Рус. Заговор богов Крабов Вадим

Глава 21

Владимир сидел на мягком деревянном стуле, как на иголках, нервно мял в руках видавшую виды выцветшую форменную фуражку и стыдливо прятал глаза. Он вообще не знал куда себя деть. Перспективы вырисовывались самые мрачные. Зачем он поперся в тот кабак? «Волчий билет» – и никаких альтернатив. Прощай, обеспеченное будущее, – здравствуй, нищета. Но тайная надежда на то, что строгий декан по прозвищу Эскулап смилостивится, упрямо не покидала, цеплялась за каждую мягкую интонацию грозного вершителя студенческих судеб.

– Долго будем играть в молчанку, юноша? – осведомился декан, дыхнув на идеально прозрачные стекла пенсне и принимаясь их протирать. Белый крахмальный платок с вышитыми инициалами, которые невозможно было прочесть, скрипел.

От бедно одетого, потерянного, опустившего голову студента его отделял массивный рабочий стол, заставленный аккуратно сложенными папками дел и стопками бумаг неизвестного назначения.

– Ну же, смелее. Когда вас ловила полиция, вы вели себя куда как проворнее. – Его тонкие губы дернула усмешка. – Кстати, вы решили задачу о невинно убиенных детях?

– Какая задача, господ… – Удивленный Владимир поднял голову и встретился с прямым взглядом Эскулапа. Ему вдруг показалось, что декан – не декан, что где-то он уже видел это бледное лицо с аккуратно подстриженной бородкой и глазами, не страдающими ни миопией, ни гиперметропией. Сидящий напротив человек буквально лучился здоровьем.

«А человек ли?» – пронеслось в голове Владимира, и мир перевернулся.

– Сядь, Рус, не вскакивай! – И Слово Эскулапа вдавило пасынка обратно. – Для ее решения у тебя есть все. Боже мой, ну какой же ты олух! Умирать он, видите ли, подготовился! Кровью своей подменить сущность собрался. А какой богине, позволь тебя спросить?

– То есть как? Не морочь голову, Эскулап! Вскрой мне венку, любую, и все! – Пасынок не на шутку взбеленился и вопреки Слову бога стал подниматься.

– Тебе зеркало дать? – вдруг участливо поинтересовался Эскулап. Резкая перемена озадачила Руса. – Посмотришь на себя, дурня. Неприглядная картина откроется, настоящая. Отражение врать не станет, оно всегда на истину выводит… Думай. Ты много думал, когда якобы умирал, до многого дошел. Сделай следующий шаг. И зачем тебе кровопускание там? Внутри тебя Сила течет, в глубине.

– Но… там же краска… – По инерции ответил обладатель собственной вселенной, уже все понимая. Безрадостно. Воспарившая было надежда рухнула камнем. В живых не остаться.

– Не переживай, Владеющий Миром, смерти нет! – подбодрил Эскулап, высказав, на взгляд Руса, пошлую псевдогероическую банальность, и уютный мирок-кабинет сменился суровой действительностью.

Грудь сломалась безболезненно. Чужая плоть, усиленная Словом, жадно потянула в себя сладкую кровь, но… Воля пасынка Френома оказалась сильнее, и, наоборот, тело аватара всосало в рану, будто оно было не из костей и связок, а подобное воску. Лоос и вскрикнуть не успела.

Тусклый луч ночной лампы внимательно пробежал по бледному лицу, рассматривая синюшные губы. Сгорая от любопытства, заглянул в зияющую рану. Немного подумав, обшарил все скрюченное тело, но не мог отыскать ни капельки красной жидкости. Недоуменно мигнул, как бы пожав плечами, и продолжил выполнять свою светлую миссию. Масляному фонарю, творению рук человеческих, впитавшему толику их души и воли, в принципе было все равно. Он и разума не имел. В отличие от Создателей…

Зеленоглазая девушка посмотрела на свою правую руку, которой несколько мгновений назад убила врага, перевела взгляд на него, живого-невредимого и захохотала. Сквозь смех, захлебываясь, проговорила:

– Ты хоть понимаешь, Чик, что все вокруг, и ты, и я – иллюзия? Эхо твоей былой власти. Скоро Сила кончится, и мы все исчезнем. А на самом деле… – здесь она взвизгнула от смеха, – на самом деле ты сейчас лежишь с дырой в груди, а я – пью твою кровь, и моя Сила растет неимоверно…

– Примерно так, – покладисто согласился Рус. – За незначительным уточнением. Но о нем позже. Время стоит, как ты успела заметить, присаживайся.

За спиной богини возникло белое плетеное креслице. Хозяин вселенной сел в такое же, напротив. Светило ласковое солнце, щебетали невидимые птицы, степь разливалась от края и до края. Атмосфера умиротворяла. Лоос усмехнулась и села. Поддавшись общему настроению, расслабилась и успокоилась.

– Забавно, что я – это даже не первое, а второе отражение. Аватар аватара… А где вино, фрукты? Как ты собрался ухаживать за дамой? – И сразу перед ней возник столик с тем, что она просила.

Богиня иронично покачала головой, как бы соглашаясь: «Ну, чем бы дитя ни тешилось», – и поднесла к губам хрустальный фужер. Сделала маленький изящный глоток.

– Я не держу на тебя зла, Лоос, – заговорил Рус, подождав, когда богиня отопьет. – Ты заложница имени.

– Кому это ты говоришь? Мне? А то я не знала! Но мне оно нравится, и менять я его не собираюсь. Это я опьянена, что ли? Чик! Твой мир плохо на меня влияет, я заговариваюсь. А! Кажется, я догадалась. Ты надеешься переименовать меня и тем самым защитить своего ребенка, не тронув других? Какая коварная мысль! И главное, исполнимая! Я возмущена! – Лоос откровенно издевалась. Имя обретается богом навсегда, сменить его невозможно.

Бога можно изгнать, заточив в особую реальность, отобрать Силу, что несколько лет назад проделал пасынок Френома, но имя, а с ним и суть бессмертного существа, поменять невозможно. Однако долго размышлявший Рус и, что удивительно, древний Эскулап с этим не соглашались.

– Скажи, – Рус не обратил внимания на издевку, – ты случайно меня зацепила? Выдернула с Земли.

– Ну, если вообще можно говорить о случайностях, то – да. И не жалею. Ты разнообразил мне жизнь. А Силу я себе уже возвращаю. Через твою кровь, кстати, пока мы здесь мило беседуем. А как тебе наш союз с Тартаром? Жизнь и смерть – гремучая смесь, не правда ли?

– А тебе это не показалось странным? Раб – и вдруг освободился.

– Ни капли. – Лоос поставила бокал и наслаждалась виноградиной. – Кто еще может притянуть щуп, как не существо с сильной Волей? Сначала, согласна, не обратила внимания. Только потом догадалась, когда ты освободился. Я богиня молодая, глупая, ничего не поделать, – сказала, грустно вздыхая. В этом вздохе, означающем сожаление, легко читалась ирония.

– А знаешь, Лоос, я тебе благодарен. – Рус оставался невозмутимым.

Богиня внимательно вгляделась в его лицо, полагая, что читает его мысли.

– Еще бы! Я вас, человечков, лучше, чем себя, знаю. Любовь нашел, могущество заимел. Ты даже сейчас, перед смертью, не жалеешь. Только страдаешь. За незавидную участь сына себя винишь. А он станет рабом, поверь мне. Никакой Справедливый ему не поможет. О жене беспокоишься… так уж и быть, не стану я ее трогать.

Рус тянул время. Наслаждался последними минутами осознания самого себя. Что станет после смерти, ведал лишь в общих чертах. Душа направится к Величайшей. Не вся. Малая частичка ее, уникальная, божественно сильная Воля продолжит свое путешествие по вселенным… помнить, скорей всего, ничего не будет. Это и огорчало и радовало.

– Ты давно смотрелась в зеркало? – неожиданно поинтересовался Рус, решившись действовать.

– А мне это зачем? Я собой без отражения могу любоваться… – В следующий миг перед богиней возникло широкое ростовое зеркало без украшательств, затянутое легкой тканью. Рус переместился за ее спину и пригнулся, прячась.

– Смотри, – прошептал он, и материя опустилась на землю.

Зеркало показало бесподобно красивую зеленоглазую девицу в белой тунике, сидящую в плетеном кресле. Ничего необычного. Девушка открыла рот, чтобы сказать это, как вдруг изображение подернулось рябью. Через пару мгновений поверхность очистилась, и в глубине стекла появилась целая галерея, будто кто-то поставил еще одно зеркало сзади, напротив первого. Лоос захотела было обернуться, но не смогла: на нее глядела зрелая женщина с глазами не яркого зеленого, а салатового цвета. Взор притягивал. За ней, во втором проеме галереи, стояла еще одна представительница прекрасного пола, вылитая Гея, и тоже смотрела на богиню. За ней мужчина, похожий на статую Гидроса, далее еще и еще – почти все геянские боги, кроме Френома, Эскулапа и Эледриаса. Последними в зеркальном коридоре угадывались Эос и Эребус.

Лоос не могла произнести ни слова. Зато Рус подал голос:

– Смотри, это все ты. Не ожидала? Я сам до последнего сомневался. А ну-ка… – протянул Рус и вышел из-за богини.

Зеркало на мгновение помутнело и, очистившись, отразило бессчетную толпу людей, которые странным образом не закрывали богов, а помещались рядом. Их было тысячи.

– Заговор богов, – торжественно произнес Рус. – Все на меня ополчились, включая пришлых. Кроме одного, который везде хорошо себя чувствует. Где есть люди, там и он. А есть люди там, где есть мир. Объяснить?

Не слушая ответа Лоос, создал под собой кресло, сел и приступил к чтению лекции. Больше для себя, чем для нее, но стал говорить так, будто обращался к юной глупой девочке:

– Творец создал вселенную и людей по образу и подобию своему. Тут я в некотором смятении, так как люди двуполые, а Творец – один. Не хочется пошло шутить, но факт остается фактом – люди стали обладать частичкой Создателя. Когда это случилось – покрыто мраком, а время, это всем известно, относительно. Миллиарды, миллионы или тысячи лет назад, не важно.

Люди в массе своей пугливы. Вот и стали они каждое явление обожествлять, дабы плохое не навредило, а хорошее не пропало. Живут, допустим, на Земле и боятся потерять обиталище. Землю, бывает, трясет, а бывает, топит. Нужен хранитель, который станет заботиться о тверди, как о собственном доме, – и пожалуйста, создается бог, которому доверяют заботу хранения, считай, всего мира. Это успокаивает. Человек пользуется огнем, значит, возникает еще один небожитель, которому вверяют управление сей стихией. Пожаров больше не опасаются, и угли раньше времени не гаснут. Главное – верить в новое божество. Есть у людей эта слабость, любят они ответственность перекладывать и после доверять безоговорочно. И так далее, и тому подобное. А по сути, все это одна Природа, явленная Творцом. В том числе и ты – богиня Плодородия и Деторождения. Явление, которое ты обслуживаешь, в твоем названии прописано.

А еще люди ленивы. И тогда они выдумывают Силы, готовые работать за них. И неудивительно, что отвечать за те Силы заставляют тех самых богов. Зачем множить сущности? А так как Сил, по сравнению с богами, нужно мало, то много вашего брата или сестры осталось без собственной Силы.

Рус просушил вином горло и с удивленным выражением лица задал вопрос, как бы озвучивая собеседницу, потому как богиня напряженно молчала.

– А как же многомирье? А вот так. – Пасынок Френома топнул ногой, припечатывая землю собственной вселенной. – Люди обладают частью Создателя, стало быть Творцы еще те. Нафантазировал кто-то – принимайте! Человек – знатный выдумщик. Эльфов, гномов опишет, вдохнет в них жизнь, и готово – сказочные существа оживают. Людей много и миров тьма, и многообразие в них так и плещет, и во многих из них человек обитает. А там, где его нет, он обязательно был, но ушел или был выбит. Увы. Причем в каждой вселенной возникают свои боги, свои Силы, которые зачастую совпадают. Либо сильно разнятся. Эскулап – это пример общности, Френом – уникальности, но и те, и другие могут легко пересекать границы вселенных. А Духи – это целая история, которую лень рассказывать.

Рус немного отдышался, сбавил эмоциональный напор и продолжил:

– К счастью или нет, но давно это было. С тех пор человек сильно расплодился, и частичка Творца в нем растворилась. Боги получили свободу, окрепли, а люди обмельчали. Теперь вряд ли кто-нибудь мир-вселенную создать сможет. Кстати, звезды-галактики выдумывать необязательно, все это возникает само, по законам Творца. На Земле их называют «законами природы».

Богиня – вернее, ее человеческий аватар, мыслящий не как небожитель, а вполне по-людски, – медленно наконец-то задала вопрос:

– Подожди, Чик. Я с трудом разбираюсь в твоих бреднях… А как же твой родной мир? Там нет ни капли Силы! Что-то не сходится.

– Андрей в такой ситуации победно бы воскликнул: «Вот! Я ждал этого вопроса!» Хм… – Рус вдруг, нахмурившись, замолчал. Он вспомнил о друзьях, которых никогда больше не увидит, и ему взгрустнулось.

Перед внутренним взором потянулись все. Тройка лоосских разведчиков… нет, четверка: прощаясь, помахал рукой погибший Кастор. Грация, Андрей, Леон, Адыгей, Эрлан, Карлант и остальные близкие этруски – бывшие телохранители, в том числе и почившие. Пара тиренцев, Сергий… хорошо, пусть Борис станет другом. Из кушингов, пожалуй, только Пирк достоин высокого звания… ну, возможно, еще Рид. Хотя хитер он. Да все они, прирожденные торговцы, хитры, что не отменяет иных личных качеств…

Из прострации его вывел голос опомнившейся богини:

– Что, устал сочинять? Человек! Это звучит гордо! Глупость! Особенно из уст нищего алкоголика. В чей-нибудь иной рот товарищ Пешков лучше бы вложил эту фразу, в более презентабельный. – Она не обладала всеведением, о Земле знала только те факты, которые Флорина в свое время вытянула из головы Вовчика.

– Я Горькому не судья, уважаемая Лоос, а с моим миром случилась обычная история. Во-первых, земная вселенная была создана одной из последних, когда частичка Создателя в людях уже изрядно растворилась, отсюда – низкая склонность к Силе. Да, Земля младше Геи, хотя кажется наоборот. Во-вторых, там победил культ единого бога Творца, стало быть, небожителей-носителей Силы, которые изначально были слабыми, попросту не осталось: боги потеряли почитателей и ушли. Кстати, не все. Эскулап, которого поминают постоянно, жаль, что в плохом контексте, остался. Фортуна, богиня Удачи, уверен, тоже. Мне она там помогала, теперь-то я понимаю это. В-третьих, мы, земляне, чуточку другие: более рациональные, логичные. Возможно, из-за слабости Сил, но точно не знаю. Замкнутый круг получается: вера в неизменность законов природы мешает проявлению любых «чудес», а редкое возникновение необъяснимых явлений, в свою очередь, укрепляет убежденность в фундаментальности мироустройства. Единобожие этому только подспорье. Мол, если происходит что-то необычное, если случается невероятное, то это воля Всевышнего. Наказание или благодать – зависит от интерпретации. А для неверующих то будет явлением, в котором при тщательном изучении рано или поздно вполне можно разобраться. Причем без привязки к морали.

Рус изменился. Возмужал. Раньше от таких речей отмахивался. Не то что говорить не хотел, слушал с раздражением. Даже мысли откладывал «на потом».

– Постой! Подожди… А ты сам – кто? Ты был богом! Меня побеждал. За что и поплатился! – довольно закончила аватар Лоос, успокаивая распухшие от недопонимания мозги.

Рус иронично ухмыльнулся. Но сколько бы он ни посмеивался, богиня была права – жизнью поплатился. Выступая в роли лектора, пасынок Френома оттягивал неизбежное.

– Интересный вопрос. Что ж, кхм, слушай. В земных людях частичка Создателя разбавлена больше, чем у других, и творение нового бога затруднено по определению. Было много попыток, пока не установилось бессильное единобожие, разбавленное пришлыми небожителями, также не имеющими явной магической составляющей. Я, точнее – часть моей души, та, что именуется Волей… описывать ее свойства не стану, ты их знаешь, вобрала в себя мечты человека о Силе. О чистом колдовстве, о свободе, об удачливости, о воинских навыках – перемешано все! И я не первый, в кого эта Воля вселялась, и не уверен, что она вообще единственная. Но каждый приход, каждое появление человека с необъяснимыми способностями натыкалось на людское непонимание. Тайные мечты, при их реальном воплощении, наталкивались на страх, непонимание, зависть, недоверие и прочую любовь и ненависть окружающих. Настоящие маги зачастую и сами стимулировали веру в единого бога, которым можно было прикрыться, как щитом, либо списать на него чудеса. Верьте люди, как верю я, и все у вас получится! Возникновение христианства тому пример.

– Ха! «Именем отца моего!» Ловко твой предшественник пристроился, – язвительно вставила Лоос.

Руса, бывшего на Земле убежденным атеистом, это почему-то задело.

– Он сам в это верил! А что, разве не так? По большому счету именно от Создателя пошла Сила! Так что истина в тех словах присутствует. И вообще, я не считаю Христа своим, как ты выразилась, предшественником. Об одном я точно помню, которого сожгли, а чтобы распинали – нет. Да и не было у меня на земле способностей, и себя я сравниваю скорее с Френомом, а не с тем, кто щеку подставляет. Хотя возлюбить ближнего своего хороший призыв, очень человечный.

– Да, Чик, о тебе такого не скажешь, – сквозь зубы проговорила Лоос, резко ставшая злобной.

– Все! – успокоил ее Рус, опуская руку на плечо богини. – Пора мне.

– Давно пора! – убежденно подтвердила девушка, не затихая, а, наоборот, еще сильней раздражаясь. – Твоя Сила скоро кончится, нет у нее подпитки. Ты – мертв, на одной Воле все держится! – сказала, прищуренно оглядывая окрестности. – Это сколько же ее у тебя, презренный человечек? Мертвый человечек!

– Сейчас увидишь, – ответил Рус, и аватар богини вжало в кресло так, что она больше не могла шевелиться.

Хозяин вселенной подошел к зеркалу и сел на траву, скрестив ноги по-тирски. Медленно вытащил из ножен кинжал, появившийся несколько мгновений назад, и рассек себе вены на левой руке. И запел. Древние слова заставили дрожать воздух, небо и землю. Струйка крови, вопреки закону тяготения, устремилась вверх и стала складываться в причудливые руны. Лоос, сидящая позади Руса, бессильно завыла – яростно, ненавидяще и вместе с тем жалобно. Богиня наконец-то поняла, что у землянина все может получиться, и задалась вопросом: чем на самом деле закончился ее удар? Досталась ли ей хоть капля крови, налитой Силой буквально до разрыва вен?

Как же ей не хотелось меняться! Она со страхом и ненавистью вспоминала последнюю битву, когда этот глупый недобог, считающий себя ниже грязных людишек, отобрал у нее часть сущности. И, что самое обидное, не воспользовался столь ценным призом, а передал его чужаку – Эледриасу. Это как плевок в лицо, как отрицание красоты, как игнорирование ее женских прелестей – хуже оскорбления не придумаешь. И теперь она вынуждена была смотреть, как Рус продолжает издеваться. Осталось только выть. Молиться богиня не умела.

Работа предстояла огромная. Надо было не столько поменять значение имени Лоос, сколько все ее связи с геянскими природными божествами. Вовремя подсказал Эскулап, иначе переименование было бы бесполезным. Это как запись в каталоге: кроме изменения конечного продукта необходимо поменять все ссылки на него. Для этого нужно войти в корневой реестр и оттуда прогуляться по ветвистому древу. Добраться до конца, не теряясь в развилках, по ходу переписывая направления обращений. Иначе пути из корня или с любой другой ветки выведут на старый продукт. Если таковой не найдется, создастся новый, с прежними свойствами.

Изначальный язык Перворожденных существовал. Только принадлежал он не высокомерным эльфам, а самым древним людям – «детям» Творца. И записи были в прямом смысле этого слова вырублены на грубом обломке древней скалы, в мире, который создал лично Творец. Богам и другим бессмертным существам найти его было невозможно – Создатель позаботился, закрыл от них первичную вселенную. Склонным к Силе людям и другим магическим разумным попасть в центральный мир было можно, но сложно. И только Русу, побывавшему в миллионнолетнем небытии, хорошенько там поразмышлявшему, это было легко. Надо было просто «обнулить» координаты: там была их «точка пересечения», оттуда велся отсчет. Изначальные руны, потратив пару тысячелетий, он изучил.

Рус создал Слово с нулевыми координатами и бросил в зеркало. Петь он давно перестал, Лоос давно испуганно молчала. Вокруг его тела разлилась кроваво-красная искрящаяся сфера, от которой не тянуло Силой, но которая вся состояла из этой магической субстанции. В ней был записан алгоритм будущих изменений. Отражения природных геянских богов в глубине иллюзорного коридора раздвинулись, лишние изображения пропали.

От касания Слова стеклянная поверхность вспучилась и потекла, словно была сделана из ртути. Без лишних эффектов открылся проход, который вел к большому старому полуразрушенному камню неправильной формы, покрытому трещинами и рунами, от природных разломов почти неотличимыми. Пасынок Френома смело вошел в арку. За ним поплыли отражения богов, включая Лоосово, которое слетело с аватара богини призрачной дымкой.

Мир поразил заброшенностью. Запах запустения пропитывал воздух. Стоящее в зените солнце, отдающее красным отливом, почти не грело. Прямо над камнем, будто привязанные, вращались хмурые серые тучи, описывая идеально ровный круг. Сила любых видов, любых назначений не ощущалась. Более того, создавалось впечатление, будто ее не было никогда.

Наверное, было холодно. Рус не чувствовал. Он медленно обходил камень, который оказался высотой с его рост, и внимательно вчитывался в испещренные записями грани, коих было девять. Сфера прекрасно пропускала свет, грела, хранила от дискомфорта, который в связи с отсутствием Силы должен был появиться. Только она требовала постоянного напряжения, заставляла думать только о ней, и вскоре голова Руса опустела. Ни мыслей, ни переживаний. Лишь одна цель: убрать из значения имени Лоос (Ланья) определение «черный паук, который всегда голоден, который вечно в поиске жертвы, который ловит и порабощает», заменив на «белый, добрый, ласковый енот, готовый на бескорыстную помощь». Лучшего Рус не придумал.

Тревожный багрянец заката добрался до зенита, окрасив хоровод мрачных туч в цвет темной крови. Рус, задыхаясь от усталости, упал на колени, не отводя взора от коренной руны, где только что мигнуло отражение своенравной Лоос. Медленно двигая свинцовыми руками, в очередной раз вскрыл вены. Подождал, когда начнет кружиться голова, а перед глазами залетают радужные мушки, вслух произнес Слово. Кровь из живой кипящей лужи собралась в шар размером с голову и, увлекая за собой красную сферу и призрачные отражения геянских богов, бросилась на камень. Прилипла грубой нашлепкой и стала всасываться. Напрягая зрение, отгоняя мутную пелену, Рус убедился, что попал точно в руну Лоос. Облегченно улыбнулся, коротко вздохнул и умер счастливым. Он не видел, как от корневой руны во все стороны, ведомые отражением какого-либо бога, потянулись темные угловатые дорожки, устремляясь к выбитым значениям геянских небожителей. Для того Рус и брал иллюзии богов, чтобы свои имена показали. Знал, что сам отыскать не успеет. Без помощи призрачной Лоос, сохранившей капризность и в летучем виде, он и начальную руну не нашел бы.

Творилась новая история.

Эпилог

Золотой дракон сел на край крыши храмовой пристройки. В свете уличных фонарей его чешуя искрилась. Когти впились в дерево кровли. Рывок мощных крыльев, и черепица с шумом едет вниз, а стропила с обрешеткой, треща как ломкие прутья, отлетает во двор. Ящер опускается на плетеный потолок и складывает крылья. Падает в тесное помещение, заполняя собой почти все пространство. Над обломками крыши остаются торчать нервно дергающийся хвост со смешным сердцеобразным острием на конце и одна задняя лапа.

Длинная гибкая шея, изогнувшись невозможным образом, донесла маленькую по отношению к остальному телу голову, напоминавшую смесь змеи и лошади, к самому полу. По туловищу пробежала волна, и один его край, втянувшись, освободил груду обломков, три удара сердца назад бывших крышей. Бронированный нос быстро разметал кучу и добрался до неподвижного скрюченного человеческого тела с большой раной в груди. Из-под массивного тулова выскользнула лапа, вооруженная острейшими когтями, и черканула одним из них по небу открытой пасти. Черная вязкая смешанная со слюной драконья кровь скапливалась на верхней губе до тех пор, пока не вытянулась и не оторвалась. Тяжелая капля устремилась к человеку и с глухим хлюпающим звуком скрылась в ране. За ней последовали вторая, третья, четвертая. Труп потребил полкувшина (почти полтора литра) ценнейшего целебного и алхимического ингредиента… нет, уже (логичнее было бы сказать «еще») не труп. Бледная кожа начала розоветь, а сломанные вдавленные ребра медленно подниматься, выползая из тела. В кромешной темноте это мог видеть только сам дракон. А второй наблюдатель не поместился бы.

Прошло целых полчетверти, пока рана, вытолкнув из себя остатки одежды и мусор разрушенного потолка, не покрылась свежим бордовым рубцом. Человека прошило судорогой, выгнуло, поставив на затылок и пятки, и резко отпустило, заставив грохнуться спиной о землю. «Хык!» – из тела вышибло дух, а через несколько мгновений послышался шумный жадный вдох. Дракон, наблюдавший за раненым неотрывно, облегченно закрыл свои огромные бездонные глаза. При дневном освещении они приобретали перламутровый цвет, оставляя лишь темную щелку вертикального зрачка. Ночью щели растягивались.

Рус проспал до полудня. Все это время дракон просидел на углу поломанной крыши, задними лапами цепляясь за продольную стену, передними за поперечную, с кошачьей грацией прогибаясь телом. Лениво лежащие шея и хвост, по периметру стен образующие кольцо, сходство с домашним хищником только усиливали. Никто не смел к нему подойти. Благоговение перед драконами, кстати, никем никогда не виденными, впитывалось в империи с молоком матери. Да и не до того было людям в крепости Сумеречников, все ходили как пришибленные. Жрецы Тартара и жрицы Ланьи с трудом помнили последние годы. Зачем, почему? Вопросы давили тяжестью мельничных жерновов.

Какое-то растение в неохватной деревянной кадке с вырезанными по кругу непонятными рунами засохло. Какое право оно имело занимать место алтаря в Храме? И как вообще появилось это странное соседство, когда Теневики и ланитки друг друга на дух не переносили. Одежда у всех жриц, кроме одной худышки, почему-то оказалась малой. Проблема. Особенно для женщин. Теневики, со своей стороны, куда-то растеряли большинство оружия, которое так любили. Многих из них мучило странное чувство, что они когда-то были волками, а при виде ланитки почему-то хотелось вытянуться в полный рост и замереть, словно в армии, ожидая приказа. Странно все это. Тут еще и дракон, случайно придавивший женщину Сумеречницу. И какой-то спящий иноземец. Не до них, с собой бы разобраться! А дракон на самом деле красив, почти в точности как на картинках.

– Так почему центральный мир постигло запустенье? – басовитым колоколом прогудело в голове Руса. Он тоже ответил мыслеречью:

– Люди оттуда ушли. Им стало скучно. Передрались к тому же. Каждая семья отбыла в собственную вселенную. Им тогда еще не надоело их создавать.

Дракон пока не собирался оборачиваться в человека. Они сидели рядом, на вершине горы, возвышающейся над крепостью ордена Сумерек. Булыжник и галька. Дракон принес сюда Руса на собственной шее.

– А наше племя придумал какой-то шутник, который ненавидел сочинителя сказок об эльфах. С тех пор мы враждуем. Это в генах, это сильнее нас.

– Да-а… а я все время удивлялся смеси немотивированной ненависти и уважения, которыми пропитаны строки о вас. У эльфов, конечно.

– Глупо, но я тебе благодарен за смерть тех высокомерных ублюдков. Мы со своей стороны их нисколько не уважаем.

– Разумеется! Они вам на один зубок, а вы для них почти неуязвимы.

– Ключевое слово «почти». Ладно, закончим о мразях. Мне одного твоего запаха, насквозь эльфийского, достаточно. Я – понятно почему вспомнил, но ты-то зачем о них говоришь?

– Не знаю, – смутился Рус. – Вину, наверное, испытываю. Женщину жалею, которую позавчера собственноручно зарезал. Свихнулась бы, но жила. Никакой от нее опасности, – закончил, горестно вздыхая.

– Брось, – сурово сказал дракон. Сказал, как отрезал. И ни один психолог не уловил бы в этом слове ни капли сочувствия. Однако ящер поспешил сменить тему, явно желая отвлечь человека. – Ты точно сквозь пространство доберешься?

– Не волнуйся, император! Звони, если что… – С этими словами повеселевший Рус провалился в Слово, запитанное Силой Геи.

На той стороне Океана его нетерпеливо ждала Гелиния с Гнатиком на руках. Он уже устал сбрасывать «звонки», от которых голова грозилась лопнуть. Теперь заживут!

– Пока… – пробормотал дракон, решивший еще немного понежиться на солнышке. Теплые камни так приятно грели. Империя подождет.

Ему, Золотому дракону с не выговариваемым человеческим горлом именем удалось вырваться из Кальварионского пятна в первые три дня после переноса. Оба брата и обе сестры – все живые члены родного гнезда, сошли с ума от долгих колебаний Силы, вошедшей в резонанс с драконьими мозгами. Не иначе, как чудом, свое спасение дракон не называл. Верил бы в богов – помолился бы. А так они его не замечали, а он их презирал и иногда подглядывал. Просто из интереса.

Обернувшись человеком, дракон взял себе имя – первый слог его фамильного прозвища, произносимый человеком как «Муль». И пошло становление империи, своей скоростью поразившее Руса, и ни разу до последнего момента дракон не подставлялся под чужие взоры. Вопрос с наследником решался просто: Дранко (взойдя на императорский престол, дракон изменил имя, взяв местное слово «дракон» – так ему показалось веселее) зачинал сам себя. Отец с сыном никогда не встречались – это был строжайший запрет. Император жил в двух ипостасях, пока не решал, что старому телу пора на покой. Тогда он расслаблялся и переставал досадовать на короткие сроки человеческой жизни, заставлявшие два десятка лет жить в напряжении. Нелегко в течение такого срока держать сознание раздвоенным.

«Ссора Богов» удивила императора. Особенно поразил его незнакомый бог, который вдруг пропал. Не сменил сущность, не ушел в иную реальность, а банально потерялся. Любопытничал целый год. Регулярно скакал сознанием по божественным реальностям, но следов не разыскал. Плюнул и успокоился. Вдруг, полмесяца назад, дракон уловил прямое божественное влияние на мир. Расследование привело к неожиданному результату: оказывается, есть наглая богиня, которая сошлась с Тартаром и обвела наивного старика вокруг пальца. Под боком у него, у императора, устроила свой аватар в виде дерева и заставила Теневиков нарушать имперские законы. Но верх цинизма был в том, что она стала прямо способствовать пространственному переносу людей, то есть спокойно вмешиваться в дела мира. Причем другие боги это проглотили, будто не видели нарушения принципа невмешательства. Дранко же отдал приказ собирать войско. Давно ему докладывали об активации ордена Сумерек, да все крылья неохота было трепать.

А вчера вообще началось эльфы знают что. В сердце ордена Сумерек, в обители аватара богини Ланьи случилось три всплеска божественной активности. И один из них Дранко определил точно: объявился тот незнакомый бог. Ломая пространство, сознание дракона понеслось к месту схватки. Он успел к финалу: аватар Ланьи в человеческом обличье пробивает грудь другому ава… если бы дракон летел, то разбился бы. Богиня дралась с человеком! С древним человеком, из прежних, первородных. Император с досады заскрипел зубами, едва не сточив их под корень. Ланья умела пользоваться жертвенной кровью, и сейчас она высосет бессознательного человека досуха, заберет его душу Творца… и второй раз, как говорят люди, сел в лужу. Практически умерший человек забирает аватар богини с собой, в сотворенный им мир! Быстрый поиск по реальностям не дал результатов, новая вселенная не была обнаружена, но тело! Тело вот-вот умрет окончательно, и тогда никакая остановка времени человеку не поможет. И дракон, сам от себя такого не ожидая, всей своей сущностью прошел сквозь пространство – дело весьма болезненное и опасное.

Дракон был молод. Но его племя обладало уникальной особенностью – активной генетической памятью. Он помнил всех своих предков, начиная с Перводраконов. Память поколений воспринималась неотличимой от собственного жизненного опыта, но тем не менее ни один дракон не путался. Если, конечно, не сходил с ума – это было нередкое, но, к счастью, единственное заболевание, присущее их народу.

Проникнув в сознание Руса, погонявшись за ловко бегающими мыслями, Дранко поразился. Человек оказался современным, но дела творил немногим менее древних. Сидела в его душе частичка Создателя, которую сам Рус называл Волей. Неимоверно большая и как бы собранная из миллионов кусочков. После, когда Рус рассказал дракону собственную версию происхождения своей Воли, Дранко согласился. И не стал открывать человеку глаза на то, что его Сила не только в его крови. Стоит ему сделать следующий шаг, и в списке вселенных появится еще одна: не внутренняя, а внешняя, имеющая адрес в общей сети координат.

Возможно, там найдется место для одинокого дракона, и совсем сказочно будет, если ему отыщется пара. Для Руса – это пара пустяков. Только пускай сам доходит, без подсказок. А то принесет какую-нибудь первую попавшуюся скандалистку и мучайся с ней пять тысячелетий. Не надо. Лучше подождать. Человечек хоть и глупый, но изворотливый. Рано или поздно – обо всем догадается. Жизнь у него благодаря мерзким эльфам долгая. Хоть какая-то от высокомерных ублюдков польза!