Из Америки с любовью Серебряков Владимир

Вашингтон, округ Колумбия,

28 сентября 1979 года, пятница.

Анджей Заброцкий

Однако нашим грандиозным планам на выходные сбыться было не суждено. Их постигла судьба наполеоновских.

Когда наша дружная компания – впереди Кейт, а мы, как истинные джентльмены, следом, – вошла в вестибюль гостиницы, я от самых дверей засек пятерку типов, скучившихся у пресловутой пальмы и, судя по всему, усиленно кого-то дожидавшихся. При виде нашей троицы типы оживились и чуть ли не бегом ринулись нам навстречу. Портье нигде видно не было – спрятался, крыса.

– По-моему, – прошептал я Щербакову, – мы скоро узнаем очень много нового.

Щербаков удивленно глянул на меня, но спросить уже ничего не успел.

– Господа Тщербаков и Заброуцки?

«Вот сволочи, – подумал я, – даже мою фамилию умудрились исковеркать».

– Да. Это мы.

– Вам придется проехать с нами, – заявил тип, стоящий впереди остальной группы. Про себя я окрестил его «капитаном».

Судя по тому, как выстроилась за его плечами оставшаяся гвардия, он действительно был среди них главным. Остальные так, мелочь, мальчики на побегушках, призванные маячить за спиной и «демонстрировать».

– Па-азвольте! – вклинилась слегка захмелевшая Кейт (на английском, но я в нем уже худо-бедно настропалился и понимал почти все. Что не понял, мне объяснили уже потом). – А вы кто такие? И на каком основании пристаете к иностранным подданным?

Внимание группы поддержки автоматически переключилось на нее. Один «капитан» продолжал фиксировать Сергея, но и он не удержался – стрельнул взглядом куда-то пониже юбки. Меня эти господа игнорировали чуть ли не подчеркнуто.

– Федеральное бюро расследований! – внушительно произнес «капитан» и сделал паузу, видимо, удивленный тем, что мы не падаем в обморок.

Надо же, как интересно! Не далее как три дня назад нас из этой конторы гнали в шею, а сегодня приглашают через ливрейных лакеев. То ли бюрократия в действии, то ли что-то тут нечисто.

Все это пронеслось у меня в голове за какой-то миг, по истечении которого я решил выйти на сцену.

– Извините, – я скорчил самую что ни на есть наивную рожу, на которую только был способен. – А документы у вас есть?

Как сказать по-аглицки «документики», я не знал, но постарался компенсировать это интонацией.

Вот теперь в обморок едва не свалился сам «капитан». Судя по всему, ему и в голову не могло прийти, что кто-то осмелится потребовать у него документы. А уж тем более – мальчишка, которого любой из его подручных соплей перешибет.

– В самом деле! – поддержала меня Кейт. – Предъявите ваше удостоверение. А заодно – ордер.

«Капитан» с ненавистью засопел, но извлек на свет божий запаянные в пластик картоночки и предъявил их почему-то Щербакову. Не знаю как Сергей, а я лично смог бы отличить, скажем, удостоверение военной полиции от интендантского пропуска. В американских же гражданских документах для меня что удостоверение агента ФБР, что врачебная карточка – все едино. Впрочем, даже если они и не те, за кого себя выдают, все равно вряд ли настолько ослы, чтобы засыпаться на такой ерунде.

– Должен заметить, что мы, как уже сказала госпожа Тернер, – граждане другого государства, – заявил Щербаков. – И без представителя нашего посольства никуда не поедем и никаких показаний давать не будем.

Услышав эту новость, «шестерки» за спиной «капитана» набычились и начали расползаться полукругом, намекая на свою готовность выступить очередным убеждающим элементом переговоров. Поскольку они так и не представились, как положено воспитанным людям, а различать их надо было, я решил обозвать их самостоятельно: «белобрысый», «матрос», «вышибала» и «кирпич».

– Я думаю, мы вполне можем поехать с ними, Сергей Александрович, – сказал я, продолжая улыбаться все той же идиотской ухмылкой. – В конце концов, это ведь наши коллеги, и мы приехали сюда именно затем, чтобы сотрудничать. Я думаю, что этот визит был бы для нас также весьма полезен.

В последнюю фразу я вложил столько душевного надрыва, что до Сергея начало доходить.

– А я считаю, – Кейт с «капитаном» старательно испепеляли друг друга взглядами, – вам не следует никуда ехать. Тем более что я до сих пор не увидела ничего похожего на ордер.

– Дорогая Кейт, – пропел я и, опомнившись, отдернул руку, которой уже тянулся к локтевому нервному узлу, – доверьтесь мне. Все будет в порядке.

В этот момент мне пришло в голову, что, возможно, эти ребята умнее, чем выглядят, и в конце пути нас будут поджидать уютная тюрьма и рота автоматчиков. Но вертеть назад было уже поздно.

– Я думаю, нам все же стоит поехать. – Всем своим видом Щербаков показывал, что он лично в этом далеко не уверен. – Надеюсь, это недоразумение разрешится по возможности быстрее.

– Не сомневайтесь, – пообещал «капитан».

Его павианы выстроились у нас по бокам, конвоируя почти что в открытую. Мне вдруг захотелось зевнуть. Какие дилетанты, матерь божья! Если это – уровень здешнего ФБР, то я не удивляюсь, что преступники себя тут чувствуют как дома.

На улице фэбээровцев дожидались две машины. То, как нас погрузили, сообщило мне много интересного. Если Щербакова усадили в первое авто, подперев с обеих сторон двумя самыми здоровенными громилами, то нас с Кейт просто зашвырнули, пардон, вежливо попросили сесть на заднее сиденье второй машины, тогда как двое отпущенных на нашу долю конвоиров развалились на передних. После чего караван двинулся.

– И все же я считаю, нам не следовало ехать, – заявила Кейт, устраиваясь в своем углу сиденья. Наверное, сказано это было специально для ушей охранников, потому что по-английски.

– Ну, что вы, Кейт, – сказал я, пододвигаясь поближе к ней. – Это ведь ваши коллеги. – И тем же тоном, перейдя на русский, добавил: – Подыграйте мне.

Брови Кейт удивленно взлетели вверх.

– На самом деле, – продолжал разглагольствовать я, придвигаясь вплотную к ней и обнимая за плечо. – Я уверен, что отношения между полицией наших стран должны строиться именно на основе дружеских взаимных уступок.

Вышло несколько косноязычно, но большего я из своего английского выжать не смог.

– В конце концов, если преступники договариваются между собой, то уж полиции тем более надо следовать их примеру.

Других дурацких лозунгов я придумать не сумел, поэтому приступил к реализации второй части своего плана – а именно словно бы невзначай положил свободную руку на колено Кейт.

– Да что вы себе позволяете! – яростно прошипела Кейт, сбрасывая руку.

Я облегченно перевел дух – от Кейт вполне можно было ожидать чего-нибудь вроде удара локтем в солнечное сплетение.

– Милая Кейт, – старательно улыбнулся я, наклонился к ней и прошептал: – Говорю вам: подыграйте. Я знаю, что делаю.

– Я вижу, что вы делаете.

Оставшейся на плече рукой я прижал ее к себе и прошептал ей на ухо:

– А куда нас везут, вы тоже видите?

Лично я не имел об этом не малейшего представления. Но если мои расчеты были верны – а покуда им ничто не противоречило, – то везти нас должны были из центра города куда-то на окраину. Возможно, за границы округа.

Кейт удивленно оглянулась назад.

– Проезжаем по улице В, свернули на одиннадцатую… Эй!..

Я сжал ее плечо.

– Тихо. Спокойно. Все идет по плану.

– Чьему плану?

– Моему! – Если конвоиры понимают русский, дело плохо, но я сильно сомневался, что они – кем бы они ни были – успели найти подходящих знатоков.

– Ты уверен?

– Да.

На самом деле я ни в чем не был уверен. Разве что в том, что нас не собираются банально шлепнуть прямо в машине, Впрочем, даже если бы они и попытались, я бы их мигом в откат отправил.

– Окей.

С этим «окей» Кейт, ловко извернувшись, очутилась у меня на коленях и, прежде чем я успел сказать, что она закрывает мне весь обзор, обняла за шею и поцеловала.

Когда, минуту спустя, мы отклеились друг от друга, я очень обрадовался, что конвоиры не могут видеть наших лиц. Глаза у Кейт были совершенно безумные, а у меня, должно быть, еще хуже. В голове кружился какой-то цветочный хоровод, а…

– Ты что?

– Подыгрываю.

– Спокойно, – прошептал я, проводя рукой по рассыпавшимся шелковистым волосам и чувствуя, что еще немного, и я сам соскользну куда-то не туда. – Спокойнее.

– Как скажешь, – прошептала Кейт. Ага, спокойнее… и дольше. Господи боже, да что же это я делаю?

– Кейт, – с трудом выдавил я, – прекратите.

– Объясни, что происходит! – потребовала эта чертова кошка, вдавливая меня в сиденье.

– Потом.

– Как скажешь. – Кейт скатилась с меня и, устроившись в своем углу, как ни в чем не бывало достала косметичку и принялась приводить в порядок растрепавшуюся прическу.

Надзиравший за нами в зеркальце «кирпич» фыркнул и, наклонившись, что-то сказал сидевшему за рулем «белобрысому». Тот покосился на зеркало, и по лицу его скользнула нехорошая ухмылка.

«Ах ты, гнида бледная! – подумал я. – Да за такие ухмылки я тебя так выверну, что никакая нейрохирургия не поможет». Похоже, все-таки мы не переиграли, как я уже начинал опасаться. Зато теперь я прочно обосновался в головах у фэбээровцев под биркой «идиота полного». Что и требовалось.

Я уставился в окно и попытался собрать свои разбегающиеся мысли и обмозговать наконец сложившуюся ситуацию. Самое смешное, что еще до того, как Сергей начал излагать свои версии, я тоже наспех прикинул самые вероятные ходы наших загадочных противников.

Во-первых, американцы могли банально выставить нас из страны. Явиться в гостиницу с нарядом полиции и препроводить нас в посольство с требованием покинуть Штаты первым же самолетом. И ни одна дипломатическая крыса не пикнула бы. У наших дипломатов прямо комплекс вины какой-то – мало того, что великая держава, так еще и войну недавно выиграли. Нессельроде чертовы. Единственное – шуточка эта дала бы им только выигрыш во времени. Причем не такой уж большой. Зато всем стало бы ясно, что в воздухе пахнет паленым.

Во-вторых, они могли бы вообще ничего не делать. Это было бы как раз самое умное и единственно правильное решение. Но, судя по сенатору Аттенборо, нам это не грозило. Слишком уж перетрусил этот почтенный слизняк. Тут уж придется отдать Сергею должное – не зная почти ничего, он умудрился создать у сенатора впечатление, что нам известно почти все.

А раз так, то сам собой напрашивался третий, самый простой вариант. Тот самый, который я примеривал к мистеру Топтыгину, то бишь к частному детективу Спарроу. Уютный подвальчик с хорошей звукоизоляцией, десяток шприцов из набора «лучший друг фостаповца» и несколько нехитрых слесарных приспособлений – на случай, если упомянутый набор почему-то окажется недостаточно эффективным.

Понятно, скажи я об этом Щербакову, он усмехнулся бы своей всезнающей улыбкой и объяснил, что «вы, вьюноша, начитались шпионских романов. Серьезные люди так не работают». Но уж больно все происходящее подходит именно под этот сценарий.

Однако и в самом деле – куда это нас везут столько времени? Вашингтон, насколько у меня сложилось представление, не такой уж большой городишко. Да и местность пошла какая-то… В домах окна без света, дорога вся в…

Передняя машина резко вильнула влево и затормозила около очередного темного домины.

– Выходите из машины.

«Какие мы стали невежливые», – подумал я и, словно бы нечаянно оступившись, повалился на «белобрысого».

– О, простите, здесь так темно.

Ага, а под плечиком у нас чегой-то твердое и угловатое. То-то плащи оттопыриваются.

– И куда это вы нас завезли? – нежным голоском осведомилась Кейт. – Это и есть ваша контора?

– Ремонт, – буркнул «кирпич». – Смотрите под ноги.

На мой взгляд, ремонтом здесь и не пахло, хотя здание в нем действительно нуждалось.

Я было подумал, не стоит ли в самом деле немного побуянить по поводу «куда вы нас, черт побери, затащили», но решил, не стоит. Будем играть очень глупых иностранцев.

Мы поднялись по обшарпанной лестнице на первый этаж. Зато дверь, которую открыл «капитан», была новой, прочной и обшитой изнутри. Никакой таблички «ФБР» на ней нет, а зря. Я бы лично повесил сюда «Веселый Роджер» с надписью «Не влезай – убьют».

– Это у вас, наверно, конспиративная квартира, да? – спросил я. – Для тайных встреч?

– О да, – подтвердил «капитан» с пресерьезной миной. – Для тайных и строго секретных встреч.

– Но ведь мы не настаиваем на соблюдении тайны, – удивился я. – Нам абсолютно нечего скрывать!

– А вот это, – осклабился «капитан», – мы сейчас проверим. Пройдемте. А вы, – обратился он к Кейт и Щербакову, – пока подождите здесь.

Вообще-то эти придурки могли бы заподозрить неладное из-за того, как покладисто мы себя вели. Но они, похоже, и не ожидали ничего иного. Значит, привыкли к безнаказанности. Разболтались.

Мы прошествовали через темный коридор и уткнулись в очередную новую, само собой, звуконепроницаемую дверь. За дверью оказалась удивительно по-спартански обставленная комната. Стол, перед ним стул. На столе лампа-рефлектор. Больше никакой мебели не наблюдалось.

– Присаживайтесь.

Мне вдруг страшно захотелось ответить: «Ничего, я постою». Капитан уселся за стол, включил рефлектор – да в нем ватт полтораста! – но наводить его на меня пока не стал, а просто достал из стола какие-то бумаги и принялся их сосредоточенно изучать.

Все это до боли походило на тренировку «допрос в контрразведке», но только повторенную в виде фарса. Если на тренировке меня усадили в особое деревянное кресло – и тот, кто меня фиксировал, стоял позади и действительно фиксировал, то здесь один из конвоиров – «матрос» – стоял, судя по хриплому дыханию, где-то в метре за мной, а второй – «вышибала» – вообще подпирал боковую стену.

«Капитан» наконец прекратил копаться в своих бумаженциях и злобно уставился на меня.

– Мистер Энджей Заброцкий?

– Он самый, – подтвердил я.

– С какой целью вы приехали в Штаты?

Я решил, что тянуть дальше бессмысленно.

– Простите, – я повернулся к «матросу» и хрипло прошептал: – Не могли бы вы…

Этот болван чуть ли не наклонился!

Я рубанул его по сонной артерии, рванулся вперед, двинул «капитана» столом – тот сомлел – и развернулся к «вышибале». Вместо того чтобы прыгать в угол и пытаться вытащить свою пушку – я бы ему все равно не дал, но это уже другой вопрос, – этот болван ринулся на меня, надеясь, очевидно, задавить массой. Спокойно, словно на тренировке, я уклонился в сторону и ударил – в горло и в грудину, по методу Бориса Ли.

«Вышибала» осел. Не рухнул, а именно осел на пол. Я нагнулся, выдернул из кобуры здоровенный пистолет «кольт», модель пятьдесят два, калибр ноль пять, машинка, знакомая по плакатикам, – передернул затвор, метнулся обратно к столу, аккуратно попотчевал «капитана» рукояткой – не сильно, с расчетом отключить его минут на двадцать – и повернулся к двери, из-за которой уже доносился приближающийся топот.

В комнату ворвался «белобрысый». Причем ворвался, как и все, что делали эти ребята, абсолютно безграмотно. Мало того, что пистолет, который он все-таки соблагоизволил достать, болтался в опущенной руке, так олух еще и застыл на пороге, пытаясь разглядеть – а что, собственно, происходит? Сделать это ему было сложно, потому что упавший со стола рефлектор не разбился и теперь всей своей многоваттной мощью светил в сторону двери.

Отдача у «кольта» оказалась не такая уж сильная, как я ожидал. Грохот, правда, в замкнутом пространстве комнаты, был оглушительный. Зато и эффект получился соответствующий – «белобрысого» прямо-таки вышвырнуло в коридор. Я выстрелил второй раз – в валяющегося на полу «матроса» – и бросился в коридор.

Обошлись без меня. Пятый фэбээровец хрипел у стены, а над ним в классической стойке для стрельбы стояла Кейт, готовая прикончить любого, кто появится из коридора. Долю секунды мы глядели друг на друга поверх стволов, а затем из нас обоих словно выдернули какой-то клапан. Я опустил пистолет и прислонился к стене.

– Что там? – требовательно спросил Щербаков.

– Три жмурика, один в рауше, – ответил я, и вот тут меня затрясло.

Господи боже, матка боска! Это же я, Анджей Заброцкий, только что убил трех человек!

Похоже, подобные мысли пришли и к Кейт, потому что глаза у нее стали круглые и…

– Андрей, – Щербаков наклонился и легким касанием вырубил хрипевшего. – Вы хоть понимаете, что натворили? А если это действительно ФБР?

Я пинками загнал плескавшийся во мне ужас вглубь и выпрямился.

– Исключено. Впрочем, сейчас мы это будем знать наверняка.

Кейт ошеломленно переводила взгляд с Сергея на меня.

– Да объясните, в конце концов, что здесь происходит! – потребовала она.

Я нашел в себе силы отклеиться от стены.

– Предлагаю обыскать наших друзей. А заодно – все это мрачное заведение.

В закрытой комнате обнаружился эмалированный умывальник и телефон, сиротливо стоящий на полу. С предметами меблировки дело у так называемых фэбээровцев обстояло из рук вон плохо. «Ремонт», – хмыкнул я про себя. Я было собрался ободрать провод за отсутствием нужной мне веревки, но решил повременить – вдруг отыщется что-нибудь более подходящее.

Вторая комната была еще более пустой – в ней не оказалось вообще ничего. Поскольку задвижка на двери находилась снаружи, я решил, что это местный карцер, и отволок туда «кирпича».

В допросной комнате все обстояло по-прежнему, за исключением того, что лампа вернулась обратно на стол. Щербаков, – склонившись, обыскивал труп «вышибалы», а Кейт, стоя у стены, держала под прицелом «капитана», все еще пребывавшего в нокауте.

– Обыщи стол, – сказал Сергей, продолжая ворошить своего жмурика.

Я уложил «капитана» на пол, бегло просмотрел бумаги – чушь какая-то, – выдвинул ящики. В одном обнаружился изящный итальянский магнефончик со слухофоном на проводке. К сожалению, итальянская техника не пережила столь грубого с собой обхождения и накрылась. Во втором ящике находились три пары наручников и коробка из нержавейки. В коробке было два шприца, один из которых тоже разбился, и двенадцать ампул, маркированных только буквами латинского алфавита вразброс. Никакой инструкции ко всей этой фармацевтике не прилагалось.

Я продемонстрировал свою добычу сообщникам.

– Кто-нибудь имеет представление, что сие есть?

– Мне кажется, – неуверенно сказала Кейт, – я где-то слышала про спецсостав «си», который при вскрытии дает полный эффект смерти от сердечного приступа.

– А остальное?

Кейт пожала плечами.

– Сергей?

– Не приходилось сталкиваться.

– Ясно.

Наверное, где-то в этой кучке прячется «эликсир истины», но без опытов его не найти, а подопытных свиней у нас не то чтобы много.

Я сунул коробку обратно в стол, встал, побрякивая наручниками, словно заправский городовой, и принялся обыскивать «вышибалу».

Любимая тренировка штабс-капитана Проценко. Берется манекен, наряженный в форму вероятного противника (сшитый гарнизонным портным по журнальной фотографии мундир «томми аткинса»). По карманам распихивается всякая мелочь, после чего берутся кухонные отходы – кишки и прочие внутренности, кровищи побольше, и чтобы выглядело поотвратнее. Затем заранее позеленевшему рядовому отдается приказ – обыскать труп. И не дай бог упустить разведывательно-важную пуговицу!

После десятка таких тренировок мне не составило никакого труда щеголять своей выдержкой в варшавских моргах, куда наш факультет таскали на экскурсии. А уж аккуратный покойник с одной-единственной пулевой дырой вызывал даже некоторую симпатию.

В итоге мы стали обладателями четырех «кольтов» с запасными обоймами, тупорылого револьвера «капитана», которым немедленно завладела Кейт, одного удостоверения сотрудника ФБР – подозрительно нового и потому сильно смахивающего на липу, – двух водительских прав, груды всякой мелочи от зажигалок до презервативов, которая обычно валяется по мужским карманам, и четырех ремней. Ремнями я намертво прикрутил «капитана» к стулу, освободив таким образом наручники для второго «языка».

– М-да, – задумчиво изрек Щербаков, обозревая наши трофеи. – Негусто.

– Как вы думаете, Кейт, – спросил я, – пошли бы фэбээровцы на серьезную операцию без служебных корочек?

– Никогда! – уверенно заявила Кейт. – Без удостоверений, без ордера от судьи или от прокурора. Да чтобы просто начать слежку за каким-нибудь мексиканцем, нужно исписать целую папку бумаг. Никакое это не ФБР.

– А кто же они тогда?

– Бундесменши, – предположила американка неуверенно – на немцев наши незадачливые пленители не сильно смахивали.

– Преступники? – переспросил я. – Сомневаюсь. Что-то больно нагло они себя вели для обычных бандюг.

– На мой взгляд, – заметил Щербаков, – вместо того чтобы заниматься гаданием, мы можем просто спросить у нашего… хм…

– Хозяина, – подсказал я.

Щербаков неодобрительно покосился на меня.

– Тут где-нибудь есть вода?

– В первой комнате умывальник. И стакан на нем.

Сергей вышел. Я посмотрел на Кейт и вдруг ни с того ни с сего решил, что надо будет ей обязательно что-нибудь подарить. Что-нибудь… этакое. Только вот что? В Уссурийске эта проблема решалась просто: живые цветы сибирской зимой – это почище, чем иной подвиг Геракла. А что еще? Надо будет купить в отеле парижский журнал для женщин и покопаться в нем. Вернулся Щербаков со стаканом воды.

– Я думаю, – начал он, – что допрос нашего «хозяина» должен провести я. При всем уважении к мадемуазель Тернер, дело это не женское.

– Есть идея, Сергей, – вмешался я. – Давайте разыграем пару «плохой-хороший».

– Плохой, я так понимаю, это вы, Андрей?

– Ага, – я поставил «кольт» на предохранитель и на пробу крутанул его вокруг пальца. Получилось не очень – тяжелый, холера.

– Ну попробуйте.

Получив в лицо полстакана воды, «капитан» застонал и начал открывать глаза.

Я дождался, пока его взгляд не сфокусируется на мне окончательно, и спросил:

– Ну что, очнулся?

– Вы за это ответите, – прохрипел «капитан» на чистом русском.

Как нам с Кейт повезло, что эта скотина сочла Щербакова самым опасным в нашей троице! Подсядь он в нашу машину, и плакала моя гениальная идея прикинуться влюбленным дебилом.

– Я агент ФБР. За нападение на меня…

Он заткнулся, потому что я коротко, вполсилы, врезал ему пистолетом по зубам – с расчетом раскровенить губы и расшатать пару резцов.

– Если ты, мразь, – пообещал я, – и дальше мне будешь заливать про ФБР, я из тебя беф-строганов сделаю. Знаешь, что такое беф-строганов? Это как бифштекс, только больнее.

Вашингтон, округ Колумбия,

28 сентября 1979 года, пятница.

Сергей Щербаков

Наблюдать за действиями Андрея было одно удовольствие. За несколько минут он довел липового фэбээровца до нервного истощения. Тот уже не ругался и не ревел белугой, а тихонько поскуливал, думая, что его не слышно. Мой коллега демонстративно потерял к нему интерес, перебирая поспешно собранные со всех комнат инструменты. Особенно ему понравилась тонкая отвертка; он ловко крутил ее в пальцах, поминутно примеряя к нашему пленнику – то к ногтям, то к глазницам, то к уху.

Когда Андрей принялся прокаливать отвертку на пламени зажигалки, «фэбээровец» сдался окончательно.

– Мистер Щербаков! – воззвал он. – Я вас умоляю!

Я «очнулся».

– Что вы сказали? – переспросил я на своем скверном английском.

– Вы же военный человек, мистер Щербаков! – «Фэбээровец» взирал на меня с мукой. – Вы должны прекратить это, это беззаконие!

– Это не беззаконие, – поправил я его. – Беззаконие – это то, чем занимаетесь вы. А мы воспринимаем ваши действия как враждебные. Да, право слово, какая тут может идти речь о законе?