«Ла»-охотник. В небе Донбасса Юров Роман

– Ольха, Ольха, – зачастил он по радио, – вижу до полста самолетов противника. Подходят к Латонову. Ольха, Ольха…

Немцы шли колонной клиньев. Уже стали видны силуэты самолетов – характерный изгиб крыла, выступающие, закрытые обтекателями ноги шасси – пикировщики «Ю-87», много, штук пятьдесят. И над всей этой армадой гордо реяла шестерка «Мессершмиттов».

– Двадцать второй, прикрываешь. Остальные атакуем в лоб, спереди сверху. После атаки уходим на горку. Двадцать второй, смотри…

Расстроить строй немецкой армаде не вышло. Четверка «мессеров» встретила на встречных курсах, срывая атаку, еще двое вражеских истребителей схлестнулись с парой Ларина. Виктор разошелся с вражескими самолетами в каком-то десятке метров, бок о бок, и сразу же потянул вверх, набирая высоту. Тут же надавила перегрузка, прижимая к спинке сиденья, стрелка альтиметра быстро поползла по кругу. Повернув голову, он наблюдал, как на расстоянии пары километров лезет вверх четверка «мессеров». Раньше в таких ситуациях они всегда оказывались выше. А как будет теперь, на новенькой «лавочке»?

«Мессера» вышли из набора метров на равной с ним высоте, он свалил самолет на крыло и начал разворот в их сторону. Скороподъемность нового истребителя ему определенно понравилась. Если он догонит немца еще и в горизонтальном полете, то это, несомненно, лучшая машина из всех. Вот только сзади почему-то не оказалось ведомого…

Остряков и пара Рябченко обнаружились метров на сто ниже, их моторы оказались менее мощными, вот и не вытянули. И это было весьма неприятно.

– Тридцать первый, – крикнул Виктор, – атакуй бомберов. Я прикрою.

Пара Рябченко провалилась к земле, за ними тут же кинулись два «мессера», Саблину пришлось мчаться им наперерез. Слева уже заходила другая пара вражин, но они были далековато, а значит, пока неопасны. Первая пара сразу же позабыла про Рябченко и шарахнулась в сторону, Виктор проскочил их на встречных курсах, потянул наверх, гася скорость. Атакующая пара «мессеров» стремительно приближалась.

– Колька, уходим в правый вираж, быстро.

Перегрузка сдавила грудь, размазала по сиденью, в глазах потемнело. Совсем рядом промелькнули хищные тени, потянули наверх. Это было плохо, уже две пары немцев оказались выше, правда, одну сковал боем Ларин…

– Двадцать второй, заканчивай там! Давай, помогай…

Ларин что-то неразборчиво буркнул, и тут же по ушам ударил треск и вой, немцы начали глушить радиосвязь. Снова рядом проскочила пара фрицев, ушли в размашистый разворот, сверху разгонялись для атаки еще двое, этих пришлось встречать в лоб. «Мессера» отвернули, но сзади наседала первая пара…

– Колька, отбей. Славка, хрена ты там дрочишь?

Колькиной атаки в лоб немцы не выдержали, отвернули, но на ведомого сразу же ринулась пара сверху. Их пришлось отгонять уже Виктору, и тотчас его самого атаковал одиночный «мессер». Колька болтался в стороне, отбиваясь от двоих, помочь не мог, и ситуация стала сильно напоминать заднюю часть тела. Резким маневром сбросив с хвоста немца, Виктор поспешил на помощь ведомому. Тот накручивал виражи за своим противником, все пытался дотянуться, периодически постреливал. За самим Колькой точно так же тянулся второй немец и готовился открыть огонь. Виктор должен был успеть. Сверху на него уже пикировал одиночный «Мессершмитт», второй тоже заканчивал разворот, время еще было, но оно стремительно утекало как песок сквозь пальцы.

– Славка, еб твою мать! Ты совсем?.. Помогай, блядь! Тридцать первый, а ты где? Давай, набирай высоту.

Истребитель, гонявший Острякова, вовремя заметил опасность, отвернул и принялся со снижением уходить в сторону. Тот, которого гонял Колька, синхронно последовал его примеру. Ведомый же радостно за ним погнался, видимо, увидел хорошую возможность открыть счет.

– Колька, брось, – закричал Виктор что было мочи, – брось. Сзади пара. Разворачивайся на двести, меня прикроешь.

Он резко потянул ручку, уклоняясь от подошедшего на опасное расстояние вражеского истребителя, увидел, как Колька отгоняет второго, и снова резко довернул, давая возможность ведомому пристроиться на место. Пара снова была в сборе, и Виктор почувствовал некоторое облегчение. Чтобы их растянуть и сбить по отдельности, немцам придется повозиться…

– Горит, сука, – сквозь помехи донесся ликующий голос Ларина, – зажег!

Виктор увидел, как, перечеркивая небо, вниз полетел горящий самолет. Четверка «мессеров», с которой они только что дрались, набирала высоту, но пара Вячеслава была выше, а значит, они были пока неопасны. Под крылом мелькали уходящие на запад клинья «Юнкерсов». Их стройная колонна распалась, но в звеньях они держались четко. Внизу что-то горело, выбрасывая в небо жирный черный дым, но что это было, разглядеть не удавалось. Пару Рябченко видно не было, и Виктор в очередной раз беззвучно обматерил грустную советскую действительность. Даже в сорок третьем году радиопередатчик устанавливался в лучшем случае на каждый третий самолет. Хорошо, хоть приемники были уже у всех…

– Атакую, – снова раздался голос Ларина. Виктор увидел, что пара «лавочек» заходит на карабкающуюся вверх четверку вражеских истребителей. Запас высоты у Вячеслава был неплохой, он мог сковать немцев на некоторое время. Нужно было пользоваться моментом…

– Тридцать первый, тебя не вижу. Двадцать второй, не увлекайся. Пару атак сделай и отходи. Колька, – под крылом проплывало очередное звено «Ю-87», – атакуем. Слева заходи. Бьем правого, замыкающего.

Земля косо перечеркнула кабину, захватила ее полностью и быстро поползла куда-то вниз, под капот. На ее фоне, выгоревшем, желто-зеленом, проступили три силуэта, начали быстро увеличиваться в размерах. Заблестело остекление необычно горбатых кабин, проступили прямоугольники стабилизаторов рулей высоты – немецкие пикировщики предстали во всей красе. Не хватало только обтекателей шасси, они были скрыты крыльями. От «Ю-87» вверх потянулись пунктиры трассеров, но, не долетая, таяли – нервничающие стрелки открыли огонь с очень большой дистанции.

Виктор уже привычно вынес прицел чуть вперед, увидев, как трассы легли позади немца, увеличил упреждение. Истребитель мелко вибрировал от пушечных очередей, в кабине остро завоняло порохом.

Серая туша «Юнкерса» промчалась рядом, в каком-то десятке метров. Мелькнули лохмотья рваного металла на крыле, разбитая, залитая кровью кабина стрелка. Проскочив пикировщиков, Саблин быстро осмотрелся. Ларин в стороне крутился с четверкой «мессеров». Немцы, разбившись на пары, упрямо лезли вверх, потихоньку отбирая преимущество Вячеслава по высоте. Далеко на западе висел одиночный «Мессершмитт», а под ним серыми тенями отходили пикировщики. Ведомый был на своем месте, живой, невредимый, и Виктор со спокойной совестью потянул ручку на себя. Для одной атаки время еще было.

После их атаки в красивом строю «Юнкерсов» прошли необратимые изменения. Подбитый ими самолет сразу отстал, как-то перекособочился, за ним появился слабый серый след. Его напарники резко снижались, видимо, намереваясь удрать на бреющем, а этот все еще летел на прежней высоте. Может, берег высоту, чтобы перелететь близкую линию фронта, а может, у него были повреждены рули высоты. Этого Виктор не знал и узнавать не собирался. Поврежденный «Юнкерс» был законной добычей, а убитый стрелок делал ее более беззащитной, а значит, лакомой. Пара «мессеров», бросив Ларина, уже разгонялась сюда. Стоило поспешить. Виктор снова глянул на «Юнкерс», уже примеряясь к скорой атаке, автоматически отметил наличие ведомого и внезапно передумал…

– Колька, атакуй. Прикрою.

Ведомый словно этого и ждал, кинулся вниз, подобно дождавшемуся прогулки щенку, только что хвостом не вилял. Виктор полетел вслед, держась чуть в стороне и периодически поглядывая на догоняющих «мессеров». Увидел, как нос Колькиного истребителя озарился вспышками.

– У тебя он что, такой длинный? Ближе подойди… Еще ближе. Давай, не ссы. Вот теперь бей!

Эта очередь оказалась удачней. Разрывы кучно легли по мотору и кабине, окончательно превращая ее в обломки. Из-под капота пикировщика потянулись оранжевые язычки пламени, стали шириться, расти в размерах…

– Хорошо! А теперь разворот! Быстрее. Встречаем в лоб.

Пара «мессеров» в лобовую атаку идти не захотела. Они отвернули и, отойдя немного в сторону, стали набирать высоту. Ларин с вражеской парой тоже разошелся благополучно и теперь висел почти над головой. Не хватало только Рябченко, но вскоре отыскалась и его пара. Группа была в сборе, все были живы и здоровы, и это радовало.

К сожалению, оставшиеся истребители противника саблинской радости не разделяли и, по всей видимости, собирались взять реванш. Но с северо-востока подошла шестерка «Яков» и охладила их пыл. Оставшееся время патрулирования прошло спокойно…

– Ну, – Виктор был зол и особо не скрывал своего недовольства, – начнем разбор полета!

– А чего там разбирать? – Рябченко пренебрежительно махнул рукой. – Немцев причесали, как детей. Все бы бои такие были!

– Все так думают? – Виктор обвел подчиненных тяжелым взглядом. Ларин, почуяв грядущий разнос, притих. Рябченко же, заваливший в бою «Юнкерса», сильно смахивал на объевшегося сметаной кота. Он то и дело потирал руки и щурил глаза в довольной улыбке. Саблин его энтузиазма не разделял. Бой был успешным, но скорее вопреки, чем благодаря. Вдобавок о Соломине до сих пор не было ни слуху ни духу, что хорошего настроения не добавляло.

– А теперь я скажу свое мнение. Плохо. Все было плохо. – Он рубанул ладонью воздух. – Слава, какого хрена? Ну, ведешь ты бой, ну, затянулся он: «мессера» наглые попались, настойчивые. Так ты скажи. Какого хрена я это клещами должен тянуть? Думаете, мне больше заняться нечем? – Ларин виновато опустил глаза. – Теперь ты, Колька. Я что по радио сказал?

– «Юнкерсы» атаковать. – Рябченко, чуя нагоняй, насторожился.

– «Юнкерсы», – нехорошо улыбнулся Саблин, – а ты, засранец, чего учинил? Сколько атак сделали?

– Четыре.

– Четыре атаки, – грустно сказал Виктор. – Это восемь огневых решений, если бить с ведомым. Ленька, сколько раз стрелял? Палыч, – крикнул он на стоянку, – дерни оружейников, пусть скажут расход боеприпасов у Самойлова.

– Я не успел, – покраснел Самойлов, – они быстро так…

– Ага, – кивнул Виктор, – не успел… Молодец Коля, все просто замечательно. Сколько тебе цилиндров разбили? Два? Мало, блядь, разбили, – заорал он в бешенстве. – Ты когда голову включать научишься? Ты же ведущий. Почему ведомый в бою не стрелял? Почему у тебя дыры в моторе? Это же «Юнкерсы», блядь, сзади-снизу заходи и бей. У тебя ведомый есть, с ним бей. Одновременно, с разных сторон, атакуйте. Я же это сто раз рассказывал и показывал. Неужели это так сложно?

Рябченко сделался малиновым и обиженно забубнил что-то оправдательное.

– Ты мне, Коля, сказки не рассказывай. Я твою жадность кулацкую насквозь вижу. Сбить ему захотелось, ишь ты. Еще раз такое повторится – к чертям от полетов отстраню…

В штаб Виктор уходил злой как собака. Завистливые взгляды других комэсков настроения почему-то не улучшали…

Наземная обстановка за прошедшие часы изменилась. Кипевший у Анастасиевки бой уже затих, лишь кое-где еще курились дымки пожаров, но как-то вяло, без огонька. Зато у Латонова царила нездоровая суета, двигались серые коробочки танков, мелькали слабо различимые сверху фигурки пехотинцев. Танки были советские, а значит, наши войска снова выбили немцев из деревни.

У Федоровки Саблин повстречал шестерку «Яков». Те радостно рванули вдогонку за «лавочками», но видя, что отстают, бросили. Связаться с ними по радио не получилось – видимо, были разные частоты. «Ольха», как и в прошлом вылете, тоже помалкивала, и Виктору это не нравилось. Вместо «Ольхи» надрывался «Ручей», управляя проходящим где-то боем, он забивал эфир матом и командами.

Они с Остряковым долетели до самого побережья и повернули на восток. Мористее, в западном направлении, шло несколько барж, но такая цель была Саблину не по зубам. Транспортных самолетов, которых он рассчитывал тут встретить, не оказалось.

Набрав высоту, они вновь повернули на север. Восточнее Носовки обнаружилось большое скопление вражеских войск, и тут же повстречались с парой «мессеров». Те были чуть выше, в бой вступать не захотели, потянули на север, и Виктор с плавным набором высоты пошел следом. Дистанция между ними и «лавочками» постепенно увеличивалась, а шансы на воздушный бой, наоборот, таяли. Они летели за немцами несколько минут, когда те вдруг стали куда-то пикировать. Ниже обнаружилась шестерка «Яков», возможно, те самые, что недавно гонялись за Саблиным. «Мессера» заходили на них сзади-сверху, маскируясь солнцем.

– «Яки», «Яки», – закричал Виктор по радио, – на вас «мессера» заходят. «Яки», атака…

Пилоты наших истребителей его вопли проигнорировали, они так и продолжили полет по прямой. Два «мессера» прошмыгнули рядом с левой крайней машиной и помчались прочь, разогнанные до бешеной скорости, а атакованный ими самолет загорелся. Остальные «Яки» только сейчас заметили опасность и заполошно заметались, но «мессера» уже были далеко. Повторять атаку они не стали, так и ушли пологим пикированием, быстро растаяв на фоне вечерней дымки. Горящий «Як» упал, оставив в небе грязную полосу дыма, а его товарищи бестолково метались, шарахаясь друг от друга. Все получилось глупо и обидно.

Дальнейший маршрут лежал на северо-восток, на аэродром. Под крыльями пылили по дорогам наши наступающие войска, мелькали хутора и деревеньки. Быстро промелькнул какой-то колхозный пруд, и на его сияющей зеленоватой глади Виктор разглядел темные крапинки. Это могли быть только утки, и он даже заерзал, представляя, как пойдет на охоту. Правда, у него не было ружья, но Виктор собирался заняться этой проблемой в самое ближайшее время.

Появившаяся совсем рядом шестерка «Аэрокобр» быстренько развеяла утиные грезы. Четверка этих машин заходила на саблинскую пару сзади сверху, еще два истребителя были выше, видимо, прикрывали. Виктору их агрессивный настрой очень не понравился.

– «Кобры», уйдите с хвоста. «Кобры», мы свои.

Пилоты «Аэрокобр» не среагировали, и Виктор не стал уточнять, услышали ли они его или нет.

– Колька, ножницы. Давай.

Он резко бросил свой самолет вправо, немного выждал, размазанный чудовищной тяжестью, и потянул обратно. Сквозь приспущенные перегрузкой веки увидел, как совсем рядом пронеслись красноватые росчерки трассеров и следом прошмыгнула пара истребителей. Ведомый был на своем месте, а атаковавшие их машины проскочили вперед и потянули вверх.

– Доворачиваем вправо! Снижаемся! Форсаж!

Мотор заревел на максимальных оборотах, видневшаяся впереди деревенька стала довольно шустро приближаться. Вот только так же быстро отставал ведомый.

– Колька, жми! Чего ты телишься?

Но Остряков отставал все сильнее, его догоняли «Аэрокобры», и Виктору пришлось разворачиваться и принимать бой.

Первую пару он проскочил на встречных, пройдя ниже. Вторая заходила на Острякова, и Саблин, забивая эфир матом, пошел на них в лоб. «Кобры» почему-то шарахнулись в сторону, и он резким маневром зашел одной из них в хвост. Атакованный им летчик моментально завалил машину в вираж, пытаясь уйти из-под огня, его ведущий быстро довернул в попытке зайти в хвост Виктору, сзади уже подходила первая пара «кобр». Бросив атакованного, он направил машину в сторону его напарника и тут же резко отвернул, демонстрируя звезду на киле. Несколько секунд «лавочка» и «Аэрокобра» летели борт о борт, и Виктор успел разглядеть изумленное лицо ее пилота. Потом в хвост зашла вторая пара, пришлось переворотом уходить вниз, уклоняясь от атаки.

Когда он вышел из полупетли, самолет Острякова прыгал по полю, гася скорость, а шестерка «Аэрокобр» быстренько удирала на юго-восток. В кабине было душно, словно в бане, по спине стекали струйки пота.

– С-суки, – прохрипел он сам себе, – найду – переломаю ноги.

Истребитель Кольки наконец замер. Сам он выбрался на крыло, замахал шлемофоном, показывая, что все в порядке, и Виктор полетел домой. Всю дорогу его трясло о злости. Злился на себя, на то, что, замечтавшись об утиной охоте, проморгал эти долбаные «Аэрокобры», злился на их пилотов за то, что перепутали «лавочки» с «Фоккерами»…

– Ведомый где? – угрюмо спросил Шубин. Комполка был осунувшийся и какой-то измочаленный, словно он сегодня сделал с десяток вылетов, и все с боями. Причина была понятна – за первый день активных боевых действий на стоянки не вернулись четыре самолета. За такое по голове не погладят…

– В поле сидит, восточней Рясного. Уже домой шли, а тут шестерка «кобр» сверху упала, Кольку зацепили. Ушли бы, но у него что-то с мотором случилось, стали догонять. Пришлось разворачиваться и драться.

– Чего тута?

– Одну легко мог срезать, – похвастался Виктор, – там пилотяга обосрался небось. Потом его ведущему звезды показал, так они сразу драпать. Козлы…

– Напишешь рапорт, – прервал его командир, – все подробно отразишь тута. Готовьте еще машину, – крикнул он Шаховцеву, – срочно…

…Соломин вернулся на другой день, ближе к обеду. Он был целый, невредимый и довольный жизнью, вдобавок откуда-то притащил с собой самое настоящее охотничье ружье. Летчики моментально окружили вернувшегося, но пробиться к телу оказалось непросто, Лешкину тушку оккупировала Ольга, и только после того, как девушка выплакалась и кое-как успокоилась, остальные смогли приступить с расспросами.

– Прыгнул, а внизу наши, казаки, – окруженный вниманием, Соломин застенчиво улыбнулся. – Натуральные казаки, как в Гражданскую, с шашками и лампасами. Ага. Попросил, шоб транспорт дали, так они даже слушать не захотели. Сунули какую-то трофейную клячу, не то осла, не то еще кого, и говорят: «Езжай отсель».

– А ты ее махнул, не глядя, – усмехнулся Виктор. – Давай, колись, откуда у тебя этот карамультук? – Он реквизировал привезенный трофей и принялся с интересом разглядывать. Ружье оказалось самым заурядным – незатейливая двустволка с клеймом в виде трех колец на стволе и выгравированной надписью «SAUER». Вспомнился вчерашний пруд с утками, и Виктор решил никому эту фузею не возвращать.

– Щас все будет. – Лешка увидел неподдельный саблинский интерес и довольно осклабился. – На этого осла сел, – продолжил он, – а ноги в землю упираются. Как ехать? Ну, думаю, конники хреновы, подарили животину. Пошел к ним ругаться, так чуть не побили, гады. Их там бомбят постоянно, так что злые казаки на нашего брата. Покрутился, повертелся, а куда деваться? Ехать-то домой надо! А тут новый налет, «Юнкерсов» с полсотни, наверное, и «мессера». Казачки как увидали, так давай хорониться. А куда спрячешься, степь кругом. Хорошо, что по балкам камыша много, туда тикали. – Он усмехнулся. – Ну и я со всеми. Ну а шо? А потом гляжу, шестерка «лавочек» появилась, и как стали они с этой ордой каруселить. – Он снова замолчал, зашарил по карманам, видимо, не нашел искомого и виновато добавил: – Дайте папиросину, а то все выстреляли.

Папироса для рассказчика нашлась в мгновение ока. Лешка жадно затянулся и, блаженно прищурив глаза, выпустил длинную синюю струйку дыма.

– Ужас, – добавил он, – забились в камыши, голов не поднять. А в небе рев стоит… Я там часов пять провел, так за это время нас три раза бомбили, страху натерпелся, жуть. Так страшно даже в Сталинграде не было. И ничего же сделать не можешь. В бою хорошо, там ты занят, воюешь, а тут просто сидишь и ждешь. – Он вздохнул. – Ну вот, сидим, тут смотрю, «Юнкерс» падает, потом «мессера», потом еще один. Я давай орать, что в небе мои воюют, однополчане. Что тут началось! Казачки повеселели сразу, обрадовались. Мне все плечи отбили, хлопали. А потом потащили к их командиру, тот ружье это дал и приказал на связном «У-2» на аэродром подбросить.

– А тебе-то за что? – оскорбился Виктор. – Это третья эскадрилья сбивала. – При этих словах в толпе летчиков послышался смех.

– Я и не говорил, что мне, – хитро усмехнулся Соломин, – тот полковник сказал, чтобы ружье нашему командиру передал, в благодарность за хорошее прикрытие. Шубину отдам.

– Я ему сам отдам, – отрезал Виктор, закидывая «Зауэр» на плечо, – и вообще… Чего столпились? – прикрикнул он на сгрудившихся вокруг летчиков. – Заняться нечем? Пойдем-ка, – и ухватив Соломина под локоть, потащил, – проведу тебя в штаб, а то вдруг ты дорогу забыл…

Шаховцев словно сквозь землю провалился. На квартире его не было, сказали, что ушел к стоянкам, на стоянках Виктор его уже не застал – тот направился к Шубину, но и у командира Саблина ожидал облом. По словам шубинского адъютанта, Николай Николаевич ушел в направлении штаба. Виктор приуныл, попытка наскоро переговорить с инженером грозила обернуться нешуточным марафоном. С другой стороны, день уже заканчивался, личный состав был посчитан и проверен, так что немного свободного времени было.

У штаба уныло перетаптывался с ноги на ногу часовой, было тихо и пустынно. Марков еще с утра уехал в Ростов, ожидался только завтра, поэтому штабной люд уже благополучно разбежался по квартирам. Шаховцева здесь тоже не оказалось. Плюнув, Виктор неторопливо пошел об-ратно.

Он шел дальней тропинкой, по густо заросшему кустарником лугу. Уже темнело, но света хватало, чтобы идти, не рискуя поломать ноги. Вокруг было тихо и хорошо. По этой тропинке было бы приятно прогуляться под ручку с девушкой, да чтобы еще была весна и сирень разливалась дурманящим ароматом…

На голоса в кустах он сначала не обратил внимания, мало ли какие у людей могут быть дела? Но голоса зазвучали громче, послышалась какая-то возня, и тишину разорвал резкий звук пощечины. «Хе. Прилетело кому-то», – приостанавливаясь, подумал он. Затем снова послышалась возня и донесся чей-то приглушенный вскрик.

Прежний Виктор скорее всего прошел бы мимо, нынешний, ни секунды не раздумывая, двинулся на шум. Мелькнула мысль достать пистолет, он моментально отогнал ее подальше: что могло случиться в окрестностях родного полка, где все всех давным-давно знают…

Из кустов, с непокрытой головой, бледная и растрепанная, выскочила Таня, увидев Виктора, замерла и растерянно захлопала глазами. Следом за ней вывалился капитан Антипов – начальник связи полка, он с ходу налетел на девушку, свалив ее на землю, и, не удержав равновесия, тоже упал прямо под ноги Саблину.

– Что здесь происходит?

Антипов быстро вскочил, метнул на Виктора испуганный взгляд, и по его губам расползлась кривая улыбка. Он был без ремня и весь какой-то возбужденный и взъерошенный.

– Он меня… он меня… изнасиловать пытался. – Таня тяжело поднялась на ноги и зашипела от боли, растирая запястье.

– Ах ты, сука брехливая, – капитан вдруг резко развернулся и влепил ей оплеуху. – Ах ты, блядь…

– Отставить! – Виктор оторопел от произошедшего. Увиденная картина не укладывалась в голове.

– Ты кому команды даешь, старлей? – Антипов уже переключился на Саблина. – А ну, смирно! – Больше он не успел сказать ничего, лишь охнул, обдав запахом водки, и согнулся дугой. Виктор решил не дожидаться развязки и, недолго думая, двинул капитана в живот.

– Да ты чего, мразь? – выплюнул тот на выдохе. – На старшего руку поднял? Сгною в штрафбате. Закопаю суку. Никакой Шубин, блядь, не спасет…

Виктор подумал и добавил с ноги. Антипов рухнул на землю, корчась от боли и захлебываясь воздухом. Саблин хотел было пнуть еще разок, но решил, что пока не стоит.

– Ты как? – Он помог Тане подняться. Она ошалело хлопала глазами, потом зарыдала, уткнувшись ему в плечо.

– Ну, хватит, – он успокаивающе погладил ее по волосам, – все уже хорошо.

– Я… я… я. – Таня тряслась, не в силах выговорить ни слова, его гимнастерка стала мокрой от слез. Девушка повторяла это как заведенная, он встряхнул ее так, что лязгнули зубы, но это не помогло, она почему-то начала икать. – Я не хотела, – наконец выговорила она, давясь слезами. – Он приказал сопровождать, а потом в кусты потащил… я вырвалась, убегать…

– В трибунал… – Антипов поднялся на ноги и теперь шарил рукой по животу в поисках несуществующей кобуры. – Обоих…

– Ты… ты еще угрожаешь? – Волна дикого, безрассудного бешенства затопила Виктора с головой, он одним ударом сбил капитана с ног и принялся топтать ногами. – Да ты, сука, покойник уже. – Он, рывком приподняв Антипова за ворот гимнастерки и раздирая нёбо, сунул ему в раззявленный рот ствол «ТТ». – Вякни что-нибудь, – прошипел Саблин в перекошенное болью и страхом лицо. – Ну давай, промычи, и я тебе башку снесу. Ты на кого, блядь, пасть разинул, убогий. – Он ударил капитана в лоб рукоятью пистолета, и Антипов резко потяжелел, повиснув на руке. Виктор бросил его под ноги, хорошенько пнул и снова приставил ствол к голове.

– Хана тебе, Антипка! Молись, падла.

– Тебя расстреляют, – прохрипел капитан.

– Дурашка. – Виктор ласково улыбнулся. – Я же летчик, а ты чмо бесполезное. За такого, как ты, меня даже не посадят, максимум в рядовые разжалуют. Как летал, так и буду. А ты сдохнешь… – Он взвел курок и только сейчас вспомнил, что пистолет не заряжен. Бешенство стало отпускать, включился рассудок.

– Не надо, пожалуйста, не надо. – Таня вдруг вцепилась ему в руку. – Пусть живет. Не надо стрелять, зачем тебе это?

Виктор с сомнением посмотрел на нее, потом перевел взгляд на Антипова. В глазах капитана плескался страх…

– Живи пока. – Как обычно, после приступа накатила слабость, и он с трудом попал пистолетом в кобуру. – Начнешь вякать – убью. На Таню посмотришь – убью! Понял, сука?

Антипов судорожно кивнул.

– Вот и хорошо. Пойдем отсюда. – Он кивнул головой Тане и вдруг замер, – Стой. Этот с оружием был?

– Да-а. – Девушка неуверенно кивнула.

– Найди и принеси. – Таня исчезла в кустах, а Виктор остался рядом с капитаном. Тот трепыхался, пытаясь подняться, но у него не получалось. Саблин, увидев, что девушка возвращается с капитановой портупеей, хмуро буркнул: – У Шубина заберешь…

На ночлег Виктор возвращался за полночь. После случившегося инцидента пришлось идти к командиру и долго выслушивать поток бессвязного матерного красноречия. Потом, уже вместе со взводом охраны, долго искали самого Антипова, пока не обнаружили его в штабе. Потом писали объяснительные, выслушивая при этом непрекращающееся командирское брюзжание. После пришел комдив, и объяснительную пришлось писать уже Шубину. Впрочем, тот благополучно перепоручил это Виктору.

Рядом с ним шла Таня. Во время всех этих разборок она старалась не отходить далеко от своего спасителя и сейчас тихой тенью скользила рядом. Из облаков показалась луна, залив все вокруг желтым светом, и Виктор вспомнил, как когда-то, при такой же луне гулял с Таней улочкой забытого богом хутора. Это было так давно, и казалось, что было даже не с ним… Они дошли до сарая женского общежития и незаметно остановились.

Таня стояла в каком-то метре, он слышал ее дыхание, как бьется ее сердце. Вдруг захотелось, чтобы было, как раньше. Он посмотрел на девушку, она смотрела на луну и грустно улыбалась.

– У тебя, – голос у Тани дрогнул, – у тебя на гимнастерке пуговицы оторваны.

– Ерунда. – Виктор машинально пощупал ворот и про себя еще раз матернул Антипова. Возиться, пришивая пуговицы, было откровенно лень. Запасная, старая гимнастерка была выглажена кое-как, а значит, на построении Шубин обязательно вздрючит. Впрочем, это такая мелочь, что можно не обращать внимания.

– Давай я пришью. – Виктор не видел Таниного лица, но почему-то был уверен, что она сейчас закусила губу. Она всегда так делала, раздумывая или принимая какое-то важное решение.

– Пришей. – Он стянул гимнастерку и, не снимая орденов, отдал ей. Легкий ветерок сразу прошелся по голому торсу, напоминая, что лето кончилось…

Она еще несколько секунд стояла с гимнастеркой в руках, как будто ожидая некоего продолжения, потом, буркнув: «Спокойной ночи», пошла в общежитие. Виктор поплелся спать.

Хмурый рассвет был под стать настроению. Солнце не сумело пробиться сквозь сильнейший туман, и в летном общежитии было сыро и холодно. Летчики собирались неохотно, непрерывно ворча на начальство и погоду. Всем было понятно, что полетов не будет, и народ единодушно высказывал пожелание продолжить сон. Впрочем, их мнением никто не интересовался. Подчиненные, наскоро собравшись, потянулись на построение, и Виктор стал поторапливаться. Таня с зашитой гимнастеркой так и не появилась, и пришлось доставать из загашника старую – затертую до белизны и изрядно измятую.

Это построение прошло бескровно. Шубин почему-то не стал устраивать сеанса одновременной любви ни начальникам служб, ни командирам эскадрилий, да и по поводу вчерашнего инцидента тоже не сказал ни слова. После приема коротких рапортов комполка убыл в штаб, отправив летчиков ожидать на эскадрильные КП. Комэсков, как это было обычно, он с собой не позвал, и летчики сонной гурьбой направились по землянкам. Молодежь натаскала сухого хвороста, растопив оставшуюся тут еще с зимы буржуйку, старшие летчики позанимали самые «козырные» места, задымили папиросами. Печка нагрелась быстро, разогнав утреннюю свежесть, стало тепло, и Виктор заснул, улегшись на самой широкой и удобной лавке.

Проснулся он от весьма бесцеремонного толчка. Спросонья решил устроить нагоняй слишком уж ретивому будильщику, но осекся, увидев Шубина.

– Просыпайся. Разговор есть.

В землянке больше никого не было – видимо, командир всех выгнал. Печка уже прогорела, но было тепло. Он уселся напротив, достал папиросу, однако закуривать не стал и, покрутив в пальцах, сунул обратно в пачку. Виктора такое поведение удивило.

– Это что за херня тута? А? – Шубин, видимо, все-таки нашел нужные слова и кинул на стол сложенный и потертый лист бумаги. – Почему я об этом узнаю последним?

Виктор развернул лист – это оказалась справка о смерти Нины.

– А вам до этого какое дело? – хмуро спросил он. – Вы же ее в глаза не видели.

– Ты Витя дурак, что ли, – даже оскорбился Шубин, – головой вчера ударился? Мне есть дело до всего, что происходит тута в полку. А уж такое… У моего лучшего бойца, – он запнулся, – погибла жена, а я ни сном ни духом… Чего молчал? – он пересел на лавку к Виктору. – И вообще, обидно, Вить, такое отношение тута. Я тебе не чужой человек, мог бы и сказать…

– Извините. – Виктор покаянно склонил голову. – Только что бы это изменило, ее все равно не вернуть.

Шубин обиженно посопел, потом протянул:

– Ты на войне живой из стольких передряг вылезал, а она в тылу, вот ведь как тута бы-вает…

– Не надо про нее больше, – тихо попросил Саблин. – Оно и так все…

– Ладно, – согласился Шубин. – Справку эту передашь в строевой отдел. Хорошо еще, что Пруткова уже нет, а то бы он из-за этого такую вонь мог раздуть. Хотя ладно, сам передам. – Шубин убрал справку в планшет, снова достал из пачки папиросу и принялся ее вертеть. – Вот ведь как бывает, – повторил он и огорченно качнул головой, – а я с утра и не понял. Рыжая прибегает, глазища на пол-лица, бумажку эту тычет. Я уж думал, Антипов снова отчебучил чего…

Он наконец щелкнул своей трофейной «Зиппо», глубоко затянулся, выпустив узкую струю пахучего дыма, жестко сказал:

– Кстати, с Антиповым у вас ничего не было, вы даже и не виделись вчера. Ясно тута? Ты его не бил и убить не обещал, а он к Таньке не приставал. Комдив так решил. Нам тута гвардия светит, так что лишнее ни к чему. Уже приказ пришел, его переводят. Так для всех лучше, и тебе тута особенно. – Шубин грустно усмехнулся. – По факту, кроме мордобития, и не было ничего, а за то, что капитана отмудохал, знаешь, что светит? Смотри, Витька, допрыгаешься. Вырву тебе яйцекладку тута.

Они оба усмехнулись, Виктор посчитал инцидент исчерпанным и тоже потянулся к папиросе. Тут Шубин зашел с козырей.

– А скажи-ка мне, друг мой ситный, это чего? – спросил он вдруг и достал из планшета потрепанную ученическую тетрадь.

Виктор пригляделся и узнал свой конспект, по которому проводил занятия с молодняком по тактике и который два дня назад дал капитану Щеглову.

– Это конспект, – сказал он.

– Да ты что? А я думал, словарь тута французский. Почему эта срань оказалась у Щеглова, а не у меня?

– А вам-то зачем, – изумился Виктор, – тут же все, что вы рассказывали и показывали. Ничего нового, я только сформулировал, скомпоновал немного, и все…

– И все? – Шубин открыл тетрадку и зачитал: – «Оборонительный бой допускается только в случае прикрытия ударных самолетов либо при выходе из боя. В остальных случаях необходимо переводить бой из оборонительного в наступательный. Достигается это путем взаимодействия парами звена следующим образом: одна пара сковывает силы противника, другая в это время набирает высоту, готовясь нанести удар сверху. После удара вторая пара, используя преимущество в скорости и высоте, продолжает атаки, а первая использует это время для выхода из боя и набора высоты…» За это вот, – он ткнул пальцем в корявые строки, – любой командир ВВС руку себе отрежет, а ты… – Он возмущенно выплюнул папиросу. – И догадался же… Хорошо еще, что Щеглову почитать дал, а то и сидели, до сих пор дурни дурнями тута.

– А что здесь такого? – ушел в оборону Виктор. – Я вам не Пушкин, чтобы красиво и грамотно излагать. – И сразу же перешел в контратаку: – И вообще, тут моего и нет ничего. Этого всего от вас набрался, на каждом разборе талдычили. Если неправильно, так сами бы и написали, а ругать все мастаки.

– Так ведь правильно все, – обозлился Шубин, – коряво, конечно, неразборчиво. Но многое изложено грамотно и доступно. Умные люди наверху месяцами из-под себя что-то подобное тута выдавливают, а ты, Витька, мать твою, взял да и написал.

– А что, это уже преступление? – хмуро спросил Саблин. – Ну написал, и что? Это, Дмитрий Михалыч, в основном ваше все. Я только свечку держал.

– Свечку он держал, – фыркнул Шубин. – Дурак ты… Это тактика, это опыт переданный. Да за такое сейчас ордена дают. Я, думаешь, не хотел подобное написать? Хотел! А вот не получается.

– И что теперь будет? – еще более хмуро спросил Виктор.

– Будет, – командир ехидно усмехнулся, – слушай тута приказ! Берешь свою рыжую вместе с ее машинкой, берешь художницу, ну, ту, что тебе сиськи рисовала, и красиво оформляешь всю свою писанину в трех экземплярах. И чтобы тута не стыдно было командарму показать, а то пишешь ты как курица лапой, да еще хрень всякую малюешь. Вот что это? – Шубин ткнул пальцем в тетрадку.

Виктор глянул, куда показывал желтый от никотина командирский ноготь, и похолодел – на полях тетради схематично и кривовато был нарисован «Су-7б» – реактивный истребитель-бомбардировщик. Такой самолет в виде памятника стоял в Таганроге, и Виктор успел облазить его еще в детстве, да и потом частенько проезжал мимо. Как и почему он его нарисовал, Саблин уже не помнил, видать, сильно задумался о чем-то своем.

– Завтра после обеда я еду в штаб армии, – продолжил Шубин, – и чтобы тута уже было готово. И кстати, приказ дали на новое перебазирование, так что поторапливайся тута.

…Уже потом, когда Виктор диктовал свои перлы Тане и смотрел, какие четкие и красивые линии выходят из-под карандаша Лены Шульги, ему закралась мысль вставить туда и рисунок самолета будущего, кому надо – поймут, а не поймут – и не надо, но потом все-таки решил не рисковать.

Глава 6

…Море монотонно шумело. Мелкие невысокие волны накатывали к самым ногам, разбиваясь о серый глинистый берег. Они были настолько мелкие, что казалось, будто стоишь у колхозного пруда, и лишь громадное, до горизонта, зеленое зеркало залива говорило, что это не так. На берегу валялся мусор, ломаные камышовые стебли, дохлые рыбки – «бычки». Воняло тиной. Толпа людей, сгрудившаяся у полосы прибоя, смотрела, как носятся над водой чайки, как подходит рыбацкий баркас.

– Какое здесь море не такое, – сказала Таня, – вот когда в Адлере… – она вдруг глянула на стоящего рядом Виктора и осеклась, замолчав на полуслове.

– Рассказывай, чего вы с морем сделали, – засмеялся Ларин, – ты ведь у нас из этих краев, да? У тебя тут родни не осталось? А то неплохо бы сейчас сальца копченого, да под домашнюю перцовку…

Виктор коснулся воды рукой. Море как море. Здесь оно всегда было таким. Мелким, пресным, теплым. Отличие было только в том, что еще позавчера здесь были немцы, а сегодня правит уже советская власть. И он никогда не думал, что военные дороги занесут его в город, в котором ему доведется жить через шестьдесят с лишним лет.

– У вас и такого нет, – огрызнулся он на Славкину реплику, – живете там, на своем болоте, дальше соседней кочки не видите. – Вообще я ростовский, – припомнил он натуральную саблинскую биографию, – и детдомовский. А значит родни у меня никого, а значит, ты не только без моря, но и без сала останешься…

Среди однополчан послышались смешки.

– Кто желает искупаться – дерзайте прямо сейчас, вода теплая.

Самойлов – самый нетерпеливый – разделся быстрее всех и с веселым гиканьем бросился в воды залива. Он бежал, поднимая кучу брызг и смешно раскачиваясь, отдалился уже метров на пятьдесят, но море не поднялось даже до уровня его колен. Остальные весело гомонящей толпой двинулись следом. Виктор в воду не полез, остался на берегу, наблюдая за сослуживцами.

Сегодня Шубин расщедрился, дав летчикам третьей эскадрильи увольнительную на день. Как-то незаметно к ним присоединились работающие оружейниками и механиками дамы сердца некоторых из пилотов, потом добавились просто знакомые – в общем, первоначальное количество уходящих в увольнительную выросло вдвое. Ну, и само собой, большая часть уходящих в город почему-то примкнула к Виктору и теперь сопровождала его.

– А ты почему не купаешься? – спросила Таня. После того как Саблин побил Антипова, да и во время перепечатывания конспектов, они немного сблизились, по крайней мере, стали нормально общаться.

– Может, потом, – он, щурясь, посмотрел на припекающее солнце, – да и купаться лучше не здесь…

– А где лучше купаться? – Таня разулась, прошлась по кромке воды, а потом плюхнулась рядом с ним. Виктор скосил глаза на ее голые колени, левую украшала подживающая ссадина. Она перехватила его взгляд, и в глазах у девушки заплясали уже знакомые ему бесенята.

– Тут залив, а купаться лучше в море. – В ее глазах можно было утонуть. Он отвел взгляд, но тот нагло задержался на выглядывающих из-под юбки коленях, потом, словно живущий собственной жизнью, осмотрел расстегнутый ворот ее гимнастерки, снова пополз ниже… Таня почему-то покраснела. «Интересно, – подумал он, – если я сейчас возьму ее за руку, она вырвется или нет?»

– Командир, – закричал из воды Рябченко, – пойдем купаться. Водичка блеск.

От его крика Таня вздрогнула и даже немного отодвинулась. Виктор решил, что бывший ведомый замечательно умеет делать мелкие пакости…

– Пойдем? – спросил он Таню. Искупаться не мешало. В городе с водой было не очень, и такой способ помыться было грех не использовать. Он думал, что она откажется, но девушка согласно кивнула и принялась раздеваться. Даже в некрасивом, явно самодельном закрытом купальнике она смотрелась великолепно. Виктор засмотрелся и едва не оконфузился. В воду пришлось нестись, обгоняя Таню.

Обсохнув и зарезав пару арбузов, компания отправилась бродить по городу. Война здесь напоминала о себе на каждом шагу: многие дома зияли выбитыми стеклами, некоторые были брошены, кое-где попадались засыпанные воронки бомбежек. Виктор не узнавал города. Нынешний Таганрог в сравнении с городом будущего больше напоминал призрака.

Призраками выглядели и местные жители. Многие из них больше походили на тени. Впрочем, в толпе мелькнуло и несколько упитанных физиономий, и Виктор почему-то решил, что они работали на немцев. Улицей они дошли до городского парка, но здесь ничего примечательного не оказалось. Бригада рабочих выковыривала из земли кресты – как оказалось, здесь, практически в центре города, было немецкое кладбище, ровняли с землей чужие могилы. Под ногами валялись сорванные таблички на немецком. Таня подняла одну из них, взглянула и перевела написанное:

– Сидеть на скамейках можно только немцам. – Она мрачно усмехнулась и бросила табличку под ноги.

После парка все неспешно перекочевали к рынку. Тут царило оживление: народ суетился, шумел, все что-то покупали, продавали, обсуждали новости и сплетни. Попав в эту какофонию звуков и запахов, нестройные ряды однополчан стали стремительно таять. Виктор шел рядами, разглядывая товар, по сравнению с изобилием будущего выбирать было особо нечего. Продавалось много одежды, причем одежды ношеной, мелькала немецкая форма. Торговали обувью, посудой, керосином, солью, но больше всего, конечно, было овощей и фруктов. Накупили дынь и арбузов, благо полученная накануне зарплата позволяла. Рынок отвлек от фронтовых будней, отвлек от забот. Обратно в часть все возвращались повеселевшие, переполненные впечатлениями…

Летчики устроились у окраины стоянки, на большом пустыре, отделявшем подсолнечное поле от собственно аэродрома. Пара телеграфных столбов, невесть как здесь оказавшихся и чудом не пошедших на дрова, превратилась в низенькие и невысокие лавки, поставленная на попа и наполовину врытая в землю бочка обратилась столиком, из другой светящейся насквозь от старости соорудили что-то вроде печки. Это место стало своеобразным летным штабом. На печке кипятили чай, жарили незрелые еще семена подсолнечника, на столе резали переспелые сахарные арбузы, желтые пахучие дыни. Тут постоянно царило оживление – народу было едва ли не больше, чем на КП, и уж точно было куда как веселей: толпа собравшихся то взрывалась громом хохота, то тонула в яростной склоке спора. Сейчас очередной спор затих, Рябченко водрузил на импровизированную печку черный от копоти чайник, и народ расползся по лавкам в ожидании кипятка. Наступила редкая пауза тишины, и, словно по заказу, тут же послышался далекий рев авиационных моторов. Показалась россыпь возвращающихся истребителей, коротко рявкнула авиапушка.

– Видать, Иванов завалил? – Лешка Соломин сдвинул на глаз пилотку. – Смотри, Витька, как шпарит. Хрен ты его догонишь…

– Повезло ребятам. – Ларин ревниво наблюдал за чужой посадкой. – Завалили поганца!

– А мне не везет все! – Соломин сокрушенно сплюнул на землю. – Тогда, в бою, вот так от «мессера» был. – Он показал рукой, где, по его мнению, был вражеский самолет. – Камнем добросить можно. И в прицеле почти… чуть-чуть довести и рвать. Тяну за ним, тяну, а он так же уходит, не дается, сволота. Потом глянул, а сзади уже пара…

– Каши надо больше есть, – усмехнулся Ларин, – тогда бы перетянул немца… глядишь и не пришлось бы прыгать…

Остальные летчики принялись косить взгляд на Саблина. В отсутствие Шубина и Иванова тот признавался негласным лидером. Командиры первой и второй эскадрилий котировались куда ниже.

– В бою трудно сбить, – резюмировал Виктор. – Если противник тебя видит, он крутить будет, пока силы есть. А ты, Леха, увлекся, гоняясь. Хреновое это дело…

По полосе промчалась пара Иванова, и разговор затих сам собой. Все рассматривали приземлившиеся машины. Они были красивы в своем хищном совершенстве форм, покрыты новым серо-голубым камуфляжем. Истребитель Иванова выделялся нарисованной «Звездой Героя» на капоте. Через несколько минут приземлившиеся летчики веселой гурьбой подходили к остальным. Они были еще в небе, в бою, отчаянно жестикулировали, показывая детали схватки, говорили коротко, громко, резко.

– Ванька завалил, – возбужденный Ильин, плюхнулся рядышком и сразу полез за портсигаром. – Над Мариуполем, прямо над портом. Там наши пешки работали, их «кобры» прикрывали. Мы к самому разгару подошли, так он «месса» с ходу расстрелял… А на обратном пути, – он в несколько затяжек докурил папиросу, – эти асы чертовы пристали. Одна пара. Идет за нами вдалеке пара, идет, потом раз… Мамедова подбили, разворотили ему все крыло, еле сел.

– Это сволочи те еще, – поддержал Соломин. – Если зазевался – пиши пропало. А чего им? Они свободные охотники. Сектор им нарезали, и ходят, высматривают. Захотел ударил, захотел удрал. Красота…

– А почему мы такую охоту раньше не применяли? – спросил вдруг Ларин. – Классная штука.

– Всему свое время, – влез в дискуссию Виктор. – Охота – это вообще-то комплекс мер. Связь нужна хорошая, летчики опытные, и все это должно делаться систематически и на широком участке фронта. А подранка добить или какого-нибудь оленя задремавшего срезать – это не охота, а баловство. От самолета много зависит. Вот, к примеру, когда еще летом с командиром летали, я все переживал: а ну как один осколочек радиатор пробьет, и привет – сколько на том «Яке» мотор протянет? Или перехватит твою пару четверка «мессеров», и что тогда? Худой, он сволочь еще та – ни догнать его, ни убежать. Сейчас, на «лавочках» получше стало: и машины скоростные, и мотор – звезда. Опять же радиосвязь стабильная появилась, ею пользоваться научились, в сорок первом ничего такого не было. Ну и, наверное, главное – это то, что понадежней самолеты стали. Раньше как было? День летаешь, день в машине техник копается, прикручивает то, что отвалилось. Сейчас вроде лучше…

Заглушая слова ревом мотора, по взлетной полосе промчалась «Аэрокобра». Виктор недобро посмотрел ей вслед. Расследование, которое инициировал Шубин, после того как такие самолеты едва не сбили Саблина и повредили машину Острякова, ни к чему не привело, но он с тех пор ко всем ленд-лизовским машинам относился с большим недоверием.

– Гвардейцы полетели, – прокомментировал Литвинов, – что-то рано он отрывает, не?

Обсуждаемая «Аэрокобра» задрала нос и принялась вдруг проседать, потом упала на крыло и через долю секунды ударилась о землю. Все оторопели, молча глядя на ширящееся облако пыли. От штаба к разбившейся машине рванула санитарная машина, спустя несколько секунд следом помчал командирский «Виллис».

– Накаркал, мля. – Литвинов остервенело сплюнул под ноги. Ответом ему было угрюмое молчание.

Через полчаса обломки самолета оттащили с полосы, толпа разошлась по делам, а летчики все сидели в ожидании. Через полчаса третью эскадрилью ожидал вылет на свободную охоту, и Виктор раздумывал, кого бы взять себе ведомым.

– Товарищ командир, а кто из наших сейчас полетит? – Рябченко завистливым взглядом поглядел на укрытый маскировочной сеткой истребитель Иванова.

– Я полечу. – Виктор понял этот интерес бывшего ведомого и мысленно усмехнулся.

– С вами я? Как раньше? – Рябченко заерзал.

– Ну уж нет, – Саблин усмехнулся уже по-настоящему. – Или это не ты позавчера «лавку» поломал?

Рябченко поник и надулся. Тогда, в тренировочном вылете, он не удержал самолет при рулежке, и в результате вырвало дутик. Вырвало его основательно, с разрушением шпангоута, и теперь истребитель ремонтировался в ПАРМе, а виновник аварии числился под домашним арестом.

– Со мной полетит, – Виктор оглядел притихших летчиков эскадрильи, – старший лейтенант Литвинов…

Сашка заулыбался…

В небе все словно вымерло. Они обшарили весь заданный квадрат, но вражеские самолеты так и не встретились. На земле тоже было затишье: за все время проползла только пара подвод, но тратить боезапас на такую ерунду Виктор не хотел. Минуты неумолимо утекали, топливо из бензобаков тоже… Однако удача вскоре улыбнулась – он разглядел небольшое пыльное облачко. Черный легковой автомобиль мчался посредине пустынной дороги и был единственным утешением безрезультатному вылету.

– Восемнадцатый, впереди слева машинка. Атакуй, я прикрою!

Истребитель Сашки, набирая скорость, вырвался вперед, чуть повел носом, и пушки «лавочки» засверкали вспышками выстрелов. Поперек дороги, прямо через мчащийся автомобиль, пролегла длинная цепочка разрывов. Машину повело юзом, и она вдруг вылетела на обочину и закувыркалась в кювете. Прошла какая-то секунда, и серая плеть дороги с разбитым автомобилем остались позади. Степь слилась под крылом в один пестрый желто-зелено-серый ковер, замелькали редкие деревца, где-то совсем рядом мелькнул испуганный ревом моторов степной орел. Виктор довольно улыбнулся, бреющий полет доставлял почти физическое удовольствие. Он машинально, по практически вбитой в спинной мозг привычке обернулся, осматриваясь. Догоняя их, на расстоянии какого-то километра неслась четверка «мессеров».

– Восемнадцатый, – заорал Виктор, чувствуя, как в животе снова поселяется холодный комочек страха, – форсаж! Уходим по прямой! – Гимнастерка моментально прилипла к телу, и без того горячее нутро кабины моментально превратилось в духовку.

«Мессера» сначала догоняли, потом, метрах на пятистах, установилось некоторое шаткое равновесие, и вот, как-то медленно и неохотно, вражеские истребители начали отставать. В конце концов они отвернули, под крылом мелькнули траншеи линии фронта, и Виктор прибрал газ, остужая двигатель, медленно развернул самолет. Сердце безумно бухало, а ноги, словно после долгого и тяжелого боя, противно дрожали.

Немецкие истребители превратились в точки на горизонте, и он, немного поколебавшись, полетел за ними следом. За пережитый страх следовало отплатить.

Страницы: «« 23456789 »»

Читать бесплатно другие книги:

Дон Рикуэйд, скромный администратор в захудалом отеле, безответно влюблен в первую красавицу города,...
У вас в руках второе издание бестселлера Алексея Покудова о личных финансах с ответами на вопросы:• ...
Эта книга для тех, кто хочет управлять задолженностью на предприятии. Именно управлять, а не бегать ...
Она – молодая, успешная и блистательная кинозвезда. Он – урод. Что может связывать красавицу и чудов...
Кто бы мог подумать, что на жизнь скромной официантки Марины, девушки из неблагополучной семьи, прие...
Не просто быть ведьмой – за каждую сбывшуюся мечту приходится платить. Алиса Трейман, главный редакт...