Чаровница Брук Кристина
Мрачное предчувствие стерло улыбку с лица Сесили. Для того чтобы избавиться от него, она резко мотнула головой. Ерунда! Сегодня вечером на балу Монфор официально объявит о ее помолвке с Норландом, после чего отступать будет уже поздно.
– Мои поздравления, – раздался голос леди Арден, которая с довольным видом оглядывала бальную залу. – Признаюсь, я сама лучше бы не справилась с устроением этого празднества.
– Лестно слышать, – пробормотал польщенный Монфор. Бал, устроенный им в честь выхода Сесили в свет, производил впечатляющий эффект – все как нельзя лучше соответствовало статусу юной дебютантки, ведь Сесили была не только Уэструдер, но и его племянницей.
Близился ужин, и вместе с ним момент торжественного объявления о помолвке Сесили с герцогом Норландом. Надо сказать, что Монфору была не по душе помолвка, но в случае оглашения фактически ее уже нельзя было отменить.
– Ваша светлость, вас что-то беспокоит? – тихо спросила леди Арден.
Монфор, как всегда, являлся воплощением невозмутимости.
– Беспокоит? Боже упаси!
Леди Арден беззвучно рассмеялась.
– Мой друг, мы с вами знакомы много лет, и вам меня не провести. – Она задумчиво постучала веером по подбородку. – А вот сейчас я попробую угадать причину, которая вас тревожит. По зрелому размышлению вы пришли к выводу, что не очень хорошо отдавать такую живую, такую одухотворенную девушку замуж за такого ужасного зануду.
Хотя Монфор не подал вида, точность ее наблюдения поразила его.
– Дорогой Джулиан, не делайте этого. – Леди Арден взяла его под руку. – Давайте мы с вами потанцуем и во время танца все хорошенько взвесим и обсудим.
– Вы же знаете, я не танцую, – бросил он в ответ. – В любом случае вам не удастся изменить мое решение. Кроме того, договоренность об этой помолвке была заключена задолго до того, как я стал опекуном Сесили. По совести, я не могу ей воспрепятствовать, тем более что сама Сесили очень довольна своей судьбой.
Хотя он всей душой был настроен против помолвки, у него были связаны руки. Он действовал строго по правилам, установленным брачным министерством, и фактически попал в свою же собственную ловушку. Как бы злорадствовали его недоброжелатели в министерстве, когда узнали бы всю подоплеку дела!
– Боже, что известно этому ребенку о замужестве? – хмыкнула леди Арден. – Хотя вот что я вам скажу. Леди Сесили не похожа на обычную наивную и глупенькую девушку, впервые вышедшую в свет. Она девушка с характером, и еще с каким. Но в двадцать лет она, конечно, плохо разбирается в жизни. Выбор, который она сделала, мне кажется ошибкой.
Слова леди Арден попали в цель, а точнее – в сердце Монфора. В его уме всплыла строчка из Шекспира: «Когда конец кончал бы все, – как просто! Все кончить сразу!» Выход в свет Сесили он откладывал два года, надеясь, что она образумится, но все было напрасно. Сесили упорно держалась за Норланда, которого ее родители выбрали ей в качестве жениха.
Проклятая помолвка! Монфор сделал усилие над собой: сегодня за ужином он должен будет официально объявить о ней, о чем он и сообщил леди Ардан.
Та с укоризной покачала головой, словно говоря: «В таком случае мне очень жаль», – и отошла прочь.
Обязанности главы рода никогда не вызывали жалоб у Рэнда, но сегодня он с радостью послал бы их к черту. К нему пожаловала в гости чрезвычайно взволнованная тетка и сообщила, что Фредди не только не появлялся дома после маскарада, но что его вообще никто не видел после того вечера. «Где он, не случилось ли с ним что-нибудь плохое?» – то и дело причитала она.
Если бы не Луиза, затеявшая интрижку с Фредди, Рэнд принял бы тревогу тетушки за обычный истерический припадок.
Юноша, должно быть, пустился во все тяжкие: он мог загулять с друзьями, попойка могла затянуться на несколько дней; они могли уехать за город и там закутить по-черному.
Рэнд был готов биться об заклад, что Фредди, скорее всего, спит в объятиях какой-нибудь красотки или в доме одного из своих приятелей. Если ему стукнула в голову другая блажь, то Фредди мог отправиться в свое имение в Кенте или заключить пари, что он пешком дойдет до Брайтона, да мало ли какое сумасбродство могло прийти в голову этому вертопраху?
