А собаку я возьму себе Бартлетт Алисия Хименес
– На лотерею?
– Это единственное, на что они могли сгодиться. И вот из-за них я ни с того ни с сего вляпался в эту историю. Несправедливо, из-за такой чепухи! Потерять работу из-за нескольких шелудивых тварей, которые никому не нужны и которых все равно уничтожат!
Думаю, он был по-своему прав. Все эти трофеи, которые мы добывали, мало на что годятся. Подумаешь, бродячие собаки… Да и сам Лусена был просто отбросом, которого так никто и не хватился. Но у общества свои правила, и никто не имеет права присвоить себе даже его отходы. «Жизнь прекрасна!» – подумала я, настраиваясь на ироничный лад. В конце концов, перед нами открылся, по крайней мере, новый путь. Позади осталось множество ложных следов, ведущих к медицинским исследовательским центрам. Теперь все они отброшены, оказавшись пустой тратой времени. Пожалуй, единственно важным было то, что мы полностью отработали бухгалтерскую книгу номер один и теперь могли погрузиться во вторую. В ней были отмечены более значительные суммы, и, возможно, именно здесь крылась разгадка того, что стало причиной гибели Лусены Пастора. Нелепые клички и расположение счетов, а также свидетельство сотрудника приюта указывали, что мы и в дальнейшем будем иметь дело с собаками. Занесенные в тетрадь суммы наводили на мысль, что на сей раз речь пойдет об иной категории: краденых породистых собаках. Напасть на их след будет, наверное, легче. А этот загадочный парикмахер из Сан-Гервасио? Я подошла к Гарсону, молча курившему в сторонке.
– Позвоните еще раз сержанту Пинилье. Скажите, что нам нужна статистика всех заявлений об украденных или потерянных собаках в Барселоне. Поглядим, сколько из них придется на Сан-Гервасио.
Он кивнул, серьезно и деловито. И вдруг забормотал:
– Инспектор, хотя в последнее время между нами возникли разногласия, я все-таки считаю, что, несмотря на это, можно сказать, что… В общем, что между нами существует дружба.
– Ну разумеется, существует.
– Основываясь на этой дружбе, хотел бы попросить у вас прощения и еще… об одном одолжении.
– Выбросьте из головы прощение, и сосредоточимся на одолжении.
– Я хочу снять квартиру и должен выбрать из двух вариантов. Не могли бы вы сходить со мной и посмотреть их? Вы же знаете, что мнение женщины…
– Весь сыр-бор из-за этого? Ну конечно, я схожу с вами! Только сначала выясните, сколько парикмахерских в районе Сан-Гервасио.
– Мужских или женских?
– Сама не знаю. Подсчитайте те и другие, а там посмотрим.
В тот же день мы отправились выбирать Гарсону эту чертову квартиру. Одна находилась в районе Саграда Фамилиа, другая – в Грасиа. Мне больше понравилась вторая. Это была уютная квартира в старом отреставрированном доме, в которой убрали несколько перегородок, чтобы комнаты стали просторнее. С широкой террасы открывался вид на разномастные корпуса соседних зданий, их крыши были усеяны прилетевшими на отдых голубями и чайками. В убранстве квартиры преобладали эклектика и функциональность. Она была обставлена мебелью светлого дерева; на окнах висели кремовые шторы. Я прикинула, что Гарсон здесь может зажить припеваючи, по очереди принимая гостей из своего маленького гарема.
– Думаю, для вас это идеальный вариант.
– Вы в самом деле так считаете?
– Конечно.
– Я так нервничаю!
– Из-за чего? Я вас не понимаю.
– Жить одному, вести хозяйство… Не знаю, сумею ли.
– Конечно, сумеете! Видите этот холодильник? Вам нужно только наполнять его едой. Наймите кого-нибудь, кто будет здесь раз в неделю убираться и гладить белье. В случае необходимости купите побольше рубашек. Как у вас со средствами?
– У меня полно денег, я же их совсем не тратил!
– Теперь будете тратить. Дом и невеста обходятся дорого. Я уж не говорю о случае, когда невест две!
– Не издевайтесь.
– Черт бы вас побрал, Фермин! Это же вы мне все уши прожужжали про вашу любовь! Я бы чувствовала себя куда спокойнее, если бы речь шла о двух ваших приятельницах, а не возлюбленных.
– Да, я знаю, но что поделать? Я ощущаю их больше чем приятельницами.
– Обеих?
– Да, обеих! Валентина меня развлекает, Анхела всячески мне угождает. Никогда еще не испытывал подобных ощущений. Моя покойная жена постоянно подавляла меня, и иногда я чувствовал себя совершенным ничтожеством.
– Короче, я полагаю, что они обе уже взрослые девочки. Та из них, кто сумеет не разбить ваше сердце, а завладеть им, одержит победу.
– Инспектор, я хотел попросить вас еще об одном одолжении. Вы не сходите со мной в первый раз в супермаркет? Честно говоря, я уже пытался это сделать самостоятельно. На днях зашел в один из таких магазинов, и мне показалось, что все эти горы разноцветных банок и коробок, того и гляди, обрушатся на меня. Я не знал, с чего начать, что мне нужно, а иной раз даже – что за товар передо мной. Я понимаю, что злоупотребляю вашим временем, но по очевидным причинам не могу попросить об этом Валентину или Анхелу.
– Рассчитывайте на меня. Я специалист по быстрым и крупным закупкам.
– Благодарю вас от всей души.
– Не стоит благодарности, в конце концов, мы же друзья.
Бедный Гарсон! Вечная необходимость соответствовать одной из сексуальных ролей превратила его в человека, совершенно беспомощного, настолько не способного хотя бы в минимальной степени организовать свою жизнь, что он вынужден просить о помощи для решения первостепенных вопросов. Славная эпоха оказалась пагубной не только для женщин, но и для мужчин тоже. Времена изменились, и некоторые оказались не готовы к переменам. Жизнь сыграла с тобой грубую шутку, бедняга Гарсон! Даже эта его любовь, вспыхнувшая так некстати, такая бестолковая и инфантильная, тоже была следствием его прежней несостоятельности. Он ведь даже не помышлял о разводе со своей женой, сделавшей его таким несчастным. И теперь, понятное дело, радостный и довольный, он словно манной небесной наслаждался тем, что должно бы было стать для него каждодневным блюдом. В любом случае, я мало что могла сказать по этому поводу, ибо, несмотря на два моих развода, никто меня не развлекал и мне не угождал. Предпочтительнее было не вмешиваться в это дело, не давать советов и тем более не выстраивать сложных теорий любви. По мне, так лучше всего было бы сейчас раздобыть какую-никакую булочку, а то у меня уже челюсти, кажется, заржавели.
Сержант Пинилья, получив задание от Гарсона, захотел поговорить со мной лично. Он смотрел на меня с упреком и по привычке выговаривал:
– Вы же должны знать, инспектор, что в городской гвардии не занимаются приемом заявлений о пропавших или украденных собаках.
– А я этого не знала! К кому же обращаться, если у тебя пропала собака?
– В автономную полицию.
– Ясно.
– Эти ребята вам помогут. Просто в нашу компетенцию это не входит.
Черт бы побрал этого Пинилью! И почему это полицейские, вне зависимости от принадлежности к тому или иному подразделению, в конце концов становятся такими щепетильными? Вот и Гарсон все возмущался, когда я его всего лишь послала в парикмахерские Сан-Гервасио. «Они почти все дамские», – отговаривался он. Это меня не тронуло, одно дело – что я сжалилась над ним как над «беспомощным взрослым мужчиной», и совсем другое – что он использует мое хорошее отношение, чтобы добиться поблажек.
– Уверена, вас там хорошо примут, младший инспектор. Вы уже продемонстрировали, что с дамами вам везет. Пока вы их там расспросите, я побываю у автономистов.
То, что не сотрудники городской гвардии занимались пропавшими собаками, оказалось для меня не последним сюрпризом. В разговоре с Энриком Пересом, начальником Департамента охраны окружающей среды, всплыло немало неожиданных данных.
Для начала молодой и любезный полицейский-автономист сообщил мне, что рассмотрение заявлений по поводу собак и кошек тоже не является исключительно их компетенцией. Это сфера, в которой они сотрудничают с так называемым Центром защиты животных при Женералитете. Главная проблема в этой связи заключалась в очень простой вещи: кража собак не считается в Испании преступлением. Моему изумлению не было предела. Да-да, не считается, такие кражи расцениваются как «административные правонарушения», а в отдельных случаях – как «правонарушения в области общественного здоровья», и поскольку не фигурируют в Уголовном кодексе, в тюрьму тебя за это не посадят. Слышала бы это Анхела Чаморро! Рассказать бы ей, что те самые собаки, которым она приписывает тонкие духовные качества, с точки зрения закона стоят ниже неодушевленных предметов! Заметив мое возмущение, полицейский подлил масла в огонь:
– Более того, в отношении охраняемых видов, то бишь диких животных, уголовная ответственность предусмотрена. На этот счет имеются специальные законы. Домашние же животные лишены такой защиты. По правде говоря, когда владелец собаки приходит к нам, это означает, что ему больше не к кому обратиться: городская гвардия его делом заниматься отказалась, а о Национальной полиции я уже не говорю.
– И что вы делаете?
– В сущности, ничего. Записываем данные из уважения к владельцу – на случай, если что-то мимоходом узнаем, но расследования не проводим.
– И как к этому люди относятся?
– Понимаете, если в телевизионной передаче рассказывают, как мы разыскиваем пропавших собак, на другой день раздается шквал возмущенных звонков. Граждане интересуются, почему мы занимаемся подобной чепухой, когда вокруг совершается столько преступлений. Но если в той же самой передаче говорится о бесцеремонно похищенных бедных и невинных собачках, раздается новый шквал звонков, и теперь уже граждане готовы стереть нас в порошок за то, что мы бездействуем.
– То есть граждане у нас всегда начеку.
– Вы же знаете, что такое общественное мнение.
– Вы можете предоставить мне статистику похищений?
– Я дам вам распечатку с компьютера, но должен предупредить: если хотите иметь полную картину, тогда вам придется зайти в Центр при Женералитете, о котором я упоминал.
– Какие данные содержатся в этом списке?
– Имя владельца, его адрес и порода животного. Сейчас я вам сделаю копию.
Он ушел, а я совсем пала духом. Все начинать сначала. Продвигаться вперед, зачастую делая бессмысленные шаги, словно в нелепом модном танце. Меня не покидало зловещее предчувствие, что мы никогда не развяжемся с этим делом. Полицейский вернулся, держа в руках распечатанные страницы.
– Возьмите, здесь все украденные или пропавшие собаки за два последних года. Сейчас я напишу вам адрес Центра. Да, и еще вот что: если хотите иметь более достоверную статистику, то вам следует обратиться также и в частное агентство, занимающееся розыском пропавших собак.
– Бросьте!
– Нет, серьезно. Оно называется Rescat Dog[7]. Обеспеченные люди обращаются туда.
– Невероятно.
Я опустила голову и застыла в такой позе, не говоря ни слова.
– Инспектор, вам плохо?
– Нет, просто я немного устала.
– Хотите, я принесу вам кофе из машины?
– Не беспокойтесь, это всего лишь минутная слабость.
Я встала и взяла список собак. Он следил за мной с расстроенным видом.
– Эта работа иногда утомляет, верно?
– Она всегда утомляет, – ответила я.
Мы рассмеялись.
В Центре защиты животных при Женералитете меня снабдили еще одним списком, почти таким же длинным, как предыдущий. Оставалось еще проклятое частное агентство собачьих детективов. О боже! Я опустилась на жесткое кресло в своем кабинете. Гарсон вернулся в четыре. Он только что пообедал, так что мы выпили с ним на десерт по чашке водянистого кофе, демонстрируя друг другу признаки экзистенциальной сытости.
– Ну как, повезло вам с парикмахерами?
Он поставил пластмассовый стаканчик на стол и поискал сигареты в карманах.
– С тех пор как мы начали расследовать это дело, я забыл, что такое везение.
У меня не было сил сказать ему что-нибудь воодушевляющее. Я протянула ему сигареты, так как он все никак не мог найти свои.
– Рассказывайте, Фермин, и, пожалуйста, без жалоб, мне сейчас не до этого.
– Да особенно нечего рассказывать. Этих парикмахерских там тьма, просто тьма. Такое впечатление, что важнее стрижки волос ничего на свете нет.
– В скольких вы побывали?
– Уф! Во многих, инспектор. Одна принадлежит молодой супружеской паре, другая – гею, еще одна – двум девушкам, а еще одна…
– Не надо подробностей. Каков результат?
– Ноль. На имя Лусены они реагировали так, словно оно китайское. Показываешь им фотографию – они глядят на нее как баран на новые ворота. Да они вообще не в курсе, а о собаках знают только, что у них четыре лапы и хвост. Слушайте, я видел там потрясающую вещь! В одной из этих парикмахерских девушке красили волосы в зеленый цвет, представляете?
– Сегодня я могу представить что угодно.
– Пока это все, что есть. Завтра я продолжу, хотя даже не знаю, что вам сказать, инспектор… По мне, все эти шикарные парикмахерские вряд ли могут иметь что-либо общее с нашим убогим Лусеной. Наверное, мы опять здесь оплошали, как с лабораториями.
– Это еще неизвестно, Гарсон, дворцы и лачуги связаны между собой сточными трубами.
Изо рта у него вырвалось облако дыма, словно пар из мощной скороварки.
– Да как знать? В нашем мире все возможно!
В нашем забавном мире, где торговать живыми существами и даже красть их не запрещено законом. Где люди красят себе волосы в зеленый цвет. Где за большие деньги нанимают частного детектива, чтобы он отыскал какого-нибудь несчастного кота. Где ты можешь забить насмерть жалкого типа и не оставить при этом ни единого следа.
6
Абсолютно полной статистики украденных собак у нас не могло быть до тех пор, пока мы не получим дополнительных данных от Rescat Dog, а потому ближайшей задачей было раздобыть их. Необычное агентство располагалось в ничем не примечательном здании в Эщампле, где занимала цокольный этаж, старательно переоборудованный под офис. Стены были увешаны плакатами, изображавшими чудесных длинноухих щенков, которые мирно играли с очаровательными пушистыми котятами. Похоже, единственными сотрудниками фирмы были встретившая нас секретарша, красивая юная блондинка с длинными волосами, и сам владелец. Честно скажу, агентство это не выглядело чересчур преуспевающим. Его глава Агусти Пуиг был розовощек и обладал жабьей физиономией. Он то и дело хихикал безо всякой причины, словно за ним повсюду следовала толпа паяцев, невидимых для других. «Я всегда плачу налоги!» – воскликнул он, узнав, что мы полицейские. После чего долго распинался по поводу безусловной законности своего бизнеса и клялся, что ему нечего от нас скрывать.
Rescat Dog провозглашала себя единственной фирмой такого рода в Барселоне, а может даже, и во всей Испании. Пуиг с гордостью поведал о результатах: собаки возвращались к хозяевам в шестидесяти процентах случаев. Учитывая сложность задачи, добиться более высоких показателей, по его словам, просто немыслимо. Подобные успехи достигались довольно-таки привычными способами, как то: поиски внутри района, вывешивание объявлений, различные контакты, опросы возможных свидетелей… В сумме все эти способы превосходят по эффективности любое из средств, находящихся в распоряжении частного лица.
– Что касается поисков украденных собак, то иногда мы попадаем в забавную ситуацию: мы обнаруживаем собаку, но не можем доказать, что она была украдена, и она остается там, где мы ее нашли. Сами знаете, сколько пробелов в нашем законодательстве.
– На самом деле эти пробелы вам на руку: отнесись полиция к данной проблеме с большей ответственностью, вы бы потеряли клиентов.
– На моих клиентов пожаловаться не могу.
– Так, значит, кризисов у вас не бывает?
Он засмеялся фальшивым смехом:
– Все мы знаем, что кризисы подобны летним грозам: погрохочут и тут же перестанут.
– Сеньор Пуиг, вы ведь храните карточки ваших клиентов, не так ли?
– Да, я храню все данные.
– Не помните, возвращали ли вы собак некоторым из этих людей?
Я протянула ему официальные списки пропавших собак. Он уныло уставился на них.
– Тут очень много имен, инспектор, слишком много.
– Это информация по всей Барселоне.
– Вот именно! Чтобы просмотреть ее, мне понадобится время.
– Вам придется подготовить для нас также данные по всем вашим делам, как успешно завершенным, так и незаконченным.
– Это дополнительное время.
– Компьютеров у вас нет?
– Через неделю как раз подключаем систему.
– Почему бы вам тогда не оставить себе копию этих списков и не посвятить им свободный вечерок?
– Хорошо, думаю, через два-три дня все вам подготовлю. А сейчас мне нужно работать, инспектор, я ведь здесь всего-навсего бедный труженик, и секретарша – единственная моя помощница.
Он опять засмеялся, словно сказал что-то смешное. Я без надежды на успех вытащила из сумки фотографию Лусены.
– Прежде чем мы уйдем, взгляните, знаете ли вы этого человека?
Он вгляделся в нее с равнодушным усердием.
– Нет, никогда в жизни его не видел.
Мы вышли из кабинета с оригиналами списков в руках и все той же фотографией. Я хотела показать ее секретарше, но той и след простыл. Да, с такими работничками вряд ли добьешься процветания.
– Подозреваете его? – задал вопрос Гарсон, словно для проформы.
– Да, подозреваю, слишком уж он хочет казаться искренним и веселым. А как вам три дня для того, чтобы просмотреть списки? Как будто он хочет для чего-то выиграть время. Кроме того, разве не подозрителен сам по себе представитель такой нелепой профессии, как собачий детектив?
Он недоуменно посмотрел на меня.
– А мне уже на все ровным счетом наплевать. После того что мы с вами повидали, скажи мне кто, что есть преподаватели латыни для черепах, и я в это с готовностью поверю.
Сейчас он выступал в роли скептика, зрелого мужика, который в знак протеста прикидывается более старым. Эксцентричность мира не поколебала его святое терпение и спокойствие. Как будто сам он не входил в обезумевший экипаж земного шарика. Как будто дважды безумно влюбиться в его возрасте и при его обстоятельствах означало обрести эмоциональный приют.
– Куда вы сейчас, Гарсон?
– Я должен побывать в последней из этих треклятых парикмахерских, куда вы меня заслали.
– На этот раз я составлю вам компанию, только скажите: что в них такого плохого?
– Слишком много женщин.
– Мне казалось, обилие женщин не составляет для вас проблемы.
– Я вас достаточно знаю для того, чтобы понять, куда вы метите, так что лучше не продолжайте.
– Беру свои слова назад и повторяю вопрос: почему вы так нервничаете из-за этих парикмахерских?
– Потому что, честно говоря, я не знаю, какого дьявола мы там ищем.
Гарсон был прав: что мы хотели найти в подобных местах? Кого собирались увидеть, кроме умелых парикмахерш и их пестрой клиентуры: домашних хозяек, которым часами массируют кожу, чтобы они расслаблялись; ограниченных во времени администраторш, просматривающих бумаги, пока им красят волосы, и одного-двух застенчивых джентльменов, терявшихся в женской массе. Как бы выглядел такой оборванец, как Лусена, в умиротворяющей атмосфере римских терм? Нужно было видеть лица владельцев, когда мы показывали им фото избитого плюгавого человечка. Это было все равно что пытаться найти рыбу в конюшне. Мы теряли время. Я тоже вышла из этого элегантного заведения разозленная и в паршивейшем настроении.
– Вы были правы: мы бездарно теряем время. Я согласна с тем, что скоро только сказка сказывается, или что вы там еще говорили, но дело в том, что тип, убивший Лусену, по-прежнему разгуливает на свободе и, должно быть, уже уверился в своей безнаказанности.
– Пусть! Так он успокоится и начнет совершать ошибки.
– Это не меняет дела. Пока мы даже близко не подобрались к тому, что можно назвать следом, так что он может позволить себе любую ошибку.
– Как знать, может, мы не так уж далеки от разгадки.
– Увидим. Вас подвезти куда-нибудь?
– Если вас не затруднит… Я договорился встретиться с Анхелой в ее магазине. Мы собираемся поужинать вместе.
– Она перестала сердиться на вас за тот случай?
– Не до конца. Иногда все еще ведет себя странно. Ей неприятно, что Валентина тоже участвует в этой истории.
– Это естественно, вам не кажется?
– В какой-то степени. Все мы уже давно не дети, даже не подростки, и между девочками и мной существуют лишь дружба и надежда. Я ведь тоже ничего не требую. Если бы наши отношения перешли в более серьезную стадию, я бы тут же прекратил двойную игру.
– Это детали. А как Валентина? Она не возмущена таким положением дел?
– Нет.
– Она знает о существовании Анхелы?
– Да, знает, но тут все по-другому. Она прямо спрашивает про то, что хочет узнать о моей работе, моем прошлом. Анхела более скрытная, более сдержанная. Кроме того, у Валентины собственные причины не беспокоиться. В общем, каждая из девочек принадлежит к своему особому миру, такова жизнь.
Он игриво называл их «девочками» в стиле многоопытного героя Хемфри Богарта, словно только тем и занимался, что милостиво раздавал знаки внимания легиону платиновых хористок. Я искоса бросила на него строгий взгляд, и он спохватился. Вообще надо признать, он стал лучше меня понимать.
– Ну, а как ваши дела с Хуаном Монтуриолем? – беззастенчиво осведомился он.
– Никак. Нет никаких дел.
– А о ваших бывших мужьях вам что-нибудь известно?
– Выражайтесь ясней, Гарсон. На что вы намекаете? На то, что я тоже вроде Мата Хари? По крайней мере, все мои истории происходили по очереди, без всяких там счастливых совпадений.
Он сделал вид, что возмущен.
– Я намекаю? Вы ошибаетесь, инспектор. Боже упаси! Кто я такой, чтобы судить кого бы то ни было? Меня теперь ничем не проймешь.
– Ладно, Фермин, я тоже не собираюсь вас судить. Так что вы хотите мне сказать?
Он тихо засмеялся сквозь свои старые усы, выцветшие от никотина и пива.
– Вы не можете расслабиться, Петра? Неужели мы не в состоянии поговорить без обид, как хорошие друзья? Хочу пригласить вас на праздник, чтобы вы наконец убедились в моей искренности.
– Вы устраиваете праздник?
– На самом деле два. На одном специальным гостем будет Анхела, на другом – Валентина. Но мне бы хотелось, чтобы вы и Хуан Монтуриоль присутствовали на обоих; честно говоря, у меня немного друзей.
– Не уверена, что Хуану захочется снова увидеть меня, но я ему передам.
– А как насчет супермаркета? Вы со мной сходите?
– Какого черта, Гарсон, я же сказала вам, что схожу! Или вы думаете, что поход в супермаркет сродни экспедиции в Гималаи с проводниками-шерпами?
Мы подъехали к книжному магазину, когда Анхела уже собиралась запереть дверную решетку. Увидев меня, она улыбнулась.
– Какой сюрприз, инспектор! Поужинаешь с нами?
– Боюсь, что не смогу.
Стоявшая тут же Нелли дружески виляла хвостом.
– Ну хотя бы останься выпить кофе.
Она кивнула в сторону бара напротив.
Все официанты ее знали, а она легкой походкой перемещалась вдоль обитых линолеумом стульев, ни дать ни взять великосветская дама или жена президента. Открытый взгляд, элегантное бледно-фиолетовое платье – она была очаровательна.
– Как дела, Петра?
– Не могу сказать, что хорошо.
– Из-за этого расследования?
– Из-за этого расследования, которое изрядно портит мне нервы!
– И это вы только в одной парикмахерской побывали, а если бы вам пришлось обегать их все, как мне… – заворчал Гарсон.
– Парикмахерские? – удивилась Анхела.
Я отпила большой глоток пива и вытерла с губ пену, прежде чем ответить:
– Представляешь, Анхела? В деле с собаками обнаружился важный след, который ведет в одну из парикмахерских Сан-Гервасио. Однако мы никак не можем выявить хоть какую-то связь между всеми этими дамами с безукоризненными прическами и убийством Лусены. Поневоле впадешь в отчаяние.
– А может, речь идет о парикмахерской для собак? – с простодушной улыбкой, соответствующей ее имени, предположила Анхела.
Я поперхнулась пивом, и лицо мое запылало. Гарсон тоже покраснел до ушей.
– Скажите, что я тупица, младший инспектор, очень вас прошу.
– Тупица? Ничего подобного. Это я осел.
– Называйте, это приказ.
– Хорошо, вы тупица. А теперь назовите меня ослом.
– Осел! Мы оба ослы, тупые ослы, и заслуживаем…
– …чтобы нас с треском выгнали из полиции!
– И больше никуда не брали, Гарсон! Никуда!
Анхела удивленно наблюдала за этим странным представлением, широко раскрыв свои прекрасные глаза цвета ореха.
– Я сказала что-нибудь интересное? – наконец полюбопытствовала она.
Конечно же в Сан-Гервасио была парикмахерская для собак. Большая, роскошная, яркая, с огромными плакатами в витринах и недвусмысленным названием, выписанным неоновыми буквами: Bel Can[8]. И существовала она в единственном числе, без конкурентов, и, возможно, поэтому здесь не красили собак в зеленый цвет. Гарсон по вполне понятным причинам рвал на себе волосы, вспоминая свои бесполезные хождения. Разумеется, отсутствие у детективов сообразительности можно было объяснить внезапным приступом идиотизма. Только человек объективный и доброжелательный понял бы, что, не знакомые с миром собаководства, мы не представляли себе, какого размаха достигла инфраструктура, созданная обществом потребления вокруг этого животного. Парикмахерские, няньки, ветеринары, тренеры, корма, предметы гигиены… Анхела Чаморро уверила нас, что в индустрию, связанную с содержанием собак, в нашей стране уже вложены миллионы, хотя она делает всего лишь первые шаги. «Все это будет расти… – веско заявила она, – потому что с каждым разом растет число собак и совершенствуется уход за ними. Это один из показателей, свидетельствующих об уровне развития страны», – с гордостью заключила она.
Должно быть, так оно и было. Собачья парикмахерская выглядела даже внушительней аналогичного заведения для людей. В зале, сверху донизу выложенном светло-зеленой плиткой, стояло несколько столов, на которых собаки обслуживались девушками в безукоризненной форме. Распоряжалась здесь всем француженка лет тридцати с небольшим, улыбчивая и любезная, с симпатичным веснушчатым лицом и блестящими черными волосами. Она не отказалась ответить ни на один наш вопрос и по-детски поднесла ладони ко рту, когда узнала, что мы расследуем убийство. Нет, она не была знакома с Лусеной, но, если мы захотим подождать, ее муж, который совместно с ней владеет парикмахерской, с удовольствием поговорит с нами. Он должен вот-вот прийти. А пока она вызвалась продемонстрировать нам, как работает ее заведение.
– Собаки сперва проходят вот сюда…. – сказала она, и все «р» в ее устах дрожали на французский манер. – А здесь их долго моют с большим количеством шампуня… – Она указала на ванну, достойную Клеопатры. – Затем им делают хороший массаж от паразитов, после чего можно переходить к стрижке. Стригу их только я. Как вы, конечно, знаете, у каждой породы существует свой стиль стрижки, кроме того, необходимо учитывать вкусы владельцев. Это не так уж легко, простите за нескромность.
– А что вы делаете, если собака не подчинится и попытается вас укусить?
Она улыбнулась и ударила кончиками пальцев по воображаемой щеке собаки, словно хотела вызвать ее на дуэль.
– Собаки знают, кто здесь главный, – твердо сказала она.
Потом она продемонстрировала нам столы, у которых трудились красивые девушки, вооруженные щетками и мощными ручными фенами. На одном из столов находился крошечный карликовый чуссель с длинной дымчатой шерстью. Казалось, струя горячего воздуха вот-вот заставит его взлететь. На нас он посмотрел с явным недовольством.
– Это Оскар, старый наш клиент. А вон там Людовика, превосходный экземпляр английской овчарки.
Мы почувствовали на себе пристальный взгляд из-за шерстяной завесы.
– А этот? – спросил Гарсон, указывая на следующую собаку, взгромоздившуюся на стол.
– Это Макрино, чрезвычайно дорогая афганская борзая.
– Боже, да он на мою прежнюю хозяйку похож! – непроизвольно вырвалось у Гарсона.
Француженке шутка понравилась, и она расхохоталась. Гарсон ей вторил.
Потом он спросил:
– Неужели вы помните клички всех животных, которых к вам приводят?
– Да, даже тех собак, которые были здесь один-единственный раз.
– Невероятно!
– Ну что вы, в этом нет ничего особенного.
Читать бесплатно другие книги:
