Ниро Вульф и умолкнувший оратор (сборник) Стаут Рекс

Глава 4

Когда Вульф спустился в контору из оранжереи, я дал ему полный отчет о деле Перрита. Теперь я уже не уговаривал его отказаться от него. Наоборот, я боялся, что он может отказаться. В таком случае мне, по горло напичканному самыми интимными секретами Дейзи Перрита, придется туго. Так что меньше всего мне хотелось, чтобы Вульф заупрямился и отказался от дела.

В семь часов я сказал ему:

– Между прочим, я проверил тот номер, который дал мне Перрит. Они предложили отбивные на ребрышках – «филе Шатобриана», как называет их Фриц. А также печенку и свежую свиную вырезку. Конечно, если наши отношения с Перритом испортятся, звонить туда завтра утром будет бессмысленно…

Вульф проворчал:

– Позвони мистеру Перриту.

Добившись наконец разговора с Перритом, я выяснил, что сегодня в девять часов вечера Вайолет будет у нас. Мы перекинулись с ним всего парой слов, стараясь не называть имена. Но через несколько минут Перрит перезвонил и сообщил, что свидание переносится на одиннадцать тридцать. Мне это время показалось слишком поздним, и я предложил назначить встречу на завтра. Но Перрит все-таки настоял на сегодняшнем дне. После нашего разговора Вульф проворчал:

– Позвони его дочери.

– Какой? Вайолет или Бьюле?

– Его дочери. Мисс Пейдж.

– Неужели вам так хочется поскорей научить ее выпрямляться?

– Нам пока неизвестно, существует ли она на самом деле. Я хочу видеть ее, и как можно скорее.

– Как я должен представиться ей?

– Она уже совершеннолетняя. Придумай что-нибудь.

Это было не так уж трудно, потому что Перрит дал мне массу сведений о дочери. Я набрал ее номер и услышал в трубке женский голос:

– Хэлло, хэлло, хэлло?

– Могу ли я попросить к телефону мисс Бьюлу Пейдж?

– Да, это я. А вы священник?

– Нет, мисс Пейдж. Меня зовут Гарольд Стивенс. Я приехал из Дейтона, штат Огайо. Могу я поговорить с вами?

– Конечно. Жаль только, что вы не священник.

– Разумеется, жаль, если он вам нужен. Мне хотелось бы встретиться с вами сегодня вечером, потому что я приехал в ваш город ненадолго. Я хочу поговорить с вами о Дейтонском центре здравоохранения и попросить вас помочь ему. Видите ли, молва о вашей щедрости в подобных делах разнеслась довольно далеко. Мне хотелось бы рассказать вам о нашей деятельности и о планах на будущее. Вы разрешите мне приехать сегодня? Я буду у вас через двадцать минут.

– Меня интересуют вопросы здравоохранения, – сказала девушка, – но в данный момент…

– Мне известно, что они вас интересуют, – проникновенно сказал я.

– Видите ли, я спросила вас, не священник ли вы, потому что только сейчас состоялась моя помолвка. Как раз перед вашим звонком мне сделали предложение, и я дала согласие.

– Вот как! Это же чудесно! Я приеду к вам через двадцать минут. Я не настаивал бы на этом, но я в городе ненадолго.

– Хорошо, приезжайте.

– Благодарю вас.

Я повесил трубку и сказал Вульфу:

– Сошло. Не блестяще, но сошло.

Вульф был занят пивом, которое принес Фриц, и только проворчал что-то в ответ. Без внимания он оставил и тот факт, что я взял со стола револьвер и положил его в боковой карман пиджака, а его маленького братца пристроил под мышкой, в кобуре собственной конструкции. По правде говоря, в этот пасмурный октябрьский вечер я не ожидал никакого нападения. Но нужно было помнить, что я могу попасть в сферу внимания людей, интересующихся Дейзи Перритом. И хотя моя нервная система была в полном порядке, на душе у меня скребли кошки, когда я выводил из гаража спортивный автомобиль.

Глава 5

Кое в чем Перрит создал у меня неверное представление о своей дочери. Слушая его рассказы, я решил, что все свои деньги она тратит на учебники и общественное здравоохранение. Но ее квартирка была обставлена весьма комфортабельно. В большой гостиной стоял красивый и дорогой письменный стол, на стенах были полки с книгами… Зато в другом отношении Перрит оказался прав. Одного взгляда на девушку было достаточно, чтобы понять, что она не принадлежит к легкомысленному типу искательниц приключений или посетительниц баров. На мой вкус она была несколько низковата и толстовата, но все, что полагается иметь двадцатилетней девушке, было при ней. В том числе – приятное лицо со светлыми глазами, совершенно иными, чем у ее папочки.

Поскольку она сообщила мне о только что состоявшейся помолвке, я ожидал увидеть у нее счастливого жениха, и не ошибся.

– Это мистер Шейн, – представила его Бьюла, и мы пожали друг другу руки. – Он сейчас отчитывал меня. Он считает, что я не должна была шутить по поводу священника. Возможно, он прав, но тогда не надо было меня спаивать.

– Подожди, – запротестовал, улыбаясь, Шейн, – а кто приготовил коктейль?

– Я, – призналась Бьюла.

Во время этого разговора они стояли рядом и поминутно, как бы невзначай, касались друг друга. Очевидно, их отношения находились на той стадии, когда два существа естественно тянутся к слиянию. Она спросила меня:

– Неужели девушка не имеет права выпить коктейль в честь помолвки? Кстати, здесь еще осталось. Хотите?

Она подошла к столу и взяла шейкер.

– Здесь хватит на бокал.

– У меня есть лучшее предложение, – сказал я, перебив ее. – Мне стыдно, что я прервал ваш праздник. Почему бы нам не продолжить его у моего друга? – Я выдал свою лучшую улыбку. – Я остановился у своего друга на Тридцать пятой улице. Он довольно известный человек и к тому же гостеприимный. Я позвоню ему и предупрежу, что мы приедем. Согласны?

Молодые люди переглянулись.

– Но ведь и для него, и для вас мы совершенно посторонние люди, – сказал Шейн.

– В какой области известен ваш друг? – спросила Бьюла. – Кто он?

– Ниро Вульф, детектив, я давно знаком с ним. Он спас мне жизнь: меня обвиняли в убийстве, но он доказал, что я не виноват.

– О Мортон, поедем! – Бьюла положила руку на плечо Шейну и умоляюще посмотрела на него. – Это моя первая просьба после помолвки. Ты не можешь отказать в ней! – Она обернулась ко мне. – Уговорим его поехать! Он очень строг в отношении приличий, потому что заканчивает…

Шейн стоял как настоящий страж, выпрямившись и расправив плечи. У него был сильный, упрямый подбородок и четко очерченные скулы. Общую картину немного нарушали очки в массивной оправе. Он сказал, что собирается поехать домой и позаниматься. Бьюла ответила, что не будет же он заниматься в день их помолвки. Когда разговор закончился тем, чем всегда кончаются такие разговоры, я получил разрешение позвонить другу по телефону.

Трубку снял Фриц:

– Фриц, говорит Гарольд Стивенс… Нет, нет, гость мистера Вульфа, Гарольд Стивенс. Могу я поговорить с мистером Вульфом?

Глава 6

За обеденным столом, когда Фриц подал нам цыплят с жареной картошкой, я впервые мог наблюдать привычку Бьюлы сидеть ссутулившись, а потом выпрямляться рывком. Эта привычка не показалась мне такой уж заметной. Я подумал, что было бы совсем нетрудно отучить Бьюлу от нее, если бы не помолвка. Не так-то легко убедить девушку, только что заарканившую своего избранника, в том, что ее манеры нуждаются в исправлении.

Ее избранник был, по-моему, не в своей тарелке. Казалось, он чувствовал себя уже женатым, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Ужин был вполне приличным, вино было превосходным, но Шейн так и не оттаял. Возможно, студенты-юристы очень серьезные люди, но, бог мой, ведь это праздновалась его встреча со счастьем. Я делал все возможное, чтобы поддержать веселье, так как опасался, что при серьезном повороте разговора Бьюла начнет меня расспрашивать о деятельности Дейтонского центра здравоохранения. К моему удивлению, мои усилия поддерживал Вульф.

Он расспрашивал Бьюлу о ее учебе, рассказывал о случаях из своей практики, даже пытался подбить Шейна – он отечески называл его Мортоном – на рассказ о его вкусах и стремлениях.

– По правде говоря, я ничего не знаю, кроме юридических наук, – сказал ему Мортон, когда Фриц расставлял тарелки для салата. – В этом главный недостаток специального образования: вы остаетесь полным невеждой во всех других областях. Это, конечно, прискорбно.

– Разумеется. – Вульф потянулся за соусником. – Но не так прискорбно, как невежество в своей области. Надеюсь, вы отдаете себе отчет, Мортон, что очень немногие люди любят юристов. Я вот не люблю их. Они неисправимые крючкотворы. Они считают, что все имеет две стороны, а это чепуха. Они невыносимые говоруны. Как-то я поручил одному юристу кое-что составить для меня, и он ухитрился сделать это на одиннадцати страницах, хотя вполне хватило бы двух.

Мортон был слишком хорошо воспитан, чтобы спорить с хозяином дома.

– Конечно, сэр. Лично я стараюсь не тратить больше слов, чем нужно.

– Ради бога, делайте все покороче… Еще соуса, Гарольд?

Я чуть не пропустил его замечание, так как мой мозг был занят другим. Что будет, думал я, если мы сообщим Дейзи Перриту о помолвке его дочери. Сам он, конечно, еще не подозревает об этом, поскольку это произошло только что, и должным образом оценит наше сообщение. Я решил, что как только мы выйдем из-за стола, я поднимусь в свою комнату, позвоню оттуда Вульфу, получу его «добро» и свяжусь с Дейзи Перритом.

Все так и произошло, кроме одной небольшой детали: я не мог найти Перрита ни по одному из пяти телефонов. Я везде оставил для него сообщение, чтобы он позвонил нам, затем спустился вниз и присоединился к гостям, которые пили в конторе кофе.

Вульф и Бьюла распевали песни. Во всяком случае, ближе к этому состоянию я Вульфа никогда не видел. А Бьюла действительно пела что-то на незнакомом мне языке. Вероятно, это были песни, которым, как она рассказала за обедом, ее научил студент из Эквадора. Вульф отбивал пальцами ритм и подпевал. Для него это была пьяная оргия, и я мог бы присесть и порадоваться за него, если бы не заботы. Был уже одиннадцатый час, и мне хотелось отвезти наших гостей домой, так как Вайолет могла приехать раньше времени. Поэтому я оставался на ногах.

Выкурить гостей было совсем нетрудно, так как Мортон был готов уйти в любой момент. Прощаясь, Вульф вел себя как джентльмен: привстал с кресла и пожелал им доброй ночи. Я полагал, что Мортону не терпится попасть домой и позаниматься, так как вино и песни никак не подействовали на него. Но я ошибался. Когда мы стояли около спортивного автомобиля, он вдруг положил руку мне на плечо – интимнейший жест, на который в другой раз он отважился бы только после года знакомства!

– Знаете, вы шикарный парень, Стивенс, – заговорил он. – И эта ваша идея была шикарной. А теперь мне в голову пришла идея. Наверное, в этом виновато вино, ну и что из того? Чья это машина?

– Мистера Вульфа. Он позволяет мне пользоваться ею.

– Но у вас, конечно, есть права?

Чертов юрист.

– Конечно, – сказал я, – права выданы на мое имя.

– Тогда что вы скажете о такой идее? Вы везете нас в Морпленд – это займет только четыре часа – и мы регистрируемся. – Он посмотрел на стоящую рядом Бьюлу. – Как ты смотришь на это?

Она решительно ответила:

– Мне это не нравится.

– Что? – удивился он. – Почему?

– Потому что не нравится. Пусть у меня нет ни родителей, ни родственников, но я не собираюсь ехать среди ночи в Морпленд и обзаводиться мужем. Пусть все летит к черту, но у меня будет настоящая свадьба – с цветами, фатой и подружками. Во всяком случае, мне казалось, что ты это понимаешь.

– Я понимаю.

– А если мое общество может скомпрометировать тебя как будущего председателя Верховного суда, то на этот счет у меня тоже есть идея. – Бьюлу несло без удержу. – Ты можешь поехать домой на метро, если тебе так надо заниматься, а я и мистер Стивенс отправимся куда-нибудь потанцевать.

Она положила мне руку на рукав:

– Я чувствую себя виноватой, мистер Стивенс, потому что мы так и не поговорили о вашем центре здравоохранения. Не сможем ли мы танцевать и говорить о нем одновременно?

Минуту мне казалось, что я пропал, но любовь всегда найдет выход. Студент-юрист пустился в объяснения, уговоры, и наконец они помирились. Все кончилось тем, что мы сели в машину и поехали в город. Где-то в районе Семидесятых улиц Бьюла упомянула о здравоохранении, но я перевел разговор на другую тему, пообещав прислать ей литературу по данному вопросу. Я довез молодых людей до дома Бьюлы, отказался от предложения подняться к ней выпить чего-нибудь и поехал на запад к Бродвею.

Когда я вошел в контору, Вульф восседал около картотеки и просматривал документы на свои орхидеи. Я сел за свой стол и спросил его:

– Звонил наш клиент?

– Нет.

– Он что-нибудь упустит, как чуть не упустил своего зятя. Мортон просил меня отвезти их в Морпленд, чтобы сегодня вечером сочетаться браком. Бьюла сделала вид, что хочет выйти замуж более традиционным способом, но это только отговорка. Настоящая причина ее отказа заключается в том, что она познакомилась со мной. Она отсылала Шейна поехать на метро, а мне предлагала повезти ее в бар. Не знаю, как я объясню ей, что не хочу в зятья Дейзи Перрита.

– Пф! Она слишком приземиста.

– Не слишком. Во всяком случае, не настолько, чтобы это нельзя было исправить.

Зевнув, я посмотрел на часы. На них было одиннадцать четырнадцать. Я взглянул для проверки на стенные часы – привычка, от которой я никак не могу отучиться. Они показывали столько же.

– Жаль, что Перрит не звонит, – заметил я. – Если мы подбросим ему несколько интересных сведений, то у нас будут шансы выйти живыми из этой переделки. Известие о помолвке Бьюлы – все-таки свежая новость.

– У нас есть для него новости и получше, – заявил Вульф.

Я взглянул на него, так как в его тоне мне послышалось самодовольство.

– Вот как? Разве есть?

– Разумеется.

– Неужели в мое отсутствие что-нибудь произошло?

– Нет, кое-что произошло в твоем присутствии. Очевидно, ты упустил это.

В подобных случаях Вульф бывает невыносим. Тогда я стараюсь не допрашивать его, во-первых, чтобы не тешить его тщеславие и, во-вторых, потому, что я знаю, что он все равно не скажет. Поэтому, считая разговор оконченным, я поставил на стол машинку и стал печатать письма. Я дошел до пятого письма, когда в дверь позвонили.

– Зовите ее Анджелиной, – посоветовал я ему, направляясь в прихожую. – Это ее встревожит.

Глава 7

Вайолет-Анджелина-Салли уселась в красное кресло, положив ногу на ногу. Вульф устремил на нее пристальный взгляд из-под полуприкрытых век, и она выразительно посмотрела на него. Этот молчаливый обмен взглядами длился полминуты.

– Ну, и как я вам нравлюсь? – спросила Вайолет с резким смехом.

– Я пытался решить, – пробормотал Вульф, – оставить вам двадцать тысяч долларов, которые вы получили у Перрита, или забрать. По крайней мере, большую их часть.

Вайолет выругалась. Обычно я излагаю содержание разговора полностью, не редактируя его, но эти выражения я пропущу. Вульф сделал гримасу. Он не переносит грубых слов и предпочитает выслушивать их от мужчин, а не от женщин.

Судя по этим выражениям, Вайолет была грубее, чем казалась на первый взгляд. Ее фигура с красивыми плавными линиями совершенно отличалась от фигуры Бьюлы. В ее лице было что-то неприятное, но стоило ей провести месяца два на свежем воздухе на ферме, и она превратилась бы в весьма привлекательную особу. Беда была в том, что на ферму она никогда не попадет.

– Я собираюсь прекратить ваш шантаж, – твердо сказал Вульф. – Вы выманиваете деньги у мистера Перрита, угрожая рассказать все о его настоящей дочери.

– Не думайте, что мое молчание – знак согласия, – вставила Вайолет.

Она неплохо владела своим голосом.

– Ради молчания я готов обойтись без согласия, – сухо сказал Вульф. – Как я уже сказал, это шантаж, но меня не интересует его юридический или уголовный аспект. У вас довольно странное положение, как это часто бывает с шантажистами. Расправится ли с вами мистер Перрит по-своему, или вы откроете всем его тайну, – в любом случае вы потеряете работу и источник дохода. При малейшем просчете вы можете оказаться в тюрьме штата Юта. Очевидно, вы убеждены, что Перрит вас не тронет. В этом я с вами согласен. Сегодня он пришел ко мне с просьбой приостановить шантаж. Я взялся за эту работу.

– Я приехала к вам по просьбе отца, – сказала Вайолет. – Я не верю своим ушам! Дейзи Перрит утверждает, что я не его дочь? Неужели вы думаете, что я поверю этому?

– Я думаю, что вам трудно поверить в это, мисс Мерфи. Вы были убеждены, что ни при каких обстоятельствах Дейзи Перрит, озабоченный судьбой своей настоящей дочери, не откроет никому, что вы являетесь подставным лицом. Но вы недооценивали его характер. Вы не знали, что его сильнейшее чувство – не любовь к дочери, а тщеславие. Он не может допустить, чтобы кто-то имел власть над ним. Он не позволит вам вытягивать у него деньги.

Вульф устроился в кресле поудобней:

– Но он допустил ту же ошибку, что и вы. Он недооценил мой характер. Вы потребовали у него пятьдесят тысяч долларов. С этого момента, мисс Мерфи, когда бы вы ни получили деньги от мистера Перрита сверх вашего недельного жалованья, вы будете должны отдавать мне из ста долларов девяносто. В противном случае власти Солт-Лейк-Сити узнают о вас.

Вайолет изумленно смотрела на Вульфа.

– Вы не можете так поступить! – воскликнула она. – Мне стоит только сказать Перриту… – Она замолчала, раздумывая, и потом выражение ее глаз изменилось. – Вы думаете, что я идиотка? – сказала она. – Я отдам деньги вам, а вы передадите их Перриту. Неужели он думает, что я попадусь на такую дешевую уловку?

Она наклонилась вперед.

– Послушайте, – серьезно сказала она, – может быть, вы думаете, что у меня не хватит храбрости для разговора с Перритом? Тогда я вам кое-что покажу. – Она стала расстегивать платье. – Сегодня вечером я была в театре, но, если вы заметили, на мне платье с длинными рукавами. И знаете почему?

Вайолет спустила платье с плеч и освободила одну руку.

– Что вы скажете на это? – спросила она.

Да, это было зрелище! На белой коже от локтя до плеча темнели синяки. Я подошел ближе, и Вайолет показала мне руку. Синяки могли быть нанесены пальцами, кулаками, а возможно, каким-нибудь орудием.

– Это еще не все, – сказала Вайолет. – Синяки есть и на других местах, но я покажу их только за плату. Я сказала Перриту: «Не думайте, что вы имеете дело с ребенком. Если вы будете издеваться надо мной, то я пойду и расскажу все. Потом вы меня не найдете». Поэтому, мистер Вульф, бросьте меня запугивать.

Она натянула платье на плечи и стала застегивать его.

– Так что Дейзи Перрит у меня в руках. Я единственный человек из живущих, кому это удалось. А вы думаете, что он сможет вернуть свои деньги с помощью этого паршивого вымогательства?

Вульф поморщился.

– Советую вам как следует обдумать мое предложение, мисс Мерфи, – сказал он спокойно. – Уверяю вас, что это моя собственная идея. Не стоит рисковать. Вы можете убедиться в правильности моих слов слишком поздно. Ваша судьба меня не интересует. Если вы получите деньги от мистера Перрита и не отдадите мне моей доли, то возмездие может настигнуть вас в любую минуту. Кстати, совершенно бесполезно пересказывать наш разговор мистеру Перриту. Я готов к этому и сделаю так, что он не поверит ни одному вашему слову.

– Черта с два не поверит. Он сам подсказал вам этот план.

– Нет. – Вульф отодвинулся вместе с креслом от стола. – Если бы вы знали меня лучше, мисс Мерфи, то вы поверили бы, что эта идея целиком принадлежит мне. Я сам задумал этот план и, надеюсь, получу из него выгоду. Вы сможете оставлять себе десять тысяч долларов из каждых ста тысяч, которые вытянете из него.

Вульф встал и направился к двери, потом повернулся к Вайолет:

– Только одно предупреждение, мисс Мерфи. Естественно, вы захотите получить от Перрита как можно больше денег и исчезнуть. Возможно, он не станет преследовать вас по известным причинам. Но со мной будет иначе. Я найду вас где угодно. Я почти так же тщеславен, как и мистер Перрит, и не люблю, когда меня надувают.

Он вышел.

Вайолет не повернулась в сторону двери. Она сидела, не сводя глаз с кресла Вульфа, как будто он еще сидел в нем. Уголки ее губ кривились. Она была спокойна и что-то напряженно обдумывала. Наконец она повернулась ко мне и сказала:

– Боже мой, какой он толстый.

Я одобрительно кивнул ей:

– Вы храбрая женщина, и я восхищаюсь вами. К счастью, вам не нужно принимать решение сразу, у вас есть время подумать. Утро вечера мудренее.

Вайолет улыбнулась мне, и я усмехнулся в ответ.

– Вы не похожи на торгаша, – сказала она. – Вы выглядите здоровым и красивым.

– А внутри все наоборот, – ответил я и встал. – Не предлагаю отвезти вас домой, потому что видел внизу вашу машину. Но могу составить вам компанию, чтобы совместно подышать свежим воздухом.

Она встала с кресла, подошла ко мне и измерила пальцами мой череп.

– Свежий воздух, – сказала она. – Детка, разве я в нем нуждаюсь?

– Мы поделимся, – сказал я. – Девяносто процентов вам, а десять мне.

Я взял в прихожей свой плащ и шляпу и проводил Вайолет к ее двухместному автомобилю.

Я решил сопровождать ее не из любви к свежему воздуху. Я не осуждаю Вульфа за то, что он не предупредил Перрита о своем плане шантажа Вайолет, потому что этот план мог прийти ему в голову непосредственно перед разговором с ней, а может быть, даже во время разговора. Но все равно этот план мне не нравился. Если Вайолет приедет сейчас домой и расскажет все Перриту, что вполне возможно, то тогда нельзя предсказать, как он отреагирует. Здравый смысл мог бы подсказать ему, что Вульф старается вернуть его деньги, но беда в том, что для такого типа, как Перрит, не существует здравого смысла. Вероятно, он не верит, что на свете есть хоть один честный человек.

Поэтому я сел в машину Вайолет. Она оказалась первоклассным водителем, почти таким же хорошим, как я.

Когда машина остановилась у светофора на Семидесятой улице, я сказал:

– Мисс Мерфи, вы влипли.

В моем распоряжении было не так уж много времени. Она живет на Семьдесят восьмой улице, а я не собирался подниматься к ней и укладывать ее в кроватку.

– Вы влипли, – сказал я, – если будете продолжать шантаж. Говорю это искренне, потому что восхищаюсь вами. Если вы будете тянуть деньги из Перрита и не дадите Вульфу его доли, то вы пропали. Вульф – это комбинация гиены и шакала в одном лице. Если вы будете отдавать Вульфу его долю, то рано или поздно об этом узнает Перрит и накажет не только моего патрона, но и меня.

– Продолжайте. – Вайолет не отрывала глаз от дороги. – Вы пока не сказали ничего умного, но ваш голос звучит приятно. Мне пока даже не хочется выпить.

Мы были на Семьдесят первой улице, и я продолжал:

– У вас нет ни одного шанса выбраться из этой истории. Вы застряли между Вульфом и Перритом, а такая позиция опасна даже для танка «Шерман», не только для леди. У меня есть одно предложение, благодаря которому вы выберетесь из этой мясорубки. Вы приезжаете домой и говорите Перриту – или, если хотите, я могу сделать это за вас, – что с шантажом покончено, что вы по-прежнему его любящая и послушная дочь, но просите увеличить ваше недельное жалованье со ста долларов до трехсот.

Вайолет бросила на меня быстрый взгляд.

– Таким образом Вульф останется без своей доли, – продолжал я. – Сомневаюсь, что он вообще что-то рассчитывал получить… во всяком случае, разговор с ним я беру на себя. Почти наверняка Перрита устроит такой финал. Что касается вас, вы будете вести спокойный образ жизни и получать в год пятнадцать тысяч шестьсот долларов. Вы будете получать на шестьсот долларов больше, чем сенатор США! И вы сможете остаться в Нью-Йорке, встречаться с друзьями, посещать музеи и картинные галереи… Кстати, я терпеть не могу женщин за рулем, но вы водите машину прекрасно.

– Да, я умею поворачивать и давать задний ход, – согласилась она. – Ха, картинные галереи! Вы что, комик?

– Как-нибудь вы должны отвести меня в тот придорожный ресторан в Вестчестере, который принадлежит Перриту. О картинных галереях я сказал просто так, забудьте об этом. Еще одно: если вы собираетесь обдумать мое предложение, то, ради бога, не говорите ничего Перриту о двойном шантаже Вульфа. Иначе начнется такой содом, который трудно будет остановить.

– Неужели? – с презрением спросила она. – А может быть, и не начнется!

– Вы сумасшедшая, если думаете, что Вульф и Перрит сговорились. Вы не знаете Вульфа.

– Зато я знаю Дейзи Перрита.

Машина свернула на Семьдесят восьмую улицу.

– Но Вульфа вы не знаете, – продолжал настаивать я. – При первой возможности я расскажу вам про него. Он так непроницаем не только из-за своего жира. Перрит только дважды в жизни встречал равного ему противника: первый раз – вас, а потом Вульфа.

Вайолет остановила машину у тротуара справа, рядом с навесом. Я открыл было ей дверцу, но она уже ловко вылезла и, обойдя машину, подошла ко мне. Она положила руку на мой рукав:

– Оставим машину здесь. Потом я спущусь и отвезу вас домой.

Второй раз за вечер мне приходилось выпутываться из неудобного положения, но на этот раз рядом не было Мортона, чтобы помочь мне. Я старался осторожно освободить руку и начал подбирать слова для отказа, но они так и не были сказаны. Больше того: дело обернулось так, что я мог вообще не сказать больше в жизни ни одного слова.

На улицу со стороны Пятой авеню въехала на второй скорости машина. Около автомобиля Вайолет она замедлила ход и почти остановилась. Я стоял спиной к подъехавшей машине и определил это только по звуку.

Вайолет все еще сжимала мою руку. Когда она увидела машину, ее лицо застыло, и она прижалась ко мне. Я резко повернулся, и тут раздались выстрелы. Высунувшийся из окна машины парень стрелял всего с двадцати футов.

Мне кажется, Вайолет была ранена первой же пулей. Она стала оседать на землю, и я опустился вместе с ней не только потому, что она по-прежнему держалась за мою руку, но и потому, что стоять столбом в данной ситуации было неумно. Потом включились привычные рефлексы, и, встав на колени позади автомобиля Вайолет, я стал стрелять в машину, удалявшуюся в сторону Мэдисон-авеню. Я нажимал на курок до тех пор, пока не кончилась обойма.

Машина скрылась вдали. Тогда я повернулся к Вайолет. Она пыталась встать, но это ей не удавалось, и она рухнула на землю. Я опустился около нее на колени и увидел, что одна пуля пробила ей щеку, но, очевидно, были и другие ранения.

Я сказал ей:

– Не двигайся, детка. Спокойно.

Задыхаясь и хрипло втягивая воздух, она пыталась сказать мне что-то.

– Это… это стыд, – наконец заговорила она. – Стыд.

Потом она замолчала и откинулась назад. Я встал и огляделся. Открылись окна, послышались голоса, и кто-то уже бежал в мою сторону с Пятой авеню.

Дверь многоквартирного дома открылась, и оттуда вышел швейцар. Увидев, что ко мне направляется полицейский, я встал, крикнул: «Врача!» – и нырнул в подъезд дома. Вестибюль был пуст, там стоял лифт с открытой дверью. Я нашел телефонный коммутатор, надел наушники и набрал номер Вульфа.