Но тогда почему, вопреки всем своим заверениям, Ашборн бродил по злачным местам Лондона, разыскивая этого непутевого мальчишку? Ему было непонятно, что двигало им, но тяжелое гнетущее ощущение никак не отпускало Рэнда, оно не позволяло ему успокоиться и забыть о беспутном Фредди.
Расспросы в конце концов привели Рэнда в трактир, пользующийся дурной репутацией, но где в любое время дня и ночи можно было достать выпивку. Если мальчишку занесло сюда, то отсюда он вряд ли ушел на своих двоих без чьей-то дружеской поддержки.
Да, юный джентльмен здесь побывал, и не один, а в компании с другим джентльменом, постарше и поопытнее. Однако никто из посетителей трактира не мог точно описать спутника Фредди. На рассвете они оба, опираясь друг на друга, покинули заведение.
В который раз Рэнд взглянул на часы – время летело стрелой! Уже было более одиннадцати часов, а ведь еще надо было вернуться домой, чтобы переодеться и поехать на бал к Сесили!
В отчаянии Ашборн опять повернул к дому Фредди на Халф-Мун-стрит.
– Фредди! – сердито закричал Рэнд, изо всех сил барабаня по двери. Как знать, если после столь обильных возлияний Фредди вернулся домой и завалился спать, то вполне возможно, что он не слышал стука, когда Ашборн приходил к нему несколькими часами ранее.
Отбарабанив очередную порцию ударов, Рэнд замер, с надеждой прислушиваясь – нет ли какого-нибудь шума внутри дома. И – о радость! Кто-то что-то бормоча не шел, а скорее медленно полз к дверям. Двери распахнулись, и на пороге появился Фредди собственной персоной. Радость сменило раздражение – Рэнда даже взяло зло: он, как набитый дурак, бегал в поисках этого болвана по всему городу, в то время как тот преспокойно дрых после попойки у себя в кровати.
Бледное до синевы, оплывшее лицо Фредди исказилось от глупой ухмылки.
– А-а? О-о! Это вы, Ашборн. Заходите. Хотел бы и-и… – Фредди икнул, в горле у него что-то пискнуло, затем прохрипело, он схватился рукой за голову и поморщился от боли, – …и-извиниться.
Но у Рэнда не было времени на то, чтобы выслушивать невнятное и бессмысленное бормотание. Выхватив чековую книжку, он выписал чек на сумму в одну тысячу фунтов и сунул его в руку Фредди.
– Вот тебе чек. Можешь заплатить свой чертов долг.
Глупая полупьяная улыбка на лице Фредди от радости стала выглядеть еще глупее.
– В последний раз выручаю тебя, Фредди, – прорычал Рэнд. – Если опять влезешь в долги, я лично отведу твоих породистых кляч на торги и продам.
Хлопая глазами, Фредди смотрел на чек, пытаясь понять, что ему говорит Ашборн. Вид у юноши был настолько жалкий, что Рэнду стало больно и обидно, все-таки Фредди был его наследником. Резко повернувшись, Рэнд пошел прочь.
Вскоре под напором более приятных мыслей его тревога за будущее Фредди отступила на задний план. От радости, что вскоре увидит Сесили, кровь забурлила в его жилах, и он невольно ускорил шаги.
Черт бы побрал этого молокососа! По его вине он пропустил почти половину бала! Сесили, должно быть, перестала его ждать. Хорошая прелюдия для того, что он намеревался сделать, – предложить ей руку и сердце.
На миг он задумался, а стоит ли торопиться? Предложение можно сделать и позже. Но нет. Теперь, когда он смотрел на леди Сесили как на свою будущую невесту, нельзя было откладывать дело в долгий ящик.
Рэндом овладело нетерпение, и вместе с этим хорошее предчувствие: если он правильно разыграет партию, то к концу бала леди Сесили будет принадлежать ему.
Глава 8
Танцуя вместе с кузеном Бертрамом, Сесили чувствовала неприятный холодок внутри и никак не могла избавиться от странного нелепого предчувствия чего-то неотвратимо надвигающегося на нее. Ей даже стало смешно: разве не она сама с таким упорством, с такой настойчивостью шла к намеченной цели – к официальной помолвке с Норландом.
Сегодня решится ее судьба. Помолвка будет заключена, а завтра лучшие лондонские юристы будут заниматься составлением брачного соглашения.
Незадолго до дня, на который был назначен бал, Сесили сочла своим долгом присутствовать на совещании Монфора с юристами, где обсуждались предварительные условия ее будущего положения после заключения брака с Норландом.
Все шло как по маслу, вскоре она должна будет стать герцогиней Норланд. Как только будет сделано объявление, ее судьба будет решена.
Казалось, она должна была быть на седьмом небе от счастья. Но тогда почему она то и дело оглядывается через плечо, посматривая на вход в бальную залу? Герцога Ашборна нигде не было видно. Так почему осознание его отсутствия так сильно действует на нее?
И вообще, чего она хочет? На что надеется? Что он въедет в зал на белом коне и спасет ее? Но она не хотела, чтобы ее спасали. Если бы она захотела разорвать помолвку, то давно сама сделала бы это, причем без всякой помощи Ашборна. Ее опекун, герцог Монфор, с радостью – Сесили догадывалась об этом – пошел бы навстречу ее желанию.
Сесили со вздохом взглянула на своего партнера. Бертрам был приятным мужчиной, так по крайней мере считали многие дамы. Но Сесили была с ними не согласна. Пусть он обладает хорошими манерами, приятной внешностью, но его характер портил создаваемое им впечатление.
Будь Бертрам более приятным в общении, Сесили, возможно, относилась бы к нему как к брату. Но общество Бертрама никак нельзя было назвать приятным. Чванливый, самодовольный щеголь, жадный до невозможности. Сесили уже перестала скрывать свою неприязнь – так он ей опротивел.
– Итак, моя маленькая кузина, ваш выход в свет состоялся. Герцог, как всегда, выступил в своем стиле, – в присущей ему насмешливой манере произнес Бертрам. – По всей видимости, этот бал стоил уйму деньжищ. Спрашивается, к чему надо было столько тратить, когда ваша помолвка – дело давно решенное и обговоренное. Лучше бы он вложил эти деньги во что-нибудь более толковое.
– Какая трогательная забота о кошельке моего опекуна. Надо бы рассказать об этом герцогу, он, вероятно, будет очень тронут.
– Никогда не понимал, почему герцог так носится с детьми своих родственников, берет их под свое крыло, – недоумевал Бертрам, в то время когда он и Сесили кружились вокруг друг друга.
– Где уж вам понять, – чуть слышно буркнула себе под нос Сесили. Нет, она не знала о побудительных причинах, которые двигали Монфором, но, в отличие от Бертрама, повсюду видевшего корысть, не подвергала его порядочность и честность сомнению. Она подозревала, что герцог старательно прячет от всех свою альтруистическую натуру, но даже у нее, при всей самонадеянности, не хватало смелости спросить его напрямую об этом. У ее смелости были свои границы.
Иногда Сесили спрашивала себя, известно ли самому герцогу, что им движет?
Впрочем, для главы рода Уэструдеров такое поведение было вполне естественным: кто, кроме него, должен был брать на себя заботу об осиротевших детях. Хотя он с такой же легкостью мог бы отдать сирот на попечение другим родственникам, а не сам возиться с ними, воспитывать, выводить в свет. Насколько же это было хлопотно, просто невообразимо! Фактически он спас Джейн от рабства, Ксавье и Розамунду – от дурного влияния их порочной матери, а Сесили – от занудливых и противных Бертрама и Лавинии, жизнь с которыми наверняка стала бы для нее настоящей пыткой.
Вдруг что-то на другом конце залы привлекло внимание Бертрама. Он настолько разозлился, что, забывшись, тихо выругался себе под нос.
Краем глаза Сесили заметила, как Лавиния, взяв под руку лорда Перси, вышла вместе с ним на наружную террасу.
Побагровевший Бертрам наконец опомнился и постарался придать себе как можно более равнодушный вид. Пытаясь поддерживать прежний легкомысленный разговор, он, тем не менее, танцуя, все время вертел головой, устремляя свой взор в сторону террасы.
Как только танец закончился, Сесили, удержав его за локоть, помешала ему броситься следом за женой.
– Милый кузен, вы не проводите меня к буфету с освежающими напитками. Мне кажется, что сейчас я отдала бы все на свете за бокал кларета.
Рэнд вошел в бальную залу при последних тактах вальса, когда утомленные танцующие пары медленно кружились на месте. Конечно, среди них были Сесили и герцог Норланд.
Вид у нее, по мнению Ашборна, был не просто очаровательный, а обворожительный. На ней было белоснежное платье. Темные волосы зачесаны высоко вверх, а тонкую изящную шею обхватывала нитка жемчуга; в волосах, словно белые снежинки, поблескивали маленькие жемчужинки; чудесная прозрачная кожа как будто светилась.
Ашборн застыл на месте не в силах оторвать взгляд от нее. Вскоре ему показалось, что она выглядит слишком бледной, слишком озабоченной. Величественно поднятая голова, королевская грация, с которой она сгибалась в поклоне… Но, несмотря на это, Рэнд никак не мог отделаться от впечатления, что ее что-то тревожило; во всяком случае, вид у нее, как ему показалось, был несчастный.
Они с Норландом не были близко знакомы, тем не менее Рэнд достаточно хорошо знал Норланда, так как они оба были членами «Прометеева клуба». Норланд был занудливым и чудаковатым, но вместе с тем безвредным и безликим, как те самые сыворотки, изучением которых он занимался. Что такого мог он сказать Сесили, чтобы она так расстроилась?
Музыка смолкла. Все танцующие захлопали в знак признательности хозяину бала. Взяв Норланда под руку, Сесили уже было направилась вместе с ним в обеденный зал, как вдруг остановилась, словно кто-то окликнул ее по имени.
Она обернулась, повинуясь безотчетному влечению, и ее глаза встретились с глазами Рэнда. Странная неведомая сила вдруг овладела Ашборном и, как магнитом, стала притягивать к ней. Он прислушался к своим ощущениям – нет, тут не могло быть никакой ошибки, его тянуло, влекло к ней.
Лицо, шея Сесили покрылись краской – верный признак того, что она смутилась при его виде. Вероятно, вспомнила их поцелуй.
Ашборн двинулся в ее сторону.
Недовольно покачав головой, она нарочно повернулась к нему спиной и пошла с Норландом, как и остальные пары, к выходу из бальной залы.
Но Рэнд был не из числа тех, от кого можно было так легко отделаться. С притворно равнодушным видом он незаметно ускорил шаг и догнал Норланда и Сесили.
– Вы не против, если я присоединюсь к вам?
Они остановились. Норланд удивленно приподнял брови, а Сесили, напротив, нахмурилась.
Лицо Рэнда приняло самое добродушное выражение, какое только он мог изобразить. Впрочем, Рэнда нельзя было отнести к числу искусных светских лицедеев, о чем ему самому было хорошо известно.
– Боюсь, я немного опоздал, – произнес он, кланяясь с отменной вежливостью. – Слишком поздно, чтобы найти кого-нибудь для пары во время ужина. Вы не возражаете, если я ненадолго присоединюсь к вам?
Не успела Сесили дать от ворот поворот нахалу, как просиявший Норланд – он узнал Ашборна – опередил ее:
– Конечно, о чем речь, Ашборн. Напротив, я буду только рад вашему обществу. За ужином мы обсудим, где можно найти деньги для моего последнего исследования.
– Конечно, обсудим, почему бы и нет, – подхватил Рэнд и жестом указал в сторону обеденного зала. – Прошу вас.
Хотя ему меньше всего хотелось выслушивать научные рассуждения Норланда, но не зря говорится: назвался груздем – полезай в кузов. Рэнду стало досадно: сидеть рядом с Сесили и разговаривать об инфекционных заболеваниях – какая злая ирония!
Рэнд краешком глаза взглянул на нее. Было совершенно ясно, что девушка даже не представляет себе, чем грозит ей застольная беседа с Норландом, иначе ее не слишком дурное настроение сразу резко бы ухудшилось. Вместо того чтобы бросать на Рэнда убийственные взоры, ей следовало бы обласкать его теплым благодарным взглядом за то, что он избавлял ее от смертельно скучной беседы с ее женихом.
Когда они уселись, Норланд обратился к Сесили:
– Что вам положить, миледи? Что вы больше всего любите?
– Что бы вы мне ни принесли, ваша светлость, я буду всем довольна.
Рэнд прервал их соревнование в любезностях:
– Мне, пожалуйста, возьмите пару омаров. Заранее вам признателен, Норланд.
Герцог обернулся к нему, слегка озадаченный его просьбой:
– Гм-гм, ладно. Я сейчас принесу.
Проводив Норланда взглядом, Ашборн обернулся к Сесили, которая смотрела на него с явным осуждением.
– О чем вы думаете? – сердито спросила она.
Рэнд как ни в чем не бывало подозвал к себе стоявшего позади них лакея с шампанским.
– Как о чем? Об ужине. Я чертовски проголодался. Рассчитывая на ужин, я как-то пропустил обед.
– Не притворяйтесь, что не поняли моего вопроса, – зашипела Сесили. – Зачем вы столь демонстративно, на глазах у всех подошли к нам? Мы ведь с вами, по мнению окружающих, не знакомы.
– Как не знакомы? Ведь Норланд представил нас друг другу.
– Он этого не сделал.
– Как не сделал?! – улыбнулся Рэнд. – Полагаю, что вы сами скоро убедитесь в моей правоте. Норланд настолько рассеян, что не составит большого труда уверить его, что так оно и было.
Сесили едва не вспылила от подобной дерзости, но тут же взяла себя в руки. Слишком много посторонних глаз и ушей было поблизости.
– Вы поставили меня в неловкое положение, – как можно тише произнесла она. – Я глубоко сожалею о том, что случилось… вчера…
– А я, напротив, очень сожалею о том, чего не случилось вчера, – возразил Рэнд.
Темные глаза Сесили сердито сверкнули. Какая дерзость! Он смеялся, шутил, а ей было не до смеха.
– Более того, – как ни в чем не бывало продолжал он, – я сожалею, что не могу повторить то же самое здесь и сейчас. Вы выглядите… просто очаровательно.
Лицо Сесили стало пунцовым от страха.
– Если вы пришли сюда, чтобы дразнить меня, то в таком случае вы меня сильно разочаровали, ваша светлость. Я ведь считала вас не лишенным благородства.
Голос Сесили дрогнул и прервался. Ашборн с тревогой посмотрел ей в лицо, ставшее печальным, и понял, что перегнул палку.
– Простите меня, я не хотел вас обидеть, – горячо ответил он.
– Обидеть? – Она отвернулась и, закусив губу, принялась нервно постукивать кончиком веера о край стола. – Вы заблуждаетесь, сэр. Обижаться на вас с моей стороны было бы глупо и бесполезно.
– Мне приятно это слышать, – сухо ответил Рэнд. – Сесили…
Он хотел было взять ее за руку, но она быстро одернула ее.
– Не забывайтесь, ваша светлость, на нас ведь смотрят. Подобная фамильярность может погубить мою репутацию. Неужели вы этого хотите?
«Нет, конечно, нет, – в сердцах промолвил про себя Рэнд. – Напротив, я хочу жениться на тебе. Я так люблю тебя, что не могу прожить без тебя и дня».
– Черт побери этот бал. Здесь никак нельзя поговорить прямо и откровенно, – пробурчал Рэнд. – Давайте поговорим наедине на террасе. Я буду там ждать вас. Постарайтесь прийти туда при первой же удобной возможности.
– Нет, я не… – Сесили запнулась, заметив, как громко звучит ее голос, а потом уже тихо продолжила. – Я не намерена встречаться с вами на террасе. Все зашло и так очень далеко.
– Не очень, – усмехнулся Рэнд, пытаясь заглянуть ей в глаза.
Между ними словно промелькнула искра, и их обоих опять потянуло друг к другу. Чувство было настолько сильным и взаимным, что ни у нее, ни у него не было в этом ни тени сомнений. Будь все иначе, как догадывался Рэнд, Сесили непременно сказала бы какую-нибудь колкость в его адрес. От этой догадки его бросило в жар: неспроста же она молчала, будучи столь острой на язык.
Не успела Сесили найти, что ответить, как вернулся Норланд. Он казался растерянным и обеспокоенным – видимо, выбор нескольких блюд для него был сродни одному из подвигов Геракла.
«Что же нашла в нем леди Сесили?» – в очередной раз задал себе все тот же вопрос Ашборн. Норланд поставил на стол блюда с едой и сел по другую сторону от Сесили. Нагнувшись к Ашборну и не обращая внимания на Сесили, что было крайне невежливо, он принялся, размахивая вилкой, разговаривать с Рэндом:
– Послушайте, Ашборн. Я хотел бы поговорить о моих делах…
Это больше походило на монолог: Норланд принялся подробно рассказывать о своем исследовании, затруднениях и о том, что ему очень нужны деньги. Из вежливости или от скуки Рэнд сумел бы направить разговор в более предметное и деловое русло, но, заметив, как Сесили обрадовалась, видя, что беседа не требует ее участия, продолжал слушать многословные излияния Норланда, изредка вставляя слова из вежливости.
Ашборн поддакивал и кивал головой Норланду и одновременно следил за Сесили – за ее настроением, лицом, руками, – любуясь ею. Когда бедный Норланд полностью увяз в научных объяснениях и уже не знал, как выбраться, вдруг раздался внушительный голос дворецкого, громко объявивший о том, что герцог Монфор намерен обратиться с короткой речью к гостям.
Возбужденный шепот пронесся по толпе гостей и затих. Сесили побледнела и машинально провела рукой по нитке жемчуга, словно та стягивала ей горло.
– Ага, объявление о помолвке, – облегченно перевел дух Норланд. – Наконец-то.
Что-то больно кольнуло Рэнда прямо в сердце, и он побледнел не меньше, чем Сесили.
– Милорды, леди и джентльмены, – Монфор обвел взглядом притихшую толпу. – Смею надеяться, что этот бал доставил всем нам немало удовольствия. Виновница торжества – моя племянница леди Сесили Уэструдер. Я рад ее столь прекрасному выходу в свет.
Послышались аплодисменты. Герцог, чуть помолчав, продолжил:
– Но у этого события есть еще один повод, не менее, если не более, значительный. Леди Сесили Уэструдер обручается с герцогом Норландом.
В этот миг Рэнд понял, что, должно быть, чувствовали его предки, когда во время рыцарского турнира копье противника поражало прямо в грудь, сбрасывая всадника с коня на землю. Со всех сторон послышались радостные восклицания, поздравления, одобрительные возгласы. Потрясенный, раздавленный услышанным, Рэнд смотрел, как Норланд берет за руку Сесили, как они оба встают из-за стола. Вдруг она обернулась и метнула на Рэнда пронзительный взгляд, как будто говоривший: «Ты слышал, как я говорила тебе, чтобы ты не смел добиваться меня. Так вот, ты сам виноват в том, что… не добивался. Очень жаль».
У Рэнда не было сил смотреть на то, как Норланд подводит Сесили к Монфору. Он с горечью отвернулся. Все это казалось кошмаром, ему оставалось лишь одно – глядеть на ужас происходящего, сжав руки в кулаки. Бессильный гнев душил его. Все плыло перед глазами Рэнда.
Черт бы побрал эту помолвку! Черт бы побрал Норланда! Черт бы побрал его самого!
Леди Сесили Уэструдер, побелевшая, как платок, держалась спокойно и достойно. Дрожавшие губы выдавали ее волнение, и по ее лицу было видно, что особой радости она не испытывает. Она смотрела не на жениха, а куда-то перед собой, словно пытаясь понять, разобраться со своими чувствами.
Рэнд мысленно выругался. Ему хотелось схватить ее за плечи, встряхнуть изо всех сил, чтобы она пришла в себя. Неужели Сесили не понимает, что делает? Норланд и она – две противоположности, две крайности, которые никогда не смогут сойтись, ведь между ними нет ни одной точки соприкосновения.
Неужели она уже забыла об их поцелуе? О поцелуе, в котором столь ясно отразились страсть, устремленность, нежность – все то, что служит признаками настоящей любви?
А вокруг поднимались бокалы, слышались тосты, радостные крики. Все спешили поздравить счастливых обрученных. Один лишь Рэнд хранил мрачное молчание, одним залпом выпив бокал шампанского, жалкий сладенький напиток. О, с каким удовольствием он сейчас выпил бы бренди, стакан, два, три! Но даже все бренди Англии не смогло бы залить боль и муку, терзавшие его сердце.
Тем временем празднество пенилось, шумело, сверкало, развиваясь по общепринятым законам. Рэнд сидел, нахмурившись, погрузившись целиком в свои мысли.
Помолвка была и фарсом, и трагедией. Как бы там ни было, он не мог желать, чтобы осуществилось или то, или другое.
Леди Сесили Уэструдер непременно должна стать его женой. Ради этого Рэнд был готов на все – на обман, обольщение, даже скандал – лишь бы заполучить Сесили.
Как это произойдет, ему было безразлично, но это непременно должно случиться.
Глава 9
Сесили была на грани срыва. Спас ее герцог Монфор, который вовремя вошел в толпу поздравлявших гостей и вытащил ее из бесконечной круговерти улыбок и поклонов. Извинившись и любезно улыбаясь направо и налево, он вывел ее из-под непрерывного обстрела однообразными поздравлениями и восклицаниями.
Оценив с присущей ей тактом его ловкость и своевременность поддержки, Сесили с чувством произнесла:
– Я еще не успела поблагодарить вас, ваша светлость, за праздник в мою честь. Бал удался на славу, не правда ли?
– Жаль, что я не могу разделить с тобой, Сесили, это мнение. Должен признаться, меня мучает странное чувство неудовлетворенности. Мне казалось, что твой выход в свет будет похож на ослепительный фейерверк радости и веселья. А что я вижу на самом деле? Ты больше похожа на овечку для заклания, чем на счастливую девушку, радующуюся балу. М-да, Сесили, признаюсь, ты доставляешь мне больше неприятностей и огорчений, чем Джейн или Розамунда.
«Боже, опять, только не сейчас».
Сесили видела скрывавшуюся за его словами трогательную заботу. Монфор все еще считал ее ребенком, который покорно и послушно шел исполнять свой долг. Она знала: герцог хотел, чтобы она разорвала помолвку, но она никогда не собиралась изменять данному слову. Боже, неужели он начнет опять излагать свои доводы в пользу разрыва? Выслушивать их сейчас, когда у Сесили нет ни сил, ни желания, было бы невыносимо.
Но она плохо знала герцога: сожалеть о сделанном было не в его привычке.
Глядя на нее умными, всепонимающими глазами – как Сесили хотелось бы, чтобы они не были столь всеведущими, – Монфор произнес:
– У тебя утомленный вид, дорогая. Немного свежего воздуха? Небольшая прогулка по летней террасе, что скажешь?
– Благодарю, – обрадовалась Сесили.
Монфор, как всегда, был чуток и деликатен. Сесили надеялась, что больше никто не сумел разглядеть, что она далеко не в восторге от помолвки. Но почему ей все-таки было так грустно?
Монфор задумался.
– Я не могу оставить гостей, это было бы невежливо… Ага, вон Розамунда. Я сейчас пришлю ее к тебе.
Комок подкатил к горлу Сесили, а на глаза едва не навернулись слезы, хотя она никогда не считала себя слабонервной дурочкой, готовой расплакаться из-за любого пустяка. Напротив, она всегда гордилась своей душевной стойкостью, и вот – на тебе!
Ей стало до смерти досадно, что она той ночью отправилась в дом Ашборна.
– Сесили. – Розамунда взяла ее за руку, ее глаза подозрительно блестели, а к губам приклеилась деланая улыбка. – Вот все и кончилось. Мне надо поздравить тебя и пожелать счастья.
– Да. – Сесили пожала в ответ руку Розамунды с искренней благодарностью: у ее кузины и самой лучшей подруги хватило ума не корить ее за помолвку с Норландом. – Да, все кончилось, и мне бы хотелось куда-нибудь скрыться на время… Даже не знаю куда. Мне бы хотелось побыть одной, но в моей спальной, наверное, горничная…
Розамунда посмотрела на противоположный конец залы, на высокие окна, выходившие на террасу:
– А не пройтись ли нам по террасе, как это предложил герцог?
– Нет!
Розамунда удивленно приподняла брови, и только тогда Сесили поняла, что случайно сорвалась на крик. Но если она пойдет на террасу, то Ашборн подумает, что она хочет привлечь его внимание или, что еще хуже, послушно выполняет его просьбу, очень похожую на указание – встретиться там с ним наедине.
Прижав руку к платью и машинально поглаживая нежный шелк, Сесили, стараясь скрыть напряжение, произнесла:
– Нет, пожалуй, там слишком много народу.
Розамунда на миг задумалась:
– А как насчет беседки?
– А разве она не закрыта?
– Случайно, даже не знаю зачем, я взяла ключ от нее.
Розамунда слегка покраснела – лгать она не умела.
– Не-у-жели? – намеренно растягивая слово, проговорила Сесили. – Дорогая, мне кажется, ты совершенно случайно захотела совершить романтическую прогулку под луной, или я ошибаюсь?
– Да, это своего рода традиция у меня и у Гриффина. – В глазах Розамунды вспыхнул лукавый огонек, и она мечтательно улыбнулась. От улыбки, такой искренней и счастливой, лицо ее преобразилось. Невероятно, но она стала еще красивее, чем была. Зависть шевельнулась в сердце Сесили. Нет, не из-за красоты кузины – Сесили завидовала глубине чувств, искренней радости, согласию, царившему между Розамундой и ее мужем.
– Ну что ж, если я не помешаю вам, – как можно веселее и равнодушнее сказала Сесили.
– Конечно, нет, дорогая, – воскликнула Розамунда, доставая ключ из ридикюля. Сесили бесцеремонно выхватила его.
– Мне пойти вместе с тобой?
Сесили мотнула головой:
– Не стоит. Мне хочется побыть немного одной. Зачем мне компаньонка в родном доме, где со мной ничего не может случиться?
Опрометчивое суждение, ведь Сесили знала, что может случиться, если Ашборн обнаружит ее одну в саду. В конце концов, следует положить конец его приставаниям. Если сегодняшняя помолвка не выбила всю дурь или блажь из ее головы, то необходимо поставить точку в их отношениях.
Ах, если бы не это письмо!
– Хорошо, – Розамунда поцеловала кузину в щеку. – Только запомни: если через полчаса ты не вернешься, я пошлю Гриффина на поиски.
Сесили благоразумно вышла из залы не прямо на глазах у всех, а тихо, окружным путем, через библиотеку и боковую лестницу. Тропинку в саду не было видно из окон дома, так как ту прикрывала высокая тисовая изгородь. Сесили торопливо направилась к беседке.
Ее уверенность в ловкости и наблюдательности Ашборна оправдалась полностью. Не прошло и нескольких минут, как он вошел в беседку.
Лунные тени скользили по его лицу, отчего оно прибрело загадочный вид.
– Почему?
Несмотря на всю внешнюю невозмутимость, Ашборн был явно сердит, его выдал голос – резкий и хриплый.
– Помолвка – дело давно решенное, о ней договорились еще наши родители.
– Но вы даже не удосужились сообщить мне об этом накануне! Почему?
– Ради чего? Какое вам дело до того, за кого я собираюсь выйти замуж?
Это была суровая твердая отповедь, тем не менее Сесили для большей уверенности прибавила:
– Больше я никогда не приду в ваш дом, не хочу потворствовать вашим заигрываниям.
– Да-да, на словах все так, все верно. Однако ваш поцелуй свидетельствует об обратном. – Ашборн намеренно понизил голос. – Он говорит об очень многом, леди Сесили.
От его слов, от его фигуры веяло жаром страсти.
– Что бы вы тут ни говорили, на что бы вы ни намекали – все это не имеет никакого значения. Я помолвлена с Норландом, и точка.
От одного упоминания имени Норланда Ашборна передернуло, словно от зубной боли.
Он обнял ее за плечи и заглянул в глаза, и сразу все вокруг Сесили закачалось и закружилось.
– Вы не можете выйти за него замуж.
Что за чушь: она должна и выйдет. Сесили высвободилась из его объятий, но тепло его рук продолжало пронизывать ее тело, возбуждая, волнуя, проникая в глубь сердца.
Нет, ну что за нелепость! Как можно влюбиться после первого же знакомства, чуть ли не с первого взгляда? Что говорить: Ашборн видный мужчина, красивый, статный, умный, он не может не вызывать восхищения у женщин.
И тем не менее… Но перед собой лукавить не стоило. Тут скрывалось нечто большее. Между ними протянулась невидимая, но прочная, крепко связывающая их нить. Их тянуло друг к другу, как две родственные половинки.
Однако углубляться в свои чувства, ощущения Сесили боялась. Не зря говорится: не буди лиха, пусть лихо спит тихо.
Собравшись с духом, напомнив себе заодно о семейной гордости Уэструдеров, Сесили решительно проговорила:
– Ваш бесцеремонный поцелуй не дает вам никакого права указывать мне, за кого мне следует выходить замуж.
Само собой разумеется, все так и было: указывать он не мог, но в его взгляде было столько немой укоризны, что Сесили не могла не почувствовать всей ее справедливости. Ей стало стыдно и неловко за свое поведение той ночью.
Явное разочарование было написано у него на лице. Тяжело вздохнув, он взлохматил волосы на голове.
– При чем тут право? Неужели вы не видите, что нас что-то связывает? Вместо того чтобы взглянуть правде в глаза, вы испуганно отворачиваетесь и спешите спрятаться, как вам кажется, за стеной спокойного и крайне скучного брака. Но потом вы разочаруетесь и будете страдать. Норланд – избави боже!
– Не смейте говорить о нем в таком тоне! Он добрый, хороший человек, он будет прекрасным мужем.
– Да, будет, но только не в том смысле, о котором принято думать.
– Вот и не думайте.
Читать бесплатно другие книги:
