Вас любит Президент Романовский Владимир

– Вам известно, где именно мистер Форрестер предполагает найти мистера Кокса?

– Да, сэр. У меня есть карта в кладовой.

Он принес карту. Винс поблагодарил его и вышел на крыльцо.

Ого. Несколько мужчин и женщин застыли на мгновение, а затем сгрудились вокруг него.

– Эй, Винс! Как насчет комментария!

– Винс! Они тебя выгнали, да?

– Как ты себя чувствуешь теперь, после того, как убил жену?

– Тебя скоро арестуют?

…после того, как убил жену. Вопрос задала женщина в официальном костюме, с угловатым лицом и глазами, свидетельствующими, что все нужные ей факты стали ей известны лет двадцать назад, возможно еще в колледже, и теперь ее интересовали только любопытные комментарии, подтверждающие эти факты. Винс выхватил глазами из группы тяжеловатого молодого человека с детскими чертами лица.

– Ты, – сказал он.

– Так что же, мистер? – настаивала женщина?

– Пошла на хуй, – сказал Винс.

– Не смей меня оскорблять, подонок! – крикнула женщина, обижаясь.

Винс сделал угрожающий жест.

– Ах ты подлец! – закричала женщина. – Женоубийца! Я на тебя в суд подам!

– Хочешь материал для статьи? – спросил Винс человека с детскими чертами.

– Конечно, Винс.

– Пойдем со мной!

– Убийца! – кричала женщина. Она попыталась кинуться к нему. Трое мужчин удержали ее, говоря, «Что ты, что ты, уймись, Дебби…»

Винс прорвался к Бентли. За все годы, что они провели вместе, Илэйн так и не смогла его убедить купить менее заметную машину – «с меньшим индексом остентации», как она говорила. Репортер проследовал за ним, с энтузиазмом. Винс отпер дверь с пассажирской стороны, пропустил репортера внутрь, и захлопнул дверь. Тут он понял, что его прижмут к машине, если он станет ее обходить сзади или спереди. Положив ладони на крышу Бентли, он подпрыгнул, перекатился через крышу, соскользнул вниз, и нырнул внутрь до того, как они успели заблокировать дверь. Нажав кнопку, он запер одновременно все четыре двери.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Роджер. Роджер Вудз.

– Приключения любишь, Роджер Вудз?

– Конечно. Куда мы едем?

– Это вскоре выяснится. Но предупреждаю, есть риск.

– Я не против, Винс.

– Не следует называть меня Винс. Я старше и богаче, чем ты.

Винс сомневался, что Роджеру действительно понравится рисковый аспект дела, когда дело начнется. Дни авантюрных репортеров, сующих нос во все подряд, давно прошли.

На пандусе Вест Сайд Шоссе пришлось постоять в пробке. Винс подумал, а куда едут все эти частные, некоммерческие средства передвижения в рабочее время. Может, у них у всех были летние резиденции в Апстейте. На Мосту Вашингтона открыты были только две полосы в сторону Нью Джерзи, но, к счастью, машин там было мало. Летние резиденции, очевидно, располагались в черте города.

Палисайдз Парковое Шоссе – индустриальный ландшафт – высоковольтная линия, склады, деревья, побитые кислотным дождем. Присоединимся к движению на межштатном шоссе – много машин, в обе стороны.

Одно дело – тревожиться и спешить; другое – тревожиться, спешить, и одновременно вести машину. Адреналин требует реализации, каждый мускул требует действия. А какое может быть действие, если ты закупорен в драндулете, следующем с равномерной скоростью по монотонному шоссе. Вместо того, чтобы сжигать лишний жир и предохранять мускулы от неурочной усталости, адреналин начинает бродить в венах, и тревога только растет.

Как не посмотри, Винс был в мире одинок. Отца своего он не знал. Мать, переменив нескольких мужей, уехала с другим сыном во Флориду. Форрестеры всегда относились к нему холодно. Новые друзья звонили ему после роковой ночи непрерывно, ожидая, что он пригласит их на обед куда-нибудь и оплатит счет в обмен на соболезнования. Дети … Да, но детей нужно утешать и лелеять, и развлекать … А кто развлечет и утешит Винса?

Старик Форрестер попал в переделку. Если этот Кокс действительно ответственен за убийство, тогда Винс … Что? Что он сделает? Никакого понятия. Он этого Кокса в глаза не видел. Не слышал о нем. К Коксу у Винса не было никаких чувств.

Волна адреналина откатила немного. Роджер Вудз что-то очень молчалив для репортера. «Репортер Разочарован». Может у него появились по поводу этого приключения неправильные мысли. Винс перегнулся, открыл перчаточное отделение, и вынул беретту. Глаза Роджера широко раскрылись.

– Не бойся, – сказал Винс. – Сомневаюсь, что мы воспользуемся этой игрушкой сегодня. Я просто на всякий случай … Вот что, на, возьми.

Убить Кокса … слышать, как он умоляет о пощаде … переломать ему кости … наверное, было бы приятно. Наверное. И что – какой будет результат, помимо общенационального скандала? Тюрьма убийце, Джон и Мора получают права на детей. Дети вырастают без родителей. Двадцать или тридцать лет в тюрьме, потом выходишь, одинокий и бесполезный. Джон и Мора умерли, дети смотрят на отца, будто он посторонний. Все это – ради чего? Ради удовлетворения жажды мести, ради десятиминутного кайфа?

Джон Форрестер, нынче в беде – он терпел мужа дочери … не очень, но терпел … был достаточно разумен, не держал зятя на расстоянии. На их взаимное нерасположение Илэйн не обращала внимания.

***

Что-то в воздушных путях и сейсмической структуре местности, а также удаленность места от электростанций, химических заводов и автомобильного движения, создавало атмосферные условия, очень похожие на те, которые наличествовали во всем регионе до того, как человек любого цвета кожи и любых взглядов ступил на эту землю. Роскошь растительности говорила о почти полном отсутствии кислотных дождей. Два телохранителя провели Джона Форрестера, отрешенного и покорного, через приятно пахнущую весной рощу. Озорные пятна солнечного света и прозрачные тени играли на деревьях и бледных лицах людей. Не было ни дороги, ни тропы – ничего.

Они вышли на небольшую поляну, более или менее овальную и залитую прямым и отраженным светом – идеальное место для романтических влюбленных, или для лишившегося иллюзий философа, уставшего от суеты жизни и высоких цен на товары массового потребления.

– Сойдет, – сказал один из телохранителей. Второй телохранитель усилил хватку на бицепсе Форрестера. – Мистер Кокс не любит, когда к нему вламываются, не спросясь, – продолжал телохранитель. – Но до некоторых плохо доходит, и их нужно убедить физически. Мы тебя сейчас слегка потреплем. Не бойся, следов не будет, ни синяков, ни царапин. Мы знаем, что делаем. Ничего личного, мы просто подчиняемся приказу. Хотя, конечно, в следующий раз нам придется разрезать тебя на куски и закопать каждый кусок по отдельности.

Джон Форрестер молчал, не намереваясь ни сопротивляться, ни возражать, ни даже пугаться. Тупой ужас охватил его. Адреналин бежал по венам ровными волнами.

– Э … как это … отпустите его, – сказал голос.

Оба охранника повернули в сторону голоса квадратночелюстные головы.

Роджер Вудз стоял в пяти футах от них, направляя беретту на телохранителя, державшего бицепс Форрестера. «Репортер Участвует В Действиях».

– Чего-чего? – удивился второй телохранитель. – Ты как тут очутился?

– На автобусе приехал, – ответил Роджер Вудз.

– На чем?

В этот момент первый телохранитель отпустил пленника и стремительным и даже несколько изящным движением, совершенно неожиданным в его многовесном случае, выбил из руки Роджера пистолет. Восстановить баланс заняло полсекунды. Роджер успел за это время ударить противника в челюсть, растянув себе при этом запястье. Телохранитель качнулся и пришел в ярость.

– Ах ты козявка подлая! – зарычал он.

Второй телохранитель, спокойно следящий за событиями, вдруг упал, сраженный чудовищным хуком слева под ухо. Противник Роджера заметил это боковым зрением, но прежде чем он успел оценить новую опасность, рука с длинными оливкового цвета пальцами ухватила его за воротник, и чей-то лоб ударил его таранно в скулу. В мозгу у охранника произошел беззвучный взрыв, он почувствовал вкус будущей боли и тошноты от сотрясения мозга до того, как выключилось сознание. Сделав четыре шага назад, он остановился и осел на землю, как подорванный динамитом высотный дом.

– Ага! – сказал Винс. – Но слишком легко, слишком! Знаешь, – обратился он к Роджеру, держащемуся за поврежденное запястье, – поскольку бодаться на ринге запрещено … приятно иногда … Кайф такой, будто …хмм…

– Я знаю, – сказал Роджер. – Будто ты нашел другую работу, зашел в кабинет к старому начальнику, и обозвал его бесполезным бездельником.

– Менее драматично, – сказал Винс. – Растянул себе запястье, да? Кто тебя учил такому джебу – ему нужно было идти в бухгалтеры. Почти прямой угол, костяшки, и все прочее. И, честное слово, в джеб нужно входить, а ты бьешь уходя.

– Винс, – сказал Джон Форрестер.

– Привет, Джон, – откликнулся Винс с большей долей душевности, чем чувствовал. – Это – неустрашимые солдаты Кокса, да? Хочешь мы пойдем и сожжем дом этого гада? Как тебе такой план? Мне лично нравится.

– Нет, – сказал Джон. – Не надо, Винс. Спасибо. Откуда ты узнал…

– Ну, сам понимаешь, Джон – дома тебя не было, и в опере тоже, и в клубе тоже. Я подумал – где он еще может быть, как не у Кокса в имении, с намерением застрелить сукина сына, подстрекателя? Нам нужно поговорить. Что-то я выражаюсь нынче совсем как Детектив Лерой … Это мой дружок Роджер Вудз. Он репортер. У него с собой фотоаппарат, и меня удивляет, что он до сих пор не привел его в действие.

Роджер сунул руку в карман куртки и тут же вскрикнул. Пришлось доставать камеру другой рукой.

– Джон Форрестер, мой тесть, – представил тестя Винс.

– Репортер? – переспросил равнодушно Джон.

– Он так говорит, во всяком случае, – сказал все еще возбужденный Винс. – Ему нужна сенсация. Что может быть сенсационнее? Роджер? Заголовок уже придумал?

– «Попытка Убийства Магната», – ответил Роджер, разбираясь с камерой.

– Ну да. Убийства?

– Они не собирались меня убивать, – сказал Джон также равнодушно. —Что-то вроде урока на будущее. В наше время все учат. Каждый – учитель. Винс, ты меня, значит, искал.

– Да, Джон. Как ты догадался?

– Зачем я тебе?

– Вернемся на дорогу. Там две машины, у всех на виду. На моей уже есть царапина от проволочной вешалки.

– Подождите, – сказал Роджер, делая кадр за кадром, ходя вокруг двух поверженных телохранителей. Затем он перевел объектив на Джона и Винса.

– Хватит, – сказал Джон. – Пойдем. Если, конечно, эти двое…

– Очухаются, – заверил его Винс. – Боднул я его, признаюсь, основательно. Парень проваляется в постели недели три. Тот другой – с ним все нормально. Через пару часов придет в себя. Пошли.

– Еще один кадр, – сказал Роджер. – Джентльмены, если не имеете ничего против, станьте вон туда, чтобы я вас снял на фоне тел.

– Забудь, – сказал Джон. – Никто это не напечатает. Пойдем, Винс.

– То есть как? Почему? – спросил Роджер.

На пути к машине Роджер несколько раз пытался что-нибудь вытянуть из Джона. Почему не напечатают? Что плохого в этой информации? Клеветы нет, только факты. Кому такой репортаж может повредить?

– Где ты этого страдателя нашел? – спросил Джон. – Терпеть не могу журналистов.

Они вышли на дорогу в трехстах футах от машин. Дойдя до Бентли, Винс открыл багажник, достал шило и очень добросовестно проткнул все шины в Бентли телохранителей.

– Ходить полезно, – объяснил он. – Зачем лишний раз загрязнять воздух выхлопом. Планета у нас одна.

Роджер сделал несколько кадров осевшего на обода Бентли.

– Если моему редактору не понравится, – сказал он, – то он больший идиот чем я думал. Это – сенсация! – Никто не отозвался. – Вы так не думаете? – Ответа нет. – Алё?

– Бездумная фамильярность вышла из моды, – сказал Винс. – Возьми себя в руки, Роджер.

Джон быстро посмотрел на него. Винс отвел глаза.

– О небо, – сказал Джон. – Винс, ты…

Он не договорил. Джону было трудно с таким запозданием признавать, что он ошибался по поводу своего зятя, который даже теперь все еще лелеял банальные фразы жены, так в свое время всех раздражавшие.

Винс завел мотор.

– Куда едем?

– Не знаю, – сказал Джон.

– К Коксу в имение?

– Нет, – Джон покачал головой. – Мне нужно кое-что предпринять. Сделать несколько звонков.

– Ваш дворецкий сказал, что Кокс, возможно, несет ответственность.

– За что?

Винс отвел глаза.

– Нет, – сказал Джон. – Я тоже так думал. Но я ошибся.

– Вы уверены?

– Да. Давайте поедем – куда-нибудь. Может, к тебе? Где ты сейчас живешь?

– Нет, – сказал Винс. – Плохая идея.

– Понимаю. Может, к Гвен? Давай позвоним Гвен.

– Гвен в Париже, – сказал Винс, улыбаясь иронически.

– Как вовремя, – заметил Джон, тоже улыбаясь.

– Вот что, можно в конце концов и ко мне поехать, – сказал Винс, чтобы избежать вопросов по поводу Гвен. Не мог же он сказать отцу, что именно его дочь делает в Париже, почему она там. – Я живу у моего импресарио. Он в отпуске. Роскошный вид из окна. Карнеги Холл. Кто-то перестрелял целую вечеринку внизу пару лет назад, но в общем там мирно.

– В этом самом здании?

– Может и нет. Не знаю.

– Эй, можем и ко мне, – предложил Роджер Вудз с заднего сиденья.

Его не удостоили ответом.

Винс запарковался у гидранта.

– Эй, – обратился он к Роджеру, который намеревался войти за ними в здание, – ты куда это?

– Я с вами, – сказал Роджер. – Мне нужно написать репортаж, и задать вам пару вопросов.

В квартире Винс провел Роджера в гостевую спальню.

– Пиши свой репортаж, – сказал он. – Не показывайся в гостиной в течении следующего часа, если не хочешь узнать, что такое нокаут стоя. Холифилд против Тайсона, тысяча девятьсот девяносто пятый год.

– Мне нужен ноутбук.

– Вон там. К инету подключен, я думаю. Еще что-нибудь? Вдохновение, пиво, девочки не нужны ли? Не испытывай мое терпение.

– Язвительный вы, Винс, – сказал Роджер шутливо.

Винс вернулся в гостиную.

– Врежем? – спросил он, показывая гостю бутылку коньяку.

– Оставь, Винс, – сказал Джон. – Я все понял.

– Что именно вы поняли? – спросил Винс автоматически, разливая коньяк.

– Я тебя недооценил. И я неправильно понял чувства моей дочери. Я старый дурак.

– Не дурак и не старый, – сказал Винс. – В переделку вы попали. Стрессовое положение способствует грусти.

– Пожалуйста, перестань повторять все время фразы Илэйн, умоляю.

– Я … Я не замечал, – сказал Винс. – Прошу прощения. Вы правы, наверное. Насчет же особняка…

– Я хочу видеть своих внуков.

– Конечно, – сказал Винс. – Не волнуйтесь. Вы и Мора – у вас есть право…

– Мы с Морой разошлись, – сказал Джон. – Пока неофициально.

– Простите. Очень жаль.

– Не стоит жалости. Давно нужно было это сделать. Так что ты там говорил только что?…

– Я хочу выкупить ваш особняк.

– Зачем?

– Выкуплю и отдам его вам.

Глаза Джона сверкнули.

– Молодой человек, – сказал он, – оставьте в покое достоинство старика.

– Да. Я вот и собираюсь … Но нужно же вам где-то жить, не волнуясь, что завтра вас выселят. Это я обязан устроить.

– Ты мне ничем не обязан.

– Это нерезонно, Джон. Никто никогда не узнает. Мы сделаем все скромно.

– Ты хороший парень, Винс, но нет, спасибо, не нужно. По окраинам все еще стоят функционирующие мотели, а у берегов полно недвижимости, которую я все еще в состоянии купить. Кроме того, ты не можешь выкупить особняк, и вообще ничего не можешь выкупить. Все заморожено. Спасибо.

– Если все заморожено, откуда у вас возьмутся деньги на … недвижимость у моря?

– Дома достаточно наличных, чтобы прожить год или два. Не говоря уж о том, что я, наверное, найду работу.

– Работу?

– Конечно. Я не такой беспомощный, как некоторые из моего окружения. У меня есть водительские права. Я бы мог мыть посуду. Помимо этого, у меня самый настоящий диплом, университетский. И еще я мог бы стать радикалом. Что бы не говорили о радикалах, деньги у них почему-то всегда есть. Вот я и узнаю, где они их берут. Переменим тему. Что делает в спальне этот кретин?

– Роджер?

– Да. Что он делает?

– Он пишет статью для своей газеты.

– О чем?

– О сегодняшних событиях.

– Что за газета?

– Знаете, мне не приходило в голову спросить.

– На человека из «Таймза» он не похож, – сказал Джон.

– В городе три других ежедневных газеты.

– Он не очень умный, да?

– Вы угадали.

– Хорошо, – Джон поднял рюмку, посмотрел сквозь нее на окно. – Хорошая выдержка.

– Почти столетняя, – заверил его Винс. – Представьте себе, до Первой Мировой Войны еще в бочку наливали. Семь тысяч долларов за бутылку. Психологический эффект – может еще десять тысяч человек в мире, всего лишь, пьют такое так же небрежно, как мы.

– Прости, Винс, – сказал Джон. – Ничего, если я закурю? Мне ужасно неудобно. Я … все эти годы … к тебе относился…

– Наоборот, – сказал Винс.

– Как, прости?

– Я все эти годы думал, что вы ужасно противный, туповатый старикан.

Джон рассмеялся.

– Мне это нравится. Ну, что ж, мы оба ошибались. У нас будет случай все поправить после того как ты женишься на Гвен.

– Что?

– Глупо звучит, правда?

– Нет, не в этом дело … Лучше бы нам не…

– Ты не знаешь Гвен. Если девочка что-то себе втемяшила в голову, ее уже не остановишь. Она тебя любит уже шесть лет, Винс. Ты наверняка об этом знаешь.

– Это…

– Это неправда?

– Не знаю, что на такое сказать.

– Не расстраивайся. Она хорошая, очень любящая и совершенно нетребовательная. Занята в основном собой, не мешает никому. Лучшей жены не найти. У нее также есть провидческие способности, временами бывает забавно. Может передать, к примеру, тебе же твой разговор с деловым партнером недельной давности, слово в слово, или рассказать, с кем спит прислуга. Не знаю, как она это делает. Вот только пьет она много – это да, и с каждым годом все больше. Но это ты исправишь. Только физическое воздействие не применяй. Это разрушает интим.

– Это из собственного опыта, – устало сказал Винс, – да?

– Все может быть, – весело ответил Джон.

Что такое со всеми, а? С ума все посходили? А может говорить шокирующие вещи – просто попытка отвлечься? Их всех поразила смерть Илэйн, вот и развязались языки. Илэйн бы такое поведение не одобрила. А может, они чувствуют себя виноватыми? Джон и Мора не были примерными любящими родителями. Винс помнил ненасытную страсть жены к ласкам обычного, а не сексуального, толка. Они много времени проводили сидя рядом на диване, Илэйн расслабленная, с закрытыми глазами, Винс – нежный, гладящий ее по волосам. Секс для Илэйн был менее важен чем уверенность, что о ней все время заботится любящий человек, у которого вне ее и помимо нее нет ни желаний, ни амбиций. Она так боялась потерять эти ласки, что принимала меры, намеренно вызывая у Винса ревность, инстинктивно чувствуя что, в случае Винса, ревность – самое верное средство предотвратить рутинно-повседневное к ней, Илэйн, отношение.

– Я не собираюсь жениться на Гвен, – будто в пятидесятый раз сказал Винс. Он хотел добавить что-то бестактное по поводу лояльности, или разбазаривания генов, но сдержался, и был шокирован собственными мыслями.

– Может и нет, но ей на твои планы и желания плевать, – сказал отец Гвен.

Винс промолчал.

– Мне нужно позвонить в особняк, – сказал Джон.

– Пожалуйста.

– Надеюсь, Мора уже уехала. Ради нее самой надеюсь. Я не в настроении сейчас мириться с ее глупостями, а в кабинете есть запасной пистолет.

– Может, вам следует отдать его мне на хранение, – заметил Винс.

– Зачем?

– На всякий случай.

– Я не собираюсь делать ничего необратимого. Когда ты позволишь мне увидеть внуков?

– Скоро. Но не сегодня, – сказал Винс. – Я не привезу их обратно, пока тот, кто сидит в засаде, не исчезнет.

– В засаде?

– Да.

– Ты уверен?

– В Гвен стреляли.

– В Гвен!

– Да. А мне звонили несколько раз.

– Ты, вроде, сказал что Гвен в Париже?

– Да. Отчасти из-за этого.

– Одна?

– Нет.

– Кто с ней?

– Хмм…

– С кем она? Говори.

– Она в безопасности.

– Ты мне дашь полноценный ответ, молодой человек. Говори.

– Она с детективом из полиции.

– Почему?

– Он расследует, и заодно ее охраняет.

– Он знает, что делает?

– Э…

– Ты медлишь.