Приключения поручика гвардии Шестёра Юрий
Фарельонес действительно оказались островками, можно даже сказать камнями белого цвета, а потому видными издалека. Они были необитаемыми, поэтому на самом южном из них и самом большом по размерам промышленные стали строить небольшое помещение из леса, привезенного на «Ермаке». Здесь, в пятнадцатимильной зоне между островами и материковым берегом, они и будут промышлять морского бобра.
Еще задолго до подхода к Фарельонес Андрей Петрович, находясь на мостике рядом со шкипером Тимофеем Архипычем, внимательно изучал все изломы берега, пытаясь найти удобный залив или бухту, откуда можно будет начать разведку обширного района Верхней Калифорнии. Шкипер, уже бывавший в этих местах, рекомендовал воспользоваться заливами Большая или Малая Бодега, лежащими милях в двадцати севернее залива Святого Франциска. Это устраивало Андрея Петровича, и он согласился.
Оставив промышленных на островах Фарельонес с достаточными запасами продуктов питания и питьевой воды, которой там не было, «Ермак» взял курс к заливам Бодега, расположенным севернее них.
Но еще ранее в одном из разговоров с промышленными Андрей Петрович узнал, что вроде бы несколько южнее залива Большая Бодега находится миссия Францисканского ордена[37], которая называлась как будто Санта-Рафаэль. Это не на шутку встревожило его, так как в Новоархангельске считали, что севернее залива Святого Франциска никаких испанских поселений нет. А тут речь шла о целом монастыре с крепостными стенами, во главе которого был монах, называемый префектом, который, в свою очередь, подчинялся епископу Францисканского ордена. Обнаружить себя не входило в его планы, и Андрей Петрович дал указание Тимофею Архипычу вести судно в залив Малая Бодега, который находился несколько севернее залива Большая Бодега, а следовательно, и подальше от испанской миссии.
Войдя в залив, они обнаружили на северо-востоке бухту, закрытую от ветров с довольно нешироким проходом. Андрей Петрович предложил войти в нее, и шкипер после тщательного изучения обстановки согласился. Бухта оказалась прекрасной гаванью, поверхность которой блестела, как зеркало, в то время как в заливе чувствовалось волнение моря. И Андрей Петрович решил именно отсюда начать разведку, дав указание Тимофею Архипычу сделать промеры глубин в самой бухте, в проходе в нее и во всем заливе, учитывая опыт команды по проведению этих работ в течение двух прошедших сезонов, а затем вернуться на острова Фарельонес. Но через три месяца он должен будет находиться уже здесь и ожидать их возвращения из разведки.
– Да, Андрей Петрович, это вам не Аляска! – блаженствовал Арефий. – Теплынь-то какая!
– Это точно. Не зря здесь снимают по два урожая в год.
– А землицы-то сколько – море! – восхищался Арефий, озираясь по сторонам. – Вот бы сюда наших мужиков безземельных! Завалили бы пшеничкой не только Русскую Америку, Камчатку и Охотск, но и все страны, вокруг них лежащие. Да что там пшеничкой! А картошечка, овощи и прочая зелень, разве не товар? Сады разные развели бы. Тут небось и виноград родится, а это ведь вино золотистое, – размечтался он.
– Вот за тем мы с тобой сюда и посланы. Начинать надо с малого, а то испанцы как собака на сене – и сами не гам, и другому не дам. Сволочи, одним словом. Как, между прочим, и все остальные, – зло изрек Андрей Петрович. – А нам ох как нужна эта, как ты говоришь, землица.
Дальше ехали молча. Андрей Петрович уже давно решил начать обследование этих земель с побережья, двигаясь с юга на север до какой-нибудь естественной преграды в виде гор или большой реки, а затем повернуть на юг и так долее, постепенно углубляясь в обследуемую территорию. Времени было вполне достаточно, хотя он и понимал, что весь район Северной Калифорнии вплоть до Орегона разведать просто физически не возможно, да это и не входило в его планы. Главное – найти подходящее место для поселения где-нибудь в районе залива Малая Бодега, так как он уже убедился, что другого удобного места для стоянки судов на побережье не было. Ни одного залива или хоть какой-нибудь бухточки, мало-мальски пригодной для этого, обнаружить так и не удалось – берег тянулся однообразно ровно лишь с самыми малыми изгибами. Это тебе не побережье залива Аляска.
Проходил день за днем, а ничего стоящего их внимания так и не обнаруживалось. Андрей Петрович тщательно вел путевые заметки, рисовал схемы отдельных участков. В удобных местах делали остановки для его более детального обследования, а Арефий отправлялся подстрелить какую-нибудь дичь для пропитания. Ночевали под открытым небом, не ставя палатки, так как было тепло, и в палатке было бы душно. Травы было много, и лошадям пока ни разу не приходилось давать овса из неприкосновенного запаса. В общем, с бытом особых проблем не было.
Примерно через месяц Андрей Петрович облегченно вздохнул. В самом начале склона не очень большой горы виднелась ровная и довольно большая площадка с относительно крутыми откосами. Поднявшись на нее, он понял, что это как раз то, что они так долго искали. Размеры площадки были примерно полторы версты на полторы, что позволяло обустроить довольно большое поселение. По ее периметру удобно было поставить крепостные стены, так как откосы с трех сторон не только как бы увеличивали их высоту, но и служили серьезным препятствием для штурмующих крепость. С трех сторон была равнина, просматриваемая на большое расстояние. Склоны горы и берега небольшого ручья, протекающего рядом, были покрыты сосновым лесом. Что еще могло быть лучше?!
Одно обстоятельство тревожило его. Это, как ему казалось, большая удаленность от побережья и, в частности, от залива Малая Бодега. Поэтому, передохнув, они с Арефием, зная приблизительную скорость движения лошадей средним шагом, поехали прямиком к побережью и обратно. Получилось что-то около восемнадцати верст. Не так уж и плохо. Но это до побережья, а до залива, который находился несколько южнее? Сделав расчеты по своим схемам, он решил теперь двинуться в сторону залива Малая Бодега, ориентируясь по компасу. Однако вышли к побережью несколько севернее, прямо к селению индейцев. Те встретили их настороженно, но не увидев на них испанской формы, несколько успокоились.
Андрей Петрович заговорил с ними по-испански, но те отрицательно покачали головами. Как быть? Но тут, бесцеремонно расталкивая соплеменников, к нему подошел индеец средних лет и заговорил на ломаном испанском. Это уже было удачей. Андрей Петрович попросил его объяснить индейцам, что они не испанцы, а русские, живущие далеко на севере. Те закивали головами, хотя, как он понял, не имели никакого представления о русских. Для них главным, как понял он, было то, что они не были испанцами.
Кое-как он уяснил, что этот индеец несколько лет был рабом в испанской миссии, но затем сумел оттуда сбежать и вернуться сюда, в свое племя. Да, действительно, миссия Сан-Рафаэль находится отсюда верстах в сорока, а это уже достоверные сведения, хотя и не очень приятные. Индейцев периодически, два-три раза в год отлавливают для миссий верховые солдаты из Монтерея, столицы Верхней Калифорнии, расположенного верстах в ста южнее залива Святого Франциска. Но, как слышал индеец, испанцы хотят строить или уже строят президию, то есть укрепленный военный пост, на северном берегу залива Святого Франциска. Час от часу не легче.
Поблагодарив индейцев за гостеприимство, Андрей Петрович с Арефием проехали версты две на юг до залива Малая Бодега и там передохнули. Затем, учитывая поправку компаса, выехали тем же средним шагом в сторону выбранного ими места для поселения и на сей раз не ошиблись. Получилось что-то около сорока верст. Далековато, конечно, но зато теперь они точно знали место будущего русского поселения, которое Андрей Петрович тщательно отметил на своей схеме.
Теперь он решил двигаться строго на восток до реки Сакраменто, предполагаемой восточной границы земель, на которые претендовала Российско-Американская компания в Верхней Калифорнии. А затем двигаться ее берегом на север в сторону Орегона с таким расчетом, чтобы успеть вернуться в залив Малая Бодега к назначенному времени рандеву с «Ермаком».
– Сколько же землицы пропадает зазря! – сокрушался Арефий. – Да какой землицы! Неужто сможем, Андрей Петрович, присовокупить ее к нашим владениям? Вот была бы удача.
– Кто его знает, Арефий? Но будем пытаться. Не зря же мы с тобой в конце концов мотаемся здесь уже которое время. Да и Александр Андреевич имеет особый нюх на эти дела. Будем надеяться.
– Дай-то, Бог, ему, заступнику-то нашему, здоровьица на долгие годы.
Уже сейчас, за полтора месяца до окончания времени, отведенного на разведку, Андрей Петрович в основном выполнил возлагавшиеся на нее задачи. Осталось только в общих чертах ознакомиться с интересующей Компанию территорией. Но это уже было делом второстепенным.
В кабинете Баранова по возвращении Андрея Петровича из поездки в Верхнюю Калифорнию собрались в том же составе. Александр Андреевич встал из-за стола.
– Разрешите, уважаемый Андрей Петрович, поздравить вас с избранием почетным членом Петербургской академии наук! – торжественно произнес он, многозначительно улыбаясь. – Теперь вы не просто блестящий гвардейский офицер, а и общепризнанный ученый с мировым именем! Еще раз от всей души поздравляю вас!
– За что же это такая честь? – спросил еще не успевший прийти в себя Андрей Петрович, пораженный столь неожиданным сообщением главного правителя.
– За обследование и описание залива Аляска, а по совокупности, как написано здесь, – Баранов заглянул в какую-то официальную бумагу, – за участие в отыскании таинственных знаков на Тенерифском пике и в обследовании и описании острова Нукагива. Вот так-то, Андрей Петрович.
– Огромное спасибо за поздравления, Александр Андреевич, но я, как-то все еще не в себе, – смущенно признался Андрей Петрович.
Баранов загадочно улыбнулся:
– А знаете ли вы, кто представлял вашу кандидатуру на ученом совете академии?
– ???
– Человек, которого вы хотели вызвать на дуэль!
– Крузенштерн?! – невольно вырвалось у Андрея Петровича, не менее того озадаченного тем, что Баранов знал и об этом.
– Именно так, почетный член Петербургской академии наук капитан первого ранга Иван Федорович Крузенштерн.
– Правду говорят, что мир тесен, Александр Андреевич!
– А вот, например, уважаемый Иван Александрович жалел дать вам лошадей для экспедиции! – не смог не съязвить Баранов.
– Кто о чем, а вы все о лошадях, Александр Андреевич. Дались они вам, будь они не ладны! – беззлобно промолвил тот. – Присоединяюсь к поздравлениям, Андрей Петрович, и дозвольте вас облобызать, почтеннейший! – и они крепко, по-дружески, обнялись.
– За мной банкет, господа. Прошу вас присутствовать.
– Это мы с удовольствием, Андрей Петрович, – заверил его главный правитель.
После столь приятных поздравлений он доложил о результатах разведки и разложил на столе карты и схемы.
– Я хоть и не обладаю даром художника, но попытался представить на бумаге свое видение будущего поселения и крепости.
– Изрядно, Андрей Петрович, изрядно, – приговаривал Баранов, впившись взглядом в рисунок. – Вот ваши будущие владения, Иван Александрович, знакомьтесь, прошу вас, – обратился он к Кускову. – Мы уже договорились, – пояснил Баранов, что он будет правителем и селения, и крепости, – а вы, Андрей Петрович, будете выполнять при мне обязанности вроде бы как офицера по особым поручениям.
Кусков между тем продолжал изучение рисунка и приложенных к нему схем окружающей местности.
– Прекрасное место. Большое спасибо за труды, Андрей Петрович. Сразу видна рука ученого, – покосился он на Баранова.
– Я же сразу оговорил, что он не только гвардейский офицер, но и ученый, – не принял вызова Александр Андреевич.
И оба рассмеялись.
– Тогда это для вас, Иван Александрович, – и Андрей Петрович показал несколько мешочков. – Здесь пробы грунта на месте будущего поселения, а на схеме указаны участки, где они взяты.
– Вот это подарок! – воскликнул Кусков, и, развязав один из них, взял щепотку земли, потер ее пальцами и понюхал. – Землица что надо! Чистейший чернозем! – радостно заключил он.
– Да вы бы еще попробовали ее на язык, – усмехнулся Баранов.
– Что вы все усмехаетесь, Александр Андреевич? Да на этой землице мы такие урожаи собирать будем, о каких в России и не мечтали! – укоризненно посмотрел он на Баранова.
– А я что – против? Собирайте себе на здоровье, да кормите поселенцев посытнее. Я буду только рад. Осталась только самая малость – проникнуть туда, к этой самой землице. Поэтому я подготовлю письмо в Главное правление Компании в Петербурге с просьбой к правительству оказать нам содействие в организации русского поселения в Верхней Калифорнии. А затем в зависимости от ответа и будем планировать наши дальнейшие действия. На этом закончим, господа, а то Андрею Петровичу надо еще успеть позаботиться об обещанном банкете, – улыбнулся главный правитель.
Глава XII
Поселение и крепость Росс
– Итак, господа советники, – начал совещание главный правитель Русской Америки, – обстановка с Калифорнией прояснилась, но не стала более обнадеживающей. Французские войска вторглись в Испанию, и король Фердинанд VII отказался от прав на престол в пользу брата Наполеона Жозефа Бонапарта, который был провозглашен королем Испании. Однако в Испанской Америке власть находится в руках Центральной хунты, действующей от имени свергнутого с престола короля. На ходатайство Главного правления Российско-Американской компании о правительственной помощи в устройстве поселения в Калифорнии Александр I разрешил ей «учредить такое заселение от себя» и обнадежил «высочайшим заступлением». Так что действовать нам придется на свой страх и риск.
В связи с этим мы сформируем небольшую партию во главе с Кусковым, которая должна будет тайно проникнуть в Верхнюю Калифорнию и начать обустройство поселения на уже выбранном нами месте. Он же будет и управлять этим поселением. Использовать же компанейские суда для переброски туда этой партии мы в целях сокрытия наших намерений не сможем. Поэтому придется добираться в Калифорнию на байдарах, а это как-никак около двух с половиной тысяч верст. Тяжелый, конечно, переход, но другого выхода у нас с вами просто нет. И руководить этим переходом я предлагаю нашему опытному мореходу и путешественнику Андрею Петровичу.
– Благодарю за доверие, Александр Андреевич!
– Не за что. Я же предлагаю вам не прогулку по песчаному пляжу вдоль моря, – хитровато улыбнулся Баранов.
«Господи, он, оказывается, знает и об этом сравнении, которое я позаимствовал у Григория Ивановича?! – озадаченно подумал опешивший Андрей Петрович.
– Когда же обстановка в районе поселения стабилизируется, – продолжил уже деловым тоном главный правитель, – будем туда постепенно, не спеша, перебрасывать новые партии колонистов и необходимые материалы. Это на усмотрение Ивана Александровича, которому на месте будет виднее. А новому поселению предлагаю дать название Славянск или, может быть, Росс. Посмотрим, какое из них приживется.
Ранней весной, когда по ночам еще прихватывали заморозки, флотилия двух– и трехместных байдар покинула Ситкинский залив. Шли на веслах вдоль берегов, делая для отдыха короткие остановки. Пальцы скрючивало от напряжения, и, чтобы распрямить их, требовались усилия. На каждой остановке для приема пищи деятельный Арефий, несмотря на усталость, уходил с ружьем в лес и редко когда возвращался без добычи. По ночам кутались, кто во что мог, пытаясь согреться у костров. Но когда грелась грудь, замерзала спина, поэтому приходилось довольно часто менять положение тела, толком не высыпаясь. Байдары были перегружены, но дотошный и хозяйственный Кусков еще в Новоархангельске выискивал свободные места буквально для каждой вещицы и горько сокрушался, если такового не обнаруживалось.
– Ничего, братцы, не дрейфь, – приободрял товарищей Арефий, – скоро не будете знать, куда девать свою одежонку. Ух, и теплынь же будет, аж не верится.
– До нее, до твоей теплыни, еще дожить надо, вещун, – беззлобно ворчали колонисты.
– Доживете, куда денетесь. Вон Иван Александрович постарше вас будет, а, гляди, каким соколом выглядит. То-то. Эх, доберемся до места, какая жизнь-то славная будет, братцы! – мечтательно изрек Арефий. – Ведь не вру же, Андрей Петрович?
– Не врешь, Арефий, там действительно райский уголок.
– Дай-то, Бог! – крестились мужики.
– Вот здесь и причаливаем, – громким голосом отдал команду Андрей Петрович, опознав место по белым камням у берега.
Колонисты дружно вышли на берег, истово крестясь и кланяясь новым местам.
– Пустынно как-то, – пожаловался один из них.
– А ты думал, тебя здесь с оркестром встречать будут? – съехидничал неугомонный Арефий.
– Это-то и хорошо – поменьше чужих глаз, – пояснил Кусков.
– И то правда. Как-то недодумал, – смутился колонист.
Стали разгружать байдары. Возле каждой из них выросли целые горки вещей, различных материалов, инструментов и продуктов питания. И как только все это уместилось в столь хрупкие с виду суденышки?
– Будем все это добро переносить в несколько ходок, – распорядился Кусков, принявший командование от Андрея Петровича в связи с окончанием перехода. – Нас всего шестнадцать человек. Двое остаются на берегу для охраны, а остальные нагружаются под завязку. Но имейте в виду – впереди восемнадцать верст, так что особо не жадничайте. Лучше сделаем лишнюю ходку, – благоразумно рассудил он.
– Мне кажется, Иван Александрович, одну двухместную байдару можно будет надежно припрятать в прибрежных кустах. Все равно придется посылать гонцов в Новоархангельск, так не таскать же ее туда-сюда да обратно на своем горбу, – предложил Андрей Петрович.
– Разумно, – прикинул Кусков. – Так, пожалуй, и сделаем.
И цепочка навьюченных колонистов двинулась от побережья на восток за Андреем Петровичем, который шел впереди, ориентируясь по компасу.
– Доброе место, привольное! – восхищались колонисты, озираясь по сторонам. – Ай да Андрей Петрович! Все предусмотрел. И сосновый лес под рукой, и водица ключевая рядом. А землица какова! Чистейший чернозем! Да здесь оглоблю воткни – телега вырастет! – не могли нарадоваться мужики.
А затем наступили трудовые будни. Валили вековые сосны и, впрягшись, как бурлаки, в лямки, тащили, надрываясь, бревна к поселению. Тесали их топорами и рубили срубы под барак и склад, устанавливая их на местах, заранее спланированных Кусковым еще в Новоархангельске по схеме, составленной Андреем Петровичем. Дело спорилось, работали с огоньком, ведь артельная работа всегда была от природы в крови русского человека.
Иван Александрович, вскопав несколько грядок на месте будущего огорода, любовно окопал их, прибив лопатой бока, и посеял редис, репу, морковь и прочую быстрорастущую зелень. Семена для этого дела он заказал купцам еще загодя, мысленно предвкушая радость общения с землей. И, конечно, заботливо и тщательно поливал их по утрам и вечерам. Уж очень хотелось ему побаловать селян первым урожаем со своего огорода.
– Вроде бы тихо вокруг, не видать испанцев, – сказал Андрей Петрович, отведя Кускова в сторонку. – Пора, может быть, посылать гонцов за подмогой? Нужны и лошади – люди выбиваются из сил, таская волоком тяжеленные бревна. Да и рубить лес надо бы подальше, а то совсем оголим селение. Давайте, Иван Александрович, рискнем и приведем компанейское судно в Малую Бодегу. В случае чего, отобьемся. У испанцев сейчас полон рот своих забот, им пока не до нас. Так что и риск-то не такой уж и большой.
– Я уже думал об этом. Время действительно подошло. Но вызывать компанейское судно… Не рано ли, Андрей Петрович? – чуть ли не со страхом спросил правитель поселения.
– Самое время, Иван Александрович, – уверенно ответил тот. – Нужно только пополнение не менее сорока человек, вооруженных, разумеется, и пушки с огневыми припасами. Будет необходимость, снимем пушки и с судна, оборудуем у селения люнеты[38]. Пусть только попробуют сунуться – отобьем охоту у испанцев связываться с русскими на долгие времена! А тем временем начнем возводить крепостные стены. По себе знаю, что только один их вид действует на неприятеля лучше всякого холодного душа.
– Воин вы наш дорогой, – прослезился Кусков, – надежа наша и опора! Все отпишу Александру Андреевичу, как вы сказали, все, до единой строчки. Да еще прибавлю от себя для большей крепости, – и благодарно обнял Андрея Петровича. – Чую теперь, что не спихнут нас испанцы отсюда. Нет, не спихнут. Никогда не спихнут, – как заклинание, повторял он.
«Страх перед испанцами побежден, а все остальное Иван Александрович сделает в самом лучшем виде, – удовлетворенно размышлял Андрей Петрович, сосредоточенно счищая с пальцев сосновую смолу перед тем, как снова взяться за топор. – Прямо-таки мастеровой, а не потомственный дворянин, – усмехнулся он, скептически рассматривая ладони с буграми мозолей. – Ну и что? Чем не император Петр Великий в молодые годы?!» – рассмеявшись, утешил себя поручик гвардии от внезапно нахлынувших воспоминаний о своих отроческих годах, проведенных в имении батюшки в Костромской губернии за чтением книг о великих вождях и полководцах.
К осени селение в основном обустроили. К великой радости поселенцев вырытый колодец наполнился водой. Руководил этим важным делом бывший уже в возрасте бородатый мужик. Он бродил по территории селения с какими-то палочками, «колдовал» с ними, отыскивая водяную жилу, а затем вбивал кое-где колышки, трогать которые было строжайше запрещено. Все прекрасно понимали, что вода – это жизнь. И теперь, когда колодец стал давать воду, он ходил в героях.
– Я же говорил, что вода будет, а вы, чурбаны неверующие, воротили свои рожи. Будем рыть другие колодцы по моим колышкам. Воды надо много, а когда заведем скотину, то тем более.
Андрей Петрович с Иваном Александровичем ехали верхом по окрестностям, любуясь крепостью. Высокие крепостные стены и башни, в которых угадывались установленные пушки, вызывали трепетную радость.
– Правы вы были, Андрей Петрович, сто раз правы! Теперь-то испанцы к нам точно не сунутся, – ликовал правитель селения и крепости. – Компанейские суда свободно заходят в Малую Бодегу, доставляя все необходимое. Прямо, как в сказке.
– Пришло время, по-моему, напомнить испанцам о себе, – осторожно начал Андрей Петрович. – Все равно они рано или поздно узнают о крепости Росс. Так пусть лучше узнают об этом от нас самих, – рассуждал он, искоса наблюдая за Кусковым, у которого стали непроизвольно расширяться глаза. – Теперь они нам действительно не страшны, а нам нужна скотина, которую можно приобрести только в президии Сан-Франциско. Как я понимаю, у них сейчас нет денег из-за обстановки в самой Испании, и они будут даже рады продать нам ее. Кроме того, мы сможем снабжать их всем необходимым нашими компанейскими судами. Другой такой возможности у них просто нет. Как думаете, Иван Александрович?
– Боязно как-то самим лезть прямо в пасть к зверю.
– У которого нет зубов, – в тон ему продолжил Андрей Петрович.
– Да надо бы посоветоваться с Александром Андреевичем, – как за спасительную соломинку ухватился Кусков.
– На это уйдет не менее двух месяцев, и мы упустим из своих рук инициативу, – напирал Андрей Петрович. – Кроме того, сам Баранов указал вам действовать, исходя из обстановки на месте.
– Так-то оно так, но как бы не наломать дров, – тоскливо изрек окончательно сбитый с толку напором Андрея Петровича правитель.
– Не наломаем, поверьте мне, Иван Александрович.
– Я вам всегда верю, вы же это знаете, Андрей Петрович. Ну что же, будем готовить поездку в президию Сан-Франциско, – сдаваясь, тяжко вздохнул Кусков.
Появление трех всадников у президии вызвало у испанцев не столько беспокойство, сколько удивление. Ими были Иван Александрович, Андрей Петрович и сопровождавший их Арефий.
Во внутреннем дворе их встретил комендант, уже немолодой офицер с бородкой-эспаньолкой. С ним говорил Кусков, а Андрей Петрович был в качестве переводчика.
Когда Иван Александрович представился как правитель русского поселения и крепости Росс, у коменданта вытянулось лицо. Он никак не мог уяснить, что у них, можно сказать, под боком уже полгода находится русское поселение, о котором он не имел ни малейшего представления. Поэтому он несколько раз просил Андрея Петровича повторить перевод. Наконец, убедившись, что это именно так, только развел руками.
Однако заявление русского правителя о желании приобрести у них скот и прочую домашнюю живность явно подняло настроение коменданта. Он стал оживленно обсуждать это предложение русских со своими офицерами, которые тоже проявили большую заинтересованность. В конце концов они заявили, что готовы выполнить их просьбу, и предложили русским ознакомиться с их возможностями в этом вопросе.
Президия представляла собой не что иное, как большой двор, окруженный низким каменным прямоугольным строением, в коем размещались церковь, школа, лавки, казарма, конюшни, мастерские и квартиры всех здешних служащих – от коменданта до солдата. В сопровождении офицеров они прошли к скотному двору и конюшням, где сразу же, не откладывая дело в долгий ящик, и начались торги. Там было все необходимое кроме домашней птицы, которую испанцы по каким-то причинам не держали.
Андрей Петрович, внутренне улыбаясь, наблюдал за коммерческой хваткой Кускова. Тот попал в свой, знакомый до мелочей, мир и вдохновенно торговался за каждого жеребенка, за каждую овцу с приплодом. Испанские офицеры проявляли не меньшую осведомленность в торговых делах, и к общему удовольствию пришли наконец к взаимовыгодному соглашению. «Не зря Иван Александрович имеет чин коммерции советника, – заключил Андрей Петрович. – Тут я ему действительно и в подметки не гожусь, – вспомнил он пророческие слова Баранова. – Учись, поручик. Вот как надо уметь подбирать свое ближайшее окружение!»
После жарких торгов, в ходе которых стороны сблизились и стали по-настоящему уважать друг друга, все прошли в кабинет коменданта. Когда же Кусков достал звякнувший металлом кожаный мешочек и стал неторопливо развязывать его шнуровку, наступила абсолютная тишина. Испанцы, как завороженные, наблюдали за ловкими пальцами русского правителя, из последних сил сдерживая свое нетерпение. И вот золотые голландские червонцы, высыпанные из мешочка, горкой лежали на столе. Вздох восхищения непроизвольно вырвался у испанских офицеров. А Иван Александрович стал укладывать их столбиками разной высоты, добавляя при необходимости серебряные пиастры, и приговаривал:
– Это за лошадей с жеребенком, это за коров с быком, это за свиней с кабаном, а это за овец с баранами. Правильно?
Комендант, сглотнув слюну, утвердительно кивнул головой.
Кусков ссыпал оставшиеся монеты в свой заветный мешочек и, слегка встряхнув им, многозначительно добавил:
– А это, господа, до следующей встречи, – и испанцы понимающе заулыбались.
По направлению к Россу потянулась странная процессия. Впереди ехали два всадника (Кусков с Андреем Петровичем), за ними полдюжины лошадей в сопровождении верхового испанского офицера, гурт рогатого скота также в сопровождении офицера, повизгивающее и хрюкающее свиное стадо, подгоняемое двумя офицерами по бокам его, и, наконец, блеющая отара овец под присмотром замыкающего это шествие Арефия.
Когда приблизились к поселению и стали видны стены крепости, офицеры бросили скотину и сбились в кучку, горячо обсуждая взволновавшее их событие. Как смог понять Андрей Петрович из обрывков их разговора, доносившихся до него, они возбужденно говорили о том, что крепость русских больше и сильнее крепости Монтерея, так как у нее и стены повыше, и пушек побольше, и она просто-напросто неприступна для них.
Он потихоньку переводил Кускову то, о чем говорили испанцы, и тот прямо-таки расцвел, горячо зашептав ему на ухо: «Какая удачная поездка! Вон сколько скотины пригнали для селян! То-то будет у них радости! Да испанцев напугали чуть ли не до смерти! Вы провидец, Андрей Петрович, истинный провидец! А у меня, честно говоря, не всегда духу хватает на решительные поступки. Я же коммерсант, там моя стихия, вот там я знаю, где и чем можно рисковать!» – и задумался, опершись на луку седла.
