АНТИ-Стариков. Почему история все-таки наука Балаев Петр
Так вот, юристы типа Шульгина полагали, что Николай Второй должен передать власть согласно Акту Павла, при этом они либо не читали сам документ, либо, что вероятнее, по причине глупости не понимали смысла прочитанного, хотя там что-то не так понять нужно постараться: «…постановили сей Актъ Нашъ общiй, которымъ по любви къ Отечеству избираемъ Наслдникомъ, по праву естественному, посл смерти Моей, Павла…» Павел Первый, несмотря на то что на юридическом факультете не учился, понимал, что всем следующим после него самодержавным властителям его монаршья воля — лишь эпизод российской истории, поэтому и указал недвусмысленно, что порядок наследования устанавливается на случай его, Павла, смерти, а не навеки веков для всех потомков до последнего колена.
Отец победителя Наполеона был человеком достаточно умным, поэтому его «законодательная инициатива» была идеальным порядком престолонаследия для условий российской монархии, и никто из будущих царей не заморачивался актами и указами, изменяющими его. Естественно, этот порядок применялся только в случае смерти императора до тог, как умерший мог назвать наследника трона. Вот Александр Первый этого акта уже не придерживался при передаче трона, отрешил от наследства Константина, который вступил в морганатический брак и назвал кандидатуру Николая. И это было законно — желание самодержца всегда законно, если оно не противоречит обычаям и вере. И то только потому, что подданные взбунтуются.
И Николай Второй тоже не постигал основы правовых знаний в университете, но умел читать и обладал способностью понимать прочитанное, а еще знал, какую должность он в империи занимает, поэтому не посылал адъютантов в библиотеку искать «Закон о престолонаследии», а поступил так, как имел право поступить по закону, т. е. так, как сам пожелал: отрекся от трона и передал права на него брату Михаилу.
Стариков же продолжает выдавать результаты своих историко-детективных открытий:
«Обратите внимание, как ловко, поэтапно власть будет передана от Николая Временному правительству. Сначала он отрекается в пользу Михаила, и только потом тот в свою очередь передает власть «временщикам». Сделано это потому, что даже под угрозой смерти Николай II не отдал бы свои полномочия никому, кроме представителя царской династии. А отречение в пользу Михаила, уже нарушающее закон, дает возможность нарушить его и Михаилу, передав права не следующему по старшинству Романову, а Временному правительству».
Теперь понимаете нелюбовь этого новоиспеченного политика к советским историкам, которых он любит обвинять в искажении исторической правды? Власть, полномочия, права — всё смешано в кучу и передано Временному правительству. О нарушении закона, которого не существовало, я уже писал, но откуда Николай Викторович взял сведения о передаче власти и прав «временщикам» — еще одна тайна, потому как Манифест Михаила известен, вот его текст:
«Тяжкое бремя возложено на Меня волею Брата Моего, передавшего Мне Императорский Всероссийский Престол в годину беспримерной войны и волнений народных.
Одушевленный единою со всем народом мыслию, что выше всего благо Родины нашей, принял Я твердое решение в том лишь случае восприять Верховную власть, если такова будет воля великого народа нашего, которому надлежит всенародным голосованием чрез представителей своих в Учредительном Собрании установить образ правления и новые основные законы Государства Российского.
Посему, призывая благословение Божие, прошу всех граждан Державы Российской подчиниться Временному Правительству, по почину Государственной Думы возникшему и облеченному всею полнотою власти, впредь до того, как созванное в возможно кратчайший срок на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования Учредительное Собрание своим решением об образе правления выразит волю народа (Михаил. 3 марта 1917 г. Петроград»).
Написано русским языком, черным по белому: «…принял Я твердое решение в том лишь случае восприять Верховную власть…», т. е. власть передавать Михаил и не собирался, потому что он ее еще и взять не соизволил. «…прошу всех граждан Державы Российской подчиниться Временному Правительству, по почину Государственной Думы возникшему и облеченному всею полнотою власти…» — тем более, что и так власть уже у Временного правительства во всей ее полноте, и просит несостоявшийся царь только подчиниться этому правительству, причем эта просьба выражена как его пожелание.
Но еще больше удивляет утверждение Н. Старикова, что царь сначала отрекся в пользу сына:
«Чтобы запустить механизм русской смуты, Николай сначала должен отречься в пользу брата, а не сына. Он же, естественно, подписал отречение в пользу цесаревича Алексея Николаевича».
Здесь я уже подозреваю автора либо в незнании исторических фактов, либо в сознательном их перевирании с целью обоснования своей концепции. Дело в том, что Николай Второй никогда не отрекался в пользу сына. И описанной в книге «Кто убил РИ?» ситуации:
«Желавшим разрушения России и части в темную используемых думцев, этого было мало. Чтобы не допустить публикации царского манифеста, после которого отыграть назад будет почти невозможно, они направляют к царю делегацию для обсуждения условий отречения. Настоящая их цель — убедить его отречься в пользу брата Михаила. Причина — состояние здоровья больного гемофилией Алексея и «требования восставшего народа». В ожидании делегатов Николай Романов повелел задержать манифест об отречении в пользу цесаревича», — никогда не было. Это либо выдумка, либо недобросовестная интерпретация событий. О публикации какого манифеста может идти речь, если такового Николай Второй никогда не подписывал и до приезда думской делегации он не принял никакого решения?
«Историку» надо было знать, что царь являлся не частным лицом и не просто должностным лицом, а правителем Империи. И потому ему была положена канцелярия со штатом сотрудников, которые протоколировали все заседания и совещания, которые проводились императором лично, либо в его присутствии. Это обязан был знать любой человек, сталкивавшийся с административной деятельностью. Ведь наш автор когда-то работал редактором журнала, поэтому он сам проводил совещания. На совещаниях принимались решения, которые фиксировались, конечно же, не только в памяти участников, но и в документах, именуемых «протоколы». Поэтому Николай Викторович просто обязан был искать документ, зафиксировавший совещание царя с делегатами Думы.
И такой документ, как «Протокол отречения Николая Второго», существует. Давайте посмотрим, что же этим документом зафиксировано:
«2-го марта около 10 часов вечера приехали из Петрограда во Псков: член Государственного Совета Гучков и член Государственной Думы Шульгин».
Обратим внимание на состав делегации. А. И. Гучков, лидер партии октябристов, сторонник конституционной монархии, но при этом считавшийся врагом дома Романовых и личным врагом императора. В. В. Шульгин, известный как монархист и тоже сторонник конституционной монархии, но при этом также ненавидевший царя до такой степени, что на последнем заседании Думы прямо сказал, что деятельность Николая вредит всему, что нужно стране.
Царь, естественно, этих двух деятелей знал как облупленных, поэтому утверждение Старикова, что они могли в чем-то его убедить, выглядит до смешного наивным, совсем уж царю, простите за каламбур, нужно без царя в голове быть, чтобы согласиться на условия такой делегации. Николай Романов понимал, что ему привезли ультиматум, слегка замаскированный под переговоры. И условия ультиматума гласили:
«Можно спасти Россию, спасти монархический принцип, спасти династию. Если Вы, Ваше Величество, объявите, что передаете свою власть Вашему маленькому сыну, если Вы передадите регентство великому князю Михаилу Александровичу или от имени регента будет поручено образовать новое правительство, тогда, может быть, будет спасена Россия, я говорю «может быть» потому, что события идут так быстро, что в настоящее время Родзянко, меня и умеренных членов Думы крайние элементы считают предателями; они, конечно, против этой комбинации, так как видят в этом возможность спасти наш исконный принцип. Вот, Ваше Величество, только при этих условиях можно сделать попытку водворить порядок».
Как вы думаете, что является главным требованием думцев? Передача власти сыну? Конечно же нет, они требуют регентства Михаила! Требовать от царя назначения регентом конкретного лица уже само по себе оскорбление, но здесь ситуация еще забавнее. Николай Второй своего брата не любил и презирал после истории, связанной с морганатическим браком Михаила и госпожи Брасовой, на случай смерти самодержца Михаил был сначала назван опекуном наследника, но в 1912 году это решение было отменено. Вот отрывок из письма Николая матери после женитьбы брата:
«…между мною и им сейчас всё кончено, потому что он нарушил своё слово. Сколько раз он сам мне говорил, не я его просил, а он сам давал слово, что на ней не женится. И я ему безгранично верил! Что меня особенно возмущает — это его ссылка на болезнь бедного Алексея, которая его заставила поторопиться с этим безрассудным шагом! Ему дела нет ни до твоего горя, ни до нашего горя, ни до скандала, кот[орый] это событие произведет в России».
После снятия с Михаила полномочий опекуна в случае своей смерти царь нового регента не определил, поэтому по обычаю, введенному Актом Павла Первого, регентом становилась мать наследника, Александра Федоровна. Таким образом, явно видно, что идея о Михаиле, как об опекуне, пришла в голову не императору, а заговорщикам, которые, как и все поданные Империи, знали из манифеста 1912 года, что Михаил уже не опекун. Именно Михаил нужен был им в качестве правителя.
Но в ультиматуме предусматриваются и интересы лица, которому он предъявляется. Если вражескому войску предлагается сдаться в плен, то гарантируется жизнь и кормежка. А Николаю Второму в качестве такой приманки сунули отречение в пользу сына.
Причем чтение воспоминаний участников тех событий оставляет такое впечатление, что царь специально избрал тактику поведения, позволяющую ему выявить всех заговорщиков, которые ему еще могли быть неизвестны, о чем свидетельствует история с двумя телеграммами. После того как генерал Рузский передал императору итог разговора с Родзянко, Николай составил телеграмму самому Родзянко и в Ставку. Текст такой: «Во имя блага, спокойствия и спасения горячо любимой России я готов отречься от престола в пользу моего сына. Прошу всех служить ему верно и нелицемерно. НИКОЛАЙ». Граф Фредерикс свидетельствует, что по совету Рузского к телеграмме в Петроград были приписаны слова о регентстве Михаила. Но здесь приходит весть о прибытии Шульгина и Львова, и царь требует телеграммы не отправлять и вернуть ему. При этом одну из телеграмм Рузский утаил и отдал императору только после настоятельной повторной просьбы. А вот какую телеграмму утаил этот «полководец», мне выяснить не удалось. Но что-то подсказывает — ту, где был текст о Михаиле.
И надо же такому быть — совет Рузского о регентстве совпал с требованием думцев. И так интересно выглядит настойчивое желание генерала переговорить с Львовым и Шульгиным до их встречи с царем. О чем он хотел с ними переговорить? Боялся, что те проболтаются, что их предложение о форме отречения возникло в результате совместного мозгового штурма?
А может о том, что выпытывал у царя лейб-медик Федоров, который, судя по воспоминаниям участников тех событий, по своей инициативе затеял с Николаем разговор о болезни наследника, и будто бы царь у него спрашивал — излечима ли она? А то раньше у Николая не было времени поинтересоваться, чем его сын болен! Так до сведения Федорова император и довел, что не намерен с сыном разлучаться ни при каких обстоятельствах. Не это ли хотел передать Гучкову Рузский? Не хотел ли он предупредить думцев, что нужно обещать возможность оставления наследника в семье?
Но что достоверно известно — никакого распоряжения о задержке отправления манифеста об отречении в пользу сына Николай Романов никогда не отдавал, потому что такого манифеста он никогда и не подписывал. Из протокола:
«Член Государственного Совета Гучков: «…Вот проект, который мог бы вам пригодиться, если б вы пожелали из него что-нибудь взять».
Его Величество, ответив, что проект уже составлен, удалился к себе, где собственноручно исправил заготовленный с утра манифест об отречении в том смысле, что престол передается великому князю Михаилу Александровичу, а не великому князю Алексею Николаевичу. Приказав его переписать, Его Величество подписал манифест, и, войдя в вагон-салон, в 11 час. 40 мин, передал его Гучкову. Депутаты попросили вставить фразу о присяге конституции нового императора, что тут же было сделано Его Величеством».
Т.е. только после совещания с депутатами был подписано отречение. Причем был переделан готовый проект. А вот само происхождение этого проекта является доказательством того, что именно регентство Михаила при наследнике и нужно было заговорщикам. Смотрите, какая интересная ситуация вырисовывается из следующего:
Запись в дневнике Николая за 2 марта:
«2 марта. Четверг.
Утром пришел Рузский и прочел свой длиннейший разговор по аппарату с Родзянко. По его словам, положение в Петрограде таково, что теперь министерство из Думы будто бессильно что-либо сделать, так как с ним борется социал-демократическая партия в лице рабочего комитета. Нужно мое отречение. Рузский передал этот разговор в ставку, а Алексеев всем главнокомандующим. К 2 1/2 ч. пришли ответы от всех. Суть та, что во имя спасения России и удержания армии на фронте в спокойствии, нужно решиться на этот шаг. Я согласился. Из ставки прислали проект манифеста. Вечером из Петрограда прибыли Гучков и Шульгин, с которыми я переговорил и передал им подписанный и переделанный манифест. В час ночи уехал из Пскова с тяжелым чувством пережитого.
Кругом измена и трусость и обман!»
Смотрите, только 2 марта царя убедили в необходимости уйти с трона. И в 16 часов были подготовлены телеграммы о согласии на отречение. А теперь дальше:
«Поздно вечером 1/14 марта генерал Рузский прислал телеграмму, что Государь приказал составить проект манифеста об отречении от престола в пользу Наследника с назначением Великого князя Михаила Александровича регентом. Государь приказал проект составленного манифеста передать по прямому проводу генералу Рузскому. О полученном распоряжении я доложил генералу Алексееву, и он поручил мне, совместно с начальником дипломатической части в Ставке г. Базили, срочно составить проект манифеста. Я вызвал г-на Базили, и мы с ним, вооружившись Сводом Законов Российской Империи, приступили к составлению проекта манифеста. Затем составленный проект был доложен генералу Алексееву и передан по прямому проводу генералу Рузскому» (А. Лукомский. Воспоминания в 2 томах. Изд. «Кирхнер». Берлин. 1922)..
Царя только 2-го числа уломали, а, оказывается, он уже 1-го отдал указание о подготовке манифеста! Зачем тогда все уговоры были и телеграммы от командующих? Вывод какой следует? Конечно, только один — армейские в сговоре с думскими уже подготовили устраивающий их вариант с наследником и Михаилом. Осталось только путем шантажа склонить к нему императора, который 1 марта еще и не помышлял об уходе от власти. Вот запись из дневника Николая:
«1 марта. Среда
Ночью повернули с М. Вишеры назад, т. к. Любань и Тосно оказались занятыми восставшими. Поехали на Валдай, Дно и Псков, где остановился на ночь. Видел Рузского. Он, Данилов и Саввич обедали. Гатчина и Луга тоже оказались занятыми. Стыд и позор! Доехать до Царского не удалось. А мысли и чувства всё время там! Как бедной Аликс должно быть тягостно одной переживать все эти события! Помоги нам Господь!»
Как вы думаете, он не записал бы о своем решении стать из царя гражданином?
Но не зря я ранее писал, что реальный Николай Второй ничего общего не имеет с тем блаженным идиотом, каким он представлен в книгах Старикова и некоторых других «историков».
Читаем далее Протокол. Сразу после предложения о передаче власти регенту, делегаты получают ответ:
«Ранее вашего приезда, после разговора по прямому проводу генерал-адъютанта Рузского с председателем Государственной Думы, я думал в течение утра, и во имя блага, спокойствия и спасения России я был готов на отречение от престола в пользу своего сына, но теперь, еще раз обдумав свое положение, я пришел к заключению, что ввиду его болезненности мне следует отречься одновременно и за себя, и за него, так как разлучаться с ним не могу».
Николай разгадал их план: прикрыться на время, пока не утихнут страсти, малолетним ребенком (все-таки русские люди бунтуют, поэтому был реальный шанс, что солдаты постесняются идти свергать ребенка, да еще и больного), потом от него избавиться (болезнь цесаревича такая, что это труда не составит) и посадить на трон подконтрольного Михаила.
Я представляю, каким липким потом покрылся Гучков, вот какие его слова зафиксированы Протоколом:
«Мы учли, что облик маленького Алексея Николаевича был бы смягчающим обстоятельством при передаче власти».
Это он с перепугу здесь же выложил намерения заговорщиков использовать Алексея как прикрытие. Ситуацию попробовал исправить генерал Рузский:
«Его Величество беспокоится, что если престол будет передан наследнику, то Его Величество будет с ним разлучен».
Казалось бы, намек депутатам ясный — скажите, что наследник останется с отцом! И все еще можно исправить! Но не зря я уже писал, что Шульгин ума «великого» был. Он здесь же все испортил:
«Я не могу дать на это категорического ответа, так как мы ехали сюда, чтобы предложить то, что мы передали».
Значит, уже все было решено. Императору только осталось задать ехидный вопрос:
«Давая свое согласие на отречение, я должен быть уверенным, что вы подумали о том впечатлении, какое оно произведет на всю остальную Россию. Не отзовется ли это некоторою опасностью?»
Может показаться, что Николай Второй спросил: не будет ли народ бунтовать против его отречения, но, на мой взгляд, он просто начал издеваться над думцами. Я вижу в его словах такой подтекст: хотели, чтобы я отрекся, а вы, господа, прикроетесь моим сыном и заграбастаете власть?! А вот теперь езжайте в Петроград и объявляйте толпе, которая стоит у Таврического дворца с транспарантами «Долой самодержавие!», что царь свергнут — да здравствует царь Михаил! Сколько вы после этого проживете, интересно?
Вот кто видит в логике поступков Николая Второго какие-то английские планы? Я вижу только стремление царя подставить под удар своего брата, которого он имел все основания подозревать в сопричастности к заговору.
Во-первых, Михаила «слили», когда императору начали подсовывать идею о регентстве.
Во-вторых, и без того поводов для подозрения хватало, слишком уж известен был в Петрограде салон Брасовой, жены Михаила, с его идеями либерализма и мечтаниями о выдвижении на царство опального братца.
Я только могу предполагать, что, пойдя на отречение в пользу Михаила, император ожидал самого вероятного развития событий: революционно настроенные солдаты и рабочие, вышедшие на улицы с требованием свержения самодержавия, еще до того, как новым монархом будет введена Конституция, сметут и свежего самодержца, и всех, кто за ним стоит. А вот потом, пользуясь состоявшимся актом цареубийства, Николай мог и собрать вокруг себя сторонников из числа напуганных надвигающимся русским бунтом уже даже не Пугачевских масштабов и задавить революцию.
Ну а 3 марта произошло событие, упоминание о котором уже в который раз г-на Старикова с его очередным историческим «открытием» ставит в неловкое положение.
Итак, утверждение Николая Викторовича о том, что все русские, как у них это принято, врут, особенно по просьбе английских шпионов:
«На рассвете 3-го марта Родзянко вызвал генерала Рузского по телеграфу и потребовал документ народу и войскам не объявлять. Удивленному генералу председатель Думы сообщил, что при известии о возможном сохранении монархии вечером 2-го марта в Петрограде вдруг вспыхнул сильнейший солдатский бунт. Взбунтовавшиеся войска якобы требуют низложения династии, грозя в противном случае смести всех. Эту же ложь Родзянко передал вслед за тем и Алексееву, прося и Ставку задержать манифест».
Говорите, Родзянко генералов обманул? Тогда читаем, что было, когда Милюков в Таврическом дворце 2 марта заикнулся просто о регентстве Михаила:
«Вы спрашиваете о династiи. Я знаю напередъ, что мой ответъ не всехъ васъ удовлетворить, но я его скажу. Старый деспотъ, доведшiй Россiю до полной разрухи, добровольно откажется оть престола или будетъ низложенъ… (рукоплесканiя)… Власть перейдетъ къ регенту, Великому Князю Михаилу Александровичу… (продолжительный шумъ, негодующiе крики)… Наследникомъ будетъ Алексей… (смятение, шумъ, крики: «Долой Романовыхъ» — «Долой князей!» — «Это старая династiя»)… Да, господа, это старая династiя, которую, можетъ быть, не любите вы, а можетъ быть, не люблю и я. Но дело сейчасъ не въ томъ, кто что любитъ. Мы не можемъ оставить безъ отвъта и безъ решенiя вопросъ о форме государственнаго строя. Мы представляемъ его себе какъ парламентскую и конституционную монархiю. (Страшный шумъ; крики: «Не надо намъ монарховъ!» — «Да здравствуетъ республика!» (Издание «БЮРО РОССИЙСКОЙ ПРЕССЫ», Петроград, 1917 год).
А потом как на регентство при малолетнем наследнике отреагировали солдаты:
«Речь П. Н. Милюкова произвела ошеломляющее впечатленiе на солдать. «Это что жъ? Мы работали-работали, а онъ опять — на шею намъ монарховъ?!!» Волненiе изъ Таврическаго дворца перекинулось на улицу, и былъ моментъ, когда что-то зловещее носилось въ воздухе. Представители нъкоторыхъ общественныхъ и воинскихъ организаций бросились къ Милюкову. Въ ответь на ихъ запросы П. Н. Милюковъ немедленно разъяснилъ, что его слова о временномъ регентстве Великаго Князя Михаила Александровича и наследованiи Алексея являются только его личнымъ мненiемъ. После такого разъясненiя солдаты мало-помалу успокоились: личное мненiе «помъщика» облюбованной ими форме правленiя — республике не угрожало» (там же).
Теперь представим, в каком состоянии было бы здоровье Милюкова, если бы он объявил о воцарении нового императора Михаила Второго?! И что стало бы с Временным правительством?
Никто не врал, просто за одну идею о сохранении монархии, даже уже в лице больного мальчишки, заговорщики рисковали с жизнями распрощаться. А уж что было бы с ними за царя Михаила Второго?!
Понимаете, что сделал Николай Второй? Он не просто подписал отречение, он подписал приговор своим врагам. И спасло «временных» только чудо — не успел Рузский телеграммы отправить.
Я не беру на себя смелость это утверждать, но ничего другого не могу предположить, кроме как, что у свергнутого императора имелся план возвращения на трон. Своим отречением в пользу брата он надеялся спровоцировать убийство революционной толпой нового царя, взрыв беспорядков, испуг в военных и политических кругах. Под эту музыку можно было объявить о своем намерении вернуть престол себе и порядок подданным, собрать боеспособные части и подавить революцию.
Расчет был только на Михаила, на его согласие примерить корону. Вернее, даже не на самого Михаила, а на его супругу, графиню Брасову, давно лелеявшую такие честолюбивые планы и крутившей мужем по своему усмотрению (такое впечатление, что Романовы генетически были расположены подчиняться женскому влиянию).
Но, увы, Михаил Романов находился в Петрограде и, в отличие от г-на Старикова, понимал, что монархия прекратила свое существование, и любому претенденту на трон светит, в лучшем случае, только пуля от революционной толпы.
Так что же все-таки произошло в России? «Правда» Старикова об английском плане организации революции, как видим, оснований под собой не имеет.
Если вы не доверяете советским историкам, имен которых нам Николай Викторович так и не назвал, давайте разберемся сами. Я, кстати, тоже не всем историкам доверяю, только не имею столько духу, чтоб заявлять, что открыл истину, которую или прятали, или не видели непосредственные участники событий. И что все исследователи брехали со всех кафедр, скрывая следы деятельности английской разведки.
К слову, британские шпионы действительно работали после Февральской революции в России, такие сведения давно секретом не являются, только автор «Кто убил РИ?» о них либо не осведомлен, либо их предпочел не касаться. Хочу пошутить: когда я расскажу об этом, то Старикову останется только укрыться на конспиративной квартире, чтобы не быть обнаруженным обманутыми им членами «Профсоюза граждан России» и ПВО. Но об этом после.
Глава 6. «Приключения Шурика», или Все русские — кретины
Интересно названа 7-ая глава книги «Кто убил РИ?». Сразу вспоминается фильм Гайдая. А пока наш автор продолжает писать текст, который можно бы читать на вечерах юмора Евгению Петросяну:
«Этот день знал каждый советский школьник. Двадцать пятое октября 1917 года резко и быстро вошло в мировую историю… Коммунистические историки изображали в эти октябрьские дни борьбу и многочисленные жертвы…»
Николай Викторович, вы постоянно историков коммунистических вспоминаете, а вот вспомните, будьте добры, кто из них говорил о многочисленных жертвах в день 25 октября 1917 года? Хоть одну фамилию?
«Вслед за победой восстания в Петрограде, которое было почти бескровным…» (БСЭ).
Опять как про генерала Иванова: историки не принимали участия при составление БСЭ? А кроме историков никого не знаете? Например, журналистов? Как вам это:
«Большевистская революция была самой бескровной революцией в истории…» (Джон Рид. «Десять дней, которые потрясли мир»).
Так что каждый советский школьник знал не только этот день, но и то, что Великая Октябрьская социалистическая революция вошла в историю как самая бескровная революция.
«Временное правительство, орган легитимной власти…» — вообще без комментариев. Кучка заговорщиков сама себя назначила правительством — верх легитимности!
«Где были наши верные «союзники», столь горячо приветствовавшие падение монархии, как же не указали своим демократическим протеже на большевистскую опасность?» — что ни фраза, то откровение.
««Союзники» и являются основными организаторами, спонсорами и вдохновителями Великой Октябрьской Социалистической Революции. На первый взгляд такое заявление кажется бездоказательным, но только на первый…» — что ж, посмотрим, как г-н Стариков это нам докажет.
И вот с чего он начал свое «доказывание»:
«Новое правительство (Временное правительство. — Авт.) приняло на себя все обязательства царского правительства — как финансовые, так и политические. Были признаны все долги и декларирована решимость вести войну до победного конца. И если старое царское правительство хоть иногда могло отказать «союзникам», то новые властители России зависели от них полностью. И даже не задумывались о том, как поступили англичане и французы, по отношению к свергнутому русскому монарху».
Во как! Оказывается, Временное правительство соглашалось на всё — и поэтому не устраивало союзников! — веское доказательство.
«Миллионные финансовые вливания Шиффа объединяли Временное правительство с ним куда крепче разных антипатий и симпатий…»
И что, сначала денег вбухали, а потом, не дожидаясь возврата долга, отдали большевикам на расправу? Сейчас Николай Викторович где-то коммерческим директором работает, интересно он тоже дает деньги так же, как Шифф? Ладно, оставим пока этого «коммерсанта» с его идеями уничтожить должника — до возврата долга. Посмотрим, что он там дальше написал про то, как члены Временного правительства, едва получив власть, начали сами себя и эту власть гробить в мечтах о гостеприимных английских просторах.
Дальше началась критика «Декларации Временного правительства о его составе и задачах»:
«В своей настоящей деятельности кабинет будет руководствоваться следующими основаниями:
1) Полная и немедленная амнистия по всем делам политическим и религиозным, в том числе террористическим покушениям, военным восстаниям и аграрным преступлениям и т. д.
(Все убийцы, бунтовщики, подстрекатели, мятежники и дезертиры, революционеры-террористы, крестьяне-поджигатели получают немедленную амнистию и завтра же пополнят собой ряды русской армии и оборонных предприятий.)».
Обратите внимание, как нагло автор переврал статью из Декларации. Во-первых, все-таки революция произошла. Понимаете — революция! Царизм свергнут, поэтому очень уж некрасиво будет выглядеть, если те, кто осуждены монархическим правительством по политическим статьям, т. е. те, кто боролся с царизмом, останутся после революции в тюрьмах. В этом и логики никакой нет, и еще у Таврического дворца стоят солдаты Петроградского гарнизона с винтовками и рабочие с гаечными ключами. Во-вторых, при чем здесь убийцы, поджигатели и дезертиры — они по политическим статьям осуждены? Для эмоционального накала Николай Викторович даже разделил бунтовщиков и мятежников, наплевав, что это слова-синонимы…
«2) Свобода слова, печати, союзов, собраний и стачек с распространением политических свобод на военнослужащих в пределах, допускаемых военно-техническими условиями.
(Во время войны разрешаются стачки на оборонных заводах, забастовки на железной дороге и собрания в хлебопекарнях. Теперь уж точно перебоев с хлебом не будет! Дискуссии на политические темы, безусловно, удвоят, а то и утроят мощь нашей армии и количество выпускаемых вооружений.)».
Опять же — революция случилась! Поставить бы нашего автора на место Милюкова, заставить выйти его на крылечко Таврического дворца и провозгласить: граждане свободной России, завязывайте со стачками! Солдатня вшивая — вам никаких свобод не светит, пока война идет! Не знаю, как он бы смог удвоить мощь армии, а то, что его бы просто на штыки подняли — гарантировано. Но среди членов Временного правительства таких камикадзе не наблюдалось, поэтому вполне адекватная статья. Тем более, что есть такая оговорка существенная: «…в пределах, допускаемых военно-техническими условиями». Это значит, что тем, кто на фронте, в окопах, уж точно митинговать не светит. И рабочим оборонных заводов стоит задуматься над трактовкой этой Декларации.
«3) Отмена всех сословных, вероисповедных и национальных ограничений.
(На деле означает отмену черты оседлости и ограничений для евреев)».
Причем здесь пресловутые евреи, если в Российской империи запрещалось не иметь никакой веры, браки признавались только религиозные. И что, сословные ограничения только для евреев были? Т. е. все православные крестьяне пользовались теми же правами, что и дворяне? А в отношении евреев вообще, кстати, ограничений никаких не было. Черта оседлости только для исповедующих иудаизм была. Даже если аргумент автора принять, то чем эта статья грозила Российской государственности? — тем, что евреи рванут из Одессы в Петроград и весь хлеб съедят? Или чем-то другим? Может, автор подразумевал, что все революционеры — евреи? Но здесь я вынужден вас огорчить: революционеры-евреи (в том числе и Троцкий) в большинстве своем были выкрестами (крещенными в православии), поэтому им черта оседлости была, как говорят, до лампочки.
«4) Немедленная подготовка к созыву на началах всеобщего, равного, тайного и прямого голосования Учредительного собрания, которое установит форму правления и конституцию страны.
(Именно подготовка всеобщего, равного, тайного и прямого голосования является основной проблемой и главной задачей России, ведущей Мировую войну с миллионами убитых и искалеченных. На этом и нужно сосредоточиться правительству)».
Оба-на! Товарищ автор, а как бы вы на месте Милюкова и Гучкова объяснили, почему это вдруг Временное правительство является какой-то властью? Милюков прекрасно знал, что они, Временные, — узурпаторы. И чтобы придать себе вид законности, пообещали собрать Учредиловку. Представляете, стоят перед Думой солдаты и матросы, среди них большевики мелькают, и здесь выходит наш автор и говорит: «Теперь я в РИ главный, спасибо, братцы, за свержение царизма, идите отдыхать…» Вспомните, как отреагировали массы на речь Милюкова, когда он заикнулся о регентстве Михаила? А трудно представить, что бы случилось с Временным комитетом, если бы они провозгласили себя постоянной властью? По-моему, до Петропавловской крепости добежать не успели бы…
«5) Замена полиции народной милицией с выборным начальством, подчиненным органам местного самоуправления.
(Всем известно, что преступность во время войны идет на убыль. Первая мировая практически свела ее к нулю. Все убийцы, насильники и грабители в едином патриотическом порыве прекратили свою преступную деятельность. Поэтому именно сейчас наступил момент для замены полиции народной милицией)».
Вот полюбуйтесь: автор написал, что «растерзаны полицейские и жандармы», и обвиняет Временное правительство в том, что оно вместо полиции пытается создать другой правоохранительный орган.
«6) Выборы в органы местного самоуправления на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования. (См. пункт 4)».
Ну а кем менять всю царскую администрацию новой власти, если выборы не проводить? Ситуация же некрасивая получается: губернатора царь назначил, а здесь «Долой самодержавие!», царя свергли. Значит, губернатор тоже не при делах, нет у него пресловутой легитимности. Так кого ставить губерниями рулить? Эмиссара «временщиков»? Так у самих «временщиков» легитимности кот наплакал.
«7) Неразоружение и невывод из Петрограда воинских частей, принимавших участие в революционном движении.
(Эти достойные уважения солдаты, отказавшие в повиновении своим командирам, убивавшие офицеров, громившие магазины и лавки, очень не хотят попасть на фронт. Правительство им это гарантирует)».
Гы-ы! Ну возьми да выведи 200 тысяч взбунтовавшихся солдат — бывших крестьян и рабочих — из Петрограда на фронт! А они город контролируют и давно наблюдают, что ни одного ресторана в столице не закрылось и «чистая» публика как ходила со страусиными перьями на шляпах, так и ходит… Это вам не Москва и не Ленинград периода Великой Отечественной войны!
«8) При сохранении строгой военной дисциплины в строю и при несении воинской службы — устранение для солдат всех ограничений в пользовании общественными правами, предоставленными всем остальным гражданам.
(Давно ведь известно, что главное для солдат это не хорошее питание и теплое белье, не современное оружие и хорошее руководство, а «пользование общественными правами, предоставленными всем остальным гражданам». Тут уж не поспоришь. Отсидел в окопе — и айда на митинг!)».
Неужели автор забыл, что даже в Великую Отечественную войну солдаты и на комсомольские собрания ходили, и на партийные? Пользовались своими правами общественными, участвовали в политической жизни страны. Сказывалось хождение на эти собрания на обороноспособности Красной Армии? Только глупец может отрицать то, что сказывалось. Причем в сторону усиления стойкости. Заявления перед боем «прошу считать меня коммунистом» — совсем не выдумки комиссаров. Даже в гражданскую, когда Деникина громили и Врангеля пинками из Крыма гнали, солдаты Красной Армии на митинги ходили, и Фрунзе не переживал, что они будут воевать хуже.
Несмотря на все потуги Николая Викторовича доказать обратное, действия Временного правительства были разумными и обоснованными в той обстановке. Что позволило им не всего лишь 8 месяцев, а целых 8 месяцев продержаться у власти. Давайте внимательно посмотрим на Приказ № 1, проанализируем его и воспоминания лиц, которым этот приказ был как серпом по детородным органам… Тем более, что тем из читателей, которые служили еще в Советской армии, будет над чем посмеяться.
Сам приказ:
Приказ № 1 Петроградского Совета принят 1 марта 1917 г. на объединенном заседании рабочей и солдатской секций Совета. Для разработки приказа была образована специальная комиссия. Ее возглавил член Исполнительного комитета Петросовета Н. Д. Соколов, оставивший интересные мемуары о том, как создавался текст приказа.
По гарнизону Петроградского округа всем солдатам гвардии, армии, артиллерии и флота для немедленного и точного исполнения, а рабочим Петрограда для сведения.
Совет рабочих и солдатских депутатов постановил:
1) Во всех ротах, батальонах, полках, парках, батареях, эскадронах и отдельных службах разного рода военных управлений и на судах военного флота немедленно выбрать комитеты из выборных представителей от нижних чинов вышеуказанных воинских частей.
Ну выбрали представителей, и что — часть распалась? Так и маршала Жукова солдаты выбирали депутатом, только при Жукове армия не разбежалась…
2) Во всех воинских частях, которые еще не выбрали своих представителей в Совет рабочих депутатов, избрать по одному представителю от рот, которым и явиться с письменными удостоверениями в здание Государственной думы к 10 часам утра 2 сего марта.
И в этом пункте что-то нет намека на призыв — «разлагайся!».
3) Во всех своих политических выступлениях воинская часть подчиняется Совету рабочих и солдатских депутатов и своим комитетам.
Обращаю внимание на фразу «Во всех своих политических выступлениях»; заступление в караул — тоже «политическое выступление»? «В атаку!» — тоже политическое выступление?
4) Приказы военной комиссии Государственной думы следует исполнять за исключением тех случаев, когда они противоречат приказам и постановлениям Совета рабочих и солдатских депутатов.
Ну, до приказов правительства, хоть и временного, каждому простому солдату как до Луны пешком… Только идиот может приравнять приказы правительства к приказу командира.
5) Всякого рода оружие, как-то: винтовки, пулеметы, бронированные автомобили и прочее должны находиться в распоряжении и под контролем ротных и батальонных комитетов и ни в коем случае не выдаваться офицерам даже по их требованиям.
Ага, вот оно — разоружить офицеров! Только нюанс маленький, а зачем офицеру в Петрограде броневик или пулемет со склада получать вдруг может понадобиться? По Невскому барышню катать на боевой машине или из пулемета трассирующими показать красивый фейерверк? Ходит со своим табельным наганом — пусть и дальше ходит, а не изображает из себя пулеметчика на броневике.
6) В строю и при отправлении служебных обязанностей солдаты должны соблюдать строжайшую воинскую дисциплину, но вне службы и строя в своей политической, общегражданской и частной жизни солдаты ни в чем не могут быть умалены в тех правах, коими пользуются все граждане. В частности, вставание во фронт и обязательное отдание чести вне службы отменяется.
Вот сидит солдат в синематографе, а тут заходит «благородие» и солдат не вскочил, как в задницу ужаленный — всё, пропала боеспособность армии. Кто-нибудь всерьез думает, что этот пункт привел к падению воинской дисциплины?
7) Равным образом отменяется титулование офицеров: ваше превосходительство, благородие и т. п., и заменяется обращением: господин генерал, господин полковник и т. д.
Ну здесь, конечно, без происков англичан не обошлось. Как только перестала солдатня орать «Так точно, Вашбродь!», так армия и разбежалась.
8) Грубое обращение с солдатами всяких воинских чинов и, в частности, обращение к ним на «ты» воспрещается, и о всяком нарушении сего, равно как и о всех недоразумениях между офицерами и солдатами, последние обязаны доводить до сведения ротных комитетов…»
И напоследок добило обороноспособность армии обращение к скоту в серых шинелях на «вы». И еще больше «…обязаны доводить до сведения ротных комитетов», а раньше, до этого приказа, когда с солдатом взводный обращался как со скотиной, даже нельзя было ротному пожаловаться? А теперь, выходит, бойцов даже обязали ходить в комитет и докладывать, что прапорщик зуб выбил? Или что?
Уважаемые читатели, а вы и правда верите, что одна бумажка в виде Приказа № 1 способна разрушить армию? Я, например, думаю, что если войско царево разложилось после первого приказа, которым офицерью запретили солдатам «тыкать», то суть не в бумажке, подписанной Совдепом, а в самой армии.
Вот Николай Викторович приводит цитату из Бонч-Бруевича:
«Я был убежден, что созданная на началах, объявленных приказом, армия не только воевать, но и сколько-нибудь организованно существовать не сможет», — соглашается на страницах мемуаров с Маннергеймом и Красновым генерал Бонч-Бруевич».
Но так как мы уже знаем о привычке нашего автора резать высказывания «свидетелей», так что смысл получается противоположный, то не поленимся перечитать воспоминания «советского генерала», как называли Бонч-Бруевича солдаты в 1917 году, и вот что, оказывается, он писал:
«Я не мог не понять, что опубликованный в «Известиях» приказ сразу подрывает все, при помощи чего мы, генералы и офицеры, несмотря на полную бездарность верховного командования, несмотря на ненужную, но обильно пролитую на полях сражения кровь, явное предательство и неимоверную разруху, все-таки подчиняли своей воле и держали в повиновении миллионы озлобленных, глубоко разочаровавшихся в войне, вооруженных людей.
Хочешь не хочешь, вместе с отрекшимся царем летел куда-то в пропасть и я, генерал, которого никто не станет слушать, военный специалист, потративший многие годы на то, чтобы научиться воевать, то есть делать дело, которое теперь будет и ненужным и невозможным. Я был убежден, что созданная на началах, объявленных приказом, армия не только воевать, но и сколько-нибудь организованно существовать не сможет.
Ко всем этим тревожным мыслям примешивалась и мучительная боязнь, как бы воюющая против нас Германия не использовала начавшейся в войсках сумятицы. По дороге в штаб фронта я видел, как изменились и поведение и даже внешний облик солдата. Генеральские погоны и красный лампас перестали действовать. Вместо привычного строя, в котором солдаты доныне появлялись на улицах города, они двигались беспорядочной толпой, наполовину перемешавшись с одетыми в штатское людьми. Начался, как мне казалось, полный развал армии.
Все это безмерно преувеличивалось мною. И все-таки, несмотря на мерещившиеся мне страхи, привычка к штабной службе делала свое».
Обратите внимание: Бонч-Бруевич сообщает о своих первых мыслях после ознакомления с приказом и сам говорит, что «…Все это безмерно преувеличивалось мною». Как меняется смысл, не правда ли? Просто авторы Приказа № 1, как мне кажется, не рассчитывали, что часть офицерского корпуса окажется настолько тупым, что не поймет очевидного: после революции прежний стиль командования не пригоден. Хватит обращаться с солдатами как со скотиной! И даже более того, Приказом ясно указывалось, куда идти генералам и офицерам — в Совет! И уже с Советом начинать наводить порядок в частях. Умные, которые потом и в Красной Армии служили, это поняли:
«…я намеренно ограничил задачи, стоявшие передо мной, как перед начальником многотысячного гарнизона, и решил добиваться лишь того, чтобы входившие в гарнизон части поддерживали в городе и у самих себя хоть какой-нибудь порядок. Поняв, что вкусившие свободы солдаты считаются только с Советами, а не с оставшимися на своих постах «старорежимными» офицерами, я постарался наладить отношения с только что организовавшимся Псковским Советом и возникшими в частях комитетами» (Бонч-Бруевич).
И «советский генерал» в гарнизоне навел порядок, у него развала не было. А вот основная масса занялась другим:
«Но подавляющее большинство генералов и штаб-офицеров предпочитало или ругательски ругать приказ номер первый и объявленные им солдатские свободы, или при первой же заварушке в гарнизоне закрываться в своих кабинетах и, отсиживаясь, как тараканы в щели, вопить о том, что все погибло…» (Бонч-Бруевич).
Так теперь, может, и вывод напрашивается логичный: фактором развала армии в 1917 году явился не пресловутый Приказ № 1, а нежелание командования исполнять требования его? Ведь если верить Бонч-Бруевичу, слова которого Стариков привел в подтверждение своей «правоты», то получается — армию развалили царские офицеры. Их, понимаешь ли, обидело, что теперь у солдата есть какие-то права и свободы, что к этому «быдлу» теперь еще и на «вы» обращаться надо, что нужно идти в Совет и в одном помещении с «быдлом» обсуждать какие-то вопросы. Оказалось, что война и боеспособность у того офицерья стояли в ряде задач немного ниже после гонора золотопогонного, одни сразу стали в позу «моя хата с краю», другие начали этот свой гонор идиотский выпячивать:
«Однако если Рузский придерживался гибельной для него, пусть малодушной, но все-таки в какой-то мере честной политики нелепого «нейтралитета», то настроение многих высших чинов в штабе фронта и в гарнизоне было иным. На отречение Николая II они смотрели только как на проявление присущего последнему царю безволия. С огромным трудом соглашаясь на некоторые уступки в уставах, они старались во всем остальном сохранить армию такой, какой она только и могла быть им любезной. Не брезгуя нацепить на себя красный бант или вовремя с фальшивым пафосом произнести громкую революционную фразу, они оставались сторонниками самого оголтелого самодержавия и мечтали только о том, чтобы с помощью казаков или текинцев разогнать «все эти Совдепы» (Бонч-Бруевич).
И вполне заслуженно потом получали такой ответ от «солдатни»:
«Какие-то солдаты и неизвестные люди в штатском… ворвавшись в кабинет к полковнику Самсонову, прикончили его несколькими выстрелами в упор. Кто были эти люди — осталось невыясненным. О причинах убийства можно было только гадать. Полковник Самсонов вел себя с поступавшими на пункт фронтовыми солдатами так, как привыкли держаться окопавшиеся в тылу офицеры из учебных команд и запасных батальонов: грубо, деспотично, изводя мелкими и зряшными придирками, ни в грош не ставя достоинство и честь не раз видевшего смерть солдата…» (Бонч-Бруевич)
Вот оказывается, какие зверства были над настоящими «патриотами» в погонах! Сначала эти «патриоты» ни в грош не ставили достоинство человека, который воевал, а потом удивляться начали — а с чего это вдруг их, таких благородных, стали стрелять и резать?
Можете еще подумать, что солдаты требовали от своих командиров чего-то особенно унизительного, поэтому офицерство воспротивилось сотрудничеству с Советами? Да-да, конечно, быдло же и может требовать только самогона и баб, другого быдло не понимает! Только вот Бонч-Бруевич, например, завоевал доверие войск такими приказами по гарнизону:
«…коменданту города вменялось в обязанность следить за тем, чтобы каждый солдат, содержащийся на гауптвахте, знал причины его задержания».
Смотрите теперь, до чего солдатня обнаглела, эта вошь окопная желала знать — за что его на «губу» «их высокородие» посадило?! Вот хамы!
Конечно, г-н Стариков, судя по его биографии, жизнь, особенно армейскую, больше знает в теоретическом плане, но те, кто служил, представить легко могут, что творилось в «дисциплинированной» армии, не разложенной Советами рабочих и солдатских депутатов, как выглядела процедура объявления солдату ареста на гауптвахте. Идет по расположению части какой-нибудь поддатый ротмистр, обозленный проигрышем в преферанс, видит подчиненного рядового Сидорова с плохо вычищенными сапогами. Плюет с досады, но замечание Сидорову не делает, чтобы не унизить себя общением с этой серой скотиной. Потом вызывает к себе фельдфебеля и приказывает Сидорова отправить под арест на трое суток. А так как фельдфебель — такая же серая скотина, то ротмистр, сам из себя весь благородного происхождения, и ему не находит нужным объяснить причины ареста.
И сидит рядовой на «губе», мучительно пытаясь догадаться, чем он так разгневал «их высокородие».
И это — в воюющей армии, между прочим, творилось. А теперь вам не кажется удивительным, что столько много офицеров той армии из расположения частей умудрились уйти живыми, что их даже на комплектование и колчаковских, и деникинских войск хватило? Действительно, доброта русского народа безгранична.
Не помешал приказ номер один и будущему Главкому Вооруженными силами Республики С. С. Каменеву, который (вот что удивительно!) умел находить общий язык с солдатами. И избрали они полковника Каменева командиром 30-го пехотного Полтавского полка! Думаете, за то выбрали, что умел с солдатней анекдоты травить запанибрата? А не надо русского солдата считать животным, русский солдат разбирался в талантах командиров, поэтому Сергей Сергеевич Каменев и сделал карьеру при Советской власти. И разгромом войск Колчака и Деникина руководил именно он. И если Деникину не хватило ума понять суть перемен в феврале 1917 года, то откуда же ему было взять ума, чтобы противостоять Сергею Сергеевичу на поле боя?
Но нашему автору нужно обосновать не только, что Приказ № 1 привел к разрушению армии, но и что Временное правительство, действуя по английскому плану, намеренно этим приказом ликвидировало обороноспособность войск:
«Логику действий Временного правительства можно понять только, если вы представите себе, что их единственной целью было разрушение всех основ государственности и создание невообразимого хаоса. Воплощение «союзного» плана по уничтожению России. Отбросив словесную шелуху о наивных демократах, случайно разваливших страну, получаешь сухой остаток: четкие, планомерные действия по развалу России. Для того чтобы уничтожить любую державу, надо разрушить те обручи, что скрепляют ее воедино. Они всегда одинаковы:
— армия;
— полиция и другие силовые структуры;
— государственный аппарат управления страной.
Именно по этим ключевым точкам бьет Временное правительство немедленно после прихода к власти.
По армии было нанесено несколько ударов, первым из которых стал зловещий приказ».
Что следует из утверждения автора? После прихода к власти Временное правительство нанесло удар по армии «зловещим приказом». Так? Только одна проблемка небольшая есть. Временное правительство образовано 2 марта 1917 года. А теперь на дату опубликования Приказа посмотрите — 1 марта 1917 года. И еще вспомним, когда Николай Второй отречение подписал — ночью 2 марта.
И обратимся к воспоминаниям Милюкова, чтобы прояснить ситуацию:
«…я не мог возражать против «неразоружения и невывода из Петрограда воинских частей, принимавших участие в революционном движении» и только что обеспечивших нам победу. Ведь было неизвестно в тот момент, не придется ли им сражаться далее с посланными на столицу «верными» частями…».
Оказывается, Временные сидели и еще дрожали, как листы на осине, ожидая, что царь возьмет и делегатов их просто расстрелять прикажет, да найдет верную ему дивизию… Приказ № 1 — это документ организации, захватывающей власть, а не управляющей страной! Понимаете, в чем суть? Тогда как автор, с которым мы полемизируем, пытается действия структуры, претендующей на власть, представить как деятельность уже полноценной власти. И, как обычно, пишет галиматью:
«Даже самые горячие «сторонники» Приказа № 1, большевики, использовали его только как инструмент захвата власти и разложения старой армии».
Как, когда, где большевики его использовали? Если вы вдруг найдете такое воззвание РСДРП(б) — «Солдаты и матросы, боритесь за исполнение Приказа № 1!», то обратите внимание на автора этой листовки, скорее всего это будет Наполеон из известного медицинского учреждения.
Смотрим дальше:
«Для дальнейшего развала страны необходимо было в первую очередь разложить армию — сознательная и дисциплинированная она могла моментально подавить любые очаги антигосударственных действий».
Но 1 марта 1917 года дисциплинированная армия подавила бы очаг антигосударственных действий, если бы не было Приказа № 1. А этот «очаг» как раз и издал Приказ, чтобы его не подавила дисциплинированная армия.
Вцепился Николай Викторович в пресловутый Приказ № 1 и здесь же снова меня удивил своим писательским талантом:
«…Быстрыми шагами к нашему столу подходит Н. Д. Соколов и просит нас познакомиться с содержанием принесенной им бумаги… — пишет обер-прокурор Синода В. Н. Львов. — Это был знаменитый приказ номер первый… После его прочтения Гучков немедленно заявил, что приказ… немыслим, и вышел из комнаты. Милюков стал убеждать Соколова в совершенной невозможности опубликования этого приказа… Наконец, и Милюков в изнеможении встал и отошел от стола… я вскочил со стула и со свойственной мне горячностью закричал Соколову, что эта бумага, принесенная им, есть преступление перед родиной… Керенский подбежал ко мне и закричал: «Владимир Николаевич, молчите, молчите!», затем схватил Соколова за руку, увел его быстро в другую комнату и запер за собой дверь…».
Как уже и раньше это было, мне показалось что-то знакомое в тексте, поэтому стал искать и нашел. Теперь цитата из книги В. Кожинова «Правда сталинских репрессий» 2005 года издания (а книга «Кто убил РИ» — 2006-го):
«Для лучшего понимания ситуации следует обрисовать обстоятельства появления «приказа». 2 марта Соколов явился с его текстом, — который уже был опубликован в утреннем выпуске «Известий Петроградского Совета», — перед только что образованным Временным правительством. Один из его членов, В. Н. Львов, рассказал об этом в своём мемуаре, опубликованном вскоре же, в 1918 году:
«…быстрыми шагами к нашему столу подходит Н. Д. Соколов и просит нас познакомиться с содержанием принесённой им бумаги… Это был знаменитый приказ номер первый… После его прочтения Гучков (военный министр. — В.К.) немедленно заявил, что приказ… немыслим, и вышел из комнаты. Милюков (министр иностранных дел. — В.К.) стал убеждать Соколова в совершенной невозможности опубликования этого приказа (он не знал, что газету с его текстом уже начали распространять. — В.К.)… Наконец и Милюков в изнеможении встал и отошёл от стола… я (то есть В. Н. Львов, обер-прокурор Синода. — В.К.) вскочил со стула и со свойственной мне горячностью закричал Соколову, что эта бумага, принесённая им, есть преступление перед родиной… Керенский (тогда — министр юстиции, с 5 мая — военный министр, а с 8 июля — глава правительства. — В.К.) подбежал ко мне и закричал: «Владимир Николаевич, молчите, молчите!», затем схватил Соколова за руку, увёл его быстро в другую комнату и запер за собой дверь…»
Убираем из Кожинова всё, за исключением слов Львова, и получаем:
«…быстрыми шагами к нашему столу подходит Н. Д. Соколов и просит нас познакомиться с содержанием принесённой им бумаги… Это был знаменитый приказ номер первый… После его прочтения Гучков немедленно заявил, что приказ… немыслим, и вышел из комнаты. Милюков стал убеждать Соколова в совершенной невозможности опубликования этого приказа… Наконец и Милюков в изнеможении встал и отошёл от стола… я вскочил со стула и со свойственной мне горячностью закричал Соколову, что эта бумага, принесённая им, есть преступление перед родиной… Керенский подбежал ко мне и закричал: «Владимир Николаевич, молчите, молчите!», затем схватил Соколова за руку, увёл его быстро в другую комнату и запер за собой дверь…»
Теперь из Старикова убираем тоже его слова:
«…Быстрыми шагами к нашему столу подходит Н. Д. Соколов и просит нас познакомиться с содержанием принесенной им бумаги… Это был знаменитый приказ номер первый… После его прочтения Гучков немедленно заявил, что приказ… немыслим, и вышел из комнаты. Милюков стал убеждать Соколова в совершенной невозможности опубликования этого приказа… Наконец и Милюков в изнеможении встал и отошел от стола… я вскочил со стула и со свойственной мне горячностью закричал Соколову, что эта бумага, принесенная им, есть преступление перед родиной… Керенский подбежал ко мне и закричал: «Владимир Николаевич, молчите, молчите!», затем схватил Соколова за руку, увел его быстро в другую комнату и запер за собой дверь…»
Можно, конечно, оправдаться тем, что автор только цитировал бывшего обер-прокурора Синода, как и В. Кожинов, но… удивительно, как совпали места проставления многоточий… Г-н Стариков, ну если вы не читали В. Н. Львова, то зачем «понты дешевые», написали бы, что приводите слова по книге В. Кожинова? В чем проблема? Переживаете, что вашу творческую личность не оценят, если не поверят, какой вы умный — мемуары читаете?
Самое же интересное — Временное правительство к документу, «разложившему» армию, никакого отношения не имело. 1 марта 1917 года и Временного правительства еще не было. Посмотрите на преамбулу Приказа — из какого органа оно вышло? То-то же. Это Совет боялся, что его царь может к стенке поставить.
Возможно вы эти нюансы знали. Но вас это не устраивало, потому что вам надо обосновать добровольную самоликвидацию правительства в угоду «союзникам». А для этого надо представить дело таким образом, что именно Временное правительство инициировало вброс в войска документа, разрушившего дисциплину. Но ведь фактически это сделал Совет рабочих и солдатских депутатов! Какой же выход нашел г-н Стариков? А он представил дело так, что все организовал Керенский:
«Одновременно с Временным правительством в столице возник еще один очаг власти — Петроградский Совет. Основу его составили меньшевики и эсеры. Таким образом, после свержения монархии в России образовалось двоевластие, что давало внешним силам отличную возможность для шантажа русских политиков, подкупа и маневра. Можно было проводить нужную политику через Советы, а можно и через «временных» министров. К октябрю инициативу перехватят большевики, а на первом этапе основная активность будет исходить от Временного правительства. А оно, не теряя буквально ни дня, сразу приступило к выполнению своей основной задачи — разложению страны и подготовку ее дальнейшей деградации. Центральная фигура зловещего процесса — Александр Федорович Керенский. Он единственный, кто является членом Петроградского Совета и одновременно «министр-капиталист» Временного правительства! А вы говорите: двоевластие — одно дело делаем, товарищи!»
Т.е. Стариков утверждает, что фактически А. Ф. Керенский руководит и Временным правительством, и Петроградским Советом. Если я не так его понял, то значит его фраза: «Центральная фигура зловещего процесса — Александр Федорович Керенский»?
Вот теперь уже вроде и не так дико выглядит теория английского заговора. Все Временное правительство завербовать и заставить хором совершить действия по самоликвидации с целью бросить власть в самой крупной державе мира в канаву, отказаться от постов министров в обмен на квартирку с видом на Темзу — в это поверить может только уж очень фанатичный член Партии Великое Отечество.
А вот представить дело так, что интриган и предатель, британский шпион Керенский обманом, лестью и угрозами вынудил министров совершить политическое самоубийство — более реально. Если, естественно, заранее предполагать идиотизм «временных» и страстную мечту самого Александра Федоровича бросить к чертям собачьим должность Верховного правителя России и уехать в Америку жить на крохотную пенсию. Но зато — в Америку! Джинсы! Жвачка!
Смотрим далее: «Одновременно с Временным правительством в столице возник еще один очаг власти — Петроградский Совет».
Да только Временное правительство было сформировано 2 марта, а Совет — еще 27 февраля! Это — одновременно? Ну так и мы пролистаем книгу назад, чтобы в главе об отречении царя прочитать:
«Хитро поступили отцы-основатели Петроградского Совета. Но кто же они? Много «чудес» мы наблюдали в истории русской революции, еще больше ждет нас впереди. Имена можно при желании найти прямо в мемуарах Александра Федоровича: «У меня в памяти живо стоит воспоминание о нашей встрече с М. В. Родзянко в одном из коридоров Таврического дворца приблизительно в 3 часа пополудни того же дня (27-го февраля. — Н.С.). Он сообщил, что член Думы от меньшевиков Скобелев обратился к нему с просьбой предоставить помещение для создания Совета рабочих депутатов, дабы содействовать поддержанию порядка на предприятиях.
— Как вы считаете, — спросил Родзянко, — это не опасно?
— Что ж в этом опасного? — ответил я. — Кто-то же должен в конце концов заняться рабочими.
— Наверное, вы правы, — заметил Родзянко. — Бог знает, что творится в городе, никто не работает, а мы, между прочим, находимся в состоянии войны».
Вот круг и замкнулся. Скромничает Керенский — именно он и инициировал создание совета, он же и помог ему расположиться под крылом правительства, чтобы спроецировать на себя его авторитет. Так один человек смог заложить основы будущего Двоевластия».
Керенский инициировал создание Совета? Тут можно только смеяться над исторической осведомленностью лидера ПВО. Не зря, как я уже писал ранее, он даже не заикнулся в своем труде о рабочей группе ЦВПК, которую накануне Февральской революции арестовал Протопопов. Не зря, а то бы как он мог обосновать ведущую роль Керенского в создании Совета?
Читать бесплатно другие книги:
