Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник) Константинов Андрей
— А зачем нам кузнец?
— «Кузнец», позиционируя себя как либерал, желает начать знакомство со вверенным ему коллективом в неформальной дружеской обстановке. Без галстуков.
Догадавшись по выражению лица Золотова, что с новым начальником не всё так просто, Степан пробурчал досадливое: «Ну-ну, поглядим», — и потянулся вслед за остальными.
— Олька! — выцепив взглядом, притормозил свою крестницу Василий Александрович. — Слушай, тут на днях моя старуха на Кондратьевский рынок моталась. Говорит, на 14-м маршруте вроде как Эсмеральду видела.
— Исключено! Эсмеральде, минимум, три года должны были присудить. У нее ведь на момент задержания еще прежнее условное не было снято.
— То, что должны были, — это факт. Но ты же знаешь, как у нас любят либеральничать с многодетными мамашами. Словом, посмотри при случае. Если все-таки встретишь, передай, что если она снова возьмется последние десятки у стариков по авоськам шакалить, я ей лично коробок с героином подброшу. Невзирая на статус матери-героини.
— Хорошо, Василий Александрович, — улыбнулась Ольга. — Если увижу — обязательно передам.
— Да, и еще одно, — чуть замялся Золотов.
— Что?
— Ладно, иди, работай. Потом, вечером поговорим…
— …сказать по совести, там — в чистом виде обоюдка. Рыночным ведь тоже наваляли будь здоров. У одного челюсть сломана, а рёбер — так вообще никто не считал. Но у Лелюка черепно-мозговая с обширным кровоизлиянием в мозг. Вторую неделю в коме, и чем всё это закончится, никто из врачей пока сказать не берется.
— Что, так мощно заслали? — поинтересовался Мешок. Для служебных, не требующих массовости разъездов, он предпочитал пользоваться своей машиной и в данный момент вёз следователя прокуратуры Олега Викула в адрес клиентки, которую им было предписано взять под контроль и опеку. На заднем сиденье вольготно развалился оперативник «гоблинов» Ильдар Джамалов. Не принимая участия в разговоре начальства, он лениво гонял шарики на дисплейчике мобильного телефона. Вот уже несколько месяцев кряду то было любимое его времяпровождение.
— Да нет, просто упал неудачно, — пояснил Викул. — Шарахнулся затылком о поребрик, и — всё: приплыли тапочки к обрыву. Я думаю, чебуреки сами такого не ожидали…
— Слышь, земляк! — неожиданно среагировал на обидное Джамалов. — Я тебе не как коллега, а чисто как чебурек, очень советую: в компании с малознакомыми людьми — следи за базаром. Иначе — хлопоты лишние могут быть. А они тебе надо?
— Извини, машинально вырвалось, — спохватился виновато Викул.
— Это плохо что машинально. Машинальность в мыслях и действиях… э-э… притупляет остроту и свежесть восприятия жизни.
Пережевав услышанное, следователь потрясенно обернулся сначала на Джамалова, а затем перевел удивленный взгляд на Мешка:
— Ни фига се у тебя кадры служат!
— А ты как думал?! У Ильдара отец — кандидат исторических наук, в Этнографическом музее работает. А у него самого, между прочим, четыре курса востфака. Тюркские народы изучал.
— Обладеть!.. А чего доучиваться не стал? Всего-то один год дотянуть оставалось?
— Э-э… скучно стало, — отмахнулся Ильдар. — А ты, наверное, думал, что чебуреки только на рынке торговать могут, да?
— Слушай, я ведь уже принес свои извинения!
— Парни, кончайте свои пикировки, — вклинился Мешок. — Ты мне, Олег, лучше вот что скажи: ну, драка; ну, допустим, некий националистический окрас присутствует; ну, тяжкие телесные. Только… мы-то здесь с какого боку?
— Я ж тебе говорил: дело — на контроле МВД.
— Ну, таких потасовок по городу, как правило, на день по десятку эпизодов. Устанешь контролировать.
— А «как правило» и не нужно контролировать. Контролируют исключения.
— Хочешь сказать, что не за каждого избитого мальчика «велосипеды дают»?
— Во-во. В самый корень.
— И кто у нас в таком разе потерпевший?
— Племянник депутата городского парламента Свистунова… Так, Андрей, сейчас давай налево и во второй двор, до конца.
Мешок послушно завернул под арку.
— Всё, капец чебурекам, — подводя итог услышанному, мрачно констатировал Джамалов. — Теперь точно политику, экстремизм пришьют. Разжигание розни к социальной группе «родственники членов».
Машина въехала в нужный двор и, потыкавшись туда-сюда, зачалилась на единственном свободном асфальтовом пятнышке.
— Ильдар, ты как, с нами поднимешься? — спросил Мешок.
— Не, я вас лучше тут подожду, шарики погоняю. Вам же только подписать, туда-сюда-обратно?
— А с объектом охраны лично познакомиться не желаешь?
— Сколько лет? — уточнил Джамалов.
— Тридцать девятого года рождения, — объявил следователь.
— Не, не мой контингент. С дамочками а-ля матюр — это к Тарасу.
Мешечко демонстративно развел руками (дескать, «видишь, Олег, с каким борзым коллективом приходится работать»?) и они с Викулом вылезли из машины. А Ильдар, не испытывая ни малейших угрызений совести, устроился поудобнее и запустил на мобильнике новую игру…
…Звонить пришлось трижды. Наконец, из-за едва ли не картонной, держащейся на честном слове двери, послышалось приглушенное старческое: «Кто?» — и Олег, поднеся раскрытое удостоверение к дверному глазку, доложился:
— Александра Яковлевна, это следователь прокуратуры Викул. -
После чего уточнил, успокаивая:
— Я был у вас на прошлой неделе, помните?… Откройте, пожалуйста. Нам с коллегой необходимо с вами поговорить.
Замок скрипуче щелкнул, дверь приоткрылась, и показавшаяся на пороге старуха Демичева, смерив подозрительным взглядом Мешка, нехотя пригласила:
— Ну заходите, раз пришли. Только обувь снимайте — полы за вами мыть некому…
Из следов былой роскоши в двухкомнатной квартире Демичевой сохранились разве что высокие потолки. Да и те со временем, казалось, немного просели под тяжестью копоти прожитых и много чего повидавших лет. А то и столетий. Вокруг и во всём царили запустение и обветшалость, свойственные жилищам, в которых доживают свой век одинокие старики с мизерной пенсией. Шаркая ревматическими ногами, старуха провела гостей на кухню, где сиплым свистком вовсю надрывался засаленный чайник. Демичева дежурно предложила присоединиться к чайной церемонии и, когда Викул и Мешечко единогласно отказались, взялась заваривать не первой свежести пакетик для себя.
Олег опасливо присел на покосившуюся табуретку, достал из портфеля казенные бумаги и чуть брезгливо принялся раскладывать их на столе, по-хозяйски перед этим расчистив сантиметры места от нехитрой старухиной снеди. Мешок маячил в дверном проеме, не зная куда себя приткнуть, поскольку табуретов на кухне было всего два, а садиться на погрызенный грибком подоконник было явно небезопасно.
— Александра Яковлевна, — официальным тоном затянул Викул, — мною выписано определение о применении мер безопасности в отношении вас, как свидетеля, проходящего по уголовному делу № 26785 о нанесении тяжких телесных повреждений гражданину Лелюку. В соответствии с этим документом, специальное подразделение при ГУВД Санкт-Петербурга и Ленинградской области, которое представляет Андрей Иванович… прошу любить и жаловать… должно разработать и обеспечить меры вашей безопасности, предусмотренные Федеральным законом о защите свидетелей, — Викул протянул старухе бумаги. — Вот, внимательно прочитайте и распишитесь. Там, где галочка.
Демичева достала из кармана халата — свидетеля хрущевской оттепели — покоцанные очки, взяла в руки бумагу и попыталась вчитаться. Но уже через пару-тройку секунд недовольно отвела взгляд от текста и сварливо пробурчала:
— А что, чистописанию в нынешних школах больше не учат? Почерк — как кура лапой. Рецепты, и те разборчивей выписывают… Нормальным, человеческим языком можешь сказать, чего тут накарябано?
— Я ведь только что объяснил, — терпеливо пояснил Викул и запустил пластинку сначала: — В целях вашей безопасности…
— Это я поняла, что в целях, — перебила старуха. — Слава богу, еще не совсем из ума выжила. Так это что, охрану ко мне приставят, или как?
— Андрей Иванович, будьте любезны, поясните гражданке.
— Нет, — выдохнул Мешок. — Охрану к вам приставлять не будут. Пока — не будут.
— Это почему так?
— Физическая охрана свидетеля предусмотрена лишь в тех случаях, когда органам следствия становится доподлинно известно о подготавливаемом в отношении защищаемого лица противоправном деянии, — скучно-казенным принялся объяснять Мешок. — В вашем случае, подобного рода информацией мы не располагаем. Поэтому, в отсутствии реальных угроз, мы пока ограничимся стандартными в таких случаях превентивными мерами. Как то…
— А то, что мне его дружки-чучмеки на рынке теперь прохода не дают, — это по-вашему не угроза?!
Мешок посмотрел на Викула, удивленно вскинув брови. В ответ на лице у следователя прочиталось: «Я ж тебе говорил — вздорная старуха. Ну, держись, щас начнется…»
— …Давеча на рынке, у Алика этого, честь по чести спрашиваю…
— На каком рынке? Кто такой Алик?
— Алекпер Магерранов, — пояснил Олег. — Торгует фруктами на Кузнечном рынке. Тоже участвовал в той драке. В настоящее время — на подписке.
— Безопасность, ты меня слушаешь, или как? — напомнила о себе старуха.
— Я буквально весь обратился в слух, — изобразил неподдельный интерес Мешок.
— Вот я, значит, его спрашиваю: «Почём черешня?» А он: «Вали отсюда, бабка. Какая тебе черешня? Да я теперь тебе помидора гнилого не продам. Ты моего брата посадить хочешь, так вот пусть менты паршивые тебя черешней и угощают»… Это по-вашему не деяние? Или деяние, это если бы он мне гирькой своей подпиленной в лоб засандалил?
— Ну, на самом деле вы не далеки от истины, — вполголоса пробормотал следователь.
— Хорошо, мы проверим эту информацию, — примирительно сказал Мешок. — В случае подтверждения, проведем профилактическую работу.
— Ага, а пока вы будете проверять, меня эти чучмеки прирежут. А что? Им это на раз-два! Вон, телевизор включите — каждый день в Дагестане кого-нить взрывают, насилуют…
— Александра Яковлевна, ну что вы такое говорите?! — взвился, не выдержав, Викул. — Во-первых, мы с вами все-таки не в Дагестане живем. Во-вторых, подозреваемыми по делу проходят азербайджанцы. Причем, не какие-нибудь залетные, а официально зарегистрированные в нашем городе…
— Это еще надо проверить, кто их тут официально регистрирует. А то понаехали, понимаешь. Не европейский город, а кишлак какой-то. Впору снова переименовывать — в Путинобад, — продолжала гнуть свою линию Демичева.
Викул демонстративно проигнорировал явную крамолу и попытался продолжить отсчёт:
— И, наконец, в-третьих…
— А ты мне тут пальцы не загибай. Первых-вторых-третьих! Раз по закону положено меня охранять — так охраняйте.
— Ну так мы за этим к вам и пришли!!!
Похоже, следователь был уже близок к тому, чтобы взорваться, и Мешок поспешил перевести огонь на себя:
— Александра Яковлевна, поймите…
— Я уже 70 лет Александра Яковлевна!.. Безопасность! Вы бы лучше на улицах безопасность обеспечили! Тогда бы и охранять никого не пришлось.
— Александра Яковлевна, у вас есть мобильный телефон?
— Сроду не было. У меня, думаешь, что, пенсия сто тысяч? Мне и за обыкновенный-то, городской, такие деньжищи выкладывать приходится… Чтоб их там всех черти к себе прибрали, чубайсов этих!
— Понял, мобильного не имеется. В таком случае, мы поступим следующим образом, — Мешок достал из кармана визитку и брелок с КТС. — Вот здесь телефон нашего дежурного. В случае необходимости… Ну, скажем, при возникновении экстренной либо просто какой-то нестандартной, скажем так, ситуации, сразу звоните — в любое время дня и ночи ваш звонок будет принят. А вот это… брелок тревожной сигнализации. С этой минуты, всякий раз когда будете куда-то выходить из дома, обязательно берите его с собой. Достаточно нажать красненькую кнопочку… вот здесь… и мои сотрудники примут сигнал и оперативно прибудут туда, где вы находитесь.
Старуха недоверчиво повертела брелок в руках и замотала головой:
— Не, не возьму.
— Почему?
— А вдруг где оброню-потеряю? Мне ж потом до конца жизни не рассчитаться.
— Александра Яковлевна! Ну что вы, в самом деле?! — страдальчески запричитал Мешок. — Потеряете — и черт с ним! Выпишем вам новый, такой же.
— Что, тоже бесплатно?
— Абсолютно.
— Ну-ну, — скептически глянула на него старуха. — У нас, вон, медицина для блокадников тоже, говорят, бесплатная. А как пойдешь в поликлинику: за то — плати, за сё — обратно плати…Да ладно, ты особо-то брови не гни. Я ж не дура, понимаю каково тебе, молодому, красивому, стоять тут и со вздорной старухой разговоры разговаривать.
— Ну, зачем вы так? Напротив, вы мне весьма…
— Не юли. Не люблю… Ладно, давай сюда свою штуковину. Какую, говоришь, тут кнопку нажимать?…
Ай спасибо тебе, Олежек! Вот удружил, так удружил! — саркастически усмехнулся Мешок, выходя вместе со следователем из провонявшего кошками подъезда.
— А что я? Я ж не сам эту хреновину замутил, — виновато пожал плечами Викул. — Во избежание ненужных эксцессов приказали обеспечить, привлечь вас.
— Опять же, дабы задницу свою в случае чего прикрыть…
— Ну, и это само собой. Понимаешь, Андрюх, Демичева, она ведь, по сути, единственный свидетель. Все остальные в полный отказ пошли: либо — типа, вообще ничего не видели, либо — что-то такое видели, но кто конкретно ударил Лелюка, опознать не берутся. Дескать, все горцы на одно лицо, как тут запомнишь. Ясен пень — кому нынче охота заморачиваться?… В общем, если вдруг и старуха в отказ пойдет — глухо дело. Ибрагимов вполне соскочить может…
Они подошли к машине и Мешок требовательно побарабанил пальцами по стеклу. Задняя дверь приоткрылась и из нее высунулась голова Джамалова:
— Чего-то вы долго. Всё? Едем?
— Кто едет, а кто и пешочком, на своих двоих.
— Не понял? Это вы, часом, не на меня намекаете?
— В чем в чем, а в интуиции тебе не откажешь, — усмехнулся Мешок. — Двинешься сейчас на Кузнечный… Да ладно, не криви морду, тут рядом… Пойдешь на фруктовый ряд, отыщешь там Алкпера Магерранова.
— На фига?
— Проведешь профилактическую беседу на предмет нашей героической старушки. Чтоб больше не обижали. А заодно, поводи жалом: что там, к чему и как… Всё, Ильдар, давай, сворачивай свои игрушечки. А то уже в глазах шарики бегают…
Отдельческий банкет по случаю проводов на пенсию начальника «карманного» отдела подполковника Золотова клонился к закату. Была та стадия вечеринки, когда народ неминуемо распадается на кружки по интересам: кто-то продолжает звероподобно напиваться, кто-то ударился в пьяные дискуссии «за державу и профессию обидно». Немногочисленные, в основном пришлые, женщины (канцелярия, секретариат, бухгалтерия) все до единой были мобилизованы под медленный танец. Под грустнейшую балладу Тома Уэйтса именинник танцевал с Ольгой. И за весь вечер то был едва ли не единственный шанс поговорить по душам.
— …Олька, до меня доходят крайне странные сигналы. Вроде как ты рывок совершить задумала, а?
— Что, Ирка нашептала? — недовольно оглянулась Ольга на танцующую в паре с Игорем секретчицу отдела.
— Ты же знаешь — я своих источников не сдаю… И тем не менее: что ты имеешь мне сказать? По вышеозначенному поводу?
— Есть такие мысли, Василь Саныч. Пока лишь в форме протокола о намерениях. Но есть.
— А с кем протокол?
— С самой собой.
— Это хужее. Поделишься?
— Не сегодня. Обстановка — немножечко не та.
— Э-эх, вечно у нас так, — вздохнул Золотов. — За жизнь поговорить — времени нет, обстановка не та. А вот как выпить за нее, окаянную, — это всегда пожалуйста. В любой обстановке. Не считаясь со временем.
Золотов обвёл взглядом гуляющий народ: помимо замполича и Ирины рядышком топтались еще две танцующие пары. У этих, судя по интимной тесноте объятий, сегодня ночью явно намечалось «романтическое продолжение». Не рассчитав свои силы, на диванчике кемарили оперуполномоченные Андреев и Якивчук. Остальная публика продолжала кочегарить: либо шумно и просто так, либо — тоже шумно, но с «философским подтекстом». Среди последних заметно выделялись Степан и новый начальник «карманников» Антон Николаевич Маклаков. В данный момент оба были заметно выпивши. Но если Маклаков вполне себе держался (что даже странно, при его-то субтильности), то вот Степана заметно штормило. Василий Александрович невольно прислушался к их диалогу
Ещё принц Фроли…Флериз… короче, какой-то там «…зель» говорил: беря на себя миссию правосудия, где-нить да нарушишь закон! — рубанул ладонью воздух Степан.
— Вот! Это-то меня в вас… здесь я в общем, так сказать, плане…в вас, в оперативных работниках, и пугает. Никогда не надо брать на себя чужих миссий. Ты опер?
— Я? — чуть оскорбившись уставился на Маклакова Степан. — Я — да!
— Вот и оперируй! И никаких лишних миссий на себя не бери. Тем более, миссий чужих. Иначе — недолго и надорваться.
— То есть, ты по жизни не надрываешься?
— Руководству, Стёпа, надо говорить «вы», — назидательно произнес новый босс. — Сегодня можно, но если услышу подобное завтра — накажу.
— Премного благодарен за предупреждение. Надо будет перед сном «Кодекс профессиональной этики сотрудника милиции» перелистать. Освежить ключевые моменты…
— Не передергивай! — поморщился Маклаков. — А что касается «миссии правосудия», она, также как и миссия Тома Круза, в принципе невыполнима. Улавливаешь почему?
— Не-а, — честно признался Степан.
— Вот поэтому ты — простой опер, а я — твой начальник… Диалектика! Это тебе не наркотов с трамваев ссаживать…
— А ты сам-то хоть одного ссадил?
— А я, брат, не для того Академию МВД заканчивал, чтобы на трамваях кататься. Кесарю — кесарево. Такая вот, опять-таки, диалектика!
Степан обновил стакан и недовольно парировал:
— Мы диалектику учили не по Гегелю!
— Глубоко! Но все равно — мелко плаваешь, Стёпа.
— И почему же это мелко?
Маклаков отставил рюмку, с некоторым усилием поднялся и покровительственно-снисходительно потрепал опера по плечу:
— Думай! Тебе же голова дана не только для того, чтобы в свисток свистеть. Я вот сейчас пойду, отолью. А ты — думай. Вернусь — доложишь свои соображения…
Чуть покачиваясь, новая метла вышла из кабинета, а рассерженный Степан рывком маханул стакан и вполголоса выругался
…Оказалось, что не один только Золотов исподволь наблюдал за этим теологическим спором. Василий Александрович невольно заглянул Ольге в глаза и прочитал в них примерно следующее: «Вот с такими животными мне придется работать дальше. Причем один из них — мой новый начальник. Так, какие еще у вас, могут быть вопросы относительно моего рывка?»
— Можешь ничего не объяснять, — нахмурился Золотов, — я знаю, о чем ты сейчас думаешь.
— Я думаю о том, что с Антоном Николаевичем мы, похоже, не сработаемся.
— Здесь ты, пожалуй, права. Человек явно страдает воинствующей неадекватностью… Но, знаешь, Олька, как раз именно такие вот люди Системой самые востребованные. Так что он у вас долго не задержится — попрёт наверх. Главное, чтобы после его ухода от отдела не осталось дымящихся руин.
Том Уэйтс распелся не на шутку — его хриплая баллада длилась уже больше пяти минут, так что Ольга и Золотов все еще продолжали танцевать. Боковым зрением Золотов увидел, как Степан, опрокинув еще один стакан, с трудом поднялся и, бубня себе что-то под нос, вышел из кабинета.
— Что-то дядя Стёпа сегодня совсем не в форме. Давненько я его таким не видел, — обеспокоился Василий Александрович.
— Ему ребята задание дали — Маклакова напоить, — пояснила Ольга.
— Зачем?
— Чтоб в подпитии прокачать нового шефа на предмет внутренней вшивости.
— Прокачать и накачать — все ж таки вещи немного разные. Тем более, что это еще вопрос — кто кого прокачал… Слушай, Олька, я что хотел тебе сказать: мне тут на днях Мешок звонил.
— Кто звонил?
— Андрей Мешечко. Хороший парень, в прошлой жизни у меня в стажерах ходил. Большая умница, к слову. Его недавно зампоопером в новое подразделение поставили. По защите свидетелей. Так вот он интересовался: нет ли у меня на примете барышни какой толковой? У них там вакансия образовалась… Не хочешь присмотреться? Мне кажется, у тебя могло бы получиться. Опять же — смена обстановки. Да и оклады у них повыше.
— Даже не знаю, — пожала плечами Ольга. — Я, конечно, ныне девушка безмужняя, любой лишней копеечке рада.
— А что, Вовка твой совсем не помогает?
— На сына выделяет. Причем — немало и регулярно. Ну, а нам с мамой приходится самим крутиться. Это для меня, скажем так, вопрос принципиальный.
— Тогда тем более подумай, приниципиальная ты наша.
— Вообще, я про эту службу лишь краем уха что-то такое слышала. Только всё равно не очень понимаю: как устроен этот зверь и зачем он нужен? До сих пор мне казалось, что у нас защита свидетелей — дело рук самих свидетелей.
— Примерно так и было. Но в последнее время тема сделалась безумно модной. Мы ж, всё пыжимся европам соответствовать. Правда, пока все больше по Чехову получается: «Самолюбие и самомнение у нас европейские, а развитие и поступки — азиатские.»…
В этот момент дверь в кабинет распахнулась. В дверном проеме возникла давешняя дежурная прапорщица Татьяна и прогромыхала:
— Господа карманные! Уймите своих охламонов! Пока дело не дошло ни до греха, ни до руководства!
Весь находящийся в кабинете народ недоуменно повернул головы на сей странный призыв.
— Что стряслось?! — вопросил Золотов, выпуская из объятий Ольгу.
— На втором этаже, около мужского туалета дядя Стёпа трясет за грудки вашего нового начальника. Чую, с секунды на секунду начнется кровопролитие.
— Вот, о чем и толкую — азиатские! Скифы, бля!!!!
Всё мужское население кабинета с шумом-грохотом-ругательствами вслед за Золотовым выскочило из кабинета. Один лишь заморский Том Уэйтс, как ни в чем не бывало, продолжал спокойно хрипеть.
— Что и требовалось доказать, — обреченно прошептала Ольга. — Паноптикум негуманоидов!.. Ой, мамочки, и что я тут делаю?!
Она взяла со стола первый подвернувшийся под руку недопитый стакан и залпом выпила содержимое. «Ф-фу, водка с пивом! Га-адость!!!»
Санкт-Петербург,
4 июня 2009 года,
четверг, 10:04
В утренний час пик в салоне трамвая 14-го маршрута было не то чтоб под завязку, но многолюдно. Ольга работала: в данный момент, морщась от перегарного амбре повисшего на ручке-петле слева по борту мужика, она внимательно наблюдала за телодвижениями женщины южной национальности. Та ехала в вагоне с дочкой, которой сердобольная старушка с тяжелой сумкой уступила свое место. Девочка была совсем маленькая, а потому, не дотягиваясь до пола, смешно болтала в воздухе спичками-ножками в полосатых гольфиках. Заботливая «южанка» периодически наклонялась к девочке: то спросит о чем-то, то поправит сползающие гольфики, то проверит плотность застежки на туфельках в пол-золушкиного размера. Входящие-выходящие пассажиры поглядывали на эту парочку с умилением. Все — кроме Ольги. Ибо «южанка» эта проходила по отдельческим картотекам как знаменитая воровка Эсмеральда. А один из ее фирменных воровских приемов заключался в использовании собственных детей для отвода глаз. Поймать Эсмеральду всегда было делом архисложным, но сегодня у Ольги, похоже, клевало вовсю. Сейчас она отчетливо видела, как с каждым наклоном «южанка» все теснее прижималась к стоящей рядом той самой старушке. («Вот и делай людям после этого добро!») Очередной наклон — и Эсмеральда расстегнула замок сумки. Ольга начала пододвигаться ближе, но в этот момент у нее предательски запиликала мелодия мобильного. «Вот ведь нерпа глупая! Забыла выключить!» — пронеслось в мозгу раздраженно-досадливое. Она попыталась сделать вид, что не слышит звонка в надежде на то, что неведомый абонент окажется не столь назойливым и догадается включить сброс. Но мобильник, будто специально, звучал всё настойчивее. На Ольгу вовсю косились пассажиры, вот уже обернулась и сама Эсмеральда. Охотница и потенциальная жертва встретились глазами, и — естественно, та обо всем догадалась. «Сорвалось! Загрызла!» — досадливо констатировала Ольга.
Трамвай тем временем остановился, и Эсмеральда, шустро схватив девочку, выскочила из вагона. Ольга ринулась вдогонку, сметая и расталкивая уже входящих в трамвай новых пассажиров, и получив в лицо и в спину изрядную долю хамства, выкатилась на улицу. Вслед за ней, запоздало прочухавшись, на выход подорвался и перегарный мужик.
Ольга осмотрелась: трамвайные пути тянулись посередине проезжей части, и поток машин, затормозивший перед высадкой-посадкой «безлошадной» публики, нетерпеливо переминаясь с колеса на колесо, готовился стартовать. Рискуя не успеть, Эсмеральда, подхватила девочку на руки, но Ольга решительно кинулась к ним и цепко схватила воровку за плечо.
Далее события развивались стремительно и словно в детском калейдоскопе:
Р-раз! Оборот первый: откуда-то из-за спины вдруг возник перегарный мужик и… Ольга, вскрикнув от боли, выпустила Эсмеральду. Та пустилась наутек.
Оборот второй: Ольга удивленно скосила глаза на свою правую кисть и увидела неглубокий порез на рукаве летнего пиджака. Через него по льняной ткани цвета кофе с молоком безжалостно расползалось бурое кровавое пятно. Рядом что-то звякнуло, ударившись об асфальт. Это перегарный мужик отбросил скальпель, с помощью которого секундой раньше он даровал Эсмеральде возможность соскочить.
Оборот третий: разъяренная Ольга, только теперь сообразив, что мужик работал в связке с воровкой, обеспечивая ей «силовое прикрытие», набросилась на злодея. Обида и гнев переполняли её. Обида на то, что не сумела распознать в мужике подельника Эсмеральды, и гнев за испорченный, привезенный из Чухни пиджак.
Оборот четвертый: поток машин, взревел моторами, трогаясь с места.
Оборот пятый: мужик, в которого вцепилась было Ольга, легко и бесцеремонно отшвырнул ее в сторону. Оперуполномоченный Прилепина впечаталась в стоявшую на остановке женщину, и та, не удержавшись, вылетела на проезжую часть.
Оборот шестой: душераздирающий визг тормозов, сопровождаемый дружным выдохом зевак — это в последнюю долю секунды успел вильнуть в сторону водила «Жигулей», в результате чего удар по женщине — слава богу! — пришелся по касательной.
Оборот седьмой: мужик, демонстрируя удивительную для пост-похмельного состояния сноровку, перебежал дорогу, петляя между пришедшими в движениями машинами…
Всё, аттракцион завершился. С наихудшим для Ольги результатом…
Вокруг пострадавшей женщиной вовсю хлопотали сострадательные прохожие и белее белого водитель. Кто-то пытался дозваниваться до «Скорой», а мобильник Ольги, меж тем, продолжал, как ни в чем не бывало, надрываться. Ругнувшись, левой рукой (правая по-прежнему обильно кровоточила) она достала аппарат из сумочки и, всмотревшись в номер абонента, раздраженно ответила:
— Димка, какого черта?! Неужели трудно сообразить, что если я не ответила сразу, значит я работаю?! По твоей милости, меня только что загрызла Эсмеральда!
— Ну, извини!
— Слушай, ты часом не в конторе?
— В ней. Я тебе чего звоню-то…
— Димка, будь другом, спустись в дежурку, — не дала договорить коллеге Ольга. — Вызовите «Скорую» на Кондратьевский. А то, боюсь, по обычному телефону до них фиг дозвонишься… Пусть срочно выдвигаются к «Конти». Здесь по моей вине женщина под машину попала.
— Какая «Скорая»?!! Какая еще женщина?!! — изумлению Димы не было предела. — Давай, сама бери ноги в руки и срочно приезжай. В конторе объявлен общий сбор — первый за последний «-дцать» лет! Поэтому — бегом! Пока тебя не загрызли снова, но уже не по-детски.
— А что случилось?
— Господин Маклаков явился на Захарьевскую к 9-30 и был несказанно удивлен полным отсутствием личного состава в умытых кровью стенах. И если с утра он жаждал исключительно крови дяди Стёпы, то теперь намерен выпить ее у всех… Звероподобно объявлено, что тех, кто уложится в норматив и прибудет в контору в течение часа, ждет устный выговор. Соответственно, тех, кто опоздает хотя бы на минуту — выговор в приказе.
— Да пошел он! Пусть объявляет. Что я ему, девочка по вызову?
— Ну, как знаешь. А вот я для себя решил, что уж лучше буду мальчиком по вызову, чем мальчиком без квартальной премии. Бедность, конечно, не позор. Но и не большая честь. Меня и так после каждой получки Нинка грозится из дома выставить.
— Поступай как знаешь. Ты мне главное «Скорую» вызови. Слышишь?
Получив утвердительный ответ, Ольга отключила трубку и обреченно двинулась к народу, продолжавшему хлопотать вокруг безвинно пострадавшей женщины…
Для экстренного разбора полетов новый начальник «карманного» отдела Антон Николаевич Маклаков арендовал малый актовый зал на пятьдесят посадочных мест. По древней как мир традиции большая часть рядового состава обосновалась на галёрке. В первом ряду вынужденно сидели трое: заместитель по личному составу Игорь, зам. по оперативной работе Петр Ильич (по прозвищу, естественно, «Чайковский») и секретчица отдела Ирина. Последняя была единственной из всех, собравшихся в этом зале, кто чувствовал себя сейчас вполне уверенно. Дело в том, что на службу Ирина всегда приходила в одно и тоже время, а потому в этот день невольно оказалась единственной «отличившейся». Закинув ногу на ногу, Ирина вела протокол и ее, притягивающие взор, сверкающие загорелые коленки мешали сосредоточиться в одиночестве восседающему на подиуме Маклакову.
— …Согласно действующих должностных инструкций, — казенно вещал Антон Николаевич, — рабочий день у сотрудников отдела, за исключением дежурной части, должен начинаться в 9-30.
— О как! — негромко прокомментировал из зала голос № 1.
— …Однако сегодня, в вышеозначенное время в отделе находилась одна лишь Ирина Борисовна.
— К ордену, однозначно! — предложил голос № 1 и его немедленно поддержал голос № 2:
— Ага, с закруткой на груди.
— Не на груди, а на грудях, — поправил № 1.
— Соответственно, лишь в 10–20 в отделе появился оперуполномоченный Чистов, — продолжил Маклаков, стоически игнорируя реплики с мест.
— Не велите казнить, братцы! Просто за гарнитурой заезжал! — немедленно попытался оправдаться Чистов.
— На орден всё одно не тянет, — рассудил голос № 1. — Максимум — на красные революционные шаровары.
— …наконец, без четверти одиннадцать соизволил появиться Игорь Анатольевич, — сидящий в первом ряду замполич изобразил на лице страдание, — которому я приказал объявить общий сбор личного состава. Так как доводы, которые он попытался привести, показались мне абсолютно несостоятельными. Тем страннее их было слышать от своего заместителя по работе с личным составом.
— Антон Николаевич, позвольте я…
— Игорь Анатольевич, я уже принял к сведению вашу позицию. А теперь хочу услышать объяснения от заместителя по оперативной работе. Петр Ильич, прошу. Только не с места, пожалуйста.
«Чайковский», кряхтя, поднялся, встав в пол-оборота к новому начальнику и к собравшимся.