Политика для начинающих (сборник) Макиавелли Никколо
Ответ на это требование последовал немедленно. В течение всего лишь одного месяца Пруссия лежала у ног Наполеона.
Но эти вынужденные победы могли вызывать восторг и тешить самолюбие человека менее прозорливого, чем Наполеон, ибо самые сильные удары, наносившиеся им союзникам Англии, слабо отражались на этой последней и лишь осложняли борьбу с нею. Решив поэтому прервать всякую связь Англии с континентом, Наполеон первым делом по вступлении в Берлин объявил «Британские острова в состоянии блокады» и прежде всего обязал Пруссию не покупать английских товаров, а захваченные сжигать.
Двинувшись затем навстречу русской армии, он после Прейсиш-Эйлау и Фридланда обязал и Россию закрыть свои порты для англичан.
Теперь для того чтобы распространить эту так называемую континентальную систему на всю Европу, нужно было закрыть порты Испании и Португалии. С этою целью Наполеон направился за Пиренеи и 4 декабря 1808 г. вступил в Мадрид, а в это время Англия выдвинула ему в тыл Австрию (5-я коалиция 1809 г.).
С изумительною быстротою, повернув назад, Наполеон сначала в пятидневном бою под Экмюлем и Ратисбоном разбросал австрийские армии, затем в Ваграмском бою докончил их поражение и по Венскому миру присоединил к Франции все восточное побережье Адриатического моря. Иными словами – фактически распространил континентальную систему и на Австрию.
XXXVI
После войны 1809 г. общая обстановка на театре борьбы за жизнь между Англией и Францией сложилась следующим образом.
В течение восемнадцати лет, не объявив сама ни одной войны (кроме вынужденного похода за Пиренеи), но активно отражая методически, точно волны прибоя, накатывавшиеся на ее правый фланг коалиционные армии, Франция распространила свое господство на всю Западную Европу.
Распоряжаясь теперь богатствами последней в людях и деньгах, владея всеми побережьями Северного моря и обладая воплотившеюся в лице ее императора творческою энергией, она имела возможность в короткое время создать превосходный парусный флот, переправить под прикрытием его на Британские острова какой угодно силы армию и покончить с неустанно нападавшим на нее врагом в его же собственном доме.
Эта операция являлась тем более осуществимою, что оставшаяся одинокою Англия была накануне оборонительной войны с С.-А. Соединенными Штатами, долженствовавшей отвлечь значительную часть ее морских сил на запад.
Таким образом, для Англии близился уже тот судный день, когда она, нарвавшись на гения Наполеона, должна была опуститься на уровень сваленных ею Голландии и Испании.
Но преемственно даровитый английский кабинет вывел ее и из этого положения.
В то время вполне независимыми и могущественными державами в Европе оставались лишь сама Англия, деспотически царившая на море, Франция, господствовавшая над западною половиною Европы, и Россия, владевшая восточною половиною этого материка. Так как между двумя последними не было ровно никаких причин для жизненного соперничества, требовавших устранения вооруженною силою, то вся работа английской дипломатии сосредоточилась на создании их искусственным образом, прежде всего на том, чтобы охладить дружественные после тильзитской и эрфуртской встреч отношения между императором Александром I и Наполеоном и довести их до открытого разрыва.
Одним из главных орудий для этой цели явился собственный министр Наполеона Талейран.
Посланный в Петербург с деликатнейшею миссией, долженствовавшей привести к прочному союзу между Россией и Францией, он поступил так, как диктовали ему его личные интересы, «J’avoue, – пишет он, – que j’etais effraye d’une alliance de plus entre la France et la Russie. A mon sens, il fallait arriver a ce que l’idee de cette alliance ft assez admise pour satisfaire Napoleon, et a ce qu’il у et cependant des reserves qui la rendissent difficile»[19].
Умно посеянные опытным христопродавцем семена взаимного неудовольствия, быстро разрастаясь в личную обиду и непримиримую ненависть, в конце концов запурпуровели кровавым плодом войны.
Закончив все приготовления к далекому и трудному походу, Наполеон в мае 1812 г. прибыл в Дрезден и здесь, во всем блеске своего величия, окруженный свитою коронованных вассалов, обнажил меч против России.
И вот, по одному мановению бога войны уже стоявшие под ружьем 680 000 французов, пруссаков, австрийцев, саксонцев, баварцев, вюртембержцев, вестфальцев, голландцев, итальянцев, поляков и т. д. трогаются с места, и весь этот бурный поток разноязычных народов с тяжелым громыханием орудий, скрипом обозов, топотом и ржанием 176 850 лошадей устремляется к востоку…
Никогда еще, как именно в эту минуту, не мог английский гений сказать с большим правому, что «политика есть господство ума над чувствами и материей»; никогда изобретенное им «the ballance of power in Europe» не получило столь полного и столь внушительного выражения, как теперь, когда на одну чашу весов положена была западная половина Европы, а на другую – восточная, и никогда английский народ не имел больше основания гордиться своим правительством, как теперь, когда «the great Shadow» – «Великая тень», приводившая в уныние и трепет Британские острова, отброшена была наконец в сторону и поползла на зубчатые стены Московского Кремля…
XXXVII
Невольно сделавшись громоотводом Англии и приняв на себя удары ополчившейся против нее Западной Европы, Россия обнаружила все присущее ее народу и армии мужество, но при этом, по мнению Кутузова, она должна была ограничиться изгнанием врагов и «сохранить Наполеона для Англии».
К несчастью, окружавшая государя свита из англичанина Роберта Уилтона, шведа Армфельда, пруссаков Вольцогена и Винценгероде, эльзасца Амштедта, пьемонтца Мишо и корсиканца Поццо ди Борго, не обращая внимания на разорение страны и усталость войск, напрягала все усилия к тому, чтобы перенести войну за границу для освобождения от ига Наполеона и Западной Европы.
Старания иностранцев увенчались успехом, и 1 января русская армия переправилась за Неман.
Начавшееся, таким образом, обратное течение народов с востока на запад должно было оказать самое решительное влияние на ход англо-французской борьбы, так как по мере приближения к границам Франции число наступавших на нее континентальных держав увеличивалось, силы их росли и дух креп в той же прогрессии, в какой убывала мощь Франции.
Уже в мае 1813 г. под Люценом и Бауценом под знаменами Наполеона сражалась армия, отпущенная ему, так сказать, в кредит, ибо в ее рядах находились взятые до срока контингенты 1813–1814 и 1815 гг. Во время Пойшвицкого перемирия, надавив на Францию всею тяжестью своей власти и выжав из нее последние соки, он довел свои силы до 350 000 человек, но это были солдаты уже только по имени, и во главе их стояли не львы Аустерлица, Ваграма, Иены и Ауэрштедта. Идеальный начальник штаба Бертье, перенеся воспаление мозга, страдал забывчивостью, мечтал об охоте в своем недавно приобретенном имении и перепутывал приказания. Перегруженные наградами и славою маршалы вслух думали о прекращении войны и возвращении во Францию.
Наконец, сам Наполеон, надломленный московским походом, заболел старческой апатией. Еще недавно окрылявшая его гений музыка орудий перестала действовать на его душу, и иногда в пылу боя, сидя на барабане, он тщетно старался поднять свои веки, поминутно наливавшиеся свинцом дремоты. А поэтому при образцовой в техническом смысле подготовке операций на Эльбе в самом выполнении их уже не было вдохновения. Не доведенная до конца победа его под Дрезденом (август 1813 г.) и целый ряд сражений (Кацбах, Гросбеерн, Денневиц, Кульм), проигранных его маршалами, заставили его отойти к Лейпцигу. Здесь в трехдневной «битве народов» (октябрь 1813 г.) вместе с потерею Германии рухнуло господство Наполеона над Западною Европой, и он вынужден был уже не отступать, а пробиваться сквозь восставшие в тылу народы Рейнского союза.
В январе 1814 г. огромная масса союзных войск общею численностью около 400 000 человек тремя потоками начала переливаться через границы Франции.
Оставшийся с несколькими дивизиями гвардии и новобранцами в возрасте наших потешных, всего 60 000 человек, Наполеон еще раз проявил былую энергию. С невероятною быстротою и львиною отвагою бросаясь то против одной, то против другой колонны, он одерживает целый ряд побед. Его январские и февральские С. Дизье, Бриен, Шампобер, Монмираль, Вошан и Монтеро заняли весьма почетные места в стратегии и тактике, но в ходе событий это была уже агония. С каждым разом удары его становятся слабее и слабее. За Краоном следует Лаон, за Лаоном – Арсис-Сюр-Об, и отброшенный в сторону лев открывает союзникам путь к столице.
С занятием Парижа союзными войсками участь Наполеона как императора и участь Франции как мировой державы были решены окончательно. Вместе с тем определилась до известной степени и судьба всех народов континентальной Европы.
Едва избавясь от грубого по форме диктаторства «Наполеона-человека», Европа сейчас же подпала под утонченное и полное рокового значения иго «Наполеона-народа»…
XXXVIII
В течение двадцати трех лет ведя крайне упорную борьбу с Францией, Англия своими собственными войсками почти не участвовала в боях. Вместо того чтобы проливать драгоценную кровь своих подданных, она снабжала сражавшиеся за нее континентальные армии пушками, снарядами, ружьями, одеялами, сапогами, палатками, седлами, шанцевым иструментом и т. п.; не участвовавших в бою она одевала в свои ткани, привозила им посуду, стальные изделия, предметы роскоши и, как хозяйка морей, обеспечивала материк всеми колониальными товарами. Иными словами, была поставщиком по горло занятой войнами Европы.
С введением континентальной системы, когда для распространения ее и на Пиренейский полуостров Наполеон двинул свои войска против Испании и Португалии, Англия немедленно послала на помощь последним небольшую армию, а ее корабли направились к берегам Америки, дали толчок к восстанию испанских колоний и, уничтожив торговую монополию испанцев, открыли для английской торговли обширный американский рынок.
Одновременно с этим обладавшие изумительною широтою взгляда, при которой весь земной шар казался им много меньше, чем нам кажется сейчас Россия, государственные люди Англии делали и другое не менее важное дело.
В 1799 г., когда наши войска штыками прокладывали себе путь в теснинах Швейцарии, Англия заняла Мальту и, утвердив свое господство на Средиземном море, закупорила нам проливы.
В 1805 г., во время Шенграбенского и Аустерлицкого боев, уже проложив цепь этапов вдоль западного берега Африки, она отняла у голландцев лежавшую на тогдашнем пути в Индию и представлявшую собою превосходную базу для наступления в глубь Африки Капскую колонию, а по восточную сторону этого материка захватила у французов вытянувшиеся по направлению к Индии группы островов Иль-де-Франс и Сейшельские.
В 1813 г., в то время как наша армия спасала Западную Европу под Дрезденом и Лейпцигом, она заканчивала уже завоевание Индии, чтобы с этой базы распространить свое господство на юг Азии и преградить нам наступление по всему нашему фронту.
Короче говоря, в то время как вся континентальная Европа выжимала из себя все соки в ожесточенных, но представлявших для нее самой одно сплошное недоразумение войнах, Англия закладывала прочный фундамент своего материального благосостояния и своей нынешней грандиозной империи.
Затем, после победы над Францией, оставшись единственной морской державой, она окружила европейский материк своим могущественным флотом и, точно насыщенною электричеством изгородью, размежевала им земной шар следующим образом.
Все, что находилось снаружи этой изгороди, т. е. весь безграничный простор морей с разбросанными на них островами, все самые обильные теплом, светом и природными богатствами страны, словом, весь Божий мир она предоставила в пользование англосаксов, а для всех остальных народов Белой расы устроила на материке концентрационный лагерь.
XXXIX
Результаты подобного размежевания должны были обнаружиться в довольно скором времени.
Обладая таким без меры в длину и без конца в ширину идеальным полотном, какое представляет собою водная поверхность земного шара, англичане проводили на нем судоходные линии, устраивали станции, занимали проходы, устанавливали для защиты их артиллерию; продвигались с прибрежных частей в глубь материков, захватывали лучшие земли, открывали конторы, овладевали новыми рынками. С каждым годом увеличивавшиеся в числе и вместимости английские корабли, развозя во все концы мира продукты английского труда и возвращаясь назад с драгоценными произведениями тропиков и сырыми материалами для фабрик и заводов, в то же время, точно гигантская помпа, прикачивали к Лондону золото, а последнее, разливаясь по стране, вносило волшебную перемену во всю материальную и духовную жизнь англичан.
«Ротшильд-народ», и притом разумный «Ротшильд» – англичане, – не жалел своих капиталов на всевозможные опыты по обработке и удобрению земли, на подбор семян, на улучшение пород скота, на устройство просторных и светлых жилищ, красивую и удобную обстановку их и т. д. и т. д. И вот с течением времени сырые и туманные острова начали превращаться в образцовую ферму. Грубое, страдавшее всеми неразлучными с нуждою человеческими пороками, в особенности пьянством, население вырастало в воздержную, проникавшуюся чувством собственного достоинства аристократическую расу. Английский язык из контор и из-за магазинных прилавков смело направился в европейские салоны, где английский комфорт теснил уже, в свою очередь, французское изящество. Словом, по мере увеличения богатств, Англия превращалась в модель, которой прежде всего начала подражать Франция.
Легко и быстро подымаясь, таким образом, на высшую ступень культуры и занимая господствующее положение по отношению к другим народам, англичане ни на одну минуту не спускали глаз с запертого и обреченного ими на физическое и моральное «degeneracy» европейского материка.
После разгрома Франции они начали переносить свое внимание на Россию, ибо со вступлением на престол императора Николая I последняя снова обратилась к своим собственным делам и, начав наступление правым флангом к Средиземному морю и Персидскому заливу, могла прорвать здесь английскую блокаду и сделаться морскою державою, т. е. дать выход наружу своим глохнущим взаперти силам и средствам.
Ввиду этого, сейчас же став за спиною Турции и Персии для удержания первых наших натисков, англичане вместе с тем начали сосредоточивать к нашему правому флангу силы всей континентальной Европы.
Этот маневр, требовавший для своего выполнения многих лет, представляет собою лучшее доказательство того, с какою непрерывностью, последовательностью и искусством работает английский кабинет, независимо от смены стоящих во главе его лиц.
XL
Как известно, после поражения Франции эта считавшаяся главною виновницей всех беспорядков в Европе держава привлечена была на международный суд в Вену. Здесь заодно с нею присуждены были к наказанию и большинство мелких государств, разбитая на куски территория которых пошла на вознаграждение держав, принимавших наибольшее участие в борьбе с Наполеоном. Этот раздел вызвал бездну неудовольствий и обид, грозивших при первом же удобном случае перейти в восстание. А поэтому для обеспечения мира в Европе образован был Священный союз, и вслед за войнами началась эпоха конгрессов и усмирительных экспедиций.
Не имея возможности действовать открыто, все недовольные начали организоваться в тайные общества и в противовес войскам формировать армии рабочих. В каждом государстве эти общества преследовали свои цели: во Франции они стремились к свержению Бурбонов и возведению на престол династии Бонапарта; в Италии желали освобождения из-под австрийской зависимости и объединения многочисленных мелких владений в одно государство; в Австрии подготовляли отделение Венгрии и т. д. Но все эти скрытые силы имели одну и ту же организацию, один и тот же устав, одну и ту же дисциплину и одну и ту же иерархию, приводившую в конце концов к подчинению их главе английского кабинета.
Таким образом, после Венского конгресса в Европе установилось, если можно так выразиться, «вертикальное равновесие сил»; наверху всеми так называвшимися реакционными силами командовал главный вдохновитель Священного союза Меттерних, а все нижние, или либеральные, течения направлялись Пальмерстоном, и перевес был, конечно, на стороне последнего.
В 1830 г., когда изнемогший под непрерывным давлением английского кабинета Карл X решил освободиться от английской и меттерниховской опеки и вступить в союз с Россией, Пальмерстон одним толчком революций этого же года снес с королевского трона Франции старшую ветвь Бурбонов, оторвал Бельгию от Голландии и накренил почти все пограничные столбы, поставленные Венским конгрессом.
Вторым подземным толчком 1848 г. он еще сильнее встряхнул Западную Европу для лучшего саморассортирования ее народностей, причем опрокинулась младшая династия Бурбонов, и Франция превратилась в республику.
10 декабря 1848 г. весьма удобною для державших в своих руках рабочие массы тайных обществ всеобщею, равною, прямою и закрытою баллотировкой избран был на президентский пост племянник Наполеона I Людовик-Наполеон Бонапарт.
После маленького восемнадцатого брюмера Людовик Бонапарт повернул Францию от республики к империи; 2 декабря 1852 г. он взошел на престол под именем Наполеона III, а 10 апреля 1854 г. оформил свои тайные соглашения с английским кабинетом союзом против России, к которому примкнул и зародыш будущего Итальянского королевства – Пьемонт.
Вслед за этим англо-французские эскадры двинулись к Петропавловску на Камчатке, в Белое и Балтийское моря, а главные силы союзного флота и десантная армия направились в Черное море и на Крымский полуостров.
С безошибочностью хорошего хронометра подготовив, таким образом, удар и направив его одновременно на все наши побережья, Англия утопила наш Черноморский флот, начинавший уже выдвигать из себя Нахимовых и Корниловых, дотла разорила его базу, сделала Черное море нейтральным и запретила нам строить на нем новые военные суда…
XLI
8 апреля 1856 г. на Парижском конгрессе представитель Пьемонта граф Кавур выдвинул вопрос о положении Италии и этим напомнил Наполеону III о втором его обязательстве, данном перед вступлением на престол. Поставленный в необходимость считаться с религиозными чувствами своего народа и интересами собственной страны, император медлил.
Поэтому 14 января 1858 г. несколько итальянских фанатиков бросили под его карету адский снаряд. Преступники были казнены, но в следующем же 1859 г. Наполеон III двинул на Аппенинский полуостров 120-тысячную французскую армию, нанес австрийцам поражение при Мадженте и Сольферино и, получив по Виллафранкскому миру Ломбардию, передал ее Пьемонту.
Этот первый успех сильно ободрил итальянских карбонариев. В 1860 г. поднялась Сицилия, откуда один из революционных вождей Гарибальди пошел со своею бандой в Неаполь, а спускавшаяся навстречу ему из Ломбардии пьемонтская армия овладела Среднею Италией и Церковною областью.
18 февраля 1861 г. съехавшиеся в Турине депутаты первого итальянского парламента постановили предложить пьемонтскому королю титул короля Италии, для полного единства которой оставалось еще отнять у папы Рим и у австрийцев – Венецию.
Но одновременно с объединением народов Аппенинского полуострова в центре Европы подходила уже к концу политическая мобилизация живших отдельными самостоятельными группами под шефством Австрии германцев.
Несмотря на то что мобилизация эта производилась совершенно открыто и все последствия ее могли быть учтены заранее, Наполеон III продолжал выполнять свои союзные обязательства по отношению к Англии. Французский флот и войска открывали в это время китайские порты, и внимание французского общества отвлечено было на другую сторону земного шара. Между тем безостановочно движущаяся стрелка исторических часов близилась уже к той цифре, когда в непосредственном соседстве с Францией должен был послышаться протяжный и гулкий бой прусских орудий.
В 1864 г. в союзе с Австрией Пруссия двинула свои войска против Дании и отняла у нее Шлезвиг и Голштинию, предоставившие ей гавань Киль, устье Эльбы и чрезвычайно важные участки береговой полосы Балтийского и Северного морей, связанные ныне каналом.
В 1866 г. она повернулась на юг и совместно с Италией выбросила Австрию из Германского союза. Хотя сама Италия потерпела при этом поражение, но за то, что она оттянула на себя 160-тысячную австрийскую армию, она благодаря любезности Наполеона III получила Венецию.
Наконец пришел черед и Франции собирать печальные плоды тех лет деятельности ее императора, когда, освещенный искусно направленным на него со стороны прожектором, он казался чуть ли не вершителем судеб Европы.
Восстановивший против себя за Севастополь Россию, не поддержавший в 1866 г. Австрию и умышленно брошенный теперь Англией, мечтательный и робкий по натуре Наполеон III слишком поздно увидел, какою игрушкою был он в руках своего коварного союзника. Окончательно потеряв поэтому голову, он при полной неготовности сам объявил войну Пруссии и спустя месяц после начала военных действий ехал уже в Германию в качестве пленного. Спустя еще пять месяцев в богато украшенном картинами былых побед французов над германцами зале Версальского дворца Вильгельм I провозглашен был императором единой Германии. Наконец, еще через четыре месяца снова разоренная и еще раз духовно надломленная Франция отодвинута была за те границы, до которых в 1552 г. довели ее Капетинги.
С ослаблением же Франции, образованием Германской империи и Итальянского королевства и теми переменами, которые были внесены войною 1877–1878 гг. на Балканах и деятельностью английской дипломатии на Скандинавском полуострове, на шахматной доске Европы почти все фигуры оказались придвинутыми к востоку и занявшими по отношению к нашей границе следующее положение.
1. Скандинавские государства. Еще перед Севастопольскою войною, желая нарушить наши добрососедские отношения со Скандинавскими народами, английский кабинет посредством печати поднял заведомо ложную тревогу о том, что будто бы Россия ищет выхода к Атлантическому океану через Норвегию и наметила для этого гавань Викторию[20]. Затем, чтобы сделать эту скверную выдумку более правдоподобной, в ноябре 1855 г., тогдашние союзники Англии и Франции подписали в Стокгольме со Швецией и Норвегией договор, по которому Скандинавские государства обязывались не уступать, не обменивать и не позволять России занимать какой бы то ни было участок шведско-норвежской территории. Со своей стороны, Англия и Франция обещались в случае надобности поддержать шведского короля войсками и флотом.
Измыслив, таким образом, предлог и официально взяв под свое покровительство Скандинавские государства, Англия с этой базы распространила свое влияние на Финляндию и начала постепенно превращать Финляндию в свой политический авангард, Швецию – в финляндский резерв, а Норвегию оттягивать под собственное крыло, чтобы обеспечить себе пользование норвежскими бухтами при наступательной войне с очередною континентальною державою на Северном море.
2. Германия. Превратясь со времени своего объединения в несколько раз увеличенную Пруссию, эта могущественная военная держава привлекла к себе три четверти нашего внимания и сил.
3. Австро-Венгрия. Вытесненная из Италии и Германского союза, она повернулась в противоположную сторону, т. е. частью к востоку, а главным образом – на Балканы[21].
Вот, собственно говоря, когда и в каком виде сказались результаты нашего участия в коалициях, наших войн за освобождение Европы и ошибочного понимания нами «равновесия сил». Деятельно помогая Англии валить Францию, мы упустили время, когда с половиною войск, дравшихся на западе, смело могли пробить себе путь к южным морям. А свалив Францию, мы тем самым ослабили полезный нам противовес и дали возможность Англии придвинуть к нашей границе всю континентальную Европу, которая, в свою очередь, давлением на наш правый фланг помогла Англии парализовать наши действия на всем нашем фронте от устьев Дуная до Желтого моря…
XLII
После всего сказанного нетрудно, вернее страшно легко понять и истинный смысл событий, представляющих собою органически сросшееся с событиями прошлого столетия продолжение их.
Сделавшись единственною обладательницею морских путей и распространив свое политическое и экономическое господство на большую часть земного шара, Англия напрягала и продолжает напрягать все усилия к тому, чтобы удержать за собою это исключительное положение, и на всякую попытку со стороны других континентальных держав выйти в море смотрела и продолжает смотреть как на посягательство на ее жизненные интересы. Дважды разрушив поэтому наши морские силы и заблокировав нас с фронта таким образом, что в настоящее время единственным и уже полузакрытым выходом осталась одна Персия, Англия в то же время подготовлялась к действиям против очередного и последнего из ее серьезных соперников – Германии.
Хотя после войны 1870 г. германцы получили с Франции два миллиарда рублей, но это единовременное пособие, ушедшее большею частью на покрытие военных расходов, не сделало их ни богатыми, ни счастливыми. Уже скоро после войны недовольство накопившегося в городах рабочего населения начало выражаться в стачках, забастовках и покушениях на императора Вильгельма I (1878, 1883, 1884, 1885 гг.).
Так как строгие карательные меры, применявшиеся Бисмарком, не привели ни к чему, то, рассчитывая уладить дело с помощью мирного соглашения, император Вильгельм II приказал в 1891 г. созвать в Берлине рабочий конгресс, на котором были приняты многие требовавшиеся рабочими улучшения их быта. Но достигнутое таким образом успокоение было непродолжительно, ибо главная причина всеобщего недовольства коренилась в том, что, сжатая с трех сторон такими же густонаселенными государствами, Германия не могла питать свое быстрорастущее население одними собственными средствами, а стало быть, нужно было искать их в четвертой стороне.
Придя к такому выводу, Вильгельм II объявил, что «будущее Германии лежит на море». После этих слов, заключавших в себе необычайно важную и для соседей политическую программу, точно вырвавшаяся из запертого сосуда, германская энергия устремилась на морские предприятия. Причем несмотря на то, что Германия начала превращаться в морскую державу слишком поздно, когда все колонии были уже разобраны, рынки захвачены и для достижения их нужно было ездить по английским путям и останавливаться на английских станциях, – германцы в короткий срок достигли удивительных результатов. Их торговый флот по количеству и качеству судов давно обогнал французский и достиг почти одной трети английского. Обороты морской торговли уже в 1904 г. почти вдвое превысили собою французскую контрибуцию, а в 1910 г. достигли шести миллиардов рублей.
Но столь быстрому расцвету, вероятно, будет соответствовать и такой же внезапный конец.
Звучный клич императора, всколыхнувший собою германский народ, сейчас же подхвачен был англичанами как вызов на борьбу не на жизнь, а на смерть.
Занятая сначала в Трансваале, а затем борьбою с нами в Азии Англия еще до Портсмутского мира возобновила свой союз с Японией и, поручив ей охрану своих интересов до Индии включительно, начала стягивать все свои силы в Северное море, и вот еще невиданный по величине флот ее дамокловым мечом повис уже над Германией…
В апреле нынешнего года у одного из моих друзей я встретился с немолодым уже, серьезным и весьма осведомленным господином, только что вернувшимся из-за границы, от которого услышал следующее:
«Могу сказать вам как безусловную истину, что во второй половине октября Англия нападет на Германию и к концу декабря уничтожит германский флот».
На вопрос, отчего именно в октябре, мой собеседник ответил: «Потому что до этого времени необходимо наладить дела на Балканах».
Этот разговор я привожу здесь, не придавая ему серьезного значения, ибо, раздадутся ли первые английские выстрелы в ночь на 8/21 октября, т. е. в годовщину положившего начало мировому господству Англии Трафальгарского боя, или одним-двумя месяцами позже, все равно результат будет один и тот же: в силу исключительно благоприятного географического положения Англии морская торговля германцев будет прервана, много слабейший флот их будет разбит и сама Германия будет выброшена на сушу.
Но так как для серьезного обессиления первоклассной европейской державы одной морской победы над нею совершенно недостаточно, а необходимо глубокое поражение ее на суше, то сама Англия начнет войну лишь в том случае, если ей удастся вовлечь в нее Россию и Францию. Участие этих держав и распределение их по театрам войн в течение последних лет обсуждались английскою печатью так, как будто бы «тройственное соглашение» было уже формальною коалициею против Германии.
При таких условиях рассчитывать на чистосердечное желание английской дипломатии привести нынешние балканские события к мирному разрешению трудно. Наоборот, надо думать, что, пользуясь огромным влиянием на Балканах и в известных сферах Австрии, она будет стремиться к тому, чтобы сделать из этих событий завязку общеевропейской войны, которая еще больше, чем в начале прошлого столетия, опустошив и обессилив континент, явилась бы выгодною для одной только Англии.
Возможно, что огромный английский ум и систематическая работа одолеют и на этот раз все препятствия. Но мне кажется, что пора бы задыхающимся в своем концентрационном лагере белым народам понять, что единственно разумным balance of power in Europe была бы коалиция сухопутных держав против утонченного, но более опасного, чем наполеоновский, деспотизма Англии и что жестоко высмеивавшееся англичанами наше стремление к «теплой воде» и высмеиваемое теперь желание германцев иметь «свое место под солнышком» не заключают в себе ничего противоестественного. Во всяком же случае, присваивая себе исключительное право на пользование всеми благами мира, англичанам следует и защищать его одними собственными силами.
А. Вандам. Величайшее из искусств: обзор современного международного положения при свете высшей стратегии
Мне кажется, что наша политика так же кустарна, как и наша промышленность.
М. Меньшиков
Публикуется по изданию: Вандам А. Величайшее из искусств. Обзор современного международного положения при свете высшей стратегии. – СПб.: Типография товарищества А.С. Суворина – «Новое время», 1913. – 53 с.
I
Подобно тому, как каждая нормально растущая семья не может все время существовать на одном и том же участке земли, так и каждый нормально растущий народ не может довольствоваться все той же когда-то занятой его предками территорией и по мере размножения вынужден стремиться за пределы своих первоначальных владений.
Эта земельная нужда, давшая в свое время пастушеским народам Азии толчок массовому переселению в Европу, заставила их потом, уже в качестве хлебопашцев, продолжать свое движение и далее к западу. Едва открыт был Новый Свет, как наиболее предприимчивые и жаждавшие простора западноевропейцы поплыли за Атлантический океан и положили основание Новой Испании, Новой Португалии, Новой Голландии и Новой Франции.
Но такое распространение по поверхности земного шара народов континентальной Европы встретило сильное противодействие со стороны наделенных исключительными военными дарованиями обитателей Британских островов.
Произведя посредством своих знаменитых мореплавателей широкую разведку океанов и лежащих за ними стран и наметив лучшие места для образования многочисленной семьи Новых Англий, англичане вместе с тем выработали гениальную систему борьбы с континентальною Европой. Рядом упорных войн они по очереди вытеснили с моря всех своих соперников, а с помощью составлявшихся ими из континентальных же народов коалиций до такой степени подорвали организм сначала Испании, а затем и Франции, что обе они, заболевшие тяжким недугом бесплодия, перестали быть опасными для раскинувшей по всему миру свои могучие побеги английской расы.
Направив затем свои главные усилия против распространявшейся к югу России, англичане вместе с разрушением нашего флота в Черном и Желтом морях и вытеснением нас с Тихого океана почти наглухо забаррикадировали весь государственный фронт наш от устья Дуная до устья Амура. Недавний крутой поворот их от открытой вражды к внешнему дружелюбию совершился под давлением весьма серьезных перемен в стратегических условиях на континенте Европы, происшедших в последние годы. Перемены эти перечислены были фельдмаршалом графом Робертсом в одной из его речей в Палате лордов в следующем порядке:
«Быстрое возрастание в числе и боевых качествах иностранных флотов, что представляет несуществовавшую раньше угрозу совместных действий их против Англии. Огромный рост коммерческого тоннажа германских кораблей, в особенности тоннажа и перевозной способности новейших типов пассажирских пароходов, дающих возможность совершать большие заморские экспедиции с меньшим количеством транспортов и большею легкостью. Здоровый рост сил Германии и ее союзников на суше и на море. Неподвижное состояние населения и военных сил Франции. Искусная работа германской дипломатии по привлечению на свою сторону мелких государств Западной Европы и, наконец, – самое главное – успешное стремление Германии к преобладанию на европейском континенте».
Рассмотрим теперь эти же перемены не с английской, а с совершенно объективной точки зрения.
Одним из основных и неизменных принципов государственной политики (высшей стратегии) англичан является следующий: уничтожив морские силы своих соперников и заперев последних на материке, удерживать их на нем подвижными стенами своего могущественного флота.
Вполне надежные против слабых попыток каждого европейского народа в отдельности, стены эти могли бы оказаться недостаточными в том случае, когда задыхающиеся в тесноте и пожелавшие вырваться на мировой простор континентальные народы объединились бы вокруг одной из сильных и богатых инициативою держав и совокупными усилиями бросились бы на прорыв английской блокады.
Ввиду этого вторым основным принципом государственной стратегии англичан является наложение на континентальные народы особого рода оков balance of power, под которым, по словам лорда Керзона, подразумевается освященное веками решение Англии не допускать на континенте Европы сколько-нибудь опасного преобладания какой бы то ни было державы.
В настоящее время после потерявших уже наступательную энергию Испании и Франции и временно, как в начале прошлого столетия, понадобившейся России такою опасною для Англии державою сделалась Германия.
Не имея возможности ни существовать средствами собственной территории, ни распространяться на переполненном людьми материке, быстро растущий германский народ изменил систему своего труда, т. е. от хлебопашества перешел к фабричной и заводской деятельности, переустроил сообразно с новыми требованиями сеть внутренних сообщений, оборудовал морские побережья и, создав превосходный коммерческий флот, устремился для добывания дополнительных средств к жизни за море. Иными словами, сделавшись морскою державою, Германия до дерзости смело выступила против могущественной и не терпящей никаких посягательств на ее жизненные интересы Океанской империи и этим положила начало целому урагану событий, внутренний смысл которых можно видеть из нижеследующего.
Для неизбежной при подобном выступлении англо-германской войны стратегическое положение новой морской державы крайне невыгодно. Все ее коммуникационные линии, отходящие от фронта, перерезываются гигантским барьером Британских островов. Обход же последних как с юга, по теснине Ла-Манша, так и с севера, вокруг Шотландии, в военное время невозможен, ибо, отделив Норвегию от Швеции, устроив базы на Оркнейских и Шетландских островах и сосредоточив в домашние воды четыре пятых своего флота, англичане, по их образному выражению, «запечатали» Северное море так, что с открытием военных действий вся промышленная и торговая Германия сразу же может очутиться в положении армии, пути подвоза которой оказались бы в руках противника.
Чтобы вырваться из этих железных тисков, т. е. сохранить во время войны – особенно общеевропейской – связь с внеевропейскими странами, Германия заблаговременно начала устраивать в тылу у себя длинную коммуникационную линию от Берлина через союзную Австрию, Балканский полуостров и Малую Азию в самый центр магометанского мира (Багдадская железная дорога) и постепенно подготовлять в Турции, Персии и Аравии обширную базу для вывоза из нее в будущем продовольственных припасов и товарообмена, а для обеспечения этой базы и прикрытия коммуникационной линии на турецком участке приступила к реорганизации турецкой армии. В тех же видах более надежного устройства своих тыловых сообщений она начала поощрять наступление Австрии через Балканы к Салоникам.
Затем, так как средоточием главнейших путей Океанской империи является Средиземное море с Суэцким каналом, то для действий в этом районе Германия наметила: 1) быстро увеличивавшиеся по ее настоянию флоты Австрии и Италии и 2) ту же реорганизованную ею турецкую армию, которая, двинувшись на Египет, одним ударом перерезывала бы сонную артерию Суэца.
Наконец, кроме Турции, она привлекла на свою сторону еще одну лежавшую на Средиземном море и Атлантическом океане магометанскую страну, Марокко, с тем чтобы занять один из необычайно важных в стратегическом отношении портов этого государства, укрепить его и, обратив в стоянку для специально строящихся в последнее время для охоты на торговые суда крейсеров-дредноутов с огромным радиусом действий, зайти таким образом в тыл Англии и стать на всех английских путях через Гибралтарский пролив, вокруг Африки и к обеим Америкам.
Если бы Германии удалось осуществить этот широко, смело и правильно задуманный план действий, тогда она, отвечая угрозою на угрозу, на долгое время обеспечила бы себе мир и устойчивое развитие своих морских сил. В случае же крайности инициатива войны и значительные шансы на успешный исход последней находились бы в ее руках, ибо, двинув в надлежащий момент на Египет Турцию, создав серьезные осложнения на Средиземном море и оттянув туда часть английских сил, она в то же время со своей главной, уширенной голландским и бельгийским побережьями базы могла бы повести против Англии решительные операции в Северном море.
Но, к сожалению для Германии, ее молодое искусство борьбы за жизнь оказалось много ниже той изумительной системы, которая работает в Англии еще со времен плохого философа, но гениального стратега Бэкона.
Сумев внушить кому следовало безотчетный страх перед честолюбивыми замыслами германцев будто бы на лежащую за Марокко испанскую и французскую Сахару, англичане посредством прекрасно владеемого ими орудия – европейских конференций – заставили Германию уйти из марокканских портов Танжера и Агадира. Причем уже на первой конференции установили необходимое им balance of power in Europe, т.e. в противовес организованной Германией группе держав составили свою английскую.
Затем, чтобы внести в группу своего противника серьезный разлад и ослабить ее материально, они дали понять Италии, что не окажут никакого противодействия, если та заберет обещанную ей еще в 1881 г., т. е. во время занятия англичанами Египта, а французами – Туниса, Триполитанию. Натолкнув, таким образом, Италию на Турцию, Англия, во-первых, ослабляла две державы германской группы междоусобною войною; во-вторых, отнимала у Турции ее последние владения в Африке, иными словами, выбрасывала эту державу из африканского материка, укрепляя тем собственное положение в Египте; и в-третьих, ставила Германию как главу группы в весьма затруднительное положение: ворча, но не смея возвысить голос против союзника и лишь сочувственными вздохами помогая другу, она компрометировала себя в глазах обоих.
Внимательно следя, наконец, за положением дел на Балканах, Англия решила, что все освобожденные нами христианские народы выросли и окрепли уже до такой степени, что могут служить прекрасным орудием для ее целей, а поэтому сочла своевременным приступить к тем мероприятиям, о которых, как о вещи вполне нормальной, составляющей часть выработанной давным-давно программы, говорилось еще в 1885 г.[22]
Прежде всего она помогла выдвижению на пост первого министра Греции хорошо известного ей по Криту Венизелоса[23], а этот ловкий и умный левантинец, организовав по рецепту balance of power Балканский союз и предоставив на первое время главную честь, работу и ответственность наиболее сильной Болгарии, двинул под ее предводительством давно ждавшие подобного толчка христианские народы против Турции.
Когда же поднятая, почти в буквальном смысле слова, на штыки Турция сброшена была к проливам, и усерднее других поработавшие болгары потребовали себе наибольшего вознаграждения, тогда заранее подготовленному четверному союзу – уже под гегемонией Греции – внушено было подчинить и эту державу расчетам высшей стратегии.
Расчеты же эти были следующие.
Около ста лет поддерживавшаяся против нас Турция после войны 1877–1878 гг. была признана англичанами не способною замыкать дольше все пути, ведшие через ее территорию к Средиземному морю, а именно:
1) через западную часть Балканского полуострова – санджак (округ) Новый Базар и Македонию – к Салоникам;
2) через проливы;
3) с Кавказа через Армению к Александретте.
При увеличивающемся с каждым годом напоре со стороны Германии и России решено было иметь на каждом из этих путей отдельного сторожа.
Ввиду этого при размежевании отнятых у Турции земель усилены были, прежде всего, Сербия и Черногория, а лежащая за ними Греция превращена почти во второклассную державу. Этим двойным барьером загражден был первый балканский путь.
Дав затем туркам возможность вернуть во время Второй Балканской войны часть уже потерянной было ими, вместе с Адрианополем, территории, Англия «уплотнила» Турцию, сконцентрировав силы последней на меньшем пространстве, и этим увеличила оборону проливов.
Наконец, чтобы забаррикадировать третий – Кавказский путь, англичане, одновременно с объявлением в 1878 г. своего протектората над Арменией, наметили образование в Малой Азии нового государства, подготовка почвы для которого производится в настоящее время[24].
Итак, видоизменив в благоприятную для себя сторону всю обстановку на Средиземном море и на Балканах, т. е. на второстепенном театре борьбы, Англия с той же энергией и с тем же знанием дела перешла теперь к подготовке операции на главном театре.
Какой именно район займет этот последний, т. е. ограничится ли он одним Северным морем или же пожар войны охватит, как и в начале прошлого столетия, всю Европу, разобраться в этом вопросе, конечно, нелегко, но в то же время крайне необходимо. А потому продолжим наши исследования.
II
Многие из военных мыслителей полагают, что своим нынешним могуществом Англия обязана прежде всего своему стратегическому положению. Действительно, расположенная вблизи материка, территория этого государства представляет собою природную крепость, чудовищные водяные рвы которой и подвижные стены флота всегда были надежною преградою для вторжения в нее континентальных народов. Об эту преграду разбились усилия Филиппа II, Шуазеля и Наполеона. И все же, мне кажется, что как первенствующая роль в крепости принадлежит искусству коменданта и энергии гарнизона, так и первенствующую роль в Англии играют не оборонительные свойства Британских островов, а деятельный характер английского народа и изумительные военные способности правящих его классов.
К числу же приведенных ранее доказательств этому добавлю следующее.
За последние годы военное искусство обогатилось двумя совершенно новыми орудиями борьбы – подводной лодкой и воздушным кораблем. Появившиеся прежде всего на континенте, орудия эти вместе с самодвижущеюся миной и бросаемою сверху бомбою обещали при дальнейшем усовершенствовании их дать в руки континентальных народов могущественнейшее средство для штурма Британской крепости, почти как сухопутной, а именно: образовав посредством подводной и надводной минных атак широкую брешь в стенах английского флота, двинуть в нее заранее посаженную на современные гигантские транспорты армию и, высадив ее на острова, выполнить ту операцию, о которой всю жизнь мечтал величайший из полководцев мира.
Легко понять поэтому, с какою тревогою следили англичане за опытами своих континентальных соседей. Но тревога эта была непродолжительна. Едва только блеснула у них мысль о том, какое превосходство могут иметь в известных условиях минные действия перед пушечным огнем, как Англия с поразительною быстротою оставила позади себя все континентальные державы численностью и устройством своего миноносного флота[25]. Вместе с тем изобретательный и неутомимый «Британский гарнизон», не теряя времени, пересоздал весь план активной обороны своей «крепости» против угрожающей ей с востока Германии.
Тот самый плацдарм – Северное море, на котором блокадою побережья, бомбардировкою портов и классическими, борт-о-борт, боями эскадр прикончена была Голландия, признан теперь англичанами тесным для их нынешнего океанского флота и пригодным, особенно в начале войны, для действий лишь миноносных флотилий. В этих видах в Англии в настоящее время производится целый ряд весьма интересных работ.
Чтобы не прекращать с открытием войны торговой деятельности лежащих на Северном море городов, подвозные и вывозные пути их откидываются на западную сторону острова к портам Атлантического океана. На восточном же побережье, кроме недавно сооруженных баз флота в Scheerness и Rosith, доканчиваются постройкою следующие станции подводного, наводного и надводного миноносных флотов: Aberdeen, Rosith, Middleborough, Hull, The Wash, Varmouth и Harwich.
Все побережье связывается станциями беспроволочного телеграфа, которым снабжаются не только подводные лодки, но и гидроаэропланы.
Если, кроме всего этого, мы примем во внимание, что часто практикуемая мобилизация английского флота налажена так, что к маневрам нынешнего года она прошла почти автоматически, то перед нами сама собою вырисуется картина стратегического развертывания морских сил Англии и начала военных действий на Северном море.
Чуть ли не простым нажатием в должный момент кнопки океанский флот будет двинут на фланги, чтобы закупорить Ла-Манш и путь вокруг Шотландии, прервать всю морскую торговлю Германии, а в запертое таким образом Северное море устремлены будут тучи миноносных судов. Причем в то время как английские подводные лодки поведут по направлению к противнику своего рода минные галереи под поверхностью моря, поднявшиеся над последним воздушные хищники, зорко всматриваясь в глубину моря, будут стараться захватить и уничтожить германских «минеров» специально изготовляемыми для этого 300-фунтовыми пироксилиновыми бомбами, удачные опыты с бросанием которых происходили недавно с биплана Short.
Короче говоря, первой задачей Англии будет нанесение своему противнику страшного экономического удара и истребление его миноносных флотилий. При подавляющем превосходстве англичан в числе миноносных судов и инициативе действий они, несомненно, достигнут этой цели, а удачное выполнение первой задачи предрешит такой же результат и долженствующего последовать затем столкновения неравных по силе океанских флотов.
Но как бы обдуманна и тщательна ни была подготовка англичан к войне на Северном море, как ни велики были бы шансы их на успешный исход этой войны, – они не могут вступить и единоборство с германцами по следующим причинам.
Захватив все лучшие земли земного шара и образовав из них чудовищную Океанскую империю, англичане вынуждены защищать не одну только цитадель этой империи, Британские острова, а всю империю, и защищать ее не от одних германцев, а от всех запертых на европейском континенте народов белой расы. До сих пор они достигали этой цели с помощью многочисленных и разнообразных средств, оказывавшихся действительными потому, что за всеми ими чувствовался могущественнейший английский флот.
Представим себе теперь, что при таких условиях англичане почему-либо потеряли бы голову и бросились на германцев в одиночку, тогда получилось бы вот что.
При малочисленности своей армии они не в состояний были бы после морской победы высадиться на материк и довершить поражение вооруженного народа на его собственной территории. Стало быть, в смысле разрушения жизненного вопроса результаты подобной не до конца продуманной операции оказались бы близкими к нулю.
Но в этом было бы еще полбеды. Главная же беда заключалась бы в том, что сама морская победа досталась бы англичанам нескоро и недешево. Прежде чем быть выброшенными на сушу, долго и основательно готовившиеся к войне германцы нанесли бы своему противнику такие жестокие потери, что со своим искалеченным флотом Англия могла бы опуститься на уровень, а может быть, и ниже уровня некоторых европейских держав, сохранивших свои флоты целыми и невредимыми. А тогда в каком беззащитном положении очутилась бы Океанская империя перед остальными континентальными народами, психология которых изменилась бы быстрее и сильнее, чем это было во время Трансваальской войны?
Само собою разумеется, что при подобных обстоятельствах англичане никогда не думали и не думают ни о каких «лобовых атаках» на Северном море.
Превосходно знающие характер континентальных народов и не менее искусно командующие ими на театре борьбы за жизнь, чем Наполеон командовал армиями на театре войны, английские стратеги поведут борьбу с Германией точно таким же образом, как велась она против Испании и Франции, т. е. не на тесных плацдармах Британской цитадели, а на обширном театре всей Европы и с участием всех континентальных народов.
За последние восемь лет и самые выдающиеся государственные люди Англии, и английская печать так много говорят и пишут о будущей общеевропейской войне, что главная идея последней сама собой вылилась уже в форму нижеследующей «директивы».
Германия и ее союзники занимают на материке центральную позицию с хорошо разработанными выходами в Северное и Средиземное моря.
Против этой группы имеют быть направлены:
I. Боевая линия
На морях:
1) на Северном – английский флот, отборная часть русского флота и отборная часть французских миноносных флотилий.
Задача – запереть Северное море, прервать морскую торговлю Германии и разрушить морские силы этой державы;
2) на Средиземном – усиленная судами береговой обороны местная английская эскадра; весь французский флот, за выделением из него отборной части миноносных флотилий, имеющих действовать с английским флотом в Северном море; флоты Испании и Греции.
Задача – разрушить морские силы Италии и Австрии, блокировать неприятельские порты и обеспечить свободу плавания торговым английским судам по Средиземному морю и Суэцкому каналу;
3) на Балтийском – остальные морские силы России.
Задача – облегчить действия англичан на Северном море, оттянув на себя часть германских сил в Балтийское.
На суше:
а) с Запада – французская армия; десантная в 250 000 человек армия англичан и 2–3 корпуса испанцев.
Задача – расположась по линии чрезвычайно сильных пограничных крепостей, удерживать противника от вторжения его во Францию и перейти в наступление лишь с началом решительных операций со стороны России;
б) с Востока – русская армия.
Задача – наступательные действия против германской и австрийской армий.
II. Резерв
Все ближайшие к театру военных действий и не включенные в боевую линию народы имеют составить резерв для регулирования событий, особенно в конце войны, при новом размежевании Европы.
Таким образом, из всего сказанного выше мы видим сами, а англичане, со своей стороны, подтверждают нам это, что решение очередного для них германского вопроса возможно не единоборством Англии и Германии на Северном море, а общеевропейскою войною при непременном участии России, и при том условии, если последняя возложит на себя по меньшей мере три четверти всей тяжести войны на суше.
Да, но что же именно представляет собой германский вопрос для нас самих, нужно ли нам решать его совместно с англичанами так же, как решали мы с ними в начале прошлого века французский вопрос, и к какому результату придем мы, решив его по английскому способу? Короче говоря, какие дальнейшие перспективы откроются перед нами после этой общеевропейской войны?
Мне кажется, что над этим надо подумать, и много серьезнee, чем это делают наши любители стратегического искусства, решающие на политических банкетах за одним бокалом шампанского десять мировых вопросов.
III
Как в Англии, так и в С.-А. Соединенных Штатах при решении всех вообще задач высшей стратегии пользуются так называемыми Military Charts[26], но если мы подумаем и над обыкновенною картою так, как думают люди с широким кругозором и здоровым воображением, то легко можем представить себе следующую картину.
В настоящее время на земном шаре существуют лишь два истинно великих народа – 160 000 000 англосаксов и 160 000 000 русских.
Первые, утвердив в разных степенях власти свое господство над всеми океанами, тремя с половиной материками и почти всеми островами, отмежевали себе едва охватываемую воображением Океанскую империю.
Вторые, завладев полузамерзшим и обильно изрезанным песчаными мелями океаном земли, образовали огромную на карте, но уже тесную для самих себя и пугающую остальные народы темнотою своих ночей и трескучими морозами сухопутную Российскую империю.
Между двумя этими империями на небольшом пространстве Западной Европы зажаты:
1) окончательно разбитые Англией на театре борьбы за жизнь, морально подчинившиеся ей и служащие полезным орудием в руках английской стратегии Испания и Франция;
2) ни по своему племенному составу, ни по качествам населения, ни по дарованиям и трудоспособности правящих классов не могущие рассчитывать на особенно великое будущее Австрия и Италия;
и 3) поздно начавшая свою жизнь великой державы и сразу же очутившаяся в трагическом положении Германия.
Трагизм последней состоит в том, что при огромном приросте населения, не имея возможности кормить на одной и той же, ни на одну пядь не увеличившейся площади сначала 40 000 000 душ, потом 50 000 000 и, наконец, как в данное время, 65 000 000, она волей-неволей должна была двинуться против одной из двух империй.
Действительно, при первом же ощущении тесноты по всей еще стоявшей у сохи Германии покатился глухой стихийный гул «Drang nach Osten», т. е. «пойдем искать земли на восток».
Но этот долженствовавший служить нам большим предостережением гул оказался непродолжительным. Лучшие германские умы скоро поняли всю невозможность распространения за счет почти столь же густонаселенной России и нашли иной выход из положения.
Поощряемый свыше, германский народ вместе с возведением фабрик и заводов, переустройством путей, оборудованием морских побережий и созданием торгового и военного флотов начал мобилизоваться для жизненного похода в совершенно противоположную от нас сторону – против Океанской империи.
С этого времени, т. е. еще до знаменитых слов императора Вильгельма: «Unsere Zukunft liegt an der See», являющихся с точки зрения высшей стратегии приказом для начала походного движения nach Westen, Германия перестала быть нашим соперником на театре борьбы за существование и превращалась в естественного союзника.
Хорошо обдуманное и соображенное с обоюдными выгодами желание сделаться таковым выражено было ею в следующей форме.
Оценивая значение Сибирской железной дороги и соглашаясь, что такому грандиозному и дорогостоящему пути необходим и наилучший выход к Тихому океану, она вместе с Францией помогла нам сначала вывести из Порт-Артура втиснутую туда англосаксами Японию, а затем, заняв обещанное нам Китаем на особых условиях Киао-чао, дала нам законный повод к вступлению на неизмеримо более нужный нам Квантунский полуостров[27].
Само собою понятно, что, содействуя нашему наступлению на восток к великой арене будущего, Германия желала, чтобы мы ослабили давление на ее правый фланг и не тормозили ее марш на запад, к Атлантическому океану.
Но начавшееся таким актом сближение трех самых сильных на материке держав не было скреплено дальше никаким цементом. А это дало возможность очутившейся совсем было не в «splendid», а весьма тревожном «isolation» Англии приступить к разъединению случайно сошедшейся группы и к немедленной атаке наиболее опасного из членов ее.
Пользуясь тем, что почти вся континентальная печать в вопросах международной жизни проповедует по текстам «Таймс», Англия несколькими газетными статьями поселила в нас такое недоверие к Германии за ее товарный «отвод» нас на Дальний Восток, что мы не решались тронуть сосредоточенных на западной границе сухопутных и морских сил наших и оставили грандиозное государственное сооружение, все вновь приобретенные и со страшными затратами благоустроенные земли и всю с изумительною быстротою развивающуюся предприимчивость нашу почти без всякой защиты[28].
Ослабив вслед за этим значение франко-русского союза заключением равносильного ему англо-японского, иными словами, отделив Россию и от Франции, Англия руками своего желтого союзника разрушила сначала одну половину нашего флота. Затем с торжествующим хохотом и зловещим мерцанием Доггербанкских факелов проводила на заранее видную ее опытным глазом участь вторую половину наших морских сил и отошла в сторону, предоставив другой англосаксонской державе, С.-А. Соединенным Штатам, снова и еще плотнее забаррикадировать Японией ту брешь, которую мы пробили к Тихому океану, считающемуся англосаксами территорией их Океанской империи.
Едва только закончена была, таким образом, тихоокеанская трагедия наша, как с быстротою фокусника надев на себя маску приветливости и дружелюбия, Англия сейчас же подхватила нас под руку и повлекла из Портсмута в Алхезирас, чтобы, начав с этого пункта, общими усилиями теснить Германию из Атлантического океана и постепенно отбрасывать ее к востоку, в сферу интересов России.
Первые же шаги, сделанные нами на этом новом пути с нашим новым другом, привели к следующим результатам: вытолкнутая из далеких от нас Танжера и Агадира Германия заняла представляющую собою естественный выход Кавказского пути и Средиземное море Александретту. Лишенная возможности проникнуть в безразличное для нас Марокко, она усилила свою деятельность в Азиатской Турции. Потерпевшая неудачу в попытке зацепиться за юго-западный берег Африки, она глубже начала проникать в Персию, даже на берега Каспийского моря!
Но опустим все многочисленные слагаемые и перейдем сразу к сумме их, т. е. к тому моменту, когда теснимая систематическими ходами английской стратегии Германия окончательно будет прижата к стене и, подняв щетину штыков, выступит вместе со своими союзниками на «Суд Божий».
Принимая в расчет превосходные качества наших войск, свежий боевой опыт и усиленную работу их в настоящее время, можно не сомневаться в том, что, пролив реки чужой и собственной крови, мы одержим в конце концов такую же решительную победу на суше, как Англия на море.
Но при этом нельзя упускать из виду, что как в стратегии самая блестящая, но не вовремя и не на месте одержанная тактическая победа спутывает иногда всю обстановку и ведет к проигрышу кампании, так и в высшей стратегии самая победоносная, но несвоевременная и ненужная по обстоятельствам война может поставить государство в крайне невыгодное положение для дальнейшей, никогда не прекращающейся борьбы за жизнь.
К числу таких именно войн должна быть отнесена и усердно навязываемая нам ныне англичанами совместная с ними война против Германии.
Чтобы убедиться в этом, обратим внимание на главную цель английской стратегии. Она состоит в том, чтобы уничтожить торговый и военный флоты Германии, отнять у последней ее, хотя и бедные сами по себе, но являющиеся своего рода передовыми постами колонии и нанести ей на суше такой удар, после которого, ослабленная духовно и материально, она не могла бы возобновить своих морских предприятий в течение долгого времени в размерах сколько-нибудь значительных и никогда в нынешних.
Короче говоря, главная цель Англии состоит в том, чтобы отбить наступление Германии на Океанскую империю на Атлантическом океане, как было отбито наступление России на Тихом.
Когда же эта цель будет достигнута, т. е. когда единственно сильная в настоящее время из западноевропейских держав и связывающая пока энергию англичан Германия будет разбита и высажена на сушу, тогда результаты общеевропейской войны начнут сказываться в следующей, вытекающей одно из другого постепенности.
1. При земельном вознаграждении за счет побежденного находившихся как в боевой линии, так и в резерве западноевропейских государств Франция получит Эльзас и Лотарингию и доведена будет до столь желательных ей «естественных границ», а Бельгия, Голландия и Дания с одной стороны и Италия, Сербия и Черногория с другой будут наращены таким образом, чтобы Германия и Австрия оказались если не отрезаны, то возможно более стеснены первая на Северном, а вторая на Адриатическом море. Иными словами, вся лежащая западнее Германии и Австрии Европа подвинута будет к востоку и, вероятнее всего, сплочена союзами под главенством Франции и Италии;
2. Потеряв вместе с морем восьмимиллиардный источник годового дохода и не имея возможности существовать средствами собственной территории, сильные практическими знаниями, хорошо тренированные в труде и успевшие выработать собственную систему борьбы за жизнь германцы вместе с австрийцами сейчас же «тихой сапою» во всеоружии новейшей антигосударственной техники поведут наступление против недостаточно вооруженного для жизненной борьбы русского народа[29].
3. Так как с ослаблением Германии единственною сильною державою на всем континенте останется Россия, то по ясному как день толкованию лордом Керзоном одного из основных и неизменных принципов высшей английской стратегии, насквозь проникнутые сознанием своего долга перед родиною и ни под каким видом не позволяющие себе отступать от освященной веками системы английские стратеги с такою же спокойною совестью начнут устанавливать balance of power против России, с какою устанавливали они его против Испании, Франции и Германии. Или, выражаясь проще, приступят к образованию против нас коалиции, с целью постепенного оттеснения нас не только от Балтийского и Черного морей, но со стороны Кавказа и насыщаемого сейчас ярым ненавистником России, доктором Морисоном, англосаксонскими идеями Китая.
Читать бесплатно другие книги:
