Око Арсиды Маслов Александр

24

Катер проплыл между створок, распахнутых в днище «Тирату». Фиксаторы щелкнули глубоко в его теле, подхватили и перенесли ближе к «Нолду-1287», вернувшемуся на эсминец минут десять назад. Дальше, в мигающем свете красных ламп виднелась свободная площадка – место «Нолда-1290», обломки которого разлетелись по базе «Каракурт». Едва индикаторы давления в ангаре сменили цвет к зеленому, люк орбитальной машины раскрылся, первыми из него появились бойцы потрепанной и поредевшей группы Элескрина.

– Глебушка, – шепнула Ивала перед шлюзовой камерой. – Я с Сашкой хочу поскорее на наш «Тезей». Мне здесь неуютно. И, знаешь же, я терпеть не могу военные корабли с голыми стенами и фашистскими порядками.

– Час-другой потерпите, – отозвался Быстров, подталкивая вперед оробевшего Шурыгина. – Прошло всего два дня, а я сам жутко соскучился по покоям нашего разведчика. Сам сбежал бы отсюда при первой возможности, но от герцога просто так не отделаешься.

Саолири, одетый в темно-синий костюм с яркими нашивками, появился из лифта вместе с Кэорланом, главным медиком корабля и двумя старшими офицерами. Рядом раскрылись двери пустого лифта. Стуча тараканьими ногами, из нижнего кольцевого коридора появились роботы-техники. Они двинулись к «Нолду-1287», но Кэорлан жестом заставил их остановиться.

Капитан Роэйрин, худоватый, имевший нелепый вид в клетчатой рубашке и брюках, едва доходящих до щиколоток, остановился в пяти шагах перед герцогом и попытался рапортовать по надлежащей форме. Саолири не стал его слушать: порывисто приблизился к нему, судорожно выдохнул, словно разом и горе, и радость сдавили ему горло, затем сделал еще шаг и приложил ладонь к груди, за которой часто, надрывно билось сердце чудом уцелевшего пленника.

– Капитан, – произнес герцог, разглядывая его темными строгими глазами, – прежде всего меня заботит ваше здоровье. Вам уже приготовили место в медмодуле, если не возражаете, рядом с вашим подчиненным Неасароном. Но если сочтете, что самочувствие позволяет вам уделить мне немного времени, то прошу пройти в каюту для небольшого разговора.

– Герцог, я в полном порядке. Последний раз я чувствовал себя так хорошо много лет назад, когда наша эскадра одержала победу возле Полисаи. Победу, которой никто не ждал. Вы должны помнить, что значил тот день для нас всех. Вот и сейчас меня до головокружения наполняет радость, – отозвался Роэйрин. – Однако, со слов господина Быстрова я понял, что в империи произошли непонятные мне перемены. Поэтому я вдобавок ко всему испытываю волнение и хочу скорее знать, что случилось на Присте, и что из себя представляет Союз Эдоро.

– Тогда следуйте за мной, – Саолири повернулся к светящейся прохладной синевой кабине лифта, потом, вспомнив о Быстрове, обернулся и сказал: – Господин Быстров, хотелось, чтобы вы присутствовали при нашем разговоре.

Прежде чем поспешить за герцогом, Глеб подошел к Шурыгину, стоявшему с галиянкой в отдалении от офицеров «Тирату», и шепнул ему:

– Веселее лицо, Сань. Здесь ты в полной безопасности и относительно полной свободе, поэтому рожа должна быть довольной. На время выкинь все, что было из головы. Побродите с Ивалой по кораблю. Скажу откровенно, межзвездный корабль – до охренения забавная штука, – он улыбнулся, вспомнив как сам, еще будучи неискушенным в космических полетах землянином, очнулся на звездолете Олибрии. – Кстати, у вас будет время продолжить споры по гипотезе слоистого пространства, которые не дал завершить господин Варх в прошлом году.

– Сейчас о слоистом пространстве?! Ну вы, Глеб Васильевич, загнули! У меня и так сознание расслаивается, – Сашка прихлопнул себя по лбу.

– Мы сумеем провести время приятнее, чем говорить о всякой чепухе, – рассмеялась Ваала. – Только избавлюсь от этого наряда, – он дернула магнитный замок бронекостюма, ослабила напряжение в пленочном каркасе и, взяв под руку Шурыгина, направилась к свободному лифту.

– И не будь фашистом, капитан Быстров, – помни, мы скорее хотим на «Тезей»! – обернувшись, добавила галиянка.

Глеб догнал герцога у дверей в его каюту. О чем Саолири совещался с Роэйрином последние пять минут, Быстров не знал, но лицо командира корвета выглядело мрачным, а в глазах, на мгновенье метнувшихся к землянину, сверкнули горячие огоньки.

– Мне будет трудно пересказать вам все произошедшее, господин Роэйрин, – сказал герцог, пропуская его и Быстрова в просторные апартаменты. – Понимаю, что вы предпочли бы услышать о великих потрясениях в нашей империи от людей, которым доверяете и, может быть, от меня лично, но чтобы вы скорее вошли в положение дел, придется предложить вам небольшой информационный сеанс.

– Вы так говорите так, будто проводите грань между людьми, которым я могу безусловно доверять и вами, – заметил Роэйрин остановившись возле живой голограммы с видом на Сад Оро, откуда доносились ароматы цветущих деревьев.

– Я допускаю, что вы можете доверять мне не во всем. Тем более после того как, вы отдали в наши руки «Око Арсиды», вы имеете право знать, что откуда тянутся эти руки, и испытывать некоторые сомнения, относительно чистоты наших помыслов. В свете чрезвычайных перемен за последний период это было бы благоразумно с вашей стороны, – возразил ему Соалири, прикасаясь к светящимся пластинам на простенке и включая локальный компьютер. – Такая осторожная позиция совсем не обидела бы меня. Поэтому прошу, – он вызвал из пола кресло и жестом предложил Роэйрину сесть.

– Вы правы герцог, судьба «Ока Арсиды» меня сильно заботит. Вы же понимаете, я давал присягу императрице Фаолоре… – он медленно опустился на пористый пластик. – Императрице, которой больше нет. Сохраняя главную часть секретной машины, я действовал в согласии с имперскими инструкциями, до последних минут думал, что служу Присте.

– Теперь мы – Союз Эдоро – наследуем законы и традиции нашей славной империи. Мы наследуем ее древние нерушимые обычаи и сам дух. Скоро вы поймете, почему я так самонадеянно утверждаю. Ответ, что такое черная пирамида, и кто такие Дети Алоны – здесь, – Саолири постучал пальцем по активной зоне компьютера, открывая одну за одной скрытые нейронные цепи.

На голову Роэйрина плавно сошел иридиевый обруч мнемотрансформатора. Капитан закрыл глаза, пуская в сознание информационный поток из недр ожившей машины. Сначала он увидел Каилина рядом Фаолорой – часть мнемофильма, неизвестно как попавшего в архивы герцога. Затем его внимание переместилось на несколько лет вперед, к ребенку в маске из разноцветных перьев, игравшему в тени дворцового парка на Сприсе, и Роэйрин второй раз за сегодняшний день услышал имя – Ариетта.

Саолири несколько минут неподвижно смотрел в пол. Глеб ждал, когда он заговорит, догадываясь, что герцога сейчас больше всего заботит необъяснимый поступок Орноха Варха. Необъяснимое и неожиданное в первую очередь внушало опасения и Быстрову, даже если оно выглядело, как удачный поворот судьбы, Глеб по привычке пытался вникнуть, что служило движущей силой произошедшего.

– Координатор знал, зачем ваш катер опустился последний раз, – наконец проговорил Саолири.

– Он мог догадываться, предполагать. Ведь «Холодной Звезде» и прежде удавалось подобраться близко к самым секретным проектам Галиянского Союза, Боруанцев и империи. И даже Неоро, – отозвался Быстров.

– Нет, он знал точно. И дал мне понять, что знает. Он сказал: «Око», – пристианец сделал особый акцент на последнем слове.

– Знал, так знал, – Глеб пожал плечами. – Я изначально сомневался, будто он поверит, что мы прибыли за архивами Леглуса. А если так, то «Холодная Звезда» всеми силами начнет искать причину вашего появления у Земли. Выходит, нашла. С некоторым опозданием.

– У них было время попытаться вырвать у нас «Око». Вы же понимаете это? Он мог мне диктовать условия, чего я и ожидал, увидев вызов с «Анхаро» на терминале связи. Он мог… Вы вернулись оттуда только потому, что милькорианец отпустил вас из-за каких-то неясных причин.

– Отпустил. И вместе с этим Варх предложил отправить меня на Присту с так называемой миротворческой миссией. Я ничего не путаю, господин Саолири? Ваш разговор сводился только к этому? – Глеб попытался удобнее устроился на диване, что было непросто сделать в толстослойной экипировке, сковывавшей тело.

– Да, он дал понять, что идет на большие уступки. Сказал, что Милько заинтересовано в добрых отношениях с Союзом Эдоро. Затем попросил подключить к пир-каналу вас, – с некоторой задержкой отозвался пристианец.

Глеба не покидали подозрения, будто герцог что-то недоговаривает. Будто высокородный пристианец, сидящий в некоторой рассеянности перед ним, намеренно построил разговор, переводя внимание на «Око Арсиды» неожиданно невостребованное Вархом, и уклоняясь от деталей соглашения, по которому он – Быстров – должен был лететь на поклон к Ариетте.

– С точки зрения галактической политики Милько, конечно, выгодно поддерживать Союз Эдоро, как и герцога Флаосара, – высказался Быстров. – Однако, эта выгода не столь существенна, что бы «Холодная Звезда» шла нам на большие уступки и делала щедрые подарки. Скажите откровенно, Орнох Варх не требовал никаких дополнительных условий моего возможного путешествия на Присту? Не может ли оказаться так, что прибыв в имперский дворец, я с удивлением обнаружу, что я там не только для переговоров с Ариеттой?

– Я понимаю ваши опасения, – герцог, нахмурившись, кивнул. – Вы думаете, что мы за вашей спиной могли договориться с координатором о каких-то тайных особенностях вашей миссии. На вашем бы месте я рассуждал так же. Смею заверить, господин Быстров, ничего подобного не было. Я сам оказался в растерянности от предложения Варха и не верил в его прямодушие до тех пор, пока ваш космолет не вошел в ангар. Более того, не так давно я, как и Орнох Варх, размышлял о том, что вы из немногих людей, кого нынешняя императрица хотя бы в состоянии выслушать. Более того: как и Варх, я хотел просить вас отправиться на Присту по окончании операции на Земле независимо от ее итогов. Последние новости, полученные с Мрилиона меня расстроили.

– Что за новости? – Быстров, чувствуя себя неуютно в бронекостюме, отпустил магнитные замки.

– В окресностях Мрилиона и Шэоды появились имперские звездолеты-разведчики. Они заглядывали и раньше, но теперь проявляют особую активность. Они летают группами по три-четыре единицы и ведут активный обмен шифросообщениями не только между собой, но и какими-то объектами на подконтрольных нам планетах, – ответил Саолири. – На самой Присте Имперская Безопасность начала поиск людей так или иначе связанных с нашим Союзом. Задержан маркиз Алверин – мой старый друг – пока не знаю, какие обвинения ему предъявлены. А на окраинах системы Идры собирается три ударных эскадры. К ним подлетает линкор «Дивэлэн» и большие десантные корабли. Есть сведенья, что подразделения имперского десанта отрабатывали боевое взаимодействия в местностях, по условиям приближенной к нашим главным планетам. Через тридцать-сорок дней они будут готовы совершить бросок в сердце Союза. Я уверен, первой и главной целью станет Мрилион. Дело лишь за прямой командой Ариетты. И это не все, – чуть подумав, добавил герцог. – В зоне дислокации ударных эскадр появились черные пирамиды. Сразу четыре. Никогда раньше их не видели больше двух. Я думаю, корабли эльвийцев присоединяться к имперскому флоту для рейда. В космосе они нас разобьют без всяких сомнений. Некоторое сопротивление мы способны оказать на поверхности Мрилиона, но, при военно-технических ресурсах Ариетты, оно будет сломлено очень быстро.

– Извините, герцог, что лезу в тайны Союза, но сколько времени потребуется для оснащения ваших звездолетов системами вроде «Ока Арсиды»? – поинтересовался Глеб.

– По расчетам инженеров от семидесяти до ста стандартных суток уйдет на понимание принципов схемы и производство надлежащих элементов. Если поспешим, то дней через сто пятьдесят мы сможем установить «Око» на наиболее эффективных боевых кораблях.

– И что потом? Допустим, вы получите сто пятьдесят дней покоя – вы сразу нанесете демонстративный удар по флоту Ариетты?

– Неужели вы так плохо думаете обо мне и герцоге Ольгере? – поигрывая серебряной цепочкой с розовым кристаллом-капелькой, Саолири сузил глаза. – Мы всеми силами будем стараться избежать кровопролития. Не забывайте, что флот Ариетты – это флот нашей Присты. И меньше всего мне хочется ввязаться в войну с собственным народом, невинным, обманутым, стечением обстоятельств, оказавшимся во власти чужой расы. Возможно, мы нанесем демонстративный удар. Но не по имперскому флоту, а по чудовищным звездолетам эльвийцев. Дети Алоны и Каилин лично должны понять, что они уязвимы для нас и их циничная экспансия, их разрушительное проникновение в наш мир будет решительно остановлено. А еще я хочу отомстить… Найти их «Острие Славы» – возле Присты, в глубинах космоса или в недоступной системе Эльвы – и поквитаться за «Хорф-6».

При упоминании названия корвета Роэйрин вздрогнул. Быстров заметил, как изменилось выражение его лица, ставшего бледным с окаменевшими мышцами на скулах. Глеб представил, что ему мерещится черная пирамида, пронзающая дьявольским лучом имперский корабль, рвущиеся переборки, гудящие потоки плазмы и крики гибнущей команды. Однако в сознании пристианца происходило другое: он переживал последние фрагменты мнемофильма о восхождении Ариетты на престол. Он видел расстрелянных стражей в коридорах Дворца Эдоро, видел герцога Ольгера, выступавшего с трибуны перед гудящим от негодования собранием, и видел ворвавшуюся в зал принцессу вместе с капитаном Быстровым.

– Хорошо, я сделаю все возможное, чтобы вы получили сто пятьдесят суток или больше этого срока, – сказал Глеб, прижимая к животу шлем, поцарапанный пулями земного спецназа. – Я постараюсь уговорить ее. Напомню, что кроме отца у нее была мать, при правлении которой империя знала рассвет и славу. Но имейте в виду, герцог, мне трудно многое ей объяснить. Каилин имеет на нее прямо-таки волшебное влияние. Вы даже не представляете, как изменилась она за короткое время перелета от Земли к Присте, пообщавшись с отцом. Я даже не уверен, что наш разговор вообще состояться, учитывая то, как мы с ней расстались.

– Я рассчитываю на вас, капитан. Верю, что у вас все получиться, – проговорил Саолири, его пальцы не оставляли в покое цепочку, и кристалл позвякивал о прозрачную столешницу. – Мне иногда кажется, что не «Око Арсиды», а вы – наше главное оружие. Оружие, которое вместо войны и бесчисленных жертв принесет мир, а за миром первые шаги к взаимопониманию – то, чего не удалось добиться мне при всех стараниях до последнего дня перед вынужденным бегством.

Через минут пять Роэйрин открыл глаза. Обруч мнемотрансформатора поднялся над его головой светящимся нимбом и исчез в стене. Мутным взглядом Роэйрин обвел каюту, зрачки его расширились, остановившись на живой голограмме, занимавшей простенок и изображавшей теперь древние кварталы Арсиды. Быстров и Саолири с нетерпением ждали его первых слов.

– Как я понимаю, герцог, наша секретная машина осталась лишь в одном экземпляре, находящемся на этом корабле, – проговорил капитан корвета.

– Лаборатории, занимавшиеся этой темой, разрушены Флаосаром. Готовые машины, установленные прежде на имперских звездолетах, уничтожены в силу теперь известных вам обстоятельств, – ответил Саолири и добавил. – И решение Флаосара, несмотря на его жестокость, я считаю правильным.

– Мне потребуется время, чтобы яснее понять и осознать произошедшее в нашей империи, – после затянувшейся паузы, отозвался Роэйрин. – Но уже сейчас я могу утверждать: я не сожалею, что сохранил управляющий блок и передал его вам.

Герцог с удовлетворением вздохнул:

– Вы мудрый человек, капитан, и всегда умели правильно оценить обстановку. Чудным образом умели быть вне политики, имперских склок, при этом служа всей душой империи. Я в свою очередь не сожалею, что «Хорфом-6» командовали именно вы.

– Вы шутите? После того, что наша последняя миссия закончилась трагедией? После того, что произошло с империей? – губы Роэйрина побледнели, взгляд снова потянулся к голограмме, как к единственному спасительному образу из потерянного мира.

– Ни в коем случае я не шучу. В случившемся вы не виноваты. Вы сделали все, что могли. А виновник произошедшего сейчас же предстанет перед нами, – герцог сжал между пальцев кристалл – на экране появился командир «Тирату».

– Капитан, пожалуйста, доставьте ко мне маркиза Леглуса, – попросил герцог. – Пусть его приведут под конвоем.

25

Перед тем, как офицер «Тирату» попросил разрешения ввести маркиза, Роэйрин удалился в другую комнату.

Весь полон недобрых предчувствий, Леглус вошел как настороженный хищник, мягко ступая по серебристо-синему полу, наклонив голову вперед и с ненавистью поглядывая на Быстрова. Немыслимый союз ничтожного землянина и герцога Саолири бесил маркиза так, что кровь ревела в его венах. Двое молодых звездолетчиков из группы внутреннего порядка замерли за его спиной.

– Подождите в коридоре, – махнул им рукой Саолири.

Когда створки за ними сошлись, герцог спросил:

– Маркиз, мы здесь немного посовещались и решили еще раз задать вам все тот же вопрос. Вы уверенны, что на месте крушения корвета не осталось никого в живых?

– Зачем мне повторять сказанное дважды? – с раздражением отозвался Леглус и, не дожидаясь приглашения, сел в освободившееся после Роэйрина кресло. – Мы внимательно осмотрели обломки, сожгли погибших и прочесали местность вокруг. А вы, герцог, еще не расстались с надеждой найти кого-нибудь из экипажа? Все это глупости. Смею предположить, вас пытается ввести в заблуждение, исифиодец Быстров. Наверняка, он преследует свои темные цели. Следуя за ним, мы можем навредить себе. Нужно улетать отсюда, пока мы не влезли в новый конфликт с Милько. На этой презираемой всеми богами планете нечего искать, здесь нет ничего хорошего – уж я успел понять это за полгода унизительной жизни.

– И все-таки у меня есть основания думать, что после крушения корвета кое-кто из экипажа спасся, – сказал Саолири, зная, что его слышит Роэйрин, готовый по его знаку проявиться перед маркизом.

– Информацию о выживших после крушения нам любезно предоставил координатор «Холодной Звезды», – добавил Глеб. – Как ни странно хитрому милькорианцу я доверяю больше, чем господину, недавно называвшего себя «граф Дэриол». Хотя казалось бы этот высокородный пристианец, игравший когда-то видную роль в имперской безопасности и курировавший тайную миссию «Хорф-6», больше чем кто-либо другой должен был заботиться о корвете и его команде.

– Что вы, капитан ржавого корабля, себе позволяете! – вскакивая с кресла, вскричал Леглус.

– Капитан Быстров просто напомнил вам о понятии «честь» и ваших прямых обязанностях, – холодно сказал Саолири. – Скажите, маркиз, как же случилось, что в момент гибели корвета только вы и несколько человек из вашего ближайшего окружения смогли добраться до орбитального бота? Неужели из ста семидесяти человек экипажа к ангарам не оказалось никого ближе вас?

– Хорошо, я наберусь терпения и перескажу печальную историю еще раз, – Леглус втянул побольше воздуха в грудь, не сводя гневного взгляда с Быстрова. Он был уверен, что недоверие герцога и все неприятности, свалившиеся на его голову в последние часы, происходят из-за вездесущего отпрыска Исифиоды.

– Когда пирамида атаковала нас, я был на пути в рубку, чтобы яснее понять ситуацию и принять наилучшее решение совместно с капитаном Роэйрином, – как можно более внятно проговорил маркиз. – Мои люди следовали за мной, чтобы пресечь возможные беспорядки: на верхнем уровне корабля горело несколько отсеков, начиналась неразбериха и паника. К рубке нам пришлось пробираться через разорванные панели между переборками. Когда мы взломали двери рубки фауззером, то увидели: там уже никого нет в живых. Понимаете, герцог? Ни-ко-го. Капитан Роэйрин лежал на управляющей консоли с разбитой головой. По полу взрывом разбросало старших вахты. Рубку наполнял дым, большинство экранов погасло, внутренняя связь не работала, да и в ней не было смысла – хвост корвета оторвался, а в головной части не осталось в живых ни одного звездолетчика. Мы обошли несколько раз коридоры, отсеки, даже те, что были разгерметизированы, в надежде найти кого-нибудь из техников, дежурных огневых расчетов или сервисных служб – все были мертвы. Нам ничего не оставалось, как вскрыть двери в ангар и воспользоваться орбитальным ботом.

– Трогательная история, – рассмеялся Глеб. – У меня слезы на глаза наворачиваются, когда я представляю, как господин Леглус идет по обреченному кораблю от отсека к отсеку, надеясь найти кого-нибудь в живых, а ему встречаются только трупы и трупы. Я едва не разрыдался, представив вас в затянутой дымом рубке, и в жутком расстройстве глядящего на мертвого капитана Роэйрина. Вот только одна загвоздка: нам известна другая версия тех же событий.

– Уж не от агентов «Холодной Звезды»? Я не сомневаюсь, что вы с ними давно находитесь в теплом понимании, – маркиз приблизился на шаг к Быстрову.

– От участника тех событий, – мрачно сказал герцог. – Того человека, которого вы видели мертвым в рубке собственными глазами. Попрошу вас, капитан!

Услышав шаги за спиной, Леглус резко повернулся. В непривычной для пристианцев одежде он не сразу узнал Роэйрина. Но через несколько секунд лицо маркиза стало серым и твердым как погребальная маска, растопыренные пальцы свело судорогой, а из груди вырвался хриплый возглас:

– Вы здесь, мертвец-капитан?!

– Да господин Леглус, вернувшись за вами из Краака. Пройдя по дну темной бездны, я здесь, чтобы сказать правду, – Роэйрин стал посреди каюты под светильником из сапфировых призм, бросавших на лицо синий отблеск.

– Какую правду? Правду, выгодную вам? Капитану Быстрову? «Холодной Звезде», против которой я боролся столько лет во славу империи?! – маркиз обернулся к Саолири, но в туже секунду окончательно понял, что ему не получить поддержки от бывшего соратника. На этом проклятом корабле, появившемся так неожиданно, так некстати, словно перст злого рока, он был совсем один.

– Правду о том, как вы расстреляли караульных возле ангаров, завладели ботом и покинули гибнущий корабль, отрезав путь к спасению многим. На вашей совести, маркиз, жизни десятков людей с корвета «Хорф-6», – произнес герцог Саолири. – Правду о том, что вы отдали капитану Роэйрину команду на уничтожение дальнего разведчика «Тезея», вопреки директивам, полученным от меня и согласованных с герцогом Флаосаром. Правду о том, что вы самолично хотели решить судьбу наследницы престола, а именно убить ее. О том, что вы ничего не сделали для спасения «Ока Арсиды», и еще о том, что вы взорвали бомбу в людных кварталах «Сосрт-Эрэль», что значительно испортило отношения империи и свободных миров. Это неполный список ваших преступлений, но даже некоторых из названых мной достаточно, чтобы отправить вас в пожизненную ссылку на одну из необжитых планет или приговорить к смерти. Сегодня же по моему приказу офицер службы Долга и Права приступит к допросу вашего верного последователя Голиарса – возможно всплывет что-то еще, неприятное для вас.

– Герцог, знаете какая между нами разница? – Леглус улыбнулся акульей улыбкой. – Я – подданный империи. А вы переметнулись в какой-то непонятный союз. Вы не имеете права меня судить.

– Возможно, не имею. Я даже к этому не стремлюсь, – Саолири, сложив руки на груди, с полминуты спокойно смотрел на Леглуса. – Как подданного империи пусть вас судит императрица – госпожа Ариетта, которую вы так старательно пытались уничтожить. Получилось так, что капитан Быстров в ближайшее время направляется для встречи с ней. Вот вы и полетите на его корабле.

– Вы с ума сошли! – вскричал Леглус, не сдерживая ярость. В его помутившемся сознании вспыхнула мысль: лучше погибнуть здесь и сейчас, чем в жалком унижении перед Ариеттой. «Здесь и сейчас! – беззвучно повторил он, глядя на лежавшую рядом с Быстровым „Сатату“.

Он бросился вперед, стремясь завладеть винтовкой и унести с собой в бездну хотя бы одного из ненавистных ему людей. Глеб ожидал его выпада отчаянья и встретил пристианца ударом ноги. Тяжелый сапог врезался в подбородок, и замершему в двух шагах Роэйрину показалось, что он услышал хруст челюсти маркиза. Без чувств Леглус рухнул на пол, скользнув пальцами по прикладу винтовки и уронив угасающий взгляд на строгое лицо Саолири.

– Был человек и пропал человек, – герцог сокрушенно качнул головой. – Господин Быстров, – не имел возможности спросить вас ранее: вы не возражаете против пассажира по пути до Присты?

– Почему бы не помочь беспомощному человеку добраться скамьи имперского правосудия, если он так туда стремится? – Глеб представил, как обрадуется Ивала Ваала неожиданному попутчику, имея с маркизом особые счеты. – К тому же выдача преступника такого масштаба – отличный дипломатический ход, – капитан «Тезея» с хитрецой улыбнулся. – По моему мнению, начиная диалог с Ариеттой с выдачи ее несостоявшегося убийцы, вы поступаете мудро. Я думаю, это оценит даже Каилин.

– Я опасаюсь, не будет ли у вас с ним проблем во время перелета, – Саолири встал, глядя сверху вниз на распростертого маркиза. – Учитывая его агрессивный настрой, хочу предложить нескольких бойцов из Серебряных Птиц для его конвоирования.

– Много ему чести. Ивала Ваала быстро научит маркиза учтивости, – Быстров закинул за плечо «Сатату» и ощутил, что ему хочется оказаться на «Тезее». Скорее и без всяких Серебряных Птиц.

Получив дозу успокоительного, господин Леглус валялся на креслах в полном беспамятстве. Ивала поначалу обворачивалась к нему и с садистским удовольствием похлопывала по щеке – он реагировал лишь нервным вздрагиванием ресниц. В конце концов галиянка потеряла интерес к пассажиру, должному скрасить перелет к Присте, и начала с большим вниманием слушать разговор Быстрова и Шурыгина.

Пока катер неторопливо восходил к орбите «Тезея», Сашка рассказывал о месяцах, проведенных под опекой «Каракурт». Сначала где-то в Подмосковье в небольшой, отлично оснащенной лаборатории с тюремным режимом, затем на базе близ Новосибирска. Туда его перевели в конце января, когда закончились биологические эксперименты над захваченными пристианцами, едва не убившие капитана «Хорф-6». По мнению Шурыгина, руководство «Каракурт» в первую очередь принялось искать вирусное оружие против пристианцев. Возможно, на этот путь «Каракурт» подтолкнул Орнох Варх, подсовывая ложную информацию о скором вторжении имперских сил. А может быть у высших чинов «Каракурт» что-то перевернулось в голове, и они решили, что массовое вторжение может остановить только оружие массового поражения с особыми свойствами, обладать которым они торопились изо всех сил. Параллельно, конечно, шли исследования частей «Хорф-6», неокомпозитных структур для брони, нейрокомпьютерных сетей и устройств плазменной компрессии. Много научных ресурсов было брошено на понимание электрогравитационных принципов, квазиэнергетики, энергетики плотных потоков и природы гиперионных взаимодействий – достаточно много информации об этих вещах удалось вырвать из пристианцев под пытками и гипнотическим воздействием. Но настоящий прорыв случился, когда на базу «Каракурт» доставили две большие группы ученых, собранных в разных институтах России и Беларуси.

– Ты не представляешь, Глеб Васильевич, – говорил Шурыгин, глядя на управляющую консоль космолета уже без лихого интереса, а скорее с томным удовлетворением. – То с чем вы столкнулись на базе: эти танки с офигительной броней, гиперионные стволы, новые «Аллигаторы» и блатная экипировка бойцов – все это мелочи в сравнении с тем, что мы осмыслили и, можно сказать, заново родили за последние месяцы. Я знаю, что на какой-то завод отдана документация по сборке «Авроры». Это тебе не какой-то крейсер революции, а большая электогравитационная платформа мощностью в двести мегаватт. Причем вся энергоустановка умещается в цилиндрике размером метр восемьдесят на три с половиной. На нашей платформе что угодно можно собрать: и супертранспорт грузоподъемностью в сто тысяч тон для межконтинентальных перевозок, и объект военного назначения – этакую непобедимую воздушную крепость. В принципе, на нашей «Авроре» можно лететь хоть на Луну, хоть на Марс, хоть к черту на кулички. Еще доложу вам, что если к ней добавить гиперионный ствол, то энергетической накачки хватит, чтоб городской квартал снести за один пшик.

– Ишь ты. Круто! – усмехнулся Быстров. – Кстати, вон твоя Луна, а вот наш «Тезей», – он переориентировал следящую систему, и на экран во всей красе выплыл широченный край вечной спутницы Земли, чуть левей серебристой точкой сверкал дальний разведчик «Тезей». – Двести мегаватт, говоришь. Молодцы, молодцы вы, Саш, только в орбитальном малышке, класса «Керста», на которой мы сейчас летим, прячется пятьсот с лишним ваших мегаватт. А если эта штука, – Глеб указал на яркую точку «Анхаро» на радаре, – пару раз пшикнет, то всей Москвы – нет, Москву трогать не будем – какая-нибудь Гваделупа целиком сгинет в океане.

– Глеб Васильевич! – Шурыгин мотнул головой, вконец отяжелевшей от свежих впечатлений. – Так это первое, что мы строим по новым технологиям! Вы не понимаете! У нас перспектива обалдеть какая!

– Ты не кипятись. Это я так, для справедливого ранжира. Чтобы ты представлял, с кем «Каракурты» собрались воевать. Ума у их начальников может быть и много, но он однобокий какой-то. Понимаешь, в чем дело: они нашу планету могут вовлечь в большую неприятность. И не было бы никакой перспективы ни у нас, ни у американцев с китайцами, – сообщил Быстров, трогая управляющие сенсоры. – Ладно, с непобедимым могуществом «Каракурта» проехали. Расскажи лучше, как оказалось, что ты под них попал?

– Да чего рассказывать. Через несколько дней, как мы с вами распрощались, так и попал. Не сразу к ним, а сначала непонятно к кому, – Сашка вздохнул, не желая вновь прокручивать в памяти подробности неприятной истории. – Как вы улетели, я к дачам направился. Потом подумал и повернул назад. Заночевал в лесу. Вымок до нитки, замерз как бобик. С полуночи до утра почти не спал, все вспоминал вас, Агафона Аркадьевича и изучал ваш подаренный браслет. Занятная штука, надо признать. Говорит-то он по-русски!

– Да, только его крошечный разум интеллектом не блещет. Извините за каламбур, – Быстров сбавил скорость, подстраиваясь под параметры орбиты «Тезея» и послал запрос-подтверждение бортовому компьютеру.

– А когда солнце встало, я пакет с деньгами закопал в листве под деревом – взял себе тысяч двадцать рублями и сотку баксов – и направился к поселку, – продолжил Шурыгин. – Решил добраться до Москвы, там сразу сходить по адресу, что вы мне написали. Лесом пошел до трассы, там на попутке. Ваши друзья меня кое-как приняли, хотя ощущение было нехорошее, будто я в той чертовой квартире человек чужой и совсем неугодный. Не вынес я у них дня. Сказал им, чтоб не обиделись, будто возникли срочные дела и на такси в Зеленогорск. Ехал, а перед глазами наш с вами последний день. И невыносимо сильно захотелось мне вернуться под Льялово, посмотреть на останки «Волги». Не машина меня, конечно, интересовала – хотел перед Агафоном извиниться за бессовестное бегство, попрощаться с ним и похоронить по-человечески. Думал пепел собрать, в платочек и потом где-нибудь придать земле. Как положено, так чтобы душа успокоилась, и было место, где можно о нем вспоминая в тишине водки выпить. Только «Волги» я не нашел. На ее месте лишь черное пятно и оплавленный грунт. Вот там меня и взяли. Не знаю кто. Из кустов выскочили, сразу рожей в землю и руки сзади прихватили наручниками до боли, что я выл и матом орал одновременно. А потом лучше не вспоминать… За Москву куда-то отвезли. Все допрашивали, допрашивали, били по пять раз на день. Угрожали, что трупы, оставшиеся возле дачи Арканова, на меня повесят, и милиционеров сгоревших, и еще чет его знает чего. В глаза чем-то светили, на полиграфе часами мучили, и в вены гадость какую-то кололи. Все ожидали, что я сдамся им со всеми правдами и неправдами, тайными мыслями. По тебя, Васильевич, много спрашивали. Про тебя, Арканова и Ваалу. А чего мне рассказывать? Я же и не знал толком ничего. Вот только про квартиру твою на Вятском переулке пришлось сболтнуть, потому что они о ней и так знали.

– Это ничего, Сань, – Глеб небрежно махнул рукой. – Здесь и скрывать нечего.

– А про меня мог бы им все выложить и пробрехать побольше, – хохотнула Ивала. – Знать бы, кто тебя пытал… С какой радость я бы их отыскала и рассказала столько о себе интересного, что им бы сразу жить расхотелось.

– Потом о «Волге» моей много расспрашивали: что я с ней сделал, почему и как летала. Причем вопросы были, мягко говоря, неумные, – Шурыгин пренебрежительно скривил губы. – А дней через пять, появился мужчина с бритой головой и наглыми усиками. Он предложил мне так: или, говорит, на зоне среди зеков пропадешь, или будешь работать на благо родины по электрогравитации и другим сопутствующим темам. Здесь я и думать не стал. Обрадовался несказанно, и очутился у «Каракурт».

– Понятно, Сань. Я ж тебе говорил: сразу на поезд и дергай подальше в тайгу. А ты не послушал. Ладно, главное, что ты жив-здоров. А нам с тобой много еще о чем надо порассуждать. Вот сейчас причалим, – Быстров направил катер в раскрытый люк, мигающий яркими огнями. – Отдохнешь, мысли в кучу сложишь, освоишься. Надеюсь, в этот раз ты не против межзвездного перелета или снова будешь цепляться за Землю-старушку?

– В этот раз не против, – Сашка на миг зажмурился: ему показалось, что катер сейчас врежется в пульсирующую красными огнями стену.

Однако машина замерла в метре от металлического препятствия и тихо опустилась на пол ангара. Энергично загудели насосы, закачивая воздух. Когда Быстров погасил энергопотоки терса-контура и перевел космолет в режим ожидания, индикаторы над дверью замигали разрешающим зеленым светом. Ивала первой сбежала по трапу и став посреди площадки призывно махнула Шурыгину:

– Это наш дом, Сашка! Наш чудесный звездный дом! Лучший во вселенной!

Александр Владимирович спрыгнул за галиянкой, огляделся, держа навису сверток со старой своей одеждой.

– Надеюсь, я не сойду здесь сразу с ума. А, Глеб Васильевич? – он обернулся на Быстрова, обвешанного с ног до головы оружием. – Вы долго мучились или скоро привыкли?

– Я? Я… А хрен его знает. Думаешь легко из тесной кабины истребителя в межзвездный крейсер? – Глеб пожал плечами и двинулся к двери. – Тогда у меня было хорошее лекарство от сумасшествия – графиня Олибрия. А у тебя есть Ивала Ваала. Считай, что она – твой личный психотерапевт. Хотя с ней скорее свихнешься, чем обретешь мир в душе.

Створки двери разошлись с тихим хлопком.

– Кэп! Добро пожаловать на борт! – на пороге появился счастливый Арнольд. – О, госпожа Ивала, как я соскучился по вашей улыбке!

– Шварцнегер!.. – потрясенно проговорил Сашка, роняя сверток на пол. – Глеб Васильевич, что же это такое?! Клянусь, натуральный Терминатор!

– Эт привыкай, – закуривая, отозвался Быстров. – Всего лишь наш домашний андроид Арнольд. Хороший парень: в меру умен, прямодушен, усерден. Только к Ивале неровно дышит. Тихо любит ее он и цветами одаривает, преимущественно бумажными. Иногда не прочь ухватить за мягкое место. Смотри, Санька, если расслабишься, отобьет ее у тебя.

– Отобьет? Глеб Васильевич, да я, если только что, ему сразу в морду. А ну-ка с дороги! – Шурыгин взял галиянку под руку и решительно направился к выходу из ангара.

Арнольд тяжко вздохнул и посторонился, моргнув несчастными глазами.

Через несколько часов дальний разведчик «Тезей» сошел с орбиты Земли, чтобы начать разгон для броска к системе Идры. За Марсом состоялся последний сеанс связи между кораблем Быстрова и «Тирату», тоже готовившимся к дальнему перелету.

26

Совершив за свою жизнь не мене полутысячи гипербросков, Глеб никогда не выходил так близко от звезды. Идра пылала всего в шестнадцати миллионах километров, похожая на косматую дьяволицу. Казалось, ее бело-голубые лучи пронзают защиту и корпус «Тезея», острыми иглами вонзаются в кожу звездолетчиков.

– А мы едва не поджарились! – воскликнула Ивала, глядя с восторгом и небольшой долей страха на звезду.

– За малым, – согласился Быстров. – Сбой масс-детекторов, стабилизаторов или программы коррекции. А? Что скажешь, Саш?

– Сказал бы, но боюсь соврать, – Шурыгин повел широкими плечами, покосился на строки с обобщенными данными – разноцветной вязью они пробегали по темному пластику.

Всеобщий язык Сашка научился понимать так же хорошо, как пристианский, но пляшущие пред глазами цифры и символы как-то не совсем укладывались у него в голове.

– Извините, Васильевич, для меня это пока китайская азбука, – проговорил он. – И вместо мозгов у меня манная каша с цукатами.

– Сань, да я от тебя ничего не требую. В шутку спросил. Наш Агафон в эту китайскую азбуку вникал месяца три с ежедневными сеансами под мнемотрансформатором и прочими штуками, прокачивающими мозги, – отозвался Быстров, срочно меняя курс корабля. – И ты все поймешь и освоишь. С другой стороны, мне бы хотелось, чтобы ты скорее разобрался в наследстве Агафона Аркадьевича. Я не знаю, что он переделал в пространственных стабилизаторах, двигателях и девз-генераторах, и отчего они разладились, но без работающих усовершенствований Агафона наш «Тезей» – как бы и не «Тезей», а ординарный разведчик дальнего броска. И без умелых настроек Агафоши важные системы работают не так. Поэтому я на твою свежую голову возлагаю определенные надежды. Уж согласись, разобраться с изобретениями Арканова поинтереснее, чем всякая электрогравитация.

– Я постараюсь. Если надо, из штанов выпрыгну, но дайте мне время, – глаза Шурыгина полыхнули решимостью.

– Из штанов не надо. По крайней мере в рубке, – шутливо предостерег Глеб.

Ивала Ваала хихикнула и достала флакончик с моа-моа.

– Васильевич, а если бы мы вышли из гиперброска с вектором точно на звезду. Что бы тогда? – поинтересовался Шурыгин. – Как я понимаю, при нашей скорости уклониться – шансов ноль.

– Побольше чем пустой ноль. Было бы с полминуты на принятие решения и отчаянную попытку вывернуться. Боишься? – Быстров искоса посмотрел на него и представил, какая буря бушует в душе и разуме землянина: ведь первый раз оказаться в сердце чужой звездной системе – переживание не для слабонервных.

– Нет, – твердо ответил Сашка. – Я не могу поверить, что это не наше небо, и мы так далеко от Земли. А верно, что по статистике большинство катастроф происходит на фазе выхода из гиперслоев?

– Больше всего их происходит во время боевых действий – это я тебе точно могу сказать. А статистике из мнемоэнциклопедий, что осели в твоей башке, я не особо доверяю, – сказал капитан «Тезея». – Они меня много раз обманывали. Хотя для начала, чтобы сложить представления о галактическом мире и современном положении вещей, сведенья в них достаточные.

– На моей памяти две самых ужасных катастрофы на фазе выхода, – Ивала крепче сжала топазовый флакон. – Первую видела своими глазами, когда возле Листры распахнулась пространственная воронка, и транспортный звездолет вошел прямо в орбитальную станцию. От взрыва атмосфера над нашей планетой была красной несколько дней. Погибло два миллиона человек – все, кто был на станции и близких к ней кораблях. А второй случай застала я возле Полисаи: линкор «Сирипал» вынырнул близко как мы к звезде и через пару минут сгинул в ней, будто жалкий мотылек в огне. Так что, товарищ Шурыгин, лучше выпрыгни из штанов, разгадывая хитрости наследия Агафона, чем наложи в них при возможном форс-мажоре.

– Послушаю твоего совета, дорогая, – Сашка повернулся к ней с дерзкой усмешкой. – Только уговор: пока я буду в отключке с обручем на голове, ты с Арнольдом в любовь не играй.

– Это почему еще? – встрепенулась галиянка.

– Действительно, почему? – поддержал ее угрюмо молчавший андроид. – Мы с госпожой Ваалой давно знаем друг друга и близки духовно.

– А потому, что я успел неплохо освоить устройство криасских кибер-систем, – заметил Шурыгин, намекая на происхождение робота. – Я быстро найду способ угомонить любвеобильный дух в синтетической оболочке.

– Угрожаете, товарищ Сашка, – зеленые глаза Арнольда стали прозрачнее, на грубое лицо зигзагом легла морщина. – А меня, между прочим, Ивала Ваала на Сприсе с поля боя собственными руками вытаскивала.

– Шучу я, – усмехнулся Шурыгин и, уводя внимание к другой теме, спросил: – А что это за штука так близко от Идры? – он указал на яркую искру, проходившую через корону звезды. – Тоже корабль или астероид?

– Одна из наблюдательных станций. Прогнозирует активность процессов в недрах и на поверхности Идры, – Глеб ввел последние инструкции в навигатор и, повернувшись к экипажу, известил: – Подлетное время до Присты пять часов. Торопиться нам некуда, пойдем в щадящем режиме без заметных перегрузок. Так что можно расслабиться и чаю попить. Перед выходом на орбиту прошу всех собраться в рубке, а пока свободны.

– Ура, товарищи! – Ивала проворно вскочила с кресла и заставила подняться Шурыгина.

– Пять часов! – предупредил Глеб. – Всего пять часов. Это не так много.

– Я вас понимаю, капитан, – галиянка изобразила изящный реверанс на пристианский манер. – Лично я иду собирать вещи и приводить себя в порядок. Не могу же я предстать перед славной на всю галактику императрицей в растрепанном виде. А вы что подумали?

– Я подумал, что Саше было бы интереснее остаться в рубке, – высказался Глеб. – Пока мы будем пересекать орбиты четырех планет, он увидит много пристианских чудес.

– Успеет их увидеть ни один десяток раз. Я бы хотела, чтобы он сопроводил меня к главному пристианскому чуду – маркизу Леглусу. Маркиза нужно приготовить к встрече с родным миром, но последние дни маркиз стал несдержан по отношению ко мне. У него взгляд голодного хищника и повадки маньяка. Я боюсь заходить к нему одна, – Ивала сложила руки на груди и притворно потупила взгляд.

Андроид было поднялся с кресла, чтобы составить галиянке компанию, только Шурыгин осадил его, придержав за плечо.

– Придется смириться, Арнольд, – сказал Быстров. – У Сашки с Ивалой действительно веские причины, чтобы нас оставить.

Помещение, где содержался маркиз, находилось за ангаром напротив арсенальной камеры. Дойдя до средины коридора, Ваала остановилась и решила:

– Да ну его, этого Леглуса. Рожа у него противная, чтобы смотреть на нее каждый день, – сделав два шага, она открыла дверь в каюту Шурыгина и, прежде чем войти, прищурившись, полюбопытствовала: – Не возражаешь?

Вместо ответа Сашка, обнял ее, прижимая к стене и закрывая поцелуем приоткрытый рот.

– Ты тоже голодный хищник, – прошептала она, переводя дыхание. – Ты маньяк! И ты за это поплатишься!

Галиянка вырвалась и толкнула его в каюту. Вошла следом, раскрасневшись и глядя пронзительно своими похожими на звезды зрачками. Затем ее пальцы быстро и ловко принялись расстегивать магнитные клапаны на его одежде. Так и не раздевшись до конца, Ивала и Шурыгин повалились на пол возле дивана.

– Тебе конец! – прошипела Ваала, ящерицей вывернувшись из-под землянина и навалившись на него сверху.

– Я не сдамся, госпожа сладкая Смерть! – Сашка отчаянно стиснул ее талию.

Светлые с платиновым отсверком волосы галиянки упали ему на лицо. Ивала вздрогнула и издала слабый вскрик.

Оставив обессиленного Шурыгина в каюте, Ивала навестила Леглуса, но не стала задерживаться у него долго – только сообщила, что корабль подлетает к Присте и за этим мучения маркиза переходят в новую фазу, целиком зависящую от настроения Ариетты. Пристианец выслушал ее молча, зло сверкая глазами, лишь когда она уходила, бросил в след несколько обычных проклятий, содержание которых не менялось последние пять дней.

Войдя в свои скромные апартаменты Ивала долго перебирала наряды, хранившихся гардеробе-трансформере. Затем отложила в дорожную сумку костюм с тонкой неокомпозитной подложкой, обувь, кое-что из личных вещей и комплект батарей к «Дроб-Ээйн-77». Дорогое лонхойское платье она примерила на голое тело. Вскинув руки, Ивала несколько минут вертелась перед собственной голограммой, отмечая, что эта одежда делает ее еще стройнее и стремительней. Воинственной валькирией она оббежала вокруг светового потока в центре каюты, радуясь серебристо-голубым переливам ткани, облегавшей ее фигуру. Замерла и, потянувшись пальцами к собственному изображению, произнесла:

– Фашист Сашка, только попробуй сказать, что я не нравлюсь тебе! Только попробуй подумать!.. – она нажала незаметный магнитоклапан ниже груди, и платье серебристой струйкой соскользнуло на пол.

С потолка в дальний угол каюты опустилась душевая кабина. Закрывшись в ней, Ивала около получаса нежилась в жестких струях воды и ионных потоков, не забывая наблюдать за краткими отчетами бортового навигатора. Когда «Тезей» достиг орбиты Овлари – третьей планеты системы Идры, Ваала решила, что пора вернуться к Шургину и отвести его в рубку.

Сашка не слышал, как она вошла. Он сидел спиной к двери напротив компьютерного терминала и смотрел на Ариетту, вернее один из ее снимков, сделанных Быстровым в перелете от «Сосрт-Эрэль» к Земле. Приблизив ее лицо, Шурыгин вздохнул и прошептал что-то. Огромные глаза принцессы – тогда еще принцессы – зеленые с голубизной и отблеском стали смотрели на него словно два гипнотических кристалла.

– Сад Оро… – произнес Сашка. – Лучший из его цветов. Самое прекрасное и ужасное существо.

– Не уж-то ты влюбился в нее? – спросила галиянка, став за его спиной.

Землянин мигом повернулся и от растерянности ответил не сразу:

– Н-нет. Извини. Сам не знаю почему, иногда хочу на нее смотреть. Может быть… – он в задумчивости сменил голограмму на экране на один из пристианских пейзажей. – Может быть все из-за того превращения, что было возле дачи Агафона. Оно не выходит из моей памяти. А может быть… Я не знаю, какой-то тайный магнит сидит в моей голове и притягивает к ней.

– И сильно притягивает, – скрывая раздражение, заметила Ваала.

Она заставала его за созерцанием императрицы четыре раза, и неизвестно сколько раз, сколько минут или долгих часов он провел, любуясь голограммой Ариетты, погружаясь в мысли о ней за шестнадцать суток перелета.

– Идем в рубку. Глебушка ждет, – поторопила галиянка.

Сашка пассом руки выключил терминал, встал и решительно направился за Ивалой. Еще из коридора было видно, что на боковом обзорном экране среди искорок звезд проплывает красновато-желтый диск планеты.

– Это и есть Приста? – устраиваясь на бывшем месте Арканова, спросил Шурыгин.

– Это Овлари, – пояснил Быстров. – В прошлом довольно горячая планета с плотной ядовитой атмосферой. За пять тысяч лет терраморфинга пристианцам удалось сделать ее пригодной для жизни. Там уже можно обходиться без защитной одежды и дышать, не вытыкая в нос арогенераторы. Появилась растительность, кое-какая фауна, и работы продолжаются, – Глеб коснулся сенсоров настройки изображения, и Овлари в одну секунду раздулась до огромной величины.

В прорехах желтых облаков Сашка разглядел море и цепь островов. Выше облачного слоя стайками пролетали серебристые шары. Их оказалось много несколько сотен или за тысячу, причем каждый был в диаметре не меньше километра.

– Станции атмосферной коррекции, – пояснил Быстров. – Перерабатывают вредные компоненты воздуха, хотя таковых осталось едва выше нормы. Там на мысе, – Глеб подвел указатель к вышке, тонкой иглой пронзавшей треть атмосферного слоя. – Одна из мачт, управляющих погодой. Под ней, – он обвел курсором прозрачные сферы, – корпуса биолаборатории и фермы. Здесь выращивают то, что скоро будет жить и расти на это планете, то есть глобальный биоценоз. К своему стыду на Овлари я ни разу не был. Как-нибудь, когда настанет более беззаботное время, мы вместе спустимся на нее. А Приста, – Быстров перевел внимание Сашки на главный экран. – Приста – вот она.

