Безупречный муж Гарднер Лиза

Lisa Gardner

THE PERFECT HUSBAND

Copyright © 1998 by Lisa Baumgartner

Фото Лизы Гарднер © Philbrick Photography

© Петухов А.С., перевод на русский язык, 2014

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2015

Благодарности

Писатели рассматривают свой труд как труд одиночки. Но в действительности для того, чтобы написать книгу, необходимо немало людей, и я в долгу у многих из них. Я хотела бы выразить мою благодарность и уважение всем тем, кто помогал мне в процессе работы, включая:

Джека Стэйплтона, помощника окружного прокурора округа Бристоль, который терпеливо и подробно отвечал на множество вопросов, касавшихся межведомственных расследований и арестов;

Стива Белангера, офицера Службы исполнения наказаний, который рассказал мне достаточно подробностей о жизни в тюрьмах особо строгого режима, чтобы я решила для себя никогда не совершать преступлений;

Криса Фасса, коллегу по колледжу и закадычного друга, который предоставил в мое распоряжение не только свои знания в области военно-прикладного ориентирования и реконструкции событий Войны за независимость, но и позволил мне потрогать свои ружья;

Аарона Кичли и Валери Вебер, двух почетных жителей Уильямстауна, которые так много рассказали мне о своем спокойном и прекрасном городе, что я не могла не использовать его в качестве места, где произошло убийство; других полицейских, агентов ФБР и сотрудников Службы исполнения наказаний, которые согласились ответить на мои вопросы, но попросили не называть в книге своих имен.

Эти люди поделились со мной своими знаниями. В некоторых случаях я художественно переработала эту информацию. В любых ошибках, которые из-за этого появились, повинна только я.

И, наконец, особые благодарности моему агенту, Домарису Роуленду, за то, что больше меня верил в мой талант; Ните Таублиб, которая решила рискнуть, напечатав эту книгу; Бет де Гузман, чье идеальное редактирование дало этой книге жизнь; моей семье и друзьям – Хитер, Долли, Мишель, Терри, Лори и Бетси – за их поддержку и неиссякаемый источник шоколада и моему жениху Энтони Радди, который находился рядом со мной и рисовал мне наше прекрасное будущее. Эту благодарность я никогда не смогу выразить словами.

Пролог

Он все понял, как только увидел ее в первый раз. Понял, наблюдая за ее красными и белыми помпонами, которые прыгали в воздухе. За длинными, светлыми локонами ее волос, которые перечеркивали голубое небо. Он навсегда запомнил ее белозубую улыбку, когда она выкрикивала кричалки группы поддержки, выделывая кренделя ногами вместе с остальными девушками на только что скошенной траве футбольного поля. Он был голоден – ее вид накормил его. Он ничего не чувствовал; теперь его сердце было готово разорваться от избытка чувств.

О ней он знал абсолютно все. Знал, что ее родители были уважаемыми жителями Уильямстауна, что само по себе было необычно для простых людей в этом оплоте либеральных художников и университетской профессуры. Он знал, что она происходила из достойной немецкой семьи, белокожие и светловолосые предки которой уже в течение четырех поколений владели местным магазином «Мэтьюз» и умудрялись существовать, не удаляясь дальше чем на четыре квартала от места своего рождения. Все они мирно умирали во сне, кроме прабабушки Терезы, которая умерла от того, что задохнулась дымом в возрасте семидесяти пяти лет, когда пыталась помочь вывести лошадей из горящего соседского стойла.

Он знал, что после тренировок в группе поддержки местной футбольной команды Тереза каждый день торопилась домой, чтобы помочь своим родителям по хозяйству. Она аккуратно расставляла по небольшим полкам банки с импортными оливками, пастой из шпината, а также упаковки с местными конфетами, сделанными из кленового сиропа, которые имели форму кленовых же листьев. В сентябре и октябре, когда городок был заполнен приезжими, восторгавшимися буйством красок на холмах и в лесах Вермонта, Терезе доверяли резать для туристов вермонтский сыр и домашнюю сливочную помадку. А потом сезон заканчивался, и она вновь возвращалась к своим домашним обязанностям, протирая пыль на полках, покрытых клеенкой в синюю клетку, драя деревянный пол, которому было уже более ста лет, и убирая посуду со столов, сделанных из вековых сосен. Это были ее обязанности с того самого момента, как ей исполнилось двенадцать лет, и он слышал, как ее отец не один и не два раза в течение дня говорил девочке, что ни на что другое она просто неспособна.

Тереза никогда не спорила. Она просто потуже затягивала свой передник в красную клетку, убирала локоны светлых волос со лба и продолжала мыть и тереть.

Она была популярной девочкой в средней школе, в которой училось не менее ста человек, – доброжелательной, но не слишком открытой, привлекательной, но слегка застенчивой. Тогда как другие семнадцатилетние ученицы в средней школе Маунт-Грейлок с удовольствием позволяли хватать себя за попку защитникам местной футбольной команды, а иногда позволяли себе насладиться вкусом запрещенного пива, Тереза каждую пятницу и субботу возвращалась домой не позже десяти часов вечера.

Мать Терезы говорила, что девочка была очень, очень аккуратная. Всегда делала домашние задания именно так, как того от нее требовали в школе, посещала церковь и аккуратно выполняла работу по дому. Их Тереза не позволяет себе проводить время со всякими пьяницами и наркошами, только не она. Она никогда не заходит за флажки.

Когда-то в молодости миссис Мэтьюз была так же хороша, как и ее дочь, но те времена давно миновали. Сейчас она представляла собой нервную женщину с выцветшими голубыми глазами, светлыми волосами грязного оттенка и рыхлым телом. Она так сильно зачесывала назад свои волосы, что кончики ее глаз слегка приподнимались. Крестилась она каждые две минуты, безостановочно перебирая свои четки. Он хорошо знал таких женщин. Постоянно молятся Всевышнему, чтобы тот охранял их от всяческого зла. В свои года она была счастлива, что ей больше не надо исполнять супружеские обязанности. А по пятницам, когда мистер Мэтьюз приканчивал целую бутылку «Уайлд тёрки»[1] и поколачивал и ее, и Терезу, считала, что им досталось поделом, так как Ева в свое время дала Адаму яблоко, за что женщины с тех пор и расплачиваются.

Пятидесятилетний мистер Мэтьюз также не обманул его ожиданий. Коротко подстриженные седые волосы стального оттенка. Упрямое выражение лица. Подобранный живот. Громадные ручищи, мышцы на которых перекатывались как шары, когда он ворочал стофунтовые[2] мешки с мукой и семидесятифунтовые[3] бочки с сиропом. Он передвигался по небольшому магазинчику, как император по своим владениям. Пока его семья работала, не поднимая головы, он любил перекинуться словечком с посетителями, беседуя в основном о падающих ценах на молоко и опасностях, которые таит в себе мелкое предпринимательство. Под кроватью у него был заряженный револьвер, а в грузовичке он возил заряженную винтовку. Раз в год папаша убивал одного оленя по лицензии и – согласно слухам – одного без лицензии, просто для того, чтобы доказать самому себе, что он еще «могёт».

Никто не учил его, как он должен прожить жизнь, управлять магазином или воспитывать семью. Он был настоящим упрямым, тупоголовым сукиным сыном с маленькими глазками и полным отсутствием всякого воображения.

Джим провел в магазине два дня, изучая папашу, мамашу и дочку, и узнал за это время все, что ему было нужно. Родители никогда не потянут на высшее общество, но у них не было никаких видимых генетических дефектов или нервных тиков. А их дочь, спокойная, послушная красавица дочь, была просто изумительна.

Джим открыл дверь машины и выбрался наружу. Он был готов.

Над ним раскинулось безоблачное голубое небо. Перед ним, в обрамлении ярко-зеленых беркширских холмов лежала средняя школа Маунт-Грейлок. За его спиной раскинулась бесконечная долина, с полями, лишь кое-где помеченными точками красных загонов и бело-черными стадами голштинских[4] коров. Джим глубоко вдохнул воздух, напоенный острым ароматом сосен, свежескошенной травы и молока с близлежащих ферм. Он прислушался к повторявшимся лозунгам группы поддержки: «Вперед, на борьбу, к победе. Вперед, на борьбу, к победе». Длинные, стройные ноги Терезы взмывали в небо.

– Мы из Грейлока и этим гордимся, если нас не слышно, мы еще подсуетимся.

Джим улыбнулся и шагнул в роскошь яркого весеннего дня. Он поймал взгляд девушки в тот момент, когда ее стройное тело изогнулось и помпоны взлетели в воздух. Она чисто рефлекторно улыбнулась в ответ.

Джим снял темные очки. Глаза Терезы расширились. Он продолжал улыбаться своей самой очаровательной улыбкой до тех пор, пока девушка, наконец, не вспыхнула от смущения и не отвела взгляд. На расстоянии ста футов[5] от него, находясь за проволочной изгородью, Тереза перевела глаза на значок Джима. Он заметил, что она внезапно занервничала и, казалось, задумалась, но потом ее прекрасные карие глаза вернулись к лицу Джима.

Тогда он понял, что она – его. Он четко зафиксировал тот момент, когда волнение исчезло из ее взгляда и его заменила робкая нетерпеливая надежда.

Он почувствовал невероятный приток сил.

В ушах у него прозвучал голос отца, низкий и успокаивающий, такой, каким он был до тех пор, пока все не провалилось в тартарары. Его отец рассказывал притчу: однажды черепаха и скорпион попали в сильное наводнение. Хотя и сильно испуганная, черепаха пообещала опасному животному, что перевезет его на другой берег, через бурлящие воды, если только скорпион обещает не жалить ее. Тот дал черепахе слово и забрался на ее панцирь. Они бросились в воду, и черепаха изо всех сил заработала своими короткими сильными лапами, чтобы добраться до противоположного берега. Волны неслись им навстречу, заставляя черепаху отступать. Она гребла и гребла, стараясь продвигаться вперед даже наперекор волнам. Волны становились все больше. Черепаха выбивалась из сил. Скоро даже легкий скорпион стал для нее неподъемным весом, который грозил потопить ее. Однако черепаха так и не попросила его спрыгнуть с панциря. Она гребла все настойчивее, и, наконец, вдали замаячил противоположный берег. Теперь казалось, что они действительно до него доберутся.

И в этот момент скорпион ужалил черепаху. Просто наклонился и впрыснул яд ей глубоко в тело. В шоке черепаха посмотрела на него – яд уже проник в ее кровь, и ее ноги превратились в свинец. Она больше не могла двигаться. Они стали тонуть. В самый последний момент, когда соленая вода уже заполняла ее нос и рот, черепаха выкрикнула:

– Зачем ты это сделал? Ведь ты погубил нас обоих!

– Вот такой я гнусный скорпион, – просто ответил убийца.

Джиму эта история очень нравилась. Он ее хорошо понимал, потому что сам был таким же. Всю жизнь он был уверен, что лучше всех других на Земле: умнее, быстрее, хладнокровнее.

Он всегда получал то, что хотел.

Сейчас он улыбался очаровательной семнадцатилетней девушке Терезе Мэтьюз. Он позволил ей получше рассмотреть полицейский значок округа Беркшир, который так нелегко ему достался. Его рука любовно погладила дубинку, висящую у пояса.

Посмотри же на меня, Тереза. Посмотри на своего будущего мужа.

Вначале все было очень просто.

Вначале…

Глава 1

Джей Ти Диллон был пьян. Снаружи раскаленное от жары солнце находилось прямо в зените, отбеливая кости и выжигая горы. Казалось, что кактусы плывут по волнам зноя, а полынь обугливается прямо на глазах. Все население Ногалеса[6], прячущееся в комнатах с задернутыми от жары окнами и покрывающее себя кубиками льда, проклинало Господа Бога за то, что Он перенес августовский апокалипсис на сентябрь.

Но он этого не замечал.

Джей Ти лежал на спине в комнате своего дома, построенного в колониальном стиле, посреди прохладного зеленого оазиса. В правой руке он сжимал серебряную рамку с фото улыбающейся женщины и очаровательного мальчугана. В левой была зажата пустая бутылка из-под текилы.

Над ним вращался вентилятор, гонявший охлажденный воздух по гостиной. На полу лежал цветной ковер, изготовленный индейцами навахо, который впитывал его пот. Комната была тщательно убрана и со вкусом обставлена плетеной мебелью.

Он переставал замечать такие подробности после первого дня «неразбавленной текилы». Любой морской пехотинец знает, что запой – это настоящее искусство, а Джей Ти считал себя настоящим Микеланджело текилы.

Первый стакан убирал жжение в горле, второй – убивал вкус первого. На второй половине бутылки ни один настоящий мужик уже не обращал внимания на кактусовый самогон, льющийся по пищеводу в желудок и рано или поздно попадающий ему в мочевой пузырь.

К концу первого дня Джей Ти терял всякую способность соображать. Вентилятор на потолке превращался в доисторическую птицу, а плетеный диван – в тигра, лежащего в засаде. У самого жесткого и беспощадного морского десантника в мире начинались непонятные приступы. Когда он закрывал глаза, мир начинал пьяно вращаться вокруг него, поэтому первую ночь ему пришлось провести, уставившись взглядом в потолок и пальцами поддерживая веки открытыми.

Сейчас шел четвертый день «неразбавленной текилы» – Джей Ти уже давно ничего не соображал, и его тело частично капитулировало перед алкоголем. Началось все с лица. Он сидел перед бассейном, отхлебывая классную «Куэрво Голд»[7], и внезапно почувствовал, что больше не ощущает своего носа. Джей Ти попытался нащупать его пальцами – бесполезно. Нос исчез. Час спустя исчезли его щеки. Ни колючей щетины, ни запаха пота. Щек у него тоже не было. И вот теперь, не так давно, исчезли губы. Он попытался открыть рот, но не смог. Губы исчезли.

Пить стало очень сложно, а ведь у него было еще целых двадцать четыре часа на пьянку.

Джей Ти медленно повернулся на бок и обнаружил, что у него еще остались руки и какая-то часть сквашенного мозга. Он крепко зажмурил глаза, и за веками возникли туманные образы. Когда-то он был чемпионом по плаванию и по стрельбе. Он хорошо помнил приветственный запах хлорки в бассейне и приятную тяжесть орехового приклада винтовки. Он был десантником с «врожденным талантом и массой потенциала», прежде чем его отправили в отставку.

После Корпуса морских пехотинцев пришел черед образу наемника. В этом качестве Джей Ти выполнял задания, о которых никогда никому не рассказывал, иначе ему пришлось бы убить своих слушателей. Следующий образ был более размытым, со все еще острыми краями, как будто даже после четырех дней «неразбавленной текилы» мог причинить боль. Джей Ти опять был в Штатах, рядом стояла Рейчел, и он был ее мужем. Опустив глаза, он увидел маленького мальчика, вцепившегося ему в руку, – Джей Ти был его отцом.

А сейчас он был алкашом.

Появился его слуга, Фредди, который забрал у него из рук фотографию и положил ее в сейф, где она и будет дожидаться следующего сентября.

– Как вы себя чувствуете, сэр?

– Что?

В комнату заползла его игуана, волоча свой четырехфутовый хвост по полу, выложенному красной плиткой.

«Тревога! Годзилла атакует!» – закричала текила у него в крови. Другая, вменяемая, часть его мозга прошептала иссушенными, резиновыми губами:

– Глаг, уматывай. Я серьезно.

Глаг демонстративно проигнорировал его и удобно устроился в солнечном луче, который падал в комнату сквозь жалюзи. Джей Ти любил Глага.

– Воды, сэр? – терпеливо спросил Фредди.

– Какой сегодня день?

– Тринадцатое, сэр.

– Тогда тащи еще одну «Маргариту»[8].

Где-то вдали послышался телефонный звонок. Этот звук заставил Джей Ти застонать, а когда у звонка хватило наглости прозвенеть еще раз, мужчина с трудом выполз на патио, чтобы больше его не слышать.

Солнце мгновенно попыталось пригвоздить его к земле. Поднявшись на нетвердые ноги, Джей Ти приоткрыл глаза – из его пор испарялась чистая текила.

Сухая жара, говорили ему, когда он переезжал в Аризону. Да жарко, но жара сухая… Дерьмо. Сто двадцать градусов[9] – это все-таки сто двадцать градусов. Нормальный человек при такой температуре жить не может.

Джей Ти достаточно много времени провел в джунглях – там он притворялся, что не замечает пота, лившегося с него градом, и вони, исходившей от его тела. Он научился не обращать на них внимания. А если это не удавалось, то равнодушно вдыхал эти ароматы. Сейчас джунгли были внутри его самого. Иногда, когда он вспоминал вирджинскую плантацию и своего отца, сидящего во главе стола в полной форме «зеленого берета», в брюках, заправленных в высокие сверкающие черные ботинки для парашютистов, со швами на рубашке отглаженными так, что о них можно было порезаться, со значками и медалями, покрывающими всю грудь, эти джунгли начинали стучать у него в висках.

И тогда Джей Ти начинал смеяться. Это был ценный урок, который преподал ему его отец. Женщины плачут – мужчины смеются. Нытики стонут – мужчины смеются. Слабаки жалуются – мужчины смеются.

Когда Марион позвонила ему, чтобы сказать, что полковник умирает от рака простаты, Джей Ти хохотал так, что уронил телефон.

На пороге появился Фредди – в своем отглаженном легком костюме изо льна он выглядел очень строго.

– Телефон, сэр.

– А сейчас все еще тринадцатое?

– Да, сэр.

– Тогда скажи им, чтобы убирались.

– Это Винсент, сэр, – произнес Фредди, не сдвинувшись с места. – Он звонит уже четвертый раз. Говорит, что это важно.

Джей Ти уселся на помосте и опустил руку в бассейн. Почти всю свою жизнь он мечтал о таком бассейне. Сейчас он его почти ненавидел.

– Сэр?

– У Винсента все всегда важно.

– Он отказывается вешать трубку, сэр. – Фредди поставил аппарат на патио. Его возмущенное фырканье ясно показало, что он думает о Винсенте.

Джей Ти перекатился на спину. Ни Фредди, ни телефон не исчезали.

– Я ушел на покой, чувак, – проворчал он в трубку.

– Да неужели, старик? – Громкий голос Винсента заставил Джей Ти схватиться за голову. – У меня есть для тебя настоящее дело, Диллон. Как раз в твоем вкусе.

– Сегодня тринадцатое.

– На этой половине земного шара.

– Я не отвечаю на звонки тринадцатого. А на твои звонки я не отвечаю вообще никогда. Я ушел на покой.

– Диллон, послушай, как только ты услышишь сумму…

– Мне не нужны деньги.

– Деньги нужны всем.

– А мне не нужны. И дела твои – тоже. Я закончил. Привет.

– Эй, эй, эй! Секундочку! Послушай, Джей Ти, выслушай меня, хотя бы ради нашего прошлого. Послушай, я встретился с этой женщиной. Она просто потрясающая…

– Так хороша в постели?

– Я не об этом…

– Наверняка блондинка. Ты всегда западал на блондинок.

– Джей Ти, старичок, не разыгрывай из себя задницу. Я бы не стал тебе звонить просто так – я знаю, что ты вышел из игры. Но этой женщине нужна помощь. Ей действительно нужна помощь.

– Правда? Тогда возьми телефонный справочник, найди там телефон святого Иуды[10], позвони, и если тебе кто-то ответит, то сообщи мне; может быть, в будущем пригодится. А теперь – пока.

– Джей Ти…

– Отвали.

Он повесил трубку. Фредди все еще стоял в комнате. На его верхней губе были видны капельки пота. Диллон покачал головой.

– О чем ты так беспокоишься? – напал он на своего слугу. – Что я соглашусь? Что откажусь от всего этого ради сорокасекундного выброса адреналина? Фредди, я думал, что мы лучше знаем друг друга.

– Я принесу вам «Маргариту», сэр.

– Давай, тащи. Ты меня хорошо понимаешь.

Джей Ти прижал голову к прохладному патио. Солнце прожигало ему веки до тех пор, пока перед глазами у него не появились красные зигзаги.

Фредди появился со стаканом, край которого был измазан солью, и поставил его рядом с головой своего хозяина.

– Фредди, – сказал Джей Ти.

– Да, сэр?

– Если ты еще с кем-нибудь соединишь меня – я тебя уволю.

– Понял, сэр.

– Даже если это будет полковник, Фредди. Понятно?

– Конечно, сэр.

– Ну хорошо.

Фредди резко развернулся и вышел из комнаты. Джей Ти даже не повернул головы.

В бассейн он прыгнул не раздеваясь. Дошел до самого дна. Он совсем не сопротивлялся, потому что никогда не сопротивлялся воде. С самого начала Марион могла творить все, что угодно, на лошади, а Джей Ти – под водой.

Ноги его коснулись дна, он открыл глаза и осмотрел свое царство. Стены бассейна были покрыты розовой плиткой, а дно выглядело как россыпь сапфиров.

В горле у Диллона начало щекотать – организм требовал свежего воздуха. С этим он тоже не стал бороться, просто принял это к сведению – и это требование, и панику, и страх. Под водой он мог воспринимать все, что угодно. Под водой он, наконец, примирялся с внешним миром.

Мысленно он отсчитывал секунды, а щекотание в горле тем временем превратилось в позывы к кашлю. Не борись с этим, не борись. Растворись в этом кашле. Прошло уже две минуты. Однажды он продержался четыре, но сегодня такого не случится.

Две минуты сорок пять секунд. Всё, конец. Джей Ти вылетел на поверхность. Воду он пробил со ртом, широко открытым для отчаянного вдоха, и сделал четыре глубоких вдоха подряд. Джинсы и майка прилипли к его телу, а в голове застучали барабаны.

Он все никак не мог забыть. Рейчел и Тедди. Смеющиеся. Улыбающиеся. Бьющиеся в крике. Умирающие.

Каждый год он уходил в этот запой. Пять дней воспоминаний о том, что он не мог позволить себе забыть.

Пять дней мрака, который полностью накрывал его, заслоняя весь свет.

Через минуту он уже плыл. Он плавал, а воздух был сухим, и в нем раздавался треск кузнечиков. И небо приобрело кроваво-красный оттенок…

– ВЫ ЖИВЫ?

– Что? – невнятно спросил Джей Ти. Он отключился, лежа на патио лицом вниз. Что-то неприятно липло к его телу. Одежда.

– Мистер Диллон? Мистер Джей Ти Диллон?

Он попытался скосить глаза, хотя зрачки поддавались ему с трудом. Все вокруг выглядело красным, смазанным и уродливым. Он попытался сфокусировать взгляд. Перед ним стояло живое существо. У существа были темные волосы, которые напомнили ему парик под Элвиса Пресли. Джей Ти опять опустил голову.

– С вами всё в порядке?

– Это всегда было спорным вопросом, – голову он поднимать не стал. – Девушка, я не покупаю продукцию фирмы «Эйвон» или пирожки, приготовленные герл-скаутами. Хотя, с другой стороны, если у вас есть «Куэрво Голд», я возьму пару ящиков.

– Я не предлагаю косметику «Эйвон».

– Это плохо. – Он, наверное, умирает. Диллон не чувствовал себя так плохо с того первого дня, проведенного в Вест-Пойнте[11].

– Мистер Диллон…

– Убирайся.

– Не могу.

– Встань прямо, повернись на сто восемьдесят градусов и смотри внимательно, чтобы не получить воротами по заднице.

– Мистер Диллон… прошу вас, просто выслушайте меня.

Наконец-то он смог сконцентрировать на ней взгляд. Она сидела на самом краешке пляжного стула, похожая на настороженную голубку в рамке из ветвей мескитового дерева. Молодая. Очень плохо подстриженная. Еще хуже накрашенная. Пыталась выглядеть равнодушной, но ее белые колени дрожали. Джей Ти застонал.

– Девушка, вы мне совсем не подходите.

– Я… я…

Она неловко поднялась и расправила плечи. У нее было приятное решительное лицо, но все остальное полностью разрушало это впечатление. Ее слишком светлый костюм был мятым и плохо сидел на ней. За последнее время она, по-видимому, сильно похудела, а тени под глазами были слишком темными, чтобы предположить, что по ночам ей снятся сладкие сны.

– Мистер Диллон…

– Фредди, – закричал Джей Ти во всю силу своих легких. – Фредди!

Женщина сжала губы.

– Он вышел, – сказала она, подумав мгновение, и стала методично обкусывать ноготь на большом пальце правой руки.

– Вышел? – простонал Джей Ти и потряс мокрой головой. Вода разлетелась в разные стороны, и несколько капель попали на ее шелковый костюм, но она не обратила на это никакого внимания. Он запустил руку глубоко во влажные волосы и убрал пряди с лица. После этого еще раз посмотрел на свою незваную гостью.

Она соблюдала дистанцию – стояла достаточно близко, чтобы не показать, что ей страшно, но достаточно далеко, чтобы чувствовать себя в безопасности. Она была готова к мгновенному действию – ноги широко расставлены, одна чуть впереди другой, грудь наружу, руки свободны. Джей Ти почувствовал какое-то дежавю, как будто уже знал ее раньше. Однако это интуитивное чувство быстро прошло, и он не стал на нем зацикливаться.

– Ваш друг ушел, – повторила она. – Я видела, как он сел в машину и уехал.

– Ага…

Джей Ти осторожно попытался сесть. Мир сначала закружился, однако потом успокоился. Если принять во внимание, что его кровь сейчас должна на девяносто процентов состоять из текилы, видел он даже слишком хорошо. Сколько времени он пролежал в отключке? Сколько алкоголя успело испариться через его поры? Он катастрофически быстро трезвел.

Диллон разорвал майку и сбросил ее на патио. Потом его пальцы сосредоточились на застежке джинсов.

– Я хочу вас нанять, – в голосе женщины послышалась легкая дрожь.

– Вот так-то лучше, – произнес мужчина, освобождаясь от джинсов и бросая их на пол.

– Мне… мне кажется, что это не совсем прилично, – заметила посетительница.

Осклабившись, Джей Ти повернулся к ней, держа руки на бедрах. Абсолютно обнаженный, он посмотрел ей прямо в глаза, удивляясь про себя, почему ей не хватает ума исчезнуть прямо сейчас.

– Дамочка, вы что, перепутали эту виллу с монастырем? Это частное землевладение, а я здесь главная скотина. А теперь уматывайте отсюда немедленно. А если не хотите, тогда поработайте, на худой конец, ртом.

Он иронически улыбнулся женщине и отошел. «Маргариту» Фредди поставил на столик рядом с бассейном. Лед успел растаять, но Джей Ти было все равно. Одним глотком он проглотил половину стакана.

– Меня прислал Винсент, – раздался у него за спиной шепот женщины.

– Вот сукин сын, – в голосе Джей Ти не было никаких эмоций. – Придется больше не посылать ему открыток на Рождество. – Он допил остатки коктейля. – Считаю до пяти. Или вы исчезнете, или пеняйте на себя.

– Вы что, меня не выслушаете?

– Раз.

– Я вам заплачу.

– Два.

– Винсент ничего не сказал мне о том, что вы свиноголовый алкаш.

– Три.

– Мне нужен профессионал.

Он повернулся, скрестив руки на груди. Его лицо ничего не выражало.

– Четыре.

Женщина покраснела. От отчаяния ее тело выпрямилось, а в глазах вспыхнул огонь. На какое-то мгновение она стала даже хорошенькой.

– Я никуда не пойду! – выкрикнула она. – Черт вас побери совсем, мне некуда больше идти. Если вы прекратите жалеть себя самого и выслушаете…

– Пять.

– Я не уйду. Просто не могу.

– Пеняйте на себя, – пожал плечами Джей Ти.

Он поставил пустой стакан на столик, а потом, нагой, как в день своего рождения, бросил свои сто восемьдесят[12] фунтов хорошо тренированных мускулов и сухожилий вперед.

Глава 2

На ее верхней губе были видны капельки пота. В глазах появился опасный блеск. Глаза бегали из стороны в сторону, а рука что-то судорожно искала в сумочке. Джей Ти врезался в нее со всей силой. Оба они свалились на пол, содержимое сумочки вывалилось, и на патио оказался серебристый пистолет. Женщина брыкалась, как необъезженный бычок, пытаясь дотянуться до его глаз своими поломанными ногтями.

Джей Ти сильно ударил ее кистью по полу. Лежа на ней, он пытался заставить ее лежать спокойно, защищая в то же время наиболее чувствительные части своей анатомии от ее дрыгающихся ног. Наконец она схватила его за волосы и сильно дернула.

– Черт, – Джей Ти освободил волосы, схватил женщину за кисть и еще раз сильно ударил ее об пол.

Она зажмурила глаза, но, когда снова открыла их, в них продолжал гореть огонь. Он был крупнее ее, сильнее ее и намного опытнее. Шансов у нее не было никаких, и они оба это знали.

Она в последний раз попыталась освободиться.

– Ну, давай же, – недобрым голосом произнес Джей Ти. – Давай, попробуй еще раз. Или ты что, считаешь, что я поменял свое мнение и отпущу тебя? Взгляни на меня, детка. Винсент не сделал для тебя ничего хорошего, когда сообщил тебе мое имя. Я выгляжу как черт, и черт я и есть. На этот раз генетика не ошиблась.

– У меня есть деньги, – с трудом выдохнула она.

– Кому они нужны…

– Сто тысяч долларов.

– Понимаешь, детка, я задешево не работаю.

– Странно, а вот выглядите вы совсем дешевкой.

Это неожиданное оскорбление заставило его приподнять бровь. Женщина прекратила сопротивление, поэтому наивной ее никак нельзя было назвать. Теперь Джей Ти осмотрел свою нежданную гостью гораздо внимательнее. На таком расстоянии было видно, что она здорово потаскана. Ее затылок был белым по сравнению с шеей, как будто беспощадные ножницы только-только избавили ее от длинных волос. Непрокрашенные корни волос были светлыми. Создавалось впечатление, что ногти она подстригала резкой для сыра. У нее был вид совершенно измученного человека. Ради всего святого, не удивлюсь, если у нее на спине вытатуирована большая мишень, подумал Джей Ти.

– Детка, у тебя что, других проблем нет, как драться со мной?

– Может быть, и есть, – весело ответила она, – но ведь надо с чего-то начинать!

И выбросила вперед ногу. Он слегка отодвинулся и заблокировал удар. Но в тот момент, когда на лице у него появилась гнусная ухмылка, она вцепилась ему зубами в плечо.

Джей Ти побледнел. Вены на его шее напряглись, и боль стремительно заструилась по ним, пока ее мелкие, острые зубы впивались ему в самый нерв.

Внутри него росла ярость, примитивная и ужасная. Необходимость ответить. Необходимость вернуть боль, которую ему только что причинили. Он услышал зов джунглей у себя в крови и шаги отца по деревянному полу. Его пальцы стиснули запястье женщины. Она вскрикнула.

– Твою мать! – Диллон вырвал свою руку из ее зубов. На темных волосах показались капельки крови, и он разозлился еще больше. Одним движением Джей Ти вскочил и теперь стоял со сжатыми кулаками и потемневшими глазами, с трудом контролируя свою ярость. Держи себя в руках. В руках. Он ненавидел мужчин, которые отыгрываются на женщинах. В руках. В руках.

Серебристый полуавтоматический «вальтер» калибра 5,6 мм лежал дюймах в шести от его ноги. Одним ударом он отправил его в бассейн. Однако это его не успокоило. Когда Джей Ти злился, успокоить его было не так-то просто.

– Ты о чем думала? – прорычал он.

Женщина продолжала лежать на патио с высоко задранной юбкой, которая обнажала длинные стройные ноги, нуждавшиеся в физических тренировках. Руку она прижимала к груди – было видно, что ей очень больно, но она не издавала ни звука.

Джей Ти еще раз выругался и подумал насчет того, чтобы снова нырнуть в бассейн. Выпить хотелось смертельно…

– Нельзя наезжать на десантника, – яростно пробормотал он. – У какого идиота хватает мозгов связаться с тренированным профессионалом?

– Вы же хотели напасть на меня, – прошептала женщина после долгой паузы. Она еще крепче прижала кисть к груди – красные следы его пальцев подчеркивали белизну ее кожи. Ему стало стыдно.

– Я собирался вышвырнуть тебя отсюда!

Женщина промолчала.