Гора Дракона Чайлд Линкольн
И все же прививка должна была сработать. Он не мог найти ни малейшей ошибки в своих действиях. А предварительные тесты показали, что вирус изменялся именно так, как хотел Карсон.
Он включил компьютер и начал перечислять возможные варианты:
Вариант 1: Совершена неизвестная ошибка.
Ответ: Повторить эксперимент.
Вариант 2: Доктор Барт неправильно определил локус[36] гена.
Ответ: Найти новый локус, повторить эксперимент.
Вариант 3: У шимпанзе уже был латентный вирус Х-гриппа, когда им сделали прививку.
Ответ: наблюдать следующих привитых животных для получения результата.
Вариант 4: Препарат подвергся воздействию тепла или какого-либо мутагена.
Ответ: Повторить эксперимент, соблюдая особую осторожность при обращении с культурой вируса в момент между сплайсингом гена и тестированием на живых организмах.
В конечном итоге все сводилось к одному и тому же: снова провести проклятый опыт. Но он знал, что получит те же результаты, потому что он не мог внести никаких изменений в процедуру. Карсон устало вывел на экран записи Барта и начал просматривать разделы, посвященные составлению генетической карты вируса. Работа была сделана превосходно, и Карсон не видел, где Барт мог совершить ошибку, но считал, что стоит проверить еще раз. Возможно, ему удастся создать с нуля новую карту всей вирусной плазмиды,[37] хотя он понимал, что этот процесс займет по меньшей мере два месяца. Он подумал о том, чтобы провести еще шестьдесят дней в гриппозном отсеке. И о Брендон-Смит, которая в этот самый момент находилась где-то в изоляторе, в самых глубинах лаборатории. Вновь увидел кровь на оцарапанном боку, выражение недоверия и ужаса, появившееся у нее на лице. Он вспомнил, как стоял и смотрел, а охранники уводили ее.
Он работал перед большим венецианским окном с видом на пустыню. Только это и служило ему утешением. Время от времени он смотрел на улицу, наблюдая за тем, как солнце сияет золотом на желтом песке.
— Ги… — услышал он у себя за спиной голос.
Де Вака.
Он повернулся и обнаружил, что она стоит в дверях, в джинсах и футболке, через руку перекинут лабораторный халат.
— Помощь нужна? — спросила она.
— Нет, — ответил он.
— Послушай, — начала она, — извини меня за то, что я сказала в гриппозном отсеке.
Он молча отвернулся. Разговоры с этой женщиной всегда заканчивались плохо.
Он услышал шорох — она подошла ближе.
— Я хочу извиниться, — настаивала она.
Ученый вздохнул.
— Извинения приняты.
— Не верю, — сказала она. — Ты все равно сердишься.
Ги повернулся к ней.
— Дело не в словах, произнесенных в гриппозном отсеке. Ты придираешься ко всему, что я говорю.
— Ты говоришь много глупостей, — вспыхнув, сказала де Вака.
— Вот именно это я и имею в виду. Ты пришла не затем, чтобы извиниться. Ты хочешь поспорить со мной.
В пустой лаборатории воцарилась тишина, затем де Вака встала.
— Мы можем, по крайней мере, поддерживать профессиональные отношения. Нам придется. Мне нужен этот бонус для моей клиники. Итак, эксперимент провалился. Попробуем снова.
Карсон посмотрел на фигуру, залитую светом, падающим из венецианского окна: фиалковые глаза, длинные черные волосы окутывают плечи и спину. Он вдруг понял, что задержал дыхание, так она была красива. И почувствовал, что перестал на нее злиться.
— Что происходит между тобой и Майком Марром? — спросил он.
Она бросила на него короткий взгляд.
— Этим сукиным сыном? Он вяжется ко мне с самого первого дня. Наверное, думает, что ни одна баба не может устоять против больших черных сапог и десятигаллоновой шляпы.
— Во время Пикника бомбы у меня сложилось впечатление, что ты довольно успешно сопротивляешься его натиску.
На лице де Ваки появилось грустное выражение.
— Да. Но он не из тех, кто любит, чтобы им перечили. Он подходит с улыбочками и разговорчиками, но на самом деле он совсем не такой. Ты же видел, как он врезал мне в живот прикладом в гриппозном отсеке. Если честно, в нем есть что-то такое, что меня ужасно пугает. — Она резко откинула волосы с лица одним пальцем. — Ладно, давай поработаем.
Карсон выдохнул.
— Хорошо. Вот мои соображения. Подумай, может, тебе в голову придут еще какие-то причины, по которым мы могли потерпеть поражение.
Он подтолкнул к ней компьютер, она села на соседний табурет у лабораторного стола и принялась читать записи на экране.
— У меня есть другая идея, — сказала она через некоторое время.
— Какая?
Она напечатала:
Вариант 5: Вирус заражен другими штаммами Х-гриппа или фрагментами плазмиды.
Ответ: Провести повторную очистку и протестировать результат.
— А почему ты подумала, что он может быть заражен? — спросил Карсон.
— Такая возможность существует.
— Но эти образцы проверены ГЭФ-ом.[38] Они чище, чем шутки Ватикана.
— Я же сказала, что такой вариант возможен, — повторила женщина. — Нельзя во всем доверять машинам. Штаммы очень похожи друг на друга.
— Ладно, ладно. — Карсон вздохнул. — Но сначала я снова просмотрю записи Барта, касающиеся составления генетической карты плазмиды Х-гриппа. Я знаю все наизусть, но хочу еще раз проверить, чтобы быть уверенным до конца.
— Давай я тебе помогу, — предложила де Вака. — Может быть, вдвоем мы сумеем что-нибудь найти.
Они начали молча читать.
Роджер Черны лежал на кровати в изоляторе и смотрел на Брендон-Смит. Она сидела, прислонившись к противоположной стене, и, как обычно, ворчала. Он ненавидел ее сильнее и ожесточеннее, чем кого-либо в своей жизни. Ненавидел огромный защитный костюм, в котором она напоминала жирную клецку, ненавидел язвительный ноющий голос, сам звук ее дыхания и жалобы по интеркому. Из-за нее он мог умереть. Он был в ярости от того, что ему приходилось находиться с ней в одной палате изолятора. С такими деньжищами «Джин-Дайн» вполне мог оборудовать две палаты. Зачем засовывать его в одно помещение с толстой уродливой женщиной, которая стонет и ругается весь день напролет?
Ему приходилось наблюдать за всеми функциями ее организма — как она спит, ест, опустошает мешок для дерьма, вообще за всем. Это было невыносимо. И без того жизнь представляла собой сплошные неудобства: постоянно приходилось думать о сохранении стерильности, даже когда ты мочишься или хочешь пообедать. Он решил, что когда выберется отсюда, то подаст на них в суд, если они не сделают для него что-нибудь по-настоящему хорошее — например, выплатят премию в сто тысяч. Они должны были обеспечить его защитным костюмом из ткани, которую невозможно порвать. В обязательном порядке. И неважно, что им выдали чистые костюмы. Его заперли вместе с возможным убийцей. Они перед ним виноваты и заплатят за это.
В довершение всего они отказывались сообщать ему результаты частых анализов крови. Получалось, он узнает что-нибудь определенное, только когда истекут девяносто шесть часов. Если его выпустят, значит, с ним все в порядке. Если нет…
«Черт возьми, — подумал он, — им придется заплатить мне две сотни. Нет, две с половиной. Я найму хорошего адвоката».
Было десять часов. Приглушенный свет говорил о том, что сейчас вечер, а не утро. В этой тюрьме Роджер только так и мог определять время суток. Он в очередной раз вспомнил тот единственный раз, когда он лежал в больнице десять лет назад. Экстренная аппендэктомия. Здесь все тоже напоминало больницу, только хуже. Намного. Он находился на глубине ста футов под землей, запертый в крошечной комнатке с соседкой, которая… Роджер вдохнул и выдохнул несколько раз, пытаясь прогнать панику, рвущуюся на поверхность.
Медленно, постепенно его дыхание вернулось в норму. Он передвинулся на кровати и направил пульт на телевизор, свисавший с потолка. В очередной раз показывали «Трех уродов». Да все, что угодно, только бы не думать о том, где он оказался.
Раздался тихий сигнал, высоко на стене замигала синяя лампа, затем послышалось шипение вырвавшегося на свободу сжатого воздуха, и в дверь протиснулся доктор Грэди в красном костюме для аварийных ситуаций, таком громоздком, что он тормозил все движения.
— Новая проверка, — бодро объявил он в интерком.
Сначала он взял кровь у женщины, воткнув иглу в специальное, плотно закрывающееся резиновое кольцо в верхней части предплечья.
— Я плохо себя чувствую, — заныла Брендон-Смит. Она говорила это всякий раз, когда приходил врач. — Мне кажется, у меня слегка кружится голова.
Грэди проверил ее температуру, воспользовавшись градусником, встроенным в костюм.
— Тридцать семь градусов! — пропел он. — Это стресс. Попытайтесь расслабиться.
— У меня болит голова, — сказала она примерно в двадцатый раз.
— Время для очередной инъекции тайленола еще не пришло, — ответил доктор. — Потерпите два часа.
— Но голова у меня болит сейчас!
— Ну, может быть, половинную дозу, — сказал Грэди, покопался руками в перчатках в своем чемоданчике и сделал укол.
— Просто скажите мне, пожалуйста, заразилась я или нет, — взмолилась женщина.
— Еще двадцать четыре часа, — ответил врач. — Всего один день. У вас все хорошо, Розалинда, просто великолепно. Я же говорил вам, что мне дают не больше информации, чем вам.
— Вы врете, — рявкнула Брендон-Смит. — Я хочу поговорить с Брентом.
— Расслабьтесь. Никто никому не лжет. Это в вас стресс говорит.
Доктор подошел к Черны, который покорно подставил руку, дожидаясь, когда тот возьмет у него кровь на анализ.
— Вам что-нибудь нужно, Роджер? — спросил Грэди.
— Нет, — ответил тот.
Он знал, что, даже если оттолкнет доктора в сторону, ему ни за что не справиться с двумя охранниками, стоящими за дверью изолятора.
Врач взял кровь и ушел. Голубой свет прекратил мигать, когда входная дверь была снова загерметизирована. Черны опять стал смотреть «Трех уродов», а Брендон-Смит легла и наконец крепко уснула. В одиннадцать Черны выключил свет.
Он неожиданно проснулся в два часа ночи. Несмотря на то что вокруг царила полная тьма, он с ужасом почувствовал около своей постели чье-то присутствие.
— Кто тут? — выкрикнул он и сел.
Он нашарил рукой выключатель, затем опустил руку, когда понял, что у кровати стоит Брендон-Смит.
— Что вам нужно? — спросил он.
Она не ответила, но он ощутил, что ее мощное тело слегка дрожит.
— Оставьте меня в покое!
— Моя правая рука, — сказала женщина.
— Что с ней?
— Ее нет, — ответила Брендон-Смит. — Я проснулась, а она исчезла.
В темноте Черны дотронулся до своего рукава, нашел кнопку общей тревоги и с силой нажал на нее.
Брендон-Смит сделала маленький шажок вперед и ударилась о его кровать.
— Отойдите от меня! — завопил мужчина, который почувствовал, что постель начала вибрировать.
— А теперь моя левая рука начинает исчезать, — прошептала женщина, не очень четко выговаривая слова. Все ее тело отчаянно дрожало. — Как странно. Что-то ползает у меня в голове, как будто глисты.
Она замолчала, продолжая трястись. Черны прижался к стене.
— Помогите! — крикнул он в свой интерком. — Кто-нибудь придет сюда, черт вас побери?
Вспыхнули две утопленные в потолке лампочки, залив комнату малиновым светом.
Неожиданно Брендон-Смит закричала.
— Где ты? Я тебя не вижу! Пожалуйста, не оставляй меня!
Через интерком Черны услышал необычный влажный звук, который почти мгновенно погасило жужжание короткого замыкания. Он поднял голову и в ужасе увидел, что серое мозговое вещество залепило внутреннюю поверхность визора Брендон-Смит. Впрочем, она продолжала оставаться на ногах, еще некоторое время конвульсивно содрогалась, а потом начала медленно падать вперед, на его кровать.
Часть вторая
Конюшня, простое металлическое строение с шестью стойлами, находилась у края ограждения, идущего по внешней границе комплекса. В четырех загонах стояли лошади. Рассвет еще не наступил, и Венера, утренняя звезда, ярко сияла на восточном горизонте.
Карсон наблюдал за спящими животными, которые стояли с опущенными головами. Он тихонько свистнул — лошади резко вскинули головы и навострили уши.
— Ну, кто из вас, старых уродливых кляч, хочет немного погулять? — прошептал он, и один конь заржал в ответ.
Он окинул их взглядом — разношерстная компания, очевидно, все куплены здесь же, на ранчо, где они стали никому не нужны. Аппалуза[39] с мощным крупом, два старых квотерхорса[40] и одна лошадь неопределенной породы. Муэрто, великолепного белого мерина, не было, видимо, англичанин еще раньше отправился на одну из своих таинственных прогулок. «Наверное, его уже тоже тошнит от этого места», — подумал Карсон. Хотя то, что глава службы безопасности покинул территорию комплекса в такое время, показалось ему странным.
У него самого, по крайней мере, нашлось оправдание: лаборатория пятого уровня закрыта до завтра, пока не приедет инспектор из Управления охраны труда. Но даже если бы гриппозный отсек был открыт, Карсон не собирался сегодня работать.
Он поморщился в темноте, вдохнув застоявшийся воздух конюшни. В тот момент, когда он решил, что не должен винить себя за то, что произошло с Брендон-Смит, она умерла от Х-гриппа. Затем Черны перевели в больницу. Вирус его помиловал, но парень был не в себе. Всю лабораторию продезинфицировали, затем опечатали. Теперь оставалось только ждать, больше делать было нечего, а Карсон не мог находиться в мрачной, похоронной атмосфере жилого комплекса. Ему требовалось время, чтобы подумать над проблемой Х-гриппа, понять, что пошло не так, и — возможно, самое главное — обрести внутреннее равновесие. Он знал: лучшее лекарство для этого — долгая прогулка верхом.
Так что Карсон не мог работать, даже если бы захотел.
Он остановил свой выбор на полукровке, гнедом коне с огромной головой. Но он был молодым и выглядел сильным. Животное разглядывало Карсона сквозь выбившуюся из гривы прядь.
Карсон вошел в стойло и провел рукой по его боку. Шкура была упругой и плотной, кожа жесткой, как рубец. Конь не дернулся и не задрожал; он всего лишь повернул голову и понюхал плечо мужчины. Спокойный ровный блеск в его глазах понравился Карсону.
Он поднял переднюю ногу лошади. Копыта оказались хорошими, хотя работа кузнеца была отвратительной. Конь стоял смирно, пока Карсон перочинным ножом чистил копыто. Затем он выпустил его ногу и похлопал коня по шее.
— Ты отличная лошадка, — сказал Карсон, — но какой же ты уродец!
Конь заржал в ответ.
Карсон набросил недоуздок на его голову и повел наружу к коновязи. Минуло два года с тех пор, как он ездил верхом, но старые навыки быстро восстанавливались. Он вернулся в комнату, где хранилась упряжь, и оглядел коллекцию седел «Маунт-Дрэгон». Сразу стало ясно, что большая часть обитателей комплекса не интересовались верховой ездой. У одного седла была сломана основа. Другое представляло собой нечто слепленное из разных частей, которые развалятся, как только лошадь побежит рысью. Карсон увидел старое седло из Эбикью с высокой задней лукой, вполне подходящее. Он взял его, затем попону и потник и вынес все наружу. Когда он пристегивал старые шпоры, то заметил, что за годы бездействия одно из колесиков сломалось.
— Тебя как зовут? — ласково прошептал он и погладил коня по боку.
Конь тихо стоял под первыми солнечными лучами.
— Ладно, тогда я буду называть тебя Роско.
Карсон свернул попону, положил ее лошади на спину, затем последовали потник и седло. Он пропустил страховочный ремень через кольцо и затянул его, чувствуя, как животное раздуло брюхо, чтобы слегка ослабить подпругу.
— Ах ты, хитрюга, — улыбнулся Карсон.
Он закрепил нагрудник и — не слишком жестко — подпругу. Когда конь отвлекся, он уперся коленом ему в живот и сильно затянул ремни. Роско прижал уши.
— Я тебя поймал, — сказал Карсон.
Свет на востоке разгорелся ярче, а Венера побледнела и стала почти невидимой. Карсон привязал седельные сумки, в которых лежал его ланч, повесил на луку галлоновую канистру и вскочил в седло.
У задних ворот охраны не было. Ученый наклонился, набрал код, и они распахнулись.
