Храбрый Тилли и другие истории (сборник) Янг Ларри

Я приподнял голову и увидел в воде мордочку с усами.

– Выйди на берег, маленький! – уговаривала усатого лиса. – Только поскорее, пожалуйста. Мне очень некогда.

Усатый открыл рот и сказал:

– Моя мама не разрешает мне одному выходить на берег. Она говорит, что на берегу меня могут съесть.

– Какие глупости, – сладким голосом сказала лиса. – Почему же меня никто не ест, а тебя съедят. Выходи, глупышка, не бойся.

– А вы не съедите меня сами? – спросил бобрёнок.

– Боже мой, – сказала лиса. – Да как тебе не стыдно думать такое. Неужели я похожа на зверя, который ест бобров? Я даже не понимаю, как можно есть бобров или что-нибудь мясное. Я же питаюсь травой и цветами. Выходи, маленький.

– Нет, нет, – сказал бобрёнок, – без мамы я не могу. Моя мама…

– Перестань! – зарычала лиса. – Заладил – мама да мама. Пора бы тебе и своим умом жить. У тебя уже и хвост, я вижу, большой, а ты всё ещё за маму держишься.

– Маленькие должны слушать свою маму! – сказал бобрёнок.

– Боже мой! – сказала лиса. – Ну какой же ты глупый! Ты, наверное, без мамы и плавать не умеешь?

– Ах, что вы, – обиделся бобрёнок, – я плаваю очень хорошо.

Лиса оскалила зубы:

– Интересно! И хвостом умеешь управлять?

– И хвостом могу! У меня очень хороший хвост!

– А ну покажи, как ты это делаешь! Подплыви поближе, я взгляну, такой ли уж он у тебя хороший. Может, ты хвастаешься только своим хвостом, а он тебе не помогает, а только мешает.

Бобрёнок подплыл к берегу.

– И не думаю хвастаться! – сказал он. – С моим хвостом можно плавать и так и так, и туда и сюда. Куда захочу, туда и плыву.

– А сюда? – сказала лиса, открывая широко рот. – Можешь сюда?

– Пожалуйста! – сказал бобрёнок. – Вы хотите так?

– Мы хотим вот так! – бросилась лиса в воду.

– А мы вот так! – вильнул бобрёнок хвостом, обрызгав лису водою.

Лиса захлебнулась.

– Невежа! – зарычала она и набросилась на меня. – А ты что развалился? Лодырь! Не думаешь ли ты, что я должна кормить тебя? По закону леса у нас каждый сам себя кормит. Что ты приготовил для меня поесть, пока я охотилась на бобрёнка?

Я не знал, что сказать, но если по закону леса никто не кормит другого, значит, и я не должен искать для лисы пищу.

Я так и хотел сказать, но лиса зарычала:

– Ты забыл, как я кормила тебя рыбою?

– Но мы же вместе ловили! – сказал я.

– Но рыбы-то уже нет! – зарычала лиса. – Ты уже съел и мою и свою рыбу. Значит, пора уже тащить жребий. Или ты забыл уговор?

Я сказал:

– Вы сказали, что жребий будем тащить осенью, а осень ещё не пришла.

– Но пришло время обедать! – сказала лиса. – Впрочем, я не знаю даже, нужно ли тащить жребий? Ты стал такой жирный после рыбы, что пора уже тебя съесть.

Не знаю, как вы поступили бы на моём месте, но я прижался к дереву, оскалил зубы и зарычал:

– Посмей только тронуть меня. Не смотри, что я маленький, зубы у меня такие острые, поострей твоих! И вообще мы, шотландские терьеры, умеем постоять за себя.

Лиса подумала, подумала, а потом вдруг насторожилась и повернула морду в сторону, откуда послышался какой-то шорох. Неожиданно для меня она бросилась в кусты, взвизгнула и, вылетев оттуда с большой птицей в зубах, бросилась бежать.

Лиса побежала в одну сторону, а я в другую и бежал так долго, пока не свалился с ног.

Нет уж, лиса для меня не товарищ. И вообще она не понравилась мне. Да и лес теперь мне почему-то не очень нравится. Может быть, потому, что я не привык так жить. В городе все живут дружно. И люди и собаки. И даже с кошками можно жить, если не обращать на них внимания. А тут все боятся друг друга и никто никому не верит. И все стараются обмануть друг друга. Ну разве можно так жить?

Пока было светло, я сидел и думал, а когда стало в лесу темно, я почему-то начал дрожать от страха. Вообще-то я очень храбрый, но разве можно быть храбрым всегда? И днём и ночью? Не знаю, как вы, а я не люблю быть храбрым в темноте.

Ночь прошла. Всё вокруг было мокрым. Белый туман поднимался над землёй. Сверху капало, хотя дождя и не было.

Я поднял голову и завыл. Мы, собаки, всегда воем, когда нам скучно. А мне стало очень скучно в лесу.

Я сидел и выл, перебегал с места на место и снова выл. Я выл не только потому, что мне было скучно, но и потому, что не нашёл в лесу друга, с которым мог бы жить. Неужели среди лесных жителей нет ни одного такого, с кем можно подружиться?

И вдруг я услышал толстый голос:

– Чего, дурень, воешь? Обидел тебя кто или сам на себя обиделся?

Я повернулся на голос и увидел настоящего медведя.

– Здравствуйте, настоящий медведь! – сказал я и помахал хвостом, чтобы медведь не подумал, будто я хочу съесть его. – Я не вою, я просто пробую голос. Когда я жил в городе, мне не разрешали пробовать голос, а здесь я сам себе хозяин, вот и вою.

Медведь подумал и спросил:

– Ну а ты об чём же воешь всё-таки?

– Обидно мне очень, – сказал я. – Весь день я искал товарища, а нашёл только лису. Думал подружиться с ней, а лиса…

Не договорив, я махнул хвостом.

Медведь сказал:

– Да уж какой же это товарищ! Лиса ведь о себе только и думает. Очень поганый зверь. Уж она или сама всё сожрёт, или закопает про запас в землю, если ей кусок не полезет в горло. С другим никогда не поделится. Охотился с ней вместе, что ли?

– Охотился! – ответил я. – Рыбу вместе ловили. Но большую рыбу лиса себе забрала, а мне отдала самых маленьких.

Медведь потрогал нос лапой и сказал:

– Да что и говорить. Лиса, она и есть лиса. Охотились, значит, вместе? Так, так! Стало быть, малыш, лиса голодным тебя оставила?

– Голодным! – залаял я.

– Ладно! – сказал медведь. – Накормлю, не тужи! Ты сладкое любишь?

– Люблю! Сахар люблю! Печенье! Пирожное!

– Не знаю! – сказал медведь. – Не пробовал. Но угощу тебя такими сладостями, что ты язык проглотишь! Мёд ел когда-нибудь?

– Нет! – признался я.

– Тогда ты и не знаешь даже, что такое настоящее сладкое! Пошли со мной! Угощу тебя мёдом. Я тоже живу сейчас один и тоже не прочь завести товарища. Пошли! Тебя как звать-то?

Я сказал с радостью:

– Тилли меня зовут! А Лена называла меня иногда «Тилли-тилли бом, звонкий голосочек». Я хорошо лаю и могу охранять вашу берлогу.

– Это хорошо! – сказал медведь. – Зимой, когда я засыпаю до весны, мне пригодится, пожалуй, хороший сторож. Пошли, Тилли.

Ломая кусты, медведь пошёл напролом, а я побежал за ним, помахивая хвостом, и понемножку рычал, чтобы все слышали в лесу, что я охраняю медведя.

Мы пробирались сквозь кусты, шли от дерева к дереву, и мне показалось, что и лес стал каким-то другим. Весёлым, красивым! По земле ползали полосы солнечного света, вокруг горели красные россыпи брусники, чёрные ягоды черники и сизые голубики попадались то тут, то там. Под деревьями стояли грибы. А запахи были такие густые и приятные, какие не бывают даже в городском парке.

Наконец мы пришли на солнечную полянку. Медведь остановился, повёл носом вправо, влево, крякнул и сказал:

– Вот и пришли!

Он подошёл к толстому дереву и начал карабкаться на него. Когда я жил в городе, я не знал, что медведь может лазить по деревьям, как кошка, и потому закричал с перепугу:

– Смотри не упади, уважаемый медведь!

– Ништо! – проворчал медведь. – Не впервые!

Он добрался до дупла, засунул в него лапу.

– Держи, малыш! – закричал медведь и бросил на землю кусок чего-то жёлтого, похожего на помятый хлеб.

Я лизнул языком и залаял. Мёд был сладкий, как сахар, даже ещё слаще сахара, а запах у него походил на запахи цветов. Но не успел я лизнуть мёд три раза, как со всех сторон налетели большие мухи. Они набросились на меня и стали кусаться, да при этом визжали противными тонкими голосами. Одна такая муха укусила кончик моего носа, три мухи впились в губу, а все остальные старались кусать уши и глаза. Я завизжал от обиды.

Медведь крикнул сверху:

– Ничего, ничего, малыш! Не обращай внимания! Это пчёлы! Бесятся они просто сдуру! Но ты плюнь на них. Ешь побыстрее!

Хорошо медведю говорить «не обращай внимания». Его, наверное, не кусали они, а вот меня облепили так, что мой нос стал похож на перчатку из пчёл. И кусали они так больно, будто прошивали меня насквозь иголками. Я визжал, но всё-таки лизал мёд, но тут несколько пчёл вцепились в мой язык, и я завыл во весь голос.

Медведь закричал:

– Беги к воде, малыш! Сунь морду в воду, иначе, вижу, одолеют пчёлы тебя.

Я бросился бежать и скоро прибежал к большой воде. Кругом шумели камыши, а на воде плавали красивые белые цветы. Сунув голову в воду, я сразу избавился от пчёл. Потом я поплавал немножко, вылез на берег и посмотрел на себя. В воде покачивалась моя морда, она так распухла, что я еле-еле узнал самого себя. Морда моя стала такой же толстой, как у боксёра Бульбуля, один мой глаз закрылся, и над ним выросла большая шишка.

Скажу честно: мёд мне понравился, а пчёлы – нет! Они такие кусачие, что и мёду не захочешь. Я ещё раз искупался, и хотя от пчёл избавился, но морда моя была всё такая же распухшая, и глаз никак не хотел открываться. И вдруг я подумал: «А что, если я останусь одноглазым? Таким же, как Барсик?» И мне стало так жалко свой глаз и самого себя, что я сел и начал выть.

Вдруг над моей головою зашумели крылья, и я увидел большую белую птицу с длинным-длинным носом.

Птица опустилась на берег, посмотрела на меня, щёлкнула носом, как большими ножницами.

– Ты что тут делаешь?

– Я ничего не делаю! Я просто Тилли! Меня искусали пчёлы! Мы с медведем взяли у них немножко мёду, а они стали кусаться.

– И поделом тебе! – сказал аист. – Не для тебя с медведем пчёлы мёд собирают. Но откуда ты такой появился? Я что-то не встречал таких в лесу.

Тогда я рассказал аисту про город, про Лену, про лису и о том, как я подружился с медведем.

Аист помотал носом вправо, влево и сказал:

– Какой же тебе товарищ медведь? Придёт зима, он заляжет в берлогу, и ты снова останешься один. Как будешь жить в лесу? Умрёшь ты с голоду, а того ещё раньше тебя самого съедят тут. Или волк, или лиса! Тебе, малыш, надо в город возвращаться.

Конечно, в лесу хорошо жить, но всё-таки в городе гораздо лучше. Я бы вернулся в город, да только вряд ли сумею найти теперь дорогу обратно. Всё-таки я бегал в лесу целый день и уже не знаю точно, куда мне бежать: направо или налево, прямо или в какую-то другую сторону. Я так и сказал аисту.

– Ну, это не беда! – сказал аист. – Напиши письмо своей Лене, расскажи ей о своей жизни в лесу, а я полечу в город и опущу твоё письмо в почтовый ящик. Лена придёт за тобою и возьмёт тебя в город.

– А на чём я буду писать? – спросил я. – И чем писать?

– Писать можешь хвостом, а бумагу и чернила я принесу тебе! Недавно видел у сороки-воровки в гнезде тетрадку, чернила и даже ручку для писания. Жди меня здесь, я вернусь быстро. И, не ожидая от меня ответа, аист улетел, а когда он вернулся с тетрадкой и чернилами, я быстро написал всё, о чём здесь написано, а на письме надписал адрес: «Большой город, дом около парка. Получить моей Лене, у которой живёт противный Мурзик».

В конце письма я указал и свой адрес: «Зелёный лес, большая вода, где я живу под кустом с белыми цветами».

Аист полетел с письмом в город, а я сижу на берегу и буду сидеть, пока не придёт за мной Лена. А если она ещё сердится, пусть возьмёт меня кто-нибудь другой. Мы, шотландские терьеры, всегда были и будем самыми верными друзьями человека. Приходите и возьмите меня, а уж я стану караулить вас всю жизнь. И больше никогда-никогда не буду убегать в лес.

Алексей Ольгин

Весёлые знакомства

Рассказы голубого терьера

Моя биография

Как сейчас, слышу голос маленькой девочки:

– Мама! Опять этот, с подпалинами, вылезает! Нельзя! Нельзя!

«С подпалинами» – это про меня. Таким я родился: грудь и лапы почти белые, чуть рыжеватые. Мои пять братьев, чёрные, как лисья нора, возились в углу, где дремала похожая на гору наша мать Алиса. А я…

– Как тебе не стыдно заглядывать в чужую тарелку?! – Опять тот же голос.

«Почему же чужая? – думаю я про себя. – Кошка ведь хозяйская, своя?»

Хуже нет, когда ты чем-то отличаешься от своих братьев – все шишки на тебя.

А потом я остался один. Всех братьев разобрали разные люди. Только меня никто не брал. Вообще-то мне и здесь было неплохо, и молока у Алисы – хоть отбавляй!

Я жил и радовался и думал, что так будет всегда.

Но вот однажды появились двое. Они так развеселились, взглянув на меня, будто никогда не видали собак. Я нарочно ложился на спину, показывал лапы – не помогло.

Моих новых хозяев звали Тынис и Эстер. Мы долго ехали поездом. Я не спал и думал, увижу ли когда-нибудь Алису и моих лопоухих братьев…

Если вы встретите кого-нибудь из них, напишите, пожалуйста: город Таллинн, до востребования, Жюлю.

В нашем доме

В нашем доме шумно и весело. Тынис всё время стучит на машинке, а когда он устаёт, Эстер стучит по клавишам – не соскучишься!

Так мы и живём. Тынис пишет книги, Эстер учит музыке девочек и мальчиков, а я… Тынис считает, что обо мне говорить ещё рано, надо чуть-чуть подрасти. У меня всё впереди.

В нашей семье друг без друга – никуда. А если я и остаюсь дома один, то недолго, – мало ли куда Тынису надо. Но, уходя, он всегда скажет:

– Я сейчас, Жюль, вернусь, только в магазин сбегаю.

– В магазин – это хорошо, иди, – говорю. – Про меня не забудь, купи чего-нибудь вкусненького…

Тынис без Эстер не садится обедать, и я один есть не стану, не хочется. Так у нас заведено. Вместе как-то веселей и вкусней даже. Или, может, привычка?

Привычка – великое дело! Как говорил мой знакомый французский бульдожка, привычка – это вторая натура. И ни за что по утрам не ел творог. А я его порцию уплетал за милую душу.

Раньше я ел много, а теперь обедаю всего два раза в день. Утром и вечером или вечером и утром – как получится.

Что ещё рассказать о себе? Люблю я поспать, а хозяин мой полуночник, как говорится – «сова». Не спит допоздна. Сидит или лежит, шелестит бумагой – то читает, то пишет.

Когда живёшь среди людей, волей-неволей подчиняешься ихобычаям… Он не спит, и я не сплю. А уйти в другую комнату не могу – не выношу одиночества.

Чтобы никому обидно не было

Лежу сразу в двух комнатах. Лежу посередине. На пороге. Одна половина здесь – другая там. Головой к Эстер, хвостом к Тынису, чтобы никому обидно не было.

Вдруг звонок. Бегу к двери.

– Жюль, – говорит Эстер. – К нам гости… Нина Ивановна!

Вошла старушка.

Заглянул за дверь – может быть, кто-то там на лестнице задержался?.. Нет никого… Только одна старушка, пальто снимает, Тынису подаёт.

– А где же гости?! – спрашиваю.

– Жюль, познакомься… Это Нина Ивановна.

– Здравствуй, Жюль, – говорит старушка. – Очень приятно познакомиться.

– Мне тоже приятно, – говорю. – Только непонятно: Нина есть, а Ивановну не вижу.

Эстер и музыка

Люблю, когда Эстер играет что-нибудь тихое. Лежишь, дремлешь, закрыв глаза, и мечтаешь о чём-нибудь приятном. Хорошо!

А если Эстер играет слишком громкое – мне не нравится. Я подхожу тогда к ней и говорю:

– Бух-бух…

– Ты чего бухаешь? – спрашивает Эстер. – Не понимаю.

– Бух-бух… – говорю.

– Не понимаю…

– Чего тут понимать? Сыграй, – говорю, – что-нибудь другое, чтобы не так громко.

А Эстер опять за своё. Руки бегают то по белым, то по чёрным косточкам, туда-сюда, туда-сюда…

– Бух-бух, – говорю и кладу лапу на белые косточки.

– Жюль, – спрашивает непонятливая Эстер, – может быть, ты хочешь заняться музыкой?

– Нет, – говорю, – сыграй другое.

– Ну-ка, Жюль, давай проверим твой слух.

– При чём тут мой слух? – говорю. – Я и без того хорошо тебя слышу, в какой бы угол ни спрятался!

– Давай, Жюль, я тебе сыграю, а ты спой.

Я молчу. Пусть себе играет.

– Ну что же ты, Жюль? Я тебе играю, а ты…

Я молчу.

– Жюль, ещё раз, – не унимается Эстер. – Слушай внимательно!

Она играет. Я молчу.

– Нет, – говорит Эстер, – музыкант из тебя не получится.

– Не получится, – говорю. – Давай лучше поиграем.

И несу Эстер свою любимую игрушку.

– Жюль, ты мешаешь мне заниматься.

– Занимайся, – говорю, – занимайся, только не так громко.

Подружка Несси

Меня ещё на свете не было, а остроносая Несси уже пятнадцать дней бегала по весенней земле. Топала вовсю своими коротенькими лапками…

Несси – карликовый пудель, только женского рода. Я её знаю всю свою жизнь, она нисколечко не меняется. Всё такая же замухрышка, но вёрткая – настоящий вьюн! А как бегает! Стелется по земле, уши пропеллером… Когда Несси бежит, она похожа на зайца, только чёрного.

Носимся мы с ней по парку, прыгаем через кусты, через скамейки, кувыркаемся – в общем, играем… Извозимся в грязи по уши, а хозяева наши ничего – довольны… Хозяева Несси даже говорят: благодаря Жюлю у них собака спортивного сложения.

Несси – моя лучшая подружка. Очень она мне нравится.

Мороженое

Очень трудно ходить рядом с Тынисом без поводка, на доверии. Так и подмывает улизнуть в сторону. То длинноухий пудель пройдёт мимо, то пекинес раскосый, то мальчонка на тоненьких ножках, то сладкий фантик валяется… Уйма приманок, и одно самое большое желание – как для детей мороженое – это побегать на свободе.

От мороженого, впрочем, я бы тоже не отказался. Знаю только, как оно пахнет – по палочкам… Но попробовать не довелось. А вот Несси довелось. Кашляла потом, простудилась вся… Неделю из дома не выглядывала.

Ходил к Несси в гости. Лежит, глаза – грустные черничины.

– Что, – спрашиваю, – болеешь?

Она только мигает и скулит.

– Ничего, – говорю, – поправишься… Молоко горячее пьёшь?

– Не люблю! – вдруг прохрюкала Несси.

– Надо, – говорю.

– Постараюсь…

– Постарайся, а то мне в парке гонять некого.

Близнецы Малле и Мильви

Пришёл я однажды на песочную горку. Ребятня кувыркается на ней. Шум стоит. Это по мне.

Погнался я за одной девчуркой, вдруг смотрю – их две! Обе в сапожках и жёлтых курточках. Было две рукавички, а теперь четыре… «Что с моими глазами? – думаю. – Не может быть! Ничего не понимаю. Обе девочки светленькие, в одинаковых шапочках, совсем одинаковые… Никогда не видел такого».

– Жюль, познакомься, – говорит Эстер. – Эти девочки – близнецы. Их зовут Малле и Мильви.

– Очень приятно, – говорю.

Подошёл к одной, подал лапу:

– Здравствуй!

Подошёл к другой, подал лапу:

– Здравствуй!

– Они так похожи, – говорит Эстер, – что даже родная мама иногда их путает.

– Ну я-то не спутаю, – сказал я.

– Жюль, – кричит одна девочка, – где Малле? Ищи!

Бросаюсь к Малле.

– Нет, Жюль! Это не Малле, это Мильви…

– Зачем, – говорю, – обманываешь? Если ты Малле – так и скажи!

Порхают на горке две жёлтые бабочки. Весело гоняться за ними! И мне всё равно, как кого зовут.

Толстый Макс

Макс появился неожиданно, из-за кустов. Я в это время «задавал зайца» Несси – гонялся за ней сломя голову. И вдруг на дороге светло-коричневый спаниель. Круглый, будто пролез в бочку, а голова и ноги наружу.

– Ну-ка, Макс, побегай с ребятами! – сказал его хозяин, тоже круглый, только как яблоко.

– Куда ему бегать! – усомнился я. – Ему легче катиться…

– Он у меня в лагере был, – говорит хозяин.

– Неужели в лагере так кормят? – спрашиваю.

– Он у нас на кухне жил, – поясняет хозяин. – Ты погоняй его, Жюль, может, он похудеет, а?

Я – пожалуйста. Подошёл к «бочонку» и спрашиваю толстяка:

– Сколько тебе лет, ушастый?

– Мне?

– Тебе.

– Мне только месяцев…

– Ну?! А я думал – ты уже старый.

Страницы: «« 12345 »»

Читать бесплатно другие книги:

Конспект лекций подготовлен по внутренним болезням представлен в соответствии с современными стандар...
Данное издание предназначено для подготовки студентов к сдаче экзаменов. Основные концепции предмета...
Представленный вашему вниманию конспект лекций предназначен для подготовки студентов медицинских вуз...
Книга включает в себя полный курс лекций по госпитальной терапии, написана доступным языком и будет ...
Профессор Кацудзо Ниши широко известен своей Системой здоровья. Это настоящая философия жизни, напра...
Алик Новиков, Сережа Ильин и Женя Ветров – воспитанники суворовского училища послевоенного времени. ...