Прелюдия к убийству. Смерть в баре (сборник) Марш Найо

Глава 11

Рутина

– Какого рода звуки вы слышали? – спросил Аллейн.

– Я знаю, что ты имеешь в виду, – вставил Пэриш, прежде чем Кьюбитт успел ответить. – Это Люк завозился на своем ложе. Возможно, у него начались предсмертные судороги. Боже! Как же все это ужасно…

– Я не об этом, – произнес Кьюбитт. – Поскольку знаю, какие звуки издавал Люк. Перед смертью он выбивал подошвами ботинок о спинку дивана что-то вроде частой дроби или стаккато, безостановочно сжимал и разжимал руки – ну и так далее.

– Ради бога! – взорвался Пэриш. – Перестань говорить о последних секундах жизни моего кузена в подобном тоне! Не понимаю, как можно обсуждать такие вещи, развалившись в кресле и покуривая трубку.

– Похоже, нам придется – хотим мы этого или нет, – заметил Кьюбитт.

– Я тоже так думаю, – согласился Аллейн. – Итак, какие еще звуки вы слышали, помимо звуков, которые издавал умирающий мистер Уочмен?

– Некое странное шуршание. Кто-то полз по полу, – ответил Кьюбитт.

Пэриш нетерпеливо взмахнул рукой, словно отметая слова приятеля.

– Мой дорогой Норман, – возмутился он, – ты говоришь совершеннейшую ерунду. «Кто-то полз по полу» – подумать только! Такое впечатление, что ты намеренно пытаешься создать у мистера Аллейна ложное представление о ситуации. Возможно, кто-то просто споткнулся в темноте, встал на колени, чтобы поддержать Люку голову, – или что-то в этом роде.

– Ничего подобного, – спокойно возразил Кьюбитт. – Кто-то в прямом смысле полз по полу. Более того, этот кто-то ткнулся головой мне в колени.

– А где вы тогда стояли? – осведомился Аллейн.

– У боковины в ногах дивана. Точнее, спиной к дивану.

– А откуда ты знаешь, что это была голова? – воскликнул Пэриш. – Может, ты спутал ее с ногой?

– Слава Создателю, я могу еще отличить голову от ноги, – сообщил Кьюбитт. – Даже в темноте.

– Возможно, кто-то хотел подобрать с пола стаканчик для бренди, – предположил Пэриш.

– Это случилось после того, как стаканчик упал на пол и разбился. – Кьюбитт посмотрел на Аллейна. – Когда зажегся свет, его осколки уже вовсю хрустели под ногами. Боюсь, мои наблюдения ничего не стоят, поскольку я понятия не имею, чья это была голова.

– Может, голова Леджа? – предположил Пэриш.

– Я только что сказал, Себ, – мягко проговорил Кьюбитт, – что понятия не имею, чья она. Просто я знаю, что кто-то толкнул меня головой. И сразу после этого убрался.

– Все ясно, – сказал Пэриш. – Это Абель.

– Почему Абель?

Пэриш повернулся к Аллейну.

– Он уронил бутылочку с йодом как раз перед тем, как погас свет. Я точно это помню. Должно быть, пытался ее найти.

– Если это и впрямь был Абель, – сказал Аллейн, – то он в своей миссии не преуспел. Как известно, бутылочку с йодом нашли потом под диваном.

– Так темнота же стояла.

– С этим не поспоришь, – согласился Аллейн. – Но почему вы решили, что это была голова Леджа?

Пэриш мгновенно насупился и помрачнел. Потом подошел к висевшему над камином зеркалу, сунул руки в карманы шортов, втянул живот и выпятил подбородок.

– Честно говоря, не знаю, – начал он. – Не хочу никого ни в чем обвинять. С другой стороны, мы с Норманом столько об этом говорили, что…

– Брось, Себ, – прервал его рассуждения Кьюбитт. – У нас нет против этого парня ни единой улики, и ты прекрасно об этом знаешь. Так что наши домыслы никакого интереса для мистера Аллейна не представляют. Я отлично отдаю себе отчет в том, что, говоря все это, мы подсознательно пытаемся выгородить себя. Полагаю, мистер Аллейн в курсе, что Уочмен мне тоже оставил по завещанию приличную сумму?

– Да, – подтвердил Аллейн.

– Ну вот. А это мотив, который ничуть не хуже любого другого. Даже, я бы сказал, куда весомее многих. Так что я не считаю себя вправе высказывать рискованные предположения, связанные с другими людьми.

Кьюбитт произнес это со значением, глядя в окно и чему-то улыбаясь.

– Такого рода события, – добавил он после паузы, – помимо всего прочего, являются своеобразной проверкой на порядочность.

– Если необходимы подобные проверки, – заметил Аллейн, – то, быть может, говорить о порядочности уже поздно?

– Интересная мысль, – сухо ответил Кьюбитт. – Спасибо. Я об этом как-то не подумал.

– Знаешь что, Норман? – сказал Пэриш с видом человека, которому не терпится вставить в разговор свои пять центов. – Я с тобой не согласен. Лично я не делаю никакого секрета из того, что Люк оставил мне большую часть своих денег. Если разобраться, он не мог поступить иначе. Ведь я как-никак самый близкий его родственник.

– Зато я, – сказал Кьюбитт, – никаких родственных связей с вашей семьей не имею.

– Ну что ты говоришь, старина! – воскликнул Пэриш. – Ты ведь был его лучшим другом. Мне сам Люк об этом сказал, когда… – Тут он неожиданно прикусил язык и замолчал.

– Давайте все-таки вернемся к мистеру Леджу, – предложил Аллейн. – Насколько я понял, вы хотели поговорить о нем, не так ли?

– Я хотел, – подтвердил Пэриш. – И мне плевать, Норман, что ты по этому поводу думаешь. Короче говоря, я никак не могу отделаться от мысли, что участие Леджа в этом грязном деле очевидно. Никто, кроме Леджа, не мог знать, что отравленная цианидом стрела может привести к подобной трагической развязке. И никто, кроме него, не мог метнуть ее в цель с такой убийственной точностью и хладнокровием. И в этой связи лично я ничего особенно загадочного или таинственного в этом деле не вижу.

– Но какой у него мог быть мотив? – осведомился Кьюбитт.

Аллейн сказал:

– Насколько я знаю, ваш кузен, мистер Пэриш, дал вам понять, что не знаком с этим человеком.

– Да, – согласился Пэриш. – Он дал мне это понять. Только я не верю, что это соответствует истине. У меня сложилось впечатление, что Люк узнал Леджа. Возможно, не в первую минуту, когда увидел, но позже – несомненно. Скажем, вечером в баре. Полагаю, вы в курсе, что Ледж врезался в машину моего кузена еще до того, как тот доехал до «Плюмажа»? Как-то это странно, не находите?

– К чему эти многозначительные намеки, Себ? – поинтересовался Кьюбитт. – И что странного может быть в этом столкновении? Всем известно, что дидлстокский перекресток – весьма опасное место, особенно если при повороте не смотреть по сторонам и гнать на большой скорости. Или ты намекаешь, что Ледж специально подкарауливал там Люка, намереваясь протаранить его на своей крохотной двухместной машинке?

– Только не надо передергивать. Я просто хотел сказать, что подобное совпадение, учитывая случившееся, кажется мне подозрительным.

– Давайте лучше поговорим о первом вечере в баре, – предложил Аллейн, решивший, что таких говорунов, как Пэриш и Кьюбитт, необходимо держать в узде и по возможности направлять их мысли в нужную сторону.

– Я могу вам рассказать об этом, если хотите, – произнес Пэриш. – Поскольку разговаривал с Люком за ужином. Тогда-то он и поведал мне о столкновении с Леджем, обругав его за неосторожную езду. Интересно, что Ледж все это время сидел на том самом диване, где Люк… короче, где все это потом случилось. Позже Люк заметил его, понял, что тот невольно подслушал наш разговор, и отправился налаживать с ним отношения. Даже принес свои извинения, так сказать, amende honorable[24], хотя не был ни в чем виноват, но Ледж отреагировал на его слова без всякого энтузиазма, пробормотав в ответ нечто невразумительное, и нам стало ясно, что он не расположен поддерживать разговор.

– Скажите, все это происходило в то время, когда Абель травил в гараже крыс?

– Что? Да-да – в то самое время.

– Значит, мистер Ледж в гараж не ходил и лично за этим процессом не наблюдал?

– Думаю, что нет. Но знал об этом. Поскольку Абель, когда вернулся, рассказал, где был, чем занимался, и предупредил всех о необходимости соблюдать осторожность.

На мгновение Пэриш заколебался, но потом все-таки продолжил:

– И еще одно. Мой кузен, который, как известно, славился своей въедливостью, неожиданно прицепился к Леджу как репей и начал задавать ему, скажем так, неудобные вопросы. Даже Норман посчитал, что Люк был слишком к нему придирчив.

– Да, посчитал, – согласился Норман. – Но приписал тогдашнюю настырность Люка свойственному ему тщеславию.

– Тщеславию? – переспросил Аллейн.

– Себ, конечно, со мной не согласится, – произнес Кьюбитт с усмешкой, – но в характере Уочмена оно присутствовало, причем с избытком. К примеру, ему подсознательно всегда хотелось всем нравиться, Ледж же повел себя таким образом, что можно было подумать, будто он стремится побыстрее от него отделаться, и это вызвало у Люка раздражение. Сначала они заспорили относительно того, так ли уж хорошо Ледж играет в дартс, как о нем говорят, после чего Люк заключил с ним на этот счет пари, которое проиграл. Дальше – больше. Они заспорили о политике, а затем Люк начал задавать Леджу вопросы о его работе, причем далеко не самым дружественным тоном. Тогда, как кажется, и прозвучало первое упоминание о пресловутом трюке со стрелками.

– Заметь, первым о нем упомянул Ледж, – со значением произнес Пэриш.

– Знаю. Но Люк стал настаивать на эксперименте.

– Скажите, мистер Кьюбитт, – спросил Аллейн, – а у вас не возникло впечатления, что эти двое раньше встречались?

Норман Кьюбитт запустил пятерню в волосы и в задумчивости еще больше взлохматил свою шевелюру.

– Я бы так не сказал, – наконец ответил он. – И вообще мне кажется, что мы уделяем слишком много внимания словам Уочмена, который, как известно, – тут он повторил слова Пэриша, – славился своей въедливостью.

Аллейн не стал говорить, что тоже был знаком с Уочменом и знал в том числе и об этой его черте, и просто спросил:

– Не можете ли вы, господа, вспомнить какой-нибудь конкретный факт, который указывал бы на то, что Уочмен все-таки встречал раньше Леджа?

– Хотя Люк хранил об этом молчание, но разговаривал и вел себя с ним так, что об этом можно было подумать, – подтвердил Пэриш. – Во всяком случае, он задавал Леджу вопросы о его работе таким тоном, словно знал за ним какие-то грешки. Не правда ли, Норман?

– Сейчас у меня всплыла в памяти фраза Уочмена относительно того, что кое-кто любит водить людей за нос, – сказал Кьюбитт. – Это, согласитесь, похоже на некий намек, не так ли? Кроме того, когда они обсуждали перипетии игры «Вокруг циферблата», Уочмен заметил, что существует другое название этой игры – «От звонка до звонка», и спросил Леджа, не приходилось ли ему слышать об этом.

– Неужели? – быстро спросил Аллейн.

– Точно так. Казалось бы, ничего особенного, но уж слишком мрачно и многозначительно Уочмен все это говорил. Так что любой мог бы подумать, что его слова обладают неким двойным смыслом.

– А слушая тебя, – поторопился вставить реплику Пэриш, – любой мог бы подумать, что ты пытаешься защитить Леджа. И это мне кажется странным.

– Вовсе я не пытаюсь защитить Леджа, – возмутился Кьюбитт. – Просто не хочу демонизировать его и выставлять в качестве некоего загадочного незнакомца – эдакого мистера Икса[25]. Между тем этот пресловутый мистер Икс – всего-навсего мелкий функционер левой просоветской организации, рассылающий марки с коммунистической символикой и – по странному совпадению – умеющий хорошо играть в дартс. Это не говоря уже о том, что никто еще не доказал, что яд на стрелку нанес именно он. Честно говоря, я мог бы присягнуть, что он этого не делал. Потому что я все время следил за его руками. Кстати сказать, руки у него на редкость некрасивые, а движения – неуклюжие. Не замечал, как у него иногда вываливались из пальцев монеты, когда он платил в баре за выпивку? Сомневаюсь, что ему хватило бы ловкости рук, чтобы незаметно намазать стрелку цианидом.

Аллейн посмотрел на Фокса.

– Вот и ответ на ваш вопрос.

– Какой вопрос? – осведомился Кьюбитт. – Или нам не полагается об этом знать?

– Мистер Фокс интересовался, не является ли Ледж профессиональным фокусником или ловким манипулятором, – сказал Аллейн.

– Почему бы и нет? – возразил Пэриш. – Все возможно в этом лучшем из миров.

– Готов держать пари, что Ледж не относится к такому типу парней, – пояснил Кьюбитт. – И в этом плане ничуть не лучше тебя или меня…

Неожиданно художник замолчал, и у него на лице впервые за все это время проступило смущение.

– Короче говоря, это абсурд, – добавил он.

Пэриш повернулся к Кьюбитту, наградив последнего молниеносным взглядом, в котором одновременно отразились страх и ненависть.

– Мне представляется, что ты слишком самоуверен, – сказал он. – И мое мнение тебя нисколько не интересует. В таком случае мне остается лишь извиниться перед мистером Аллейном и отправиться к себе в номер.

– Мой дорогой Себ… – начал было Кьюбитт.

Аллейн сказал:

– Отлично понимаю, мистер Пэриш, до какой степени вас утомило и вымотало это дело. Но можете быть уверены, что любая информация, связанная с возможным знакомством мистера Леджа с вашим кузеном, будет доведена до вашего сведения, как только мы об этом узнаем.

– Очень на это надеюсь, – пробормотал Пэриш. – Прошу извинить, если излагаю свои мысли путано или излишне эмоционально, но это дело действительно меня доконало.

«Похоже, какую-то свою роль цитирует», – подумал Аллейн, но сказал другое:

– Как уже было замечено, я отлично вас понимаю. Я и сам, признаться, сильно устал от всего этого. Тем не менее нам необходимо прояснить еще один пункт. Насколько нам известно, вы внимательно рассматривали и крутили в пальцах распечатанные стрелки до того, как они оказались в руках мистера Леджа. Так ли это?

При этих словах Пэриш, казалось, обратился в статую. Будто примерзнув к рогожке перед камином, на которой стоял, он во все глаза уставился на Аллейна, напомнив последнему в этот момент испуганного школьника.

– Да я бросил на них один только взгляд! – воскликнул он. – Это вам каждый скажет. – Тут он еще больше повысил голос и, что называется, взорвался: – Вот дьявольщина! Если так пойдет дальше, то вы, пожалуй, скажете еще, что это я убил своего кузена!

– Лично я ничего подобного говорить не собираюсь, – мягко произнес Аллейн. – Просто хочу спросить, кто еще, кроме вас, рассматривал эти стрелки, прежде чем они попали к мистеру Леджу?

Пэриш открыл было рот, но потом закрыл его. Когда же заговорил снова, его голос едва заметно подрагивал от сдерживаемого бессильного гнева.

– Вы только что сказали, что понимаете меня. Стало быть, понимаете также, насколько я взволнован и как трудно мне сейчас говорить?

Кьюбитт сказал:

– Думаю, я могу сообщить вам об этом, Аллейн. Абель распаковал стрелки и выложил на стойку бара. Пэриш взял одну или две и проверил их баланс. Так было дело, Себ?

– Можешь говорить что угодно, – откликнулся Пэриш. – Я не помню, как было дело. Да и почему я должен это помнить?

– Дорогой мистер Пэриш, вы никому ничего не должны, – ответил неожиданно развеселившийся Аллейн. – В самом деле, зачем вам помнить такие мелочи?

– Ну так вот, – продолжал между тем Кьюбитт. – Проверив баланс, Себастьян вернул стрелки на место, а после него их взял Уилл Помрой. Я даже помню, что он поднес их к лампе, чтобы лучше рассмотреть. А потом произнес пару фраз относительно того, что они сделаны иначе, чем старые, и у них в заостренной части нет свинцового кольца. А еще он сказал, что пластиковые стабилизаторы лучше перышек, и Абель стал что-то поправлять в оперении. – Кьюбитт сделал паузу, секунду или две колебался, но потом все-таки добавил: – Не знаю, важно ли это, но я убежден, что Пэриш ничего со стрелками не делал. Лишь поднял их со стойки и почти сразу положил на место.

– Спасибо, Норман, – сказал Пэриш. – Надеюсь, это все, мистер Аллейн?

– Только один вопрос. Последний. Кто-нибудь видел, как мисс Мур наливала бренди для мистера Уочмена?

Наступила мертвая тишина. Секундой позже Пэриш, потирая лоб, не то виновато, не то с испугом произнес:

– Я за ней не следил. Тем не менее не вижу смысла развивать эту тему, поскольку Децима Мур не имеет никакого отношения к…

– Знаешь что, Себ, – перебил его Кьюбитт, – думаю, тебе просто нужно ответить на поставленный вопрос, и все. Поскольку мистер Аллейн в любом случае встретится с Децимой и сам выяснит, имеет она отношение к этому делу или нет и насколько интересна ему как свидетель. Надеюсь, ты понимаешь, что он будет опрашивать всех без исключения, поскольку такова, – тут он с улыбкой посмотрел на Аллейна, – полицейская рутина. – Потом добавил: – Как видите, инспектор, я тоже кое-что знаю. Потому что регулярно читаю детективные романы.

– Совершенно верно, – подтвердил Аллейн. – «Рутиной» или «полицейской рутиной» мы называем подобные опросы свидетелей. Между прочим, рутина – это основа любого расследования, о чем авторы детективов, к сожалению, обычно умалчивают. Спросите почему? Отвечу: авторам бесконечные игры в вопросы и ответы кажутся безумно скучными, и они, изучая материалы того или иного дела, обычно их пропускают. И лишь некоторые идут на компромисс, вставляя в текст одну-единственную главу, которая в большинстве случаев носит именно такое название – «Рутина». Иными словами, сводят многодневную кропотливую работу к нескольким страничкам текста. Боже, как бы я хотел, чтобы мы могли следовать по тому же пути!

– Не сомневаюсь, – заметил Кьюбитт. – Что же касается мисс Децимы Мур, то я не обнаружил ничего примечательного в том, как она наливала бренди. Разве что отметил про себя, что она сделала это очень быстро. Кажется, все мы стояли около дивана, на котором лежал Уочмен, и кто-то сказал, что было бы неплохо дать ему глоток бренди. Тогда мисс Децима пробормотала, что стаканчик Уочмена пуст, и отправилась к бару за бутылкой. У меня сложилось впечатление, что она просто сунула горлышко бутылки в стаканчик и почти сразу после этого поднесла бренди Уочмену. Хочу также отметить, что они с Уочменом находились в прекрасных отношениях, так что, насколько я в курсе, у нее не было никаких причин убивать его.

– Господи! – вскричал Пэриш. – А я о чем говорил? Разумеется, таких причин у нее не было! Да и не могло быть.

– Ясно, – сказал Аллейн. – Благодарю за сотрудничество, джентльмены. Итак, мистер Пэриш находился рядом со столом, где Уочмен оставил свой пустой стаканчик для бренди, вплоть до инцидента. Из чего я делаю вывод, что мистер Пэриш наверняка бы заметил – так как просто не мог не заметить этого, – если бы кто-то совершил со стаканчиком какие-либо манипуляции. Поскольку все остальные, по его же словам, столпились за спиной у мистера Леджа. Вы согласны с этим, мистер Кьюбитт?

– Да, все так и стояли. За исключением Уилла, который притулился в углу между краем стойки и доской мишени. Но он тоже не смог бы незаметно дотронуться до стаканчика. Никто… – Кьюбитту неожиданно не хватило дыхания, и он с шумом втянул в легкие воздух.

– Продолжайте, прошу вас.

– По моему мнению, – произнес уже более спокойно Кьюбитт, – никто не прикасался к стаканчику и не смог бы этого сделать до того, как Децима налила в него бренди, ну и, разумеется, после этого. Никто.

– Еще раз большое спасибо, джентльмены, – поблагодарил Аллейн. – На этом, пожалуй, и закончим. Как говорится, на сегодня хватит.

– Который час, Фокс? – спросил Аллейн, поднимая голову и отрывая глаза от своих записей.

– Полдесятого, сэр.

– Ледж вернулся?

– Нет еще, мистер Аллейн, – ответил Фокс, подходя к двери и закрывая ее. Он всегда опускал голову, когда делал это, словно хотел получше рассмотреть дверную ручку или узнать, как действует механизм замка. Затем двинулся к столу, за которым восседал его начальник.

– Ледж, – заметил Фокс, медленно переставляя ноги, – единственный здесь, кто воздерживается от пива. Даже я выпил кружечку в общественном баре. Как выяснилось, гостевой начнет работать только завтра, так что я отправился в «народный» – как говорится, поближе к массам.

– А как там наш «старый осел»?

– Старина Нарк давно уже заседает там, и, насколько я мог заметить, его слова и поступки полностью соответствуют этому прозвищу. Неудивительно, что Абель воспылал к нему ненавистью. К примеру, Нарк демонстративно вытирает огромным красным платком свою пивную кружку, прежде чем подставить ее под кран. А уж какие ведет речи!

– В самом деле? И какие?

– Рассуждает о законах – не о чем-нибудь! – произнес Фокс с выражением глубочайшего отвращения на лице. – Начал, как только узнал, кто я и откуда приехал. Честно говоря, сэр, подобных глупостей я давно не слышал. Полагаю, вам просто необходимо поболтать с ним. Это вас взбодрит. Не говоря уже о том, что он выложит все теории преступления, какие только вообще существуют.

– Спасибо за предложение, – улыбнулся Аллейн. – А почему, интересно знать, Ледж не пьет пиво?

Фокс опустился в кресло.

– Из-за старого Помроя, – объяснил он. – Абель считает, что Уочмена прикончил Ледж, и всячески старается отвадить его от своего заведения. Короче, не наливает ему. А вот молодой Помрой, наоборот, ничего не имеет против его присутствия. Тем не менее Ледж уже успел развесить объявления и нашел-таки себе комнату в Иллингтоне. Говорят, переезжает в понедельник. Между прочим, в «народном» баре к нему относятся очень неплохо. Но рыбаки – ребята простые, даже, я бы сказал, бесхитростные. Им голову замутить нетрудно. Кстати, констебль Оутс, который патрулирует Оттеркомби, тоже находится там. Мечтает увидеть вас, сэр.

– Неужели? Что ж, рано или поздно мне придется встретиться с ним. Может, приведете его сюда? Все равно мы Леджа ждем…

Фокс вышел и через полминуты вернулся с констеблем.

– Констебль Оутс, сэр, – сообщил он.

Оутс разрумянился от волнения, но держался несколько скованно – то ли из уважения к лондонским сыщикам, то ли из соображений субординации. Войдя в гостиную, он встал по стойке «смирно» и, отдав честь, сунул шлем под мышку.

– Добрый вечер, Оутс, – сказал Аллейн.

– Добрый вечер, сэр.

– Мистер Харпер поставил меня в известность, что вы находились на дежурстве в Оттеркомби в тот самый вечер, когда умер мистер Уочмен. Скажите, пометки мелом в баре для гостей – ваших рук дело?

Констебль некоторое время обдумывал этот вопрос, потом ответил:

– Некоторые, сэр. В частности, на том месте, где мы нашли стрелку, и кое-какие возле дивана. Я использовал для этого мел, которым игроки подсчитывали очки.

– Это ваше первое дело такого рода?

– Так точно, сэр.

– Несмотря на это, вы, похоже, голову не потеряли.

После этих слов перед мысленным взором Оутса предстал образ молодого констебля из любимого детективного романа. Этот литературный герой, проявив удивительную наблюдательность и способность к дедукции, помог всемирно известному сыщику раскрыть нашумевшее дело, после чего получил заслуженное повышение по службе и обрел уважение со стороны коллег. А поскольку Оутс до определенной степени отождествлял себя с этим персонажем, ему на мгновение представилось, что у него появился шанс воплотить вымысел в реальность.

– Благодарю вас, сэр, – произнес Оутс.

– Хотелось бы узнать, как вы появились на сцене происшествия и что там увидели, – сказал Аллейн.

– Вы позволите изложить суть событий собственными словами, сэр? – спросил Оутс. – Рапорт-то я уже сдал.

– Сделайте одолжение, – попросил Аллейн.

Дик Оутс собрал мысли воедино, с шумом втянул в легкие воздух и начал свое повествование.

– Вечером в пятницу второго августа, – заговорил он – и в ужасе замер, так как понял, что от волнения дал петуха: и его голос неожиданно приобрел тембр, сходный с женским сопрано. Дик попытался взять себя в руки, сглотнул застрявший в горле комок и сделал новую попытку рассказать о случившемся. – Итак, в пятницу второго августа приблизительно в девять часов шестнадцать минут вечера, – произнес Оутс нарочито низким басовитым тоном, – я производил патрулирование данной прибрежной деревни и уже поднимался по «ступеням Оттеркомби», собираясь выйти на пристань и завершить там свой маршрут, как вдруг услышал чей-то голос, звавший меня по имени. Я прислушался. Голос доносился со стороны главного входа гостиницы «Плюмаж», которая, как известно, принадлежит местному предпринимателю мистеру Абелю Помрою. Я двинулся на звук и в скором времени оказался перед вышеупомянутой главной дверью, где встретил мистера Уильяма Помроя, сына предпринимателя, поставившего меня в известность о произошедшем в гостинице инциденте. В следующий момент в дверном проеме появилась мисс Децима Мур, сказавшая мне буквально следующее: «Нет никаких сомнений в том, что он умер». Я, призвав на помощь Бога и всех святых, произнес: «Скажите, ради Создателя, кто умер?» И мисс Мур ответила мне: «Уочмен», – после чего я проследовал в глубь дома и вошел в частный бар.

Оутс сделал паузу, чтобы перевести дух.

– Пока все очень неплохо, Оутс, – заверил Аллейн. – Но уж коли вы изъявили желание поведать об инциденте собственными словами, а не казенным языком рапорта, то уж, будьте любезны, рассказывайте об этом именно собственными словами. Тем более ваш рапорт мы уже прочитали. Меня прежде всего интересует, какое впечатление на вас произвело увиденное.

– Понятно, сэр, – сказал Оутс и вновь с шумом втянул в легкие воздух.

– Как по-вашему, люди, которых вы встретили в частном баре, были пьяны, слегка навеселе или же пребывали в идеально трезвом состоянии?

– У меня сложилось впечатление, сэр, что они были в изрядном подпитии, но потом протрезвели.

– Все?

– Когда я в девять часов вечера выходил на патрулирование, они были не то что пьяны, но здорово навеселе.

– В том числе и мистер Ледж?

– Вне всякого сомнения, – твердо ответил Оутс. – О чем свидетельствует хотя бы то обстоятельство, что он, закуривая, не сразу попал мундштуком трубки в рот.

– При этом он отлично управлялся со стрелками, – заметил Фокс.

– Тогда – может быть, сэр. Как говорится, привычка – вторая натура. Но прошу вас учесть тот факт, что когда я ушел, все гости, включая Леджа, выпили по два стаканчика бренди. Так что мистер Ледж точно был «под мухой». Как и все остальные.

– А потом протрезвели от шока, узнав, что произошло? – высказал предположение Аллейн.

– Именно на это я и намекаю, сэр.

– Что-нибудь в поведении мистера Леджа или других гостей не натолкнуло вас на мысль, что это не был несчастный случай?

Оутс как при команде «вольно» расслабил ноги в коленях и даже позволил себе расстегнуть крючок на воротнике.

– Ледж, – продолжил он, – определенно находился не в своей тарелке. Но в этом нет ничего удивительного, поскольку за несколько минут до этого он вольно или невольно убил человека. По крайней мере, многие считали, что мистер Уочмен умер по его вине. Так что Ледж своим унылым потерянным видом выделялся из всех, сэр. Более того, он дрожал всем телом и безостановочно повторял, что причина смерти – столбняк или внезапные судороги, а он, Ледж, здесь совершенно ни при чем. Возможно, – подумав, добавил Оутс, – он притворялся, но со стороны его поведение при подобных обстоятельствах казалось совершенно естественным. А вот в поведении Абеля Помроя я не заметил ничего странного или необычного. Да, он был взволнован, но кто бы не разволновался, узрев в своем доме труп? Молодой Уилл Помрой все время смотрел на мисс Дециму Мур. Но в этом, на мой взгляд, тоже не заключалось ничего необычного, поскольку всем известно, что Уилл влюблен в нее. Тем более в тот момент глаза у нее были как блюдца, и она, казалось, вот-вот упадет в обморок. Впрочем, слава Создателю, она оказалась стойкой барышней, в обморок так и не упала и даже смогла рассказать мне, как в надежде оказать помощь поднесла мистеру Уочмену стаканчик бренди. Потом, правда, ушла из бара – вернее, молодой Уилл увел ее. Считал, должно быть, что девушке необходимо прилечь. Кстати, Уилл, на мой взгляд, точнее всех ответил на мои вопросы и полностью отдавал себе отчет в произошедшем.

– А как держались приятели?

– Два молодых джентльмена, сэр? Мистер Пэриш определенно дал слабину, был не в себе, порывался куда-то бежать и выкрикивал нечто невразумительное. Короче, совершенно себя не контролировал. Что же касается мистера Кьюбитта, то он резко отличался от своего товарища, то есть особенных эмоций не демонстрировал и пытался держать себя в руках, хотя тоже был бледен как мел и к тому месту, где лежал труп, старался не приближаться. И еще одно: он старательно избегал смотреть на покойного – я это точно помню. Но на все вопросы ответил спокойно и по существу. К тому же за врачом отправился именно он, и мне показалось, что ему очень хотелось как можно скорее оказаться на свежем воздухе. Иными словами, сэр, мистер Пэриш дал волю чувствам, а мистер Кьюбитт, наоборот, будто стиснул зубы и призвал на помощь всю свою выдержку. Хотя, вполне возможно, скорбел об усопшем ничуть не меньше мистера Пэриша.

– Понятно, – сказал Аллейн. – Продолжайте, прошу вас.

– Что касается остальных, сэр, хочу отметить, что мисс Дарра после короткого интервью почти сразу удалилась с места событий, как подобает даме ее возраста и положения, да и вообще вела себя на редкость разумно. То есть в обморок не падала и на вопросы отвечала по существу и довольно спокойно. Ее, конечно, тоже трясло, но не слишком сильно. Я обратил на это внимание, поскольку она – особа пухленькая, и когда таких пробирает дрожь, то это очень заметно. Кстати сказать, она большая любительница пошутить. И когда оправилась от шока, то, вероятно, вновь принялась зубоскалить.

– Даже так? Впрочем, это ее дело. Нам же осталось обсудить поведение мистера Джорджа Нарка. Он закрывает список фигурантов.

– А что тут обсуждать? Ничего не могу о нем сказать, кроме того, что он все время блевал и икал. Короче, был пьян как свинья.

– Ясно… Что ж, Оутс, вы дали нам очень неплохое описание действующих лиц этого спектакля. А теперь поговорим об отравленной стрелке. Где она находилась, когда вы нашли ее?

– Ее нашел Ледж, сэр. Я сразу осведомился о ее местонахождении, когда вошел в помещение. Но люди поначалу пребывали в ступоре и почти не реагировали на мои слова. Один только Ледж расхаживал по комнате и вслух задавался вопросами относительно того, не он ли убил Уочмена, возможно ли, чтобы такая маленькая стрелка убила человека, и не умер ли Уочмен от столбняка или внезапных судорог… ну и так далее. Тогда я подошел к нему и спросил: «Где эта чертова стрела?» Он некоторое время смотрел по сторонам, потом сказал: «Вот она!» – после чего наклонился и поднял ее с того места, где она лежала. Стрелка казалась влажной и была измазана кровью, сэр. А также, полагаю, ядом.

Оутс сделал паузу, а затем спросил:

– Вы позволите сказать вам одну вещь, сэр?

– Слушаю вас, Оутс.

– Все в один голос утверждают, что мистер Уочмен отшвырнул стрелку после того, как вырвал ее из пальца.

– И что же?

– Дело в том, что она не воткнулась, а лежала на полу, сэр.

– Что вы сказали?! – воскликнул Фокс.

– Говорю вам, сэр, – повторил Оутс, – что стрела лежала на полу, откуда ее поднял Ледж.

– Где именно? – быстро спросил Аллейн.

– Рядом со столом, сэр, – в стороне от того места, где собрались свидетели. А хочу вам напомнить, что стол находился между диваном и доской с мишенью.

– Понятно… – протянул Аллейн.

И тут произошло почти то же самое, что видел в своих мечтах Оутс.

Один из лучших лондонских сыщиков, звезда Скотленд-Ярда, старший детектив-инспектор Аллейн с одобрением посмотрел на него и сказал:

– Клянусь Богом, старина, кажется, вы подметили первый стоящий факт в этом запутанном деле.

Глава 12

Странное поведение мистера Леджа

После ухода Оутса детективы примерно до половины двенадцатого ночи обсуждали перипетии дела, отыскивая в нем противоречия и несообразности, и разрабатывали план дальнейших действий. И когда их первый вечер в Оттеркомби подошел к концу, Аллейн окончательно утвердился в мысли, что Уочмен стал жертвой убийства.

– Но тут, разумеется, могут иметь место всякого рода случайности, братец Фокс, которых я сейчас не замечаю, – размышлял он. – Ибо если баночка в крысиной норе, отравленная стрелка, газетные статьи и материалы следствия могут еще указать нам на фигуранта, который сделал это, то вопрос «как это было сделано» по-прежнему остается открытым. И еще одно: меня по-прежнему смущает найденный нами среди пепла осколок расплавленного стекла. Не знаю пока, как он вписывается в нашу схему, и вписывается ли вообще.

– Я спрашивал старого Абеля. Он утверждает, что камин чистили за день до трагедии, – сообщил Фокс.

– Необходимо также спросить наших экспертов, имеет ли этот осколок какое-либо отношение к разбитому стаканчику Уочмена. Будем надеяться, что не имеет, так как это упростит нашу работу. О господи…

Аллейн поднялся с места, потянулся всем телом, прошел к окну и выглянул на улицу. Взошедшая над Оттеркомби полная луна освещала крыши спящей деревушки. Все предметы отбрасывали столь контрастные тени, что чередование светлого и чернильно-черного создавало некое подобие строительного чертежа. Впрочем, этот ночной пейзаж можно было бы отнести также к миру волшебных сказок, поскольку хорошо известно, что все самое интересное и загадочное происходит именно в ночное время. Так, сидевшая на ветке старой ивы и смотревшая на луну кошка напоминала некое мистическое существо, ожидавшее встречи с привидением, готовым в любой момент вылететь из темного провала чердачного оконца какого-нибудь домика. Аллейн любил волшебные сказки и, глядя на крыши Оттеркомби, вспоминал произведения Джорджа Макдональда и, в частности, его мистическую историю «Принцесса и гоблин».

– Все спят, – сказал наконец Аллейн, подводя итог своим наблюдениям и размышлениям. – Кроме нас и мистера Роберта Леджа, который, кажется, до сих пор не вернулся в свою комнату.

– А вот, похоже, и его машина показалась, – заметил Фокс. – Посмотрите на дорожку, ведущую к тоннелю.

Машина, вернее, машинка, была очень маленькая и старая. Дребезжа, она подъехала к гостинице и медленно покатила к гаражу. Послышался скрип тормозов, едва слышный хлопок дверцы, затем донесся скрежет открывавшихся гаражных ворот.

– Это точно он, – подтвердил Фокс.

– Если так, – сказал Аллейн, – то вам, братец Фокс, придется пойти и доставить его сюда.

Фокс вышел из гостиной, оставив дверь открытой. Минутой позже Аллейн услышал звуки шагов скрытого темнотой субъекта, пересекшего двор и приблизившегося к гостинице со стороны боковой двери, после чего до него донесся голос Фокса.

– Добрый вечер, сэр, – сказал инспектор. – Надеюсь, я имею удовольствие видеть мистера Роберта Леджа?

В ответ послышалось нечто невразумительное.

– Не могли бы вы уделить нам несколько минут вашего свободного времени, сэр? Мы – офицеры полиции, приехавшие из Лондона. Полагаю, старший инспектор Аллейн будет рад перекинуться с вами парой слов.

И вновь после короткой паузы послышалось какое-то бормотание, которое Аллейн не мог разобрать. Впрочем, вскоре в коридоре раздались звуки шагов.

– Сюда, пожалуйста, – пригласил Фокс и ввел в гостиную мистера Роберта Леджа.

В следующее мгновение Аллейн увидел мужчину среднего роста, имевшего привычку слегка сутулиться. Гость обладал большой головой, очень светлыми, а при ближайшем рассмотрении почти совершенно седыми волосами, резкими чертами лица и мозолистыми руками. Глядя на то, как Ледж часто мигает от яркого света лампы, Аллейн подумал, что не слишком наблюдательный человек мог бы принять его за растерянное и беспомощное существо.

– Мистер Ледж? – уточнил он. – Прошу извинить, что мы позволили себе побеспокоить вас в столь поздний час. Садитесь, пожалуйста.

Фокс пододвинул ему стул, и в следующий момент Ледж, так и не сказав ни слова, опустился на сиденье. Неожиданно выяснилось, что он уселся прямо под лампой, и Аллейн не мог не обратить внимания на его костюм – некогда довольно дорогой и добротный, а ныне основательно истрепавшийся и выцветший. В общем и целом этот господин казался блеклой и неприметной личностью. Или, подумал Аллейн, старался производить такое впечатление. В данный момент Ледж нервно посматривал на Аллейна и Фокса, а его приоткрытый рот позволял рассмотреть крупные белые зубы явно искусственного происхождения.