Год козла отпущения Луганцева Татьяна

– Мы с Галочкой так испугались! – сказал Илья Леонидович. – Потекла кровь и еще какая-то темная жидкость.

– Это сгустки крови от предыдущей гематомы, – пояснил мужчина.

– Предыдущей чего? – не понял психотерапевт.

– Шишка у нее на голове уже была, причем не одна, – пояснил мужчина.

– Можно разговаривать потише? – прохрипела Яна. – А то голова раскалывается…

– Ой, смотрите, она очнулась! – заметила женщина, и все трое уставились на Яну.

– Эпилепсия? – спросил привлекательный мужчина.

Яна заметила, что глаза у него красивые, темно-синие, а взгляд острый, пронизывающий.

– Меня зовут Яна Карловна Цветкова, а не Эпилепсия, – ответила она.

– Я спросил, страдаете ли вы эпилепсией? – пояснил мужчина.

– Я? Нет. А почему вы спрашиваете? – забеспокоилась Яна.

– Так у вас ушибы на голове, полученные в разное время, травма руки… – он скользнул взглядом по ее фигуре.

– Нет у меня никакой эпилепсии! – попыталась приподняться Яна.

– Это я ее толкнула! Я во всем виновата! Я решила, что она любовница моего мужа! – снова заплакала женщина, которую, как поняла Яна, звали Галина. – Простите меня! Простите меня, пожалуйста! Я не хотела, я не разобралась, в меня словно бес вселился.

– Да все правильно! – засуетилась Яна. – Так им и надо.

– Кому? – спросил незнакомец, удерживая ее неожиданно сильными руками. – Не двигайтесь, старайтесь не делать резких движений, у вас сотрясение мозга.

Тут же его руки стали более мягкими и нежными, а бинт, который Яна сначала приняла за тряпку, он приложил к ее затылку. «Он обрабатывает мне рану!» – догадалась Цветкова.

Психотерапевт Илья Леонидович, похоже, нервничал больше всех.

– Господи, Яна, вы как упали и стукнулись головой, у меня сердце чуть не остановилось. Я вообще решил, что вы убились. Но оказалось, вам повезло.

Яна чувствовала себя очень неловко. Почему-то ей хотелось уйти и не выглядеть клоунессой в этих чертовски красивых глазах.

– Да уж! Мне вообще очень сильно везет, – она ощупала голову, – особенно в последнее время.

– Яна, дело в том, что этот мужчина… – Илья Леонидович, вдохнув и указав кивком на незнакомца, сделал паузу.

– Ангел, – закончила за него Яна, явно чувствуя себя не в своей тарелке.

– Я, конечно, хорош, но не настолько, – впервые улыбнулся мужчина, и Яна не смогла оторвать от него взгляда. Ярко очерченные губы, ровные белоснежные зубы, легкие морщинки в уголках глаз, которые не то что не портили его идеальное лицо, а еще больше придавали выразительности взгляду, словно заворожили госпожу Цветкову.

– Это Патрик Ривс, вы искали его, – сказал Илья Леонидович, приосаниваясь, словно осознавая всю торжественность момента.

Яна настолько удивилась, что у нее на несколько секунд прошла головная боль. Потом она резко хлопнула Патрика по плечу и гаркнула:

– Вот это да! Мне сказали, что прорваться к вам на прием сложнее, чем в Букингемский дворец! А стоило слегка отключиться, а вы тут как тут! Класс!

Патрик обескураженно улыбался, все еще не отнимая бинтов от ее затылка.

Яна ощутила тонкий аромат дорогого парфюма, исходящий от него, и легкое прикосновение его руки к своей щеке и уху. От этих ощущений она начала плавиться, словно воск зажженной свечи.

– Я был в деканате, согласовывал расписание лекций и видел, что мне несколько раз звонил Илья Леонидович, но не мог ответить. Поэтому, когда освободился, решил лично зайти…

– Да! – прервал его Илья Леонидович. – И появился именно в тот момент, когда вы расшибли голову. И Патрик очень помог, он оказал вам первую помощь. Он единственный, кто не потерял самообладание, потому что мы с Галочкой находились просто в шоке.

Яна наконец-таки отвела взгляд от красивого лица Патрика Ривса, потому что это уже становилось неприлично, и огляделась по сторонам. Тусклый свет, стены какого-то больничного окраса.

– А где я? – спросила она.

– В анатомичке, – ответил заведующий кафедрой психотерапии так, словно объявил выступление не очень любимого артиста.

Что такое «анатомичка», Цветкова прекрасно понимала.

– Что?! Я в морге? Опять?

– Ну, Яна, это единственное место в институте, где есть хоть какие-то медикаменты. Здесь же не больница! – защебетал Илья Леонидович.

– А меня больше всего смущает слово «опять», – подал голос Патрик. – Яна, вы часто оказываетесь в моргах?

– Да, в последнее время особенно часто по принципу сильного везения, – ответила Яна. – Спасибо, друзья! Сначала вы меня травмировали, а потом перетащили в морг, где и оказали первую медицинскую помощь. Так?

– Звучит не очень, – согласился Патрик и отнял бинт от ее затылка. – Кровотечение остановилось.

– Что теперь? Назначите успокаивающие пилюли? – спросила она, стараясь выглядеть безразличной.

– Я бы порекомендовал сто грамм хорошего коньяка и теплую постель, – ответил Патрик.

– Коньяк я люблю, конечно, – отметила Яна, – только меня тошнит.

– А вот от тошноты только покой и сон, – мягко сказал Патрик своим бархатным, вкрадчивым голосом.

Яна уже была готова отдать ему свою почку и печень с сердцем в придачу.

– Извините, – вдруг тряхнул он головой.

– За что? – спросила Цветкова.

– Я невольно прочитал ваши мысли. Обычно я этого не делаю, но как-то потерял над собой контроль на минутку.

– Ну, конечно! И мысли мои были о любви! – хмыкнула Яна, давая понять, что не верит ему.

– Я не нуждаюсь пока в донорских органах, – ответил Патрик, чем вверг Яну в шоковое состояние.

У нее неприлично открылся рот и округлились и без того большие глаза.

– Но как? Как?

– Извините! – повторил Патрик.

Яна как завороженная уставилась на тонкую, пульсирующую жилку на его шее.

– Я же говорил – Патрик может произвести впечатление! – довольно произнес Илья Леонидович, потирая руки, словно талант Ривса был полностью его заслугой.

– Особенно, видимо, на женщин, – отметила Цветкова, чувствуя, что начинает дерзить.

С ней это всегда бывало, когда она теряла почву под ногами. Видимо, это была такая защитная реакция. А сейчас Яна чувствовала, что у нее не просто почва уходит из-под, сейчас Яна летела в пропасть, при этом забыв надеть парашют.

– Яночка, я вижу, что вам лучше? – заинтересованно посмотрел на нее Илья Леонидович. – Можно мы с Галочкой уже пойдем? У нас дела, да и объясниться еще надо.

– Ага, в большой и светлой любви, – буркнула Цветкова.

– Что? – напряглась Галя.

«Ничего. Это я так, о своем, о наболевшем», – подумала Яна, а вслух ответила:

– Конечно, вы можете идти, я себя очень хорошо чувствую! Просто лучше всех! Я больше не хочу участвовать в ваших семейных разборках. А то, не ровен час, еще пристукнете меня чем-то.

– Я готов остаться, если нужно, – напрягся Илья Леонидович.

– Не надо! Я в порядке! – ответила Цветкова. – Конечно, вы можете заняться своими делами.

– Илья, я присмотрю за ней, – улыбнулся Патрик, поняв, о чем идет речь.

– Большое спасибо, – затараторил Илья Леонидович, – все здоровы. Галочка извинилась перед Яной, Яна к Галочке претензий вроде не имеет. Ричард говорил, что у него бесхитростная, хорошая жена, хоть и бывшая. Будете уходить, погасите свет.

И супружеская пара удалилась.

– Галочка бы лучше рогами дотянулась до выключателя, – произнесла Яна, почему-то нервничая, что осталась с Патриком наедине.

Некоторое время они молчали. Наконец Цветкова сказала:

– Интересная интерпретация: уходя из морга, выключите свет и закройте дверь, а то покойники разбегутся…

– Илья неудобно себя чувствовал перед вами, вот и постарался побыстрее уйти, – ответил Патрик.

– Из-за того, что его жена попыталась избить меня? – уточнила Цветкова.

– Скорее, из-за того, что вы застукали его с любовницей, а потом еще и пострадали за это, – ответил Патрик.

– А вы откуда знаете? – удивилась Яна. – Вас же тогда не было.

– Так это чувствовалось… Невероятное напряжение прямо в воздухе висело, да и ваша реплика про рога… К тому же по Илье видно, что у него молодая любовница.

– Как?

– Когда мужчина в его возрасте начинает отчаянно молодиться… Красная жилетка, крашеные волосы, резко контрастирующие с седыми висками… В общем, поведение старого ловеласа.

– Да, на лице написано, что бабник, – согласилась Яна и нервно дернула плечом. – Вышивать не надо?

– Чего-чего? – переспросил Патрик. – Вышивать? Я не знаю, надо вам вышивать или нет. Это ваше хобби?

– Тьфу! Я имела в виду, голову мне зашивать не надо? – смутилась Яна.

Патрик засмеялся.

– Нет, не надо. Кровь остановилась, но вы поаккуратнее. Надо полежать хотя бы пару дней.

– Да некогда лежать! – воскликнула Яна, стараясь подавить приступ тошноты. – Вы же мне нужны!

И она вкратце рассказала Патрику Ривсу, зачем искала встречи с ним.

Патрик внимательно смотрел на Цветкову и ничего не говорил.

– Вот именно такого взгляда я и боялась! – вздохнула она.

– Какого?

– Психиатрического! – огрызнулась Яна.

– А на что вы рассчитывали? Я же должен понять, с кем имею дело. Мало ли…

– И что же именно вы можете сказать про меня? – прищурилась Яна, наматывая локон на палец с ярко-красным маникюром.

Она всегда так делала, кода нервничала или волновалась. Только сейчас она заметила, что некоторые пряди ее светлых волос имеют розовый оттенок.

– Смотрите-ка, я как Барби, – показала она волосы Патрику. – Это, видимо, кровь. Только не говорите, что пить надо меньше! Я имею в виду своего знакомого патологоанатома.

– Именно эти слова и приходят на ум. Просто с языка сняли, – усмехнулся Патрик, вытирая руки и задумчиво глядя словно сквозь Яну.

«Все-таки у него несколько надменно-отстраненный вид, – подумала Яна. – Понятно, что человек знает о своей гениальности и исключительности, а мы тут все остальные так… путаемся под ногами».

– Поговорите с Анатолием Павловичем. Возможно, он и вспомнит что. Пожалуйста! – попросила Яна.

– Я разочарую вас, но я больше не занимаюсь такими практиками, – ответил Патрик, раскатывая рукава рубашки.

– Вы издеваетесь? – спросила Яна.

– Отчего?

– Извольте помочь человеку! – перешла на его язык Цветкова. – Вам что, трудно?

– Не трудно, но всем не помочь! И я еще раз говорю, что больше этим не занимаюсь! – повторил Патрик.

– Ну мне же вы сейчас помогли, – не унималась Яна.

– Это был экстренный случай! – сказал, как отрезал, Патрик.

– А то, что сейчас происходит с Толей, не экстренный случай?! – взвилась Яна. – Да там семейка упырей! Явно бандиты! Они убьют его! Они и меня убьют! Так что все ваши старания пойдут псу под хвост! Вам не жалко Толю?

Патрик наконец-таки сфокусировал взгляд на Яне.

– Толю? Мне должно быть жалко Толю? А с какой радости? Я его не знаю! Да и вам, судя по рассказу, он тоже не родственник! Чего вы так печетесь о нем?

– Вы знаете меня! Меня вам не жалко? – спросила Цветкова, и по тому, что на лице Патрика не дрогнул ни один мускул, она поняла, что ему до лампочки и она, и Толя. Еще немного, и, казалось, Патрик зевнет.

– А почему вас должны убить? Насколько я понял, вы там вообще ни при чем.

– Я в отличие от некоторых не могу бросить человека в беде, – покраснела Яна от обиды.

– Хорошо, что я не вы, то есть все люди разные. – Патрик развернулся и пошел на выход.

У Яны от осознания того, что он сейчас вот так просто возьмет и уйдет, даже в глазах потемнело. И она сделала то, что никогда себе не позволяла. Она унизилась. Соскочив с кушетки, она рванула за Патриком и вцепилась ему в плечи.

– Постойте! Ну, пожалуйста! Ну, нельзя же так?! Что вам стоит? Я вас умоляю! Такая бессердечность!

От резкого скачка Яну повело в сторону, и если бы не Патрик, она бы упала. Его руки были очень сильными, а взгляд безразличным. Тот огонек интереса, что был еще несколько минут назад, погас, словно он ее изучил, как лабораторную крысу, и полностью потерял интерес.

– Я же сказал – аккуратнее, без резких движений. Позвоните кому-нибудь, чтобы за вами приехали, или вызовите такси.

Патрик легко дотащил ее до кушетки и усадил на нее. Яна посмотрела на стеллажи напротив. На них в ряд стояли анатомические экспонаты для студентов – сердце, почки, гангренозные ступни в спирту, пара уродливых младенцев, как в кунсткамере. Она перевела взгляд на Патрика и увидела его удаляющуюся спину.

– Это не они уроды, это вы урод! Моральный! Сноб! Эгоист! Вас бог накажет! – закричала ему вслед Яна, уже не рискуя вставать, потому что в случае чего поддержать ее было некому. Она осталась одна.

«Как вообще так можно?! Что за козел? – возмущалась она. – Ушел и оставил меня одну! Да, я не привыкла к такому обращению. Правильно говорила Агриппина Павловна:“И бизнесмены, и князья, все стелются вокруг твоих ног, вот ты и обнаглела вконец! Да кому ты будешь нужна с таким характером лет так через десять?”»

Вот сейчас Яна и начала пожинать плоды своего поведения. Патрик Ривс смотрел на нее как на пустое место.

«Оставил меня одну! Даже не предложил подвезти! – Гневные мысли продолжали будоражить ее сознание, пока на первый план не вышла главная: – Я одна в морге! Твою же… Нет, я дама не из пугливых, но все же. Кому я могу позвонить? Ричарду? Карлу? Эти мужчины приедут по первому моему зову в любое место и в любое время, но ни при каких обстоятельствах я сейчас не хочу и не буду звонить ни одному, ни другому. Позвонить Асе? Точно! Позвоню, заодно спрошу у нее как у адвоката, смогу я засадить этого мерзавца Патрика в тюрьму за неоказание помощи моему другу патологоанатому и оставление меня в опасности. А если у меня психика слабая? Пока я дождусь помощи, я тут с ума сойду среди заспиртованных уродов! А это уже тяжкий вред здоровью! Хотя, конечно, этот Ривс просчитал, что я не из пугливых. Тот еще жук! Не хочу я здесь находиться. Выйду на улицу, там и вызову Асю», – решила Цветкова.

Но одно дело было – подумать и совсем другое – осуществить. Во избежание очередного головокружения и потери сознания Яна опустилась на коленки и поползла по холодному кафелю к выходу, словно собака, взявшая след ушедшего хозяина.

«Он, наверное, привык, что женщины вот так ползают за ним. Как я унижалась! Как просила! Вот ведь паразит», – приободряла себя Яна гневными тирадами в адрес Патрика Ривса.

И вот когда она фактически поравнялась с железной дверью, дверь резко распахнулась и угодила Яне точно в лоб.

Цветкова отлетела к стене и уже хотела было взвыть от боли и разразиться страшными ругательствами, но картина, вставшая перед ее глазами, заставила Яну замереть. Прямо перед ней на полу возникла кудрявая, окровавленная голова Патрика, он моргал глазами и как-то странно хрипел.

– О господи! – выдохнула Яна. – Это я сглазила. Похоже, его точно Бог наказал.

Вообще, складывалось впечатление, что эту железную дверь открывали как раз головой всемирно известного психотерапевта.

– Давай, волоки его сюда. Черт! Тяжелый какой.

Двое мужчин быдловатой наружности вволокли обмякшее тело Патрика в анатомичку и, заметив Яну, на секунду замеш-кались.

– Здесь и баба еще! – наконец произнес один из бандитов. – Он же говорил, что ночью никого не будет. А здесь прямо демонстрация! Мы на это не подписывались!

– И что теперь? – буркнул второй мужик. – Ладно, держи бабу! Отпускать-то ее нельзя по-любому!

Тот послушал напарника и двинулся к Яне. От выработки адреналина Яна вскочила на ноги и неожиданно бодро и совершенно не шатаясь побежала в глубь анатомички. При этом она орала диким голосом:

– Помогите! Спасите! На помощь! Не трогайте меня! Не смейте!

– Оглашенная баба! Держи ее! – озверели мужики, бросив Патрика на полу и кинувшись вдвоем за Яной.

Она не знала, что с ней собираются сделать. Но судя по состоянию Патрика, ничего хорошего ей не светило. Цветкова решила отстреливаться до последнего. И уж чего-чего, но летящих в них тяжелых банок с человеческими органами, бандиты точно не ожидали. Именно такая банка и впечаталась одному из них в голову и вырубила напрочь.

– Ах ты, ведьма! – заорал второй, доставая нож и уворачиваясь от «снарядов». – Я убью тебя!

– Помогите! – орала Яна.

Патрик, пришедший в себя, слегка шатающейся походкой подошел к бандиту со спины, достаточно умело выбил у того нож и ткнул лицом в залитый формалином пол, заломив руки за спину.

– Яна, вызывайте охрану! – скомандовал Патрик.

Два раза ему повторять не пришлось. Цветкова, не оглядываясь, стремительной ланью понеслась к выходу.