Нибелунги Крючкова Ольга
Галлий насторожился.
– Если это в моих силах, госпожа.
– Я хочу сбежать от Хёдреда… Более не в силах терпеть его издевательства. Проберусь через границу, дойду до Ворбетамагуса. Там моя дочь Корнелия…
Галлий понимающе кивнул.
– Это можно устроить, госпожа. Только условие: я помогаю вам, вы – мне.
– Что я должна сделать? Я на всё готова. Только раздобудь мне лошадь. Пешком я далеко не уйду…
– Лошадь в этом деле не помощник. Вас могут перехватить секретные посты, расставленные на дорогах. И тогда всё пропало… Надо пробираться пешим ходом. Переоденьтесь попроще…
– Я возьму платье служанки. Но как мне отделаться от Хёдреда? Он постоянно просыпается ночью, чтобы овладеть мною.
– Это дело поправимо, – заверил Галлий. – Я дам вам мазь и научу что делать. Хёдред будет спать, как сурок в норе. Вы же проберётесь в стан бургундов и передадите послание королю Гунтару. Послание очень важное: в нём сведения о силах саксов, данов и их вождях. Это должно помочь бургундам выиграть сражение. Как только ваш мучитель заснёт, приходите к моей повозке…
– Благодарю тебя, торговец… Я даже не знаю твоего имени…
– Галлий, моя госпожа…
Галлий порылся в повозке и извлёк из холщёвой сумки крохотный глиняный горшочек.
– Вот держите и слушайте, что вы должны делать…
Галлий подробно рассказал Румелии, как усыпить сакса, не вызвав никаких подозрений.
…Вечером, когда Хёдред пил вино с друзьями в своём шатре, Румелия по обыкновению прислуживала за столом. Захмелевший сакс хвастался, какая она покладистая, мол, не чурается простой работы, к тому же искусная любовница.
Женщине оставалось лишь улыбаться в ответ. Наконец она улучила момент, когда компания изрядно захмелела и в очередной раз потребовала вина. Она для этого приготовила уже специальный кувшин, одну сторону горлышка которого намазала сонной мазью, что дал Галлий.
Румелия с улыбкой на устах разливала вино: сначала гостям… Она налила напиток, наклоняя кувшин вправо… Затем хозяину – наклонив кувшин в другую сторону, так что вино смыло сонную мазь с горлышка прямо в чашу Хёдреда.
Сакс пригубил напиток, а затем привлёк к себе наложницу и смачно схватил её за зад. Гости дружно заржали, подбадривая вождя возгласами.
Хёдред не на шутку разошёлся и завалил Румелию тут же рядом со столом. Женщина, превозмогая отвращение и стыд, стиснула зубы, чтобы не закричать. Хёдред задрал ей юбки, стянул с себя штаны и под возбуждённые возгласы соплеменников овладел ею. Женщина беззвучно плакала… Одно лишь утешало её, что Хёдред взял её в последний раз.
Не успел сакс низвергнуть семя в лоно наложницы, как тотчас захрапел. Гости поспешили покинуть шатёр. Румелия так и осталась лежать подле стола с раскинутыми ногами, придавленная увесистым телом Хёдреда. Она с трудом выбралась из-под него и приказала слугам уложить господина спать. Сама же для вида легла рядом.
Румелия не спала, постоянно прислушиваясь к каждому звуку. Наконец лагерь стих, в шатре также все спали. Хёдред раскатисто храпел, как-то неожиданно умолк. По заверениям Галлия, он проспит до позднего утра.
Румелия тихо встала, переоделась в приготовленное платье служанки, накинула шерстяной плащ. Свое же платье, как учил её Галлий, она свернула и взяла с собой. Машинально она пошарила рукой в темноте и нащупала кинжал Хёдреда. С огромным трудом женщина превозмогла искушение вонзить клинок в своего мучителя. Она разрезала им ткань шатра и выбралась наружу, затем, ловко минуя посты, добралась до повозки Галлия. Тот уже ждал свою сообщницу.
– Вы принесли платье? – спросил Галлий. Женщина в ответ протянула свёрток.
– Зачем оно вам? – решилась поинтересоваться она.
