Дознание Феррари (сборник) Колабухин Владимир
Шеф кивнул на дверь. Бес и Длинный не заставили себя ждать повторения команды, мгновенно словно испарились.
– Плохо дело, – заключил Шеф, опускаясь в кресло.
– Хуже некуда, – согласился Профессор. – Но мне нужна эта девчонка.
– Мало тебе у нас других? Тискай любую!
Профессор поморщился:
– Да это так, блажь накатила. Мог бы просто заставить… Короче, она мне нужна для дела.
– Другую найдём.
– Нет. Её, пожалуй, сегодня никто не заменит. Всё схватывает на лету. Не зря я приметил её. Да и время дорого натаскивать кого-либо другого. Надо вернуть её.
– Где ж искать? Вряд ли она вернулась в общежитие.
– А это твоя забота, Жоржик.
– Она будет молчать?
– Не знаю. Может, и будет. А вот другие, неизвестные нам сегодняшние персонажи… О них тоже следует позаботиться, ты понял?
Шеф кивнул и залпом осушил бокал.
Утром Беса разбудил стук двери. Он приподнял голову с подушки: его новой девицы, пышногрудой блондинки Риты, рядом не было. Взглянул на часы: без пятнадцати восемь. И в ту же минуту из ванной комнаты послышался шум душа.
«Чистюля», – с усмешкой подумал Бес о девушке и вспомнил ночные игры в постели. А вспомнив, сладко потянулся: «И откуда берутся такие страстные тёлочки?»
Лёгкое потрескивание, возникшее вдруг из переговорного устройства на прикроватном столике, сменившееся на громкий, но как всегда спокойный голос шефа, подействовал па него отрезвляюще. Он застыл, ловя каждое слово.
– Хватит нежиться, красавчик. Пора приступать к работе… Зайди ко мне, поговорим.
Бес рывком поднялся с кровати и, как был нагишом, так и бросился в ванную.
– Мотай отсюда! – заторопил он блондинку, сладострастно шлёпнув ладонью по её упругому влажному заду. – Меня хозяин вызывает.
Блондинка недовольно фыркнула, но выполнила команду – легко выскользнула из ванны и, прикрывшись широким махровым полотенцем, шмыгнула в комнату.
Бес в пять минут привёл себя в порядок, оделся и отправился к Шефу. Тот ждал его в кабинете: на румяном лице привычная улыбка, в прищуренных глазах – холодок.
– Да, вчера оплошали вы, мальчики, – негромко заговорил он, поднимаясь из-за массивного письменного стола. – Надо исправлять положение.
Бес преданно вытянулся у двери. Рад был: хозяин не только вроде бы не гневался, что было бы для него, Беса, весьма опасно, но ещё как будто доверяет. В сознании парня мгновенно пронеслась вся его короткая жизнь…
Поступить на службу к «вежливому троглодиту» его заставило желание «пожить красиво». С детства он мечтал выделиться, стать личностью первой величины среди сверстников, но, по природе хрупкий и хилый, долгое время получал от них только тычки и насмешки. Узкобёдрый, с красивым и нежным лицом, обрамлённым белокурыми вьющимися волосами, он стал обидчивым и злопамятным. Бросив школу, записался в секцию восточных единоборств. Себя не щадил в изнурительных тренировках, как не щадил и соперников, в результате чего научился одним движением руки сбивать с ног любого обидчика, а из-за вспыльчивости и мстительной жестокости заработал кличку Беса.
Но для красивой жизни этого было мало. Пришлось согласиться с предложением Шефа, приметившего его в одной из уличных стычек, подзаработать на службе в «Уюте». Как и мечталось, работа оказалась не пыльной и денежной. Правда, не дай бог не угодить Шефу, у которого под началом было ещё несколько крутых парней, тоже бывших спортсменов… А он, Бес, и впрямь вчера оплошал. Теперь снова не опростоволоситься бы…
– Узнай, – продолжал говорить Шеф, – чья была та машина, кто был в ней. А далее действуй по обстановке. Не торопясь, но и не затягивая.
Он вплотную подошёл к Бесу, потрепал его по щеке, отчего тот испуганно задёргался.
– Короче: девчонка Профессора должна быть здесь, пассажиры «Москвича»… в другом надёжном месте, ну а мы с Профессором спокойно занимались бы своими делами, – твёрдо закончил Шеф.
Бес кивнул, хотя и не понимал, зачем из-за какой-то девчонки поднимать такой шум.
– Я понял. Можно идти?
– Валяй. И держи меня в курсе, не стесняйся.
Бес ещё раз кивнул, а выходя из кабинета, осторожно прикрыл за собой тяжёлую дубовую дверь.
Спровадив блондинку, он первым делом сел за телефон. Старательно прокашлялся, набрал в грудь побольше воздуха и расстроенным голосом попросил дежурного отдела ГИБД узнать, кому принадлежит «Москвич 407», госномер «23–47 ВРА», что подвозил его вчера от железнодорожного вокзала к дому, и в салоне которого он забыл папку с важными документами.
Дежурный пообещал помочь и вскоре сообщил:
– Это служебная машина редакции газеты «Голос Приволжья».
– Большое спасибо! – искренно обрадовался Бес и положил трубку. Оставалось узнать, кто ещё был с водителем «Москвича». «Коль в будний вечер машина шла в город, – размышлял он, – значит, пассажиры – сотрудники редакции. Возвращались, наверно, из командировки… И один из них – фотограф!»
Бес довольно потёр руки. «Теперь лишь бы опять не подкачал Длинный!»
А тот валялся в постели. Бес рывком поднял его:
– Хватит дрыхнуть. Одевайся!
Длинный сонно заморгал.
– Зачем?
– Работа есть. А пока один вопрос: что нужно сделать, чтобы чья-нибудь «тачка» неожиданно угробилась на ходу?
– Садануть её другой «лайбой».
– Нет. Всё должно быть шито-крыто.
Длинный зевнул, поскрёб лохматый затылок.
– Ну… тормоза вывести из строя.
– Шофер сразу заметит.
– Это как сделать…
– Ну и как?
– Аккуратно надкусить, например, трубочку подачи тормозной жидкости. Медная такая трубочка. Даже плоскогубцы возьмут.
– Перекусывать не надо – это заметно. Что ещё?
– Отвернуть не полностью штуцер тормозного цилиндра. Пока вся жидкость не выльется – машина будет в норме.
– Есть ещё ручной тормоз. Что с ним придумать?
– Порвать тросик. Но для этого надо залезать под машину, а не под капот. Это много сложнее. Да и зачем? Если не сработает обычный тормоз, до ручного уже не дойдёт… А в чём дело? – насторожился Длинный.
Бес коротко пересказал ему суть задания Шефа.
– Уберём шофера «Москвича», подумаем потом, как вывести из игры и других его вчерашних седоков.
Но Длинный неожиданно заартачился:
– Я – пас! Ищите другого лопуха. За такое дело нам верная вышка! – ощерил он редкие жёлтые зубы.
Бес тоже сознавал это. Но понимал и другое: смертный приговор грозит им лишь в перспективе, и то, если сами сработают не чисто, а вот в случае отказа выполнить задание Шефа им уже сегодня не уйти от возмездия. И он со злостью врезал Длинному в подбородок набитыми в карате костяшками пальцев. Тот грохнулся на пол. Бес рывком притянул его к себе, прошипел, как змея:
– Ну что – поживём ещё или сразу потопаем к молодчикам Шефа?
Длинный очумело замотал головой.
– Тогда кончай выпендриваться и трепать языком. Одевайся!
…Свою «девятку» они оставили за ближайшим углом, к редакции пошли по улице пешком. Длинный хмурился, время от времени украдкой потирал вспухший подбородок. Бес тоже помалкивал, лишь зыркал глазами по домам, отыскивая нужную табличку. Он углядел её на одной из новых девятиэтажек.
– Загляни во двор, – предложил он напарнику. – Может, тачка там.
Длинный возвратился скоро.
– Точно, стоит в гаражике.
– Она, не ошибаешься?
– Я номер посмотрел.
– А хозяин?
Длинный пожал плечами:
– Не видно.
– Быстро сможешь всё провернуть?
– Попробую…
– Давай!
Долговязая фигура Длинного снова нырнула во двор. Бес нервно пристроился под козырьком подъезда дома напротив.
Минута бежала за минутой, а Длинный всё не возвращался. Но вот он, наконец, появился, закрутил головой. Бес свистнул из укрытия. Длинный бегом пересёк улицу, тяжело выдохнул:
– Порядок!
– Подождём здесь, – сказал Бес. – Посмотрим, поедет ли…
Ждать пришлось долго, почти до полудня. Измаялись, зато убедились: «Москвич» выехал со двора, осторожно покатил по застекленевшей от мороза мостовой.
– В машину! – скомандовал Бес и первым выскочил из укрытия.
До угла добежали в несколько секунд. «Девятка» рванула с места, ринулась за «Москвичом». Он миновал одну улицу, другую, свернул к заправочной станции и вдруг на крутом поворотном спуске завилял и врезался во встречный «КрАЗ». Сразу образовалась пробка.
Бес выскочил на дорогу, протиснулся сквозь толпу к месту аварии.
– Что с «Москвичом»? – спросил он одного из зевак.
– Почти в «гармошку» сложился.
– А водитель – жив?
– От такого-то удара? Погиб мгновенно.
Бес судорожно икнул, попятился к своей машине. А в голове мелькнула мысль: удастся ли ему так же ловко справиться с фотографом?
Утром Глазунов проснулся от щелчка дверного замка. Опустил на пол ноги, надел брюки, заглянул в комнату. Наташи не было. На застеленной кровати лежал листок бумаги, на котором было начертано простым карандашом.
«Спасибо за всё!» – прочитал он и посмотрел на часы: без пятнадцати восемь.
«Потом поговорим» – вспомнил Глазунов слова Наташи и досадливо усмехнулся: «Вот и поговорили. Теперь ищи-свищи ветра в поле».
Он прошёл в ванную, побрился, умылся. Потом сготовил на кухне завтрак. А из головы не выходила мысль о Наташе: почему за ней гнались, от кого она убегала?
В половине девятого он вышел на улицу. Дул холодный пронизывающий ветер, а хмурое небо по-прежнему почти сплошь затянуто тяжёлыми облаками. В такую погоду и в отпуск идти не хочется, но придётся: по графику ему гулять в апреле, а сегодня девятое число, пора подавать заявление.
С этой мыслью он и переступил порог редакции. И почти полдня просидел за столом, набрасывая вместо радужного очерка о заштатном городишке черновик тревожного репортажа о разладе и сумятице в головах горожан.
А во второй половине дня у него состоялся крутой разговор с главным редактором. Тот ничего и слушать не хотел о подобном сочинении. Взгляд усталый, упрекал в непонимании сложившейся в стране ситуации, в попытках очернительства. Однако, в конце примирительно взглянув из-под густых бровей, сказал:
– Ладно, не ерепенься. Посмотрю на досуге… А тебе отдохнуть надо. Давай-ка, брат, в отпуск! Отвлекись от всей этой суеты. Договорились?
Расстроенный Глазунов начеркал заявление об отпуске и молча вышел из кабинета редактора. К себе идти не хотелось, и он отправился к Губенко. Павел встретил его, как обычно, радушно:
– Привет, дорогой! Какие новости?
В его крохотной фотолаборатории, погруженной в алый полумрак, из водопроводного крана журчала вода, повсюду стояли бачки, ванночки, глянцеватели… Глазунов с трудом нашёл для себя свободное место у монтажного столика.
– Какие уж там новости… Вот, в отпуск собрался.
– Что так скоро?
– Главный гонит. Отдохни, говорит, от забот и хлопот. Мой репортаж о Григорьевске зарубил.
– Какой репортаж? Мы собрались делать очерк.
– Не получается он, Паша, не получается. Ты забыл, с кого мы там снимки делали? Ни одного улыбчивого лица…
– Значит, зря старались.
Он убрал в шкафчик кассеты с плёнками, раздражённо выключил красный фонарь, поднял на окне чёрную штору. В комнатушке сразу стало светлее.
Помолчали немного. Губенко снял с глянцевателя пару свежих снимков.
– Хочешь взглянуть?
Глазунов протянул руку. На одном из снимков, тёмном и как бы смазанном, было запечатлено прильнувшее к стеклу салона автомашины какое-то привидение.
– Кто это? – недоумённо спросил Глазунов.
– Не узнаёшь? А кто нам вчера грозил кулаком?.. Да-да, тот самый малый. Жаль, что снимок не получился. И всё же, хочешь – подарю?
– Зачем он мне?
– На память. О вчерашнем происшествии… Кстати, что с той девушкой?
– Исчезла…
– Куда? Говорят, ты приютил её вчера.
– Ну и что? Утром я ещё глаза не успел продрать, как она хлопнула дверью.
– И ты с ней так ни о чём и не поговорил: кто она, откуда, что с ней случилось?
– Вчера было поздно уже – ночь на дворе…
Губенко расхохотался.
– Узнаю! Узнаю джентльмена!.. Ну, ты даёшь! Приводишь к себе неизвестно кого и боишься рот открыть? Как же, побеспокоишь даму. Она хоть хорошенькая? Не разглядел я вчера, в потёмках-то.
– Девчонка как девчонка.
– И ты, пижон, не воспользовался случаем, не приударил за ней?
– Зачем? Она и без того не в себе была.
– Хорош! Хорош! Так ты никогда и не женишься. «Не в себе была»… А почему? Кто за ней гнался вчера?.. Не заявить ли об этом в милицию, как думаешь?
Глазунов поднялся.
– По-моему, не следует. Что мы там скажем? Может, поссорилась со своим дружком, вот и… Лучше выйдем в коридор, покурим.
А в коридоре царила непонятная суета. Чем-то встревоженные сотрудники редакции сновали по лестницам с этажа на этаж, слышались вздохи…
Глазунов остановил одну из сотрудниц.
– Что случилось?
– А вы и не знаете? Костя Добриков погиб.
– Как погиб?!
– Попал в аварию. Ехал на заправку и врезался в грузовик.
Глазунов нервно закурил сигарету. Костя Добриков, любимец редакции, всегда и во всём безотказный, старательный, выдержанный и аккуратный, и вдруг… его уже нет. Это не укладывалось в голове.
Губенко тоже стоял хмурый.
– Не нравится мне эта история, – сказал он тихо, как только сотрудница исчезла из коридора.
– Чем не нравится? – спросил Глазунов.
– Не мог он вот так-то… Шофёр, что надо.
– Позвоним в ГИБДД?
– Давай.
Они прошли в небольшой кабинет Глазунова. Дежурный ГИБДД сказал, что в случившемся виновен водитель частной «Волги», допустивший неправомерный обгон «Москвича» Добрикова, в результате чего и создалась аварийная ситуация. Следовавший в противоположном направлении автомобиль «КрАЗ», чтобы не столкнуться с «Волгой», выехал на обледеневшую обочину, откуда его выбросило на встречную полосу к «Москвичу». Добриков, по-видимому, пытался уклониться от удара, но не справился с управлением и… Водитель «Волги» с места происшествия скрылся, ведётся его розыск.
– Вот так-то, – вздохнул Глазунов, положив трубку.
– Я этому частнику шею намылил бы, попадись мне этот мерзавец при встрече. Такого парня загубил!.. – вскипел Губенко.
– Наверное, пьяный был.
– Тем более. Хотя… не верится мне в это.
– Почему?
– Да из головы не выходят те, из «девятки». Не их ли работа?
– Ты с ума сошёл, Паша! С чего бы им такое?
– Вот и я думаю – с чего? Ну, взяли мы Наташу, ну, не остановились…
– «Девятка» и «Волга»… как-то не стыкуется. Скорее всего, и впрямь случайность.
Губенко искоса взглянул на друга:
– Ладно. Пойду я, пожалуй… Хотя какая уж сегодня работа.
Он двинулся к двери, но остановился.
– А ты всё же Наташу поищи, – добавил он, обернувшись.
– Зачем?
– Надо бы узнать, кто был в «девятке».
– Не веришь в несчастный случай с Костей?
– Не верю. Сейчас столько всякой сволоты развелось.
На другой день после похорон Добрикова, Глазунов отправился в редакцию оформлять отпуск. И хотя погода уже наладилась, настроение было не отпускное. Мысли вновь и вновь возвращались к трагической гибели товарища.
«Жил человек – и нет его… Как нелепо погиб парень, – с горечью думал он. – Что в его смерти – роковая случайность или действительно чей-то злой умысел?»
На улицах было тепло и солнечно. Подсохли тротуары, самой настоящей весной веял лёгкий ветерок.
Глазунов ускорил шаг и через несколько минут был в редакции.
Походил по кабинетам, распрощался с коллегами, получил в бухгалтерии отпускные, а напоследок зашёл к Губенко. В его лаборатории царил тот же алый полумрак, а сам он был непривычно хмур и немногословен.
– Может, всё-таки сходим в полицию? – предложил Губенко, обменявшись с другом двумя-тремя ничего не значащими фразами.
– Пойдём, сходим, – на этот раз согласился Глазунов, чтобы хоть как-то успокоить его. – Я теперь человек свободный, – с грустной улыбкой добавил он. – Могу и в полицию, и на край света махнуть – времени хватает.
– Да я не о времени говорю! – взвился Губенко. – Ну не верю я в случайность происшедшего с Костей, Что-то здесь не так, понимаешь?
– Понимаю, понимаю. И я тебе не о времени. Когда пойдём?
– Сейчас сколько?
Глазунов посмотрел на часы.
– Всего одиннадцать.
– Вот сейчас и пойдём. С редактором я договорюсь. Ты посиди здесь минуту, я – мигом!
Губенко и в самом деле не задержался у редактора.
– Пойдём прямо в угрозыск, – возбуждённо сказал он, увлекая за собой Глазунова на улицу. – Расскажем там о Косте, о той девчонке… Ты всё же думаешь поискать её?
– Попробую, если понадобится.
К горотделу шли молча, хотя каждый думал об одном и том же: отнесутся ли там серьёзно к их сомнениям?
За стеклянной перегородкой дежурной части горотдела сидели двое: за столиком у окошка – пожилой тучноватый капитан, за пультом – молодой младший сержант. Журналисты представились капитану, предъявив редакционные удостоверения. Капитан терпеливо выслушал их просьбу встретиться с руководством угрозыска, с кем-то созвонился и предложил пройти в комнату номер семнадцать к начальнику уголовного розыска Корнееву.
Корнеев – широкоплечий крепыш лет сорока, в тёмно-синем костюме, встал из-за стола и зычным голосом сказал:
– Здравствуйте, товарищи… Капитан Корнеев. Проходите, пожалуйста. Присаживайтесь.
Они тоже назвали себя.
Глазунов огляделся. Кабинет Корнеева был небольшой: продолговатая комната с двумя угловыми окнами, метров пятнадцать, а в ней письменный стол с приставленными по краям стульями, сейф, шкаф, ещё пара стульев у входной двери, тумбочка с графином и стаканами на круглом стеклянном подносе… Обычный служебный кабинет.
Губенко первым присел к столу. Глазунов последовал за ним.
– Итак, я вас слушаю, – сказал капитан.
Друзья переглянулись: кто будет говорить, и с чего начать? Глазунов по-прежнему не был уверен, надо ли вообще о чём-то рассказывать.
И тогда заговорил Губенко. Волнуясь, торопливо, словно боясь, что его вот-вот прервут. Но капитан слушал с интересом, плотно придвинувшись к столу, сложив на его тёмной полированной крышке крепкие руки.
Когда Губенко умолк, капитан задумчиво откинулся на спинку стула.
– М-да. История с этой девицей мне тоже не очень нравится. Но, с другой стороны… – он перевёл внимательный взгляд с Губенко на Глазунова, потом опять на Губенко – и закончил мысль: – Я пока не вижу прямой связи этой истории с гибелью Добрикова. Ведь если согласиться с тем, что аварию подстроили пассажиры «девятки», то возникает вопрос: чем для них он был так опасен? Другое дело, например, вы, товарищ Губенко. Всё-таки сфотографировали их… Кстати, – встрепенулся Корнеев, – вы проявили пленку?
– Проявил, – безрадостно ответил Губенко. – Безнадёжное дело: одна чернота и расплывчатость. В каких условиях снимал…
– М-да, – опять протянул капитан. – Что же мне делать с вашей информацией?
Губенко вдруг вспыхнул:
– Без неё вам спокойнее? Не надо дело возбуждать, кого-то искать.
Капитан усмехнулся:
– У вас какое-то превратное мнение о нас. Нет, свой хлеб мы даром не едим. Работа есть работа! Да и время сейчас другое – взыскивают не за рост уголовных дел, а как раз за уклонение от раскрытия преступлений. Так что отмахнуться от вашей информации нам совсем не резон. Я ведь о другом думал – как правильнее распорядиться ею.
Глазунов с облегчением перевёл дух. Всё это время, пока шёл разговор, он чувствовал себя не очень удобно: побаивался, что здесь их примут за пустых фантазёров. Но, как он понял теперь, капитана заинтересовало их сообщение. Поэтому Глазунов решил подать и свой голос.
– Распорядиться надо, – сказал он, – отыскать эту девушку, её Наташей зовут. Через неё и выйти на предполагаемых виновников гибели Добрикова.
Капитан перевёл на него взгляд и снова чуть заметно усмехнулся:
– А как найти её, вы знаете? Где она живёт, работает или учится?
Глазунов смутился.
– Где живёт – не знаю. Говорила, учится в институте.
– В каком? У нас с вами нет ни её фамилии, ни фото. А поискать Наташу, конечно, надо: может, и впрямь девушка в беду попала, коль её так настойчиво преследовали. Вы поможете нам составить её фоторобот?
Глазунов кивнул и тут же с огорчением спросил:
– А что с Добриковым – никакой проверки по факту его гибели не будет?
– Почему же… Она и сейчас ведётся, но в ГИБДД.