Шурыгин увидел голубой с золотистыми оттенками шарик, выраставший на глазах. Скоро рядом с главной имперской планетой землянин различил точки крупных кораблей и орбитальных станций, между ними красноватым отблеском проступали Ворота Оро. В это время прерывисто запищал терминал связи.

– Вошли в первую сферу планетарного контроля, – пояснил Быстров. – Сейчас пройдем запрос-подтверждение, процедуры идентификации и нам позволят продолжить сближение с планетой или, как говориться, от ворот поворот.

Система контроля без лишних вопросов пропустила «Тезей». Еще минут пятнадцать корабль несся по траектории сближения с планетой. Глеб и Ивала наперебой рассказывали Шурыгину об околопланетных достопримечательностях: огромных орбитальных базах, космических заводах и лабораториях, обозначившейся россыпью серебряных пылинок, поражавших размахом Воротах Оро и кольце силовых станций, питавших техническую структуру планеты потоками энергии. За второй зоной контроля терминал связи снова дал о себе знать раздражительным писком.

– Дальний разведчик «Тезей»… – пропел автомат контрольной службы, монотонно перечисляя технические характеристики звездолета, которые беззвучно подтверждал бортовой компьютер. После недолгой паузы машина потребовала идентификационные данные владельца.

– Ого, – переглянувшись с Ивалой, заметил Быстров. – Пограничные правила у них сильно изменились.

Он приложил личный браслет к считывающему устройству, и после секундного раздумья пристианский автомат проговорил:

– Чрезвычайно приятно, господин Быстров. Назовите цель вашего пребывания на Присте.

– Черт бы вас, – выругался капитан, откинувшись на спинку кресла.

– Фашисты, – подтвердила Ивала. – Цель пребывания, ваши намерения! Вкусы, взгляды, привычки! Вечно в душу лезете!

– А? – машина не могла понять фразы, произнесенной на русском.

– Моя цель – личная встреча с императрицей Ариеттой, – внятно произнес Глеб.

– С императрицей… Вы уверенны? – в голосе автомата появились нотки растерянности.

– Абсолютно, – подтвердил Быстров.

Огонек на терминале потух. Автомат не дал параметров подлетных коридоров, не зачитал правил нахождения на орбите – он просто выключился. Лишь через некоторое время в углу главного экрана появился пристианец в синей с малиновыми вставками форме и вежливо представился:

– Старший офицер Имперской Безопасности Грэролл. Господин Быстров, посадка на планету вам разрешена. Примите, пожалуйста, координаты посадочной площадки и параметры дозволенных зон.

Навигатор «Тезея» беззвучно проглотил длинный ряд цифр. Не прибегая к помощи техники, Глеб догадался, что посадку предоставляли на закрытом космодроме к западу от Элсинэи, и при новой императрице остававшейся главной столицей империи. Это означало, что он сможет посадить там «Тезей», не прибегая к услугам орбитального катера. Но так же слова офицера безопасности прямо указывали: «Тезей» имеет право сесть там и только там.

– Господин Грэролл, одна деталь… – Глеб задумался, стоит ли сообщать пристианцу о Леглусе и сопроводительных документах или приберечь этот всеимперский сюрприз на потом. После коротких раздумий решился: – У нас на борту находится человек, которым вне сомнения заинтересуется ваша служба, а так же хранители Порядка и Права. В не столь далеком прошлом он покушался на жизнь императрицы. В предварительном расследовании его вина в этом преступлении и многих других определена герцогом Саолири, что подтверждают имеющиеся у меня документы.

– Герцогом Саолири? – взгляд пристианца скользнул куда-то в сторону и заметался в растерянности.

– Именно так. Поскольку преступник – не ординарный гражданин, а именно маркиз Леглус, герцог Саолири счел, что судьбу его может определить только имперский суд или сама императрица.

– Спасибо, капитан. К месту вашей посадки мы вышлем специальный флаер, – скрывая эмоции за напряженными мышцами лица, сказал офицер. – Пожалуйста, не выходите из корабля до прибытия наших людей.

Едва изображение пристианца растаяло, терминал еще раз замигал зеленым огоньком.

– На связи «Острие Славы», – уведомил тихий голос.

Быстров и Ваала одновременно повернулись к боковому экрану обзора. Бортовой компьютер определил источник сигнала и включил оптическое увеличение. Осколком тьмы заслоняя звезды, из-за Ворот Оро выплыла черная пирамида – непостижимы корабль Детей Алоны. В туже секунду Глеб почувствовал, будто кто-то смотрит на него. Когда он повернулся к главному экрану, то увидел бледное и ангельски красивое лицо Эроилы Роас.

27

– Хранит вас богиня, капитан, – произнесла Роас, мельком оглядев рубку «Тезея». Она лишь на мгновенье задержала зрачки-звездочки на Ивале и, не заметив Шурыгина, повернулась к Быстрову. – «Острие Славы» приветствует вас!

– Вы прекрасны, Эроила. Рад снова вас видеть, – ответил Глеб. Хотя присутствие черной пирамиды в окрестностях Присты радости у него не вызвало, сам вид эльвики тронул волну единственно приятных воспоминаний, унесенных с эльвийского звездолета.

– Удивительное совпадение, мы прилетели несколько часов назад, – сообщила Роас. – И вы, господин Быстров, появляетесь неожиданно после такого же неожиданного бегства.

– Это не было бегством. Всего лишь я не люблю сидеть долго на одном месте, – слукавил Глеб, не желая объяснять истинные причины отлета с Присты.

– Неужели и в этот раз вы не задержитесь здесь? – черные брови на бледном лице Эроилы вопросительно изогнулись. – Через восемь дней в Арсиде мы празднуем Элэ Ваоное. Было бы приятно видеть вас во время торжества.

– Не знаю, что будет через восемь дней, но если представится возможность, мы непременно встретимся на празднике, – отозвался Глеб, не спеша связывать себя обещаниями.

– Думаю, мы встретимся еще раньше: в ближайшее время во дворце императрицы, – эльвийка улыбнулась холодной, в тоже время обольстительной улыбкой, в бледно-голубых глазах сверкнула дразнящая искорка. – Ведь вы же не посмеете не почтить визитом Ариетту? И, надеюсь, вы не собираетесь прятаться от общества Детей Алоны?

– Я страдаю от нетерпения видеть ее, а теперь и вас, капитан Роас. Извиняюсь, но мне придется отвлечься – мы выходим на орбиту.

– Я это вижу, – проговорила эльвийка, испытывая его взглядом.

– Тогда до встречи во дворце, – раньше, чем изображение Эроилы растаяло среди звезд, Быстрову показалось, что за ее спиной возникла высокая фигура Каилина.

– С чего бы у нее желание встретиться с тобой? – Ивала все еще смотрела на боковой экран, вслед угольно-черному «Острию Славы», проплывавшему за Верхней орбитальной базой.

– Раньше, она напоминала мне Снежную Королеву из старой земной сказки, а теперь она будто оттаяла, – проговорил Быстров, вводя новые параметры торможения. – Ты случайно не знаешь, что такое Элэ Ваоное?