Под сводами высокой лжи Ветер Андрей

Резидент достал из-под стола банку растворимого кофе и протянул её Полётову:

– Это надо передать сеньору Отеро Де Сильва, он руководит газетой «Финансьяль». Вас к нему направляет ваш общий друг Кирпиченко. Кофе – подарок от Кирпиченко. При встрече обязательно подчеркните, что именно от Кирпиченко. Это очень важно. В кофейной банке лежат деньги, плата за выполненную работу… Согласно легенде, у вас заказ на статью о каких-нибудь финансовых проблемах российских портов, поэтому вам нужна помощь Отеро в проведении сравнительного анализа с испанскими морскими портами. Детали додумайте сами. Адрес «Финансьяля» найдёте в любом справочнике… Теперь касательно вашего Историка, – резидент сделал паузу, и Юрий внутренне напрягся, представив лицо Моники. – Начинайте разработку. Я получил добро из Центра. Впрочем, вы, должно быть, сами слышали об этом, когда ездили в Москву. Нет? Ну, теперь слышите от меня… Ведите себя мягко, Юрий Николаевич, девушка должна чувствовать дружеское, очень дружеское участие. Начните готовить её к мысли, что она сможет поступить в университет и что вы постараетесь найти для этого нужную поддержку. Никаких гарантий не давайте. Пусть начинает заниматься, пусть готовится, пусть прикладывает силы, а мы создадим нужную поддержку с нашей стороны. Поглядим, как будут развиваться события…

Выйдя из кабинета резидента, Юрий машинально взвесил в руке банку с растворимым кофе, но думал при этом о Монике. Значит, милая девушка всё-таки будет превращена в орудие разведки. Юрию стало грустно. Он вдруг почувствовал себя так, будто кто-то огромный и наглый вторгся в его личную жизнь.

– Я видел афишу, открывается сезон корриды. Не составишь мне компанию? – спросил Юрий.

– Нет, – сухо сказала Моника.

– Почему?

– Так… Не люблю корриду…

– Но почему?

Она пожала плечами и не ответила. Прошло несколько минут, и девушка вдруг заговорила:

– Ладно, я скажу… У меня был парень, его звали Маноло. Он был хороший матадор, к нему только-только начала приходить настоящая слава… И вот бык убил его… Я сама видела… Это выглядело ужасно… Как кукла, мягкая, помятая, безвольная, он висел на рогах, а потом упал под ноги быку. И никто из его команды не сумел помочь ему. А ведь Маноло был очень ловок и силён. Я боготворила его тело, такое стройное, мускулистое, гибкое… Я ненавижу корриду и с тех пор ни разу не была там. Ты понимаешь меня?

– Понимаю. Ты уж извини, что я завёл этот разговор. Я схожу на представление сам.

– Сходи. Нельзя понять Испанию, не побывав ни разу на корриде.

«Пласа де торрос Монументаль» производила впечатление мощного античного сооружения. Слившись с пёстрым людским потоком, Полётов устремился внутрь, испытывая чувство мистического восторга. Проходя под сводами тёмной каменной арки, он ощутил себя жителем древнего мира, которого манил к себе запах потных гладиаторов, обещавший потоки крови и яростную схватку за жизнь. Зрители возбуждённо гудели, перекрикивались, приветственно помахивали друг другу. Звучал оркестр.

Если судить о зрелищности корриды по обилию крови, то Юрию повезло. Первый выпущенный на арену бык сбросил с лошадей трёх пикадоров, поджидавших его с пиками наперевес; две лошади упали замертво, заливая песок тёмной кровью, третья в испуге металась туда-сюда, свалив набок свои защитные покрывала. Рёв публики оглушил Полётова, люди повскакивали с мест, размахивая руками. Свирепость быка привела толпу в восторг.

– Оле! С этим будет нелегко сладить! – бешено вопил кто-то из-за спины Юрия.

Служители бегали по арене с большими корзинами песка, засыпая лужи крови. Под громкие аплодисменты на арену выехали новые всадники с пиками. Глаза лошадей были закрыты щитками, чтобы вид свирепого быка не пугал их, но животные чуяли кровь и присутствие мёртвых коней, и это заставляло их сильно нервничать. Они отказывались повиноваться наездникам, в связи с чем публика обрушивала на пикадоров лавину насмешек.

