Такси для оборотня Селин Вадим
– Я ушел из семьи ради тебя, – произнес он грустно и проникновенно. – Если бы не ушел, то, следуя инстинктам, научил бы тебя перевоплощаться, и как продолжение этого мы охотились бы на людей… Я не хотел жить жизнью оборотня и не желал, чтобы этой жизнью стал жить ты. И видишь, как хорошо все получилось – ты прожил без меня четырнадцать лет, и в тебе никогда не пробуждались инстинкты оборотня. А тогда… Тогда я ушел в лес, тут и жил все эти годы. Скрывай не скрывай, подавляй не подавляй, но происхождение дает о себе знать. Мой отец рассказал мне, кто я есть, еще когда я был мальчишкой. Мы с ним перевоплощались по ночам, бегали по лесу, выли на луну… И никого не убивали. Нас никто не пробуждал, мы просто жили двойной жизнью и никому не мстили. Нам было не за что мстить и некому. Никто не хотел нас использовать в качестве проводников леса… Моя мама, то есть твоя бабушка, умерла еще до твоего рождения. Ее сбила машина. Представляешь, она так и не узнала, что ее муж – оборотень. А потом умер дедушка.
– Из-за чего? – спросил я. Эти разговоры о бабушке и дедушке с папиной стороны были мне тоже очень и очень интересны, потому что я ни разу их не видел и ничего о них не слышал.
– От тоски. Он же был наполовину волком, а волки сильно привязываются к своей второй половине… – заметив двузначность фразы, Даниил поправился: – В смысле, к своей любви… Половина-то вторая у оборотня не такая, как у всех…
– Да уж… Ты прав, мои инстинкты не пробуждались, а вот полная луна меня всегда манила. Я могу часами смотреть на нее по ночам… И это не надоедает… – поделился я. – А мама? Она знала, что ты наполовину волк?
Повисла тяжелая пауза.
– Знала, – наконец сказал Даниил несколько отстраненно, с головой погруженный в свои мысли. – Я признался ей в этом, когда наши отношения пересекли стадию обычных отношений. Сказал, что я по натуре волк, а она не поверила. Думала, шучу. Помню, еще ласково называла меня Волчонком… Ну, я, глядя на ее влюбленные глаза, и решил, что пусть пока это шуткой и останется… А потом мы поженились… Родился ты… Мне пришлось покинуть семью ради всех. Ради себя, ради тебя, ради Насти и ради тех, кого мы могли убить.
– Но зачем бы мы без причин кого-то убивали? – удивился я.
Даниил тяжело вздохнул.
– Наша, волчья, жизнь сложна и запутанна… Оборотнями, жаждущими жертв, становятся не только из-за ведьм, которые хотят приручить проводника леса, а еще тогда, когда мы живем стаями, ведем, по сути, звериную жизнь… Инстинкт нападать стаей и просыпается, черт бы его побрал. Также я не хотел, чтобы Настенька видела меня в облике оборотня. Я должен был остаться в ее памяти человеком Даниилом, а не мерзким существом.
– Вынужден тебя разочаровать, но в ее памяти ты остался зверем Даниилом. Мама говорила, что так со своей семьей – бросить ее – может поступить только зверь, каковым ты, как оказалось, и являешься, – проронил я. – Ладно, не буду вмешиваться в ваши отношения. Но… – начал я и тут же передумал высказывать вслух свою мысль.
– Что? Что ты хотел сказать?
– Да так…
– Нет уж, если начал – говори. Так нечестно.
Я собрался дать сдачи и сказать что-то насчет того, как очень уж честно он сам со мной и мамой поступил, но в свете открывшихся обстоятельств прикусил язык. Теперь я должен был все переосмыслить…
– Так что, Егор?
– Как тебе сказать… Мне кажется, что мама до сих пор тебя любит… – произнес я и выложил оборотню все подчистую: и о маминых слезах по ночам рассказал, и о ее грустных глазах на счастливом лице-маске, и о том, что за все время, сколько я себя помню, не видел ни одного ее… молодого человека.
– Ты правда думаешь, что она все еще помнит меня и… любит? – дрогнувшим голосом спросил Даниил. От нахлынувших на него эмоций он сжал меня еще крепче. В его зеленых глазах зажглась искорка надежды.
– Эй, не раздави меня, – прокряхтел я.
Оборотень ослабил объятия.
– Ну? Что ты скажешь?
– Любит. Однозначно любит, – твердо сказал я.
Тишина.
– Егор, посиди на том пенечке, у меня что-то голова закружилась…
Я сел на пень. Он показался мне очень холодным после теплых объятий оборотня. А оборотень встал со своего пня и подошел к сухому дереву. Замер. И так, не шелохнувшись и не проронив ни слова, он стоял минут десять.
– Егор… ты… ты… спасибо тебе…
– Не за что. Я сказал правду. – Я улыбнулся, и перед моим мысленным взором стали проноситься картины, одна чудесней другой: вот Даниил возвращается в нашу семью, мы привыкаем к нему, постепенно жизнь налаживается, мы ездим семьей на море, на природу, радуемся тому, чего были лишены раньше… Но тут по яркой картине счастья пошла толстая кривая черная трещина реальности: нет, этого не может быть никогда. Потому что мой отец – оборотень. Потому что он ушел от нас много лет назад. Потому что неизвестно, простит ли его мама. Потому что счастье – не для нас…
– Объясни, зачем ты залезал ко мне в комнату и в автобус, когда я ехал в больницу к Алле? Не мог сразу все сказать? Для чего было пугать людей, крушить комнату? Да и меня все это здорово выбило из колеи…
– Ты должен был узнать обо всем, когда придет время. Я не мог утащить тебя в лес, тебе надо было прийти сюда самому, по зову крови…
– Так и получилось, – протянул я. – Меня сюда тянуло. Я нашел логово, повинуясь внутреннему голосу, интуиции.
– Вот видишь. Ты настоящий оборотень.
– Метис, – уточнил я. – Полуоборотень. Мама же у меня человек. Теперь меня интересует главное: для чего ты стал на меня нападать и вообще – зачем все это? Для какой цели ты объявился, зачем тебе было открывать мне тайну моего рождения? Ты говоришь, что пришло время. Но для чего? Зачем ты мне все сказал, а? Я так и жил бы и умер, ничего не зная, а теперь моя жизнь разрушена. Я не смогу жить так, как прежде. Изменилось все. Я стал другим.
– Ты не стал другим, ты таким и был, просто не знал об этом. А объявился я затем, чтобы вновь обрести сына. Только и всего. Я бы не тревожил тебя и так бы и жил отшельником, если бы не эти ведьмы. После заклинания я не мог с собой справиться, а инстинкты требовали, чтобы я жил в стае. Я отомстил трем гадким, жадным женщинам, лежащим сейчас в леднике, наказал их за любопытство и небрежность в магии, а еще за то, что из-за них все это происходит. Пересилить себя я уже не в силах. Видишь, Егор, какую роль сыграли ведьмы в твоей жизни? А теперь скажи: хочешь ли ты, чтобы они остались живы? Или, может, загрызем их?
– Ни за что! – не раздумывая, ответил я, по цепочке прослеживая хронологию событий. А точнее, влияние женщин на мою жизнь. Влияние было несомненным… – Убивать их – это слишком! Ведьмы и так уже с лихвой получили за свои деяния. Сколько месяцев они живут в леднике? Просто чудо, что они еще живы… Давай их отпустим?
– Поступай как хочешь, – безразлично ответил Даниил. – Мне еще и лучше, что они уберутся отсюда. Иначе я могу однажды не сдержаться и разорвать их на части. И в этом будут виноваты они сами. Нечего было колдовать! Расплачиваются они за свои собственные дела.
– Отпустим их сейчас?
– Подожди, никуда они не денутся… Нам еще о многом надо поговорить… – Даниил вновь сел на пенек и взял меня к себе на руки, как маленького ребенка. Впрочем, ребенком я и являлся. Ребенком, лишенным до сих пор отцовского внимания и тепла.
Мы немного помолчали, думая каждый о своем, слушая ночные звуки леса. Где-то вспорхнула сонная птица; заскрипело дерево; на ветках зашумели остатки листьев, часть из них с тихим шелестом спланировала с деревьев на землю. Я нарушил молчание:
– Меня еще несколько вопросов интересует, я кое-чего не пойму. Мне кажется… Нет, я даже на девяносто процентов уверен в том, что моя классная руководительница как-то связана с тобой. Она очень нервно реагирует, когда заходят разговоры об оборотнях. И еще я предполагаю, что она заодно с парнями из «Вкуса крови». Это группа такая музыкальная, она сейчас самая популярная в России. Так что ты можешь сказать?
– Знаю я твою Прокопьеву… Она – Наблюдающая.
– Кто? – переспросил я.
– Наблюдающая. Мы с ней знакомы. Я ведь следил за тобой. И узнал, где ты учишься. Нашел классную руководительницу, заперся с ней в классной комнате и прямо там превратился в оборотня. От страха она чуть не умерла и спросила, что мне нужно. Я запугал ее и сказал, что если она будет следить за тобой и попытается отвести тебя в лес или хотя бы подтолкнет к этому шагу, то я даю гарантию, что не трону ни ее, ни кого-то из членов ее семьи. Конечно, я бы и так их не съел, но, пользуясь своим положением, подчинил себе ситуацию…
– Но почему ты именно Прокопьеву выбрал? Неужели в мире других людей не нашлось?! – недоуменно воскликнул я.
– Я подумал, что именно классная руководительница знает все о своих учениках и имеет на них какое-никакое влияние, и поэтому мой выбор пал на нее. Я надеялся, что, когда ты войдешь в лес, в тебе проснутся инстинкты и ты придешь в мое логово… Но, как оказалось, она не выполнила мою… эээ… просьбу, и ты догадался прийти сюда без посторонней помощи…
– А почему она такая злая? Я в толк никак не возьму: она, получается, заключила договор не только с тобой, но еще и с участниками группы «Вкус крови»?
– С какими еще участниками? – нахмурился перевертыш.
– Ну, с оборотнями, – сказал я обыденно.
– С какими оборотнями? – Даниил так заволновался, что снял меня опять и принялся возбужденно расхаживать от одного пенька до другого. – В Холодных Берегах только один открытый оборотень, это я! Остальные все скрытые и не знают о своем происхождении.
– Я говорю не о Холодных Берегах. В смысле, парни из «Вкуса крови» живут не тут, а приезжали сюда с концертом. – Я рассказал оборотню все про День города, про слежку за Прокопьевой и резкую перемену ее отношения ко мне.
После моей эмоциональной речи Даниил долго не произносил ни слова, а затем задумчиво проговорил:
– Значит, она решила работать на два лагеря… Связалась с другими оборотнями, моими сородичами… Хотелось бы мне знать, для чего они превратились в свою вторую половину прямо на концерте и тем не менее никого не тронули… Что они замышляют?
Я пожал плечами:
– Если ты не знаешь, то я и подавно. Но я долго думал над этим, все анализировал, и мне кажется, что Лилия Владимировна не занимает руководящий пост в деле оборотней. Скорее всего она самая обычная «шестерка», передатчик информации. Хотя, может, я ошибаюсь… Почему вокруг нее толпятся оборотни – ты, потом еще эти, из «Вкуса крови», тоже интересно. Еще сильнее мне хочется знать, почему именно Лилия Владимировна связывается с оборотнями и ото всех это скрывает. Она какая-то особенная?
Даниил пропустил мой вопрос мимо ушей.
– Хм… занимательно… – почесал он за треугольным ухом. – Она, значит, по телефону сказала, что все идет по плану и все в порядке? Надо срочно узнать, что это за план и каков в нем порядок. Наверное, мне надо снова наведаться в город и припугнуть Прокопьеву, – заключил Даниил.
– Нет! – испугался я и замахал руками. – Весь город и так в панике от твоих явлений. С Лилией Владимировной надо быть осторожней. Я сам завтра же займусь слежкой за ней и постараюсь выяснить что к чему, – пообещал я и вернулся к главной теме: – А наша Лилия и ее связи – ерунда по сравнению с тем, что я сегодня узнал о себе…
Даниил тоже легко переключился на нашу «семейную» часть разговора:
– Ты мог бы и не узнать ничего никогда, если бы не ведьмы, толкнувшие меня к активным действиям, разбудившие во мне дремавшую вторую половину… Если бы в нашем городе были еще открытые оборотни, то есть имелась бы вероятность, что заклинание обошло бы меня стороной… Но открытый, как ты знаешь, только я, и заклинание выбрало меня… Я один из оборотней живу в лесном логове…
И Даниил завыл. Так протяжно и пугающе, что я даже… позавидовал такому умению выть.
– Хочешь выть так же, как и я? Хочешь наводить страх на людей? Хочешь власти над сердцами горожан? – спросил оборотень, словно подслушав мои мысли.
– Хочу, но не такой ценой. Я не хочу быть оборотнем. Хочу быть обычным мальчишкой, таким же, как прежде.
– Прежним мальчишкой ты уже не будешь никогда, – пророчил Даниил, – потому что ты знаешь, кем являешься на самом деле. Как поступать с этим – решать тебе.
– И решу, – сказал я, поднимаясь с пенька. – Тогда, когда сорву маску с Лилии Владимировны. – Я посмотрел на часы. – Мне надо идти домой. Скоро начнет светать, и мама вернется с работы.
– Я отведу тебя короткой дорогой, тайными тропами оборотней, – проговорил Даниил.
– Ну что ж, отведи, – согласился я и пошел следом за ним.
Он вел меня сквозь деревья и кусты такой дорогой, где я раньше не ходил, и неожиданно передо мной открылась знакомая асфальтированная дорожка, ведущая к дому.
– Так быстро? – изумился я.
– Оборотни все делают быстро, – прорычал Даниил.
Я собрался было распрощаться с оборотнем, но вспомнил чуть ли не о самом главном:
– А ведьмы? Мы о них забыли…
Даниил зарычал, развернулся и нырнул в стену из деревьев. Через несколько минут он вернулся, держа в охапке трех женщин. Положил их на землю. Все они были без сознания.
– Вот.
И, махнув хвостом, Даниил скрылся из виду.
Сразу же очнулась Наталья.
– Я все знаю, – сказал я. – Вы сами виноваты в том, что с вами случилось. Вы – алчные ведьмы.
Наталья отвела от меня взгляд.
– Да. Мы колдовали… но…
– Давайте обойдемся без «но», ладно? Прежде чем что-то делать, думать надо.
– Уж точно, знала б куда падать придется, соломки подстелила бы, – закивала Казаченко.
А я замолчал. Не стал ничего ей доказывать. Все равно ведь не поймет до конца, какую роль она и ее товарки сыграли в моей жизни…
– Если вы кому-нибудь скажете, где логово оборотня – вам несдобровать, – угрожающе произнес я. – Сейчас я вызову врачей. Советую вам, Наталья Казаченко, забыть о том, что вы когда-то видели меня. Сделайте так, чтобы у вас появились провалы в памяти, договорились?
– Хорошо… – в глазах Казаченко стоял испуг. – Клянусь, я никогда никому не открою правду. Клянусь…
– Вот и отлично. Так будет лучше всем.
Уже из своей квартиры я вызвал «Скорую помощь» и подошел к окну. Недалеко от дома, возле песочницы, лежали на пожухлой траве три ведьмы, две из которых не приходили в себя, а одна не могла сделать ни шага. Может быть, я последняя сволочь, но мне ни капельки не было их жалко.
Когда приехала «Скорая помощь», врачи погрузили их – грязных, отвратительно пахнущих ведьм с ввалившимися щеками – в машину и выехали со двора.
– Езжайте, ведьмы! – клацнул я зубами, как оборотень, и отошел от окна.
Я заварил чаю. Держа в руках горячую чашку, сел к окну. Осмотрел утренний пейзаж: мокрые ветки деревьев, дворничиху, приводящую в порядок детскую площадку, кошку, осторожно прохаживающуюся по траве… Чашка, должно быть, жгла ладони, но я не ощущал боли. Наоборот, мне было холодно. И страшновато. Потому что вдруг показалось, что моя жизнь кончилась.
Сделав первый глоток, я неожиданно повеселел.
– Ну и чего я драматизирую? Может, все хорошее в моей жизни не закончилось этой ночью, а только началось? – но сразу же и засомневался: – Нет, этого не может быть… Надо смотреть на мир реально… Мой отец – оборотень. Да и я сам – оборотень… Что ж тут может быть хорошего? А вообще… Поживем – увидим.
За окном подул ветер, и с веток деревьев слетели золотые листья, засыпав только что выметенную дворничихой площадку. Они закружили в красивом танце, словно говоря мне: «Не отчаивайся! У тебя все впереди!» Танец этот был только для меня…
Я поверил листьям. И ощутил жгучую боль в ладонях. Жизнь возвращалась ко мне.
Глава VII
На съемочной площадке
По моим подсчетам, я должен был спать и видеть десятый сон. Только несчастные дворники вынуждены убирать улицы ни свет ни заря. Итак, вставать и идти в школу было еще рано, и я решил несколько минут подремать, чтобы днем не заснуть на ходу где-нибудь посреди улицы. Но сон не шел. Меня одолевали разные мысли, рассуждения о жизни, о том, что будет дальше и будет ли вообще. Я сопоставлял факты и странные обрывки маминых фраз, которые раньше мне были непонятны, а сейчас, когда я все узнал, многое становилось мне ясно, в том числе и то, что мама могла иметь в виду, когда повторяла: бросить свою семью может только зверь. Правда, вполне вероятно, что мама так ни о чем и не догадалась. И, возможно, до сих пор не поняла, что Даниил не шутил, когда говорил, мол, он – зверь. А что, нормальная реакция нормального человека. Очень редко кто в подобной ситуации подумает: «Он ушел из семьи потому, что он оборотень».
Я никак не мог заснуть. Было очень необычно не спать всю ночь, а потом уже под утро, когда рассвело, пытаться заснуть… Чувствовалось, что ночью произошло что-то очень необычное – атмосфера в квартире была прямо-таки пронизана тонкими нитями тоски.
Я отправился в мамину комнату, лег на неразложенный диван, укутался мягким пледом, который мне подарили на день рождения и, чтобы избавиться от тяжелых мыслей и убить время до школы, включил телевизор. По одному каналу шли дурацкие японские мультики, по другому рекламировали чудо-пылесос: полная дамочка рассказывала, захлебываясь хорошо отрепетированным восторгом, что такой пылесос должна купить любая хоть немного уважающая себя хозяйка (дамочка уверяла, что так и сделала, и теперь, мол, не представляет себе жизни без чудо-пылесоса, работающего на мыльных пузырях, и поражается, как вообще дожила до сорока лет без него). А следом сразу же началась реклама специальных мыльных пузырей.
«Вот чушь», – зевая, подумал я. И уже хотел было выключить телевизор, но автоматически нажал еще на одну кнопку на пульте дистанционного управления. Телевизор с полной дамочки переключился на музыкальный канал «MS-TV» (первая половина названия – сокращение от «Music star»), и я оторопел. Рот застыл на середине зевка, вызванного мыльным пузырем. Я вперил взгляд в экран и не мог поверить своим глазам. В студии рядом с ведущим сидела… Прокопьева Лилия Владимировна – моя классная руководительница и по совместительству директриса нашей школы!
Я выпутался из пледа, вскочил с дивана, сделал звук погромче и прилип к телевизору, нажав мимоходом кнопку записи на видеомагнитофоне.
Лилия Владимировна, одетая в жуткую кожаную куртку со множеством железных заклепок и ремней и с не менее экстравагантной прической, сидела, закинув ногу на ногу, и скептически смотрела на ведущего. Тот улыбнулся в камеру и произнес:
– Какие у вас планы на будущее, Лили?
«Лили» пожевала жвачку с раскрытым ртом и ответила:
– Скоро мы планируем выпустить новый CD. Я уверена, что он произведет оглушительный успех, больший, чем все предыдущие диски вместе взятые. – Окончив фразу, женщина сделала какой-то непонятный жест руками, который, должно быть, считался в кругах поклонников «Вкуса крови» очень крутым.
– Ого! – поразился веснушчатый парень-ведущий. – Неужели это возможно? Большего успеха не бывает!
– Бывает, поверьте мне… Вот увидите, – снисходительно сказала Прокопьева, надув выдающийся по размерам и по правильности формы пузырь из жвачки. Я на него прямо засмотрелся.
«Интересно, долго она тренировалась? И когда? После уроков?» – подумал я.
Ведущий тоже уважительно посмотрел на пузырь, с трудом оторвал от него взгляд и обратился уже к телезрителям:
– Напоминаем, что вы смотрите эксклюзивное интервью с Лили – продюсером, композитором и автором текстов всех песен самой популярной российской группы «Вкус крови». То, что Лили решила появиться в программе в столь поздний… или ранний час, еще раз подтверждает неординарность «Вкуса крови», а точнее, создательницы этой замечательной группы… В нашей программе Лили впервые открыла свое лицо. Теперь мы знаем, кто сотворил самый шокирующий, безбашенный и знаменитый коллектив.
– Ну все, хватит уже соловьем разливаться, чувак, – изрекла моя классная руководительница и посмотрела куда-то поверх камеры. – А ты вырубай свою фигню, мне идти пора. Ждите меня еще в гости, завалю к вам как-нибудь.
Ведущий немножко удивился такому внезапному и бестактному уходу своей собеседницы и проговорил:
– Желаем удачи вам и вашей группе.
Вместо слов благодарности Лили показала в камеру неприличный жест, встала и, поправив кислотно-зеленую юбку, удалилась из поля зрения, напоследок сказав в экран:
– Ха! Ну, я фигею, – и еще раз надула пузырь.
Ведущий смешался, проводил Лили пораженным взглядом, потом быстро распрощался со зрителями и поставил клип «Вкуса крови», в котором то и дело мелькали тошнотворные кадры.
Я дождался, когда закончится клип (вдруг Лилия Владимировна вернется?), но после него началась уже новая программа про какую-то давнишнюю группу. Я выключил видеомагнитофон и телевизор и откинулся на спинку дивана. Я был совершенно растерян. Ну, и как же все это понимать?
Вероятнее всего, программа, на которую я случайно наткнулся, была показана под утро в тех целях, чтобы ее увидело как можно меньше людей, ведь в такое время зрителей, особенно подросткового возраста меньше, чем днем. Все еще спят, набираются сил перед новым учебным днем… А взрослые «MS-TV» почти не смотрят. Если для примера взять мою маму, то она лучше какое-нибудь ток-шоу посмотрит, чем клип «Вкуса крови»… И уж тем более не в такое время.
Стоп! А какой смысл вообще появляться на экране, если передачу никто не смотрит? Ради интереса?
– Ну, Прокопьева, погоди! Я все про тебя узнаю, представлю всем на обозрение твою мерзкую душонку! Еще будешь жалеть, что связалась с оборотнями! Попляшешь ты у меня! – зловеще расхохотался я. – Нет, ну вы только посмотрите на нее, какая хитрая: именно она, оказывается, создательница «Вкуса крови»! А сама, а сама… Устраивает классные часы по поводу плохой музыки, в особенности неблагополучного «Вкуса крови» и его влияния на хрупкую детскую психику. И как это я раньше не замечал за ней никаких странностей? Или их раньше не было? Может, все началось совсем недавно? Ну вот, еще одна тайна…
Не знаю, что поразило меня больше всего – жаргон затянутой в кожу Лили или то, что она – создатель группы, в которой поют оборотни. А может, все вместе. Трудно представить, что она пишет тексты этих ужасных песен и вместе с тем ругает своих учеников, что они их слушают.
«Да уж, вот тебе и тайны мадридского двора», – обобщил я и укутался пледом.
Впрочем, зачем так далеко ходить? Не мадридского, а нашего школьного. Мадридский двор отдыхает.
В положенное время я позавтракал, не ощущая вкуса еды и чая. Все мои мысли были заняты оборотнями и Лилией Владимировной. С этого дня я решил установить за Прокопьевой слежку и не спускать с нее глаз и ушей.
Вопреки моим ожиданиям, «странности» нашей классной не заставили себя долго ждать. Она попалась в мои сети в самый первый день слежки.
После урока географии я незаметно спрятался за партой и остался как бы наедине с Лилией Владимировной. Знаете, это оказалось очень интересно – наблюдать за человеком, который не подозревает, что он в помещении не один.
Она проверяла контурные карты, собранные на нашем уроке, и что-то напевала себе под нос. Прислушавшись, я уловил мотив одной из песен «Вкуса крови».
– Ой-ой-ой, – сказала себе под нос Прокопьева и порылась в контурных картах. Нахмурилась, внимательно просматривая одну из работ. – Так-с… Шатров… Работа безукоризненная… Как жаль, что мне придется ее немножко подкорректировать… – Географичка достала из ящика стола цветные карандаши и принялась обводить контуры поверх тех, что обводил я. Получался, соответственно, другой цвет. Закончив свое черное дело, негодяйка улыбнулась. – Таким образом «пятерочка» превращается в… нет, «двойку» не поставлю, надо ж хоть немного совесть иметь, а вот «тройка» будет в самый раз… – И она размашисто вывела в контурных картах «тройку».
Трудно описать, что я испытывал в эти минуты. Хотелось выскочить из-за парты и уличить географичку на месте преступления, но пришлось сдержать свои эмоции и молча наблюдать за тем, как она портит мою работу.
Прокопьева с хрустом потянулась и взялась за следующую тетрадь с контурными картами.
– Кто у нас на очереди? Староста наша… Ей, пожалуй, тоже «тройбан» влеплю, а то слишком умная стала…
И вдруг в сумочке классной руководительницы зазвенел полифонической мелодией мобильный телефон. Слава богу, хоть в нем мелодия была какой-то классической, а не из песни «Вкуса крови».
– Ой! – увлеченная переделкой работ, Прокопьева подпрыгнула на месте от неожиданности. – Кто это там…
«Взяла моду подпрыгивать… – отметил я, вспомнив нашу встречу на Дне города. – Нервишки, похоже, шалят… Ну-ну…»
Мое сердце учащенно забилось, и я навострил уши в предвкушении выболтанной моей подозреваемой по телефону тайны.
– Да, я куплю хлеба, не переживай, – сказала в трубку Лилия Владимировна и продолжила выставлять оценки.
Я разочарованно вздохнул. Хлеб – это совсем не интересно, это не оборотни.
– Так-с… На ком я остановилась?
Тут телефон снова ожил, и энтузиазм вернулся ко мне. Уши опять навострились.
– Молока? Ладно, куплю и молока, – произнесла учительница географии, а я чуть не заплакал от досады. Почему она не сболтнула что-нибудь полезное для меня?
Вскоре двуличная женщина закончила с выставлением оценок, быстренько собрала вещи и вышла из кабинета, заперев его на ключ.
Только через минуту до меня дошло, что я остался запертым в кабинете географии на всю ночь.
Я оцепенел. Как быть? Выбираться из кабинета или заночевать тут, а утром, когда помещение откроют, незаметно из него выйти? Да, но как быть с мамой? Она поставит на уши всю милицию, и меня будут разыскивать, мама подумает, что на меня опять напал оборотень… А что, если в этот раз мамины нервы не выдержат, и с ней случится удар? Однозначно надо каким-то образом покинуть кабинет географии.
За окном уже стемнело. Я вылез из-под парты, с кряхтеньем размял спину и конечности и подергал за ручку двери. Она не подавалась – Прокопьева закрыла ее на замок. Я метнулся к окну, намереваясь выпрыгнуть из него, но передумал – прыгать с четвертого этажа на асфальт может только самоубийца или ненормальный. А я себя не относил ни к первой, ни ко второй категории. И потом, как назло, поблизости на уровне четвертого этажа не росли деревья, на которые можно было прыгнуть и слезть по веткам на землю.
Меня охватила жуткая паника и даже страх от осознания перспективы – просидеть всю ночь в школьном кабинете. Я уже не боялся оборотня, как все горожане, ведь оборотень, как выяснилось, мой отец, а я сын того, перед кем трепещет весь город. Теперь я боялся вполне обычной вещи – не ночевать дома.
И я решился на отчаянный шаг.
Мне повезло, что следующим по расписанию в тот день был урок труда, где мы, мальчишки, выпиливали кораблики из ДВП. Я извлек из пакета лобзик и пристроил его к области замка. Тут же выяснилось, что, собственно, лобзик не пролезает между дверью и косяком. Тогда я выкрутил из лобзика пилку и вставил в щель ее. Полотно врезалось в пальцы, выскальзывало из руки, но я стиснул зубы и, стараясь не думать о боли, начал выпиливать замок.
«Хорошо, что сторожиха баба Люба глухая, а то она живо бы меня повязала и сдала в милицию».
Древесина, как назло, была твердая и пилилась с трудом, но я видел, что замок постепенно начинает описывать пропиленная борозда, и пилил, пилил, пилил дальше. Неожиданно замок вывалился из двери и упал на горку опилок.
– Наконец-то… Неужели я это сделал…
Я отдышался. Схватил рюкзак, пакет с лобзиком и побежал на первый этаж к выходу из школы. И вдруг, пробегая мимо столовой, я услышал приглушенное пение и характерную вибрацию басов.
– «Я выпью твою кровь, и вместе с ней придет любовь…» – донеслось до моих ушей.
– Что за чертовщина? – изумился я, прогнал в голове еще раз только что услышанные строчки и нервно хихикнул: – А, ну да, слова сильно репертуарчик «Вкуса крови» напоминают…
Удивившись, как в пустой школе может играть музыка, а заодно и всем остальным странностям, цепочкой идущим за этим фактом, я ради интереса прислушался и понял, что пение исходит из школьного подвала, где в дневное время проводится стрельба из воздушек на уроках ОБЖ.
Я пошел на звук. По мере моего приближения к школьному подвалу он становился громче и отчетливей. Я прислонился ухом к двери. Она закачалась. Значит, железная дверь, мною же выкрашенная на летней практике в зеленый цвет, была… открыта.
– Вот так номер… – пробормотал я, забыв, что сейчас поздний вечер и я нахожусь в пустой школе. Впрочем, в пустой ли?..
«Входить или не входить?» – терзал меня вопрос. Вроде бы и зайти интересно, а с другой стороны – надо домой.
Понимая, что, скорее всего, поступаю неправильно, я приоткрыл дверь и осторожно, стараясь не создавать лишнего шума, прошел вперед по темному коридору. Хотя меры предосторожности я соблюдал зря – тут так громко пели и играли на музыкальных инструментах, что меня попросту не было слышно. В конце длинного коридора светились разноцветные лампы. Красные, белые и синие вспышки следовали одна за другой. Вместе с этими вспышками в моей голове вспыхивали все новые и новые вопросы.
Наконец я добрался до конца коридора.
Выглянул из-за угла.
То, что я увидел, поразило меня до глубины души: участники группы «Вкуса крови» позировали перед камерами и пели под фонограмму. Как я понял по обстановке, они снимали новый видеоклип. На черном стуле напротив декораций сидела… Прокопьева и раздавала указания:
– Повернись! Подними голову! Сделай лицо помрачнее! Тьфу на вас! Так! Стоп!
Музыка стихла. Тишина из-за резкого звукового контраста показалась звенящей.
«Ну и ну! – подумал я, осторожно выглядывая из-за угла. – Что же тут творится?»
– Да что ты стоишь, как статуя? – тем временем надрывала свой и без того грубый голос Лилия Владимировна. – Двигайся, двигайся! А ты, Рома? Шапку натяни поглубже! Какие же вы безмозглые! Все мне надо делать за вас! Одно слово – идиоты! Нет, два слова: безмозглые идиоты! Самое оно!
За такие слова всякий уважающий себя человек дал бы Прокопьевой в глаз (или в ухо – кому как удобней), а Рома вжал голову в плечи и виновато пролепетал:
– Вы уж простите нас, Лили… Но не все наши и на такое способны, – заметил он.
Прокопьева махнула рукой – мол, что с тебя взять, – и с чувством сказала:
– Тюф-ф-фяк… Переигрываем эту сцену заново.
Съемки продолжились, крики начались снова. Лилия Владимировна курила одну сигарету за другой и выражалась грязными словечками.
«И после этого она смеет искать в наших карманах сигареты?» – диву дался я.
Внезапно музыка оборвалась. Рома опустил гитару. Другой участник группы по прозвищу Малява замер вместе с занесенными над барабаном палочками. Парни (кстати, мои сверстники) повели носами.
– Чего остановились? – рявкнула Прокопьева. – Так ведь все хорошо было на этот раз!
– Я чувствую запах человека! Чужака! – провозгласил Рома.
– Да?! – Прокопьева принялась оглядываться, нечаянно выронив сигарету на пол.
Я отступил в глубь коридора, краем глаза поглядывая за происходящим в одной из комнат подвала.
За несколько секунд музыканты превратились из людей в оборотней. Одежда на них лопнула, музыкальные инструменты отлетели в сторону. Оборотни шумно вдыхали воздух, определяя, откуда исходит запах человека.
– Где?! Где он?! – вопила перепуганная Прокопьева и обратила внимание на легкий дымок, поднимающийся вверх откуда-то из под ее ног: – Ой, пожа-а-ар! Быстро несите воду, надо затушить огонь! Ловите чужака! Ну-у!
– Ррры! – откликнулся один из оборотней. Кто-то кинулся за мной, кто-то бросился за водой, чтобы потушить огонь, разожженный сигаретой. Причем никто не обратил внимания, что прямо перед носом, на стене, висит огнетушитель.
«Черт! Попался!» – досадливо подумал я. Развернулся и что есть силы помчался прочь из подвала, устремившись к выходу из школы. Когда я выбежал из коридора, то очень предусмотрительно захлопнул за собой железную дверь. Она ударилась о косяк со страшной силой и оглушительным грохотом, который должна была бы услышать даже самая глухая сторожиха на свете – наша баба Люба.
Щелкнули замки. Но сразу вслед за этим дверь загремела, затряслась – ее пинали с внутренней стороны. Отличительная черта оборотней – сила. Проявилась она и сейчас: дверь тряслась так, что со стены сыпалась штукатурка и железная махина грозила вот-вот сорваться с петель или попросту вывалиться наружу вместе с частью стены.
– Божечки мои! – послышалось издалека громкое кудахтанье бабы Любы. Она всегда кричала, так как считала, что если она глухая, то все остальные люди в мире тоже ничего не слышат. – Что там творится? Конец света, что ли? Роман про любовь почитать не дают…
«Старая тетеря! – буквально затрясся я от злости. – Ты романы про любовь читаешь, а у меня оборотни за спиной носятся!»
И вот на горизонте замаячил выход из школы. Со всего размаху я ударился в дверь, ожидая, что она раскроется. Но не тут-то было: на петлях висел добротный замок и словно говорил: «Отсюда нет выхода!» Я чуть не поседел от ужаса.
Сзади раздавалось рычание оборотней, уже выбивших подвальную дверь, а впереди – тоже дверь, но на замке. Безвыходное положение. Впору было превратиться в оборотня и выбить «свою» дверь, но я не знал, во-первых, как нужно перевоплощаться, а во-вторых, хватило бы у меня времени на перевоплощение?
– Что там такое? – Крик бабы Любы становился громче. А рычание оборотней повергало меня в ступор.
В смятении я оглянулся по сторонам и снова чуть не поседел – на этот раз от радости: на столике, за которым днем сидит охранник, лежала связка ключей и поблескивала металлом. Я стремительно схватил ее и начал тыкать каждый ключ в замок. Рычание раздавалось уже где-то неподалеку от меня, и, когда я совсем уже распрощался с жизнью, ключ повернулся в замке.
Все это действие: от того момента, как я выбежал из подвала, до того, как выбежал из школы, длилось всего несколько секунд, но эти секунды показались мне вечностью.
Я распахнул парадную дверь и стремительно унесся из школы.
Дома меня встретила взволнованная мама. Она открыла дверь (ох, кругом эти двери!..), едва я нажал на кнопку звонка.
– Нас задержали в школе на уроке труда, – соврал я.
– Ничего себе задержали! Пора мне наведаться к вашему Кукушкину! – возмутилась мама. По ее лицу было заметно, что она рада такой «естественной» причине опоздания.
– Не к Кукушкину, а к Туканову, – поправил я маму. – Не надо, не ходи. Ты же знаешь его гадкий характер и ничем не обоснованное самомнение. Зря нервы потратишь, тебе же дороже выйдет.
– Да? Ну, я заранее подумаю, что ему сказать… – заколебалась мама.
– И думать нечего! Больше он нас задерживать не будет. У нас… эээ… важная работа была… Кораблики выпиливали…
Чтобы пресечь все дальнейшие разговоры на щекотливую тему, я быстро сел за стол и стал с аппетитом поедать суп. А потом отправился в зал смотреть телевизор. По первому каналу шло «Поле чудес».
– Я привезла вам подарки! – радостно, с южным акцентом сказала женщина-игрок и вытащила откуда-то снизу запеченного поросенка.
Якубович с кислой миной посмотрел сначала на женщину, потом на несчастную хрюшку и вздохнул. И дураку становилось понятно, что это бесконечное поле ему до смерти надоело. Но вот парадокс – тем не менее каждую пятницу полстраны замирает перед своими телевизорами и смотрит «Поле чудес» с таким же интересом, как десять лет назад.
Спустя немного времени в зал вошла мама и села в кресло в углу с какой-то книгой в руках. Я сделал телевизор тише и переключил его на другой канал, где шел какой-то боевик. Однако мои мысли были заняты вовсе не фильмом – я погрузился в размышления по поводу того, как я живу. До недавних пор, а именно до начала осени, я жил «автоматически», то есть так, как живут большинство подростков – учился, гулял по вечерам, ждал каникул и чуть не плакал, когда они заканчивались. Но с нынешней осени все изменилось – мир вокруг себя я стал воспринимать по-другому. И каждое утро просыпался с непонятным предчувствием. Но пока ничего значительного не случалось… Случилось только сегодня ночью – я узнал правду о своем рождении. Предчувствие не обмануло меня, произошло нечто значительное. Теперь я знаю, кто мой отец. Знаю, почему он бросил меня и маму. Знаю то, чего не знает мама.
Я взглянул на маму. Она с упоением читала книгу и не догадывалась, о чем я думаю. Не догадывалась, что теперь я знаю о нашей семье больше, чем она.
Мама почувствовала мой взгляд и оторвалась от книги. Хитро улыбнулась.
– Сколько времени? – поинтересовалась она, хотя часы висели перед ней на стене.
– Полдесятого.
Я положил пульт на деревянный подлокотник кресла, но он скользнул и упал на пол. Наклонившись, чтобы поднять его, я заметил, что мама отчего-то странно заулыбалась. Не став придавать этому значения, я переключил телевизор на другой канал, где начинался фильм ужасов. Вместе со щелчком переключения канала в моей голове тоже что-то как будто щелкнуло, и я стал размышлять о новой проблеме – о школе. Вернее, о том, что с ней происходит.
Читать бесплатно другие книги:
