Пятая Печать. Дом с привидениями Романова Галина
— Схожу! Думаете, побоюсь? Только я дороги не знаю.
Девочки переглянулись и заулыбались с довольным видом.
Анна насторожилась, но отступать было поздно.
— Ну дорогу-то мы покажем, — протянула Анастасия. — Если ты не струсишь.
— Это как бы вы не струсили, — фыркнула Анна. — Я не боюсь домой одна ходить, а вас лакеи и няньки среди бела дня охраняют. Это вы шаг ступить лишний боитесь. Меня даже ночью из дому могут выпустить, а вы только с маменьками за ручку гуляете в парке.
Это задело девочек. Смешки погасли.
— Проверим! — воскликнула Конкордия. — Приходи сегодня в десять часов к новому кладбищу! Придешь — и мы покажем тебе Мертвый Дом!
— Хорошо, — кивнула Анна.
— Только смотри, никому ни слова! Про этот дом никто не знает! Ну почти никто. Кроме нас.
Домой девочка спешила как на крыльях. Тетя Маргарита опять стояла у печи. В нескольких кастрюльках что-то варилось и тушилось. Пахло овощами, тушеным мясом, рыбой, еще чем-то вкусным.
— Ты чего такая взволнованная? — поинтересовалась пожилая дама. — Иди, вымой руки. Сейчас будем обедать!
Анна уселась за кухонный стол:
— Тетя, а есть тут в округе дом с мертвецами?
Ложка, которой пожилая дама помешивала в кастрюльке рагу, замерла в воздухе.
— Дом с мертвецами? — Она задумалась. — Нет. Я прожила в этом городе всю жизнь и ни разу ничего подобного не слышала. И никто из моих сестер, — она имела в виду других ведьм, — наверняка тоже.
— Его еще называют Мертвым Домом, — подсказала Анна.
— Нет.
— Понятно, — Анна вздохнула. — Значит, меня обманули?
— А что такое?
Девочка рассказала историю о старом доме в низине:
— И осталась только одна старая бабушка… Она была больна, лежала в постели и…
Дзынь!
Тетя и девочка шарахнулись в стороны. Анна вскочила со стула — корявое дерево, росшее у окон, вдруг качнулось, валясь на дом. Толстый сук ударил в окно, выбивая стекло. Все вокруг засыпало осколками. Несколько самых мелких упали в одну из кастрюлек.
— Прекрати! — закричала пожилая дама. — Это… это…
Дерево задрожало, как живое. Сучья его вдруг обрели гибкость и подвижность, извиваясь как змеи. Анна попятилась и испуганно взвизгнула, когда наткнулась спиной на что-то холодное. Она стремительно обернулась — ничего.
— Прекрати! — закричала тетя Маргарита. Схватила с полки какой-то горшочек, замотанный тряпицей, сорвала ее и, рукой зачерпнув содержимое, сыпанула его на дерево. Анне показалось, что это нечто похожее на конфетти, — словно рой разноцветных искр вспыхнул в воздухе. Дерево застонало, почти закричало противным скрипучим голосом. Задергалось, размахивая ветвями, пытаясь выбраться из окна.
— Назад! Назад! — Тетя еще пару раз сыпанула на ветки этими разноцветными искрами, и дерево, ломая остатки рамы и обдирая кору с кривых веток, кое-как убралось из окна. — Еще раз не в свои дела сунешься — корни подрублю! К тебе это тоже относится! — воскликнула она, обращаясь почему-то к потолку.
Дом ощутимо вздохнул. Анне показалось, что даже стены чуть-чуть дрогнули.
— Ох. — Тетя Маргарита рухнула на стул, обмахиваясь ладонями. — С ума можно сойти! Лебёдка!.. Вот не думала, не гадала! Мы же там сотни раз… Видимо, судьба… Даже не верится! Ну если это тот самый дом…
Вскочив, она заходила по кухне, в сильном волнении повторяя на все лады одно и то же: «Наконец-то! Свершилось!» Анна стояла рядом ни жива ни мертва и слушала бормотание тетушки. Та наконец успокоилась, перестала метаться из угла в угол.
— Ты! — Это было сказано к потолку. — Не смей соваться не в свое дело! Упустил — так и отступись. Забудь!.. А ты, — пожилая дама подошла к племяннице и взяла ее за плечи, — ты, если попадешь в этот дом… Ты должна сделать кое-что важное!
— Значит, — девочка поразилась тому, как торжественно зазвучал голос тети, — это правда? И сокровища действительно существуют?
— Да. Я не хотела тебе говорить… Но помнишь, как мы с тобой разговаривали о Печатях? О тех четырех, что были найдены, и о тех трех, которые пока скрыты от нас? Помнишь, я сказала, что одна из пропавших Печатей скрыта где-то здесь? Твоя мать должна была достать ее. Но Елена умерла, не выполнив своего предназначения. И теперь тебе, как ее дочери и наследнице, выпала великая миссия.
— Значит, — в горле девочки внезапно пересохло от волнения, — это тот самый дом?
— Да. Слушай и запоминай. Когда ты туда попадешь, сделай вот что…
Юлиан не мог точно сказать, сколько прошло времени. Наверное, несколько часов. Слабый свет, сочившийся сквозь щели в полу, не тускнел — значит, пока еще был день. Но как скоро он закончится? Юноша начал ощущать голод и жажду. Собирается ли ведьма кормить своего пленника? Вряд ли. Она наверняка предпочтет немного поморить его голодом, чтобы сделать сговорчивее. Арестованных по подозрению в магических преступлениях тоже часто в тюрьмах первые сутки держали связанными и без глотка воды и крошки еды. Потом, после первого допроса, давали немного хлеба — с руки, как зверям. Но пить не давали — до следующего раза, пообещав воду только в том случае, если подозреваемый станет отвечать на заданные вопросы. На третьи сутки ломалась примерно половина обвиняемых. Самым упрямым давали соленую рыбу вместо хлеба — и опять ни капли воды. И уж коли после этого колдун или ведьма продолжали упорствовать… Тогда переходили к другим пыткам.
Юлиан несколько раз видел, как подобным образом ломали подозреваемых. Но он даже не думал, что однажды сможет оказаться на их месте. От досады юноша был готов заплакать. Как же так получилось, что он не распознал ведьму? Может, дело было в ее доме, который подавлял магическую ауру? Или истек срок годности экранирующего амулета? Что теперь гадать?
Ведьмы не было видно и слышно — она словно забыла о том, кто сидит у нее в подвале на привязи. А вот шуликуны не оставляли его своим вниманием.
Эти мелкие бесенята так и крутились поблизости. В полутьме, когда глаза привыкли, Юлиан смог их рассмотреть — маленьких, с локоть ростом, уродливых человечков, чем-то похожих на козлят, кошек и лягушек одновременно.
Сначала бесенята его опасались, держась в стороне и лишь строя рожи и дразнясь издалека. Но потом осмелели, постепенно подбираясь все ближе. Они прыгали, кувыркались и время от времени принимались его дразнить, кидаясь в него гнилой репой, высохшей морковью и землей. Каждое удачное попадание они приветствовали визгом, хриплыми воплями и неразборчивым бормотанием. Юлиан отворачивался, закрывая глаза, защищая лицо. Это злило шуликунов. Они кидались прицельно, попадая по голове, груди, плечам. Не так это было и больно, но, заметив, что пленник не может сдвинуться с места, шуликуны постепенно стали сужать кольцо…
Потом какой-то особенно наглый бесенок подкрался сзади и ущипнул за связанные запястья. Юноша невольно дернулся. Это было встречено восторженным визгом. Второй шуликун вскочил на столб, к которому был прикован пленник, дотянулся и дернул за волосы. Юлиан подтянул колени к животу, спрятал в них лицо, а обрадованные бесенята принялись скакать вокруг. Самый смелый вскочил ему на плечи и принялся там прыгать, держась для опоры за волосы. Весу в нем было немало, он дергал немилосердно. А защититься не было никакой возможности — остальные только и ждали, чтобы он чуть выпрямился, чтобы тут же начать щипать, толкать и швырять в него гнилыми овощами.
Стиснув зубы, юноша терпел, молясь только об одном, — чтобы шуликунам поскорее надоело издевательство. В конце концов мелкие бесенята не могут долго заниматься чем-то одним. Рано или поздно им наскучит. И тогда они оставят его в покое. Если только — от этой мысли он невольно заскрипел зубами, — если ведьма нарочно не дала приказа мучить пленника.
И только он так подумал, как послышался скрип и стук. Откинулась крышка подпола.
— Это что еще такое? — визгливым голосом окликнула бесенят ведьма. — Брысь! Кому говорю! Вот я вас!
Что-то сухо хрустнуло. Запахло грозой. Заверещав на разные голоса и заругавшись на своем наречии, шуликуны ринулись врассыпную. Обрадовавшись прекращению пытки, — хоть виной тому и было появление его тюремщицы, — Юлиан перевел дух.
— Что, не дали тебе скучать мои шуликунчики? — сладким голосом пропела ведьма, приближаясь. Подпол был довольно глубок, а она невелика ростом, так что могла стоять, почти не сгибаясь. — Ты уж на них не серчай! Мне самой с ними сладу нет. Одно слово — бесы! А все-таки веселее с ними, чем без них!
Юлиан вздохнул. У него на этот счет было иное мнение. Но спорить с ведьмой не хотелось.
— Молчишь? Гордый? Иль язык проглотил? А ну-ка…
Ведьма подошла ближе, одной рукой схватила за волосы, заставив запрокинуть голову. В темноте она видела намного лучше. Юноша различал только темный силуэт с горящими, как угольки, глазами. Одной рукой держа его за волосы, другой ведьма провела по щеке пленника.
— А ты красивый! И сильный! Такой молодой — и уже такой горячий… Ох, слабость моя!
Быстро полезла пальцами в рот. Юлиан дернулся, пытаясь вырваться:
— Оставь!
— Цел язык-то! — рассмеялась ведьма. — Не откусил! Кому ты такой безъязыкий нужен?
Юлиан промолчал.
— Гордый! — констатировала ведьма. — Люблю таких! С такими интереснее.
— Ты за это поплатишься, — промолвил юноша.
— За что? — рассмеялась ведьма. — За колдовство мое? Так я зла людям не делала, травками пользовала, коли попросят. А коли кому надо было иное что — крыс потравить или скотину заболевшую от запора вылечить, так разве ж я виновата, что люди по незнанию выпивали крысиный-то яд? За всеми не уследишь и вины моей не докажешь!
— Отпусти меня. Тебе мое пленение даром не пройдет!
— Ой, угрожаешь, что ли? — Ведьма потрепала его по щеке. Юлиан дернулся, и она толкнула его так, что юноша ударился затылком о столб. — Рот закрой! Не тебе мне угрожать!
Юлиан невольно рассмеялся:
— Ты нарушаешь закон, ведьма! За мое пленение тебя по головке не погладят.
— Да уж. Господин губернатор точно рассердится, если тебя не получит! А он тебя получит — если я захочу отдать!
Что-то в голосе ведьмы заставило Юлиана насторожиться:
— Что ты говоришь?
Она рассмеялась, уперев руки в бока и наслаждаясь его замешательством.
— А то сам не догадываешься? Кто его больной дочке отравленное зелье сварил и велел то и дело девочку им обрызгивать? Скажешь, я?
— Не отравленное оно было, а…
Юноша осекся, заметив торжествующий огонек в глазах его противницы:
— Что ты натворила? Ты… Это ты…
— Попробуй, докажи! Я к нему и пальцем не притрагивалась, и руки не протягивала! Даже не ведаю, в чем оно было налито — в горшке, кружке иль бутыли! Зато знаю наверняка, что уже трижды девчонку этим зельем брызгали! И теперь она помирает, а тебя губернатор по всему городу разыскивает. Даже объявления написали — мол, если кто увидит, пускай сообщит за вознаграждение. И коли сыщет, обещал сперва заставить дочку его вылечить, а потом непременно смерти предать… Ну или наоборот, как получится! Так что здесь, — она опять приблизилась, взяла в ладони его лицо, заглядывая в глаза, — ты в безопасности! Можно сказать, как у господа бога за пазухой. Тишина, благодать, покой… Ни один городовой сюда не сунется, а коли сунется, так ничего не отыщет. Одна беда — шуликуны озоруют. Ну да их я приструню. Обещаю! И тебя не выдам, если ты мне тоже кое-что пообещаешь.
Верить ведьме? Один раз он уже поверил ее словам, доверился совместно съеденному хлебу и выпитому вину, понадеявшись на закон гостеприимства. И что теперь? Сидит в погребе, связанный, на привязи, как дикий зверь. Но, если ее слова — не пустое бахвальство, если Валерия Вышезванская действительно умирает, и ее отец уверен, что именно он, приезжий ведьмак, тому причиной…
— Что тебе нужно? — прошептал он непослушными губами.
— А сам не догадываешься? Ты молод, хорош собой, а я женщина одинокая… Мне, знаешь ли, ласки хочется. Тепла. А то обрыдло одной на холодной-то постели ночи ночевать! — Она опустилась перед ним на колени так, что их лица оказались на одном уровне, улыбнулась, проведя языком по губам. — А ты бы меня полюбил да приласкал — глядишь, и я бы…
— Нет.
— Чего так? Аль я не хороша? — Выпустив его голову, ведьма полезла за пазуху обеими руками, спеша вывалить на обозрение грудь.
Юлиан зажмурился, отворачиваясь и слыша ее злорадный смех.
— Мальчишка! Небось невинный совсем! — расхохоталась ведьма и потрепала пленника по щеке. Вторая рука ее тем временем скользнула ниже. — Чего застеснялся? Или женщину никогда не видел?
— Уйди, — сквозь зубы процедил Юлиан, не открывая глаз. — Ведьма… Ты… Ты для меня слишком стара!
Она вскочила и пихнула его ногой так, что юноша упал на землю. Перекатился на бок, подтягивая колени к животу и ожидая новых пинков.
— Стара, говоришь? — разозлилась женщина и все-таки пнула его пяткой. — Сопляк! Мальчишка! Ну ты за эти слова еще поплатишься! С голоду сдохнешь!
Ударив его еще несколько раз ногой, ведьма полезла вон из подвала. С грохотом захлопнулась крышка. Наступила тьма. Все-таки снаружи уже был вечер. Где-то далеко наверху послышался свист — ведьма улетела по своим делам.
Юлиан лежал на земляном полу, дыша погребной пылью. Пытаясь как-то унять терзавшую душу боль, несколько раз ударился о землю виском. Он должен отсюда выбраться! Должен! Как можно скорее. Но как?
Прошло несколько минут, и по углам послышался шорох и неразборчивое ворчание. Вернулись осмелевшие шуликуны.
Глава 12
Ворона прилетела первой. Села на кривое дерево, постучала по коре клювом, потом примерилась и впорхнула в выбитое на кухне окно. Следом за нею откуда-то из травы шмыгнула толстая серая крыса. Встала на задние лапки, принюхиваясь, в три прыжка взбежала на крыльцо и нырнула в темный угол. Черно-рыжая пушистая кошка появилась последней несколько минут спустя. Важно задрав хвост, она прошествовала по дорожке и села перед дверью, громко мяукнув.
На пороге появилась хозяйка дома.
— Прошу вас, сестра Виктория!
— М-мыр. — Кошка грациозно прошмыгнула мимо нее в темную переднюю.
Тут царила уже ночная темень, и почти черная кошка растворилась в ней. Ее выдавал лишь блеск глаз. Они внезапно вспыхнули ярко-оранжевым светом, потом покраснели, потом стали желтыми, затем — зелеными и, наконец, голубыми. Одновременно с этим завершилось превращение, и сестра Виктория выпрямилась, небрежными движениями поправляя платье и салоп.
— Что случилось? — осведомилась она.
— Пройдем к остальным. — Сестра Маргарита щелкнула пальцами. Тут же на столике возле зеркала зажглись три свечи в бронзовом подсвечнике. Хозяйка дома взяла его и указала на лестницу. — Это должны знать все!
Две ведьмы поднялись по ступенькам. В одной из гостиных комнат за столом сидели те, кто пришел первым, — сестры Агата и Устина. Рядом с каждой стояло блюдечко с водой. В воде горела свечка.
— А где сестра Клара? — поинтересовалась сестра Виктория, заметив пустой пятый стул.
— Опаздывает!
— С нею это не впервые! Кто-нибудь знает, что на сей раз случилось?
Сестра Виктория внимательно посмотрела на сестру Маргариту. Ее товарка и подруга собрала всех в неурочное время. Значит, произошло нечто из ряда вон выходящее.
— Я уверена, что сестра Клара отсутствует по уважительной причине, — сказала хозяйка дома. — Предлагаю ее подождать.
— А я предлагаю ее не ждать. — Сестра Виктория прошла к столу и присела на свободное место. Подтянула к себе еще одно блюдечко, зажгла закрепленную в нем свечу. В комнате стало чуть светлее. — В конце концов она должна знать, что в неурочное время мы собираемся, только если произошло нечто неординарное. Надеюсь, речь не об Анне?
— О ней, — кивнула сестра Маргарита.
Где-то послышался резкий хруст — как будто кто-то сломал о колено сухую ветку.
— Твоему призраку это не нравится, — заметила старшая ведьма.
— Ему не нравится все на свете, — поджала губы пожилая дама. — Особенно если это как-то связано с Анной.
— Ишь ты! Своенравным он стал у тебя, сестра! Ты бы его приструнила?
— Пробовала. — Сестра Маргарита обернулась на дверь. — Несколько дней сидел наказанным. А потом Анна его как-то ухитрилась выпустить. Ума не приложу, как она это сделала. Там стояло такое охранное заклятие! Его не вдруг снимешь! В одиночку она бы не справилась, ей кто-то помог, но она почему-то молчит и не признается. Девчонка мне соврала, это ясно, но заставить ее сказать правду я не могу. А призрак за это взял на себя что-то вроде роли ее охранителя. Пришлось оставить все как есть. Но смотри у меня! До первого неверного поступка! — добавила она громко, обращаясь к потолку.
В ответ послышался вздох.
— Никак он влюбился? — скривилась сестра Виктория. — Призраки — они такие…
Новый вздох был ответом на ее слова, и хозяйка дома покачала головой. Влюбленный призрак! Только этого сейчас недоставало. Но оно многое объясняет!
— Так что с Анной? — поинтересовалась сестра Устина. — Мы с сестрой Агатой волнуемся. Нам ведь далеко до дома-то добираться! Сказали бы, в чем дело, да и отпустили! Неурочное время — авось кто хватится?
— С Анной… Сестры, — сестра Маргарита помолчала, — кажется, она нашла Печать.
Наверху, где-то на чердаке, что-то упало с грохотом и дребезгом.
Сидевшие как каменные ведьмы вздрогнули и повскакали с мест.
— Как — нашла? Это правда? Ту самую Печать? Не может этого быть! Пятая Печать найдена? Она здесь? — загомонили все трое, перебивая друг друга. — Позовите девочку, пусть она скажет! Как ей это удалось? Где ее прятали? Как Анна прошла мимо стражи? Как справилась с…
— Тише-тише, сестры, — подождав, пока они накричатся, хозяйка дома вскинула руки. — Не стоит пороть горячку. Я сказала «кажется, нашла», а не «принесла ее домой»! Помните, что было сказано про эту Печать в скрижалях? Только невинной деве под силу ее обрести! И вы помните, что мы возлагали особые надежды на ее мать Елену, ибо все другие способы себя не оправдали… Так вот, у Анны есть несколько подруг в школе… Да, назовем их подругами, пусть так! — Ведьмы дружно зафыркали, показывая, как мало они ценят то, что называется человеческой дружбой. — И одна из них как раз и обещала показать Анне старый дом, где может храниться Печать! Мертвый Дом!
— Мертвый Дом, — эхом повторила сестра Виктория. — Дом, который могут увидеть, по легенде, только невинные дети?
— Да, именно его.
Ведьмы переглянулись. Все семь Печатей были скрыты по-разному, чтобы, найдя одну, нельзя было точно так же отыскать и остальные. Семь различных загадок предлагалось разгадать. Семь тайн открыть. Четыре уже были разгаданы. Пятая Печать хранилась в доме, отыскать и проникнуть в который, заодно разрушив колдовские чары, может только невинное дитя. А каждой ведьме известно, что невинные дети не обладают колдовскими силами. Ребенок может найти Печать, но вынести ее оттуда — никогда. Ибо нет в нем пока нужных сил. А те, кто обладает нужными силами, невинными отнюдь не являются, и ни увидеть этот дом, ни проникнуть в него не могут.
— Когда я была девочкой, — промолвила сестра Агата, — я слышала историю о том, что где-то здесь есть Дом с привидениями. Про него рассказывали разные страшные истории. Мы, дети, верили. А потом, когда стали взрослыми, — а я обрела свой дар! — мы перестали в него верить.
— Но Анна…
— Да, — кивнула сестра Маргарита, — она именно то, что нужно. Она невинна…
— И бессильна, — вздохнула сестра Виктория. — Мы рискуем. Девочку надо остановить!
— Поздно. Она ушла два часа тому назад.
Словно подтверждая слова хозяйки дома, часы во всем доме стали одни за другими бить полночь. С каждым ударом ведьмы невольно вздрагивали, хотя им-то ничего не грозило.
— Анна… — вздохнула сестра Виктория.
— Не настолько и бессильна, — успокоила всех сестра Маргарита. — Я дала ей пару советов. Думаю, девочка сумеет ими воспользоваться правильно и не забудет в нужный момент.
— Но если с нею что-то случится…
Ведьма не договорила. На первом этаже послышался хлопок. Запахло грозой, а через пару минут, прыгая через ступеньки, в гостиную ворвалась сестра Клара. Она вся раскраснелась, улыбалась и выглядела довольной.
— Ну, сестры, — с порога прокричала она, — угадайте с трех раз, что произошло?
Остальные ведьмы переглянулись.
— Мы кое-что знаем, — осторожно начала сестра Виктория.
— Нет! — плюхнувшись на свободный стул, лесная ведьма обмахивалась руками. — Знаете, да не все! Я ведьмака захватила!
— Что?
— Удивились? — Она расхохоталась. — Тепленьким взяла. Сам пришел, на ночлег попросился. А уж я его уважила… Сестра Агата, помнишь, ты в его зелье кое-что добавляла? Вот теперь он у меня вот где. — Ведьма потрясла кулаком.
— Где он сейчас?
— У меня в погребе. За ним шуликуны присматривают. Ну и упрямый же мальчишка попался! Слов нет! Я к нему и так, и эдак, и лаской, и таской — ничего его не берет! Ничего, — она потерла руки, зажгла последнюю из оставшихся свечей, — поголодает — присмиреет. А и помрет от голода — невелика потеря. Одним призраком больше станет, только и всего. Будет твоему привидению, сестра Маргарита, приятель! Эй, ты! — весело закричала она в потолок. — Хочешь себе приятеля? Будете вместе ставнями греметь да половицами скрипеть.
Призрак на сей раз хранил молчание.
— Ты хочешь его… умертвить?
— А что такого? Не станет мне добром подчиняться — сживу со свету.
— Дуу-у-ура! — взвыла сестра Виктория, вскакивая на ноги. — Ой, ну и дура же ты, Клара, набитая!
— А что тут такого? — захлопала глазами та.
Остальные ведьмы удивленно и возмущенно переглядывались. Сестра Клара была среди них самой молодой, ей было чуть за сорок, и сейчас она явно вела себя как молоденькая девчонка.
— А того, что мертвый ведьмак намного опаснее живого! — воскликнула сестра Виктория. — Он не упокоится после смерти, а будет мстить нам всем, пока не уничтожит! И тебя и нас! Тебя — так даже первую! Так что, дорогая сестра, хочешь не хочешь, а придется тебе его отпустить!
— Как бы не так! Я столько лет искала такого… симпатичного!
— Сломать его хочешь? Смотри, как бы он тебя в дугу не согнул и нас всех заодно!
— А сила наша на что? — не сдавалась лесная ведьма. — Если вместе собраться и…
— Ты правда хочешь это проверить? — Старшая ведьма сверху вниз посмотрела на младшую. — Ну-ну. Собираешься умирать раньше срока — пожалуйста. А вот нам жить охота.
— Но нас же тут пятеро. — Сестра Клара не собиралась сдаваться без боя. — Мы могли бы справиться…
— Нас на Лысой горе было тоже немало, — поджала губы хозяйка дома. — И там была старшая матка. А все равно его пощадить пришлось. Что ты думала, мы бы с ним не справились? Справились бы — да все и пострадали.
— Не говоря уже о том, что его собратья потом на тех из нас, кто уцелеет, сполна бы отыгрались, — пробормотала сестра Устина.
— Но ведь есть же средства, чтобы их обуздывать! — всплеснула руками сестра Клара. — Сами знаете, сестры, — он так и увивается вокруг нашей Анночки-ясочки! Не ровен час…
Ведьмы переглянулись.
— Да, — кивнула сестра Виктория, — он нам может помешать. Особенно сейчас, после того, что может свершиться этой ночью!
— А что может свершиться этой ночью? — Сестра Клара обвела глазами собравшихся.
Сестра Маргарита глубоко вздохнула:
— Анна ушла за пятой Печатью.
— Что? — Лесная ведьма вскочила, едва не опрокинув стул. — Это правда? Печать… найдена?
Четыре сестры смотрели на пятую с самодовольными улыбками.
— Будет найдена, — сказала сестра Виктория. — Если девочке улыбнется удача.
— Улыбнется! Непременно улыбнется. — Сестра Клара молитвенно сложила руки. — Анночка такая способная девочка! В нее заложены такие силы! Она может! Она справится! Я верю в это! Неужели мы обретем еще и пятую Печать? Ради такого — да, стоит отпустить этого парня. Только, — она задумалась, — как бы он нам все не испортил?
— Мне тебя учить? — вздохнула сестра Виктория. — Сделай так, чтобы он хотя бы двое суток нам не мешал. А там поздно будет!
— Сделаю. — Лесная ведьма метнулась к дверям. — Непременно сделаю!
Ее быстрые ноги легко и невесомо — даже старые ступеньки не скрипели, а только чуть постанывали — простучали по лестнице. Потом внизу послышался хлопок. Пахнуло жжеными птичьими перьями. Запах еще не успел выветриться, а остальные ведьмы стали собираться восвояси. Известие известием, но кое-кому из них надлежало поскорее вернуться домой к людям, которые мирно спали в своих постелях, не подозревая ни о чем.
Анна добралась до ограды нового кладбища вовремя и без приключений. До угла ее все-таки проводила тетя Маргарита. На прощанье пожилая дама поцеловала племянницу в лоб, чего до этого не делала ни разу, погладила по голове, прошептала: «Удачи, моя милая!» — и ушла, растворившись в темноте осеннего вечера. Девочка осталась одна. Стиснув в кулаке висевшую на груди ладанку с корнем тимьяна, — на сей раз в нее был зашит еще имбирь и птичий череп для пущей охраны — она огляделась по сторонам.
Улица была темна и пустынна. Фонари горели только за поворотом, там, куда скрылась ее тетя. А ограда кладбища была погружена во тьму. Но девочка не боялась. Была уверена, что с нею ничего не случится. Ее волновало другое — а что, если одноклассницы не придут? Что, если родители не выпустили их из дома? Что, если все это обман и они сейчас мирно лежат в своих постелях и хихикают над дурочкой, которая им поверила? Или, пуще того, затаились где-то в темноте и наблюдают за нею?
А, не все ли равно? Как там говорила Калерия? Дом в низине? За старой стеной, где течет река Лебёдка? Найдем! Пусть хоть там, за стеной, настоящий дракон сидит!
— Я — ведьма, — прошептала Анна. — Со мной ничего не случится!
Звук собственного голоса придал смелости. Девочка решительно повернулась к освещенной улице спиной и зашагала вдоль кладбищенской ограды мимо обычных деревянных домов, которые отличались от обычных деревенских только тем, что тут заборчики часто были выкрашены яркой краской, а в палисадниках росли не только зелень и пряности, но и цветы. Большая часть живущих тут людей уже ложилась спать. За ставнями не везде виднелись огоньки свечей. Некоторые дома уже погрузились во тьму. Несколько раз девочку провожали потявкиванием дворовые собаки. Но она проходила мимо, не задерживаясь, и псы замолкали.
Добравшись до угла кладбищенской ограды, девочка остановилась. К тому моменту глаза ее привыкли к темноте. Да и тетя Маргарита перед тем, как выпустить племянницу из дома, дала ей выпить настой, усиливающий зрение. Так что она довольно четко видела примыкавшие к кладбищу невысокие убогие домишки. Лишь со слов сестер-ведьм зная городскую историю, девочка помнила, что тут когда-то были большие улицы, но в Смутное время, когда Дебричев взяли ляхи, большая его часть выгорела. И здесь было одно сплошное пепелище. Многие тогда убежали из города, так что долгое время здесь вообще ничего не строили. Лишь после того, как ляхов прогнали, пустырь понемногу начал застраиваться, но заселяла его в основном городская беднота и жители из окрестных деревень — выкупившиеся у помещиков бывшие крепостные, продавшие все до последней нитки и ушедшие в город потому, что в деревне у них отныне не было ни кола ни двора. Оттого и домики тут от века ставились маленькие, неказистые, с большими при них огородами, с которых в основном городская беднота и кормилась.
В темноту уходила разбитая дорога. Если пойти по ней, наверное, можно добраться до старой стены. Но идти туда одной? А как же девочки? Стоит ли их подождать или нет?
Анна была почти уверена, что ей придется топать дальше в одиночку, когда в ночной тишине послышались шаги. Вернее, сначала разразились лаем цепные псы. Обернувшись, девочка увидела приближающийся огонек. Недолго думая она метнулась к забору и присела на корточки, почти полностью сливаясь с темнотой.
Их было четверо — три девочки из их класса и мальчишка-подросток лет четырнадцати-пятнадцати, несущий фонарь. Мальчишка остановился первым, подняв фонарь повыше:
— Ну и что дальше? Куда идти?
— Никуда. — По голосу Анна узнала Калерию и удивилась, как это ей удалось ускользнуть из дома незамеченной. — Если она не явилась…
— Всем привет! — Девочка выпрямилась и сделала шаг навстречу. — Вы опаздываете. Я вас тут давно уже жду!
Одноклассницы сначала хором вскрикнули, но быстро замолчали — орать ночью посреди улицы значило привлечь ненужное внимание посторонних.
— Пришла? — Девочки переглянулись.
— Не струсила, — подбоченилась Анна. — А вы вот без охраны не можете?
Она кивнула на паренька. Тот повыше поднял фонарь и показал зажатую в другой руке суковатую дубину:
— Госпожу Анастасию велели до места проводить и обратно в целости доставить!
— Вот как? — удивилась Анна. — Ты, значит, все родителям рассказала?
— Ну, — смутилась та, — кое-что. Я сказала, что к тебе в гости собираюсь. Вот они и разрешили.
— А я никому ничего не стала говорить, — подбоченилась Калерия. — Просто через черный ход вышла — и все.
— А меня нянька остановить хотела, — добавила Конкордия. — Чуть за мной не увязалась. Но я ей пригрозила, что нажалуюсь отцу, что она тайком его наливку из шкафа пьет, — она и отстала.
— Тогда что? Пошли? Только вы показывайте дорогу, а то я не знаю, где тут эта Лебёдка!
Калерия и Конкордия переглянулись с таким видом, что, не будь кругом темно, можно было подумать, что они подмигивают друг дружке. После чего все девочки и сопровождавший их мальчик зашагали по обочине дороги.
Чем дальше они шли по окраинной улице, тем вокруг становилось темнее и как будто холоднее. Анна была одета довольно легко и начала мерзнуть.
— Долго еще? — проворчала она. — У меня руки замерзли!
— Скажи уж, что испугалась! — Калерия шагала впереди, парень с фонарем шел рядом, освещая дорогу. — Посматривайте за нею, девчонки, как бы не сбежала в кусты!
Девочки тут же окружили ее — Конкордия пошла справа, а Анастасия — слева. Чувствуя себя под конвоем, Анна обиделась и замолчала.
Ночь и правда была прохладной. Задул ветер. Он завывал так, что Анна, хоть и не имела большого опыта, сразу догадалась — это не просто так. Где-то веселятся и развлекаются ведьмы. «Сестры» ее тети или другие? Разве ж угадаешь?
Звезды были скрыты облаками, и свет давал только фонарь в руках паренька. Дойдя до конца улицы, все пятеро свернули к огородам, с трудом пробираясь через заросшие бурьяном межи, неровные ряды старых грядок, на которых еще кое-где торчала неубранная капуста и валялись кучи свекольной и морковной ботвы.
Дебричев стоял на холме, который со стороны реки Дебрянки был довольно крутым, а с противоположной стороны постепенно понижался до равнины. Именно здесь был вырыт ров, и из выкопанной земли насыпан городской вал. Когда-то давно он был достаточно велик и даже укреплен, но ляхи, придя в Смутное время, сровняли большую часть вала с землей. Остатки вала и сам ров, превратившийся в заросший овраг, сохранился только здесь. В прежнее время у подножия его протекала речка, впадавшая в Дебрянку, но сейчас захилела и заросла травой и она. В памяти народа осталось только ее имя — Лебёдка.
— Пришли. — Голос Калерии дрогнул. — Дом внизу, если спуститься.
— Провка, ступай вперед, — распорядилась Анастасия. — И смотри, чтоб мы в кустах ноги не переломали!
Парень с фонарем направился к оврагу. Девочки — за ним. Деревья встречали их шуршанием последних листьев и скрежетом сучьев. Они стояли стеной, как деревянные стражи, а за ними царила непроглядная тьма — словно там, за стволами, не было уже ничего. Ощущение пустоты было таким сильным, что невольно перехватило дыхание, как от удушья.
— Мне страшно, — прошептала Конкордия.
— Молчи! — цыкнула на нее Калерия.
Анастасия ничего не сказала, но придвинулась к Провке поближе.
Анна первая решилась сдвинуться с места. Добралась до крайнего дерева, обхватила руками ствол, прильнула к коре.
Сестра Клара учила ее, что у деревьев есть душа. Не такая, как у людей. Души деревьев слагаются в единую Душу Леса. По отдельности большинство деревьев бездуховны и все равно что мертвы. Лишь отдельно стоящие самые старые дубы и сосны-великаны обладают чем-то вроде собственной души. Те, у подножия которых еще тысячу лет назад совершались старинные обряды и жертвоприношения. Эти деревья были отмечены древними богами и духами. Они могли разговаривать.
Но деревья, росшие на краю и по склонам этих оврагов, таковыми не были. Обычные клены, ясени, липы, березы. Под рукой девочки как раз была кора клена. Анна прижалась щекой к коре, зажмурилась, мысленно прося дерево о помощи. Она точно не знала, какими словами просить — лесная ведьма не торопилась обучать ее заклинаниям, — просто очень пожелала… И получила ответ. Дерево тихо задрожало под ее рукой, одна из нижних веток шевельнулась, поворачиваясь и указывая на склон оврага. Анна присмотрелась…