В конце концов появился матадор со шпагой в руке, он помахивал ею, как тросточкой. Невозможно было поверить, что эта крохотная булавочка сможет сразить тяжеленную тушу быка с одного удара. Матадор развернул мулету – красное полотно – и, подступив к быку на пугающе близкое расстояние, сделал несколько взмахов перед мордой животного. Бык рванулся вперёд, воткнутые в его спину бандерильи – украшенные цветами и пёстрыми лентами короткие дротики – вздрогнули, надорвав кожу быка острыми наконечниками. Из-под них побежала кровь. Кровь была хорошо видна. Юрию казалось, что она стекала по телу быка двумя волнами – тёмной и ярко-алой.

«Какая разная кровь в одном теле», – подумал он.

Каждый взмах мулеты в руках матадора вызывал восторженный рёв толпы, зрители вскидывали вверх руки, размахивали белыми платками – над стадионом словно вдруг начинали трепетать сотни тысяч белоснежных мотыльков.

Вот тореро сделал очередное элегантное движение, пропустив мощную тушу быка в нескольких сантиметрах от своего бедра. Отдельные голоса выкрикнули имя тореадора.

– Маррон! Маррон!

Бык споткнулся, тряхнул пыльной спиной, от чего кровь из ран потекла с новой силой, оставляя грязные следы на тёмной шкуре.

Не шум, не яркие краски, не ловкость пышно наряженных тореадоров потрясли Полётова, потрясла его атмосфера цирка. Охвативший всех дух безумства поверг Юрия в мрачное настроение. На глазах у зрителей люди подвергали себя смертельной опасности. Справедливая ли, честная ли это была игра, затеянная элегантными тореадорами против могучего рогатого животного? Равны ли были их шансы? Не в том суть. Они выставляли смерть напоказ. Они проливали кровь ради толпы, они убивали ради толпы. А почему бы тогда не выходить красиво одетым сеньорам и не играть на глазах у восторженной публики в «русскую рулетку»? Пять попыток застрелиться при одном патроне в барабане. Чем это развлечение хуже корриды?..

Шпага матадора вошла точно и невероятно мягко. Бык отступил на шаг, его задние ноги подогнулись, он вздрогнул и в следующую секунду тяжело свалился на песок. Тореадор элегантно поклонился зрителям и подошёл к неподвижной чёрной туше. Шпага вонзилась в быка по самую рукоятку, её совсем не было видно. Матадор выдернул своё оружие и поднял его над собой. Толпа бешено кричала.

Юрий поднялся и направился к выходу. Нет, коррида не пробудила в нём восторга.

Медленно шагая вверх по улице, он слышал за спиной звуки оркестра. Праздник в цирке продолжался. На арену выпустили очередного быка.

Полётов остановился перед крохотным кафетерием и взял себе бокадильо с ветчиной. Несколько мужчин сидели в глубине заведения и неторопливо отправляли в рот порции паэльи, окуная хлеб в тарелочки с густым соусом и запивая всё это красным вином.

На углу улицы, которая вела к отелю «Арагон», Полётов зашёл в фотоателье, на которое обратил внимание ещё вчера.

– Добрый вечер! Могу я оставить вам фотоплёнки?

У меня их пять штук.

Заказ приняла совсем молодая девушка. Она осмотрела Юрия с ног до головы огромными глазищами, причмокнула пухлыми, ярко накрашенными губами и протянула квитанцию.

– Кто у вас тут хозяин? – поинтересовался Юрий.

– Сеньор Суарес.

– С ним можно поговорить?

Девушка недовольно пожала плечами, похоже, собираясь заворчать, и сжала свои вишнёвые губы.

– У вас прекрасный кулон, сеньорита, – сказал Юрий, указав на болтавшуюся на шее девушки безделушку, и одарил её улыбкой, которая должна была растопить даже сердце андерсеновской Снежной королевы.

Она повела чёрной бровью и усмехнулась, мол, у неё всё прекрасно. Юрий поторопился довести начатое наступление до конца и вкрадчиво проговорил:

– Если бы я знал хотя бы два-три десятка слов по-каталонски, я бы наговорил вам кучу настоящих любезностей. Увы! Я говорю лишь по-испански, и то не слишком уверенно, я ведь приехал из другой страны.

Она негромко хохотнула, запрокинув голову, и отмахнулась. Вильнув оттопыренным задом, ушла в боковую дверь. Через две минуты появился низенький мужичок, помятое лицо которого украшалось громадным носом.

– День добрый, сеньор Суарес. Не могли бы вы уделить мне минуту-другую?

– Что вам угодно, сеньор?

– Видите ли, я приехал из Франции, – сказал Полётов, – мне приходится много фотографировать, так как я работаю журналистом. Я хотел просить вас обратить особое внимание на мои плёнки. Мне очень важно, чтобы они были проявлены и отпечатаны качественно.