Он рысью выехал в пустыню и сделал глубокий вдох. После почти трехнедельного тюремного заключения в лаборатории он был наконец свободен. Свободен от вызывавшего приступы клаустрофобии гриппозного отсека, свободен от ужаса последних дней. Завтра приедет инспектор из Управления охраны труда, и колесо завертится снова. Карсон твердо решил с пользой провести этот день.
У Роско была неровная, быстрая рысь. Наездник повернул на юг и направился в сторону развалин индейского поселения, видневшихся на горизонте: несколько разрушенных стен среди груд мусора. Они вызвали у него легкое любопытство, еще когда он впервые увидел их из окна кабинета Сингера.
Он проехал мимо них на довольно приличном расстоянии. По большей части руины были занесены песком, но тут и там виднелись низкие очертания рассыпавшихся стен и маленькие квадраты комнат. Множество подобных развалин он видел в детстве. Вскоре они остались позади, быстро превращаясь в уменьшающуюся точку.
Оказавшись на расстоянии нескольких миль от лаборатории, Карсон пустил лошадь шагом и принялся оглядываться по сторонам. «Маунт-Дрэгон» превратился в белое скопление камней на севере. Растительность пустыни Хорнада немного изменилась, и он обнаружил, что его окружают креозотовые кусты, с почти математической точностью рядами тянущиеся к горизонту.
Он снова поехал на юг, наслаждаясь знакомым покачиванием в седле. На небольшой возвышенности остановилась вилорогая антилопа и посмотрела в его сторону. За ней еще одна. Неожиданно, словно по команде, они резко развернулись и помчались вдаль, уловив запах человека. Он проехал сквозь диковинные заросли сизой юкки, похожей на толпу кланяющихся людей, и вспомнил историю, которая передавалась в его семье, про то, как Кит Карсон и его обоз окружили и целых пятнадцать минут обстреливали отряд чужаков, прежде чем поняли, что перед ними всего лишь роща юкки.
К полудню Карсон прикинул, что он удалился от «Маунт-Дрэгон» миль на пятнадцать. Он еще мог разглядеть темный конус, треугольник, выделяющийся на северном горизонте, но лаборатория давно исчезла из виду. На западе появилась низкая гряда холмов, и он повернул коня в их сторону, решив посмотреть, что там.
Вскоре Карсон оказался около границы огромного потока лавы: черных зазубренных камней на песке, покрытых цветущими кустами окатилло. Карсон знал, что эта часть образования лавы, известного под названием Эль-Мальпаис, «Плохие земли», занимает сотни квадратных миль пустыни Хорнада. Западные холмы стали ближе, и Карсон уже видел, что, как и гора Дракона, они являются цепью мертвых угольно-черных конусов.
Ученый скакал вдоль границы лавы, время от времени сворачивая, следуя за неровным рисунком потока. Лава хаотично распространилась, оставив за собой сложное переплетение островков, бухточек и пещер.
Карсон ехал, наблюдая за тем, как над холмами быстро собирается летняя гроза. Огромный грозовой фронт начал подниматься на уровне тропопаузы, причем его основание было плоским и черным, точно наковальня. Он уловил в воздухе новые ароматы: подул прохладный ветерок, который принес с собой запах озона. Расползающаяся туча заслонила солнце, и Карсона окружила соборная тишина. Через несколько минут стеной хлынул дождь цвета вороненой стали. Карсон пришпорил Роско, одновременно оглядывая границу лавы. Он решил переждать ливень в одной из пещер, нередко встречающихся по краям застывшего потока.
Завеса дождя стала совсем непроницаемой, ветер погнал по земле пылевые смерчи. Внутри тучи вспыхнула молния, и по пустыне прокатились раскаты грома, подобные грохоту далекого сражения. По мере приближения бури воздух наполнили глухие шумы, запах мокрого песка и электричества стал сильнее.
Карсон обогнул большой валун и обнаружил среди обломков искореженного базальта пещеру, обещавшую спасение от непогоды. Он слез с коня, снял седельные сумки и привязал Роско к скале. Затем перебрался через нагромождения породы к входу.
Там было темно и прохладно, на полу лежал нанесенный ветром песок. Карсон вошел внутрь в тот момент, когда первые тяжелые капли ударили о землю. Роско, стоявший на длинном поводу, повернулся к ветру задом и присел. Карсон понял, что седло промокнет, и пожалел, что не взял его с собой в пещеру, но такое седло не заслуживало специальной заботы. Он решил, что смажет его маслом, когда вернется назад.
Неожиданно пустыню поглотила стена дождя. Холмы исчезли, и линия черной лавы растворилась в сером потоке. Карсон лег на спину в полумраке пещеры и мысленно тут же оказался в «Маунт-Дрэгон». Даже здесь ему не было от него спасения. Лаборатория, затерявшаяся среди песков, до сих пор казалась ему чем-то нереальным. Но смерть Брендон-Смит была настоящей. И он снова принялся истязать себя размышлениями о том, что, если бы генный сплайсинг удался, она осталась бы жива. В каком-то смысле его излишняя уверенность убила ее. Часть его сознания понимала, что так рассуждать неразумно, но он мучился, не в силах избавиться от укоров совести. Карсон знал, что сделал все возможное; причиной несчастного случая стала невнимательность Филлсона и самой Брендон-Смит. И тем не менее он никак не мог избавиться от чувства вины.
Карсон закрыл глаза и заставил себя слушать голос дождя и ветра. Наконец он сел и посмотрел в сторону входа в пещеру. Роско стоял совершенно спокойно. Конь ничего не боялся: он уже множество раз видел такие бури. И хотя Карсону было его жаль, он знал, что такова судьба лошадей — с незапамятных времен — стоять под дождем, когда их хозяева прячутся от непогоды под крышей.
Он снова лег на спину и принялся рассеянно водить рукой по песку на полу пещеры, дожидаясь, когда пройдет ливень. Неожиданно его пальцы наткнулись на что-то прохладное и твердое, и он вытащил свою находку. Оказалось, что это наконечник копья, сделанный из серого сланца, легкий и прекрасно сбалансированный, точно листок. Он вспомнил, как однажды нашел такой же наконечник, когда жил на ранчо и отправился покататься верхом. Он принес свою находку домой. Его двоюродный дедушка Чарли пришел в страшное возбуждение и заявил, что это сильный знак защиты и что Карсон должен всегда носить его с собой. Чарли сделал для амулета специальный мешочек из оленьей кожи; затем принялся произносить заклинания и посыпать его цветочной пыльцой. Эта процедура вызвала возмущение у отца, и позже Карсон выбросил мешочек, сказав двоюродному деду, что потерял его.
Он положил наконечник копья в карман, встал и направился к входу в пещеру. Неожиданно он обнаружил, что ему стало легче. Он понял, что справится; ему удастся нейтрализовать вирус Х-гриппа, хотя бы ради того, чтобы смерть Брендон-Смит не оказалась напрасной.
Буря начала стихать, и Карсон вышел наружу. Оглядевшись по сторонам, он увидел двойную радугу, которая выгнулась над холмами на юге. Солнце уже пробивалось сквозь тучи. Он взял повод коня, похлопал его по боку и извинился, затем вытер насухо седло и вскочил в него.
Копыта Роско погружались в мокрый песок, когда наездник снова направил его в сторону холмов. Через мгновение вернулась жара, над пустыней поднимался пар, и Карсон почувствовал, что хочет пить. Чтобы не тратить запас воды, он сунул в карман руку в поисках жвачки.
Въехав на возвышенность, он замер, не успев донести пластинку резинки до рта. Прямо перед ним на песке были следы: человек на лошади, так же плохо подкованной, как и Роско. Отпечатки были свежими, оставленными после дождя.
Засунув жвачку в рот, Карсон двинулся по следу. На вершине следующего холма он увидел вдалеке между двумя шлаковыми пиками коня и всадника. Он мгновенно узнал нелепую шляпу для сафари и темный костюм. Но в том, как этот человек обращался с лошадью, не было ничего забавного. Заставив Роско сделать несколько шагов вниз по склону, Карсон слез с коня и выглянул из-за вершины.
Най скакал галопом на английский манер под прямым углом к Карсону. Неожиданно он натянул поводья, заставив лошадь остановиться, и вытащил из нагрудного кармана листок бумаги. Расправив его на луке седла, он вынул компас, посмотрел на листок и сориентировался по солнцу. Затем начальник службы безопасности повернул коня на девяносто градусов, снова пустил его галопом и вскоре скрылся за холмами.
Ученый, которого охватило любопытство, вскочил в седло. Уверенный в своих способностях следопыта, он позволил Наю отъехать довольно далеко и только после этого отправился за ним.
Англичанин оставлял очень необычный след. Он проехал по прямой полмили, еще раз резко повернул под прямым углом, потом еще полмили, снова поворот на девяносто градусов, и так далее, выписывая зигзаги наподобие шахматной доски. Каждый раз — Карсон видел это по отпечаткам копыт на песке — Най останавливался на пару минут, а потом продолжал движение.
Ученый, которого озадачило такое поведение, следовал за ним. Что, черт подери, делает этот англичанин? Это явно не обычная прогулка ради удовольствия. Вечерело; очевидно, он собирался провести здесь ночь, среди забытых богом вулканических холмов, в двадцати милях от «Маунт-Дрэгон».
Карсон снова спрыгнул на землю, чтобы взглянуть на следы. Най теперь ехал быстрее, подгоняя Муэрто. Его конь был в лучшей физической форме, чем Роско, и Карсон понял, что не сможет бесконечно преследовать англичанина, если не хочет довести коня до изнеможения. После небольшой тренировки он вполне мог бы сравниться но силе с Муэрто, но он застоялся, а они находились на расстоянии многих миль от лаборатории. Даже если Карсон повернет сейчас назад, он не доберется туда раньше полуночи. Пора заканчивать погоню.
Он уже собрался вскочить в седло, когда услышал у себя за спиной сердитый голос и, повернувшись, увидел, что к нему направляется Най.
— Какого черта ты тут делаешь? — спросил англичанин.
— Решил покататься верхом, как и ты, — ответил ученый, надеясь, что голос не выдал его удивления.
Очевидно, начальник службы безопасности заметил слежку и в классическом стиле объехал своего преследователя, оказавшись у него за спиной.
— Врешь, придурок, ты за мной следил.
— Мне стало любопытно… — начал ученый.
Най придвинул свою лошадь ближе и незаметным, но уверенным движением развернул ее головой к Карсону, а правую руку положил на приклад винтовки, висевшей в чехле рядом с седлом.
— Ложь, — прошипел Най. — Я знаю, что ты задумал, Карсон, и не строй из себя дурачка. Если я еще раз увижу, что ты за мной следишь, я тебя прикончу, ты меня слышишь? И закопаю прямо здесь. Никто никогда не узнает, что стало с твоим вонючим трупом.
Карсон быстро вскочил в седло.
— Никто не смеет со мной так разговаривать, — сказал он.
— Я буду говорить с тобой так, как пожелаю.
Англичанин начал доставать винтовку из чехла.
Карсон ударил своего коня пятками по бокам и метнулся вперед. Най, который этого не ожидал, выхватил оружие и попытался его развернуть. Роско налетел на Муэрто, и глава службы безопасности съехал в своем седле набок; одновременно Карсон бросил поводья, обеими руками схватился за дуло и резким рывком вниз обезоружил Ная.
Не спуская с него глаз, Карсон открыл затвор, достал обойму и бросил на песок. Затем он вытащил изо рта жевательную резинку и засунул в патронник. Закрыл затвор и швырнул винтовку как можно дальше вниз по склону холма.
— Никогда больше не угрожай мне оружием, — тихо проговорил он.
Най сидел на своем коне и тяжело дышал, его лицо стало пунцовым. Он двинулся туда, куда упала винтовка, но Карсон пришпорил своего коня и встал у него на пути.
— Для англичанина ты довольно грубый сукин сын, — сказал он.
— Она стоила три тысячи долларов, — ответил Най.
— Тем более не следовало размахивать ею перед носом у других людей. — Ученый кивком указал на склон холма. — Если ты попытаешься воспользоваться своим оружием прямо сейчас, оно даст осечку и ты лишишься своего симпатичного хвостика. А к тому времени, когда ты его вычистишь, я уже буду далеко.
Наступило долгое молчание. Лучи вечернего солнца преломлялись в глазах Ная, придавая им диковинный золотистый цвет. Глядя в них, Карсон понял, что огненные точки — вовсе не игра света; глаза начальника службы безопасности были красноватого оттенка, как будто в них горело пламя тайной одержимости.
Не говоря больше ни слова, Карсон развернул Роско и рысью поскакал на север. Через несколько минут он остановился и оглянулся. Най продолжал неподвижно сидеть на коне и смотреть ему вслед — черный силуэт на фоне песчаного холма.
— Следи за своей спиной, Карсон! — донесся до него далекий голос.
Ученому показалось, что он услышал странный смех, который долетел до него по пустыне, прежде чем его унес ветер.
Портативный проигрыватель CD-дисков, разобранный на двадцать или тридцать деталей, стоял на экземпляре «Уолл-стрит джорнал», разложенном на белом столе в диспетчерской. Над ним склонился человек в потертой футболке, являя собой картину полной сосредоточенности. Надпись на футболке «Посетите прекрасную Советскую Грузию» дополняло изображение мрачного, похожего на крепость правительственного сооружения, олицетворения сталинской архитектуры.
Де Вака стояла у стены в безупречно чистой диспетчерской и пыталась понять, что означает надпись на футболке — возможно, это шутка?
— Ты говорил, что никогда не чинил раньше плееры, — немного нервничая, сказала женщина.
— Да, — не поднимая головы, пробормотал человек в футболке.
— Но тогда как ты…
Она не закончила предложение. Человек снова что-то пробормотал и вытащил чип из платы пластиковым пинцетом.
— Хм, — сказал он и рассеянно бросил его на газету. Затем при помощи пинцета достал следующую деталь.
— Слушай, может, не стоит? — спросила де Вака.
Мужчина окинул ее взглядом из-под очков с толстыми линзами, которые сползли почти на кончик носа.
— Но я же его еще не починил, — запротестовал он.
Де Вака пожала плечами, уже жалея, что принесла плеер Павлу Владимировичу. Хотя ей сказали, что он гений в области техники, она не нашла подтверждения этим словам. К тому же он сам признался, что до сих пор в жизни не видел проигрывателя CD-дисков, не говоря уже о том, чтобы их чинить.
Владимирович тяжело вздохнул, уронил второй чип, плюхнулся на стул и поправил очки.
— Он сломанный, — объявил он.
— Я знаю, — сказала де Вака. — Именно по этой причине я принесла его тебе.
Он кивнул и жестом указал ей, чтобы она села.
— Ты можешь его починить или нет? — спросила она, продолжая стоять.
Он опять кивнул.
— Да, не волнуйся. Я могу чинить. Проблема в чипе, который контролирует лазерный диод.
Де Вака села.
— А новый у тебя есть? — спросила она.
Владимирович кивнул и потер вспотевшую шею. Затем он встал, подошел к шкафу и вернулся с маленькой коробочкой, из-под открытой крышки которой выглядывали зеленые электронные платы.
— Я сейчас собирать назад, — сказал он, снова кивнув.
Де Вака наблюдала за тем, как Павел начал лихорадочно вытаскивать детали из коробки. Меньше чем через пять минут он собрал проигрыватель. Включил в сеть, вставил диск, который принесла де Вака, и стал ждать. Из динамиков завопили «Б-52».
— Охо-хо! — вскричал мужчина и выключил плеер. — Как некультурно! Что за шум! Он, наверное, еще сломан.
И громко расхохотался над собственной шуткой.
— Спасибо, — сказала де Вака, очень довольная. — Я включаю его почти каждый вечер. Я уже решила, что мне придется провести остаток своего срока здесь без музыки. Как тебе это удалось?
— Вот, здесь много лишних деталей от разных механизмов и приборов, — ответил Павел. — Я использовать один из них. Ничего особенного, у тебя очень простая маленькая машинка. Не то что эти!
Он с гордостью махнул рукой, показывая на ряды пультов управления, электронно-лучевых экранов и консолей.
— А что они делают? — спросила де Вака.
— Много чего! — вскричал он и бросился к стене с электронными приборами. — Вот этот контролирует ламинарный воздушный поток. Здесь — потребление воздуха, печью управляют вот эти приборы. — Он махнул рукой куда-то в сторону. — А тут охлаждение.
— Охлаждение?
— Да. Тебе бы не понравилось, если бы внутрь попадал воздух, температура которого тысяча градусов Цельсия! Нужно охлаждать воздух.
— А почему просто не засасывать свежий воздух?
Читать бесплатно другие книги:
