Серебро и свинец Уланов Андрей

– Что же делать, если у вас так мало волшебников, – снисходительно ответил Брендайг. – Сильный маг всегда найдет способ…

Видно, один из дозорных что-то заподозрил. Взяв наизготовку свое громовое оружие, он окликнул товарищей, но останавливаться и тем более заглядывать, кто там притаился в кустах, конечно, не стал. Ши вообще напоминали Линдану муравьев – они действовали без настоящего соображения и тратили массу усилий там, где следовало бы, подумав, обойтись меньшими. Если ничего не случится, патруль пройдет мимо. А если окажется, что надо было проверить? В конце концов, неужели у них нет провидцев – хотя бы слабых, способных предупредить о засаде за пару сот шагов?

Нет, видно, нету. Дозорные прошагали прочь, не приметив ни молодого огневика, ни его спутника.

– Почему ты не испепелил их? – осведомился Брендайг, когда шаги стихли. – Полноправный гильдейский чародей…

– Потому что это бесполезно, – пожал плечами Линдан. – Убьешь одних – придут новые. Я не желаю рисковать и тратить силы, покуда мы не можем раздавить их гнездо.

– Тогда к чему вообще эти засады? – недоуменно полюбопытствовал Брендайг.

Линдан покосился на пришлого помощника. Неужели не понимает? Нет, и правда. Впрочем, Брендайг – родович владетеля Пардайга, и при том – чародей, спасибо Пардайгу, неслабый. Но вряд ли его учили, как в гильдейской скулле, систематическому мышлению. Его, скорей всего, вообще не учили думать – а то, не приведи Керун, додумается еще владетеля на поединок вызвать… Такое нечасто, но случалось, когда владетелем становился не самый даровитый среди прямых наследников. Так что воспитывать излишне таланных родовичей старались по принципу «пусть за нас владетель думает – он умный».

– Пока неуклюжие ши ловят нас по лесам окрест стоячих камней, – разъяснил Линдан, – они боятся уходить от них далеко. Я не даю им покоя, но не пытаюсь перебить всех – иначе они в отчаянии могут попытаться выжечь лес вовсе. Или выместить зло на крестьянах из ближних деревень.

Он прервался, предупреждающе подняв руку. Из-за поворота доносился шум самоездного гроба… нет, двух гробов. Движение по дороге от лагеря ши до главного тракта было оживленное.

– Вот я их сейчас… – Словно не услышав последней тирады Линдана, Брендайг нетерпеливо потер ладони. Взгляд его стремительно стекленел – чародей сосредотачивался, призывая свою силу.

– Стой! – Линдан вцепился ему в плечо. – Стой, тебе говорят!

Но было поздно. Выкатившаяся из-за деревьев железная повозка вспыхнула – не загорелась даже, а полыхнула слепяще белым, как горит в самом страшном жару железо.

– Стой, придурок! – рявкнул молодой чародей, уже не опасаясь, что его могут услышать. Взметнувшееся на миг пламя рявкнуло так, что в ушах звенело. – Прекратить!

Брендайг недоуменно тряхнул головой, выходя из транса. Вторая повозка застыла у рассыпающихся окалиной жарких останков.

– Хорошо горят, – заметил он, как будто ничего не случилось.

Линдан воззрился на него в недоумении, переходившем в ужас по мере того, как чародей осознавал – Брендайг действительно не видит в своем самоволии ничего особенного. Владетельский родич, он привык не отчитываться ни перед кем, кроме… кем он там приходился Пардайгу – племянником? Нет, племянника прислал Тодриш ат-Малиундана, непутевца эдакого, а Пардайг – двоих родичей в четвертом колене и младшего брата. Тем более – когда имеешь владетеля братом, повиновению научиться трудно. Опыта у него маловато, вот что.

Линдан сосредоточился.

– А-а-а-а! – взвыл Брендайг дурным голосом, хватаясь за обожженное седалище.

– Молчать, – не своим голосом прошипел Линдан. – Еще раз ослушаешься – глаза вскипячу. По одному. Потом – мозги. Уходим.

– Я, – гневно начал Брендайг, – сын владетеля Арбрена ат-Фориола, из рода владетелей Фориола со времен Конне Безрассудного! Моя кровь…

– Ты стоишь на моей земле, – отрезал Линдан. – Мы уходим. Сейчас.

– Ты не владетель, – бросил Брендайг, уже побежденный, но еще не готовый признать это.

– Я не владетель, – согласился Линдан. – Но земли Дейга доверены мне.

Пулеметная очередь прошлась по ветвям над их головами, осыпав на землю дождь буро-зеленых ошметков. Оба чародея, не сговариваясь, рухнули наземь.

– Уходим! – в третий раз прошипел Линдан и, не глядя, следует ли за ним несговорчивый Брендайг, пополз по-змеиному в лесную чащу.

Позади опять послышались выстрелы, сливающиеся в бешеный рев. Затылок Линдану обожгло жаром.

Молодой чародей торопливо развернулся и, припав к земле, досмотрел развернувшуюся на лесной дороге драму.

Брендайг опять не послушался его приказа. То ли взыграла в нем владетельская гордыня, то ли в его невеликом уме такое понятие, как «отступление», не помещалось – он выбрался на дорогу, намереваясь сжечь и второй гроб. Почему этого нельзя было сделать из того укрывища, которое волшебники только что покинули, – Линдан не понял. Так или иначе, но стоило Брендайгу показаться на дороге, как ши попытались закидать его свинцовыми желудями. Чародей немедленно закрылся щитом, но при этом потерял способность нападать – Линдан по пальцам мог бы пересчитать огневиков, способных направлять свою силу одновременно в стену жара и в удаленную от нее мишень. Выскочившие из чрева самоездной повозки ши засыпали Брендайга своими снарядиками. Линдан понадеялся было на их глупость, но, как тут же оказалось, зря – по приказу своего воеводы демоны проворно взялись обходить волшебника с боков, по временам давая пробные очереди.

Линдан подумал было сжечь их, испепелить, чтобы и следа не осталось, чтобы никто не сумел потом разобраться, куда делись люди, вплавленные в текучую сталь… но из-за поворота уже неслись рев пятнистых повозок и крики демонов-дружинников, похожие на вопли стервятников. Их было слишком много. Будь на месте Брендайга гильдейский чародей, Линдан встал бы рядом с ним. В скуллах гильдии согласование боевой волшбы составляло отдельную дисциплину. Но Брендайг, своенравный и озлобленный, готовый любой приказ отвергнуть с порога только потому, что им осмелился распоряжаться какой-то низкородный… Нет, ему Линдан не доверил бы своей жизни.

Но молодой чародей успел еще увидеть, как падает пораженный пулей в спину Брендайг, прежде чем по-пластунски скользнуть в спасительные лесные глубины.

«Дурак я, дурак, – думал он, переваливая через мощные корни дубов, вязов, двулистов. – Мыслил себя владетелем – а высокородным я никогда не был и не стану. Я гильдейский чародей. Вот на что надо было опереться. Не на других владетелей, встревая в давние свары Дейга с соседями. Не на Андилайте – конечно, столица откликнется на зов, как положено по Серебряному закону, но доброй воли соседских владетелей это нам не прибавит. Известно же – придворные спят и видят, как бы отнять привилегии у владетелей… а те готовы правую руку себе отсечь, только б лишить столицу даже той малой власти, которой та наделена. А вот гильдия огневиков не попустит, чтобы ее чародеев гоняли по лесам какие-то ши… и гильдиям не нужны земли. Вся эвейнская земля и так наша».

Норовистого брата владетеля Пардайга он успел списать со счетов, а зря. Задержись Линдан чуть подольше на месте короткой стычки, он увидел бы, как, повинуясь окрикам офицеров, злые, мрачные фельдшера спешно перевязывают рану обеспамятевшего от боли и кровопотери чародея и волокут в бронетранспортер первого пленника, взятого американской армией в этой странной войне.

– Крис, но я все равно не понимаю! – продолжал ныть Боллингтон. – Какого черта они послали на это задание нас?

– Потому что на это задание направили весь свободный личный состав, – устало отозвался Рид. – А кто более свободен, чем вернувшаяся из патруля снайперская пара?

– Но… это же нечестно!

– А ты не заметил, – Крис осторожно потер воспаленные глаза, – что жизнь вообще очень несправедливая штука?

– И мы теперь будем участвовать в зачистке, да? – не унимался Боллингтон. – Со снайперскими винтовками?

– Мы будем участвовать в акции по переселению. – Крис мотнул головой. Ему зверски хотелось спать, и это желание было главной причиной, по которой он еще не приказал неуемному Джимми заткнуться. Не будь этого дурацкого разговора, он бы уже свернулся калачиком на груде небрежно брошенных в кузов грузовика одеял. – Чтобы справиться с местными курами, тебе должно хватить твоего «Рэндолла».

– Вот срань! – выругался Боллингтон. – И какая только штабная гнида это придумала?

– Командование подозревает, что местные жители поддерживают «гамбургеров».

– Ну, еще бы они их не поддерживали! – хмыкнул Джимми.

– А посему было принято решение переселить ближайшую из деревень «желтой» зоны в «зеленую», то есть контролируемую нами, – закончил Рид. – Туземцы радостно покинут свои грязные хибары и обоснуются в новеньких американских палатках… и каждый день будут получать по «сникерсу».

– Дети будут в восторге.

– Да. Мы познакомим их с кока-колой, жвачкой, Микки Маусом…

– …тяжелым роком, наркотиками и триппером, – подхватил Джимми. – Что за хрень? Какая «зеленая зона», когда джи-ай боятся нос высунуть за периметр?

– Т-с-с. – Крис заговорщицки поднес палец к носу и подозрительно огляделся. – У этих стен тоже есть уши, рядовой.

– Да пошли они в жопу! – беззлобно отозвался Джимми и, выпрямившись, выглянул из-под тента. – Интересно, долго нам еще ехать?

– Не имею ни малейшего представления, – отозвался Крис, зевнул и, не выдержав, качнулся вперед, упершись лбом в холодную сталь винтовочного ствола. Глаза тут же подло воспользовались случаем и слиплись, да так, что не откроешь. Он продолжал слышать бубнящего что-то Боллингтона, но слова доносились до мозга словно сквозь подушку – звуки знакомые, но смысла не образуют. Крис зевнул еще раз и вырубился.

Проснулся он от того, что машину перестало ритмично подкидывать на бесчисленных ухабах и выбоинах, которые и представляли собой местное дорожное покрытие. Да уж, это вам не хайвэй, с тоской подумал Крис, на «Харлее» не разлетишься. Хорошо русским – они у себя к такому приучены, для них, может, и вовсе никакой разницы не будет. Кто там сказал, что Россия – это страна, где вместо дорог – направления? Наполеон или кто-то из немцев? Впрочем, неважно.

– Кажется, приехали, – сообщил Боллингтон, высовываясь из кузова.

Крис ожесточенно потер лоб. Наверняка след от ствола остался, огорченно подумал он, ну и по-дурацки же я выглядеть буду. Камуфляж нанести, что ли? Интересно, я ствол не погнул? Моя башка в нынешнем состоянии тонн пять весит.

– Ну что там?

– Ничего не видно, – отозвался Джимми и неожиданно для Криса перехватил винтовку в левую руку и выпрыгнул из кузова.

Крис последовал за ним.

Деревня раскинулась прямо перед ними. Грузовики выстроились «елочкой» по обеим сторонам дороги, тогда как эм-стотринадцатые образовали редкую цепочку вокруг деревни. На холме напротив возвышался единственный в батальоне «шеридан», нацеливший на серые домики свой шестидюймовый обрубок.

– Смотри. – Джимми толкнул Криса в бок. – Вон майор. Похоже, беседует с местным шерифом.

– Ну-ну. – Крис по привычке потянулся было за биноклем и, не нащупав его на привычном месте, чертыхнулся, вспомнив, что выложил его в домике сразу после возвращения из рейда вместе с остальным снаряжением. Теперь при нем не было ничего, кроме… А почему бы и нет? Он пожал плечами, вскинув винтовку, уложил ее на «закрепощенный» локоть и заглянул в прицел.

– Что там?

– Разговаривают.

– А о чем?

– Даже если бы я и умел читать по губам, – процедил Крис, – вряд ли я бы смог проделывать этот фокус на туземном наречии.

– Прости, не подумал.

– Ага… похоже, переговоры зашли в тупик. Местное старичье уходит.

– И что теперь?

– Хороший вопрос, – усмехнулся Крис. – Будем делать то, зачем мы сюда приехали.

– А… – Джимми осекся. – Кто будет приказывать нам?

– Это хороший вопрос номер два. Надо бы, – Крис опустил винтовку и огляделся вокруг, – найти того долбаного сержанта, который поднял нас с кроватей.

– Как же, найдешь его, – уныло сказал Боллингтон, глядя на выстраивающиеся перед бронетранспортерами шеренги.

– Может, у шофера спросить?

– Идея. – Крис прошел вперед и побарабанил костяшками пальцев по кабине.

– А… Хто? – высунулась из окна встрепанная – нет, поправил сам себя Крис, это у него постоянная прическа – голова водителя-пуэрториканца. – Чего вам?

– Тебе про нас что-нибудь говорили? – спросил снайпер.

– Про вас? А кто вы такие, парни?

– Те, кто всю дорогу трясся в кузове твоей развалюхи, сальная твоя шкура!

– А-а. То-то мне показалось, что для одних одеял грохоту было многовато.

– Все ясно, – вздохнул Крис и, обернувшись, наткнулся на вопросительный взгляд Боллингтона.

– И что теперь?

– Откуда я знаю, – пожал плечами Крис.

– Может, пойдем в деревню? – неуверенно предложил Джимми. – Я видел Шотландца. Присоединимся к его ребятам. Они-то точно знают, что им делать.

– Пойдем, – согласился Крис. – Хуже от этого, по крайней мере, не будет.

Обри Норденскольд медленно шел по улице, озираясь на каждом шагу.

«Надо чаще выезжать из лагеря», – наказал он себе строго и тут же не к месту вспомнил, что среди рядового состава патрулирование здешних дорог уже получило неотмываемое клеймо «русской рулетки».

Не то чтобы гибло так уж много солдат. Большая часть патрульных групп возвращалась на базу у менгиров, не заметив ничего подозрительнее и опаснее белки. Тяготила и пугала именно безнаказанность партизан, их лесное всемогущество. Каждая уничтоженная группа словно демонстрировала новый аспект их способностей – по-другому образованный майор Норденскольд просто не мог выразиться. Морские пехотинцы погибали вдалеке от базы и едва ли не у самой ограды, пешие и на M-113-х (Обри подозревал, что единственный «шеридан» уцелел только потому, что Макроуэн категорически отказывался без веской причины выводить его за ворота, и адмирал его поддержал). Партизаны словно задались целью доказать, что любые предосторожности бесполезны и бессмысленны. И после их налетов выживших не оставалось, так что о вооружении и тактике местных жителей командование группировки вторжения знало не больше, чем в самом начале операции.

До сих пор им не удалось поймать ни одного партизана. Отчасти это объяснялось скромными силами, которые Обри с Макроуэном (адмирал после ночной атаки опять впал в перемежающийся ступор) могли выделить на их поимку. Отчасти – тем, что жители деревень, оказавшихся в округе базового лагеря, в том, что, словно в насмешку, официальные документы именовали «зоной безопасности», ненавидели американцев почти так же сильно, как недобитые воины из разгромленного замка. Агрессивный Макроуэн подозревал местных в пособничестве партизанам, и Обри в глубине души готов был с ним согласиться. Но доказательств этому покуда не находилось. Деревенские терпели захватчиков и не проявляли ни открытого неповиновения, ни слишком уж явной злобы, но атмосфера при этом создавалась настолько напряженная, что Обри приходилось чуть ли не ежедневно успокаивать своих солдат.

А заходить в деревню приходилось. Хотя бы потому, что начальство упорно требовало от адмирала Дженнистона установить с туземцами дружеские отношения, а тот, несмотря на скверный характер и ослиное упрямство, в открытую саботировать приказы сверху не осмеливался. К сожалению, пользуясь единственным доступным ему опытом – корейско-вьетнамским, – адмирал не придумал ничего лучше, как организовать регулярную выдачу подарков с наглядной демонстрацией преимуществ американского образа жизни. И теперь, когда о надеждах наладить отношения с местными жителями можно было забыть надолго, бесплатные раздачи продолжались. Даже под дулом автомата.

Мрачные морпехи выкидывали из грузовика ящики с конфетами. Странно, но никакие другие товары спросом у туземцев не пользовались. Поначалу интерес вызвали пластиковые бусы – но сколько бус можно продать в одной деревне или даже в трех? Выдавать ножи чуть было не запретил Макроуэн, уверявший, что все эти орудия смертоубийства, как одно, окажутся под ребрами у его ребят. Обри с большим трудом его переубедил – как оказалось, зря, потому что скобяные изделия не вызвали ни малейшего интереса. Туземцы попереглядывались пару минут, потом вперед вышла хрупкая молодая женщина и двумя пальцами сложила лезвие ножа пополам, точно бумажную ленту. Ни один силач в лагере так и не сумел разогнуть его обратно, и ни один умник не разгадал сути фокуса. Потом нож конфисковал наблюдатель из АНБ и отправил в лабораторию на анализ. Результатов не было до сих пор. Поэтому основным товаром армии вторжения оставались шоколадные батончики.

Женщины и дети попрятались по домам, еще когда грузовики и бронетранспортеры пылили по разъезженной дороге. На площади остались только мужчины. Деревней управляло что-то вроде совета старейшин с олдерменом во главе, и сейчас весь этот ареопаг выстроился перед машиной, пристально озирая выгружаемые коробки.

– Мы пришли с вестями, – сообщил Обри старейшинам, подойдя поближе.

Странно, но и после неудачных переговоров у замка он сохранил способность понимать местное наречие и даже объясняться на нем. То же, хотя и в меньшей степени, относилось к Макроуэну с лингвистом, но у командира морской пехоты были дела поважнее, а лингвист мучился на базе, составляя очередную версию разговорника для личного состава. Поэтому толмачить обычно отправлялся Обри, выкраивая для этого крохи собственного свободного времени.

– Вы всегда приносите дурные вести, демоны, – ответил мрачный староста. Обри пожал плечами.

– Мой воевода просит вас выказать уважение его власти, – несколько витиевато выразился он. По опыту прошлых бесед майор усвоил, что туземцы падки на красивые слова, хотя перемаслить было опасно – самые невинные, казалось бы, обороты могли ввергнуть эвейнцев в амок.

– У вашего воеводы нет власти на земле Дейга, на земле Эвейна, – отрубил старик.

Ну вот, опять!

– Чего он хочет от нас? – поинтересовался староста, прежде чем Обри сформулировал достаточно обтекаемый ответ.

– Он просит вас переехать в… окрестности нашего военного лагеря… – спотыкаясь, объяснил Обри, – дабы показать… что вы не поддерживаете, лесных беззаконников… не оказываете им пособления… и ради уважения к нему.

– Нет, – отрезал староста.

Майор Норденскольд нахмурился. Этого в сценарии не было. Местные жители могли торговаться, оскорблять пришельцев, требовать невесть чего… но до сих пор они не отказывались разговаривать вообще.

– Мы дадим сладостей, – попробовал он пробить внезапно вставшую стену.

– Нет, – повторил староста. – Земля… – Он разразился длинной тирадой, из которой Обри понял только, что земля обидится на оставивших ее.

– Мы дадим вам новые дома, – попытался объяснить Обри. – Станем кормить, пока у вас нет пищи…

– Нельзя, – коротко объяснил старик, презрительно глядя на глупого пришельца. – Нельзя оставлять землю. Оставим – поля травой зарастут, луга под лес уйдут. Долго ли лорд Дейга вас изгонять будет – то никому не ведомо. Обидится земля. Голод будет. Позор чужим хлебом жить.

Обри с ужасом осознал, что старик говорит правду. Оставить поля без ухода действительно означало остаться голодным… или положиться на милость богатых демонов.

– Езжайте в другую деревню, – посоветовал староста. – Там, может, народ глупый.

Может. Обри не стал говорить, что в соседних поселениях идеологическая борьба не увенчалась успехом.

Майор пересказал услышанное лейтенанту Уоллису.

– Сэр, разрешите обратиться, сэр? – поинтересовался тот после недолгой паузы.

– Разрешаю, – махнул рукой Обри. – И не надо по полной.

– Слушаюсь. А почему мы не можем просто… согнать эту банду прикладами и не валандаться?

Видно было, как лейтенанту хочется выместить на туземцах накопившееся зло.

– Потому, лейтенант, что у нас есть строгий приказ – поддерживать с ними дружеские отношения, – устало ответил Обри. – Даже если им на это глубоко начхать.

И потому, хотел он добавить, но промолчал, что мы уже палим друг по другу вовсю и конца-краю этому не видно.

– Лейтенант! Майор! – крикнул радист, высовываясь из люка.

– Что случилось? – спросил Обри, подбегая к бронетранспортеру.

– Нападение, – проговорил радист, припадая одним ухом к наушникам. – Партизаны… сожгли еще одну эм-стотринадцатую… Лейтенант, вас требует подполковник Макроуэн.

Уоллис натянул наушники. Реплик его командира слышно не было, и Обри оставалось мучительно гадать о содержании беседы по сдавленным уоллисовским «есть, сэр… да, сэр… так точно, сэр».

Наконец лейтенант пришел в себя и, старательно не глядя на Обри, проговорил:

– Приказ командира… в связи с тем, что местное население явно оказывает партизанам помощь и поддержку… в качестве меры устрашения произвести принудительное переселение жителей… и снести деревню. – Он сглотнул и закончил: – Майор, вы объясните это местным или мы сразу прикладами?

Обри безответно кивнул. Подойдя к деревенским старейшинам, он, как мог, перевел им содержание макроуэновского приказа. Старейшины молчали.

– Мне очень жаль, – добавил Обри машинально.

Староста дернулся, точно майор отвесил ему пощечину. Он пожевал губами, сплюнул – не на ботинки Обри, но так близко, что брезгливого Норденскольда перекосило, – и, отвернувшись от майора, крикнул что-то своим соплеменникам. Из толпы донесся слитный негодующий гул, но никто не сделал и шага вперед. Никто не бросал в американцев камнями, и за это Обри искренне был благодарен судьбе.

– Мы… не воюем с вами, – попытался он объяснить старейшинам. – Мы воюем с вашим лордом. Не помогайте ему, и вас никто не тронет.

Староста ничего не ответил, но заговорил самый дряхлый из старейшин.

– Наш лорд, – прошамкал он, – убит. С вами теперь воюет земля Дейга. Вы не победите земли.

Теперь уже все старейшины отвернулись от Обри – демонстративно. Чувствуя себя оплеванным, майор вернулся к бронетранспортеру.

Морпехи с мрачным весельем вламывались в дома, волокли все припасы, какие только могли найти в погребах и амбарах. Суматошно квохтали здешние куры – почему-то сизые, как голуби.

– Майор Норденскольд… – пробормотал радист, тиская в пальцах ручку. – Вас вызывают на базу… Наши взяли пленника.

– Что? – изумился Обри. Ему уже казалось, что им противостоят неуловимые невидимки.

– Сейчас он без сознания… но, когда он очнется, от вас потребуется допросить его. Приказ адмирала Дженнистона.

– Айхегойн аф омбенин! – разнеслось над деревней. – Айхегойн аф омбенин!

В первый момент Крис даже не сообразил, откуда грохочет эта тарабарщина. Только когда мегафон загремел снова, он увидел мелькнувшую между домов коробку М-113-го, на крыше которого стоял лейтенант Уоллис.

– Что он орет? – удивленно спросил Джимми.

– Что-нибудь вроде: «Собирайте ваше барахло и выходите», – устало ответил Крис. – Или что там полагается кричать в подобных случаях. Наверняка на этот счет есть специальная инструкция.

Цепочки взводов уже втягивались в лабиринт деревенских улочек. Снайперы пристроились к одному из них – второй взвод третьей роты, автоматически отметил Крис, никого из них не знаю, а командиром у них Барни не-помню-кто… ладно, будем считать, что Флинтстон – чуть поотстав. Морпехи были «на нервах», настороженно поводя по сторонам стволами М16-Х, и этот мандраж, похоже, передался Боллингтону. Тот несколько раз бросал выразительные взгляды на висящую на бедре Криса кобуру «кольта» и наконец, не выдержав, попросил:

– Крис, может, если тебе пистолет не нужен, дашь мне подержать, а?

– А зачем он тебе, – рассеянно отозвался Крис, – когда у тебя есть такой прекрасный «рэндолл» с серейторной заточкой? От одного его вида герильерос будут в ужасе разбегаться.

– Оставь мой нож в покое!

– А ты оставь в покое «кольт», пока я не приказал тебе разрядить винтовку!

– Что?!

Крис, резко развернувшись, схватил Джимми за грудки.

– Я сказал, прекрати ныть и заткнись! – рявкнул он.

Боллингтон с ужасом осознал, что его напарник не просто зол – он взбешен. Когда только Рид успел себя так накрутить, ошеломленно подумал он, был же сонный как муха.

– Еще одно слово, и я сам вытряхну из твоей винтовки патроны, – прошипел Крис, подтаскивая Джимми к себе. – Потому что РАЗРЯЖЕННОЕ ОРУЖИЕ НЕ СТРЕЛЯЕТ, а я не хочу, чтобы ты устроил тут что-нибудь, из-за чего будешь потом просыпаться в холодном поту. Я не могу внушить это остальным долбаным придуркам, у кого чешутся пальцы на спусковых крючках, но ты – мой подчиненный и будешь выполнять МОИ приказы. Ясно, мать твою так?!

– Так точно, сэр! – выдохнул ошеломленный Джимми и после недолгой паузы тихо попросил: – Может, отпустишь все-таки мой карман?

– Прости. – Вспышка гнева прошла так же внезапно, как и накатила, и теперь Рид снова выглядел сонным… и смущенным. – Просто… хватит с меня одного Уолша.

– Ладно уж, чего там, – пробормотал Боллингтон. – Понимаю.

– Черт! – Крис озабоченно огляделся. – Похоже, мы отстали.

– Ну, не могли они уйти далеко, – озабоченно начал Джимми, заворачивая за угол… и осекся.

Прямо перед ними на узенькой деревенской улочке пятеро морпехов обступили туземку. Девчушка, прижав стиснутые кулачки к подбородку, испуганно шарахалась от одного гогочущего чужеземца к другому.

– Ч-черт, – выдохнул Крис.

Двое «охотников» настороженно оглянулись в их сторону, но, увидев, что вновь подошедшие не местные и не офицеры, тут же потеряли к ним всякий интерес.

– Ну, милашка, не бойся, иди ко мне! – выкрикнул один из них, здоровенный негр в неуставной черной косынке, повязанной на пиратский манер – У Сэма есть для тебя кое-что, чего ты еще наверняка не видела… такого большого и черного!

– Ты собираешься показать ей батончик «марса», а, Сэмми? – со смехом крикнул другой. – А не боишься, что откусит? Она же дикарка!

– Крис…

– Остынь, Джимми. – Рид привалился спиной к забору. – Ей ничего не угрожает.

– Но они…

– Просто дурачатся. На что-то более серьезное у них нет времени. И потом, слишком много свидетелей.

– Ты уверен?

– Да. Кстати – мы в любом случае ничего не можем сделать. Любой из этих орангутанов в пять секунд уделает нас обоих. А угрожать оружием своим из-за какой-то туземки…

– Но она же совсем еще девчонка.

– В Индии, – усмехнулся Крис, – замуж выдают в одиннадцать.

– Знаешь, Крис… – Боллингтон как-то странно взглянул на напарника. И взгляд этот Крису совсем не понравился. – Иногда я тебя не понимаю.

– Иногда я сам себя не понимаю, – проворчал снайпер, отрываясь от забора и кладя руку на кобуру.

– Смирно!

Даже не успев осознать, откуда раздался начальственный рык, все присутствующие немедленно обратились в соляные столбы, между которыми замерла перепуганная девочка.

– Та-ак, – многозначительно протянул стоящий на противоположном конце улочки лейтенант Лоренцо. – Развлекаетесь, значит?

– Никак нет, сэр!

– Разве я спрашивал ваше мнение, рядовой Шеллингфорд? – удивленно осведомился лейтенант. – Я сказал, что вы, стадо безмозглых мустангов, развлекаетесь, и, значит, так оно и было. Капрал Суэртро?

– Здесь, сэр!

– По возвращении на базу подойдете ко мне, – вкрадчивым тоном произнес Лоренцо, – и я придумаю для вас что-нибудь… особое. А пока – с какого конца деревни сказано было начинать?! Живо на площадь!

– Есть, сэр! – отозвался капрал.

Крису было отлично видно, как из-под его каски стекали на лицо крупные капли пота. Лейтенант Лоренцо не зря заслужил заглазное прозвище «Аспид», и если уж он обещает придумать что-то особое, помимо своего обычного арсенала, то это будет нечто из разряда «мама, роди меня обратно».

– Эй, вы двое! – Теперь окрик лейтенанта мог относиться только к ним – пятерка морпехов покинула место действия со скоростью, позволявшей претендовать на место в команде Корпуса по бегу.

– Да, сэр?

– Снайперы?

– Так точно, сэр!

– Тогда какого… – Лоренцо не договорил фразы. – Присмотрите за ней! Собрать вещи и… вообще.

– Есть, сэр! – рявкнул Крис, идиотски выпучив глаза.

Лейтенант еще пару секунд мерил обоих подозрительным взглядом, затем развернулся и, насвистывая, зашагал вверх по улочке.

– Ух! – выдохнул Джимми, когда Лоренцо скрылся за углом. – Я уж думал, он и из нас сейчас начнет бигмаки лепить.

– Он нам и так подгадил, – рассеянно отозвался Крис, глядя на девушку.

Действительно, совсем еще ребенок. Но девчонка красивая, даже сейчас, перепуганная до полусмерти. Через пару лет, когда расцветет окончательно, будет сердца разбивать только так, подумал он.

– У тебя разговорник есть?

– Что? Ах да, где-то был. – Джимми суматошно принялся рыться по карманам. – Куда же я его… ага, вот.

– Спроси, как ее зовут? – шепотом приказал Крис, осторожно приближаясь к девушке, сообразившей, что демоны уже не окружают ее со всех сторон, и явно готовой уносить ноги.

– Э-э, куон… ниман… тоу? – запинаясь, прочитал Джимми. – Черт, буквы мелкие!

Девушка настороженно переводила взгляд с одного американца на второго.

– Этна, – выдохнула она и тут же испуганно сжалась.

– Этна, – повторил Крис. – Вот и отлично.

Сейчас важно говорить спокойным тоном, подумал он, ничего, что она не понимает. Сам настрой речи уже действует положительно, Седжвик ему об этом говорил не раз, и он сам убедился, когда они наткнулись на ту индейскую деревню.

– Красивое у тебя имя, – продолжил он с гипнотической размеренностью. – Этна. У нас так вулкан один называется. И сама ты красивая. Правда, она красивая, Джимми? Глаза, как два глубоких озера, коса до пояса, носик… такой очаровательный вздернутый носик… юбка разноцветная… Сама небось из лоскутов сшила?

– Мне что, переводить всю эту чушь? – осведомился Боллингтон, пытавшийся одновременно заложить пальцами все страницы в тощеньком ксерокопированном разговорнике.

– Конечно, нет, идиот, – не переставая улыбаться, отозвался Крис. – Скажи ей… нет, дай сюда этот дурацкий разговорник, я сам скажу.

Он выхватил из рук Джимми уже успевшую истрепаться по краям брошюрку и начал лихорадочно пролистывать ее.

– Коун… Крис, – прочитал он, обнаружив наконец искомое, и для верности ткнул в себя указательным пальцем. – А это коун Джим.

Девушка прошептала что-то невнятное.

– Не понимаю. – Крис развел руками и, пролистнув книжечку, повторил: – Найведна.

– Спроси ее, где она живет? – подсказал Боллингтон. Крис ожесточенно зашуршал страницами.

– Этна… – выдавил он, после чего едва не сломал язык, пытаясь заменить именем девушки последнее слово в наиболее подходящей обнаруженной им фразе: «Где есть постоянное местообитание партизан?»

– Найведна? – недоуменно переспросила девушка.

– Местообитание, – задумчиво повторил Крис и, сообразив, что от разговорника, похоже, толку не будет, изобразил в воздухе силуэт домика, после чего начал тыкать пальцем в Этну и в соседние дома. – Где. Ты. Живешь.