Затем встрепенулся, как бы отбросив одолевавшие его мысли, и снова зашептал, так же горячо и возбужденно: «И вообще, что бы я делал без вас, Андрей Петрович, без вашей светлой головы? А как бы вел переговоры с этими усачами без вашего знания испанского? Ума не приложу… Ведь они же русских, наверняка, только в первый раз и видят». Польщенный таким бурным выражением чувств правителем Андрей Петрович тем не менее с сомнением покачал головой: «Вы, Иван Александрович, уж слишком пристрастно относитесь к моей особе». «Ни в коем случае, Андрей Петрович, ни в коем случае. Все, что я сказал – истинная правда».
Из ворот крепости высыпало все ее население. Всю живность дружно загнали в конюшню, хлев и свинарник. Мужики ревниво осматривали каждую скотину, давая ей свои оценки, и тут же вступали в жаркие споры по их поводу. Только сокрушались по поводу отсутствия птицы, так как, мол, давненько яишенкой не баловались.
Испанские офицеры, думая, что русские не умеют доить коров, стали показывать, как это надо делать. Колонисты, не сразу сообразили, к чему бы это, а затем, уразумев, дружно рассмеялись, и один из них, легонько отстранив испанца, сел к вымени коровы и стал так искусно доить, что офицеры только зацокали языками.
Жизнь в поселении наладилась окончательно. Вырыли еще несколько колодцев, и проблема с питьевой водой была решена. Угрозы со стороны испанцев пока не было, и Кусков стал переправлять в Росс семьи поселенцев. По мнению Андрея Петровича, он свою задачу полностью выполнил и доложил об этом правителю поселения.
– Делать мне здесь, честно говоря, больше нечего. Однако у меня, Иван Александрович, есть одно предложение. Рядом с заливом Малая Бодега, верстах в двух севернее него, находится селение индейцев, которое я обнаружил во время разведки Калифорнии. Это не только наши соседи, но и потенциальные союзники в возможной борьбе с испанцами. Кроме того, у них много молодых женщин, которых могли бы взять себе в жены наши холостые поселенцы, как советует Александр Андреевич.
Поэтому, пока есть свободное время, думаю поселиться у них на некоторое время, чтобы поближе познакомиться с ними. Изучу их быт, взаимоотношения внутри племени, их религиозные представления и, может быть, хоть как-то научусь понимать их язык. В общем, если говорить научным языком, проведу этнографическое обследование.
– Конечно, поезжайте, ученый вы наш человек. С соседями завсегда лучше жить в мире.
Появление всадника у их селения вызвало не переполох, а лишь острое любопытство индейцев. Когда же те узнали в нем человека, бывшего в их селении ранее, то искренне обрадовались. Мужчины были, как и прежде, совершенно нагими и лишь женщины прикрывались ниже пояса шкурой убитого шакала. Через того же индейца, сбежавшего из испанской миссии, которого Андрей Петрович про себя назвал «полупереводчиком», он сообщил вождю племени цель своего приезда. Тот гостеприимно показал на свое селение, объяснив, что их гость может жить в нем, где захочет.
Андрей Петрович уже обратил внимание на любопытные глаза девушки, выглядывавшей из-за плеча вождя. Тот перехватил заинтересованный взгляд гостя и подтолкнул девушку вперед.
– Малоннела, моя дочь, – представил вождь девушку.
– Андрей.
Девушка улыбнулась и переспросила:
– Андрэ?
Андрей Петрович утвердительно кивнул головой. Девушка, ничуть не смущаясь, взяла его за руку.
– Я буду твоей спутницей и покажу все, что тебя заинтересует в нашем селении.
– А я буду звать тебя Маня, так короче. Договорились?
– Маня, – произнесла она, как бы прислушиваясь к собственному голосу, и засмеялась, запрокинув голову. – Договорились.
Андрей Петрович искоса глянул на ее отца, но тот улыбался безо всяких отрицательных эмоций. «Как у них все просто?» – удивился он, представив на месте вождя своего батюшку, и нервно передернул плечами.
Осматривая селение индейцев в сопровождении девушки и «полупереводчика», он высказал намерение построить собственное жилье, которое было примитивно простым. Воткнутые в землю прутья, стянутые вверху в пучок и покрытые камышом, – вот и вся хижина. Однако Малоннела непонимающе и удивленно посмотрела на него:
– Зачем строить новую хижину?! У меня же есть своя – вон она, – и показала рукой на довольно новую, видимо, совсем недавно построенную. – Нам на двоих вполне хватит.
Андрей Петрович, еще не привыкший к простоте нравов индейцев, опешил. Оказывается, дочь вождя при посторонних, ничуть не стесняясь, совершенно открыто предлагала себя во временное супружество заглянувшему на огонек гостю!.. Поразительно! Тем не менее, глянув на Малоннелу уже другими глазами, он почувствовал вдруг прилив непреодолимого желания.
Быт индейцев был предельно прост. Благодатная природа прекрасного умеренного климата предоставляла им все, что было необходимо для их существования. Основными продуктами их питания являлись дикорастущие злаки, напоминающие рожь, которые русские поселенцы так и называли рожницей, желуди и рыба. Рожница заменяет им хлеб. Желуди они толкут, кладут в вырытую в песке ямку, поливают водой несколько раз до тех пор, пока те не потеряют всю горечь, и жарят, получая блюдо весьма приятного вкуса. Рыбу же запекают в золе, как картошку на Руси.
Способы добывания этих продуктов весьма примитивны. После сбора колосьев рожницы траву поджигают, и она вырастает вновь, давая еще больший урожай. Желуди собирают в дубравах, а рыбу ловят травяными неводами с берега. Правда, иногда для рыбной ловли индейцы пользуются своеобразным средством передвижения по воде. Это своего рода камышовые маты, связанные между собой. Человек, садясь на них, погружается в воду чуть ли не до головы и пытается поймать рыбу этим самым травяным неводом. Естественно, таким способом многого не добьешься, и уловы индейцев из мелких рыбешек весьма скудны.
Андрей Петрович, наблюдая за этими, с его точки зрения, муками рыбной ловли, решил рискнуть. Распустил на четверть свой походный мешок и из его грубых нитей связал лесу, из свинцовой пули сделал грузило, а из запасного гусиного пера изготовил некое подобие поплавка. Осталось за малым – привязать крючок, которого, естественно, не было. Единственное, чем он располагал, так это английской булавкой. Но у нее же не было бородки, и если даже рыба попадется на эту самую булавку, то неизбежно должна сорваться при попытке вытащить ее из воды. А что делать? И он решил, что будет резко подсекать клюющую рыбу и одним движением тут же выбрасывать ее на берег. Затем, привязав лесу к заранее приготовленному удилищу, критически осмотрел свое чудо-орудие для лова рыбы и усмехнулся. Утешив себя тем, что на безрыбье и рак – рыба, вышел из хижины.
Малоннела, все это время с интересом наблюдавшая за его приготовлениями, выпорхнула вслед за ним. Конечно, Андрей Петрович хотел бы провести пробный лов без посторонних глаз, но не тут-то было. Стайка подростков уже давно поджидала его, и они тут же пристроилась за ним, рассматривая загадочное приспособление, которое нес белый человек на палке.
На берегу он выбрал удобное место, но нужна была наживка. Поковыряв ножом у прибрежного куста, он извлек из земли замечательный экземпляр дождевого червя. «В такой земле и черви как черви», – удовлетворенно отметил Андрей Петрович, вспоминая о тоненьких и хиленьких червячках Костромской губернии. А вот насадить червя на гладкую булавку оказалось делом не простым. Извиваясь, сжимая и разжимая тело, он то и дело соскальзывал с булавки. Однако человек был упорен и добился своего.
Андрей Петрович поплевал на импровизированный крючок с наживкой, перекрестился и, взмахнув удилищем, забросил лесу в воду. Но не успел поплавок принять вертикальное положение, как резко ушел под воду. Андрей Петрович был начеку, резко подсек и, почувствовав упругость лесы, с силой рванул ее на себя. Возгласы восхищения огласили округу. На берегу билась рыбина почти в две трети аршина длиной. Таких здесь никто и никогда не ловил.
Подростки запрыгали от восторга, выкрикивая единственное знакомое им русское слово:
– Андрэ! Андрэ!..
На их крики сбежались взрослые, поражаясь его удачному улову. Андрея Петровича похлопывали по спине и цокали языками. Лицо и глаза Малоннелы светились гордостью.
Пытаясь вытащить булавку из пасти рыбины, Андрей Петрович понял, что зря волновался. Сорваться эта рыба просто-напросто не могла, заглотнув булавку так глубоко, что достать ее стоило немалых усилий. Пришлось при этом прибегнуть к помощи ножа.
За первой рыбиной на берег последовали вторая, третья… Порыбачив с час, Андрей Петрович поймал семь больших и две средних рыбы, немало удивив своим уловом аборигенов. Причем большая часть времени ушла не на сам процесс лова, а на нанизывание наживки и доставание «крючка» из пасти пойманных рыб.
Теперь он решил проверить, как справятся с его способом ловли рыбы индейцы. «Ведь не для того же я, в самом деле, смастерил примитивную уду, чтобы наловить ею несколько рыб?» – благоразумно решил он.
Андрей Петрович передал уду смышленому подростку, который не только помогал ему копать червей, но и очень внимательно наблюдал за всеми его действиями при ловле рыбы. Теперь на берегу толпились уже все жители селения. Еще бы! Ведь амиго Андрэ доверил ловить рыбу их соплеменнику!
Подросток под заинтересованными взглядами односельчан сосредоточенно насадил червя на импровизированный крючок, поплевал на него и, перекрестившись по православному справа налево, как делал их гость (чем несказанно удивил Андрея Петровича, так как испанцы, бывшие их соседями, были католиками и крестились, соответственно, слева направо!), закинул леску в воду.
Поплавок принял вертикальное положение, но как только дернулся, подросток резко дернул уду на себя, и большая серебристая рыба, описав дугу, плюхнулась обратно в воду.
По берегу прокатился вздох всеобщего разочарования.
Подросток же со слезами на глазах виновато глянул на амиго Андрэ.
Однако Андрей Петрович успокаивающе похлопал его по плечу и, подозвав «полупереводчика», объяснил, что тот просто поторопился. Леску надо, мол, выдергивать только тогда, когда почувствуешь ее упругость от сопротивления в воде пойманной рыбы. Убедившись, что подросток понял свою ошибку, он предложил повторить попытку.
На этот раз все получилось. Как только поплавок ушел под воду, подросток резко дернул напрягшуюся леску на себя, и рыба, сверкая на солнце чешуей, шлепнулась уже на берег.
Окрестности на сей раз огласились возгласами восхищения, и мужчины стали дружно исполнять боевой танец индейских воинов. Мать же подростка выбежала из толпы и расцеловала сияющего от счастья сына.
И Андрей Петрович, решив, что проблема ловли рыбы в общих чертах решена, без сожаления передал уду удачливому подростку, объявив его главным рыбаком селения.
С тех пор слова «уда» и «рыбак» прочно вошли в обиходную речь местных жителей.
Наблюдая за жизнью индейцев, Андрей Петрович был удивлен практически полным отсутствием в их обиходе тары. Единственно, чем они пользовались, так это тростниковыми или травяными подобиями корзин, выполняющими и роль кастрюль. Сплетены же они были столь плотно, что вода сквозь них не проходила.
Он вспомнил, как в батюшкином имении дворовые дети плели корзины из ивовых прутьев. Он тоже участвовал в этом деле, однако по этому поводу матушка жаловалась Петру Ивановичу, что, мол, Андрюшенька занимается не барским делом. На что батюшка советовал ей не обращать на это внимания, так как в жизни все может пригодиться. И Андрей Петрович решил воспользоваться прошлым опытом.
Заготовив прутьев, похожих на ивовые, он приступил к делу. Не все сразу получалось, приходилось многое переделывать по несколько раз, но в конце концов первая корзина была готова. Затем он помучился с ручкой для нее. Занимался он этим делом, конечно, в хижине, подальше от любопытных глаз, но теперь можно было показать товар лицом. Андрей Петрович передал готовую корзину Малоннеле, и та вышла из хижины с сияющим лицом.
Мальчишки, дежурившие у хижины своего кумира и предполагавшие, что тот опять что-то затеял, были в восторге, рассматривая невиданную вещь в ее руках. А когда она дала им подержать корзину, то на их восторженные крики сбежались и взрослые. Фурор был полным. Женщины по очереди брали корзину и ходили с ней туда-сюда, покачивая бедрами. Они сразу оценили ее достоинства. Легкая, прочная и вместительная, она была одинаково удобна для переноски и желудей, и рыбы, а удачно сплетенная, и для роженицы. Женщины оживленно обсуждали ее достоинства, и в их разговоре то и дело проскальзывало новое для них русское слово «корзина».
Андрей Петрович со временем организовал обучение искусству плетения корзин всех желающих, и вскоре они стали неизменным хозяйственным атрибутом индейцев.
Разумеется, его очень интересовало единственное, но грозное оружие индейцев – луки и стрелы, которые были доведены ими до совершенства. Ведь им приходилось использовать их не только для охоты на животных, но и в беспрестанных войнах с соседними племенами. Наконечником стрелы являлся заостренный кремень, он натирался ядом, полученным из какого-то корня, секрета изготовления которого Андрею так и не рассказали. Луки для большей упругости индейцы обтягивали жилами, благодаря чему сила и скорость, с которой летела стрела, была чрезвычайной: пущенная вверх, она в одно мгновение терялась из виду.
Андрей Петрович довольно часто и подолгу занимался с молодыми индейцами основами верховой езды. Лошадей у них не было, но это пока. Он дальновидно предполагал, что со временем они у них обязательно будут, и конные отряды индейцев, пусть и небольшие по численности, станут головной болью для испанцев, которые и покорили-то Америку в свое время исключительно благодаря наличию конных отрядов конкистадоров[39].
Надо было видеть горящие глаза юных индейцев, восседавших в седле! Оторвать их от этих занятий было не так-то просто. Зато забот у него по уходу за лошадью не было абсолютно никаких. Юноши готовы были часами чистить ее, мыть, расчесывать гриву и хвост, постоянно ссорясь между собой за право делать это.
К своему удивлению, каких-либо культовых следов в их быту Андрей Петрович так и не обнаружил, так как не было и намека на какую-либо касту жрецов, характерную, например, для полинезийцев. Причины этого странного, с его точки зрения, явления он так и не выяснил ввиду как недостаточного знания их языка, так и деликатности самой темы, исключавшей возможность длительных расспросов. Во всяком случае, он не увидел никаких идолов или тотемов, перед которыми они бы преклонялись.
Но объясняться с индейцами на их языке он уже мог благодаря усилиям Малоннелы и «полупереводчика». Это было большим достижением, так как теперь он мог более или менее успешно общаться с вождем один на один. А их длительные беседы привели к тому, что к концу пребывания Андрея Петровича в гостях у индейцев, он в общих чертах договорился с их вождем о переходе его племени под покровительство русского императора со всеми принадлежащими ему территориями, простиравшимися почти вплоть до Орегона. И даже составил соответствующий договор, который вождь вместо подписи скрепил отпечатком своего большого пальца.
Пришло время прощаться, ибо была уже глубокая осень, которая здесь особо и не чувствовалась, но Андрею Петровичу нужно было до зимы обязательно вернуться в Новоархангельск.
Малоннела и до этого была «первой дамой» племени, но за это время прямо-таки расцвела и приобрела какую-то особую осанку, выделявшую ее среди остальных женщин. Андрей Петрович, обняв ее, горячо поблагодарил за гостеприимство и дружбу, доставившую обоим столько радостей. А Малоннела, прильнув к нему своим упругим девичьим телом, страстно отвечала на его поцелуи. Андрей Петрович, уже привыкший к быту индейцев и непосредственности в их поведении, не испытывал при этом какой-либо неловкости.
Затем дружески распрощался с вождем и с остальными индейцами, всем племенем провожавших его, вскочил на коня и поскакал в селение Росс.
И еще долго вслед за ним бежали индейские подростки, прощаясь со своим так полюбившемся им амиго Андрэ…
Глава XIII
События в Калифорнии
В 1814 году скончался губернатор Верхней Калифорнии Аррильяга, на которого Кусков чуть ли не молился, и Фердинанд VII, только что вернувшийся на испанский престол после изгнания французских оккупантов, строго предписал новому губернатору де Сола удалить русских из Калифорнии. Однако русскому правительству не было сделано по этому поводу никаких представлений (а как можно было это сделать, если русские войска стояли в Париже, и именно благодаря этому Фердинанд VII смог возвратиться со своим двором в Мадрид?!), и оно, соответственно, не предпринимало никаких ответных действий по этому вопросу.
Де Сола, ознакомившись со сложившейся обстановкой, понял, что у него нет никаких возможностей выполнить указание своего короля, так как в его распоряжении были военные силы, не превышавшие 200 человек, в основном верховых. А с такими силами взять штурмом крепость Росс не представлялось возможным, так как она была гораздо мощнее крепости самого Монтерея.
Впрочем, вполне возможно, что это обстоятельство служило для него хорошим предлогом оставить все по-прежнему, ибо доходы от соседства с русскими не уменьшались, потому что Испания и без того практически ничего от Калифорнии не получала, зато была уникальная возможность ввозить все необходимые для испанцев товары на компанейских судах, посещавших русское селение. Единственное, чего реально мог добиться губернатор, так это пресечь возможность расширения присутствия Российско-Американской компании в Калифорнии.
Поэтому-то Кусков и жаловался Баранову на испанцев, которые делают все возможные препятствия, чтобы русская колония не увеличилась. Не продают им ни быков, ни коров, а уж тем более лошадей. «Эдак, пожалуй, дойдут они до того, что и выгонят нас», – сокрушался он. И учитывая изменившуюся обстановку в Верхней Калифорнии, Баранов принял меры по усилению обороны крепости Росс.
Компанейское судно «Екатерина», осторожно преодолевая неширокий, не более 40 саженей проход, входит в гавань залива Малая Бодега. Андрей Петрович, стоя на верхней палубе в окружении полусотни промышленников и алеутов, взволнованно смотрит на так знакомый и в то же время изменившийся берег. Вот все тот же длинный магазин, а попросту сарай, для хранения товаров и различных припасов, но несколько правее возвышается еще строящаяся, но почти готовая верфь, все пространство вокруг которой засыпано стружкой, щепой и прочими строительными отходами. Мастеровые, покинув стройку, бегут к причалу. Сразу видно, как развернулся Кусков за время его отсутствия.
А тем временем матросы спустили на воду баркас и шлюпки и стали перевозить на берег людей, пушки на деревянных лафетах, около сотни ружей, бочонки с порохом для пушек и ружей и уксусом для чистки пушечных стволов, клети с чугунными ядрами, банники и прочие припасы, необходимые для обороны Росса.
Прибывшие на «Екатерине» люди и мастеровые со строящейся верфи с гиком и молодецкой удалью перетаскивали все это добро в магазин, а затем под «раз, два, взяли!» покатили туда же и тяжеленные пушки. Артельная работа, так милая душе русского человека!
Не успели все до конца обустроить, как на взмыленном коне прискакал, не взирая на свои немолодые годы, сам Кусков, правитель Росса, извещенный посланным гонцом о прибытии «Екатерины». Поздоровавшись с подбежавшим людом, Иван Александрович сердечно обнялся с Андреем Петровичем. Глаза его прямо-таки светились неподдельной радостью.
Отойдя в сторонку, Андрей Петрович сообщил ему, что по указанию Баранова привез людское пополнение и различные припасы для усиления обороны Росса, а сам он назначен комендантом крепости с заданием разработать план ее обороны на случай нападения испанцев. Кроме того, он должен был привлечь в качестве союзников индейцев, ненавидевших испанцев. Затем передал правителю Росса конфиденциальное письмо главного правителя Русской Америки, содержания которого он не знал.
Быстро вскрыв пакет и пробежав глазами послание, Иван Александрович одними губами прошептал:
– Ну, спасибо тебе, Сашенька! – а затем, оторвав глаза от письма, громко и с каким-то внутренним подтекстом произнес: – Вот теперь-то мы заживем, Андрей Петрович!
А тому оставалось только догадываться, что же на самом деле имел в виду уважаемый Иван Александрович. Правитель Росса также сообщил, что Николай Петрович Румянцев[40], один из покровителей Российско-Американской компании, организовал на свои средства кругосветную экспедицию, которая вот-вот должна прибыть в Русскую Америку. По этому поводу Баранов просил оказать ей всяческое содействие и, в первую очередь, по снабжению свежей провизией.
Андрей Петрович ежедневно лазал по крепостным стенам, выбирая наиболее подходящие места для размещения дополнительных пушек, ревностно следил за их установкой, до хрипоты ругаясь с мастеровыми и пушкарями, когда те, по его мнению, делали что-нибудь не так. Но никто не обижался и не огрызался на его упреки, хотя люди здесь, в Русской Америке, были свободолюбивы и не позволяли просто так понукать ими, потому что не только понимали, что делают очень важное и нужное дело, но и ценили военные познания коменданта, за что его и уважали.
А вечерами допоздна, как в Петербурге во времена подготовки к экспедиции, чертил схемы секторов обороны крепости, делал расчеты команд, отвечающих за эти сектора. А так как число защитников Росса было ограниченным, неоднократно перебрасывал людей из команд с второстепенных секторов на более важные, более опасные. Разрабатывал планы вылазок из крепости в случае необходимости и определял саму степень этой необходимости. Отдельно разрабатывал план взаимодействия с индейскими племенами по их действиям на коммуникациях неприятеля, как наиболее приемлемого для них вида боевых действий. При этом он предусматривал, что все захваченные трофеи переходят в их собственность, отлично понимая, что за эти самые трофеи индейцы будут отчаянно биться без каких-либо понуканий со стороны русских.
Иногда вечерами его домик, построенный еще во время обустройства поселения, посещал Иван Александрович. Садился где-нибудь в сторонке и молча, но с большим интересом наблюдал за его работой. А когда Андрей Петрович убирал свои бумаги и чертежи, вдова промышленника, погибшего при несчастном случае, нанятая им по рекомендации Кускова в качестве прислуги, накрывала стол. Попивая понемногу ром, они вели неспешные беседы на самые разнообразные темы, испытывая при этом истинное наслаждение от общения друг с другом. И однажды Иван Александрович в конце очередной беседы задумчиво произнес:
– За какие же такие заслуги Всевышний одарил меня вашим присутствием, милейший Андрей Петрович?!
Тем не менее план обороны крепости Росс со всеми чертежами был готов, и Андрей Петрович представил его Кускову на утверждение.
Иван Александрович с благоговейным трепетом прочел план, внимательно рассмотрел чертежи и приложения. А затем со словами: «Сразу видна рука офицера гвардии!», – обмакнул гусиное перо в чернильницу, размашисто подписал план и расслабленно откинулся на спинку стула, а Андрей Петрович присыпал подпись мелким, тщательно просеянным песком.
Правитель колонии с сознанием выполненного долга собрался было перейти к другим делам, однако Андрей Петрович, напомнив ему старинную военную мудрость «гладко было на бумаге, да забыли про овраги», высказал необходимость проведения ряда тренировок, а затем и учения по отражению нападения противника. И умнейший Иван Александрович, сразу же ухватив смысл сказанного, утвердительно кивнул головой.
Андрей Петрович в полном соответствии с планом поименно разбил всех жителей Росса по командам, произвел с каждой из них тренировки по занятию ими мест у бойниц на крепостных стенах в своих секторах. Под руководством бывшего полкового лекаря развернул в одном из просторных помещений лазарет, где роль сестер милосердия выполняли женщины поселения. Мастеровые изготовили мишени в рост человека и установили их вокруг стен крепости на расстоянии от 20 до 50 саженей, а для пушкарей – щиты на 200 саженей. Убедившись, что все учел, все проверил, Андрей Петрович доложил правителю колонии о готовности к проведению учения.
И вот настал долгожданный день.
По выстрелу пушки поселение превратилось в растревоженный муравейник. Мужчины бежали к арсеналу, представлявшему собой добротно сбитый из бревен довольно длинный и просторный сарай, расхватывали из пирамид свои ружья с огневым припасом и быстро занимали свои места у бойниц на крепостной стене. Пушкари тащили ядра, пороховые заряды, ведра с уксусом и банники к своим пушкам. Не прошло и получаса, как в наступившей тишине крепость изготовилась к бою. Даже стайка неугомонных мальчишек притихла, охваченная всеобщим напряжением.
И тут затрещали ружейные выстрелы, ухнули пушки, и крепость окуталась густым дымом – началось отражение неприятеля. От крепостных стен к лазарету потянулись санитары, вынося с крепостных стен на носилках «раненых». И тут вдруг раздался испуганный детский крик: «Па-па-ня!» Мальчик, наверное, старший брат, обняв, утешал девчонку, но та никак не могла успокоиться, видя своего отца с перевязанной головой, лежащим на носилках. Этот эпизод придал еще большую реальность происходящей баталии.
А когда со стороны близлежащего леса показалась группа «неприятеля» и стала быстро приближаться, распахнулись крепостные ворота, из которых прямо-таки вылетела команда защитников, предназначенная для организации вылазок, которые с ружьями наперевес с примкнутыми штыками и криками «ура!» бросилась в контратаку, да так стремительно, что ряды атакующих дрогнули и смешались. А с крепостных стен неслось многоголосое и победное «ура!» в поддержку контратакующих.
Андрею Петровичу, выполняющему обязанности посредника с белой повязкой на левой руке, еле удалось предотвратить рукопашную схватку двух групп только выстрелом из пистолета в воздух. Бойцы остановились, ошалело глядя друг на друга, и, остывая от боевого азарта и внутреннего напряжения, дружно рассмеялись, похлопывая товарищей по спинам. А затем единодушно признались, что чувствовали себя, как в настоящем бою.
Наконец раздались подряд два выстрела из пушек. Все, учение закончилось…
Поселенцы усердно чистили ружья, а затем потянулись к арсеналу сдавать боевое снаряжение. Кусков, все еще находившийся под впечатлением только что закончившейся баталии, дал указание зарезать быка, заколоть двух свиней и вынести два бочонка рома, чтобы достойно всем миром отметить это потрясшее не только его событие. Андрей Петрович с помощью писарей подсчитывал количество попаданий в мишени по секторам. А мальчишки бойко шастали вокруг крепости, собирая пушечные ядра, за каждое из которых хозяйственный правитель селения обещал заплатить по полушке[41].
После всех этих хлопот поселенцы, приведя себя в порядок и приодевшись, расселись за длиннющими столами, установленными на площади в виде буквы «П». Дымящееся мясо, прочая изобилующая закуска и конечно же емкости с ромом вызывали всеобщее оживление. При этом мужчины группировались уже сплотившимися командами вокруг своих командиров, как правило, бывших унтер-офицеров. А на дальнем конце стола женщины, исполнявшие во время учений обязанности сестер милосердия, как курочки вокруг петушка, сгрудились около отставного полкового лекаря.
Андрей Петрович, напрягая голосовые связки, сделал краткий разбор учения, закончив его словами:
– Сия потешная баталия показала, что испанцам делать у стен нашей крепости нечего!
Все дружно вскочили со своих мест с восторженными криками «ура!» и обнимали друг друга, поздравляя с победой. Но когда со своим неизменным серебряным кубком в руке встал Иван Александрович, все сразу же притихли.
– Нашему славному коменданту крепости поручику гвардии Андрею Петровичу Шувалову виват! – взволнованно почти прокричал он.
– Виват! Виват!.. – громогласно поддержали его защитники крепости, а когда сквозь мужские голоса прорезался женский дискант «виват!», все, как по команде, притихли, и вдруг грохнул такой взрыв хохота, что собаки, вертевшиеся вокруг столов, в испуге поджали свои хвосты. Затем, истово перекрестясь, осушили свои чарки.
Читать бесплатно другие книги:
