А собаку я возьму себе Бартлетт Алисия Хименес

– Из вас вышел бы замечательный специалист по связям с общественностью. Жаль, собаки этого не понимают.

Она снова радостно засмеялась. Ну, это уж слишком. Не думает ли Гарсон завязать отношения и с ней, или же он обрел такую сногсшибательную способность к обольщению, что сам не в состоянии ее контролировать?

– Потом мы опрыскиваем их одеколоном и специальным средством, чтобы шерсть блестела…

В зал вошел мужчина и, подойдя к нам, остановился. Француженка прервала свои объяснения.

– Позвольте представить вам моего мужа Эрнесто.

И заговорила с ним на французском:

– coute, chri, ces monsieur dame sont des policiers. Ils voudraient bien te poser des questiones[9].

На какой-то миг его лицо невольно напряглось. Затем на нем возникла недовольная гримаса. Приятная часть нашего визита закончилась. Не говоря ни слова, он провел нас в кабинет. Сухо произнес:

– Слушаю вас.

– Извините, что вынуждены побеспокоить вас, сеньор…

– Меня зовут Эрнесто Павиа.

– Мы расследуем убийство Игнасио Лусены Пастора, и хотелось бы…

Он аж подпрыгнул:

– Убийство? Тогда я не понимаю, какого дьявола вы здесь ищете.

– Дело в том, что существуют свидетельства, указывающие на вас, сеньор Павиа, так что…

– Я замешан в убийстве, что ли? Это же несерьезно, ей-богу! Я прошу, чтобы мне немедленно объяснили…

– Хорошо, сеньор Павиа, вы только не нервничайте, прошу вас. Вы ведь даже не дали мне дого ворить. Это дело связано с кражами породистых собак. Имеются показания свидетелей, что вы общались на профессиональной почве с Игнасио Лусеной Пастором.

– Не знаю такого.

– Возможно, вы знали его под другим именем: Пинчо, Сусито либо под каким-то другим прозвищем. Речь идет вот об этом человеке.

Я показала фотографию. Он с неохотой бросил на нее взгляд, но готова поклясться, что глаза у него сверкнули и дышать ему стало трудно.

– Никогда в жизни не видел этого типа.

– Вы уверены?

– Я в состоянии отличить знакомых мне людей от незнакомых. А сейчас мне хочется, чтобы мне объяснили, как возможно такое: кто-то обвиняет меня в причастности к преступлению, а вы даже не знаете моего имени.

– Этот человек указал на вас как на парикмахера из Сан-Гервасио.

– Замечательно! А почему же вы не захватили его с собой, чтобы он меня опознал?

– Он не знаком с вами лично, но говорит, что…

– Не знаком со мной лично и обвиняет меня в убийстве?

– Нет, прямо он вас не обвиняет, однако…

– Послушайте, это уже чересчур! У вас есть судебное постановление, позволяющее меня допрашивать? Есть хоть какое-то свидетельство, на которое можно опираться? По-моему, я проявил достаточно терпения. А теперь я прошу вас покинуть мое заведение. Когда получите конкретные доказательства того, что я замешан в краже собак или любом другом преступлении, тогда милости просим, приходите и задерживайте меня. А пока лучше будет, если вы не станете больше беспокоить людей, честным трудом зарабатывающих себе на жизнь.

Он встал и распахнул перед нами дверь.

– Уходите, – пробурчал он.

Он был бледен. Сразу же появилась его жена.

– Qu’est qu’il arrive, chri?[10]

Он не ответил. Его дрожащий указательный палец был направлен на дверь.

– Уходите! – Теперь он кричал.

Парикмахерши изумленно наблюдали за сценой, и даже собак она заинтересовала. Афганец глухо зарычал. Мы покинули помещение, не простившись.

– Человек с характером, верно?

– Высокий класс! Обратили внимание на его дорогую стильную одежду, искусственный загар, итальянские туфли?

– Вообще-то я считаю, он правильно полез в бутылку, инспектор. Доказательства, которыми мы располагаем, не слишком убедительны. Может, не стоило его будоражить и сообщать ему все, что мы знаем.

– Наоборот! Нужно сделать так, чтобы он занервничал и совершил ошибку. Распорядитесь, чтобы за ним и его женой установили круглосуточное наблюдение.

– Похоже, вы уверены, что он замешан в этом деле.

– В чем-то он наверняка замешан. Теперь надо подумать, как мы его прищучим.

– Это будет нелегко, у меня создалось впечатление, что он достаточно хитер.

– Хитер-то хитер, но хладнокровия ему недостает. Надо бы ему попортить нервы. Попросите у судьи разрешение на получение данных о его клиентах. Думаю, он должен совершить какую-нибудь ошибку.

– Это у вас интуиция?

– Какая может быть интуиция, когда голова на части раскалывается.

– Жалко… Как раз сейчас магазины открыты…

Я ухватила его за лацканы, не дав докончить фразу.

– Спокойно, мы сейчас как раз туда и отправимся! Деньги, кредитные карточки у вас с собой?

– Даже не думайте, инспектор, этого еще не хватало! С вашей-то головной болью…

– Я сказала, что мы отправимся в этот чертов супермаркет, и мы туда отправимся, если только меня не хватит удар.

Вообще говоря, Гарсон был не так уж неправ.

Большой супермаркет способен вызвать у человека что-то вроде легкого испуга. До сих пор такое не приходило мне в голову, но сейчас, под влиянием его слов, я была готова отчасти это признать. Нескончаемые ряды сверкающих, чистеньких, неподвижных банок и пакетов, среди которых ты бродишь, толкая перед собой тележку, навевали вселенскую тоску. Это была символическая картина самой жизни: ты продвигаешься вперед, с самого начала отягощенный мертвым грузом, выбираешь вещи, которые кажутся тебе хорошими, отвергая другие, возможно лучшие, с каждым разом все больше ощущаешь бремя своего выбора и в конце за все платишь.

– Забыл сказать: утром вам звонил доктор Кастильо.

Погруженная в свою доморощенную философию, я не сразу среагировала.

– Вы что, не помните его?

– Конечно же помню! Какого черта ему нужно?

– Спрашивал, как продвигается расследование. Сказал, что сгорает от любопытства.

– Вот она, жажда знаний у настоящего ученого!

Я положила в тележку несколько пакетов сахара.

– Вы действительно думаете, что причина в этом? А мне кажется подозрительным такой интерес, ведь вот – даже позвонил нам. Зачем мне столько сахара?

– Вам нужно иметь солидный запас основных продуктов: сахар, рис, растительное масло, мука…

Чтобы не покупать все это каждую неделю. Какие мотивы могли быть у такого человека, как Кастильо, чтобы убить Лусену?

– Не знаю, считается, что ученые – люди со странностями. А дрожжи, инспектор, дрожжи брать?

– Ну за каким дьяволом вам дрожжи?

– Черт, не знаю… чтобы хлеб печь! А если Лусена что-то знал про Кастильо и угрожал разоблачить его? Макароны, конечно, берем?

– Берите, если любите. Нет, мне не кажется это правдоподобным. К тому же если он виновен, то своим звонком к нам неосторожно открыл свои карты. Положите в тележку вон те банки с консервированными томатами.

– Для макарон, угадал?

– Совершенно верно. Смотрите-ка, а вы уже начали осваиваться.

– В любом случае я бы не исключал его как возможного подозреваемого. Послушайте, инспектор, а тертый сыр для макарон?

– Черт побери, Гарсон, вы меня просто поражаете!

Мы прошли в отдел скоропортящихся продуктов. Я стала давать разъяснения, стараясь, чтобы они не оказались для него слишком сложными.

– Некоторые продукты вам придется заморозить. Когда будете это делать, прикрепляйте к каждой упаковке ярлык с указанием содержимого и даты заморозки. Если вам нужны овощи, покупайте их уже замороженными – так проще, да и качество у них хорошее.

– Понял. А где здесь замороженный салат? Я иногда люблю под настроение угоститься салатом.

– Замороженного салата не бывает, младший инспектор, потому что его нельзя замораживать. И консервированного салата в банках вы тоже не найдете. Зеленый салат надо покупать свежим, только что с грядки.

Гарсон приуныл.

– Никогда я этого не освою, слишком все сложно.

– Не валяйте дурака. Видите говжью вырезку? Держите всегда в морозильнике кило или два. Поскольку вы живете один, перед замораживанием лучше порезать ее на порции и завернуть каждую по отдельности. Только не говорите, что это слишком сложно.

Он разглядывал куски красного мяса так, словно это были эйнштейновские формулы.

– Компьютерщики уже составили сводную карту похищений собак?

– Пока у нас нет списка из Rescat Dog.

– Я совсем про это забыла. Надо туда наведаться сегодня же.

– Я несколько раз звонил им и никого не заставал. Звонки принимает автоответчик.

– Напомните, чтобы мы туда съездили. А теперь заглянем в отдел моющих средств.

– Что, еще и моющие средства будем покупать?

– Черт побери, Гарсон, вам же нужен будет порошок для стиральной машины! А вашей помощнице понадобится средство для чистки стекол, и щелок, и, возможно, аммиак; некоторые помощницы любят использовать аммиак.

Он протер глаза и вздохнул. Наверное, представил себе, как его распрекрасные «девочки» войдут в новенькую квартиру, и отказался ipso facto[11] от мысли вернуться в свой пансион.

– На какой день намечен ваш праздник? – спросила я, дабы воодушевить его.

– Думаю, что первый устрою в честь Валентины, и это может быть хоть завтра. Вы поможете мне с подготовкой, или я уже выхожу за рамки приличий?

– Выходите, но я вам помогу.

– Не знаю, как вас благодарить.

– Не беспокойтесь, я найду, чем вы сможете мне отплатить, не обрадуетесь. Вы умеете красить стены, прочищать дымоходы, устранять засоры в трубах?

– Конечно, умею.

– Значит, договоримся и будем квиты.

Как мы ни усердствовали, никто в Rescat Dog дверь нам не открыл. Мы расспросили соседей, и одна женщина сказала, что офис вот уже два дня как закрыт. Это было странно. Около двери скопилось несколько пакетов, а почтовый ящик был переполнен бумагами и письмами. Если они отправились на каникулы, то сделали это довольно необычным способом. Чтобы вскрыть дверь, нужно было получить разрешение от судьи. И мы поехали за ним. Все это выглядело крайне подозрительно, и я склонялась к тому, что Пуиг и его секретарша упорхнули сразу же после нашего визита. Однако мы могли и ошибаться и вызвать ненужный скандал, вломившись в офис вполне легальной и добропорядочной фирмы. Достаточно ли основательны наши подозрения, чтобы взламывать дверь у спасителей собак, или благоразумнее будет подождать, пока они вернутся откуда бы то ни было? Я решила, что нечего с ними церемониться, а если потом поступит жалоба на наши действия, мы признаем свою вину.

Спустя два часа, вооружившись всеми возможными разрешениями и в сопровождении двух полицейских, которые взломали дверь, мы торжественно вошли в Rescat Dog. Быстро окинув взглядом помещение, мы поняли, что наши подозрения полностью подтвердились. Ящики из-под картотеки были наспех опорожнены, по всему полу разбросаны бумаги, и царивший вокруг беспорядок свидетельствовал о поспешном бегстве.

– Это мы заставили их бежать, – пробормотала я сквозь зубы.

– Я сейчас же выясню персональные данные этого типа, его домашний адрес.

– Давайте сначала закончим обыск, Гарсон. Боюсь, что спешить нам некуда, птичка, должно быть, уже далеко.

Я нагнулась над устилавшими пол бумагами: счета, рекламные листовки, платежные документы… Если здесь и были какие-то компрометирующие материалы, теперь их, конечно, нет. Жаль, мы были в шаге от разгадки, но ничего не заподозрили. Так называемый полицейский инстинкт явно отсутствовал в наших генах. Теперь поймать беглеца будет непросто. Внезапно зазвонил телефон, заставив нас вздрогнуть. Мы с Гарсоном застыли на месте. После второго звонка включился автоответчик. Мы услышали записанный на пленку ответ: «Вы позвонили в Rescat Dog. Сейчас нас нет на месте. Мы свяжемся с вами, как только сможем. Оставьте ваше имя и номер телефона». После сигнала послышался мужской голос: «Сеньор Пуиг, это Мартинес, столяр. Я подготовил вам смету, как вы просили. Позвоните мне и скажите, что делать дальше. До свидания».

Я кинулась к аппарату. Нажала на кнопку воспроизведения и сделала знак Гарсону, чтобы он подошел. Затаив дыхание, мы начали слушать записанные послания. Женщина спрашивала про свою собаку. Звонок из газовой компании. Мужчина интересовался услугами фирмы. А вот и Гарсон собственной персоной оставляет наш телефон.

Следующий звонок нас вдруг насторожил. Говорил мужской голос, который мы не узнали, как ни старались. Мужчина очень торопился: «Ты где? Что происходит? Они были здесь, я им ничего не сказал, слышишь? Они ничего не знают, так что это не опасно. Согласен? Пока мне не звони».

Гарсон удивленно присвистнул, словно уличный мальчишка с окраин. Я перемотала пленку назад. Мы снова услышали двусмысленные фразы.

– Как по-вашему, Фермин, кто бы это мог быть?

– Не знаю, он очень тихо говорит, в какой-то момент я даже засомневался, что это мужчина. Теперь нам известно, что у Пуига есть сообщник, но это вряд ли может нам как-нибудь помочь.

– Разве что…

– Не говорите только, что голос вам чем-то знаком!

– Вы знаете, что такое галлицизм?

– Французское слово.

– Совершенно верно! Это слово, взятое из французского, которое используется в испанском языке в прямом переводе. Слово или оборот, к примеру, такой: с’est pas grave. По-французски данное выражение главным образом означает «это не важно», но, буквально переведенное и, к сожалению, в таком виде позаимствованное нашим языком, оно в основном употребляется в значении «это не опасно», что мы и наблюдаем в этой записи. Знаете, кто мог бы использовать в своей речи галлицизмы, не отдавая себе в этом отчета?

– Тот, кто часто разговаривает на фран… – Он не договорил и прищелкнул пальцами. – Парикмахер! Давайте мы его сразу задержим!

– Не торопитесь, Гарсон! Какие у нас против него улики? Использование в речи галлицизмов? Давайте лучше попросим у судьи разрешения на то, чтобы проверить счета этого типа. Если даже ничего не обнаружим, по крайней мере, заставим его понервничать. Мне кажется, мы на правильном пути.

– А если он в это время сбежит?

– Вы шутите? Слишком лакомым кусочком он владеет, чтобы все взять и бросить. Кроме того, готова поклясться, что его жена об этих делах ничего не знает.

– Вижу, вас посетило вдохновение, инспектор.

– Без вдохновения преступление не раскроешь.

– Без вдохновения и хорошего знания французского…

Агусти Пуиг фигурировал в наших архивах. Его настоящее имя было Иларио Эскорса, и он дважды отбывал небольшие тюремные сроки. Мошенничество в мелких размерах. Работая агентом по продаже недвижимости, он ухитрился присвоить один из платежей вместе с задатком. Его разоблачили. Два года спустя он устроился менеджером по связям с общественностью в дискотеку. И сдавал помещение для частных вечеринок, не ставя об этом в известность хозяина. Новый срок. Мелкий мошенник, одно из множества дел, хранящихся в полицейских архивах. Очевидно, на сей раз он решил открыть собственную фирму и подзаработать за счет возвращения собак хозяевам.

– Согласен… – сказал Гарсон. – Но на убийцу он не похож.

– Не думайте, что смерть Лусены была заранее спланирована. С каждым разом я все больше убеждаюсь, что речь идет о разборке между напарниками, один из которых просто не рассчитал удара. Это позволяет совершенно по-другому взглянуть на наше дело. Нам противостоит не закоренелый преступник, способный на убийство, а дилетант, с которым произошел, так сказать, «несчастный случай».

– Такие суммы, что хранил Лусена в своей берлоге, дилетантам не платят.

– Возможно, все они были замешаны в более серьезных делах.

– Если так, то наше расследование подходит к концу.

– Думаю, да.

– Тогда можем сейчас же поехать проверять счета Эрнесто Павиа – разрешение судьи у меня есть.

– Спешить некуда. Давайте оставим ему выходные, чтобы он мог сделать ход по собственной инициативе. За ним присматривают?

– Да, но я все равно побаиваюсь, что он от нас ускользнет.

– Не волнуйтесь, истинные коммерсанты ведут себя так же, как капитаны тонущего судна.

– Это означает, что выходные у нас свободны.

– В принципе, да, но бдительности терять не будем.

– В отношении выходных… Я подумал… Если, конечно, вам это будет удобно… Мы могли бы устроить ужин с Валентиной в субботу, а с Анхелой – в воскресенье.

Я иронически усмехнулась.

– Вот это, я понимаю, новоселье! Почище открытия Суэцкого канала. А третьей кандидатки у вас случайно нет на вечер в пятницу?

– Хотелось бы знать, долго ли мне еще выносить ваши шуточки.

– Такова цена. Если хотите, чтобы я вам помогла с подготовкой, придется терпеть мое тонкое чувство юмора.

– Не вынуждайте меня напоминать, кто избавил вас от обоих ваших мужей.

– Странствующие рыцари не предъявляют счетов. А я вдобавок требую от вас согласия на то, чтобы на ваших чертовых вечеринках я присутствовала вместе с Ужастиком. Бедняжка целыми днями сидит дома один или с моей помощницей, которая считает его уродом и потому наверняка оказывает на него дурное психологическое воздействие. Думаю, что в результате от его собачьего эго остались одни ошметки.

– Вредная вы женщина, Петра!

– Вы мне это уже говорили.

В тот же вечер я позвонила Хуану Монтуриолю и сообщила ему о двойном – по стратегическим соображениям – новоселье у Гарсона. Он долго смеялся, что было кстати, ибо помогло растопить ледок в наших отношениях. Он согласился сопровождать меня оба раза, причем с радостью. Не знаю, было ли его согласие вызвано тем, что он еще не совсем утратил ко мне интерес, или же просто его забавляли запоздалые любовные приключения младшего инспектора. Впрочем, я не собиралась философствовать на эту тему – главное, что он будет.

В шесть часов вечера в субботу, наконец-то отдохнув и приведя себя в порядок по полной программе, включая маски, я взяла Ужастика, тоже приведенного в божеский вид, и заявилась с ним к Гарсону. А через десять минут мы с младшим инспектором уже дружно, как два новобранца, только что призванные в армию, чистили картошку. Мой напарник демонстрировал редкостное неумение в обращении с ножом, и я не на шутку опасалась за сохранность его толстых пальцев. Более того, видимо, считая, что такое простое занятие не требует сосредоточенности, он без конца разглагольствовал на тему нашего расследования.

– Подведем итоги, инспектор. Вы же знаете, мне необходимо время от времени подводить итоги. Итак, парикмахер и собачий детектив оказались сообщниками. По всем признакам, они совместно проворачивают грязные дела, имеющие отношение к собакам. Вопрос: что это за дела? Ответ: похищение породистых собак. Еще один вопрос: какое участие принимал в этом Лусена? Ответ: он был исполнителем, то есть воровал собак.

– Этот ваш ненужный допрос выбивает меня из колеи. Лучше поторопитесь с картошкой, видите, я уже кончила.

– Не беспокойтесь, я продвигаюсь медленно, но верно. Так вот, если Лусена похищал собак, то чем занимался Rescat Dog? Возвращал их – в полном соответствии со своим названием. Это кажется логичным.

– Потыкайте вилкой в картошку. И пусть она немного постоит в воде.

– Хм, это что-то новенькое. Правильно, будем исходить из этого. Лусена похищает собак, а Пуиг забирает их, отвозит в надежное место и водит за нос владельцев, получая с них деньги за фиктивные поиски. Но какова тогда роль парикмахера в этом процессе?

Я показала ему свои руки, запачканные кровью барашка и пахнувшие чесноком.

– У вас есть виски, Фермин?

– Хотите добавить в жаркое?

– Нет, но мы могли бы принять по глотку. На кулинаров это всегда действует вдохновляюще.

Он торжественно достал два стакана. И вновь погрузился в размышления. Его мозг был по-прежнему сосредоточен на умозрительных выводах.

– Никак не пойму, какова роль парикмахера во всей этой афере.

Я повернулась к нему, забыв про жаркое:

– Парикмахер – основная фигура. В первом приближении я бы сказала, что у него две задачи: с одной стороны, он отбирает среди своих клиентов подходящих собак, будь то с точки зрения состоятельности их владельцев или несложности похищения. С другой стороны, он рекомендует хозяевам собак обратиться в Rescat Dog.

Гарсон выронил из рук картофелину, которая покатилась по полу и была перехвачена Ужастиком, внимательно ее обнюхавшим.

– Точно! Вот так эта система и работает!

– Однако есть определенные «но» в этой системе, вызывающие сомнение. К примеру, слишком подозрительно, когда все украденные собаки обитают в одном и том же районе, рано или поздно на это обратят внимание. Поэтому я предполагаю, что и парикмахер, и детектив наладили контакты с другими коллегами, которые тоже поставляют им сведения. Не исключено, что мы столкнулись с настоящей преступной сетью, охватывающей весь город.

Руками, перепачканными в картофельном крахмале, он достал сигарету и закурил.

– Что вы делаете? Пока мы готовим, курить категорически запрещено!

– Я думал, мы кончили.

– Кончили? Уже восьмой час, а нам нужно еще нарезать зелень для салата, приготовить соус для его заправки и фрукты для десерта…

– Я по-прежнему считаю, что все связанное с едой – слишком сложная штука.

– Нарежьте-ка лучше салат, только не очень крупно.

– Ваша гипотеза мне очень нравится, Петра, ведь, если мы действительно имеем дело с широкой мошеннической сетью, распространяющейся на весь город, это объясняет наличие у Лусены крупных сумм.

– Ну конечно, он набил карманы, воруя собак! Удалите семена у помидоров.

– А мотив? Какой мотив был у его убийц?

– Мотив – деньги, в этом нет сомнения. Сейчас нам пока не важно, как складывались обстоятельства. Допустим, Лусена требовал большего процента и угрожал выдать их, если они ему откажут. Или обманом присвоил себе часть денег. Или собирался отделиться и действовать самостоятельно, что ставило под угрозу безопасность их дела, если бы его поймали. Или же просто-напросто запустил руку в кассу Rescat Dog, воспользовавшись беспечностью сообщников. Это абсолютно все равно, в любом случае они хотели припугнуть его либо наказать, но перестарались. Если бы они с самого начала собирались прикончить его, то всадили бы в него пулю или, при отсутствии огнестрельного оружия, нанесли бы один точный удар по затылку бейсбольной битой.

Гарсон внимательно разглядывал зажатый в ладони помидор, словно Гамлет череп.

– Да, инспектор, вы молодчина. И не просто молодчина – умница.

– Спасибо. Я как мольеровские женщины: и рыбу могу запечь, и любовный сонет сочинить. На все руки мастерица, вот только преступников никак не поймаю.

– Смейтесь, а я знаю, что говорю.

– Ладно, Гарсон, вернемся к кулинарным делам. Вы совершенно не следите за тем, что мы делаем. Так вы никогда не научитесь.

– Ничего подобного! Сегодня я узнал одну очень важную вещь под названием глоток кулинара. Как, вы достаточно вдохновились? Может, опрокинем еще по стаканчику, чтобы муза от нас не отвернулась?

Я засмеялась. Бесподобный Гарсон, он радовался от всей души. В свои пятьдесят с гаком он начинал нечто похожее на новую жизнь: устраивал новоселье, познавал радости беспечной любви и убеждался, что способен в целом оценить достоинства женщин. Я пила налитое мне виски и наблюдала, как он сражается со скользкой редиской.

Устроившийся в углу кухни Ужастик время от времени бросал на нас сонный взгляд и со вздохом закрывал глаза. Я подумала, что в этих глубоких и смиренных вздохах заключено его отношение к нам, людям. Он не завидовал нам, не сочувствовал, а просто жил рядом с нами, и это был ни больше ни меньше единственно возможный способ демонстрировать понимание.

– Инспектор, я подумал, что неплохо было бы разыскать также и ту симпатичную белокурую секретаршу из Rescat Dog. Возможно, она что-то знает. В любом случае это еще одна ниточка, которой мы не воспользовались.

– Хорошо, займитесь этим. Хотя я сомневаюсь, чтобы…

– Cherchez la femme! Ведь так говорят?

– Боюсь, что это больше подходит вам, чем мне.

Ровно в девять свежайший салат уже стоял в холодильнике, а весь дом благоухал легким запахом жаркого. Мы с Гарсоном допивали уже четвертую порцию виски, так что наше кулинарное вдохновение достигло поистине байроновских высот. Гарсон придумал собственный вариант фруктового салата, предложив добавить в него такие необычные ингредиенты, как ароматические травы и кусочки печенья. Разумеется, благодаря моему железному руководству ни одна из поправок не была принята.

– Я немного нервничаю, инспектор. С одной стороны, я собираюсь официально начать новую жизнь, с другой – мы близки к завершению нашего дела… В общем, никогда еще я не испытывал столько сильных ощущений одновременно.

– Вы чересчур торопитесь, друг мой, проявите благоразумие. Для того чтобы дело ушло к судье, нам придется представить кучу доказательств.

– Мы их представим.

– Нужно будет арестовать собачьего детектива, добиться признания от парикмахера…

– Мы его добьемся.

– Но прежде всего мы должны доказать, что наша гипотеза верна.

– Вы до сих пор в этом сомневаетесь? А я абсолютно уверен, что на этот раз мы не можем ошибиться.

Гарсон ощущал себя всесильным, как будто обрел свободу после долгого заточения, хотя отчасти это состояние эйфории было вызвано нашими вдохновенными возлияниями.

Мы старательно накрывали на стол, и я по ходу дела перечисляла отсутствующие в доме вещи: солонка, хлебница, острые ножи для мяса, бокалы для шампанского… Гарсон следил за тем, как расширялся этот список, но не выказал ни малейшего возмущения. Он готов был на любые жертвы, лишь бы сделать все, как того требуют правила.

В четверть десятого пришел Хуан Монтуриоль. Было очевидно, что, когда я не видела его перед собой, он мне почти не вспоминался, но стоило ему появиться, как в моей душе вновь вспыхивала тяга к приключениям. В облике грубого корсара, лишь слегка облагороженного цивилизацией, он был неотразим. Он улыбнулся мне открыто и дружелюбно, из чего я заключила, что его раздражение, проявившееся в последнюю нашу встречу, прошло. Луч надежды вновь засиял на горизонте, но я не позволила этому лучу ввести меня в заблуждение. На сей раз я примирюсь с жестокими обстоятельствами, и, если с помощью привычных мне приемов соединиться с этим мужчиной невозможно, я не стану прибегать к каким-либо маневрам, чтобы изменить роковую судьбу. Разве что по-дружески попрошу сделать мне скидку, когда приведу к нему на осмотр своего пса.

Ужастик кинулся ему навстречу и начал ластиться, прыгать и повизгивать, на что ветеринар реагировал как истинный профессионал.

– Как продвигается ваше расследование? – спросил он у Гарсона.

– Неплохо. Если все пойдет так, как мы думаем, скоро нам придется устраивать еще одно празднество.

– Но тоже из двух частей?

– Прошу вас в присутствии девочек выражаться осторожнее, мой друг.

Гарсон явно перекладывал ответственность на ветеринара: с ангельским лицом он призывал того хранить молчание относительно его амурных дел. На моих глазах заключался молчаливый мужской пакт, и это мне совсем не нравилось.

Я ощутила, как во мне крепнет чувство солидарности с «девочками», и тут как раз появилась Валентина. К моему удивлению, а также к огорчению Ужастика, она пришла в сопровождении своей свирепой Морганы. Как только мой песик ее увидел, он тут же метнулся в угол, стремясь забиться куда-нибудь под мебель. Грозная ротвейлерша пару раз заворчала, но в атаку не ринулась. Впрочем, у нее на это не было времени: хозяйка отрывисто скомандовала ей что-то по-немецки, и собака без звука улеглась и с плохо замаскированной злостью наблюдала за Ужастиком, боязливо прижавшимся к полу.

Валентина была ослепительна. Впервые за время нашего знакомства я видела ее не в костюме амазонки, а в истинно женском одеянии. На ней было воздушное платье из газа цвета зеленого яблока, почти целиком обнажавшее ее мускулистую спину. Зеленоватые туфли на высоком каблуке. На шее медальон в форме сердечка, в ушах крупные серьги с фальшивыми изумрудами – они довершали хлорофилловый облик лесной богини. Гарсон пожирал ее глазами и все приглашал осмотреть квартиру. Я отозвала его в сторонку и полюбопытствовала, открывается ли золотое сердечко Валентины.

– Боюсь, в том, что касается подарков, у меня небогатая фантазия, – шепотом ответил он.

Я была готова его убить. Как его угораздило продублировать то, что должно было символизировать любовь? По правде сказать, я не понимала, какую роль исполняли мы с Монтуриолем на этой слащавой вечеринке. Позже, когда мы ужинали, я подумала, что просто Гарсон настолько рад, что нуждается в свидетелях своего счастья.