– В моей мастерской всё делается качественно! – В голосе хозяина прозвучал вызов. Его свесившийся над губами нос шумно шмыгнул.

Полётов ожидал такой реакции, поэтому, отведя Су-ареса под локоть чуть в сторонку и отвернувшись от девушки, продолжил как можно более доброжелательно:

– У меня не было желания обидеть вас, сеньор Суарес. Просто я готов заплатить вам дополнительно за то, чтобы вы проследили за работой. Иногда фотографии бывают нужны мне в этот же день. Такая уж специфика моей деятельности. Я должен знать, что получилось, и успеть переснять, если что-то мне не нравится. – Юрий понизил голос. – Сколько я должен вам сверх нормы? Услышав про дополнительный заработок, хозяин сразу подобрел.

– Конечно, я готов помочь вам, сеньор. Вы гость в нашей стране. Я буду польщён оказать вам эту маленькую услугу. Ваши плёнки и отпечатанные снимки будут готовы сегодня же… Ох, сегодня уже поздно. Но утром ваш заказ будет ждать вас… Как вас зовут?

– Антуан Полье, – ответил Юрий и положил в его ладонь сумму, которая оплатила бы проявку целого ящика фотоплёнок.

– Это слишком много! – Суарес вытаращил глаза.

– Я буду часто заходить к вам, мой друг, – объяснил Полётов. – Иногда на меня обваливается целая лавина работы. Кроме того, – Юрий придвинулся к самому уху хозяина, – на моих плёнках могут быть снимки совсем не служебные, а с некоторыми моими подругами. Женщины же, вы понимаете, не любят, когда некоторые их, скажем так, откровенные снимки попадают в чужие руки…

– Я всё отлично понимаю, сеньор Полье, – поспешил ответить Суарес, многозначительно приложив указательный палец к губам.

Полётов покинул ателье, довольный тем, что его владелец заглотил крючок. Юрию нужно было найти несколько мест, которые могли бы в будущем служить так называемыми «почтовыми ящиками», где агенты будут оставлять важную информацию для Юрия и его коллег. Мастерская Суареса вполне подходила для такой точки. Следовало лишь приучить хозяина к тому, что он будет регулярно получать деньги за эту услугу. Не за внимательное отношение к заказам, разумеется, а за хранение пакетов, которые ему будут передавать для журналиста Ан-туана Полье его друзья. Но всему своё время. Пока Юрий лишь бросил Суаресу наживку. Тот живо проглотил её.

Деньги! Как легко они цепляют на свой крючок людей, особенно когда даются без труда…

В «Арагоне» Юрий направился в бар и увидел там Монику.

– Как коррида? Понравилась? – спросила она, ставя стаканы с пивом на поднос.

– Одним словом не ответить, впечатлений много.

– Сейчас я вернусь, – прервала девушка Юрия и выпорхнула из-за стойки с подносом в руках.

– Скажи, у тебя есть друзья среди этих людей? – заговорил Полётов, едва она вернулась.

– Каких людей?

– Среди тореадоров.

– Да, но я практически не вижусь с ними.

– Моника, я бы хотел познакомиться с этими ребятами, – настаивал он, – они очень интересный материал.

– Понимаю. Ты журналист, у тебя ко всему глубокий интерес. Но я не хочу никаких разговоров на эту тему.

На следующий день Полётов приехал к ней домой и принялся упрашивать её с новой силой. Угощая Монику дорогим красным вином, он подкатывал к ней с разных сторон, с чувством рассказывал о пробудившемся в его душе интересе к этой профессии, пытался убедить девушку в том, что её роль в таком знакомстве имела бы первостепенное значение.

– Помоги мне, любимая, пожалуйста. Ты даже не догадываешься, насколько твоя помощь важна для меня. Представь меня кому-нибудь, введи в их круг. Ты знаешь испанцев! Если я появлюсь там какчеловек от прессы, со мной никто не будет достаточно откровенен. А ты сможешь ввести меня в самую сердцевину.

– Я тебе уже рассказывала, что у меня был парень, тореро, он погиб, – Моника замолчала, уставившись куда-то в угол потолка. – С тех пор я никогда не ходила на корриду. И никогда не общалась с его друзьями. Я вычеркнула тот мир из моей жизни. – Но…

– Не хочу никаких «но»!

– Моника, милая, мы же с тобой прекрасно ладим.

Я не прошу тебя ни о чём сложном, мне не нужны никакие рекомендации. Я просто прошу познакомить меня с этими людьми. Так или иначе, но я сделаю это. Сам сделаю, просто у меня это займёт много времени.

Она молчала.

– Дорогая, – снова заговорил он, – я очень прошу тебя… Я познакомился уже со многими испанцами, чтобы понять кое-что… Вы – народ сложный, не любите чужаков. Но когда кто-то приводит в компанию нового человека в качестве своего друга, то навстречу этому чужаку открываются дружеские объятия. Я понимаю, что ты не хочешь ворошить прошлого, но сделай мне одолжение…

– Ладно, – Моника вздохнула, – я познакомлю тебя с Мигелем Марроном.

– Кажется, я видел его на арене.

– Он один из самых популярных сегодня матадоров. У него очень хорошая команда. Он был лучшим другом моего Маноло… А теперь пойди и смой с себя запах стадиона. Я терпеть его не могу.

– Я был на стадионе вчера, дорогая. Я принимал душ и вчера и сегодня утром.

– После этого ужаса трудно отмыться. Иди в душ.

– Ладно.

Когда он вернулся в комнату, Моника стояла у задёрнутого шторами окна. Платье лежало пёстрым ворохом у её ног вместе со скомканными белыми трусиками.

– Иди ко мне, – сказала она и стиснула руками свои груди.

Моника была на редкость хороша в тот день, просто дьявольски хороша. Она никогда ещё не выглядела так чудесно. Юрию казалось, что её тело словно наполнилось чудотворной силой…

До чего прекрасно предчувствие любви! Взбудораженная кровь рвётся наружу, это ожидание не сравнится ни с чем… Но как ничтожно то, что следует за этим ожиданием… Как это Моника сказала однажды: «Когда получаю удовольствие, то получаю его лишь наполовину, ибо слышу, как оно вот-вот закончится»…

– Милая, славная девочка! – прошептал он. – Нам бы следовало растянуть ожидание по возможности дольше, дабы удовлетворение наступило как можно позже.

– Я и не тороплюсь, – проворковала она в ответ. – Буду подкрадываться к удовлетворению долго-долго, – она откинулась на спину и с грустью посмотрела вверх, где по потолку ползли расплывчатые тени. – Если бы вся жизнь была для нас радостью, то мы бы не ждали с таким восторгом вот этих коротких мгновений.

– Похоже, ты жалуешься.

– Нет. Пою песню. Песню печали.

– Зачем тебе печалиться сейчас, когда ты вполне счастлива?

– Я начинаю бояться завтрашнего дня. Вдруг он принесёт боль?

– Глупо! – Юрий поднялся с кровати. – Глупо! Жизнь полна чудесных мгновений. Откуда в тебе берётся пессимизм? Ты же молода, красива, у тебя всё впереди!

– Что у меня впереди, милый? Эти бесконечные дни в «Арагоне»? – она медленно отвернулась.

Юрий обнял её за плечи. Это был идеальный момент, чтобы поднять вопрос об учёбе.

– Послушай, – заговорил он после некоторой паузы, – я разговаривал кое с кем из моих друзей. У них есть связи… Не так чтобы в очень высоких сферах, но всё же серьёзные…

– И что?

– Иногда они помогают материально людям, которых сочтут перспективными. Я просил, чтобы с ними поговорили о тебе.

– Обо мне? – она взглянула на него из-под упавшей на лоб пряди волос.

– Да. Чтобы оказали тебе содействие. Если всё будет в порядке, ты сможешь учиться и в конце концов станешь историком. Разве это не прекрасно?

Моника с недоверием смотрела на Юрия.

– Ты говоришь серьёзно? Такое и впрямь возможно?

– Ты даже не представляешь, насколько это серьёзный разговор, – ответил он без улыбки. – Если всё решится положительно, у тебя не будет нужды тревожиться за своё будущее.

– Пречистая Дева, – прошептала девушка и сложила руки на груди, – неужели это свершится?

– Свершится. На днях мне сообщат, к кому из университетских профессоров мы должны сходить, чтобы он мог побеседовать с тобой. Так что ты подготовься к разговору.

– Я готова хоть сейчас!

– Сейчас уже вечер. Сейчас мы будем заниматься любовью…

Познакомившись с Мигелем Марроном, Юрий стал часто появляться в компании знаменитого тореадора, сошёлся с множеством его поклонников и вскоре был приглашён в закрытый клуб «Клаусура», который года полтора назад создали очень богатые почитатели Маррона, так называемые марронисты. В «Клаусуре» Мигель прежде всего представил русского журналиста барону Хименесу.

– Дон Эстебан – мой самый надёжный друг, – сказал тореадор чуть позже, отведя Юрия в сторону и указав глазами на Хименеса. – Он не раз оказывал мне серьёзную поддержку. Признаюсь, если бы не дон Эстебан, я мог бы сейчас и не разговаривать с тобой.

– Почему? Что за таинственное прошлое у тебя, Мигель? – Юрий приподнял брови, подчёркивая удивление и наивное любопытство.

– Была у меня неприятная история, примерно год тому… Не хочу вспоминать о ней…

– Что-нибудь противозаконное?

– Да, к сожалению, – неохотно кивнул Маррон. – Хорошо, что у Хименеса обширные связи. Но если бы история вышла наружу, то не поздоровилось бы не только мне, но и ему. Ты ведь журналист, сам знаешь, какой вес приобрело сейчас общественное мнение.

– Ладно, оставим эту тему, – сказал Юрий. – Не будем растревоживать больные места минувшего, – он прикоснулся своим бокалом к бокалу Маррона. – Да и мне, дружище, не следует знать того, что не следует, дабы избежать соблазна состряпать лёгонькую статью.

– Нет, нет, Юрий, я тебе верю! – воскликнул с жаром тореро. – Моника сказала, что ты не имеешь никакого отношения к «жёлтой» прессе, что ты – серьёзный журналист и исследователь. Если хочешь, я расскажу тебе обо всём! – Маррона заметно развезло от выпитого. Его тянуло на откровения.

– Спасибо, Мигель, спасибо, что ты доверяешь мне. Но не нужно… Зачем мне знать чужие тайны? Тем более, что это не только твоя тайна, как ты сказал, но и сеньора Хименеса.

– Да, конечно, ты прав…

Уже на следующий день Полётов передал отчёт о встрече в «Клаусуре», подробно изложив беседу с Мар-роном. Особое внимание он обратил на тот факт, что барон Эстебан Мария Хименес был покровителем Мигеля Маррона и что примерно год тому назад он каким-то образом вызволил Маррона из «неприятной истории», которая грозила тореадору тюремным заключением. Отчёт проанализировали, сделали соответствующие выводы, дали конкретные распоряжения. Агентурная сеть получила задание добраться до информации, связанной с «неприятной историей». Уже через три месяца на столе у Старика в Мадриде лежала справка на Маррона и Хименеса. Оказалось, что знаменитый тореро Маррон, этот сильный мужчина с эффектной внешностью, страдал безудержным влечением к малолетним девочкам. Источник сообщал, что в присутствии двенадцатилетних девчушек тореадор буквально терял над собой контроль. Год назад пагубная страсть едва не привела его на скамью подсудимых, но барон Хименес сумел надавить на следователя и замял дело.

– Любопытно, любопытно, – читал документы Старик, – полезные бумаги. Похоже, нам есть чем надёжно привязать к себе сеньора Хименеса. Человек он влиятельный, вхож в Национальное Законодательное собрание. И вот тебе на – такой серьёзный человек покрывает педофила! С нашей стороны будет недопустимой оплошностью не воспользоваться этой информацией. В Европе существует международный клуб педофилов, куда входят высокопоставленные правительственные чиновники из разных стран. Закрытый, разумеется, клуб, подпольный. Думаю, у нас появился шанс подобраться к этим ублюдкам через Маррона и Хименеса…

Шифровка ушла в Центр.

Полётов продолжал заниматься своей журналистской работой. Ежемесячно в журнале «Поколение-7» появлялись его статьи, чаще этнографического толка, иногда экономические, реже политические. Будучи умелым рассказчиком, он без труда излагал свои впечатления об увиденном и услышанном, пропитывая информацию сугубо личными, почти интимными мыслями, что придавало его статьям неповторимый изыск. Мало-помалу его имя стало появляться и в других журналах; корреспонденты различных изданий искали с ним встречи, брали интервью.

– Юрка, – радостно крикнула однажды Таня в теле фонную трубку, – а ведь ты у нас известным стал! Некоторые издательства заинтересовались твоими книгами!

– Правда?

– Правда, правда! – засмеялась она. – Так что будь добр, возьмись за то, что у тебя лежит незавершённое.

– Тань, я сейчас не могу, дел по горло… А о каких книгах речь-то?

– «Ведьма», «Пустырь», «Хрупкое небо». Я сказала, что ты в ближайшее время закончишь ещё пару повестей.

– А что у меня ещё есть на сегодня подходящего?

– Во-первых, «Уснувшее озеро», тебе надо обязательно как следует отредактировать его и переделать концовку. Ну и «Лесные волосы» – почти готовая книга.

– Танюша, но это всё требует времени…

– Значит, ты найдёшь это время! – отрезала она. – Одним словом, я тебя поздравляю. Когда появится сигнальный экземпляр, ядам тебе знать, дорогой, – её голос звучал теперь почти сухо. – Надеюсь, ты выкроишь пару дней, чтобы приехать в Москву на презентацию твоих книг.

– Ты уже об этом думаешь? – Юрий почувствовал неловкость. Таня активно занималась его литературными делами, а он был словно и не рад успеху. – Не рано ли о презентации говорить?

– Самое время, дорогой. Только так и надо. Всё, я целую тебя. Мне пора бежать, – она повесила трубку.

Некоторое время Полётов сидел в глубоком молчании, затем взглянул на часы. Пора было ехать в «Клау-суру». Сегодня там обещался быть дон Эстебан. Юрий очень незаметно сумел стать любимым собеседником барона, он много рассказывал о жизни в России, о своих друзьях, вымышленных и настоящих, о творческих планах, которые непременно приводили в восторг не только барона Хименеса, но вообще всех слушателей. Иногда Юрий удивлялся сам себе: замыслы повестей и романов зачастую рождались в его голове прямо во время разговора, хотя даже намёка на эти сюжеты в его мыслях раньше не было. Когда он писал отчёты для ре-зидентуры, он то и дело отвлекался на то, чтобы параллельно записывать для себя сюжеты книг, родившиеся во время бесед с Хименесом.

Однажды, приехав в Мадрид, он сказал Старику:

– Я подготовил хорошую книгу о корриде.

– О корриде?

– Называется «Торжественная смерть». О корриде и обо всём, что вокруг неё.

– Любопытно, – на губах резидента появилась едва заметная улыбка, но он тут же погасил её и свёл брови. – Вижу, вы время своё используете на все сто процентов, Юрий Николаевич.

– Для «Поколения-7» этот материал великоват. Там можно только фрагменты напечатать. Я хотел просить вас о содействии. Хорошо бы эту книгу опубликовать целиком побыстрее. А я смогу предложить её здесь для издания на испанском языке.

– Думаете, это пошло бы нам на пользу?

– Уверен. Я уже заработал себе имя, оно хорошо известно в России.

– Знаю.

– Пора перекинуть эту известность и сюда. Давайте я оставлю вам текст, а вы поглядите и решите сами. Думаю, моё положение здесь заметно укрепилось бы после презентации этой книги в Испании. Для испанцев я специально сделал бы кое-какие добавки, упомянул бы некоторые имена, тонко помазал бы их мёдом.

– Оставляйте текст, Юрий Николаевич, я почитаю…

Через три месяца книга вышла в Москве. Обложка была мягкой, бумага – жёлтой, тираж – более чем скромный, всего тысяча экземпляров. Но всё-таки книга получила жизнь. За перевод её на испанский язык Полётов взялся сам, а когда всё было готово, он пошёл с испанским вариантом «Торжественной смерти» в «Фи-нансьяль» к Отеро Де Сильве, с которым у Юрия успели сложиться тёплые отношения. Во время их первой встречи, произошедшей более года назад, когда Полётов, по указанию Старика, передал Де Сильве банку с растворимым кофе, где лежали деньги за какую-то выполненную работу, Юрий повёл себя так, чтобы у Де Сильвы создалось впечатление, будто его, Полётова, использовали «втёмную» – только кофе передать. Юрий охотно участвовал в работе «Финансьяля», используя каждую поездку с Отеро по Испании для расширения своих знакомств. Он чувствовал, что Де Сильва хотел перестраховаться – работавший в его газете русский журналист мог легко объяснить и некоторые другие его знакомства с русскими людьми, которые могли вдруг показаться испанским спецслужбам подозрительными.

– Я попытаюсь найти денег на твою книгу, – сказал Отеро, взвешивая на ладони русское издание «Торжественной смерти». – Где перевод?

Полётов протянул редактору дискету:

– Хочу надеяться, что ты проглотишь это одним махом. Для испанцев «Торжественная смерть» будет полной неожиданностью. Поверь, Отеро, я не хвалюсь, просто умею оценивать себя объективно.

– Я знаю твой стиль, Юрий, мне нравятся твои статьи. А тут, как я понимаю, у тебя взгляд изнутри на корриду и на весь бизнес, крутящийся вокруг этого действа. Вдобавок, это взгляд иностранца. Я ещё не читал, но мне уже любопытно. Я прямо вижу подзаголовок: «Самый острый русский журналист рассуждает о самом испанском зрелище». Да, интересно…

Юрий быстро и легко обрастал знакомствами. В любой компании он сразу становился «гвоздём программы», привлекал к себе всеобщее внимание, рассказывая о России и об Испании то, чего не знал никто. Иногда ему приходилось сочинять на ходу, но он делал это с таким искусством художника, что заподозрить его в фальсификации фактов не смог бы никто из профессионалов, участвовавших в беседе. Полётов свободно вписывался в компанию, органично вливался в любой коллектив, практически всегда незаметно переходил с диалога на монолог, завладевая интересом собеседников, при это он проявлял искренний, но неназойливый и очень человечный интерес к людям, окружавшим его. Юрий умел затронуть в человеке именно те струнки, которые пробуждали в нём желание раскрываться.

– Знаете, мой друг, – признался ему Алонсо Гонса-лес, один из высокопоставленных правительственных чиновников, – я бы не отказался, чтобы вы были моим психоаналитиком. Мне хочется с вами откровенничать. Это странно, потому что я всегда был скрытным. Кстати, из-за этого я сильно страдал, ведь замкнутость делает нас чёрствыми, лишает нас радости… Все эти бесконечные заседания, решения, которые чёрт знает кому нужны… Даже не могу понять, чем мы все занимаемся, а уж тем более не могу уяснить, зачем мне надо всё это! Политика! Нет ничего более омерзительного! Нет ничего более надёжного, чтобы убить в человеке человека! Но вы, мой друг, открыли во мне живительный родник!

– Вы мне льстите, сеньор Гонсалес, – Юрий тепло улыбался в ответ.

– Нет, нет! Я рад и горд знакомству с вами, мой друг, – Гонсалес покачал головой, и густые седые волосы ссыпались ему на глаза. – Вы как-то чудодейственно повлияли на меня. Я хочу теперь ощущать жизнь. Хочу не просто жрать, а наслаждаться едой. Не просто заниматься сексом, а любить! Я намерен знакомить вас со всеми моими друзьями, буду звать вас всюду, если вы, конечно, не откажете мне. Я хочу, чтобы вы оживили моих знакомых.

– Боюсь, что на всех у меня не хватит сил, – Юрий скромно потупил взор. – Я ведь всего лишь журналист. Я умею интересно рассказывать, но ничего более…

– Вы себя недооцениваете, – Гонсалес похлопал Юрия по плечу, вкладывая в этот жест свою признательность. – Поверьте человеку, который повидал жизнь…

Раз в неделю Юрий старался наведываться в «Клау-суру», хотя иногда поездки по Испании не позволяли ему появиться в клубе. Постоянные члены «Клаусуры» прекрасно знали Полётова и с удовольствием представляли его гостям, пришедшим по приглашению кого-нибудь из членов клуба. Юрий сделался своего рода неповторимой особенностью «Клаусуры», которой было приятно прихвастнуть.

– Юрий, правда ли, что вскоре выйдет ваша книга о корриде? – обратилась к нему Амаранта Монторья, женщина лет сорока, которую только что представили Полётову.

– Да.

– Очень любопытно почитать. Я наслышана о ваших нестандартных взглядах…

– Забавно слышать такое словосочетание, – улыбнулся он.

– Какое? – Амаранта прищурила глаза, неотрывно глядя на Юрия.

– «Нестандартные взгляды». Мне представлялось, что Испания – сама по себе страна нестандартная, так что тут привычны к разным взглядам.

– Вы находите? Ну а я? Какой я вам кажусь? Нестандартной? – в голосе Амаранты послышался вызов, который женщина бросает мужчине, чтобы привлечь к себе его внимание.

– О, сеньора! Такая яркая женщина, как вы, не может быть заурядной личностью, а любая незаурядная личность не может быть стандартной. Стандарт – это штамповка, однообразность, разве не так?

– Конечно, – улыбнулась женщина и, поведя густыми бровями, печально опустила уголки губ. – Раз вы считаете меня такой… Однако вы всё же не можете себе представить, насколько неинтересна у меня жизнь.

– Почему же, сеньора? – с участием спросил Юрий. – Чем же плоха ваша жизнь?

– Мой муж – сухарь. Настоящий сухарь и даже хуже. Он и книг-то не читает, его интересуют исключительно дела. Он работает в министерстве юстиции. Можете легко представить, насколько скучно жить с таким сухарём. Если бы не сеньор Альтавас, я бы давно сошла с ума от скуки…

– Думаю, что вы сгущаете краски, сеньора…

– Называйте меня просто Амаранта, – попросила она, слегка качнувшись вперёд и приложив свою пухлую ручку к груди Юрия.

– С удовольствием, Амаранта…

– Скажите, Юрий, а вы вправду считаете, что у Испании и России схожие судьбы? – это произнёс Августин Альтавас, советник одного из сенаторов, мужчина средних лет, элегантный, с задиристым взглядом. – Я слышал краем уха в прошлый раз вашу беседу с бароном Хименесом.

– Ну, это нечто вроде моих теоретических изысканий. Ничего серьёзного.

– Поделитесь, Юрий, мне крайне любопытно. Что же в наших странах есть общего?

– Да, очень интересно, – вставила своё слово Амаранта.

– Скорее схожего, чем общего, – уточнил Полётов.

– Пусть схожего, – кивнул Альтавас.

– Впрочем, было и общее. Например, граница.

– Общая граница у Испании и России? – Альтавас в недоумении вскинул брови.

– В Америке, дон Августин.

– Верно! Никогда не задумывался над этим. Испанская Калифорния и русская Америка! Как это просто! – Альтавас шлёпнул себя ладонью по лбу. – Вот чем замечательны хорошие журналисты: у них глаз цепляется за то, чему остальные даже не придают значения.

– Ну а если говорить о схожести… В то время как Испания продвигалась на запад и покоряла Америку, Россия шла на восток и завоёвывала Сибирь. Это происходило примерно в одно и то же время. Россия пересекла весь континент, переправилась через океан и двинулась по западному побережью, пока не столкнулась с Испанией в Калифорнии. И мы обошлись без войны. Никаких серьёзных конфликтов у нас не было.

– Интересное наблюдение. Мы двигались навстречу друг другу!

– Более того, – продолжил Полётов, – наши страны примерно в одно время пережили гражданскую войну, диктатуру, а затем шагнули в мир демократических преобразований. Удивительное сходство.

– Действительно, – согласился Альтавас. – А вот и Эстебан! Наконец-то!

В зал неторопливой походкой вошёл барон Хименес. Он поздоровался за руку с несколькими мужчинами и сделал приветственный знак Юрию.

– Вы ещё не успели побывать у Эстебана на вилле?

У него умопомрачительный дом! Великолепные лошади! И вышколенная прислуга, – Альтавас заглянул Полётову в глаза, и Юрий вдруг заметил в зрачках советника особый блеск.

«Неужели?!»

Полётов дружески положил руку на плечо Альтаваса и мягко потрепал его.

– Сеньор Альтавас, – проговорил он вкрадчиво, – надеюсь, вы замолвите за меня словечко. Кажется, у барона намечается какое-то торжество в ближайшее время? Говорят, он всегда устраивает потрясающее представление. Мне самому как-то неловко напрашиваться к нему, хоть мы уже и по-настоящему подружились.

– Если Эстебан забудет пригласить вас, сеньор Полётов, то вы можете прийти со мной, просто как мой друг. Я буду рад, – Альтавас сладко улыбнулся.

– С удовольствием, – Юрий снова потрепал советника по плечу.

«Точно! Он гомосексуалист! У него слюни текут при взгляде на меня!»

– Вы позволите мне называть вас просто Юрий? – ещё шире улыбнулся Альтавас.

– Вижу, вы тут славно воркуете, – подошёл к ним барон. – Как дела, друзья мои?

– Чудесно, дон Эстебан, – сказал Альтавас. – Обсуждаем намечающееся у вас торжество.

– Рано обсуждать. Вы ещё не видели ничего. А у меня задумано нечто любопытное. Юрий, ты свободен в воскресенье? Надеюсь, ты приедешь?

– Буду рад, дон Эстебан. Но сейчас мне пора. У меня завтра намечено интервью с руководителем российской научной делегации, приехавшей на международную ярмарку.

– Неужели ты не наговорился со своими соотечественниками на родине?

– Дон Эстебан, во многих отношениях я – человек подневольный. Мне позвонил главный редактор и велел в обязательном порядке сделать это интервью. Я просто обязан. Иначе меня отзовут из Испании, а мне так нравится здесь! – Юрий развёл руками.

– Ну что ж, тогда свяжись с моим секретарём, выясни, как проехать, – он взял Юрия под локоть и отвёл его на пару шагов в сторону. – С Альтавасом будь начеку.

– Что такое?

– Он же «голубой»! Разве ты не понял этого? – барон выкатил глаза. – Друг мой, ты и не заметишь, как он затащит тебя в постель! Он обожает таких мальчиков, как ты.

– Я буду осторожен, – засмеялся Юрий.

– Ладно, увидимся в воскресенье. Я буду ждать тебя на моей вилле. Амаранта Монторья будет там тоже, но без мужа. Имей это в виду. Она – страстная женщина, а её муж давно интересуется только особами мужского пола. Кстати, это он продвинул Альтаваса так высоко.

Разумеется, за его податливость в кровати…