Кот, который умел искать мины Уланов Андрей

– Тайша Загорская, – голос у девушки, к моему удивлению, оказался очень звонким... и почти детским, чего я, судя по ее грозному виду, предположить никак не мог. – Триста двадцать третья эскадрилья ступ поддержки. Шестая.

– Нагеров Руслан. Двадцать седьмой отборно-десантный полк. Седьмой.

– Ну и чтобы ты не вертел головой по сторонам, – усмехнулся мой напарник. – Серов Всеволод, сто сорок седьмой егерский полк. Четвертый.

Он нервно окинул взглядом усеянный звездами небосвод, будто ожидая, что по нему проплывает зловещий силуэт душманского «хоттабыча».

– Как вы нашли нас? – спросил он.

В руке девушки блеснуло что-то наподобие компаса.

– Я же ведьма, Серый, – напомнила она. – У меня поисковик настроен на каждого из вас.

– Мы как только увидали, что осталось от мастерской Топора... – пробасил гоблин.

– Что – осталось? – хором просипели мы.

– Ну что? – Марвин пожал плечами. – Забор лежит, окна выбиты, в доме – никого. Один Македонский, – поправился он, когда увесистая лапа шлепнула его по голени. Кот предупреждающе распушил хвост и покосился на хозяина – мол, водишься с невежами, бескультурье. – Мы сразу по арсеналу пошарили и за вами.

– Девушки где? – На этот раз Серов обогнал меня.

– Какие девушки? – Тайша подняла брови.

– Ладно – Шар где? Макс – где?

Невидимка стиснул жезл так, что я испугался – переломит.

– Сейчас найдем, – уверенно заявил Саньковский. – Что здесь вообще случилось? Какого рожна тебя кровососы пытаются отбить у местных бандюков?

Покуда мой товарищ поспешно вводил друзей в курс дела, я отступил в тень. Судя по всему, нападавшие постарались на славу – бетонные плиты забора, которыми был обнесен участок, пьяно покосились. Во двор с любопытством заглядывал фонарный столб, освещая разбросанные тела и дымящиеся рассеянным колдовством воронки.

– Нужен транспорт, – веско промолвил гоблин, когда Серов закончил рассказ.

– «Мерс» на вешалке? – предположил я.

– Попробую его завести, – вызвалась Тайша.

– Лучше я, – осадил ее Аоэллин. – Тебе бы следовало тем временем отлоцировать местонахождение пленных... и моих сородичей, – добавил он с безмерным отвращением.

– Держи, Невидимка, – молчаливый Нагеров сунул товарищу винтовку. – Для тебя прихватили.

Киллер ухватился за приклад, как за соломинку. Черный с золотом жезл он перебросил мне. Я пригляделся колдовским зрением – «ледяной кулак», но какой-то особенный... Меня передернуло. Кристалл заряжали не на фабрике. В нем ждала своего часа сила, вычерпнутая из живого человека. Я перекрестился и покрепче стиснул увесистую палку.

Всеволод Серов, воскресенье, 20 июня

Домик на противоположной окраине спящего Коврова ничем не походил на безвкусно-массивные хоромы Горбатого. И на приземистую Максову хибару – тоже. Это был старинный эльфийский дом, с обычными ни для чего не гожими башенками, непременным флюгером и кружевно-резными ставнями. Видно, община перворожденных в городе была невелика, судя по тому, что дом стоял одиноко; старенькие людские хибарки масонской эпохи окружали его, однако вплотную не вставали – словно расступились почтительно. Вместо забора вокруг участка рос, особенно густо сплетаясь ветвями, колючий барбарис вперемежку с боярышником. Пустырь вокруг зеленел лопухами и злой козельской травой – до самой канавы, что отсекала его от редкой березовой рощицы, со стороны которой мы и зашли на посадку.

Чтобы разглядеть часового, мне пришлось прищуриться – наложенное Тайшей заклятие так и норовило сползти, так что бывшей женщ. —яге (называть ступолетчиц «бабами» уже в мои времена считалось некорректным), а ныне начальнику волшезащитной группы Сургутлесхоза приходилось поминутно его подновлять. Что поделаешь, издержки магической ориентации...

Эльф пряднул ухом, и я напрягся. Но все было тихо. Наверное, перворожденного просто донимали комары.

– Итак, еще раз, – повторил я. – Наша пятерка начинает представление перед парадным. Как только Тайша удостоверится, что основные силы противника отвлеклись на нас, она вместе с Зориным и Аоэллином проникает внутрь здания и освобождает заложников.

– Серый, – проникновенно сказал Лешка Марвин. – Твой план исходит из того, что наши противники – лохи перворазрядные. Фронтальный отвлекающий удар и атака с тыла – это ж аксиома.

– Аксиома для военных, – согласно кивнул я. – Но нам-то противостоит даже не орочья банда, где каждый третий успел в рядах отметиться, а кучка террористов-самоучек.

– Эльфов.

– Сопляки они, – с неожиданной злостью произнес Аоэллин. – Их бы розгами да к гномам в забой... лет на пятнадцать, пока вся дурь не выветрится. Детишки балованные... а нам теперь этих детей... – Не закончив фразу, он отвернулся и принялся пристально всматриваться в одному ему видимую точку на белесом горизонте.

– Кроме всего прочего, – продолжил я, убедившись, что договаривать Аоэллин не собирается. – Они – фанатики, а у этой породы отношения с логикой обычно обстоят неважно.

– Лично я, – сказал Руслан, до этого казавшийся целиком поглощенным жеванием травинки и разглядыванием проплывающих над нами облаков, подсвеченных неглубоко закатившимся под окоем солнцем, – вижу в твоем плане только одно слабое место. Допустим, часового позади дома снимет Аоэллин. А кто снимет часового спереди? Шуметь прежде времени не хотелось бы, так?

– Да есть тут у нас один... специалист.

– И кто же? – с интересом спросил Нагеров, приподнявшись на локте. – Кто считает себя способным подобраться к эльфу?

– Вот он, – показал я.

Все, кроме меня и Аоэллина, дружно развернулись и посмотрели на сидящего в двух саженях Македонского. Кот, ничуть не смущенный оказанным ему вниманием, сел и принялся старательно вылизывать лапу.

– Справишься, мон шер? – поинтересовался я.

– Мря, – безразлично ответил кот. Прозвучало это как: «Делов-то».

– Еще вопросы будут? – осведомился я. – Нет? Тогда пошли.

Валентин Зорин, воскресенье, 20 июня

– Хочу сразу предупредить, – сказал я. – Когда мы войдем в дом – первым буду идти я.

– Позвольте полюбопытствовать, с какой стати? – нарочито вежливым тоном произнес Аоэллин.

Признаться, эта эльфийская вежливость за последние дни меня начала немного доставать. Сначала Шарапов, теперь вот этот... ну почему они так упорно стараются изобразить, что русский язык изучали веке так в девятнадцатом?

– Я – «вихряк», – коротко сказал я. – Хоть и бывший. И меня специально натаскивали на бой в зданиях. А посему, при всем уважении к вашему афганскому опыту...

– Уважаемый господин Зорин, – перебил меня эльф. – Вне зависимости от вашего отношения к моему афганскому опыту, я могу обрадовать вас сообщением, что за последние годы я, как вы изволили выразиться, натаскивался на бой в зданиях никак не меньше, а, скорее всего, больше вашего. Дело, видите ли, в том, что я являюсь сотрудником службы безопасности банка... банка, название которого вы слышите достаточно часто.

– Короче, – вздохнула Тайша. – Он справа, ты слева. Довольны?

Колдунья поерзала, пытаясь не изгваздать блузку о бурьяны. Занятие вполне бесполезное – репейник уже обсыпал нас с головы до ног цепкими семечками. Всех, кроме Аоэллина.

– Петухи бойцовые, – пожаловалась она. – Я лично согласна идти замыкающей.

Я покосился на нее – волосы растрепаны, цепочка из оправленных в серебро камней-талисманов зацепилась за сухой стебель пустырника – и вдруг остро позавидовал Серову, что у него есть такие друзья. Готовые сорваться в любой день и час, хоть из Сибири, чтобы прийти на помощь. Почему у меня таких нет?

Есть, понял я. Забреди мне в голову идея позвонить Девелькову, или Смазлику, или Китане, или Жене Дробину... ведь тоже сорвались бы и прилетели, хотя и душу бы потом вынули за такие фокусы. Не сомневаюсь, что боевые товарищи Серову тоже вставят фитилей за безрассудство, когда все кончится. Но в том-то и дело, что у меня и мысли не возникло просить о помощи. Может, потому, что я не считал себя вправе чужими руками искупать свою вину – а я абсурдным образом чувствовал себя виноватым в случившемся. А может, потому, что я на четверть оборотень, и мои друзья все же не были моей стаей. Я не ощущал того невыразимого родства по крови, которое связывало меня с язвительным убийцей, не оставляющим следов.

Я половчей стиснул в руках трофейный жезл и принялся кончиком его вслепую чертить в пыли стандартные элементы графических арканов, отвлекая зверя, чтобы погасить его бурлящую ярость. Все тело покалывало – серая шерсть то пробивала кожу, то пропадала вновь.

Эти твари украли мою женщину!

Всеволод Серов, воскресенье, 20 июня

Задачу, которою нам предстояло решать, легкой нельзя было счесть при всем желании. Хоть я и позволил себе нелестно отозваться о наших противниках – даже будучи юными фанатиками, они все равно оставались эльфами. Кто-то из них сумел за полтора квартала «положить» стрелу в глаз Карлину – и я сильно подозревал, что этот неведомый стрелок находится сейчас не так уж далеко от меня. Вряд ли «боевое ядро» серкелуин насчитывает много народу – а уж команда, допущенная к «делу Парамонова», и вовсе должна состоять сплошь из избранных.

Ладно, господа перворожденные. Посмотрим... как там было у поэта? «На чьей крови гуще взойдут травы». У нас тоже найдутся кое-какие сюрпризы.

Вот если бы еще пристреляться к этой красотке... «снайперка» 50-го калибра, с внушительным хоботом дульного тормоза на полствола и не менее основательным цилиндром оптического прицела сверху. Новенькая... и где только Макс ее раскопал?! Говорят, что из такой вот штучки можно попасть в спичечный коробок за версту, вот только возможности проверить это у меня не было – наличный запас патронов равнялся двадцати трем штукам. Тоскливо.

Впрочем, остальным четверым придется крутиться еще резвей, чем мне.

Валентин Зорин, воскресенье, 20 июня

– Ненавижу ждать, – прошептала Тайша. – Больше всего в этой жизни ненавижу чего-то ждать.

– А что, – спросил я, – вы помните все свои прошлые жизни?

– Шутите, да? – остро глянула на меня женщина. – А вот помню. Одну.

– И какую же?

– Ту, в которой юная ведьмочка азартно гоняла ступу с бортовым номером тридцать пять-семнадцать, – резко ответила Тайша. – Носилась впритирку к склонам... падала на врагов, словно кара небесная, и выходила из пике, оставляя позади частицу преисподней. Но вот однажды... – Голос ее прервался, сбившись на сдавленный кашель. – Однажды я из пике так и не вышла. И мне пришлось очень долго ждать... среди горячих камней.

– Возьмите, – сказал я, протягивая ей платок.

– Спасибо, – сухо поблагодарила бывшая ведьма, аккуратно промокая уголки глаз. – Вы не думайте, это не из-за воспоминаний... просто у меня, кажется, аллергия на какое-то местное растение. Или на жару.

– Тихо, – прошептал я. – Слышите?

Разумеется, кошачий мяв – не такая уж редкость в наших широтах, но далеко не всякий кот сумеет орать так, чтобы его было слышно за добрую версту.

– Македонский, – согласно кивнула Тайша. – Значит, сейчас начнется.

Я согласно кивнул – и в этот момент с противоположной стороны дома звонко хлопнул первый выстрел.

Всеволод Серов, воскресенье, 20 июня

Я еще из леса облюбовал себе эту позицию – слева от раскидистого вяза, сразу за небольшим кустарником. По идее, этот кустарник должен был сыграть роль штор – мне все видно, а наоборот – шиш, но особенных иллюзий по этому поводу я не строил.

Первой моей мишенью стал эльф, стоявший на крыше и бдительно вглядывавшийся в редкие белесые облачка над головой. Похоже, господа серкелуин куда больше опасались коврового десанта на свои головы, нежели атаки в пешем строю. И то верно – народец нынче совсем обленился, даже по лесу норовит на карете прокатиться.

Расстояние до цели было чуть меньше восьми сотен локтей. Подумав, я добавил еще один вертикальный клик – с учетом того, что стрелять придется снизу вверх, – поудобнее упер приклад и плавно потянул курок.

Выстрел прозвучал на удивление негромко – по крайней мере я, помня, как звучал пятидесятый калибр за речкой, ожидал куда более сокрушительного удара по перепонкам. Да и упругий толчок в плечо тоже был куда слабее памятного мне «пинка копытом».

Вряд ли эльф успел понять, что его убило.

На миг я оторвался от прицела и с уважением глянул на хоботок дульного тормоза, из которого лениво струилось несколько десятков нитей сизого дымка.

А потом Йох толчком взвился на ноги, и заряд картечницы пробил широкую брешь в зеленой изгороди.

Валентин Зорин, воскресенье, 20 июня

Когда я подбежал, Аоэллин уже заканчивал связывать часового. Нет, даже не связывать – упаковывать с достойной гнома обстоятельностью. Я лишь дивился тому, что, оказывается, можно сотворить, имея под рукой трехсаженный обрывок веревки. Вряд ли наш пленник сумеет самостоятельно освободиться раньше, чем через полдня.

– К двери?

– Нет, – отрицательно мотнул головой эльф. – К крайнему слева окну.

Разумно – у двери могла быть ловушка. Но шуметь раньше времени не хотелось, пусть даже на фоне разгорающегося с фасада здания боя это будет одинокий звон разбитого стекла...

– Шума не будет, – угадал мои мысли Аоэллин. – Увидите.

Я неопределенно хмыкнул и, набрав в грудь побольше воздуха, бросился к левому углу дома. Вправо-влево, вправо-влево... главное, чтобы амплитуда этих шатаний все время менялась. Давненько я так не бегал.

Разогнался я так, что окончательно тормозить пришлось плечом об стену. Стена устояла, а я сполз по ней, хрипя, словно загнанная лошадь. Быстро огляделся – никаких серков поблизости не наблюдалось, если не считать распростертого на клумбе тела часового, что раньше стоял на крыше, – в груди его зияло входное отверстие размером с кулак, и полдюжины мух уже начали выписывать над трупом посадочные круги.

В отличие от меня, Аоэллин не стал изображать бег вспугнутого зайца. Бывший однополчанин Серова просто шел, шел, держа наготове жезл.

Подойдя ко мне, он переложил оружие в левую руку, правой ухватился за подоконник... через секунду он уже стоял на нем, а еще через секунду протягивал мне аккуратный прямоугольник выпиленного стекла.

– Только не порежьтесь, – озабоченно сказал он. – У стекла острые края.

– Догадываюсь, – буркнул я, осторожно прислоняя стекло к стене.

– И второй, – лаконично сообщил мне эльф и, прежде чем я успел разогнуться, исчез внутри здания. Был – и нету.

Разумеется, влезая в окно, я порезался.

Всеволод Серов, воскресенье, 20 июня

Я успел выстрелить еще три раза, а затем ответная стрела врезалась точно в центр объектива.

Меня спасло лишь то, что она была на излете – наконечник застрял где-то в районе оборачивающей системы. Еще мне повезло, что линза окуляра оказалась на диво прочной – иначе все то стекло, что наконечник успел сокрушить на своем пути, с удовольствием превратило бы мой правый глаз в очень дырявое решето.

Печально... особенно в свете того, что открытый прицел на этой винтовке предусмотрен не был. Методом же наводки «поверх ствола» я мог бы «достать» какого-нибудь очень заторможенного тролля, но никак не появляющегося в окне на считаную долю секунды эльфийского лучника.

Вздохнув напоследок, я выдернул из-за пояса жезл и, пригнувшись, бросился к маячившему в двадцати шагах дубу.

В следующий миг в его кору с четким стуком впились сразу две стрелы.

Валентин Зорин, воскресенье, 20 июня

Ситуация была – хуже не придумаешь. Мой собственный жезл валялся у стены, а стоящий передо мной эльф нарочито неторопливо поднимал двумя руками небольшой изящный самострел. Он не спешил, растягивал удовольствие, ожидая, должно быть, когда до презренного адана дойдет весь ужас его положения – и вот тогда можно будет выпустить крохотную отравленную стрелку в искаженную страхом звериную морду.

Дилетант.

Я ждал. Весь мир для меня в этот миг сузился до узкого, маслянисто отблескивающего наконечника стрелки и того невидимого пути, который проделала по моему телу срывающаяся с него прямая. Вот холодная точка скользнула по животу... пересекла грудь... уткнулась в ямочку у основания шеи... и в этот миг я «взорвался».

В «Вихре» мы отрабатывали этот прием каждый день – до тех пор, пока он намертво не закреплялся в подкорке. Корпус скручивается правым плечом вперед-вниз, затем резкий кувырок вперед-вправо, под руку спарринг-партнера и из положения «спиной к противнику» – анекдотичный, но в реальности обладающий колоссальной силой «удар задом».

Эльф отлетел к стене. Выпавший из его рук самострел жалобно тренькнул, и стрелка, с противным взвизгом срикошетив от стены, унеслась в глубь коридора.

Прежде чем серкелуин опомнился, я подскочил к нему и, довершая начатое дело, с размаху рубанул ребром ладони по шее. Террорист обмяк и безвольным мешком сполз по стенке к моим ногам.

– Согласен, – сказал я, глядя на его недоуменно-обиженное личико. – Это был нечестный прием. Для эльфа. Грязный. Но ведь с нами, последышами, по-хорошему нельзя.

Всеволод Серов, воскресенье, 20 июня

Я быстро выглянул из-за ствола, тут же нырнул обратно, высунулся с противоположной стороны, выстрелил по окну, в котором, как мне показалось, мелькнула зеленая тень, и, что было силы оттолкнувшись, бросился бежать.

Три шага, прыжок, кувырок... за моей спиной вырос целый частокол стрел, штук пять или шесть, не меньше... затем косматая рыжая вспышка едва не поджарила мне пятки – у серлекуин хватало и современного магического оружия, но, к счастью, обращались они с ним не столь ловко, как с традиционными луками.

Перекатываясь, я выпустил два заряда в направлении бешено вращающейся перед глазами серой громады и, к собственному удивлению, даже умудрился один раз попасть. В окно. Второй разряд эффектно, но совершенно неэффективно вспух снежным облаком, оставив на память о себе покрытое изморозью пятно.

За покосившейся деревянной хибаркой – краем сознания я подивился, что эльфийские стрелы не пробивают этот сарай навылет – Коля Саньковский, согнувшись, пытался протащить сквозь лодыжку обломок стрелы. Кафтан его понемногу пропитавылся кровью из неглубокой раны на боку – другая стрела метила в сердце, но прорезала лишь тонкое сукно, полотняную рубаху и кожу под ней.

– Бо-ольно!

– Давай я дерну, – сказал я, падая на колени рядом с ним. – На раз-два... готов?

– А-а-у-о!

– Перевязать есть чем? – спросил я, внимательно изучая наконечник извлеченного эльфийского подарка. Похоже, не отравлен... по крайней мере, характерного маслянистого отблеска не видно, но вот что мог натворить этот наконечник с отточенными до бритвенной остроты гранями – даже думать неприятно.

– Найдется, – скривившись, выдохнул Колька.

– Наши как? – спросил я.

– Йоха тоже подстрелили. – Продолжая зажимать рану ладонью правой, Колька вытряхнул из кармана индпакет и рванул зубами обертку.

– В плечо стрелу поймал, дылда. Теперь с одной левой лупит – с его-то дуры, прикинь, а?

– Подожди, я сейчас гелик приложу, – сказал я, охлопывая карманы. Куда ж я засунул этот амулет... ага, вот.

Гелиотроп сработал как положено – хлещущая из сквозной раны струя крови почти мгновенно иссякла, и я смог спокойно наложить на рану тугую повязку паутинного бинта.

Валентин Зорин, воскресенье, 20 июня

– Вот за этой дверью, – сказал Аоэллин.

– Вы уверены? – переспросил я, с подозрением оглядывая искомую дверь. В отличие от своей дальней родственницы, от которой мы с Невидимкой так успешно избавились, железо этой двери ограничивалось простеньким замком, магия же, насколько я мог судить при беглом осмотре, отсутствовала как таковая. В общем – обычная крашенная белой краской деревяшка, из той раешной породы, что, как любит говорить Смазлик: «С полупинка выносятся на раз!»

– Так сказала Тайша, – пожал плечами эльф. – Лично мне пока не доводилось уличать ее в ошибке.

– Надеюсь, – пробормотал я, отступая к стене, – что и мне не придется.

– Выбивайте, – решительно сказал эльф. – А я вас прикрою.

– Угу, – кивнул я. Глубоко вдохнул, оттолкнулся от стены... и, проломив хлипкую филенку, застрял. Картина маслом – король гномов, выбивающий зуб дракону ударом ноги в прыжке! В роли гнома – известнейший российский шут Валя Зорин, аплодисменты, пжалуста!

Ситуация была настолько идиотская, что я не выдержал и на весь коридор облегчил душу заковыристым богохульством, не стесняясь присутствием дамы.

– Валентин? – неуверенно произнес женский голос за дверью. – Валентин, это ты?

– Нет, – огрызнулся я, заполучив наконец свой башмак обратно – вместе с доброй третью косяка. – Это общество спасения на водах!

Молча наблюдавший за моими потугами Аоэллин коротко взмахнул рукой – и левая, не пострадавшая доселе створка, с гулким «бум» шлепнулась об пол на середине комнаты.

– Похоже, – заметил сидевший в углу Шарапов, – общение с моим партнером сказывается на вас, Валентин Павлович, далеко не лучшим образом.

– Наурлин, идти сможешь? – быстро спросил Аоэллин.

– Только опираясь на дам, – ответил Шарапов. На ноги он, правда, сумел подняться без всякой посторонней помощи. – Что за концерты вы тут устроили? Великолепная семерка снова в деле?

Я не обращал на него внимания. Аоэллину и Тайше пришлось самим выпутывать Макса из кокона эльфийских неразрывных веревочек; спеленутый гном монотонно ругался на кхуздуле . Из четверых пленников для меня существовала только Арина – бледная, напуганная, но живая.

Я стиснул ее в объятиях так, что сам испугался – ну как сломаю ребра? Мы что-то шептали друг другу на ухо, не отрываясь, покуда кто-то не потряс меня за плечо.

– Где Сева? – поинтересовалась Валевич-старшая, поправляя разорванное на плече платье.

– Отвлекает врага, – за меня ответила Тайша.

– Ну хорошо, – успокоенно вздохнула Арина. – А то несправедливо бы вышло.

Всеволод Серов, воскресенье, 20 июня

– Прекратить!

Даже сквозь шум боя этот повелительный окрик был четко различим – он хлестнул по ушам, словно удар кнута. Вот уж не думал, что у кого-то из этих юных олухов может быть так хорошо поставлен командный голос – голос, отданные которым приказы даже в разгар горячей схватки выполняешь не раздумывая .

– Гляди-ка, – удивленно выдохнул прильнувший к щели меж досками Колька. – Хто-то вылез.

– Я сказал – прекратить! – хлестнул новый окрик. – Немедленно!

Из жезла его, скорее всего, не достать – раз он так нагло сунулся в окно, следовательно, чертовски уверен в своей защите. А вот пулей... я отложил в сторону жезл и осторожно вытащил «Рекс» из кобуры на бедре.

– А кто ты такой, что тут командуешь?!

Жалко, винтовка осталась на позиции – а то б я этого наглеца попытался бы через сарай достать!

– Для тебя и тебе подобных имя мое – Хиргортаур!

– Как же, как же, наслышаны! – крикнул я, проворачивая барабан – так, чтобы напротив ствола оказалось гнездо с крестообразно надпиленной пулей. – Если не секрет, какой такой ужасающей скверной ты повелеваешь? Сетью общественных сортиров?

Колька заржал.

– Ну, ты, Серый, отмочил, – выдавил он, хватаясь за бок. – Блин, нельзя же так... у меня от смеха сразу дергать начало, будто кто палкой в ране поворошил.

– Значит, тебе смешно, адан ? – выкрикнул Хиргортаур. – Тогда подойди ближе, туда, где ты сможешь разглядеть своими мутными глазками, что я держу в руке. Посмотрим, будешь ли ты так же смеяться после этого?

– Во придур! – удивился Саньковский. – Он что, вправду думает, что ты так возьмешь и вылезешь? Не, ты глянь, там и другие повысовывались... самое то врезать им по полной!

– Нет, Коля, – выдохнул я, опуская револьвер. – Есть у меня одно поганое предчувствие. В том плане, что придур он, конечно, полный, но только не в том смысле, как ты про него думаешь.

– Серый, ты что?

Но я уже вывернулся из-за сарайчика и неторопливо шагал в сторону дома, не отводя при этом глаз от тускло поблескивающего в поднятой руке главаря серкелуин амулета.

Две запятых из серого металла в сложном плетении проволочек-направляющих. Надави чуть сильнее, и капельки сойдутся, как инь-янь. Интересно... я ведь никогда до этого не видел вольфрам.

Наверное, эта штука очень тяжелая. Рука перворожденного заметно подрагивала.

– Ну и что это за хрень?

– Это, – почти пропел Хиргортаур, – маленькая щель... всего лишь маленькое отверстие, сквозь которое в наш мир тщится хлынуть древний пламень Утумно. Это сила, которая превратит в прах все на три полета стрелы вокруг.

Примерно полторы-две версты, отрешенно подумал я, в зависимости от того, какими полетами этот безумец пользуется – «новыми» или «старыми».

Валентин Зорин, воскресенье, 20 июня

– Сейчас, – донеслось до нас. – Вы, все вы, осмелившиеся поднять оружие на высших существ, соберетесь перед этим окном. Я приказываю вам!

– Но ведь, если ты используешь амулет, – Серов говорил тише, и потому мне приходилось изо всех сил вслушиваться в доносящиеся до нас звуки, – вы все погибнете вместе с нами! Не слишком ли неравноценный размен – десяток низших против... сколько вас там... двух дюжин высших существ?

Чтоб им пусто было, мелькнуло у меня в голове. Не приврал покойник Горбатый про взвод егерей. Мы с Аоэллином вывели из игры троих, Невидимка с командой – вряд ли меньше. Кого-то серкелуин, верно, потеряли при штурме ковромастерской. И все равно численное преимущество оставалось на их стороне.

– Наши жизни – ничто по сравнению с Целью, – на этот раз я явственно различил в голосе Хиргортаура истерические нотки. – Ничто не может быть слишком большой платой за Нее. Ауре энтулува !

– Он блефует? – вполголоса осведомился Аоэллин.

– Не знаю, – Тайша, нахмурившись, с силой прижала указательные пальцы к вискам. – Сильная защита... не могу пробить с ходу, не получается.

– Насколько я могу судить по голосу, – внезапно промолвила Арина, – он верит в то, что говорит.

– Что ж, – спокойно сказал Аоэллин, – полагаю, в таком случае нам лучше последовать его указаниям.

Мы уставились на него изумленно.

– Нам, – уточнил он, – означает «мне, Валентину и Максу». Тайша, отведи девушек за ограду.

– Даже не думай, предатель, – просыпался сверху голос, похожий на снежную крупу.

Я не стал поднимать головы. Похоже было, что нас переиграли.

Аоэллин все же глянул.

– Глупец, – бросил он презрительно. – Проросток.

Молодой эльф с жезлом наперевес выпрыгнул из окна так картинно, что впору было в эфирных боевичках снимать.

– Вперед, – отрывисто приказал он и раскашлялся. Только разглядев на его шее пушистый шарф, я сообразил, что парень простужен.

А затем на голову эльфу обрушилась черная живая гиря. Я не успел отреагировать, зато Аоэллин оказался на высоте. Выдернув из рук ошеломленного сородича оружие, он двумя короткими ударами обездвижил серка, а Макс набросил на него импровизированный аркан. Я запоздало вскинул свой жезл на случай, если часовые-террористы все же ходят по уставу парами, но все было чисто. Кот Македонский, не теряя времени, вспрыгнул обратно, одарив нас на прощанье чарующим «мр-р-р».

Тайша уже волокла девушек в сторону, подальше от дома, хотя, если Таурнил не соврал, это не имело никакого значения. Главарь серкелуин просто накручивал себя, готовясь покончить с собой и с нами ради своей нелепой цели. И остановить его мы уже не успеем. Хиргортаура, вероятно, прикрывают лучники в окнах, но им даже не надо стрелять – крикни, и Таурнил сожмет руку.

Всеволод Серов, воскресенье, 20 июня

– Брось, – приказал я, понимая, что трепыхаться бесполезно, но все еще надеясь на чудо. – Этим ты ничего не добьешься.

– Не указывай мне, адан ! – высокомерно обронил Таурнил. – Не твоему скудоумному племени поденок приобщаться высокой мудрости перворожденных!

Из-за угла дома вывернули Зорин с Максом и Аоэллином. Я поискал взглядом девушек – оказалось, Тайша успела отвести их немного в сторону... с линии огня. Она тоже надеялась на что-то. Шару следовало бы идти с ними, но он упрямо ковылял вслед за товарищами. Я почти чувствовал, как взрываются при каждом шаге болью культи его ног; без сомнения, Аоэллин слышал его шаги, мог бы одернуть... но не стал.

– Высокая мудрость перворожденных, – высоким от сдерживаемой муки голосом вымолвил мой друг, – подсказывает мне, что ты зарвался, Явендил.

Это было как пощечина. Назвать эльфа по имени без отчества куда обиднее, чем «тыкнуть» человеку. Таурнил подскочил как ошпаренный.

– Ты посчитал, что здесь собрались все, кто видел дневник Парамонова, – продолжал Шар. Зорин поддержал его, и мой друг принял помощь, не чинясь. – И ошибся. Потому что самого дневника вы так и не нашли, верно? А есть еще непокойник Кормильцев. Есть его пособники-инквизиторы. Правда выйдет наружу.

Он перевел дыхание. Краем глаза я видел, что Тайша пытается сплести какой-то наговор и рвет от волнения чарные нити.

– Для вас нет ничего страшнее правды, – проговорил Шаррон ап Идрис ыд Даэрун, глядя главарю серкелуин в глаза. – Верно? Если раскроется, до какой мерзости вы докатились в своих потугах вернуть счастливые времена последнего ледникового периода...

Я раньше думал, что знаю, каким презрением может окатить собеседника эльф. Зря думал. Взгляд Шара пробивал насквозь не хуже «ледяного кулака». Диву даться, как перед ним воздух не застывал инеем.

– Поговорку «Цель оправдывает средства» пустили в оборот люди, – заключил Шар. – Не думал, что мой сородич купится на этот софизм.

– Не называй меня «родичем», предатель! – взвизгнул Таурнил, но в голосе его я уловил колебание.

Кое-кто из лучников опустил оружие.

– А как мне тебя называть? – устало спросил Шар. – А, Явендил, сын Гилтен и Финдариона? Скажи мне, о Плод Звезды – твоя мать-целительница знает, ради чего ты покинул родную пущу? Или, может, отец-лесничий учил тебя убивать энгвар ?

Эльфы живут долго, вспомнил я, и оцепенел. Не так долго, как прежде – но я никогда не спрашивал, сколько лет Шару. Должно быть, немало. За такой срок можно перезнакомиться едва ли не с половиной своего немногочисленного племени. Кормильцев не упоминал имени отца Явендила, однако мой друг, похоже, вспомнил его сам.

На миг мне показалось, что отчаянный гамбит Шара сработает, что юноша – теперь я понял, что для перворожденного Явендил был очень молод – устыдится... но гордыня и ненависть победили.

– Вы – идиоты, – хрипло засмеялся Таурнил. – И ты, изменник, самый большой глупец из всех. Даже эти последыши хитрей тебя. Никто не узнает. Когда пламень Удуна пожрет нас всех, людишки засуетятся в страхе. Да, они прознали бы истину – но не за один день! А Упырь уже давно улетел в Москву, и через несколько часов там случится то, от чего содрогнутся все, слышите, все! Утулие н ауре – день пришел! Символ ложных божков будет повергнут! Смертная скверна будет выжжена, и мэллорны зашелестят на месте ваших муравейников! Я ухожу в чертоги ожидания, смеясь! А вы сейчас...

С пронзительным мявом черная молния сорвалась с карниза, сбила с ног и отшвырнула эльфа в глубь дома. Амулет выпал из рук главаря серкелуин и, блеснув в звездном свете, скрылся в клумбе у крыльца.

Я увидел, как стоящие в окнах стрелки неправдоподобно медленно поднимают луки – а затем за моей спиной что-то гулко ухнуло, и из всех окон дома тугим багровым толчком выплеснулось пламя. Мои товарищи разом залегли; Зорин с Максом буквально отшвырнули Шара от хлестнувших огнем окон, Аоэллин поймал его, не дав упасть на разом пожухшую траву.