– Шлюхи в лагере умирают часто… Кто-то напьётся до смерти, кого-то порежут из ревности. Их порой даже не хоронят, а бросают в лесу на съедение диким зверям. Вчера умерла одна… Наряжу её в ваше платье, воздам ей «почести» и провожу в последний путь, – поделился своими соображениями Галлий. – Вот, – сказал он, протянув Румелии кожаный пояс. – Наденьте его… – Женщина беспрекословно подчинилась. – В нём спрятано донесение, которое вы передадите бургундам. Будьте осторожны. – Галлий подал женщине холщёвую сумку. – В ней вы найдёте всё необходимое. Да поможет вам Логос, госпожа!
Румелия в порыве благодарности обняла Галлия.
– Да поможет нам Логос… – произнесла она и скрылась в ночи.
…Весть о том, что вождь саксов Хёдред скончался в своём шатре минувшей ночью, мгновенно облетела и саксов, и данов. Для ярла Людегера это был удар в спину. Мало того, что он потерял верного полководца перед сражением, авторитет его среди данов пошатнулся. По лагерю неустанно ползли слухи, что у Хёдреда были завистники, именно они и отравили вождя, а его наложницу похитили, изнасиловали, изуродовали и бросили в лесу. Людегер приказал найти женщину и похоронить. В душе ему было жаль Румелию. Отдавая её Хёдреду, он никак не мог предположить, что бедняжку постигнет такая незавидная участь.
Вскоре тело «Румелии», изуродованное до неузнаваемости, обнаружили в ближайшем лесу. Служанка узнала её лишь по платью. Галлий ликовал: подмена удалась, мазь оказалась действенной, правда, пришлось обмануть Румелию. Но это не беда, вряд ли она опечалится, узнав о смерти сакса. К тому же бургунды получат ценные сведения, а за время пребывания в саксонской армии Галлию удалось услышать немало интересного. Но главное – Галлию удалось посеять семена раздора между саксами. Людегер прекрасно понимал это. Он собрал вождей и произнёс перед ними пламенную речь, пообещав после битвы выявить и наказать отравителей Хёдреда, если те, разумеется, останутся живы. Вожди из шатра ярла удалились понурыми. Напоследок они обменялись подозрительными взглядами, как знать, вдруг кого-то из них также может постичь участь Хёдреда…
Глава 7
Румелия, превозмогая страх и нервную дрожь, мчалась со всех ног по дороге, ведшей к бургундской границе. Наконец она остановилась и перевела дух. Только теперь она почувствовала смертельную усталость и нестерпимую жажду. Она порылась в сумке и нащупала флягу из тыквы. Она откупорила её и с наслаждением смочила губы водой, а затем сделала смачный глоток. Переведя дух, женщина огляделась. С одной стороны простирался лес, с другой – равнина, залитая лунным светом. Стояла полная луна…
Румелия поёжилась, неожиданно вспомнив байки про вервольфов.
– Помоги мне, Логос! – взмолилась она. И продолжила свой путь, намереваясь к рассвету достичь границы.
Женщина шла быстро, однако старалась прислушиваться к ночным звукам. Галлий предупредил: по дороге могут встретиться разъезды или тайные схроны.
Разъезды Румелию пугали меньше всего: она заранее услышит топот конских копыт и спрячется в лесу. Но вот схроны… Здесь она бессильна.
Румелия шла, превозмогая усталость, изредка прикладываясь к фляге – воду следовало экономить. Она не знала здешней местности и понятия не имела, где можно пополнить питьевой запас. Неожиданно она почувствовала чьё-то присутствие… Интуиция подсказала ей: за ней следят чьи-то зоркие глаза. Кто это – волк? Вервольф? Или человек?
Румелия крепко обхватила навершие кинжала правой рукой, намереваясь оказать яростное сопротивление, будь то зверь или человек.
– Да благословит тебя Один… – внезапно услышала она вкрадчивый голос за спиной. Румелия резко обернулась, угрожающе выставив перед собой кинжал.
Перед её взором в предрассветной дымке предстал мужчина, облачённый в кожаные штаны, такой же выделки рубаху. Плечи его прикрывала лисья шкура.
– И к тебе пусть Один будет благосклонным… – тотчас отреагировала Румелия, решив умолчать о том, что почитает Логоса.
Мужчина усмехнулся.
– Значит, ты помнишь старых богов? – поинтересовался незнакомец.
– Да…
– Это хорошо… Ибо бургундская зараза уже распространилась по приграничным областям и прочно пустила свои поганые корни.
Румелия пожала плечами. Мужчина усмехнулся и продолжил расспрос:
– И куда ты идёшь одна, да ещё и ночью?
– Уже рассвет… – поправила Румелия.
– Пожалуй… – согласился незнакомец.
– А тебе что за дело? – дерзко ответила женщина.
– Хм… А ты, я смотрю, не робкого десятка… Да кинжал убери, я не причиню тебе зла.
– А я в этом не уверена… Иди своей дорогой… А я пойду своей… – недоверчиво ответила женщина.
Неожиданно незнакомец сделал резкий выпад, выбил кинжал из рук Румелии и скрутил ей руки.
– Пусти меня, ублюдок! – ярилась женщина, пытаясь освободиться из цепких лап сакса.
– И не подумаю! Приличные женщины в такое время сидят дома. А шлюхи спят в своих повозках в обнимку с воинами нашего короля или с данами. А ты рыщешь ночью по дорогам! Шпионишь в пользу бургундов?
У Румелии упало сердце…
– Да не шпионю я! Я сбежала от любовника! Он мучил меня, всячески издевался! Я не выдержала и убежала куда глаза глядят!
Сакс ослабил хватку.
– От любовника, говоришь… Ну, ладно, сейчас проверим… Идём со мной!
Он увлёк Румелию в лес.
– Дервель! – крикнул сакс. – Выходи! Смотри, кого я тебе привёл!
Неожиданно прямо перед Румелией с дерева спрыгнул молодой сакс.
– Девка! – обрадовался тот. – И кто она? Почему ночью шла по дороге? – возник у пособника вполне правомерный вопрос.
– Шпионка бургундов! – ответил первый сакс.
– Да ладно болтать! Тебе везде шпионы мерещатся! – не поверил Дервель. – Давай трахнем её, и пусть катится на все четыре стороны!
– А для начала её обыщем! Может, найдём что-нибудь интересное! – предложил первый сакс.
Саксы переглянулись, подмигнув друг другу.
– Не трогайте меня! – взмолилась Румелия. – У меня ничего нет. Все мои скромные пожитки – в холщовой сумке!
Дервель выхватил у женщины сумку и начал с остервенением рыться в ней.
– Ничего подозрительного нет… – констатировал он, отбросил сумку в сторону и почти вплотную приблизился к Румелии. – А ты хорошо пахнешь… И волосы у тебя ухоженные, хоть и платье бедное… Ты явно от кого-то сбежала… – догадался он.
– Ага! От любовника! – ввернул первый сакс и заржал.
– Что ж, не захотела ублажать своего господина, будешь ублажать нас! Чур я первый! – взревел Дервель и начал стаскивать кожаные штаны. – Уверен, что у твоего любовника не было такого меча! – Он потряс своим членом перед Румелией. Та была готова потерять сознание: уж лучше бы она осталась в шатре Хёдреда.
Саксы дружно заржали.
– Встань передо мной на колени! – приказал Дервель. Румелия не подчинилась. Тогда сотоварищ Дервеля ударил женщину по ногам. Она вскрикнула от боли и упала на колени.
…Румелия очнулась. Она с трудом приподнялась с земли и огляделась вокруг – стояла звенящая тишина, шумел лес. Неожиданно она осознала, что обнажена, её тело покрыто ссадинами, а каждое движение приносит нестерпимую боль. Рядом валялись платье, сумка и самое ценное – кожаный ремешок, в котором было спрятано донесение Галлия. Ремешок был простым, старым и изрядно потёртым, поэтому насильники не сочли нужным завладеть им. Румелия медленно оделась, возблагодарив Логоса за то, что осталась жива.
Женщина шла по лесной дороге, потеряв счёт времени. Она присела на упавшее полусгнившее дерево на обочине, откупорила флягу, та была пуста. Нестерпимо хотелось пить…
С трудом Румелия поднялась и, покачиваясь от усталости, голода и боли во всём теле, продолжила свой путь. Неожиданно лес расступился, женщина оказалась на открытом пространстве. Впереди виднелись холмы…
Румелия шла, с трудом переставляя ноги. Перед глазами всё расплывалось… Последнее, что она увидела, прежде чем потерять сознание: три всадника, мчавшиеся навстречу ей.
…«Три Зигфрида»: Мердок, Константин и, разумеется, сам Зигфрид, отправились на разведку окрестностей. Зоркий глаз Зигфрида в утренней дымке выхватил женщину, вышедшую из леса.
– Странная женщина, идёт с трудом… – констатировал он.
– Крестьянка! – небрежно бросил Мердок. – Ходила в лес за хворостом.
– Это вряд ли… – вмешался Константин. – По приказу Гунтара все местные жители вместе с пожитками и домашней скотиной переправились через реку.
– Смотрите, она падает! Бедняжка, верно, сбежала от саксов! Мы должны помочь ей! – воскликнул Зигфрид и «пришпорил» коня.
– Зигфрид, ты слишком сентиментален! – выкрикнул Мердок вслед принцу. – Какое нам до неё дело?!
Константин лишь пожал плечами и также направил лошадь вслед за Зигфридом. Принц спешился первым и приблизился к женщине.
Он присел на корточки и внимательно осмотрел её:
– Ей сильно досталось… Бедняжку истязали… Она вся в ссадинах и синяках… Эти саксы – просто звери… Как же ей удалось бежать?!
Константин спешился, приблизился к Зигфриду и также осмотрел женщину. Чем больше он вглядывался в её лицо, тем больше оно казалось ему знакомым.
– Великий Логос! – возопил Константин. – Это же Румелия! Моя двоюродная тётушка! Матушка моей возлюбленной Корнелии и наложница твоего отца!
– Не может быть! – не поверил Зигфрид.
– Ещё как может! – заверил Константин. – Это точно она! Вглядись же в её лицо!
Зигфрид последовал совету друга.
– Да, эта женщина похожа на наложницу моего отца… Но как она здесь оказалась?
– Надеюсь, она нам расскажет сама… – Константин извлёк из седельной сумки плетёную флягу, откупорил её и смочил женщине губы водой. Та слегка приоткрыла глаза…
– Надо было ехать на лошади… Где я? – чуть слышно простонала она.
– В Бургундии… в безопасности… – ответил Константин. – Вы узнаёте меня?
Женщина воззрилась на Константина.
– Твоё лицо, воин, кажется мне очень знакомым… Но я не помню…
– Я – Константин! Твой родственник!
Женщина встрепенулась.
– Хвала Логосу! Константин! Мой племянник! Корнелия…
– Ваша дочь под моей защитой, – заверил Константин.
– Не только под защитой, но и делит с ним ложе… – буркнул себе под нос Мердок.
– Пояс… Пояс… – Румелия попыталась развязать его. – В нём важное донесение для короля бургундов.
«Три Зигфрида» удивлённо переглянулись. Чутьё в очередной раз не подвело принца.
– Тётушка, ты шпионила у саксов?! – искренне удивился Константин.
– Можно и так сказать… – кивнула Румелия.
Гунтар и Фисуд по обоюдному согласию выбрали место предстоящей битвы. Они заняли холмы, окружённые болотами, и лишь посвящённые могли пробраться в лагерь, не попав в трясину. Перед холмами же простиралась небольшая равнина. Союзные короли рассчитывали, что саксам и данам не останется выбора, как принять их условия ведения боя. Тылы и фланги бургундов и тюрингов были хорошо защищены благодаря природе.
Саксы-даны, не встретившие должного сопротивления, легко перешли бургундскую границу. Приграничные селения и форты они нашли полностью опустошёнными. Гарнизоны и население ушли…
Людегер решил, что бургунды испугались его мощи. Однако более осторожные даны отнеслись к сему отходу более настороженно, узрев в нём некий вражеский план. Вожди саксов и данов встретились для переговоров, дабы выработать чёткие совместные действия, но так и не пришли к обоюдному решению и решили продвигать свои дружины в глубь Бургундии. Вскоре их разведчики донесли: бургунды и тюринги заняли холмы близ реки Моенус[84], преградив таким образом возможную переправу неприятеля.
Ярлы приказали разбить лагерь на равнине перед холмами и выставить часовых. Припасы подходили к концу, воинов было нечем кормить. Специальные отряды саксов и данов отправились за провизией в соседние селения, но, увы, они были покинуты жителями. Местные жители спешно переправились через Моенус по приказу Гунтара. Продотрядам ничего не оставалось делать, как двигаться к городу Кульмбах. Он также обнаружили город пустым. Правда, дома и подвалы были полны снеди и бочонков с пивом. Обрадовавшиеся снабженцы погрузили добычу в повозки и отправились обратно в лагерь. Ужин удался на славу. А на утро ярлы планировали выступить против врагов…
На рассвете союзное войско саксов и данов прохватил кровавый понос. Пиво, которым они наслаждались за ужином, было отравлено. Ярлы метались в бешенстве – слава Одину, они намедни пили вино! – почти четверть воинов слегла от недуга. Они тотчас приняли решение: незамедлительно выступать против ненавистных бургундов и тюрингов.
Не успели саксы-даны приблизиться к холмам, как их встретили тысячи жалящих смертью стрел. Людегер понял: битва проиграна, ещё толком и не начавшись…
Ряды саксов-данов смешались. Этим не преминули воспользоваться бургунды-тюринги. Их воины, подобно огненной лаве, сметающей всё на своём пути, спустились с холмов.
…Фисуд и Гернот бежали впереди своих людей, личным примером увлекая их за собой. Зигфрид и его дружина мчалась в первых рядах. Они бесстрашно врезались в ряды неприятеля.
Зигфрид увидел знатного дана, плотным кольцом окружённого воинами. Фриз тотчас смекнул: ярл! И увлёк своих сотоварищей прямо на них.
Людегаст не успел опомниться, как сшибся с молодым воином, облачённым в кольчугу и рогатый шлем с золотыми бляхами. Перед его глазами блеснул пламенеющий клинок Нортунг[85].
Гунтар с холма наблюдал за ходом битвы. Она шла с переменным успехом. Несомненно, численное превосходство было на стороне саксов-данов. Однако правильно выбранная тактика постепенно давала свои плоды. К тому же у Гунтара оставался внушительный резерв: две когорты из легиона «Галлика».
…Зигфрид яростно бился с ярлом, однако дан явно превосходил его по силам и опыту. Фриз понимал это. Поэтому он зычно крикнул своим дружинникам:
– Уходим!!!
Зигфрид, к вящему удивлению ярла, развернулся и, увлекая своих людей за собой, словно раненый заяц, припустился прочь с поля битвы. Ярл ощутил горькую досаду: его лишили удовольствия выпустить кишки кичливому бургунду и завладеть его отменной экипировкой.
– Щенок! Ублюдок! Сын шлюхи! – возопил вдогонку раздосадованный ярл. – Я отрежу тебе ноги и сделаю из тебя колокольчик! Поганое отродье! За мной!
Он бросился в погоню за Зигфридом и его людьми, сметая всё живое на своём пути. Ближайшее окружение ярла устремилось за ним.
Зигфрид заблаговременно подготовил этот маневр, сговорившись с группой герулов. Экипировка многих герулов оставляла желать лучшего, и, кроме своей дикости и отваги, они зачастую ничего не могли противопоставить противнику. Зато они прекрасно умели сражаться в лесу и на болотистой местности. И этим не преминул воспользоваться Зигфрид, заранее приготовив ловушку неприятелю. Фриз просто грезил пленить знатного сакса или дана, дабы получить за него богатый выкуп и бросить богатство к ногам прекрасной Кримхильды.
Зигфрид и его люди свернули между холмов и буквально растворились в воздухе. Даны в недоумении заметались… Несколько человек увязли в болоте. Пока даны помогали своим соплеменникам выбраться, на голову ярла с дерева упали крепко сплетённые сети. А вслед за сетями на него с небес обрушились два дюжих герула.
– Проклятые дикари! – возопил ярл. – Ублюдки! Я вам кишки выпущу! Я вырву ваши поганые сердца и сожру их!
– Сначала освободись от сетей! – резонно заметил Зигфрид, словно из-под земли появившись перед ярлом, не обращая внимания на его проклятия.
– Отличная охота! – заметил Константин, приблизившись к принцу. – Герулы сделали за нас всю грязную работу.
– Они получили щедрую награду… – сказал Зигфрид, жестом указав на герулов, добивавших неприятеля и увлечённых дележом амуниции данов.
– Мердок, возьми людей и доставь ярла в ставку! – приказал Зигфрид и увлёк дружинников на поле битвы.
…Фисуд крушил врагов налево и направо. Окровавленный, с покрасневшим от ярости лицом, выпученными глазами, он буквально возвышался над горой искромсанных трупов, подобно богу смерти. Отдышавшись, он лизнул свой покрасневший меч и с наслаждением ощутил вкус саксонской крови.
– Людегер! Людегер! – словно приближался Рагнарек[86], ревел Фисуд. – Я убью тебя! Безродный сын шлюхи! Выходи на бой!
До ярла донёсся рёв обезумевшего от битвы тюринга. Он добил очередного дана и бросился на зов заклятого врага. Лицом к лицу встретились два короля, люто ненавидевших друг друга.
– Ты звал меня, Фисуд! Тогда молись своему Вотану![87] – прорычал ярл саксов и бросился на тюринга.
…Гунтару доложили, что Гернот смертельно ранен. Этого король боялся больше всего: потерять во время сражения своих братьев. Однако младший Гизельхар в окружении своих людей творил чудеса храбрости.
Король понимал: настал момент истины. Пора выводить на поле боя резерв, галльские когорты. Он отдал соответствующий приказ…
Битва достигла своего апогея. Любое непредвиденное действие могло склонить победу в ту или иную сторону. И этим действием стало появление римских когорт в тылу саксов-данов. Ловушка окончательно захлопнулась…
Победа бургундов-тюрингов над саксами-данами была полной. Поле битвы было усеяно трупами. Тринадцать валькирий[88] спускались из Вальхаллы на крылатых конях, парили над полем битвы и подбирали души убитых воинов. С грив коней небесных дев капала на землю оплодотворяющая роса, а от мечей исходил свет.
Однако для победителей триумф не обошёлся без потерь. Гернот, брат короля Гунтара, медленно умирал. И, увы, ничто уже не могло вернуть его к жизни. Король пребывал в душевной печали, однако радость победы и сознание того, что Фисуд славно погиб и Кримхильда свободна и сможет связать свою жизнь с Зигфридом, придавали ему сил.
Зигфрид потерял большую часть своей дружины, однако захватил ярла данов в плен, чем вызвал нескрываемый восторг бургундов. Гизельхар, младший брат Гунтара, наслаждался победой, богатой добычей и признанием воинов.
Для короля тюрингов Фисуда эта битва стала Рагнареком. Его нашли среди окровавленных трупов в смертельных объятиях Людегера. Смерть примирила ненавистных врагов. Они оба вознеслись в Вальхаллу[89] и уже вместе пировали за столом, обсуждая славную битву. Им прислуживали, разливая хмельной медовый напиток по чашам, славные девы-валькирии, облачённые в рогатые шлемы и блестящие боевые доспехи.
Румелия получила из рук Гунтара щедрое вознаграждение. Ведь именно сведения о силах саксов-данов и их вождях, а также хитроумная идея с пивом, предложенная Галлием в донесении, помогла бургундам одержать победу.
Фольгер, букеларий короля, положил глаз на Румелию, решив сделать своей наложницей. Женщина, пережившая столь бурные приключения, жаждала лишь одного: спокойной жизни рядом со своей дочерью. Однако не отвергла внимания Фольгера.
Глава 8
Стояла золотистая осень, когда на берегу Рейна недалеко от Ворбетамагуса появились пиршественные шатры. Гунтар решил официально отпраздновать победу над ярлами и объявить о помолвке своей сестры Кримхильды и вассала Зигфрида.
Прослышав о том, что король Бургундии вознамерился устроить пышный праздник, в Ворбетамагус, словно мухи на мёд, слетелись акробаты, жонглёры и шпильманы. Каждый из них приготовил выступление, дабы снискать расположение и щедрость короля.
Зигфрид получил богатый выкуп за ярла данов и преподнёс своей наречённой невесте щедрые подарки. Гунтар, королева-мать Утта, с самого первого дня симпатизировавшая фризу, и, разумеется, Кримхильда по достоинству оценили их.
Гизельхар, овеянный славой, не отставал от молодого фриза и так же щедро одарил Сибиллу. Девушка приняла подарки с благодарностью, однако, по наущению отца, призналась, что обещана знатному богатому землевладельцу, живущему в Аква-Миттаке. Между их семьями уже существует договорённость и весной состоится свадьба.
Гизельхар не поверил своим ушам: как его героя, овеянного славой, отвергла камеристка сестры? Неужели он недостоин её? В гневе и смятении принц направился к отцу Сибиллы, королевскому советнику Петронию.
Советник стоял подле одного из шатров в окружении нарядно одетой свиты и полногрудой, сохранившей остатки красоты супруги.
– Я слышал, что Сибилла выходит замуж… – начал без обиняков Гизельхар.
Петроний цепким взором воззрился на принца.
– Да, мой принц. Это правда, всё уже обговорено. Мой будущий зять – весьма богатый и влиятельный человек. Он владеет обширными землям вокруг Аква-Митакки.
– Да, Сибилла говорила мне об этом… Однако ты прекрасно знаешь, что я давно питаю к ней нежные чувства…
– Разумеется, мой принц, – с готовностью подтвердил советник. – И потому спешу выдать свою дочь замуж и удалить из столицы.
Гизельхар удивлённо вскинул брови.
– Ах вот как… И отчего такая немилость? Разве я не королевской крови? Разве я не храбро сражался с саксами?
– Всё так, мой принц. Но ты хоть и питаешь нежные чувства к моей дочери, однако ни разу не попытался поговорить со мной и попросить её руки. А участи наложницы я для неё не желаю. Пройдёт время – и ты женишься по политическим соображениям… К тому же что ты можешь предложить ей? У тебя как младшего из королевского рода есть только конь и меч. Военной добычи, которую ты заслуженно получил, не хватит надолго. Ибо ты не привык себе ни в чём отказывать. А семья требует обязательств…
Слова советника задели Гизельхара за живое.
– После смерти Гернота мои шансы на трон возросли… – шёпотом произнёс он.
Петроний улыбнулся.
– Это является ещё одной причиной, по которой я спешу отправить дочь в Аква-Митакку. Я не хочу, чтобы ты совершил неблаговидный поступок, который впоследствии пятном ляжет на весь наш род. Путь лучше Сибилла станет женой латуфиндиста[90], чем узурпатора. Тем паче, что король Гунтар ещё в расцвете сил, а значит, может жениться и произвести на свет законного наследника.
Речи советника окончательно вывели принца из терпения.
– Ты собственными руками рушишь счастье своей дочери! – возопил он.
– Нет, – уверенно ответил Петроний. – Я его защищаю…
– В таком случае я поговорю с Гунтаром, и он прикажет тебе отдать мне Сибиллу! – ярился принц.
– Твоё право, мой принц. Но даже отпрыску королевской крови не подобает нарушать установленные законы. Помолвка Сибиллы скреплена специальным договором, подписанным несколькими известными куриями. Неужели король посмеет нарушить закон? Ведь королевская власть призвана его охранять…
Гизельхар почувствовал, как кровь приливает к лицу. Он схватился за меч. Петроний спокойно отреагировал на выпад принца.
– Не подобает герою вести себя таким образом. Я безоружен… Убив меня, ты не только потеряешь Сибиллу, но и настроишь против себя весь Ворбетамагус!
Гизельхар сложил меч в ножны и поспешил удалиться. Сибилла была потеряна для него навсегда. Отвергнутый принц быстрым шагом шёл между шатров, ничего не замечая вокруг себя. Он и сам не знал: куда именно направляется…
Около одного из столов с яствами стояли Константин и Корнелия. Девушка взяла лакомый кусочек и, смеясь, положила его в рот возлюбленного. Тот быстро проглотил угощение, тотчас привлёк к себе наложницу и прильнул к её губам.
Недалеко от них прохаживалась Румелия в компании Фольгера. Букеларий в очередной раз рассказывал ей о своих боевых подвигах. Румелии это нравилось, она слушала с нескрываемым интересом. Женщина наконец по достоинству оценила терпение и тактичность Фольгера и уже подумывала, а не принять ли его предложение и стать его наложницей?..
Подле самого богатого шатра вокруг стола сидели Гунтар, Утта, Зигфрид и Кримхильда. Последние с нескрываемым удовольствием принимали поздравления в связи с помолвкой. Зигфрид, как и подобает наречённому жениху, украсил пальчик невесты обворожительной красоты кольцом, найденным когда-то в «пещере дракона».
Прислуга сновала туда-сюда, подносила угощения к многочисленным столам, за которыми восседали или просто рядом прохаживались гости. На многочисленных вертелах тут же жарились тушки животных, и с пылу с жару их подавали гостям. Вино лилось рекой. На серебряных подносах красовались разноцветные экзотические фрукты.
На небольшой площадке посреди импровизированного шатрового городка выступали многочисленные жонглёры и акробаты. Толпа гостей с удовольствием наблюдала за ними и периодически аплодировала.
Наконец настало время для песни. Утомлённые жонглёры и акробаты после длительного выступления удалились. На площадке появился шпильман.
Он сел на приготовленный для него табурет, расчехлил свою верную лютню, тронул её длинными пальцами и запел. Его чистый высокий голос воспарил над площадью, над шатрами, уносясь в небесную высь.
Песня шпильмана привлекла внимание Гунтара и его окружения. Она повествовала о некой Брунхильде, жрице, охраняющей святилище Одина, расположенное в крепости Оденсе, что на острове Фюн. Шпильман воспевал красоту жрицы, сравнивая её с валькирией Рандгрид, разбивающей щиты. Ведь Брунхильда поклялась выйти замуж лишь за того мужчину, который одолеет её в честном бою. А это было нелегко сделать, ибо до сих пор жрицу не смог победить ни один воин.
Гунтар, как завороженный, слушал песнь шпильмана. Его воображение тотчас нарисовало высокую статную длинноногую девушку, облачённую в кольчугу, опоясанную увесистым мечом данов; светловолосую, голубоглазую, с волевым подбородком и пухлыми манящими губами.
Но вот шпильман умолк. Многочисленные слушатели на римский манер разразились аплодисментами. Шпильман, польщённый вниманием к своему творчеству, продолжил выступление. На сей раз он решил спеть о гуннах, которые несметными полчищами заполонили земли римской провинции Паннонии и стали федератами великой державы. А их вожди Мундзук, Оивар и Ругила – бесстрашные воины заключили мир с великим Римом и поклялись охранять «вверенные» им земли.
Гунтар слушал новую песнь шпильмана… Недавние события, битва с саксами на реке Моенус, всколыхнулись в памяти с новой силой. Уже одержав победу, бургунды узнали, что у вождей-гуннов был ещё один брат по имени Оптар. Его племя было самым малочисленным, а земли в Паннонии ему достались меньше, чем трём старшим братьям. Поэтому Оптар охотно служил наёмником соседним вождям и королям. Людегер, зная дикий нрав гуннов, не преминул нанять дружину Оптара, дабы сокрушить бургундов. Однако отравленное пиво сыграло роковую шутку как с самим гунном, так и с его людьми. Именно кочевники пострадали больше саксов и данов. Сам Оптар скончался в страшных муках[91].
Тем временем шпильман воспевал победу бургундов над дикими саксами и данами. Он восхвалял Гернота, погибшего в сражении; Зигфрида, заманившего в ловушку ярла Людегаста; Фисуда, схлестнувшегося в смертельных объятиях с Людегером; Гизельхара, поразившего весь мир своей неукротимой доблестью.
Гунтар с трудом отвлёкся от велеречивого шпильмана.
– Брунхильда… – произнёс он, и снова перед его взором встал образ прекрасной воительницы. – Я найду тебя…
Зигфрид и Кримхильда, поглощённые сладкоголосым пением шпильмана, не обратили на слова короля ни малейшего внимания.
Однако многоопытная в сердечных делах Утта, приложившая немало усилий, дабы союз фриза и её дочери всё же состоялся, уловила слова своего старшего сына.
– Гунтар… – нежно, по-матерински окликнула она его.
Король затуманенным взором взглянул на матушку.
– Что с тобой, мой король? Песни шпильмана навевают на тебя скуку? – осторожно поинтересовалась она.
– Напротив, матушка… Песни заинтересовали меня… Вернее, дева-воительница Брунхильда… – признался король.
– Но это всего лишь выдумка шпильмана! – с жаром произнесла Утта, желая оградить сына от возможного опрометчивого шага. – Никто из бургундов не бывал на острове Фюн! Никто не знает: существует ли святилище Оденсе в действительности! И тем более никто не видел Брунхильду!
– Раз о жрице слагают песни, значит, она существует! – с жаром парировал Гунтар. – И я намерен увидеть её!
У королевы-матери потемнело в глазах. Дурные предчувствия сковали её сердце.
– Сын мой, опомнись! Чем тебе не угодила Лукреция, дочь наместника Галлии? – пыталась вразумить она своё великовозрастное коронованное дитя.
Гунтар тяжело вздохнул.
– Лукреция, конечно, недурна собой… Умна… Воспитана… – вынужденно согласился он.
– Так чего ещё желать от жены? – негодовала Утта.
– Не знаю, матушка… Это трудно выразить словами… Вероятно, мечты…
– По этой самой причине ты до сих пор не женат! – упрекнула Утта. – И не обзавёлся законным наследником!
– Теперь уж точно обзаведусь, обещаю, матушка.
Утта похолодела от страха.