Принцесса и чудовище Афанасьев Роман

— Уже иду, сир, — покорно отозвался Де Грилл, поднимаясь на ноги.

Король подхватил его под руку и довел до дверей кабинета, словно опасаясь, что советник вырвется и бросится обратно к своим драгоценным бумагам.

— Ступай, Эр, — мягко повторил король. — Мне пора возвращаться к гостям. И к Вэлле. Прошу тебя, как друга, иди в башню и выспись. Не заставляй старика снова бегать за тобой по всему замку.

— Так уж и старика, — буркнул Эрмин, но, поймав настойчивый взгляд короля, вздохнул. — Конечно. Уже иду.

У самых дверей, взявшись за медную ручку, он обернулся к своему другу и повелителю.

— Я что-то упустил, Геор, — сказал он. — Никак не пойму, что именно. Это меня тревожит.

— Ступай, — махнул рукой король. — Подумаешь об этом завтра. На свежую голову. Тебе просто нужно выспаться.

— Пожалуй, — согласился советник. — Может быть, это и поможет.

Распахнув дверь, он вышел в приемную и, покачиваясь на ходу, двинулся прочь от кабинета. Ему нужно было добраться до тайного входа в башню, расположенного вдали от жилых комнат. Геордору оставалось только надеяться, что Де Грилл не свалится на середине дороги от слабости.

Проводив советника печальным взглядом, он прикрыл дверь в кабинет и обернулся к гвардейцам, навытяжку застывшим у порога.

— Ты, — указал он пальцем. — Стой здесь. Никого не пускать. Если советник вернется в кабинет, немедленно доложить мне. А ты — за мной.

Перед тем как выйти в коридор, король обернулся и поймал укоризненный взгляд маленького слуги, стоявшего у дивана да так и не промолвившего ни слова.

— Всем нужно отдыхать, Тьен, — сказал король, чувствуя, что должен что-то сказать. — Ступай и ты.

Слуга медленно поклонился, до самого пола. Когда он выпрямился, король уже вышел. Не обращая внимания на оставшегося гвардейца, Тьен улегся прямо на диван в приемной и заснул, едва его голова коснулась бархатной подушки.

Когда часы на королевской башне пробили полночь, Корд вздрогнул. Он задремал за столом, склонившись над бумагами, и гулкий звон колокола разбудил его. Отложив в сторону приказ о выделении средств на пошив мундиров для новых лейтенантов стражи — приказ, на котором к утру должна появиться его подпись, — капитан откинулся на спинку стула и сладко потянулся. Вечером ему посчастливилось удрать из штаба стражи в ставшую уже привычной башню на дворцовой площади. На Конной площади, в шикарном зале штаба, уставленном легкими стульями с затейливой резьбой, ему не дали бы подремать и пяти минут. Но, к счастью, ему нашлось дело здесь, у дворца.

Когда герольды возвестили о том, что королева ожидает наследника, город накрыла новая волна ликования. В кабаках, где бочки с пивом уже показывали дно, внезапно нашлись новые запасы. Лавки, едва открывшиеся после недельного гуляния, закрылись вновь. Ровно в полдень начался новый праздник, и только сейчас, к полуночи, горожане чуть успокоились — лишь для того, чтобы завтра с новыми силами продолжить праздник. Но кому праздник, а кому и работа — все стражники, и старая гвардия, и едва принятые на службу, вышли на улицу, чтобы хранить порядок и спокойствие, конечно, насколько это возможно в день праздника. Хуже всех пришлось родному отряду Корда из Башни на Королевской площади. Здесь желающих поглазеть на замок было хоть отбавляй, а стражи — не так уж много. Но все они вышли на улицы, и дневная, и ночная смены. И стражники все еще обходили кварталы под руководством новоиспеченного лейтенанта Трана, знавшего округу как свои пять пальцев. Стражников отчаянно не хватало, некого было даже оставить в караулке — в других отрядах тоже не нашлось лишних людей, хотя десяток прислали из тихого и благополучного Северного округа. И то только по личной просьбе Корда, который счел нужным укрепить ряды охраны на Королевской площади. Все были при деле. И потому Демистон, чувствующий себя самым ненужным человеком в страже, и отправился дежурить сюда, в Башню, где он провел столько долгих ночей. Легерро, собиравшегося отправиться вместе с ним, Корд оставил в штабе, взвалив на его плечи все местные дела. Но будущий капитан все-таки умудрился всучить своему начальнику пачку важных бумаг, с которыми требовалось немедленно разобраться. Этим Демистон и занимался, пока не задремал.

Привычный кабинет выглядел необычно пустым и тихим. Стол Горана, стоявший все так же напротив Корда, был завален бумагами — теперь за ним сидел Тран. А стол самого Корда до сегодняшнего дня был идеально чист, словно бывший сержант не сомневался, что однажды тот понадобится бывшему владельцу.

Поднявшись на ноги, Демистон медленно прошелся из угла в угол, разминая затекшие мышцы. Его шаги гулко отдавались в непривычной тишине. В Башне не осталось никого — ни офицеров здесь, наверху, ни стражников внизу. Ни вестовых, ни караульных — все они сейчас на улицах Рива. Башня напоминала пустой орех, над которым хорошенько потрудилась голодная белка.

Распахнув ставни, Демистон выглянул в маленькое окно, бывшее когда-то узкой бойницей. При ремонте ее расширили, и теперь Корд без труда высунулся на улицу, обозревая темную площадь.

С этой стороны Башни, выходившей к темному ряду домов, все было тихо. Фонарь, в котором хмельные фонарщики не удосужились сменить масло, тихо догорал, мигая тусклым огоньком. Между Башней и домами лег темный провал, напоминающий бездонную пропасть. Корд прищурился, пытаясь рассмотреть в темной глубине хоть что-нибудь, но так ничего толком и не рассмотрел — огонек фонаря больше мешал, чем помогал.

Зато в наступившей тишине Демистон без труда расслышал привычные звуки — негромкие покашливания, тяжелый стук подкованных сапог. Звук доносился с другой стороны Башни, обращенной к королевскому замку. Там находился вход в большое караульное помещение, заменявшее стражникам казарму.

Корд беззвучно ухмыльнулся. Тран вел на отдых первую смену. Отряд невелик, значит, остальные все еще прочесывают окрестности. А самых уставших бывший сержант решил отправить на отдых. Оставалось надеяться, что сам Тран тоже вернулся к Башне. Тогда можно будет оставить его на дежурстве, а самому забрать бумаги и отправиться поработать в особняк Эветты. До него, слава небесам, рукой подать — всего-то перейти площадь.

Корд быстро вернулся к столу и начал собирать разбросанные бумаги в стопку. В самом деле, теперь ему здесь нечего делать. Работать можно и в особняке. Опять же, расположен он очень удачно — если что-то случится, вестовой из Башни доберется до своего командира за пару минут.

Прислушиваясь к скрипу деревянных ступеней за дверью, Демистон пообещал себе, что не ляжет спать. Даже раздеваться не станет. Сядет за стол Эветты и, пока она будет спать, поработает с бумагами. И даже камзол командора стражи не снимет, так и будет сидеть в нем на случай, если срочно понадобится бежать в штаб.

Когда дверь распахнулась, Корд подхватил со стола стопку бумаг и обернулся.

— Вот что… — сказал он.

И замер. Застывшая рука дрогнула, а потом медленно и осторожно, как величайшую драгоценность, вернула бумаги на стол. И двинулась к поясу, туда, где висела верная абордажная сабля, с которой Корд не расставался ни днем, ни ночью.

— Вот ты где, — медленно произнес Мерд, растянув губы в злой усмешке. — А я искал тебя в штабе, капитан.

Ладонь Корда легла на рукоять клинка, и он выпрямился, так и не произнеся ни слова. Мерд, бывший командующий стражей, королевский преступник, изменник, один из главарей постыдного заговора, стоял на пороге комнаты. Его рослая фигура полностью закрыла дверной проем. Сверкающая кираса закрывает грудь, кудри убраны под железный шлем, на лице, заросшем светлой щетиной, играет ухмылка. Он не похож на беглеца. Скорее на завоевателя, штурмом берущего крепость.

— Как тебе китель командора? — осведомился Мерд. — Не жмет?

Демистон не ответил, пытаясь сообразить, что бывший полковник стражи делает здесь, в самом сердце королевства. Как ему удалось выбраться? Его освободили? Но почему он не убежал, а пришел сюда, к новому командору стражи? И не один. Скорее всего, сообщники, освободившие его из темниц королевских дознавателей, пришли вместе с ним. Но почему? Неужели Корд Демистон настолько насолил бывшему командору, что тот решил рискнуть жизнью и свободой, чтобы отомстить обидчику?

— Что же ты не отвечаешь, капитан? — все так же ухмыляясь, бросил Мерд. — Неужто чин настолько вскружил тебе голову, что ты не снизойдешь до ответа мне, командору стражи?

Демистон сделал шаг назад, и сабля сама выскользнула из ножен, словно по волшебству очутившись в руке бывшего капитана. Ее острие смотрело точно в лицо изменника.

— Драться? — притворно изумился Мерд. — С тобой, безродное отребье? Нет, слишком много чести для тебя. Сражаются с равными, а таких, как ты, — в петлю.

Мерд сделал шаг в сторону, и из открывшегося дверного прохода в комнату шагнул человек с мечом в руке. За ним второй, третий…

Корд отступил еще на шаг, сойдя с ненадежной ковровой дорожки на гладкие доски пола. Пятеро. В кольчугах стражников, но заросшие бородами, как самые отпетые головорезы с окраин Рива. Держатся уверенно, но вряд ли обучены слаженному бою, когда один всегда прикрывает другого. Пустяки — для Кейора Черного, выходившего в одиночку против абордажной команды чужого корабля. Но там, на лестнице, были и другие. Только бы не арбалеты, лишь бы не они…

— Сейчас у меня есть более важные дела, — произнес Мерд. — Увидимся позже, капитан. Если ты уцелеешь, конечно.

Клинки врагов приподнялись, нашаривая цель.

— Брать, — рявкнул Мерд. — Живым или мертвым!

И вышел из комнаты. На его место с лестницы протиснулся еще один головорез в кольчуге стражника, а за его спиной Корд рассмотрел еще нескольких, толпящихся на площадке у двери. Он грудью ощутил холодный ветерок, пробежавший по комнате. Там, где всегда была кольчуга капитана, остался только китель командора стражи да кружевной воротник сорочки. На грудь словно положили кусок льда — всей кожей Корд ощутил, что сюда, в отворот кителя, смотрят клинки головорезов, словно предсказывая, куда они вонзятся.

Чувствуя, как волосы на затылке становятся дыбом, Демистон отступил еще на шаг, держа клинок перед собой. Он чувствовал себя не в своей тарелке. Вся эта кутерьма… Зря он согласился пойти в начальники и сменить кольчугу на кружева.

Зря.

— Взять! — раздалось с лестницы, и пятеро головорезов кинулись вперед, на одинокую фигуру в тонком кителе, сжимавшую в руке хрупкий клинок.

Де Грилл проснулся от холода. Прохладный осенний воздух покалывал щеки и забирался в распахнутый ворот рубахи, щекоча грудь. Эрмин заворочался в огромном кресле, пытаясь вытянуть ноги, ударился коленкой об острый угол стола и проснулся окончательно.

Отпустив на волю крепкое словцо, он сел и потер холодные щеки, пытаясь их согреть. Потом нашарил на столе коробку со спичками алхимиков, разжег масляный фонарь и поднялся на ноги.

Секретный кабинет на вершине башни, в котором так редко нынче появлялся король, был погружен в темноту. Здесь было холодно, а от шкафов с бумагами, выстроившихся вдоль стен, тянуло сыростью. Еще немного, и с ценными архивами будет покончено — если никто не сподобится взять на себя заботу регулярно проветривать и обогревать комнату.

Де Грилл с подозрением покосился на небольшой камин. Справиться с ним не удавалось ни Геордору, ни Эрмину — вместо тепла тот выдавал удушливый дым, и наотрез отказывался обогревать хоть что-то, кроме себя самого. Нужна была рука мастера, чтобы привести камин в порядок, но ни один печник в королевстве не должен был переступить порог этой комнаты. Окинув взглядом длинные ряды шкафчиков с бумагами, Эрмин тяжело вздохнул. Еще одна забота. Мелкая, досадная, но, как все мелочи, грозившая превратиться в громадную проблему, если вовремя с ней не разобраться. Если бумажные архивы сгниют, будет безвозвратно утеряно столько ценной информации, что королевский советник сойдет с ума. Но сейчас никак нельзя этим заниматься, на это просто нет времени.

Спохватившись, Эрмин поднял фонарь повыше и похлопал свободной рукой по карманам. Нашарив прочную цепочку, он вытащил на свет серебряный кругляш, блеснувший в свете фонаря. Часы. Точный гномий механизм, одно из самых важных и беспощадных орудий советника короля. И его проклятье.

Взглянув на стрелки, Эрмин вздохнул с облегчением. Едва за полночь. Он проспал всего половину суток. Геордор, конечно, уже оповестил королевство о грядущем наследнике трона. Вон, даже отсюда слышны пьяные вопли, доносящиеся снизу. Праздник продолжается, и советник пропустил очень важное событие в жизни королевства. С другой стороны, он хотя бы немного выспался.

Прислушавшись к себе, Эрмин с удивлением понял, что это правда. Он чувствовал себя отдохнувшим и умиротворенным, таким, каким не был уже больше месяца. Сердце билось ровно, голова больше не болела, а мысли текли спокойной рекой, не перескакивая с одного на другое.

Поставив фонарь на стол, Де Грилл нашарил в глубинах огромного кресла потрепанный плед, служивший верой и правдой еще отцу Геордора. Опустившись на холодное кожаное сиденье, советник закутался в плед, как в одеяло, и с облегчением откинулся на спинку кресла. Ему было тепло и уютно. Спокойно. Теперь можно и подремать — до утра. Уже размеренно, с чувством, осознано наслаждаясь каждой минутой отдыха.

Но сон не шел. Вопреки воле самого Де Грилла, его отдохнувший разум не торопясь перебирал события предыдущих дней. Почему-то теперь все выглядело иначе, чем раньше, — словно советник чуть отодвинулся от полотна, взглянул на него сверху и увидел всю картину целиком. Вопросы, ранее казавшиеся Эрмину загадками, мгновенно находили ответы. Все события выстраивались в логичную схему, которую хоть сейчас можно было начертить на бумаге. Всякому кусочку мозаики находилось свое место, стоило лишь немного поразмыслить над его формой.

Советник даже причмокнул от удовольствия. Потом, закряхтев, подался вперед, к столу, и отодвинул в сторонку фонарь. Достав из ящика стола хрупкий лист бумаги, Эрмин положил его на столешницу. Потом извлек из кармана свинцовый карандаш — свое грозное орудие номер два — и уставился на пожелтевший лист. Задумался. И сам не заметил, как рука вывела первую строчку.

Все же общая картина была слишком большой, чтобы держать ее в голове. Тут Эрмину на помощь и пришли верные помощники — бумага и карандаш. Строчки и линии, выводимые рукой советника, напоминали карту военных действий: отряд сюда, отряд туда, здесь обозники, там засадный полк… Сражение, что разворачивалось на бумаге, полностью поглотило советника. Он вновь погрузился в работу, но теперь его отдохнувший ум работал четко, как те гномьи часы в кармане, скрупулезно отмечая мелочи, упущенные ранее.

Заговор был глупостью. От начала до конца. В него было замешано столько людей, что его не заметил бы только слепой и глухой деревенский пастух. А в столице, в городе, где сотни ушей подслушивают чужие разговоры, где один и тот же доносчик может работать на десятерых господ, пытаться что-то сохранить в тайне — глупость несусветная. Заговор был обречен. И только суета, сопровождавшая свадьбу короля, не позволила раскрыть его раньше. И еще, будем честными сами с собой, упрямство короля, не желавшего ничего слышать о виновности бывшего тестя. Чего добивался герцог? Судя по показаниям изменников — отречения короля от престола. В свою пользу, разумеется. В принципе, его кровь позволяла сесть на престол, в том случае, если бы Геор умер и не оставил наследника. И если бы герцог получил поддержку знати и войск. Гемел давно бредил этими идеями, но, насколько было известно Птаху, никогда раньше не заходил дальше планов. А это дикое представление, которое они собирались разыграть во дворце во время свадьбы? Отречение под венцом. Попахивает дурной постановкой бродячего театра. И все же Гемела поддержали. Очень многие. И денег на такую поддержку было потрачено гораздо больше, чем имелось в казне престарелого герцога. Ему помогли, это ясно. А свадьба, похоже, смешала им планы. Если бы не она, то Гемелу, быть может, и удалось бы прорваться во дворец, а кто-нибудь из молодых заговорщиков, мечтающих застолбить место в истории, нанес бы удар Геордору, освобождая трон. Может быть.

Эрмин задумался и едва не прикусил кончик карандаша, как гусиное перо. Почувствовав губами холод металла — опомнился. Отложил карандаш, придвинул ближе фонарь и всмотрелся в схему, начерченную на листке бумаги.

Герцог Гемел мечтает о троне. Ему помогают деньгами. Лорды? Да, разумеется, всегда найдется пара толстосумов, недовольных своим местом. Но из такого большого плана торчат совсем другие уши — уши Волдера, который посмел вторгнуться на территорию Ривастана. Черный маг на земле королевства! Давненько такого не случалось. Волдер, конечно, хотел отсрочить свадьбу, чтобы дать Гемелу время для его дурацкого плана, и потому атаковал кортеж Вэлланор Борфейм. Сигмон, уверенный в том, что маг явился по его душу, просто поддался мании преследования. В идеале маг должен был убить будущую королеву, чтобы она не оставила наследника. Тогда после смерти Геора трон занял бы Гемел, которым, конечно же, управляли бы колдуны Волдера. Даже если бы он сам об этом не подозревал. Ведь сейчас, случись что с Геором, власть номинально останется у его супруги, а в будущем трон перейдет к ее наследнику. Гемел опоздал. Но его план был настолько дурацким, что просто не мог сбыться. Колдуны Волдера — не глупцы, они должны были это понимать. Им достаточно было отправить тот отряд в Рив, в помощь Гемелу, и все могло сложиться иначе. Как же они смогли незамеченными пробраться так далеко? И зачем потратили силы впустую, пытаясь всего лишь помешать свадьбе…

Рука советника замерла над бумагой. Пальцы нашарили карандаш и неуверенно, словно сомневаясь в своих силах, начертили еще одну линию.

Эрмин вздрогнул и выронил карандаш. Он почувствовал, как на лбу, несмотря на холод, выступила испарина. Вцепившись обеими руками в край столешницы, он прикрыл глаза, пытаясь усмирить рой картинок, вьющихся у него перед глазами. Со вполне ощутимым щелчком последний кусок картинки встал на место, и Эрмин задохнулся от ужаса, увидев весь план целиком.

Колдун из Волдера, тайком пробравшийся в Ривастан, охотился вовсе не за невестой короля. Нет, отряд действительно пришел за Сигмоном Ла Тойя, самой сильной фигурой на игровой доске Ривастана. Волдер знал, что Сигмона отправят за принцессой, это было очевидно даже младенцу. Глупая засада с разбойниками — дело рук Гемела, пытавшегося отсрочить свадьбу и обеспечить себе больше свободного времени для маневра, это стало ясно еще при первых допросах. А Волдер нанес удар позже, именно туда, куда хотел. Никакой ошибки. Небольшой отряд тайно проник на территорию Ривастана и нанес удар там, где и планировалось. Вот только Ла Тойя оказался им не по зубам. Вместо того чтобы героически погибнуть, защищая невесту короля, он уничтожил лазутчиков. Тех самых, что были скрыты от взора советника короля темным колдовством. Гемел поторопился, заговор был раскрыт, все счастливы. Кроме Эрмина Де Грилла, увязшего в доносах на сотни пешек, впутанных в темные делишки герцога. Советника, чей дар в самый решающий момент был подавлен колдунами Волдера. Тот самый дар, что вернулся совсем недавно и позволил ему увидеть новую опасность.

Эрмин медленно, не открывая глаз, поднял руку и вытер вспотевший лоб. Он боялся заглядывать глубже. Но картина все еще горела перед глазами, и он не мог оторвать от нее взор, против воли впитывая мельчайшие детали, от которых кровь стыла в жилах.

Глупый заговор Гемела открыт. Он не мог удаться ни при каких обстоятельствах. Герцог — ширма, которой Волдер прикрыл свои настоящие планы. Он лишь орудие в руках колдунов, тупое и грубое, которое только и способно, что нанести один удар, а потом разлететься вдребезги. Всем известный заговорщик Гемел Сеговар наносит смертельный удар королю. И сам погибает от рук сообщников или совершенно случайно оказавшегося рядом стражника. Король мертв, его родственник, что мог претендовать на престол, — тоже. На троне остается девочка, которую жалеет все королевство. Нет, не девочка — мать будущего короля, мать наследника рода Сеговаров. Весь Ривастан поднимется на ее защиту. А у трона с улыбкой встанет ее ближайший родственник — герцог Бертар Борфейм из Тарима, который совсем недавно был союзником Волдера в неудавшейся войне против Ривастана. Конечно, он поддержит племянницу, трагически овдовевшую сразу после свадьбы. Конечно, именно он будет принимать все важные решения — то той поры, пока повзрослеет еще не рожденный сын Геордора. И только в том случае, если ему дадут родиться. А может быть, и дадут. В Тариме много девушек на выданье. Может, в это самое время в Волдере уже зачали будущую невесту еще не рожденного короля Ривастана. А будет ли к тому времени существовать сам Ривастан? Все это время будет править — нет, не Борфейм — а тот колдун из Волдера, что придумал этот план. Да. Это выгоднее, чем война — более дешево и менее кроваво. Не надо воевать со всем населением Ривастана, которое никогда не примет завоевателя, пришедшего с мечом, но безропотно отдастся в руки обманщика. Нет. Пожалуй, не будет ни наследника Геордора, ни самого Ривастана. Пройдет несколько лет — и на месте Ривастана появится еще одна провинция Волдера. Или Тарима. Или, чем демоны не шутят, Дарелена. Если… если этот план удастся.

Беззвучно застонав, Эрмин де Грилл выпрямился и дрожащими руками расправил смятый листок. Когда они нанесут удар? Ведь все уже готово. Осталось лишь толкнуть крошечный камешек, и лавина обрушится на безмятежный Ривастан, уже две недели подряд отмечающий свадьбу короля.

Дрожащая от волнения рука советника принялась яростно чертить ветвистые линии, пытаясь найти лазейку в убийственной логике событий.

Наследник — уже есть. Геордор больше не нужен. Фальшивые заговорщики — в тюрьмах, а некто Птах лишился дара и погряз в делах настолько, что не успевает выспаться и не может мыслить ясно. Сигмон Ла Тойя уехал в Дарелен. Его задание — это ловушка, повод удалить серьезного противника из города. Заговор упырей — ложное видение, плод волшбы темного мага, который обманул советника, так обрадованного возвращением дара. Когда Сигмон откроет обман и вернется, все уже будет кончено. А единственный маг королевства, юный Дар, слишком далеко от столицы. Рив пуст и открыт. Отослав ручное чудовище, советник короля сам распахнул перед врагами двери неприступной крепости.

Оставался лишь последний штрих. Тот, что должен либо все подтвердить, либо все опровергнуть. Эрмин почел бы за счастье оказаться спятившим от подозрительности глупцом, который выдумал несуществующий заговор. Пусть будет так. Благие небеса, пусть будет именно так! И все же… он должен проверить.

Закрыв глаза, Эрмин Де Грилл, королевский советник, обратился к своему дару. Дару, с помощью которого он хотел увидеть Дарелен, заговор в нем и Сигмона Ла Тойя, скачущего по ночной дороге. Хотел — но не смог.

Черная пелена окружила Эрмина со всех сторон. Черное колдовство вернулось, вновь ослепив советника, заставив его ослепнуть и оглохнуть, лишив его возможности увидеть то, что так необходимо. Но именно в этом Де Грилл и увидел ответ на свой вопрос.

Открыв глаза, он уставился на пожелтевшую бумагу, лежащую на столе. Теперь он знал ответ на вопрос — когда. И, увы, ничего, совершенно ничего не мог сделать. Потому что удар уже нанесен.

Выпрямившись, Эрмин медленно поднялся на ноги и прислушался. Замок был непривычно тих. Звуки веселья пропали, растворились в ночи, и на смену им пришло холодное молчание, заполнявшее замок, как болотная вода. В наступившей тишине Эрмин де Грилл отчетливо слышал глухие удары. Он знал — это ломали дверь в тайный ход, ведущий сюда, в башню короля. Это значит, все только начинается. В этот самый миг замок наполняют те, кто еще совсем недавно сидел в тюрьмах. Те самые заговорщики, чьими руками Волдер нанесет окончательный и сокрушительный удар. Колдуны знали, что Геордор не станет омрачать свою свадьбу массовыми казнями. Ни один из заговорщиков не был казнен. Они все, живые и здоровые, сидели в темницах, переполненных, плохо охраняемых. Маленькая армия изменников в самом сердце королевства. Армия, которую не составит труда выпустить из-под замка, в ночь, когда весь город мертвецки пьян, включая самых преданных сторожей. И эти десятки, а то и сотни подозреваемых получат шанс избежать королевского правосудия. Они сделают все, чтобы его избежать. Уже делают.

Эрмин поднял голову и взглянул на пыльное окошко в крыше, едва заметное в полумраке. Быть может… Еще не поздно подтащить шкаф к стене и выбраться на крышу башни. Да, у него есть еще пара минут. Нужно подняться на самый верх, избавиться от лишней одежды, бросить все тяжелое. Дар ему недоступен, но, быть может, удастся хорошенько оттолкнуться и допрыгнуть до кроны огромного тополя, растущего неподалеку. И, как в далеком детстве, скатиться по ветвям, рухнуть на сырую землю, туда, где много лет назад он уже лежал на спине, упав с огромной высоты. Маленький Эрмин лежал на земле и плакал. А мальчик, что был чуть старше его, склонился над беглецом и нахмурил еще редкие брови, словно пародируя кого-то из старших.

Но на этот раз мальчика под тополем не будет. Теперь он лежит в своей спальне, старый, обрюзгший и научившийся по-настоящему хмурить седые брови.

— О, мой король, — прошептал выросший мальчик Эрмин, — мой бедный король.

Выпрямившись, Де Грилл положил ладонь на рукоять узкого клинка, висевшего на поясе. Бросил отчаянный взгляд на окно в крыше башни, а потом, прикусив губу, развернулся и бросился в узкий проем тайного хода.

Он шел к своему королю.

Пятеро убийц ринулись на Корда разом, мешая друг другу. Он шагнул назад, взмахнул саблей, сметая клинки в сторону, увернулся от одного из ударов и нанес ответный. Клинок глухо звякнул, встретившись с кольчугой, а Демистон уже пригнулся, пропуская над собой чужой меч. Он и выпрямиться не успел, как на него обрушились сразу два удара. Откатившись в сторону, Корд вскочил на ноги, парировал новый выпад и легко запрыгнул на стол. Развернувшись, с размаха полоснул саблей по лицу убийцы, подскочившего к столу, и тут же спрыгнул обратно.

Убийца с криком повалился на пол, зажимая руками разрубленное лицо. Из-под пальцев хлестала кровь, можно было добить, но Корду было не до него — парируя удары, что сыпались на него, подобно стальному граду, он отступил за стол и пинком отправил под ноги нападавшим стул. Один споткнулся и упал, остальные замешкались, и Демистон бросился в атаку.

Он прорвался сквозь серебряное облако клинков и вышел с другой стороны, оставив противника за спиной. Не мешкая, перепрыгнул через стол Горана и лишь тогда обернулся.

Еще один убийца лежал на полу мертвым — Корд знал, что его укол в горло достиг цели. На ногах остались трое, и один из них зажимал рассеченную щеку. Ухмыльнувшись, Демистон отсалютовал убийцам окровавленным клинком, стараясь не подать виду, что разрез на плече и легкая царапина на лопатке уже начали кровоточить.

Убийцы, переглянувшись, стали медленно наступать. Теперь они держались рядом и не торопились, решив больше не рисковать. Заходили с двух сторон, беря стол в клещи. Один справа, другой слева, третий точно посередине, перед столом, чтобы жертва вновь не ускользнула. Достаточно одному из них чуть задержать Корда, и клинки остальных вопьются ему в спину.

Демистон глянул в сторону приоткрытой двери и зарычал. В комнату заглядывал еще один головорез, и, судя по всему, за дверью их было еще порядочно. Вполне хватит на одного растолстевшего пирата, возомнившего, что кружева защитят его лучше кольчуги.

Корд сделал вид, что атакует врага с левой стороны, а когда тот подался назад, защищаясь клинком, быстро обернулся и набросился на убийцу за спиной, закрывавшего проход к двери.

Они схлестнулись у стола. Корд выполнил ложный финт, а когда враг вскинул клинок, отражая несуществующую атаку, одним широким взмахом разрубил противнику бедро и бросился вперед, отбросив раненого в сторону плечом.

Он подбежал к двери, слыша топот за спиной. У него была пара секунд, не больше, и Корду оставалось только молиться, чтобы их хватило. Спина уже предательски ныла, словно заранее ощущая, как сталь клинков вонзится в нее — голую, беззащитную, лишенную привычной стальной брони.

Головорез, заглянувший в дверь, шагнул было в комнату, но Демистон с разбега ударил его плечом в грудь, и тот вылетел в коридор. Корд же захлопнул тяжелую дубовую дверь, ловко опустил в паз железный засов, оставшийся еще с тех времен, когда Башня Стражи была военным укреплением, и рухнул на колени.

Первый клинок вонзился в дверь над его головой, заставив дверь застонать от удара. А второй пошел ниже и рассек Корду левое плечо. Он широко взмахнул саблей, подрезая беззащитные голени убийц, и под вопли боли откатился в сторону.

Поднявшись на ноги, он обернулся как раз вовремя для того, чтобы отразить выпад. Один из убийц, чьи сапоги оказались покрепче, отчаянно атаковал командора стражи, а второй, охромевший на одну ногу, держался за дверь и пытался вытащить из нее застрявший в дереве клинок.

Нападавший словно обезумел от ярости — он теснил Корда к стене, нанося удары обеими руками, со всей силы, не обращая внимания на свои раны. Рыча от боли и бешенства, он оттеснил командующего к стене с окном. Корд едва успевал уворачиваться от мелькающего клинка, он нанес уже две раны противнику, но тот пер напролом, словно и не замечая ранений.

Улучив момент, Корд парировал удар меча и пнул врага в колено. Тот споткнулся, и Демистон отскочил в сторону, подальше от стены, к которой его едва не прижали. Краем глаза он уловил какое-то движение за спиной и резко обернулся, опасаясь, что кто-то из раненых решил напасть с тыла.

Но это был всего лишь убийца у двери. Отчаявшись вытащить застрявший меч, он поднял засов и распахнул дверь, открывая дорогу новым убийцам. Корд заскрежетал зубами от бешенства. В комнату ворвались сразу трое, еще четверо толпились за спиной, и Демистону казалось, что им нет числа, что их там целая армия, явившаяся за одним-единственным человеком. Пиратом Кейором Черным.

Над его ухом взревел раненый убийца, замахиваясь для смертельного удара, но Корд не позволил его нанести. Ткнув саблей назад, он пронзил врагу живот, а потом обернулся, принимая в объятия тело, навалившееся на него. Провернув клинок в теле врага, Корд, под выдох смертного хрипа, перехватил окровавленную руку убийцы и лишь потом позволил телу упасть к своим ногам.

Обернувшись к новым противникам, толпившимся у двери, Кейор Черный злобно ощерился. Он стоял напротив строя врагов, сжимая в правой руке саблю, обагренную кровью, а в левой меч, отобранный у врага. Кровь — своя и чужая — щедро заливала его лицо и грудь, превращая белоснежные кружева сорочки в алый влажный бархат. Он чувствовал, как ноет бок, задетый вражеским клинком, чувствовал, как течет по спине теплая кровь из раны на плече. Левая рука уже плохо слушалась, но Кейор лишь улыбался, считая врагов. Один, два… раненого можно не считать… Вот еще подошли, набились в комнату, как сельдь в бочонок. Десять. Десять свежих головорезов, горящих желанием поквитаться за своих, десять крепких рубак в тесной комнате, вышедших против одного раненого стражника, чья кровь уже начинала капать на ковер.

— Абордаж! — зарычал Кейор Черный и бросился грудью на воздетые клинки.

Геордор Вер Сеговар Третий проснулся от волны холода, прокатившейся по комнате. Вздрогнув, король заворочался, пытаясь натянуть одеяло на плечо, прикрытое лишь тонкой ночной рубахой. Но стало еще прохладней, и Геордор нахмурился, жалея, что его дорогая Вэлланор в этот момент спит в своей спальне, в другом крыле замка. Они провели вместе лишь две ночи, это были самые лучшие ночи короля Геордора за последние два десятка лет. Он не хотел расставаться с Вэлланор ни на минуту, но не решался настаивать, трепетно оберегая свою юную жену. Он не хотел причинять ей вреда. Никакого. Ничто не должно было совершаться против ее желания, особенно сейчас, когда под сердцем королевы зреет новая жизнь, жизнь нового Сеговара, жизнь, что не позволит угаснуть древнему роду королей.

Новая волна холода заставила Геордора вздрогнуть. Он открыл глаза, оторвал голову от подушки и приподнялся, всматриваясь в темноту.

— Эрмин? — позвал он. — Проклятье, я же велел тебе…

Двери в опочивальню с треском распахнулись, и в комнату, с грохотом сапог и лязгом железа, ворвались люди. Держа в руках пылающие факелы, они выстроились у двери — десяток, не меньше, — освещая комнату. Король рывком поднялся, сел на кровати, и зарычал:

— Благие небеса! Что вы творите, бездельники…

Но, увидев вышедшую из-за спин стражников фигуру, он замолчал, лишившись дара речи.

Пляшущий свет факелов озарил лицо вошедшего, отметая последние сомнения монарха, не позволяя ему усомниться в увиденном. В опочивальню ступил герцог Гемел с горделиво поднятой головой. Черный камзол был измят, на щеках герцога проступала небритая щетина. Он походил на беглеца из темницы, но держался так, словно корона уже лежала на его голове.

— Гемел! — прорычал король, обретя голос. — Ты!

— Да, — веско уронил герцог. — Это я. Справедливость восторжествовала, и я вернулся из глубин отчаяния, вернулся, чтобы восстановить правду и освободить страну от кровавого тирана.

Геордор расправил плечи, вскинул подбородок, разя противника гневным взглядом. Копна седых волос рассыпалась по плечам, тонкая ночная сорочка натянулась на плечах, открывая широкую грудь короля.

— Ты не посмеешь, — бросил Геордор. — Страна не примет тебя. Никто из ривастанцев не простит тебе смерть короля и его наследника!

— Страна будет благодарна мне за то, что я поддержу королевский род в трудную минуту, — отозвался герцог, и его узкие губы тронула злорадная ухмылка. — А потом они оценят то благо, что я принесу Ривастану. Они забудут твое имя, Геор. Имя Сеговаров будет только одно — Гемел.

— Трудную минуту? — с подозрением переспросил король. — Что за чушь! Да ты пьян!

— От счастья служить своей стране, — отрезал Гемел.

— Ты, болван стоеросовый, погубишь ее! — крикнул, кипя от гнева, Геордор. — Что за чушь ты несешь, Гем! Даже если не станет меня и моего наследника, тебе не удастся сохранить трон! Начнутся волнения и гражданская война, а ты, тупой болван, будешь отсиживаться в замке, в то время как страну будут рвать на части Тарим и Волдер!

— Не будет никакой войны, — раздался тихий голос, и Геордор вскинул голову, всматриваясь в темноту за плечом герцога. — Будет только печаль.

— Борфейм, — зарычал король. — Я должен был догадаться…

Бертар Борфейм, завернувшийся в черный плащ, бесшумно появился из-за спины герцога и встал рядом с ним, беззастенчиво разглядывая короля. Его лицо не выражало эмоций — никакого злорадства и ликования, как было у Гемела, обычная сдержанность, не более того.

— Моя племянница будет в горе, оттого что потеряла мужа, — сухо сообщил Бертар. — Вместе с ней будет плакать весь Ривастан. Но жизнь продолжается. Мы поможем Вэлланор пережить эту потерю и мудро править страной. До той поры, пока наследник сможет взять бразды правления в свои руки. Никому не нужна война. Это глупая трата жизней и ресурсов, что обедняет любую сторону.

— Да, конечно, — бросил с досадой Геордор. — Вы, проклятые упыри, за это время высосете Ривастан досуха. Но восстание будет — люди не примут таримцев, с которыми едва не началась война.

— Какие таримцы? — притворно удивился Гемел, злорадно скалясь. — На троне — законная королева, носящая наследника Сеговаров, подле трона — самый старший из рода Сеговаров, мудрый советник и заботливый родственник. Народ будет счастлив.

— Но убийство короля вам не простят. Будут волнения в армии и…

— Король будет убит заговорщиками, — отрезал Борфейм.

— Вами! — с торжеством воскликнул Геордор. — Заговорщиками, бежавшими из тюрьмы и доведшими свой омерзительный план до конца!

— О нет, — отозвался Борфейм. — Король будет убит настоящими заговорщиками, теми самыми, чей заговор удался. Теми, кто оболгал чудесных людей, пытавшихся помешать их омерзительным замыслам, и, пользуясь своим положением, отправил их в тюрьму. Никто не мог помешать этому мерзавцу, и его заговор завершился успехом.

— Этот выродок Птах! — прорычал Гемел, сжимая кулаки. — Это он расчищал себе место на троне. Проклятый подменыш, возомнивший себя правителем Ривастана! Но ему помешают довести план до конца! Помешаем мы, хранители рода Сеговаров и верные слуги престола.

— Никто не поверит в эту глупость! — воскликнул Геордор.

— Поверят, — бросил Борфейм. — После его признания и раскаяния.

— Вам не выбить из него это признание, — холодно ответил король. — Эрмин скорее умрет, чем будет играть по вашим правилам.

— Может быть, — кивнул Борфейм. — Тогда, надеюсь, ему удастся сбежать с места преступления. Это бегство будет лучшим доказательством его вины.

— Он вернется! — пригрозил Геордор. — И тогда…

— Не вернется! — рявкнул Гемел. — Если побег ему устроим мы. И простой народ будет благодарен нам за то, что страна избежала кровавого ига чудовища и его омерзительных подручных, таких же выродков, как и он!

— Мерзавцы! — прорычал король, дрожа от ярости. — Это вы — выродки, мерзкие ублюдки с черными от зла душонками!

— Нет, Геор, нет! — воскликнул, распаляясь все больше, Гемел. — Мы — освободители страны от твоего рабства! Род Сеговаров нуждается в обновлении и будет обновлен! Гнилая ветвь будет отсечена с древа нашего старого рода, и ее место займут новые, благородные ветви, полные жизни!

— Уж не ты ли сам, старый хрен! — в запале бросил Геордор.

— Пусть и не я! — завопил герцог, покраснев от прилившей к щекам крови. — Но время лечит, Геор, время лечит! Всякое может случиться с наследником в эти смутные дни! Одинокая королева, потерявшая мужа и ребенка, нуждается в поддержке так же, как самая простая женщина, Геор. И, возможно, через много лет на троне Ривастана будет сидеть тот, в чьих жилах течет кровь Сеговаров. Но не твоя, Геор, слышишь, не твоя!

— И не твоя! — отрезал Геордор.

Вытащив руку из-под одеяла, он указал пальцем на Гемела, брызгающего от ярости слюной. Раздался тихий щелчок, герцог схватился за горло и захрипел.

Борфейм метнулся в сторону, укрываясь за спинами стражников, одетых в кольчуги. Ряд воинов качнулся назад, сдвинул плечи, укрывая собой таримского герцога, и вторая стрелка бессильно звякнула о железо доспехов.

— Проклятье, — прорычал король, не опуская руки с зажатой в ней маленькой трубочкой с отравленными стрелами.

На секунду в опочивальне воцарилась тишина. Лишь герцог Гемел Сеговар, упавший на пол, хрипел и в агонии царапал ногтями начищенный до блеска паркет. Но через мгновение затих и он — булькнул последний раз и испустил дух.

— Спасибо, Геор, — тихо произнес из темноты Борфейм, скрытый строем воинов. — Ты очень мне помог. Теперь не нужно ломать голову, что делать с этим болваном. Все стало намного проще. И, знаешь… Как бы там ни повернулось дело, так или иначе, но на троне Ривастана будет сидеть наследник с кровью Борфеймов. Наш герб в любом случае появится на стенах твоего дворца, Геор. Солнце Борфеймов снова взойдет над горизонтом и пребудет в зените вечно.

Геордор не ответил. Он тяжело дышал, жадно глотая воздух открытым ртом, пытаясь усмирить дрожащие руки. У него еще оставалась надежда, что Бертар выглянет из-за своих воинов. Покажется хотя бы на миг, чтобы полюбоваться на смерть короля. И тогда у обреченного монарха появится хороший шанс всадить стрелу в это черное, как дно болота, сердце.

— Ладно, — немного помолчав, проронил Бертар. — Это все. Взять его!

Фальшивые стражники, в чьих лицах король видел знакомые черты северян Борфейма, бросились к постели, на ходу обнажая клинки. Геордор успел выстрелить два раза, промахнулся и вскинул руку, напрасно пытаясь прикрыть голову от удара тяжелого клинка. И только тогда с потолка обрушился вихрь звенящей стали, закрывая короля Ривастана от смертельного удара.

Корд оттолкнулся от пола и попытался приподняться на руках. Левая, непослушная, подогнулась, и командор упал лицом в теплую лужу крови, пахнущую медью. Застонав от боли в спине, он приподнялся на локте, пытаясь нащупать дорогу к двери. Кровь заливала глаза, в голове стоял тяжелый гул, а тело онемело настолько, что воспринималось как чужое. Не свое. Он больше ничего не чувствовал — в какой-то момент он перестал воспринимать боль, пресытившись ею.

Пошарив перед собой, Демистон тяжело перевалился через мертвое тело, встал на четвереньки и пополз к двери. Остановился он, только ткнувшись в нее головой. Он слышал, как стучат по лестнице сапоги, слышал гортанные крики тех, что спешили наверх добить полумертвую жертву, израненную, почти ослепшую, но все еще живую.

Застонав от боли, Корд вскинул руку, нашарил железный засов, приподнял его и уронил в запоры. Лязгнуло железо, и тотчас с той стороны в дверь ударили плечом. Дубовые доски выгнулись, толкнув командора, но устояли.

Корд тяжело опустился на пол, прижался спиной к двери и рассмеялся. Коротко и зло, как человек, обманувший саму смерть. Дверь снова вздрогнула, потом еще раз, а потом удары посыпались непрерывной чередой, грозя сорвать ее с петель. Командор городской стражи Корд Демистон поднял руку и вытер с лица кровь. И тут же зашипел от боли — левая сторона лица пылала огнем. Удар эфесом пришелся точно в левый глаз, рассек бровь и, кажется, даже что-то повредил. Демистон ничего не видел этим глазом, а бровь распухла и сочилась кровью. Зарычав от боли, он осторожно вытер подсыхающие кровавые сгустки с правого глаза и заморгал, пытаясь осмотреться.

Комната была завалена телами. Они лежали вповалку, друг на друге — и в центре комнаты, и по краям, и даже на столах. Пол превратился в большое и липкое озеро крови, что разлилось от стены до стены, скрывая ковровую дорожку. Брызги крови обильно пятнали стены и даже потолок — в тех местах, где кровь плескала вверх теплым фонтаном.

Демистон снова засмеялся и задохнулся от разом пришедшей боли. Он все же выстоял. Полтора десятка городских головорезов так и не смогли одолеть одного бывшего пирата, освоившего сначала ремесло наемного убийцы, а потом и королевского стражника. Разбитые губы Демистона сложились в кривую ухмылку. Что сказал бы Ла Тойя по этому поводу? Наверно, ничего. Просто пожал бы плечами. Для него это пустяк — полтора десятка людей с мечами. Он бы скосил их за пару минут и даже не запыхался. Но для стареющего капитана стражи…

— Неплохо, — прохрипел Корд. — Совсем неплохо.

Доски за спиной трещали от ударов, громкие крики били по ушам, но Демистон никак не мог разобрать, что там выкрикивают. В голове стоял такой гул, что он никак не мог сосредоточиться. Доски. Трещат. Это плохо. Скоро дверь выбьют.

Со стоном командор приподнялся и нашарил огромную медную ручку на двери. Держась за нее, он медленно встал на ноги и, покачнувшись, прислонился спиной к двери. Боль медленно разливалась по телу тугой волной, грозя в любой момент сорваться с цепи и превратиться во всепожирающий костер.

— Не сейчас, — хрипло попросил Демистон, опуская глаза, — не сейчас.

Левая часть головы болела от удара. Левая рука плохо слушалась — то ли из-за раны в плече, то ли из-за двух глубоких разрезов на предплечье. Болела и грудь — судя по дырам в окровавленном кителе, ей досталось не меньше десятка уколов. Легких, поверхностных, больше похожих на царапины. Но не перестающих ныть. Правая рука пострадала меньше — две царапины у локтя и ободранные костяшки, только и всего. Ноги целы, не считая пары царапин. Болит лопатка, там, кажется, клинок вспорол только кожу. В целом — все хорошо. Жить можно. Только кружится голова от потери крови. И нужно добраться до лекаря, тогда, наверно, удастся выкарабкаться.

Демистон прикрыл глаза, вспоминая схватку. Он словно увидел себя со стороны — два круга сияющей стали врываются в центр схватки, кровь брызжет в стороны, брань и предсмертные крики… Он принимал удары левой рукой — иногда на клинок, а иногда на саму руку. Запоздало подумалось, что следовало бы ее обернуть хотя бы плащом. Он бы и обернул, если бы кто-то дал ему на это время. Но времени не было, и он шел вперед сквозь строй клинков, разя, как молния, неся смерть каждым ударом — как и положено в бою. Демистон не думал о защите, он не пытался выжить. Он просто хотел убить как можно больше врагов. И так сильно хотел, что убил их всех.

Оттолкнувшись от двери, Корд сделал пару шагов. Покачнулся, взмахнул руками, но устоял на ногах. Переведя дух, он медленно побрел к окну, переступая через мертвые тела.

Нужно уходить. Дверь еще держится, но ей осталось недолго. Скоро ее выбьют, и тогда… У него просто не хватит сил на еще одну схватку. Можно, конечно, поднять с пола клинок и дождаться, пока рухнет дверь. А потом встретить смерть в бою, как положено доблестному воителю… Пират Кейор Черный злобно ощерился. Нет, брат, сказал он. Ты всегда уходил. Уйдешь и на этот раз. Заляжешь на дно, отсидишься в подполе, как ты делал это сотни раз после выполнения задания. Ты всегда уходил — истекая кровью, на негнущихся ногах, на карачках, ползком — но уходил сам. Чтобы через некоторое время нанести ответный удар, подлый, смертельный и беспощадный, как и положено пирату и наемному убийце.

У стены, под самым окном лежало мертвое тело головореза, того самого, у которого Корд отобрал меч. Склонившись над ним, командор едва не упал. Чудом удержавшись на ногах, он сорвал с ремня покойника широкий нож, походивший на кинжал, и сунул себе за пояс, и даже не поморщился, когда лезвие царапнуло бок. Он, конечно, предпочел бы свою саблю, но ее слишком долго искать в этой свалке, а дверь едва держится. Даже найди ее Корд — все равно не осталось сил ею размахивать.

Распахнув окно, Демистон обернулся. Дверь еще держалась, но от ударов петли уже начали вылезать из косяка. Еще немного, и она вылетит. Нужно торопиться.

Вздохнув, Корд просунул ногу в окно, сел в проеме, словно оседлав скакуна. Потом нащупал ногой выступающий камень, перенес на него вес и осторожно выбрался наружу. Все еще держась обеими руками за подоконник, он снова взглянул на дверь. Удары стали реже, словно там, за дверью, задумались — а стоит ли ее ломать?

— Врешь, — крикнул Демистон в дверь, задыхаясь от боли в груди. — Не возьмешь!

Удары посыпались на дверь с новой силой, и командор довольно улыбнулся. А потом взглянул вниз, себе под ноги. Там расстилалась черная бездна. Фонарь, стоявший неподалеку, окончательно потух, и темнота накрыла этот участок площади, превратив его в огромную кляксу. Он знал, что до земли недалеко — кабинет капитанов располагался на втором этаже, но сейчас темнота под ногами казалась бездонной.

Демистон медленно разогнул руки и повис на окне, пытаясь нашарить опору ногами. Башня была сложена из старых необработанных камней, и подходящих неровностей было предостаточно. Корд прекрасно знал эти камни, и в другое время он бы без труда спустился по стене, как муха, цепляясь за малейшие выступы. Но сейчас силы покидали его, от потери крови по телу разлилась предательская слабость, и он никак не мог сосредоточиться. Ноги казались неуклюжими, чужими. И все же Демистону удалось нашарить небольшой выступ, на котором он смог утвердить ногу. Осторожно перенеся на нее вес, он отпустил правую руку и начал шарить по стене, отчаянно пытаясь найти камень, за который можно было бы уцепиться. Под руку подвернулся подходящий выступ, Корд схватился за него, и в этот момент левая рука онемела окончательно. Пальцы разжались, и Демистон потерял равновесие. Подошва сапога, скользкая от крови, соскочила с уступа, и тело вздрогнуло от предвкушения падения. Долгий миг Корд висел на одних кончиках пальцев правой руки. Потом они разжались, и командор упал в темноту.

В недолгий миг падения, когда сердце замерло от ужаса, он успел увидеть только одно — зеленые, как волны южного моря, глаза.

Он приземлился на ноги и, вскрикнув от боли, тут же повалился на бок, хлопнувшись всем телом о камни. Не в силах вздохнуть, Демистон захрипел, пытаясь ухватить ртом хоть немного воздуха. Казалось, что вся боль этого вечера сосредоточилась в левой лодыжке, горевшей так, словно ее сунули в раскаленный кузнечный горн.

Тяжело дыша, Корд попытался подняться и чуть не потерял сознание от боли. Он почувствовал, как сломанные кости ноги трутся одна о другую, и эта боль затмила собой все остальное. Хватая раскрытым ртом холодный ночной воздух, Демистон перевернулся на живот и распластался на камнях. Потом выбросил вперед правую руку, уцепился за камни, подтянулся и медленно пополз вперед.

Он полз в темноту, почти на ощупь, ничего не видя перед собой. Там, впереди, неясно виднелись силуэты домов, стоящих на краю площади. В одном из них можно было укрыться. Например, заползти под крыльцо, или вообще затеряться в лабиринте темных улочек. Но Демистон думал о другом убежище — о большом особняке, стоящем на той стороне площади. Всего-то нужно достигнуть ряда домов, проползти в их тени по границе всей площади и добраться до резного забора особняка Броков, до самого края их сада, примыкавшего к домам на площади. Заползти в сад и…

— Командор! — раздалось над его головой. — Это он! Небом клянусь, это он!

Демистон остановился, приподнял голову, пытаясь рассмотреть — кто это обращается к нему из темноты. В тот же миг сильный удар в бок опрокинул его на спину.

— Глазам своим не верю, — произнес Мерд, склоняясь над поверженным капитаном. — Бравый капитан бежит с поля боя?

— Командор, смотрите, как далеко он уполз. Пересек почти всю площадь!

— Тише, Горан. Не стоит так кричать.

— Да, командор…

— Судя по звукам, эти болваны все еще ломают дверь в комнату, не зная, что птичка ускользнула из клетки. Вот что. Пойди и приведи сюда пару этих остолопов.

— А как же дворец, там…

— Хорошо! — с досадой воскликнул Мерд. — Пришли сюда двух ребят, а сам веди остальных во дворец! Я прослежу, чтобы этого полудохлого болвана связали и заперли, а потом нагоню вас.

— Командор, герцог будет недоволен…

— Пшел прочь! — рявкнул Мерд. — Исполняй приказ, быстро!

По камню застучали подкованные сапоги, и только тогда Демистон приподнял голову. Горан, проклятый предатель, убежал исполнять приказ, и теперь командоры — прошлый и нынешний — остались наедине.

— Итак, капитан, — произнес Мерд, наклоняясь над едва дышащим Кордом. — Похоже, мне лично придется заняться вами. Этой тупой сволочи ничего нельзя поручить, они упустят даже раненую утку, если она не будет прикована цепью к стене. Так что придется проследить, чтобы вы оказались в оковах. А потом я с вами побеседую. О, наша беседа будет долгой. И поверьте, все это время на вас будет китель командора стражи. Надеюсь, нашу беседу запомнят те, кому эта форма нравится настолько, что они готовы примерить ее без моего разрешения.

Корд отпустил проклятье изменнику, но с распухших губ сорвался лишь невнятный хрип.

— Что? — усмехнулся Мерд, наклоняясь ниже. — Не слышу! И куда же это вы собрались, на ночь глядя? Не в особняк ли Броков, куда, по слухам, вы переселились жить? Отличное повышение, капитан. Думаю, после того, как все уладится, я сам навещу веселую вдовушку. Говорят, она чудесно поет. Надеюсь, что когда она будет вопить от боли, я познаю все прелести ее голоса. Что? Вы хотите что-то сказать, мой капитан?

Ухмыляясь, Мерд согнулся пополам, нависая над Кордом. Тот изо всех сил ударил здоровой ногой в щиколотку Мерда, и полковник с проклятием повалился вперед, прямо на распластанного Корда. Демистон обхватил врага левой рукой и прижал к себе, словно пылкий любовник.

— Встретимся позже, командор, — прошипел он и всадил нож точно под ухо Мерду.

Полковник содрогнулся, из его рта хлынула кровь, заливая лицо Демистона. Тот с отвращением спихнул с себя бьющееся в конвульсиях тело и приподнялся. Потом поднял нож и одним взмахом перерубил тяжелым лезвием шею умирающего. Голова полковника укатилась в темноту, а Демистон, вытерев лицо грязным рукавом, сунул нож за пояс, перевернул на живот и пополз дальше. Он полз, не в силах думать ни о чем другом — только о зеленых глазах графини Брок, ради которых он сейчас двигался, все глубже погружаясь в алую мглу, стоящую перед невидящими глазами.

Чуть позже, когда два крепких парня в кольчугах городской стражи подошли на место схватки, они увидели лишь обезглавленное тело. Один тут же выхватил из ножен меч, а второй отступил назад и споткнулся о что-то круглое, лежащее на камнях. Медленно наклонившись, он поднял отрубленную голову, взглянул в мертвое лицо и тут же выронил ужасную ношу. Второй тихо свистнул, указывая пальцем на землю. На камнях остался широкий кровавый след — кто-то уполз отсюда, причем и не так давно. Можно было пойти по следу и найти того, кто совершил убийство. Изменники переглянулись. Там, в темноте, скрывался тот, кто в одиночку прикончил полтора десятка отборных головорезов с окраин Рива, бежал из Башни, а потом, даже раненный, умудрился отрубить ножом голову одному из лучших фехтовальщиков королевства.

Переглянувшись еще раз, они начали медленно отступать в темноту — обратно к Башне, туда, где можно было запереться и дождаться утра.

Тяжелый балдахин, нависавший над королевской кроватью, накрыл трех северян, подскочивших к постели короля. Следом за ним, словно с потолка, свалился Де Грилл с обнаженным клинком в руках. Быстрее молнии, он наугад несколько раз ткнул мечом в балдахин, потом плюхнулся на кровать и двумя ногами отпихнул убийц, спутанных тяжелой тканью, под ноги их подступавшим товарищам. Нападавшие замешкались.

Эрмин кувыркнулся назад, соскочил с кровати и сдернул с нее короля — за руку, как простую куклу. Король отлетел в сторону, сшиб огромное зеркало и тяжело заворочался в осколках. Эрмин же встретил сталью нападавших, выпутавшихся из балдахина. Граф метался между кроватью и огромным столом, не позволяя убийцам атаковать всем одновременно. Отражая удары клинков, Эрмин атаковал и сам. Он вертелся, словно уж на сковородке, являя чудеса гибкости, недоступные человеку. Порой казалось, что он парит в воздухе, лишенный всякой поддержки, перелетая с места на место раньше, чем клинки успевали коснуться его.

Один из нападавших вскочил на постель, намереваясь атаковать неожиданного защитника сбоку, но ему не удалось сделать и шага. Из темноты спальни бесшумно, словно привидение в белом балахоне, появился король, сжимающий в руках огромный меч предков, сорванный с креплений на стене. Взмахнув им словно косой, Геордор подсек врагу ноги. Тяжелый и тупой меч, больше напоминавший железную палку, не смог разрубить чужую плоть. Он просто раздробил кости ног, как булава, а когда завопивший убийца рухнул на кровать, король взмахнул мечом и размозжил ему череп.

Нападавшие, встретившие неожиданный отпор, отступили. Они стояли напротив короля и его защитника, держа наготове мечи, но не атаковали. Их было пятеро — пятеро крепких северян, закаленных в боях воинов, которых привез с собой Борфейм. Еще двое стояли у двери, прикрывая собой герцога.

— Эрмин, — прошептал король, встав рядом с другом. — Откуда ты взялся…

— Спустился из башни, — так же тихо отозвался советник. — Держись, Геор. Они убили Тьена, я нашел его тело у дверей своего кабинета. Так что мы остались одни. Но, пожалуй, попробуем пробиться к тайному ходу. Прячься за мою спину и не вздумай лезть вперед.

— Тут кругом изменники, — простонал Геордор. — Весь замок в их руках.

— Но не весь Рив, — возразил Де Грилл. — Эти болваны хорошо дерутся, но ничего не знают про тайны дворца.

Он бросил взгляд в дальний угол комнаты, туда, где находился тайный ход, через который Эрмин не раз навещал спальню короля. Спасение. Но между ним и беглецами стояли северяне Борфейма, да и самого герцога не стоило сбрасывать со счетов, старик великолепно владеет клинком. К тому же наверняка к нему уже идет помощь. Быстро разделаться с королем не удалось, и сейчас к спальне как пить дать спешат изменники, что рассредоточились по замку в поисках живых гвардейцев.

— Спасибо, Эр, — тихо произнес король.

Его рука легла на плечо советника, и тот кивнул, принимая благодарность.

— За мной должок, Геор, — отозвался он. — Большой и неоплаченный должок.

Стряхнув руку короля с плеча, он подался вперед, навстречу северянам, идущим в атаку. Вновь зазвенела сталь, и брызги крови веером легли на сверкающий паркет. Король же укрылся за кроватью, держа наготове старый меч — любой, кто осмелился бы запрыгнуть на постель монарха, остался бы без ног.

Северяне вновь отступили, чтобы перестроиться. На полу осталось лежать два тела, заливая кровью ковер, а на левом плече отступившего к кровати Де Грилла появилась широкая прореха в камзоле. Она быстро набухала кровью, и вскоре красные капли покатились по рукаву.

Трое северян, что еще держались на ногах, не издали ни звука, но некая скованность в их движениях подсказала Эрмину, что его удары не прошли мимо цели.

— Что вы возитесь? — не выдержав, подал голос Борфейм. — В атаку!

Король привстал из-за кровати и ткнул пальцем в темноту, целясь на голос. Раздался звон — маленькая стрелка ударилась о кольчугу охранника герцога. Борфейм с проклятием выскочил в коридор, пригибаясь на ходу.

— Убейте их! — крикнул он из-за двери. — Обоих!