Тайны Истинного мира Ефиминюк Марина
– Заткнись, Владилена! – грубо прервал он ее.
– Что ты сказал? – Женщина онемела, открыв рот.
– Я сказал – заткнись, – спокойно, почти отрешенно повторил Эдичка. – Ты хочешь Комарову, я найду тебе ее, тогда ты выполнишь свою часть сделки и навсегда отстанешь от меня!
Владилена глупо хлопнула ресницами. Никогда в жизни младший братец не позволял себе грубость в отношении нее. Она же старшая сестра! Она, в конце концов, воспитывала его!
– Убирайся из моей комнаты! – Эдуард смотрел на Владилену холодными глазами.
– Не забывайся, – та примирительно сбавила обороты, – ты, в конце концов, еще в моем доме!
– В доме наших родителей, – поправил ее парень. Сил препираться больше не осталось.
Женщину как будто смахнуло, только дверь хлопнула за ее спиной яростно и громко.
Эдуард откинулся на подушку и тяжело вздохнул. Он лежал на большой кровати в комнате, где толпились призраки его безрадостного детства, и вспоминал с чего началась гнусная заварушка, в которой он увяз по самые колени.
Тем вечером в доме что-то происходило. Эдик, незамеченный охраной Владилены, следил, как к черному входу подкатили машины карателей. Сестрицыны шавки притащили молодого паренька, явно сильно испуганно и уже порядком побитого. Положа руку на сердце, он едва передвигал ноги и, наверное, упал бы, если бы верзилы не подхватили его под руки. Эдуард слышал через приоткрытую дверь кабинета их разговор, да и Владилена не слишком стесняла себя.
– Почему он в таком состоянии?! – донесся недовольный голос сестры. – Вы должны были только припугнуть его, но не калечить! Идиоты.
Простучали по наборному паркету каблуки. Эдичка почувствовал вибрации воздуха и легкое тепло. Происходило неслыханное дело: Владилена лечила, стирала с лица несчастного парнишки синяки и ссадины. Эдуард неприятно осклабился, вжимаясь в стену. Видно, пойманный был чем-то важен сестре, если она решилась потратить на него так много энергии. Тот стонал, Владилена на него шикала, шакалы из Зачистки, наверное, страшились очередной вспышки ярости начальницы и не подавали голоса.
– У тебя есть вещь, которая мне нужна, – вдруг в звенящей тишине раздался пронзительный голос женщины. Скорее всего, по ее разумению парень уже мог отвечать на вопросы.
– Я не понимаю, о чем идет речь. – Голос у него оказался чуть надтреснутым, будто прокуренным.
Эдуард усмехнулся. Молодец, он не испугался Владилены, хотя она превращалась в настоящую ведьму, когда хотела поставить на место любого безумца, пытавшегося ей перечить, или же рискнувшего обмануть. У нее глаза походили на рентген, под внимательным острым взглядом смешивались даже опытные ищейки и Избранные каратели. Да что там говорить, нахалка Маша Комарова и та, случалось, тушевала.
– Данила, – в голосе Владилены прозвучала насмешка, – не ври мне.
– Как я могу? – Он невесело хохотнул. – Ведь именно ты предложила мне работу карателя.
– Милый мой мальчик… – Сейчас женщина напомнила кобру, приготовившуюся к нападению. И в этот момент зазвонил мобильный. В тишине дома, заставив всех резко замолчать, трезвонил телефон, нагло и как-то очень глумливо. Веселая не к месту песенка казалась богохульством в напряженной атмосфере допроса.
Потом аппарат замолк. Владилена хмыкнула:
– Комарова Мария. Ну, кто бы сомневался. У девчонки нюх на чужие неприятности. Послушай, Данила, а ты рассказал глупышке о своем нежном чувстве к инферне. О, отчего же ты краснеешь? – Женщина издевалась над жертвой, стараясь сбить с несчастного крохотную капельку спеси, присущую всем карателям. – Признай, ведь звучит подобное так же нелепо, как и выглядит на самом деле. Я обещаю, что никому не выдам этот твой маленький грязный секрет, если ты ответишь на мой вопрос. – Голос ее наполнился насквозь лживой интонацией несуществующего сострадания. – Где энергетические кристаллы? – Пронзительная фраза прогремела над головами присутствующих, заставив съежиться даже подслушивающего Эдика.
Энергетические кристаллы? Эдуард насторожился. Он что-то слышал о них от своих друзей, таких же, как и он, прожигателей жизни. Ходили слухи, что кристаллы получили в какой-то подпольной лаборатории, взамен энергетическим таблеткам, и с того самого момента любой мог стать Высшим, не на час или два, а навсегда. На всю жизнь!
Эдик помнил, как сильно тогда загрохотало сердце в груди от радости. Казалось, даже в кабинете могли услышать его громкий учащенный стук. Энергетические таблетки больше не помогали ему, не давали того ощущения неограниченной мощи, которое посещало его в самом начале. Изо дня в день он глотал все больше чертовых пилюль и не получал истинного наслаждения, лишь заглушая невыносимую жажду силы Высших.
– Каратели сотрут Алину через десять секунд. Ровно столько у тебя есть времени, чтобы сказать, где спрятаны кристаллы! Отсчет пошел.
Черт возьми! Эдик затаил дыхание, вслушиваясь, как грозно тикают стрелки на дешевых, безвкусных часах в кабинете Владилены, подаренных ей на день рожденья бывшим любовником и теперь отчего-то страстно лелеемых.
– Кристаллы сейчас у Комаровой. Она вынесла их сегодня из здания Зачистки, – проговорил Данила шепотом, стараясь скрыть звучащие в голосе слезы. Судя по всему, слова дались ему с трудом. Похоже, парень только что простился с чем-то очень важным для себя, зато помог Эдику получить информацию.
Гробовое молчание, последовавшее за весьма нелицеприятным признанием, в клочья разнес новый телефонный звонок.
– Отвечай! – приказала Владилена, срываясь на крик. – Ты должен вернуть кристаллы, иначе сегодня вечером одной инферной станет меньше!
Мобильный тихо пискнул, парень робко спросил:
– Маша?! – и замолчал.
Видно, Комарова что-то верещала в трубку. Если бы Эдик стоял рядом, то, наверняка бы, разобрал, но, спрятавшись за дверью, не слышал толком ничего.
– Где ты? – следующий холодный вопрос.
«Э, нет, приятель, с девушками так нельзя. Нельзя. Особенно с норовистой Машей Комаровой», – подумал тогда Эдик.
– Да, конечно. – В этот момент голос Данилы Покровского предательски дрогнул. – У тебя в сумочке лежит мешочек, ты должна его отдать мне. Только не открывай мешочек. Ясно, Маша? Ты меня поняла?
Вероятно, девушка бросила трубку, потому как Данила отчитался:
– Через час мы встречаемся на площади рядом с памятником Пушкину.
– Отлично! – восторжествовала Владилена. – Все слышали? Быстро едем! – приказала она.
– Владилена, слышишь, ты обещала не трогать Алину! – заорал из последних сил парень. Обещала!!! – Данила почти бился в истерике, как кисейная дама, и не контролировал себя.
– Поверь, мой мальчик, – отозвалась та, – я умею держать обещания. Твою инферну я не трону. – Слова ее прозвучали очень зловеще.
А через час Эдик увидел, как сестрица применила удар, за который рядовых истинных без суда и следствия стирают, – цветовую плетку. Данилу Покровского она выкинула из игры в один момент, а вот Маша Комарова сумела убежать, наведя на людной площади такого шороху, что весь Истинный да и теневой мир содрогнулись.
Уже утром, когда Эдуард напряженно вслушивался в сводки по закрытым линиям Зачистки, он узнал, что девчонку объявили в розыск, и у Владилены развязались руки. Больше не надо было придумывать причину, почему глава Зачистки открыла охоту на одного из самых талантливых карателей, к тому же Высшую. Марию Комарову приговорили. Ее искали и Зачистка, и молодцы Владилены. Правда, первые били на поражение, а вторые старались выловить живой, только методы у них оказались одинаковые.
К концу второго дня Комарову не поймали, и Эдуард колесящий в поисках девчонки по городу, ей искренне аплодировал. Не ожидал он от светловолосой стервы такой ловкости. Честное слово, не ожидал.
Она попалась ему совершенно случайно, когда выходила на все той же центральной улице из Главпочтамта. Она постриглась и перекрасила волосы, поэтому он не сразу ее узнал. К счастью (или горю), девчонка оказалась полностью разряжена после очередной схватки с карателями, а потому не смогла поставить и простейшего щита, когда Эдик на удачу плюнул энергетическими силками.
Она была в его руках, валялась на полу его автомобиля и стонала от боли и ярости. Эдик торжествовал и орал как сумасшедший, чтобы она отдала ему камни, тогда мученья закончатся. Голова после очередной дозы энергетических пилюль очень плохо соображала, поэтому он не услышал подвоха в ее словах, произнесенных сквозь зубы:
– Я отдам тебе эти проклятые камни, но сначала я должна стереть цвет! Мне нужно лечь на дно! Пока я выделяюсь из толпы, твоя сестрица будет гоняться за мной как полоумная!
– Ха! – Обрадовался он тогда, легко приняв ее требования. – Хорошо Владиленка тебя не слышит!
– Послушай, Эдик, ты же умный малый! – Одурманенный, он и не прочувствовал в ее словах обычную грубую лесть. – Ты гораздо смекалистее своей сестры. Помоги мне, отвези к дяде Ване, а то ищейки мне шагу не дают ступить. Доктор мне перекроет цвет, и я отдам тебе камни.
– Обмануть хочешь?! – Эдуард помнил, как в зеркальце заднего вида отразились его лихорадочно блестевшие глаза.
В результате вышло, что он вроде как обманул сам себя, когда отказался доставить девку к профессионалу, а привез ее за город в логово одного своего приятеля, знатного волокиты и бесповоротно женатого на одной представительнице весьма знаменитого в Истинном мире рода. К ночи Эдик буквально за шкирку притащил туда доктора, какого смог разыскать через того же приятеля. Он рекомендовал шарлатана как хорошего специалиста по излечению от деликатных болезней. Кто же знал, что «эскулап» окажется настоящим мясником. Блокировка энергии – процесс очень тонкий. Неправильная дозировка – и человек теряет вместе с цветом еще и память. Собственно, так случилось и с Марией Комаровой.
Ни тебе цвета, ни камней, а только девчонка-каратель, мечущаяся в предсмертном бреду. Она подыхала у него на руках, разбив в пух и прах все его планы. Тогда-то Эдик очень испугался, буквально затрясся от ужаса. Над его головой навис дамоклов меч, готовый обрушиться со всей своей силой.
Он струсил и решил откреститься от неприятностей, отвезя умирающую по адресу, который, на счастье, она продиктовала до того, как глотнула пилюли и впала в беспамятство. Съемная квартира выглядела на редкость паршиво и дешево. Он бросил девчонку на кровать и поспешно сбежал.
Каково же было его изумление, когда среди ночи она вдруг позвонила ему домой, вполне себе живая, и заплакала в трубку:
– Эдичка, мне приснился кошмар…
Реальность и выдуманный мир слились для Маши Комаровой в причудливый сон, свидетелем которому он стал. Он следил за ней, даже помогал ей, но девка превратилась в мумию и не помнила ничего. Теперь неожиданно Мария Комарова отряхнулась от пепла, и получилось, что Эдик даже очень крепко подвязан к ней и ко всей проклятой истории.
Воспоминания отступили. Эдуард повернулся на спину, его трясло, на лбу выступила холодная испарина. Дрожащей рукой он вытащил из-под матраса пузырек коричневого толстого стекла. На самом дне лежали всего две продолговатые алые пилюли. Его счастье продлится до следующего вечера, а потом снова тело предаст его. Каждая даже крохотная мышца начнет яростно сокращаться в судороге, причиняя нестерпимую боль. Снова суставы будут скручиваться, как у старика. Он опять и опять переживет крошечную смерть, чтобы возродиться с новой дозой.
Когда он получит камни, его страдания обязательно закончатся.
Мы признали со всей искренностью: Алина отвратительно готовила. На тарелке еда выглядела вполне аппетитно и съедобно, но на вкус оказалась сущим стрихнином. Собственно, разочаровывать и скрывать от инферны прискорбный факт я и не подумала, и в ответ получила обиженное фырканье:
– По крайней мере, я готовлю лучше, чем ты водишь!
– Спорное утверждение, – не сдавалась я, соревнуясь в колкости.
По негласному соглашению, так и витавшему в воздухе, мы не трогали тему кристаллов, хотя мои мысли так или иначе все равно возвращались к ним. Зачистка! Собственно, я сама бы никогда не додумалась искать камни именно там. В мыслях я уже лихорадочно соображала, как попасть в здание, чтобы исследовать каждый уголок памятного коридора, каждый кабинет, находившийся на этаже, и найти проклятые кристаллы. Александр, будто ясновидец, очень сухо отсоветовал:
– Даже не смей туда лезть!
Он полулежал на подушках, подложенных под спину, и старательно делал вид, что наслаждается невкусной трапезой.
– Куда? – Вроде удивилась я, но получилось как-то совсем неправдоподобно.
– В Зачистку. – Он серьезно смотрел в мои глаза.
– Отчего ты решил, что я туда потащусь?
– Как-то ты притихла после ужина, даже к Алине перестала цепляться. Значит, что-то задумала.
– Я похожа на самоубийцу? – Повторила я слова Сэма, сказанные мне несколько дней назад при нашем знакомстве.
– Ты не похожа ни на дуру, ни на самоубийцу, ни на одержимую. Маш, я оклемаюсь через пару дней, и мы вместе пойдем в Зачистку. – Он замолчал, на бледном лице заходили желваки.
– Маша… – предупреждающе осек он меня, открывшую было рот. Сопротивляться или спорить не имело смысла, да и желания не было. Я только улыбнулась устало:
– Саш, ты отдыхай, восстанавливайся. Подумаем об этом завтра.
Но ведь все знают расхожую пословицу: не оставляй на завтра то, что можешь сделать сегодня. Инферна во всеоружии ждала меня на кухне, изнывая от нетерпения.
– Как ты туда попала в первый раз? – Ее кошачьи глаза светились.
– Не знаю, – честно призналась я, поплотнее закрывая за собой дверь, чтобы Алекс не услышал наших тайных переговоров. – Знаю только одно – туда нужно идти завтра, когда будет много народа, и истинных, и теней. Так легче затеряться в толпе.
Одновременно мы глянули на маленький разноцветный календарь, прилепленный на магните к дверце холодильника. Завтра наступит Новый год.
Алина обреченно усмехнулась:
– Да, я-то точно смогу затеряться со своим ангельским личиком.
– А при чем тут ты?
– Я все решила – мы идем вместе! – твердо заявила Алина.
– И когда ты решила это? – Я с деланным удивлением подняла брови.
– Маша, – Алина горячо зашептала мне в лицо. Она наклонилась так близко, что я могла рассмотреть мелкие крапинки в желтоватых глазах с вертикальными зрачками. – Ты не можешь идти в Зачистку одна! Тебе нужен помощник. Твой Алекс сейчас еле ногами перебирает, Сомерсет совсем не вариант, остаюсь только я.
– Вот и останешься дома! – Кивнула я головой. – Следить за моими мужчинами.
– Ты не супердевочка! – прошипела Алина. – Ты просто человек и, хочу тебя расстроить, рискуешь погибнуть. Тебя могут стереть, и я не получу своего камушка!
– Ах, ты из-за этого волнуешься, – съязвила я, криво усмехнувшись, – а то я уже хотела удивиться…
Глава 8
Одежда Алины пришлась мне почти впору. Правда, с размером обуви вышла настоящая чепуха, пришлось натянуть теплые вязаные носки. По двое на каждую ногу. Только после этого ботинки, которыми инферна колошматила меня по ребрам неделю назад, стали в самый раз.
Стоял дикий холод, пробиравший до слез. Тонкие дворовые деревца, озябшие и перемерзшие, покрылись белым пушистым инеем. От сильного по-настоящему новогоднего мороза было больно дышать. Снег под ногами исправно хрустел, а солнце светило ярко и весело.
Я специально ускользнула из дома, как воришка, очень рано, еще затемно, чтобы никто из друзей не заметил моего ухода. Четкого плана я так и не сумела придумать, хотя не сомкнула глаз всю ночь, размышляя над тем, как бы попасть в самое недоступное здание города. Ведь каким-то образом я уже пробиралась туда, но в тот момент и память находилась при мне.
Я уселась в ресторане быстрого обслуживания, окна которого как раз выходили на реденький голый парк, и через них легко просматривалась Зачистка. Огромные стеклянные двери то впускали, то выпускали из нутра здания разноцветных людей, резко контрастировавших с безликой массой теней, наводнивших центр города. Большие черные машины, очень похожие на моего четырехколесного ишака, то и дело останавливались у центрального входа. Где-то к полудню припарковался один такой внедорожник. Охранник на дверях рванул к нему, будто укушенный, и услужливо открыл блестящую дверцу. Нацепив на нос солнечные очки, нелепые зимой, как летом лыжи на асфальте, окружающему миру предстала черноволосая высокая женщина в длинной шубе. Я ее тут же узнала, хотя видела всего один раз, – Владилена. Она вышла, сделала глубокую затяжку и небрежно бросила сигаретный окурок себе под ноги. Потом женщина, шагая, словно по подиуму, проплыла к ступеням, где хорошенько поскользнулась, однако услужливый охранник поддержал ее под локоть. Думаю, уже сегодня его уволят.
К обеду на меня стали косо поглядывать не только черно-белые половые в глупых кепочках, но и бесцветные кассиры вместе с менеджерами в дешевых белых рубашках. Газировка с привкусом фосфорной кислоты, от которой скрипели зубы, больше в меня не лезла и, более того, настоятельно требовала выхода. Чтобы не привлекать к себе излишнего внимания, я направилась в дамскую. Я долго, с чувством, мыла руки, соображая какую еще забегаловку выбрать, чтобы и Зачистку было видно, и сама я не слишком привлекала внимание. По всем соображениям выходило, что эта, самая дешевая, пахнущая вкусными бутербродами, подходила больше всех. Собрав волю в кулак, я решила-таки остаться тут же и выпить очередной литр шипучей отравы, дожидаясь вечера.
Зеркало привычно отразило осунувшееся и не слишком уж симпатичное лицо с острым подбородком, хорошей ссадиной и темными кругами под глазами. Я повернулась и едва не заорала, столкнувшись нос к носу с Алиной, стоявшей за моей спиной. Похоже, инферны не отражались в зеркалах и совсем по такому плачевному поводу не расстраивались.
– Теперь понятно, почему Сэм всегда ходит нечесаный, – буркнула я вместо приветствия, отходя на шаг.
– Ты ушла без меня! – Алина обвинительно ткнула в меня пальцем с черным ноготком.
– Да, – искренне призналась я, пожав плечами, и снова двинулась в зал.
Девушки у дверей, ждавшие своей очереди, проводили нас подозрительными взглядами.
К сожаленью, за столиком, где я сидела, уже разместилась веселая компания подростков-теней. Они шумели, хохотали и, похоже, от всей души радовались жизни, чем сильно меня разозлили. Пришлось довольствоваться заметным местом у прохода.
Алина уселась напротив меня и уставилась в окно. Парочка истинных, явно прибежавших из Зачистки перекусить в обеденный перерыв, уже недобро поглядывали в нашу сторону. Пришлось сдать позиции и ретироваться на одуряющий мороз, который, казалось, с каждым часом все крепчал, несмотря на яркое обманное солнце.
– Ты куда? – Алина широко зашагала рядом, не отставая ни на шаг.
– Меняем место дислокации, – отозвалась я. Изо рта клубами вырывался пар, как у загнанной лошади.
Инферна согласно кивнула, но не тут-то было. Стоило нам выйти за порог заведения, как перед нами тут же вырос знакомый квартет инфернов.
– Опять эти клоуны! – расстроено пробормотала я.
Мы так растерялись, что не дали стрекоча в первые тридцать секунд и потеряли драгоценное время, чтобы отвязаться от прилипчивых негодяев.
Четверка, сильно помятая после вчерашних похождений, плечом к плечу припустила за нами, как-то очень быстро преодолев разделявшие нас десять метров. Оставалось только встретить врага лицом к лицу и надавать ему хороших тумаков.
Главный из инфернов было открыл рот, и пока он не выдал очередной тирады о том, что сумел меня поймать, я прямо заявила:
– Нет!
– Чего нет? – Не понял он, и все четверо недоуменно переглянулись.
– Не пойду я с вами. У вас вчера шанс был!
– Эй, послюшай, опять ты, упырь нерасчесанний! – Услышала я голос с акцентом и окончательно озверела. Я круто повернулась к троице цыган, стоявших ровным строем и мешавших движению пешеходов.
– Шапка есть? – тихо, но грозно поинтересовалась я.
– Больше нетю, – развел тот руками. – Вот последний осталась. – Он ткнул пальцем в одного из охотников, прикрывшего вихрастую башку вязаной шапчонкой. – Но он давать не хочить!
– Отлично! – Кивнула я, а потом от всей души расставила руки, посылая точные резкие удары в грудь главарям.
Мужчины разлетелись в разные стороны, сбивая с ног незадачливых теней. Барон отлетел к гусенице-троллейбусу и прилип к разноцветному не слишком чистому боку, разбив стекло. Пассажиры внутри шарахнулись все на одну сторону, с изумлением тыча пальцами на висящего человека. Троллейбус тут же остановился, тени выбежали из открытых дверей, словно при эвакуации, а водитель с изумлением стал дергать нечаянного безбилетника за ноги, стараясь стащить на землю.
Инферну повезло гораздо больше. Сбив пару черно-белых фигур, как кегли, он ударился о какой-то блестящий автомобиль и, оставив на нем внушительную вмятину, без сознания улегся на асфальт, являя собой неоспоримое доказательство вины в глазах только что пострадавшего хозяина автомобиля. Охотники, оставшиеся без руководства, отчего-то стушевались и, сочли за благо броситься спасать пострадавших.
– Как ты с ними быстро, – усмехнулась Алина.
– Да, битва для них проиграна, но война в самом разгаре, – буркнула я.
Алина смотрела на Машу и испытывала искреннее уважение. В отличие от инферны, кажется, Комарова совсем не боялась. Ее лицо оставалось сосредоточенным и совершенно спокойным, даже расслабленным. Девушка походила на кошку, приготовившуюся к резкому прыжку, чтобы точной цепкой лапой схватить танцующий перед носом бантик из конфетной обертки. Саму Алину в тот момент охватила удушающая паника.
Она, настоящая трусиха, конечно, крепилась, но все равно прятала продолжавшие дрожать руки с ненавистными черными ногтями, которые было невозможно ни подпилить, ни толком срезать, под столом. По замерзшей мостовой за огромным окном кафе спешили черно-белые тени, радостные от переполнявшего их счастья и не слишком уж аппетитно пахнущие. Амбре их скудной энергии не шло ни в какое сравнение с одуряющим ароматом Маши Комаровой, сидящей напротив и лениво через полосатую соломинку потягивающей газировку. Иногда Алине, изголодавшейся за долгую, почти бесконечную зиму по теплой живительной силе солнца, казалось, что она не выдержит и глотнет полной грудью сладостной энергии наперсницы, но девушка держала себя в руках. Подобно тому как из последних сил справлялся Сэм, да и многие другие инферны, живущие в больших городах бок о бок с истинными. Выселка в таежные дали для всех них, отверженных по злобной шутке природы, представлялась адом на земле. Лучше сразу умереть, чем жить далеко от энергетических резервуаров Верхушки, пусть к ним и разрешали приникнуть лишь раз в семь дней. Конечно, никто не запрещал высасывать энергию из теней, их миллионы, восстанавливаются они быстро. Но для Алины питаться ими все равно что кушать в дешевой забегаловке котлету из бобика, еще полчаса назад счастливо махавшего хвостом. В общем, брезгливо.
Маша не смотрела на инферну, только на здание Зачистки за замершим окном, как будто высотка из бетона и стекла могла неожиданно испариться в воздухе. На запястье девушки поблескивал очень странный знак – черные квадраты. Новая неизвестная каста. У Алины тоже имелся знак, но он выглядел, как позорное клеймо: регистрация в городе, разрешение находиться ей, по сути инфицированной в утробе матери вирусом энергетического вампиризма, рядом с другими, здоровыми людьми. Сегодня утром, когда она со всех ног догоняла Машу, двое в штатском из Зачистки предъявили совсем свеженькие, только-только полученные удостоверения карателей и вежливо попросили показать печать. Алина, пряча глаза, задрала рукав, демонстрируя синюю пятиконечную звезду. Насмешники, совсем молоденькие, неопытные, долго и с чувством расшифровывали силовые знаки, пока у Алины не затекла рука. Они развлекались, пряча глумливые улыбки. Унизительно.
– Меня проверили сегодня, – вдруг брякнула инферна, прервав ставшую невыносимой паузу.
Маша оторвалась от созерцания улицы, блиставшей в солнечных холодных лучах, и непонимающе вскинула брови.
– Регистрацию, – пояснила Алина, смутившись. Как-то вылетело из головы, что Комарова забыла почти всю свою прошлую жизнь. Инферна для чего-то задрала рукав, продемонстрировав синюю звезду, которая с самого рождения жгла ей кожу как раскаленным железом.
– У меня тоже есть знак, – кивнула Маша, глянув на свои квадраты. – Похоже, Истинный мир любит клеймить своих жителей. Средневековье какое-то, не находишь? – И все. Она снова замолчала, отвернувшись.
Почему Алина чувствовала к ней такую необъяснимую симпатию? Нет, раньше она по-настоящему ненавидела Марию Комарову, подающего большие надежды карателя. В особенности, за вечера, что Данила Покровский проводил с ней. Ревновала, желала смерти и тогда, когда пробралась тайком в квартиру, и случайно столкнувшись с Машей в магазине мобильных телефонов. Только не сейчас.
– Я люблю Новый год, – снова попыталась она склеить беседу.
Теперь Маша даже не повернулась, только прищурилась:
– А я нет. Почему, еще не вспомнила. Наверное, есть причины.
– На прошлый Новый год я встретила Данилу. – Неожиданно Алина почувствовала, как ее бросило в жар.
Маша медленно повернулась к ней. Невозможно было смотреть в ее пронзительно синие глаза, внимательные и изучающие, словно колющие иголкой.
– Алина, зачем тебе нужны камни?
Инферна замялась. В ее душе боролись правда и ложь. Неожиданно она почувствовала, как в горле встал горький комок, и выступили жгучие слезы. Она немедленно обругала себя за мягкотелость, но не могла произнести ни слова.
Комарова понимающе кивнула:
– Алин, желание стать нормальной – объяснимо. Я уверена, кристаллы помогут тебе. И Сэму помогут, и его брату Николашеньке, и мамаше Поганкиной. Но никогда они не помогут Даниле, потому что он их не получит ни за какие коврижки. Он заслужил то, что с ним приключилось. – Алина было открыла рот, чтобы упрекнуть подельницу в черствости, но Маша ее опередила, как будто читала мысли: – И я заслужила, наверное, тоже. За самонадеянность. Как видишь, собеседница из меня плохая – веселых историй из своей жизни не помню. Даже не знаю, случались ли они.
Алина опустила глаза совершенно сбитая с толку и тихо прошептала:
– Мне очень страшно.
– И мне, – услышала она неожиданный ответ.
Когда она глянула на Машу, та уже снова разглядывала здание, похожее на кипучий муравейник.
К главной площади страны стали подтягиваться милицейские кордоны, веселые хмельные тени заполняли улицу. Близился заветный час, ожидание которого продлится весь следующий год. Почти все окна в кабинетах здания потухли, только в коридорах продолжал гореть свет. Служащие давно разбежались по домам, торопясь к новогоднему празднику и пахнущим свежестью украшенным елкам. Я ждала единственную женщину, которая все равно должна была убраться из Зачистки. Рано или поздно.
Меня охватывал настоящий ужас. Сердце, как сумасшедшее, билось от волнения, а ладони стали неприятно влажными. После многих часов ожидания ко мне приходило осознание, что мысль пробраться в Зачистку обычное сумасбродство. Стоило послушаться Алекса, но я все равно поступила по-своему. Как всегда. Отчего-то днем все казалось таким простым, но стоило темноте накрыть город, вспыхнувший в одночасье мириадами разноцветных огней, беспокойство налетело одуряющей волной и не собиралось отступать ни на шаг. Было очень страшно.
Вскоре нас попросили покинуть заведение, и мы вышли на улицу, зябко ежась после теплого сумрачного зала кафе. Электронные часы над одним из магазинчиков как раз показали половину двенадцатого, когда Владилена пожелала вылететь из своего опустевшего улья. Она постояла на обледенелых ступенях, дожидаясь машины, а потом осторожно, памятуя об утренней неловкости, спустилась на тротуар. Лицо ее выражало крайнюю степень раздражения и недовольства. Праздные толпы, ожидавшие боя курантов, уже наводнили площадь. Все центральные проспекты и станции метро перекрыли, но шикарная «карета» главы Зачистки без особых препятствий скрылась на одной из близлежащих улочек, а милицейский наряд лишь вежливо уступил дорогу.
– Пойдем, – кивнула я.
– Уже? – В кошачьих глазах Алины мелькнула странная обреченность.
– Перед смертью не надышишься. Тем более на таком морозе.
Стараясь сохранять видимость спокойствия, хотя ноги казались ватными, я стала пробираться сквозь гоготавшую толпу. За мной следом, стараясь не отставать, торопилась инферна. То и дело грохотали хлопушки, сопровождавшиеся взрывами пьяного хохота, и нам на головы сыпались кружочки разноцветных бумажных конфетти. В обнаженном парке, освещенном фонарями, гуляло много истинных. Они выглядели разноцветными островками в черно-белой людской массе, перемешанной с сероватыми сугробами, какие наросли на теле города за холодный декабрь.
Пробраться к зданию Зачистки оказалось очень просто. Веселый подвыпивший народ, гулявший за многие-многие скучные вечера всего прошлого года, мало обращал внимания на продрогшую до косточек черноволосую девчонку. Даже Алина своим присутствием не вызвала ни настороженности, ни подозрений. К тому же, что в самом конце парка, на скамеечке, будто воробьи, нахохлилась стайка подростков-инфернов, передававшая по кругу бутылку с вином.
Мы подошли практически к ступенькам, и уже видели тускло освещенный огромный холл и круглую стойку, из-за которой торчали макушки ночных сторожей. Высокие стеклянные двери заперли сразу после отъезда хозяйки.
– Отойди подальше, – посоветовала я, выискивая устойчивое положение. Получалось лишь пошире расставить ноги и, на всякий случай, пригнуть голову.
Собственно, с этого момента я решила импровизировать и действовать по обстоятельствам, потому как гениального, ну, или хотя бы, средненького плана не придумала. Я щелкнула пальцами, заставив одну из мраморных плиток ступеней, подняться в воздух, а потом с волной горячего воздуха швырнула ее в стеклянные двери. Раздался оглушительный звон, мелкое крошево разлетелось в разные стороны.
В ту же секунду огромные часы сообщили на целую необъятную страну о наступлении Нового года, и площадь накрыл одуряющий радостный вопль толпы.
– Прячемся! – коротко приказала я.
В этот день Истинный мир замирал в предчувствии таинства Нового года. Ночью члены прославленных родов, тех, конечно, что не вымерли от браков с ближайшими родственниками, обычно собрались в тайной обсерватории, где следили за рождением новогодней звезды. Собственно, зрелище из средненьких – между пудрой звезд загорался ярко-желтый шар, слегка переливавшийся зеленоватым светом, а потом затухал. Ничего интересного или захватывающего, но старинные традиции требовали, чтобы Владилена присутствовала на сборище старых индюков.
Она нарочно выехала так, чтобы опоздать к началу священнодействия. Ведь перед раскрытием скрипящего купола в тесной, осыпавшейся кирпичным песком обсерватории из года в год, десятилетиями, происходило одинаковое надоевшее до зубовного скрежета представление. Сильно изуродованный Владимир Польских прочитает душещипательную речь о несуществующем единении Истинного мира. Потом старики, дышащие ветхостью, как их костюмы, пугая своей неповоротливостью, спляшут «танец с саблями», размахивая давно тупыми клинками – пережитком прежних веков. После официальной части восторженные дебютантки накачаются игристым вином и станут притворяться, что следят за восходом ночной звезды, находясь в том прискорбном состоянии, когда меньше всего думаешь о приличиях, тем более о традициях, и мечтаешь выскочить на улицу, дабы избавиться от части влитого в себя алкоголя.
В прошлом году Владилена пригласила с собой Машу Комарову. После того как купол захлопнулся, обдав прически присутствующих хорошим облаком пыли, девушка сморщила нос и заявила начистоту, что лучше бы осталась дома перед телевизором. Не сказала «с друзьями» – друзей у Маши Комаровой, как и у Владилены, не было. С Высшими сложно дружить, и любить их тоже не легко.
Машина отъехала от здания Зачистки ровно за полчаса до начала ритуала. Центральные улицы перекрыли для проезда, но, безусловно, не для Владилены. Главную площадь страны постепенно заполнял народ, жаждавший под бой курантов и полупьяные возгласы и улыбки расцеловать всех знакомых и незнакомых и поздравить с наступлением нового, несомненно, лучшего, чем прошлый, года. Магазины закрылись накануне праздника и яркие, переливавшиеся разноцветными огнями витрины таращились на веселую толпу. К белесо-темному небу поднимался гомон и разносился по близлежащим улицам.
Потом Владилена решила, что слишком устала, поэтому не почувствовала опасности, которая поджидала ее совсем рядом. Водитель как раз выехал загород, миновав широкое транспортное кольцо. Они оставили позади огромные торговые центры с куцыми украшенными елочками у самой кромки трассы и пустыми автостоянками, потом и неживые в столь поздний час рынки. Дальше за окнами поплыла бесконечная черная полоса леса, в котором кое-где в свете фар выделялись чахлые от морозов деревца. Казалось, даже шоссе замерло в предчувствии наступления праздника и опустело, как будто никто никуда в этом году не торопился.
Они повернули на проселочную дорогу, пересекающую широкое поле, раньше принадлежавшее какому-то разорившемуся колхозу, а теперь бесхозное. Владилену затрясло на ухабах, и она, ударившись локтем о стекло, прожгла светлую кожаную обивку зажженной сигаретой. Последнее обстоятельство окончательно испортило и без того поганое настроение.
– Поаккуратнее! – рявкнула она. – Не дрова все-таки везешь!
Неожиданно фары выхватили из кромешной темноты одинокую фигуру и перевернутый автомобиль. Человек-тень отчаянно махал руками, стараясь привлечь к себе внимание.
– Тут авария, – для чего-то протянул водитель, хотя заранее знал ответ.
– Ты предлагаешь мне выйти и высказать сожаление лично? – Холодно поинтересовалась Владилена, раздраженно сминая в пепельнице окурок.
Ярко накрашенные губы недовольно изогнулись, она отвернулась к пустому черному окну, и тут услышала громкий щелчок. Водитель сдавленно охнул, и машина завиляла.
– Ты с ума сошел?! – Заорала женщина, и увидела, что обмякший мужчина лежит на руле, а в лобовом стекле зияет круглая дыра, от которой словно паутина расходятся трещины.
Она не запаниковала, скорее, изумилась, ведь никто не мог позволить себе покуситься на ее жизнь. Никто, кроме Верхушки и старого идиота Владимира Польских, который почувствовал запах собственного гниения и испугался.
Теперь она по-настоящему разозлилась. Как он посмел! Мелкая соплячка, теряющая цвет день ото дня, оказалась важнее ее, Владилены! Какая гадость!
Резкий щелчок пальцами, и золотая энергетическая цепь заставила мертвое тело выпрямиться в кресле и деревянными пальцами схватиться за руль. Автомобиль плавно заскользил на размякшей от сотен колес черной дороге. Застреленный водитель с темно-бордовой дорожкой, прочерченной от жирной точки посреди лба, потухшими глазами рассматривал ночь. Через мгновение раздался глухой хлопок, автомобиль резко занесло в сторону. Владилену вздернуло вверх, потом швырнуло вниз, закрутило и завертело… перед глазами замельтешило. Казалось, что женщина попала в пустую железную бочку, которую шутники пустили с высокого холма.
Она не поняла, как закричала, закрыв лицо руками, а потом все закончилось. Она лежала на том, что еще секунды назад называлось обитым кожей потолком автомобиля. Каждая косточка трещала. По лицу потекла теплая струйка, застонав, Владилена стерла ее, потом увидела на ладони размазанную кровяную кляксу. Она боялась пошевелиться, и, казалось, что вокруг наступила невообразимая, пугающая тишина.
Приближающие шаги звучали почти приговором. Женщина и не поняла, откуда у нее появились силы. Она заворочалась с двойным, тройным усердием. Вывернувшись, Владилена чудом выбила каблуком остатки раскрошенного бокового стекла. Она стремилась на свободу, понимая, что, возможно, этот шанс последний, чтобы сейчас расправиться с обидчиками, а потом и с заказчиком.
– Какая живучая баба, – услышала она. Тяжело дыша острым морозным воздухом, Владилена выбралась наружу и лежала на животе, больше не в силах пошевелиться.
Неизвестных было двое. Один нагло хохотнул, подходя к ней ближе, и схватил за длинные волосы, поднимая голову. Глаза Владилены горели злым, опасным огнем.
– Доказать?! – прошипела она хрипло и щелкнула пальцами…
Кто-то там, на небесах, приоткрыл дверцу, и через щелочку на нас с Алиной капнула благодать почти неприличного везения. Опешившие от чьего-то феноменального нахальства охранники, уверенные в злой шутке подвыпивших истинных, бесполезно метались по тротуару, а мы как раз проникли в холл и неслись к широкой лестнице, застеленной зеленой ковровой дорожкой. Происходящее напоминало сцену из дешевого фильма. Мы изображали из себя знатных героинь, хотя сами умирали от страха, и лишь надеясь, что тот, кто проснулся там, наверху, еще немного поможет нам.
– Плохая идея! – Ворчала Алина, не отставая от меня, когда мы, перепрыгивая через ступеньки, поднимались на второй этаж.
– Я не мастер импровизации! – Достигнув пролета, я остановилась и прислонилась к стене, задыхаясь и обливаясь потом.
– Ты это выяснила только сейчас? – Она хватала ртом воздух, прижимая руку к коловшему от бега боку.
– Ага.
– Неподходящее время для открытий! – Отчего-то инферна выглядела почти обиженной.
– Зато ты плохо готовишь! – Я почувствовала несвоевременный приступ нервного смеха.
– Я ты плохо водишь машину!
– Подеремся? – деловито предложила я, уже спокойно поднимаясь по лестнице.
– Обязательно, когда выберемся отсюда, – прошипела мне в спину инферна и заторопилась следом. – Какого черта ты без спроса надела мои ботинки?
– Я еще своровала двое теплых носков, – похвасталась я, оглядываясь на нее, сильно растрепанную. – Хочешь, верну, а то ноги совсем сопрели?
– Можешь оставить себе, – буркнула та, перегоняя меня и хорошенько толкнув плечом.
– Ботинки? – На всякий случай уточнила я, быстро настигая девушку и чувствуя, как от этого последнего рывка окончательно перехватывает дыхание.
– Носки! Ботинки мне еще послужат, как и джинсы, и свитер, и куртка.
– Ты предлагаешь мне обнажиться прямо сейчас и вернуть тебе шмотки? – Я говорила почти с укором. – Кстати, куртка моя!
– А выглядит, как из моего гардеробчика! – не унималась явно раздраженная инферна.
– Ты любишь китайское барахло? – Хмыкнула я, перехватив пальму лидерства в подъеме на верхние этажи.
На пятнадцатый пролет, одержимые чувством дурацкого соперничества, мы почти взбежали и одновременно завалились на пол, споткнувшись о последнюю ступеньку. Ноги словно налились свинцом, спина взмокла, а сердце билось в горле. Без сил мы обе улеглись на зеленой ковровой дорожке, хватая ртами воздух. Алина тяжело перевернулась на спину и прохрипела:
– Больше не могу!
– Мир? – Прислоняя к полу горящую щеку, я с трудом протянула руку.
– Договорились. – Пальцы Алины по-прежнему казались холоднее льда, когда мои горели.
Тут-то в царящей тишине, нарушаемой лишь нашим надрывным шепотом, раздался чуть погашенный ковром звук приближающихся снизу шагов.
Не сговариваясь, мы одновременно вскочили на ноги и бросились на следующий этаж и, спрятавшись, аккуратно прикрыли за собой дверь.
Длинный коридор утопал в темноте. В самом его конце в большом окне мерцал краешек звездного черно-желтоватого от городской иллюминации неба. Безмолвное помещение с десятком дверей встретило нас укоряющим молчанием. Мы прислонились спинами к противоположным стенам и затаили дыхание, стараясь не шелохнуться. Некто тихо прошел мимо, словно вслушиваясь, постоял у стеклянной двери – мы могли видеть его тень, а потом медленно продолжил подниматься наверх. Мы не двигались, страшась продолжить путь к своей цели, и расслабились только тогда, когда неизвестный через бесконечное число минут проплыл обратно. Дорога была открыта.
Кабинеты высокого руководства находились на самом последнем этаже, и я почти ненавидела Алекса на то, что он сумел, в прямом смысле этого слова, забраться так высоко.
Когда мы увидели табличку с номером тридцать, все мои мышцы ныли со страшной силой. В горле пересохло, и даже слегка подташнивало. Алина же окончательно побледнела от усталости, словно на полупрозрачную кожу насыпали кукурузной пудры.
– Интересно, в первый раз ты тоже пешком сюда забиралась? – просипела инферна.
– Мне интересно, как мы спускаться будем. – Язык еле ворочался, и очень хотелось хотя бы посидеть на ступеньках.
Мы стояли перед закрытой дверью, не решаясь войти.
– Ты первая, – кивнула Алина, вероятно, отчаянно труся.
Я осторожно толкнула дверь, приоткрыв нашим взорам почти чернильную темноту помещения.
– Здесь есть маячки, – напомнила я, вглядываясь в потемки.
Как бы я не стремилась сюда, отчего-то возвращаться в это место никак не хотелось.
Читать бесплатно другие книги:
