Китай: версия 2.0. Разрушение легенды Ульяненко Виктор

Один простой, но действенный совет: как только в рассуждениях человека, называющего себя специалистом по ТКМ, вам послышатся слова вроде «управление тонкими энергиями», «тайные практики древнего врачевания», «секретный рецепт горы Тайшань», сразу вспомните другую фразу. Она звучит так: «Беги, кролик, беги!»

В любом случае (если я недостаточно понятно выразился): у врача должен наличествовать диплом нормального медицинского вуза. Для российского специалиста это может быть документ об окончании отечественного института плюс диплом института китайского. Для китайского врача ТКМ… в принципе, и так ясно. Нужно четко понимать, что время знахарей-самоучек миновало и врач без диплома—не врач, а шарлатан. Удивлены, что автор без конца повторяет столь очевидные истины? Если бы вы знали, сколько я видел легковерных соотечественников, безрассудно вверяющих свое бренное тело в распоряжение не очень чистых китайских крестьян с иголочками в руках, то стало бы вам не удивительно, а печально…

И еще раз, дорогие товарищи, опасайтесь посредников! Частенько посредник (я наблюдал и наблюдаю таковых часто)—это некий бойкий китаец (торговец, преподаватель сомнительных курсов языка, сотрудник «центра китайской медицины», открытого в соседнем с вами дворе, или просто аферист) в своих восхвалениях ТКМ и обещаниях немедленного чудодейственного исцеления от неизлечимых болезней не знает никакого удержу. Сам он (она) разбирается в любой медицине, как степной бурундук в итальянском вине, но при этом хвастлив и убежден в совершенстве всего китайского—от даосизма до микроволновой печи, и одновременно в глазах его щелкают мультивалютные счетчики, считающие ту выручку, которую он сейчас с вас нажулит, устроив вашу отсылку в «чудо-госпиталь» где-нибудь в городе Шицзячжуан, «только что разработавший свой собственный, экспериментальный, но при этом супердейственный метод терапии».

Набор поистине смертоубийственный. Настоящий специалист ТКМ немногословен, осмотрителен и ни при каких обстоятельствах не станет давать абсолютной гарантии исцеления, особенно в случае серьезного заболевания. Посредник ради хвастовства и денег готов дать даже двухсотпроцентную гарантию излечения рака, полиомиелита, плоскостопия и болезни Паркинсона. Увы, я не в состоянии выдать вам здесь универсальный рецепт отличения китайских жуликов от не-жуликов, за исключением затасканной формулировки старика Оямы: «Не будьте дураком!»

Я хочу сказать, что традиционная китайская медицина в ее нынешнем состоянии—это развитая наука, имеющая многовековую базу и рациональную, понятную теорию. Она обладает большой мощью и отличными потенциальными возможностями и ничего общего не имеет с «эзотерикой», «даосскими тайнами сарой пещеры» и прочей ересью, ерундой и спекуляциями. Основой ТКМ является настоящий Врач—человек умный, образованный, храбрый, энергичный, милосердный и постоянно стремящийся к совершенствованию и истине. Как и любой другой медицинский специалист, он осторожен в выдаче гарантий, но при этом на деле прикладывает ради исцеления больного все свои знания и опыт и в большинстве случаев добивается хорошего результата. Таких, к сожалению, немного, и я хочу пожелать уважаемому читателю, чтобы в случае необходимости ему встретился именно такой доктор. А лучше всего—чтобы подобная необходимость для вас никогда не наступила. Доброго здоровья!

И пусть никогда никакая хворь не отвлечет вас от изучения такого интереснейшего явления, как китайские ритуалы и предрассудки, о которых мы поговорим в следующей главе…

Глава 8

Наследие прошлого

Цзы-гун хотел отменить принесение в жертву живого барана при объявлении в храме предков о наступлении первых чисел каждого месяца. На это Конфуций заметил: «Цы жаль барана, а мне жаль церемоний».

Конфуций. Суждения и беседы. 3: 17

Предрассудки—обломки старых истин.

Максим Горький

Как мы с вами знаем, те религии Китая, о которых мы говорили в предыдущих главах, будь то исконно китайский даосизм или «импортированные» некогда буддизм, христианство и ислам, равно как и издревле основополагающая в жизни обитателей Поднебесной идеология конфуцианства, имеют разветвленную систему и четкую структуру, а также огромный свод письменных канонических документов. Путешествуя по Китаю, мы с вами здесь и там можем лицезреть древние, не очень древние и совсем не древние буддийские монастыри (их большинство), даосские святилища и храмы Конфуция (их не так много) и христианские, в том числе и православные, церкви (последних немного, но встречаются они порой в довольно неожиданных местах вроде предгорий Тибета). Разумеется, в местах относительно компактного проживания мусульман имеются мечети…

Однако более внимательный взгляд обнаружит и некоторое количество преимущественно небольших храмов и кумирен, с архитектурной точки зрения почти совершенно не отличающихся от, скажем, классического китайского буддийского монастыря, но при этом с точки зрения религии не имеющих прямого отношения к буддизму или даосизму. Речь идет о синкретических народных верованиях; их огромный удивительный комплекс включает в себя поклонение одному (или нескольким) из многих сотен местных китайских божеств и духов, а также духам предков. Поклонение это выражается обыкновенно в разнообразных жертвоприношениях: сжигании благовоний и жертвенных денег, подношениях в виде фруктов и сластей статуям божеств и табличкам с именами предков…

Я оговорил отсутствие прямой связи между народными верованиями, с одной стороны, и буддизмом либо даосизмом—с другой—не случайно, ибо непрямые отношения существовали всегда. Практичность китайцев в течение многих веков проявлялась в том, чтобы увязать между собой, уравновесить представления и ценности различных религий и избегать конфликтов и столкновений на почве религиозных теории и практики. Имеются в виду как сугубо земные, человеческие конфликты между представителями конфессий, так и незримое противостояние между персонажами разных религий: буддийские бодхисатвы стали почитаться в народных верованиях, однако же и для буддийского монаха повсеместно практикуемый культ духов предков никогда не был чуждым; даосы с уважением относились к конфуцианским мыслителям прошлого, конфуцианцы не обзывали даосских святых «идолами» и не требовали сжечь на костре каких-нибудь «ведьм» и «еретиков», практикующих алхимию. Культ предков, базовая составляющая народных верований, был сакрализован в конфуцианстве. Не «фигня это все», но «почитаю и сторонюсь»,—говорил о различных духах сам Конфуций. Да и сами храмы разных конфессий мирно соседствуют дверь в дверь, и для простого китайца зайти на праздник сперва в один, затем в другой—дело обычное.

Религиозных конфликтов Китай почти не знал: читатель, вспомнивший «тайпинское» или «ихэтуаньское» восстания, признает, что в этих историях религия была в общем-то на тридесятом месте, что бы там формально ни провозглашали зачинщики или участники данных движений…

В маоистскую эпоху народные верования официально не приветствовались, но… в те времена, когда три четверти населения страны проживали в деревне (а это, понятно, оплот традиций и обычаев), взяться за искоренение «предрассудков прошлого» на фоне обилия гораздо более важных проблем у властей как-то не получалось. Пресловутая «культурная революция» не могла не задеть идеологию деревни, но, как мы помним, основные печальные события разворачивались во второй половине 1960-х—начале 1970-х годов преимущественно в городах, так что с началом нормализации китайской жизни после смерти Мао стало понятно, что традиционные верования, представления, ритуалы и предрассудки никуда не делись, а вскоре благополучно перекочевали уже в XXI век.

Бумажный мобильник и конь в пальто

Основные ритуалы в народных верованиях несложны и, как было замечено выше, сводятся в основном к жертвоприношениям. Жертвенные объекты (фрукты, цветы, конфеты и т. п.) могут помещаться на специальный алтарь (храмовый или домашний) или непосредственно на могилу усопшего (если речь идет о жертвоприношении духам предков). Второй распространенный метод—сжигание, ибо земные объекты, дематериализовавшись таким образом, материализуются уже в ином мире—мире духов, попадая там к адресату…

Между прочим, создание (или, точнее сказать, производство) жертвенных объектов—это целая отрасль ремесел. И если в обычной лавке ритуальных принадлежностей вместе с цветами, венками и погребальными одеяниями продаются в основном жертвенные деньги (с разной степенью качества напечатанные на обычной бумаге юани, доллары или даже евро с большим количеством нулей—бывают и по десять миллионов бумажки), то в некоторых, более специализированных магазинах выбор значительно шире. Можно обзавестись (и вскоре спалить на могиле дорогого родственника) бумажный мобильный телефон, бумажные часы «ролекс»… люди рассказывали даже о бумажных «мерседесах» в натуральную величину. Признаюсь честно, жертвенного бумажного автомобиля мне лично видеть не приходилось, а вот лошадь из папье-маше (в натуральный размер) как-то в специальной деревенской лавке лицезреть удалось—зрелище очень впечатляющее…

Но в основном, конечно, сжигаются «денежные знаки». И, кстати, это можно делать не только на могилах: если вы вдруг увидите китайца, запалившего костерок из «денежных купюр» на перекрестке дорог, знайте—он не греется и не хулиганит, а занят важным делом; в соответствии с понятиями фэншуй—китайской геомантии—некоторые перекрестки могут представлять собой своеобразный портал в иной мир.

Гомосексуальность как семейная трагедия

По традиционным представлениям китайцев, обязанность по совершению жертвоприношений предкам, ушедшим в иной мир, лежит на старшем сыне в семье. Понятно, что в связи с определенными успехами политики контроля над рождаемостью в Китае определение «старший» нередко утрачивает свою актуальность, так что отсутствие хотя бы одного отпрыска мужского пола у родителей ставит под угрозу весь ритуал принесения жертв и, соответственно, благополучие всех почивших в бозе предков в загробном мире: возможно, они на целую вечность будут обречены на голодное и несчастное существование там. Разумеется, это касается не только отдаленных пращуров, но и самих неудачливых родителей, не сумевших произвести на свет сына: после смерти они тоже вынуждены будут вечно скитаться в образе «голодных духов». Итак, рождение сына исключительно важно не только для обретения поддержки и опоры престарелыми родителями, но и для обеспечения приличного загробного существования. Разумеется, речь в данном случае идет людях, относящихся к традиционным представлениям и ритуалам серьезно. Много ли таких китайцев, спросит читатель?

Тема личной веры в загробный мир и необходимость совершения жертвоприношений предкам, как мы понимаем, тема довольно личная и в условиях пусть даже номинально социалистического общества весьма щекотливая, а посему серьезные социологические исследования в данной области, которые принесли бы нам надежные данные, пока что невозможны. Однако очень приблизительные соображения говорят следующее: в прошлом году количество городского населения Китая в первый раз сравнялось в процентном отношении с сельским; десять—пятнадцать лет назад это соотношение находилось примерно на уровне семьдесят к тридцати в пользу сельского населения. Традиции предков в деревне, как уже отмечалось, сильны и неувядающи… по прикидкам некоторых китайских социологов и этнографов, до трех четвертей нынешнего населения села и уездных центров соблюдают обычаи, связанные с почитанием умерших предков… Плюсуем сюда бывших жителей деревни, переселившихся в города (или ставших считаться горожанами в результате местных административных рокировок—к примеру, взгляните на ближайшие пригороды Шанхая, еще десять лет назад относившиеся к сельской местности),—это еще около двадцати процентов населения страны…

Ах да, о нетрадиционных половых отношениях. Надо сказать, что в китайской традиции к ним преимущественно относились весьма терпимо. Наличие скромной гомосексуальной связи наряду с гетеросексуальными считалось, скажем, для многих лиц с деньгами и положением некой невинной шалостью; подобные моменты отражены даже в классических китайских романах, причем не то что без осуждения, но даже и без особого пафоса. Современное китайское общество к гомосексуалам вполне себе безразлично и терпимо: к примеру, накрашенного мужика в платье и колготках в деревне не встретишь, конечно же, однако в городах и такие изредка, но попадаются даже на широкой публике—пялятся на них, между прочим, никак не больше, чем на простых иностранных туристов. Оно и неудивительно: Китай, в отличие от России,—страна, где нетрадиционные отношения никак не ассоциируются у обычного гражданина с «зоной», «петухами», «опущенностью» и тюремной иерархией; вообще идеология бывшего или будущего «сидельца» простому китайцу несвойственна, поэтому тупой агрессии в адрес непохожих на него самого сограждан взяться, по большому счету, неоткуда.

Но если китайскому обществу мальчик, который любит других мальчиков, в общем-то безразличен, то для своей семьи он, как правило,—настоящая трагедия. Ибо для его родителей перспектива несоздания отпрыском (не забудьте, он зачастую единственный ребенок в семье) собственной ячейки общества в традиционном ее понимании и, как следствие, непоявление на свет внуков—угроза сами понимаете чего (см. выше). В связи с этим родители не мытьем так катаньем все-таки устраивают своему «нетрадиционному» сыну свадьбу, после чего молодая семья дружно страдает. И все это, можно сказать, из-за жертвоприношений. Шучу. Некоторые граждане просто хотят внуков. Хотя степень этого «просто», как мы с вами понимаем, может быть различной.

Гадания: серьезно и не очень

Принято полагать, что китайцы крайне подвержены предрассудкам, которых за пресловутые пять тысяч лет китайской истории накопились десятки и сотни. Понятно, что сельский житель с четырьмя классами начальной школы за душой гораздо более подвержен этим самым предрассудкам (и, разумеется, гораздо больше знает в этой области), чем образованный горожанин; а если уж взять для рассмотрения преподавателя Пекинского университета, то никаких предрассудков у него на первый взгляд и вообще не обнаружится. Тем не менее множество вполне культурных и образованных потомственных горожан перед значительными событиями своей жизни (например, заключением брака или сменой работы) все-таки обращаются к предсказателям судьбы, предпочитая «лучше перебдеть, чем недобдеть».

В техническом плане нынешнее предсказание судеб вполне традиционно и включает в себя астрологию, хиромантию и «чтение» по лицу, а также гадание с помощью бамбукового цилиндра, содержащего определенное количество палочек (длинных тонких пластинок) с надписями: иероглифы, изображенные на выпавшей из цилиндра палочке, интерпретируются гадателем в качестве ответа на поставленный вопрос. Последняя техника особенно интересна с исторической точки зрения, поскольку имеет много общего с гаданием на костях, получившим распространение в Китае еще в эпоху Шан (2-е тысячелетие до нашей эры) и ставшим одной из наиболее знаковых вех этого времени.

До сих пор на улицах китайских городов, обычно в оживленных, «проходных» местах, можно кое-где заметить сидящих прямо на тротуаре неопрятно-бомжеватого вида граждан мужского пола, перед которыми расстелены куски материи или картона с кустарно нарисованными на них изображениями «инь-ян», триграмм и (или) человеческой ладони с линиями и точками; это не кто иной, как предсказатели судьбы. Не стоит, впрочем, относиться к этим ребятам с пренебрежением только из-за их не особо презентабельного вида: среди них иногда встречаются настоящие мастера, причем потомственные.

Что же касается самых элементарных понятий китайских астрологии, хиромантии и прочих подобных прелестей, то общее представление о них имеет если не каждый китаец, то уж каждый второй точно. Например, большие и внятно сепарированные мочки ушей традиционно ассоциируются в Китае со счастливой судьбой (и неординарностью личности), так что если природа наградила вас именно такими органами слуха, то не удивляйтесь, если во время вашего нахождения в Поднебесной вы неожиданно для себя вдруг станете объектом восторженного интереса со стороны собеседников. Если китаец с выражением искренней радости на лице потянулся к вашему уху (знаю, о чем говорю, не понаслышке)—не пугайтесь, пусть немного приобщится к вашему счастью…

Гадание иногда превращается в Китае и в обыкновенный аттракцион: во многих современных кафе (преимущественно «тайваньского» стиля, поскольку упоминаемая ниже мода пришла на материк именно оттуда) на каждом столе можно увидеть необычного вида пластиковый объект, похожий на маленький бочонок. В щелку на его боку можно засунуть юаневую монетку и, нажав рычажок, получить крохотный пластиковый же цилиндрик или шарик, внутри которого находится тонкая бумажка с астрологическим предсказанием «лично для вас» (ваше созвездие предварительно выставляется на «бочонке» путем поворота специального диска). Тут можно узнать и про свои семейные отношения, и про работу, и про деньги (разумеется, все это—в свете именно астрологических перспектив). Забавно, что текст предсказаний для разных созвездий иногда совпадает слово в слово… зато дешево. Развлечься, пока несут ваш заказ,—самое то.

Ветер и вода на просторах планеты

Простому человеку в России или на Западе известно, мягко скажем, не очень много китайских слов. Это, разумеется, «ушу», «кунГфу», «тайчи» (искаженное «тайцзи»), «хунвейбины», «Мао Цзэдун» и «фэншуй». Последнее слово, как мы с вами знаем, переводится на русский как «ветер и вода», или даже скорее «ветра и воды», и представляет собой древнее китайское искусство достижения гармонии с окружающей средой, в том числе и с природой. Базовым понятием в фэншуй является все та же универсальная энергия «ци», которая пронизывает Вселенную везде и повсюду и о которой мы так часто слышим во время занятий китайскими «боевыми искусствами» и цигун.

Занимающиеся искусством фэншуй также предпринимают попытки объяснить, каким образом окружающая среда, включая нерукотворную природу и рукотворные сооружения (в том числе здания и их внутренние интерьеры) воздействуют на здоровье, финансовое благополучие и отношения между людьми. Опытный мастер фэншуй—геомант, психолог и дизайнер в одном лице, чья общая теоретическая задача обыкновенно—спроектировать или изменить расположение архитектурных сооружений (дом, могила и т. д.) относительно рельефа местности и окружающих природных объектов или небольших предмтов (мебель, техника и пр.) в замкнутых объемах (помещения) или на ограниченных открытых пространствах (двор, сад) таким образом, чтобы обеспечить правильное циркулирование «ци».

Некоторые правила и принципы фэншуй легко и быстро понятны для непосвященных: к примеру, «плавно текущая вода успокаивает сознание»… Поставьте дома китайский фонтанчик с электроприводом, и очень быстро в этом убедитесь на собственном опыте (не забудьте предварительно сделать гидроизоляцию помещения и запаситесь герметиком для ремонта, поскольку это чудо «made in China» в скором времени неизбежно протечет). «Энергия „ци“, исходящая от растений, способствует исцелению болезней и росту в жизни»—по-моему, здесь тоже спорить в общем-то не о чем.

Однако поверить, скажем, в распространенное в фэншуй утверждение: «Рыбки привлекают в дом богатство и процветание, отгоняя неудачи своими хвостами»—нелегко, если не знать о том, что рыба (как материальный объект или изображение) издревле считалась в Поднебесной символом достатка; «рыба» и «остаток, излишек» звучат по-китайски одинаково—«юй» (причем оба во втором тоне, то есть являются полными омонимами), между прочим, картинки с рыбками как символы благопожелания просто безумно популярны во время новогодних празднеств, так что в данном случае объяснение лежит почти исключительно в области филологии…

«Гора, расположенная позади твоего дома, дает мощную поддержку в жизни…» Если отвлечься от чисто эстетических соображений, то в старом Китае, который часто охватывали войны и смуты, гора или крутой холм, расположенные в тылу, могли препятствовать окружению дома врагом, а известные только хозяевам узкие горные тропинки вполне годились, чтобы стать путем к отступлению или бегству… Иными словами, в данном принципе можно усмотреть практическо-тактическое основание…

Нельзя забывать о том, что в материковом Китае искусство фэншуй в социалистические времена испытало определенный упадок. Причин тому было несколько, и не из последних—насаждение материалистической идеологии, в частности в системе образования, и общая «борьба с предрассудками». (Для марксиста фэншуй—вне всякого сомнения, самый натуральный предрассудок.) К тому же, если брать в качестве примера, скажем, архитектуру, то в дореволюционные времена проектирование редкого дома обходилось без участия мастера фэншуй, массовое же городское строительство в эпоху социализма производилось, естественно, по общеусредненным, довольно примитивным проектам, в которых никакого места для соображений о геомантии, само собой, не оставалось. Поэтому при рассуждениях о фэншуй в архитектуре так любят вспоминать Гонконг, который во времена его создания и развития счастливо миновала социалистическая идеология, а также Тайвань. Классический пример—гонконгский тип многоэтажного здания с абсолютно нефункциональным на первый взгляд просветом посередине: однако последний призван открыть вид на море духу горы, находящейся позади небоскреба, и способствовать правильному течению энергии «ци»…

С окончанием маоистской эпохи и постепенной либерализацией идеологической политики фэншуй стал возвращаться в архитектуру (и не только) материкового Китая: не все странноватые на первый взгляд уступы, просветы, ступени и колонны современных строений (прежде всего возводимых по индивидуальным проектам офисных зданий) являются просто причудливыми капризами дизайнеров, данью современному искусству… кое-где над проектами поработали и мастера древнего искусства «ветра и воды»…

Как мы с вами хорошо представляем, подавляющее большинство обитателей Поднебесной во времена социализма до начала реформ жили в бытовом плане относительно скромно; несколько обобщая, скажу, что за нечастыми исключениями весь фэншуй состоял из кровати, тумбочки да пары тазиков в придачу, так что особенно проектировать интерьеры и расставлять мебель «по правилам» не приходилось. Растущий достаток нынешних китайцев и восстановление интереса к древним традициям, а также мода возродили спрос на услуги мастеров древнего искусства: найти такого специалиста обычно не составляет труда, если как следует поспрашивать китайских друзей и знакомых. Под «специалистом» подразумевается, конечно же, не просто человек, умеющий красиво расставить по местам кровати, стулья и ксероксы (если речь идет об офисе), но и грамотно объяснить свои действия… Главное—не напороться на шарлатана, которых в этой области расплодилось, как вы догадываетесь, весьма немало.

Конечно же, мастера фэншуй занимаются не только проектированием домов и интерьеров помещений, но и создают (по крайней мере, так принято полагать в их аудитории) благоприятное финансовое будущее и общий жизненный успех для своих клиентов. Ну и предсказывают это самое будущее, разумеется. Несколько знатных специалистов фэншуй встретились мне в последние годы в Китае… и судя по тому, что их магия до сих пор не сбылась, чую я, что не повезло: похоже, пустобрехи попались; а жаль, так красиво все звучало…

Еще задолго до начала реформ в КНР международный рынок услуг в области фэншуй (есть и такой, да еще какой большой!) был тотально захвачен китайцами с Тайваня и из Гонконга, а также ушлыми «хуацяо» из Малайзии, Индонезии, Таиланда и США, где, с одной стороны, древнему искусству никогда не создавалось никаких идеологических тормозов, с другой стороны—«кто смел, тот и съел», а клиентов больше всего у того, у кого ярче реклама и кто наглее и беззастенчивее врет; последнее было и есть актуально, поскольку массовыми платежеспособными потребителями данных услуг стали прежде всего «лаоваи», одурманенные модой на восточную экзотику и абсолютно ничего не понимающие по сути вопроса. А обманывать «лаовая», как мы с вами знаем, не только допустимо, но и почетно для представителя «черноголового народа»[54]

В последнюю очередь фэншуй добрался и до России, вместе с остальной китайской экзотикой, эзотерикой, «кунГфу», «настоящими традиционными врачами» и прочими восточными чудесами в решете. За последние годы у нас была издана целая куча различных материалов по «истинному фэншуй», «древнему фэншуй», «всеобъемлющему фэншуй», в наиболее богатые города России зачастили разнообразные китайские мастера с Тайваня и из Юго-Восточной Азии, берущие, на минуточку, десятки тысяч долларов за «правильный» проект расстановки мебели в вашем офисе… И наконец, как и следовало ожидать, появились на свет божий и отечественные специалисты по фэншуй (о, долгожданное событие! ведь их расценки куда ниже, чем у заезжих китайских гастролеров!), некоторые из которых могут похвастаться даже дипломами «авторитетных международных академий», выданными аж где-нибудь в Малайзии.

Что вам сказать об этих ребятах? Постараюсь быть краток. Нормальный специалист фэншуй, кроме природных способностей геоманта (которые даются свыше не каждому), должен иметь солидную теоретическую подготовку во многих областях, от древнекитайской натурфилософии и религиоведения до психологии, основ китайской медицины и ландшафтного дизайна. Понятно, что многие знания невозможно почерпнуть из книг и учебников (да и кто бы из настоящих экспертов элитного искусства стал делиться настоящими секретами мастерства с широкой аудиторией?), они передаются исключительно от хорошего учителя к доверенному ученику. Многими годами. И еще нужно знать китайский как минимум на уровне спецфака университета. Так что можете представить, что за подготовку получают наши с вами соотечественники (почему-то в основном—экзальтированные тетеньки за пятьдесят) на двухнедельных курсах в Юго-Восточной Азии, из иностранных языков владеющие в лучшем случае ломаным английским, и что за деятели с готовностью выдают им дипломы, грамоты и награждают их всевозможными почетными степенями…

Резюмирую: верьте рекламе разнообразных мастеров и фирм или студий фэншуй (есть и такие) и обращайтесь к ним за услугами, только если вам действительно больше некуда девать деньги, а все детские дома в округе вы уже облагодетельствовали. Разумеется, наши родные шарлатаны делятся на два разряда: жулики и чокнутые, но это уже не очень интересная тема…

«Простите,—спросит читатель,—так фншуй все ж таки что такое, в конце концов,—„древнее искусство“ или „комплекс предрассудков“?!» А вот это, друзья мои, смотря в чьих руках…

Магия чисел, или Почему китайцы не любят плавать

Вопрос с цифрой 4 занимает умы многих путешественников, в первый раз попавших в Китай, и слегка неопытных китаеведов, вообразивших себя знатоками галактического уровня. Путешественники, заселившись в очередной отель, порой с удивлением замечают, что на пульте управления лифта после третьего этажа сразу идет пятый, в коридоре на этаже после номера «1212» сразу появляется табличка с цифрами «1215», «знатоки» же понимающе кивают головами и хмыкают: «Да в Китае повсюду так! Нет тут ни четвертых этажей, ни номеров комнат, кончающихся на 4 и 13!»

И верно, многие уже знают, что в китайском языке цифра 4 и слово «смерть»—почти омонимы, то есть фонетически одинаковы («сы»), но произносятся в разных тонах. «Но все равно слишком похоже»,—решили для себя древние китайцы и очень невзлюбили несчастную «четверку». И во многих местах ее действительно не встретишь, и в лифте на самом деле пятый этаж находится сразу после третьего… а особо суеверные хозяева офисных зданий или гостиниц на всякий случай искореняют отовсюду заодно и число 13 (в китайской нумерологической традиции оно никогда не имело отрицательного смысла, но западное кино в Поднебесной давно уже смотрят по телевизору все и кое-какими реалиями забугорной жизни слегка владеют; некоторые предпочитают заимствовать для себя из-за границы разнообразные глупости).

Однако современные китайцы от древних все ж таки отличаются; и очень, очень многим из них на вышеописанные нумерологические суеверия плевать с высокого дерева, а посему нынче во многих зданиях 4 и 13 находятся на своих законных местах, то есть очень даже присутствуют и в лифтах, и в коридорах. Иными словами, нынче люди в Поднебесной разные: для одних «четверка» на конце номера мобильного телефона—это «ужас, ужас, ужас!», другие же на подобную паранойю отвечают снисходительной улыбкой…

Два слова о цифре 8. Произносимая как «ба», она ассоциируется у сынов и дочерей Поднебесной со словом «фа», первым слогом заветного «фа цай» («разбогатеть»); сакральное для каждого китайца богатство издавна соотносится таким образом с «восьмеркой», и сама по себе эта цифра, в принципе, воспринимается как благопожелание. О, сколько денег отдают китайские нуворишки за номер для своего «мерса» или «лексуса», где будут фигурировать три или хотя бы две «восьмерки»… Сколько ценников в разнообразных магазинах и лавках заканчиваются на 8… Из скольких витрин и с какого количества вывесок глядит на нас эта самая счастливая цифра… И если на зловещую для многих «четверку» немало китайцев не обращают внимания, то к обещающей богатства «восьмерке», кажется, неравнодушны все…

Если забавные верования, связанные с числительными, основаны в основном на игре фонетики, то причиной еще большего количества предрассудков является традиционное убеждение китайцев о существовании разнообразных духов. Мне в свое время здорово запомнилось интервью со старшим помощником китайского парома, горевшего и в конце концов затонувшего в Бохайском заливе. Унылым голосом (еще бы!) он рассказывал, как происходило все это горе-злосчастье: «Вначале мы почти целый день боролись с пожаром, который никак не затухал… Потом корабль начал погружаться… и это было для меня самое страшное, ведь я… не умею плавать!» Именно так, дорогой читатель! Моряк и старпом судна не умел плавать. Нонсенс? Конечно, но на любом другом флоте, не на китайском. Большинство обычных китайцев—существа совершенно не водоплавающие, учиться этому нехитрому в общем делу принципиально не собираются, а добравшись во время большого праздника до пляжа на пресловутом острове Хайнань, ограничиваются там брожением вдоль берега по щиколотку в воде или барахтаются не далее чем в пяти метрах от линии прибоя. Почему бы это?

В китайской культуре существует устойчивая водобоязнь. Она основана на поверье о том, что моря, реки и прочие водоемы населены духами утопленников, которые (в отличие от наших отечественных и западно-импортных русалок, частенько вполне добродушных к простым людям,—привет всем от Жизели) крайне злобны к живущим пока на этом свете и при первой возможности утаскивают последних под воду, в свои мрачные могилы на дне… Разумеется, множество образованных и культурных горожан на подобные предрассудки давно уж махнули рукой (как и на злосчастную «четверку»), и с удовольствием ходят в ближайший бассейн на занятия по плаванию, и в выходные там бывает просто не протолкнуться от обилия народу; да вон на северо-востоке Китая даже клубы «моржей» есть, между прочим! Однако, попадая на море, немногие китайцы рискуют доплыть хотя бы до линии буйков…

Если вы приехали в Китай и в вашей гостинице отключили электричество, то вам придется спускаться или подниматься по лестнице пешком, и никогда, вы слышите, никогда не считайте ступеньки! Если вам не повезет и вы обсчитаетесь, есть опасность, что вы исчезнете из мира живых, а тело ваше будет навечно замуровано в пространство под злосчастной лестницей. По крайней мере, в это верят многие китайцы…

Если, находясь в Китае, вы постирали одежду и вывесили ее сушиться на балкон, на крышу или просто на вешалку-сушилку за окно, никогда не оставляйте ее там на ночь! Ибо с наступлением темноты в нее могут вселиться злые духи. Так что потом станете утречком надевать чистые и высушенные трусы, а там… ужас какой, страшно и подумать!

Редко какое общение с представителями китайского народа, будь то личная дружба, научно-учебный обмен или коммерческие контакты, обходится без взаимных подарков; подарки в Китае—дело поистине почти сакральное, это материализация приязни людей друг к другу и универсальное выражение благопожелания; поэтому вручаются и получаются они там значительно чаще, чем, к примеру, в России. Однако некоторые вещи вы в Поднебесной в качестве презентов не получите и сами также не дарите, иначе конфузов не миновать.

Во-первых, в качестве абсолютно не подходящего для подарка предмета можно назвать часы: словосочетание «дарить часы» (по-китайски—«сун чжун») звучит абсолютно так же, как и выражение, означающее «присутствовать при чьей-то смерти» («закрыть кому-либо глаза»),—жизнелюбивые и панически не любящие ничего, что напоминало бы о смерти, китайцы предпочитают покупать себе часы самостоятельно.

Во-вторых, вручение в подарок ножа или вообще какого-нибудь острого предмета в Поднебесной традиционно ассоциируется с пожеланием разорвать связь (дружескую или партнерскую)—так что если китайский партнер по работе подвел вас, смело дарите ему финский нож…

В-третьих, относительно консервативно мыслящие китайцы не желают видеть в качестве подношения срезанные цветы: последние опять же ассоциируются у них с похоронными делами. Впрочем, это не мешает «продвинутым» городским молодым людям, насмотревшимся западных фильмов, спокойно дарить эти самые цветы своим подругам, а многие китайские фирмы устраивают в своих офисах и комнатах для переговоров такую чудесную икебану, что можно засмотреться и занюхаться!

Описание разнообразных (забавных и не очень) предрассудков в нынешней китайской жизни можно продолжать весьма долго. Можно было бы и целую книжку им посвятить, в общем-то. Дошедшие до нас из глубины веков, они пока что здорово раскрашивают китайскую действительность, и весьма жаль, что новым поколениям китайцев постепенно становится как-то не до них: городские дети учатся, а в «свободное от учебы» время продолжают учиться часов этак до одиннадцати вечера… деревенские—учатся, а в свободное время рубятся на ближайшем компьютере в «Троецарствие» или «Call of Duty», и больше ни до чего им дела особенно нет. Будем надеяться, что хоть про волшебную цифру 8 никто из них не забудет никогда…

Если вы считаете, что уже достаточно разбираетесь в основах духовного наследия Поднебесной, то пора переходить к некоторым важным аспектам китайской этнопсихологии…

Глава 9

«Гуаньси» и «мяньцзы» как две ну простоочень важные для понимания китайцев концепции

Будь каждый каждому такой опорой, Чтоб, избавляя друга от обуз, К одной мечте идти одною волей.

Микеланджело Буонаротти

Есть еще время сохранить лицо. Потом придется сохранять другие части тела.

В. Черномырдин

Российская и западная культуры отличаются от китайской в массе разнообразных аспектов, запомнить их все невозможно и профессионалу, не говоря уже о «простом смертном», так что последнему из двух порой бывает извинительно совершить в Китае какую-нибудь глупость, сославшись на «культурный барьер», «разницу в менталитете» или придумав еще какую-либо милую отмазку в таком же роде. Правда, что странно, время от времени так ведут себя и профессионалы, но мы сейчас не об этом.

Каждому, кто собирается в Поднебесную даже на один-два дня или никуда не собирается, но хоть каким-то боком имеет отношение к любым контактам с живыми китайцами, следует твердо помнить о существовании двух вечных базовых концепций взаимодействия между людьми в китайском социуме. Имя им—«гуаньси» и «мяньцзы», и они играли и будут играть для наших восточных соседей роль куда большую, чем, к примеру, даосизм и буддизм. Обе они являются исключительно комплексными и разветвленными, и любой из них можно было бы посвятить приличную монографию; но не волнуйтесь, уважаемый читатель: мы постараемся рассмотреть вопрос кратко и конкретно.

Общение как система

Слово «гуаньси» принято переводить на русский язык как «связи» или «отношения»; однако оба эти варианта перевода не способны должным образом передать значение «гуаньси» в жизни китайцев. Многие наши соотечественники и западные люди, имеющие определенное отношение к китайским делам, привыкли понимать данный термин как возможность человека использовать свои личные связи с другими членами общества для воздействия на ход социального взаимодействия, поворачивая развитие событий в нужное для себя русло и извлекая, таким образом, определенную пользу для себя лично или для определенной группы лиц. Тем не менее концепция «гуаньси» в ничуть не меньшей степени относится и к набору социальных обязательств человека в его «внутреннем круге», то есть определенной группе личных контактов.

Иногда китайцы определяют концепцию «гуаньси» просто как совокупность своих друзей, родственников, коллег и т. п.; однако более точным будет представлять чей-либо круг «гуаньси» как порой весьма затейливую и запутанную сеть отношений, предполагающую возможное влияние данного лица и одновременно его личные обязанности по одному из множества направлений в рамках данной группы. Для китайца персональная сеть «гуаньси» состоит обыкновенно из семьи, близких и дальних родственников, бывших соучеников, нынешних коллег и бывших сослуживцев (возможно, по армии), членов общих клубов и организаций и т. п. Отношения, возникшие между человеком и членами его «внутреннего круга», обычно рассматриваются как пожизненные, даже в тех случаях, когда контакт с кем-нибудь из этих субъектов был потерян на многие годы или даже десятилетия; иными словами, бывший одноклассник, «всплывший» через тридцать лет после окончания школы, как правило, воспринимается человеком не как чужак, а как член своего круга, имеющий при этом определенные права и обязанности.

Отношения в рамках каждого конкретного «внутреннего круга» поддерживаются и пестуются путем оказания его членами взаимных услуг, благодеяний, милостей и приятностей; это взаимообязывающая система, и суть ее чем-то напоминает алгоритм взаимодействия приятелей в русской бане, по очереди трущих друг другу спину. Оказание «услуги за услугу» есть главный фактор, поддерживающий сеть отношений, неспособность же, и в особенности—нежелание «потереть спинку» другу, после того как он потер ее тебе, рассматриваются не просто как большое свинство, но как серьезный моральный проступок…

«Услуга за услугу» может быть затребована в любой момент: через неделю, месяц… через десятилетия (ну, это уж необычно, но тоже случается) после того, как «первая сторона» сделала некое доброе дело для «второй стороны». Поэтому, находясь в Китае (да и в родной стране, в общем, тоже) и принимая некую бесплатную услугу от китайца (или прося о содействии), нужно представлять себе далеко идущие последствия этого поступка… Звучит грозно, но в принципе ничего страшного: вы просто попадаете в замкнутый алгоритм типа «а теперь ты потри мне спинку»; система эта отрабатывалась веками и тысячелетиями, и стать полноправным членом чьего-то «внутреннего круга» или создать свой «внутренний круг» в Китае достаточно логично и выгодно, если вы планируете долгосрочные отношения с китайцами.

Другое дело, что если членом системы китайских «гуаньси» становится иностранец, то степень его «полноправности» в рамках этой самой системы иногда несколько сомнительна. Проще говоря, в обмен за небольшую услугу могут попросить очень немало: скажем, некий господин Ван помог вам в поисках некоего китайского лекарства, которое в принципе есть в природе, но продается далеко не в каждой аптеке… через полгода этот самый господин может позвонить вам домой и попросить решить вопрос с его двоюродным племянником, которого из-за просроченной визы завтра должны депортировать из России; понятно, что, если вы не близкий родственник директора соответствующего отдела ФМС, задача предстоит нелегкая…

Учитывая тот факт, что для любого китайца в его взаимоотношениях с обществом понятие «свой—чужой» является базовым, «гуаньси» можно считать основным средством для достижения чего-нибудь в Китае. В смысле—вообще хоть чего-нибудь. «Гуаньси», как справедливо утверждают многие,—это та смазка, которая необходима для вращения колес китайской жизни, а Китай—то место, в котором как нигде в мире актуальна формулировка: «Главное—это твои знакомства»… Однако дело даже не столько в том, кого именно знает некое лицо, а в том, насколько высоко противоположная сторона оценивает это самое лицо в своем «внутреннем круге»: чем больше услуг вы оказали кому-то в свое время, тем больше этот кто-то обязан вам, и наоборот…

Каков конкретный спектр услуг, которыми обмениваются члены «внутреннего круга» с помощью «гуаньси», за исключением бегло упомянутых выше? Да все на свете! От приобретения рыбки редкой породы для аквариума до устройства в хороший вуз или клинику и получения миллиардных подрядов на строительство дорог и авианосцев. Даже дать взятку чиновнику за содействие в развитии бизнеса просто так, «с улицы», не удастся (это вам не Россия)—вначале потребуется долго и тщательно выискивать имеющих соответствующие личные связи посредников и гарантов.

…Какое время—такие и песни. Сейчас, когда служба в китайской армии стала почетной и престижной, для того чтобы пристроить туда своего отпрыска, тоже нужны «гуаньси»; а уж для того, чтобы новобранца отправили служить не к черту на рога, а в хорошую часть, расположенную в крупном городе, «гуаньси» эти нужны ого-го какие. Поэтому, когда во время прогулки, скажем, по Пекину вам вдруг встретится простой солдат, знайте: этот служивый не из простой семьи и попал сюда отнюдь не просто так. Нынче таких воинов в китайском народе называют «гуаньси бин[55]»!

Невелика вероятность того, что система китайских «гуаньси» коснется того, кто приехал в Китай один-единственный раз в жизни на неделю как турист (хотя кто знает, кто знает). Однако более-менее длительное проживание в Поднебесной и, в особенности, бизнес там требуют создания своих «гуаньси» как можно скорее[56]; Китай—страна, за последнюю пару тысяч лет донельзя бюрократизированная, и далеко не все проблемы в ней решаются простым путем с помощью денег и потраченного времени. Чем крупнее вопрос, тем больше вероятность, что все нужные разрешения, лицензии и прочие бумажки будут в должный момент проштампованы заветными красными печатями; а человек с правильными «гуаньси» меет много шансов выйти сухим из воды в случае… в общем, в случае чего… А порой при всем внешнем лоске и «правильности» китайской полиции только подключение системы «гуаньси» может заставить местных ментов наконец зашевелиться и защитить вас от криминального «наезда»…

Безусловно, чем выше социальное положение ваших контактов во «внутреннем круге», тем более трудные вопросы можно разрешить, пользуясь «гуаньси»; однако и тем больших ответных услуг будут ожидать от того, кто первым воспользовался внешним содействием. При этом ваше положение и влияние в родной стране, например России, легко могут быть переоценены (см. выше), так что с оказанием ответных услуг вполне может возникнуть некоторый конфуз. Если неспособность выполнить свои обязанности, обусловленные системой «гуаньси», будет расценена как нежелание сделать это, следствием станет потеря почти всех «очков репутации», падение статуса во «внутреннем круге» и наклеивание на нарушителя правил игры ярлыка «плохой друг». В некоторых случаях нарушивший алгоритм внутрисетевого взаимодействия вообще «исключается» из данной системы «гуаньси» и вынужден строить все заново… ну, или уехать в Новую Зеландию или Северный Йемен, подальше от китайцев и их традиционных систем общения.

А теперь небольшое, но существенное замечание. Наблюдения показывают, что феномен «гуаньси» не стоит примитивно рассматривать исключительно как алгоритм взаимопомощи в некой отдельно взятой социальной микросистеме. Да и завершенной системы-то никакой, по сути, нет, ведь для каждого конкретного лица набор «брат, сестра, друг отца, друг одноклассника, сослуживец дяди, одноклассница дяди одноклассника и т. д.»—свой, индивидуальный и неповторимый; если же взглянуть на эту сеть с точки зрения, предположим, сослуживца дяди, то вся картина изменится удивительным образом, как в калейдоскопе. Так вот, «гуаньси»—не просто механизм обмена более или менее жизненно важными услугами по типу «ты—мне, я—тебе», это еще и мощное средство психологического самоутверждения китайца в обществе и источник его душевного комфорта и спокойствия.

Иными словами, человек вполне может существовать в системе «гуаньси» многие годы, не запрашивая от членов «внутреннего круга» никаких серьезных услуг и сам не оказывая никому из них никакой значительной помощи, но при этом каждый день получать моральное удовлетворение от того, что в его микросистеме наличествуют и заместитель министра, и секретарь местного райкома, и начальник полиции, и… нет, даже не «если что, все проблемы можно решить» (это и так понятно), но… все об этом знают и за это уважают. Не за ум, доброту, богатство, власть, высокий рост, хорошее образование, дорогую машину, а за обладание теми «гуаньси», которыми данное лицо на самом деле может и не пользоваться. Иными словами, китайские «гуаньси»—вещь не только и порой не столько практическая, но и в значительной мере статусная.

А теперь перейдем к следующей теме.

«Лицо» как основной инстинкт

«Конфуций сказал: „Если руководить народом посредством законов и поддерживать порядок посредством наказаний, то хотя он и будет стараться избегать их, но у него не будет чувства стыда; если же руководить им посредством добродетели и поддерживать в нем порядок при помощи церемоний, то у него будет чувство стыда и он будет исправляться“» (Конфуций. Суждения и беседы. 2: 3).

Во многом благодаря многовековому влиянию учения Конфуция китайские этика и культура поведения стали базироваться на понятии стыда. Поэтому можно говорить, что между ними и западной (европейской) культурной моделью лежит настоящая пропасть, ибо, простите за банальность, в основе этой самой западной модели находится христианская (большей частью протестантская) концепция совести. В натуре же китайцев «правильное поведение» диктуется прежде всего стремлением избежать стыдных положений во всех их вариациях и страхом «потерять лицо», но вовсе не всегда осознанием того, что альтернативный вариант действия—«плохой»; для многих жителей Поднебесной важно не избегать поступков, которые могут быть трактованы окружающими как «плохие» или, скажем, «нечестные», но не быть пойманными на них.

Среди многочисленных сложных особенностей китайской культуры концепция «мяньцзы», или «лица»,—одна из наиболее непростых для нашего понимания.

Ближайшими по значению к «мяньцзы» понятиями можно считать «честь», «достоинство», «доброе имя», однако ни одно из этих слов не может в полной мере передать значение данной концепции. «Мяньцзы» обозначает и чувство гордости, испытываемое человеком в результате отношения к нему окружающих (положительного, одобрительного, уважительного и т. п.).

Если в нашем с вами обычном понимании честь и достоинство у человека либо есть, либо нет, то китайское «мяньцзы» можно дать, заработать или потерять; наконец, его могут и отнять.

При близком знакомстве китайцы нередко кажутся нам слишком увлеченными проблемой сохранения или зарабатывания «лица» (будем здесь считать это слово в кавычках очень условным переводом понятия «мяньцзы»); многие иностранцы также весьма склонны недооценивать значение вышеозначенной концепции как базового мотиватора поведения обитателей Поднебесной, с которыми им приходится иметь дело.

В чем основное правило «мяньцзы»? Любое событие, позволяющее поднять самооценку человека, способствует приобретению «лица»; наоборот, к потере «лица» ведет все, что снижает самооценку. При этом базовым фактором, воздействующим на самооценку, является исключительно восприятие субъектом подлинного (или в ряде случаев мнимого, воображаемого) отношения к нему окружающих; речь здесь совершенно не о самооценке по относительно объективным соображениям типа «блин, я плохо стреляю!» или «ура, я отлично знаю английский!»… Китаец ощущает потерю «лица» только в случаях, если кто-то был свидетелем его промахов и недостатков, и приобретение «мяньцзы»—если его успехи и крутизна были отмечены окружающими. Как правило, «лицо» приобретается в результате некоего однозначно положительного события, а вот причины потери могут быть весьма разнообразны и как раз неоднозначны.

Если вы бывали в Китае или вам предстоит это в будущем, то нужно иметь в виду: многие необъяснимые неприятности (с вами больше не хочет общаться ваш китайский друг, сорвалось подписание контракта, в контейнере с товаром вы обнаружили особенно много брака или сильную недостачу) могут иметь причиной то, что вы, вероятно, сами того не желая, своими действиями заставили кого-то потерять «лицо».

К большому сожалению, вероятных причин заставить вашего китайского друга или партнера почувствовать потерю «лица» по вашей вине более чем достаточно, чтобы потом полжизни теряться в догадках, где и в чем был совершен неверный шаг. Возможно, вы кого-нибудь слишком резко (с точки зрения собеседника) перебили; может быть, отвергли приглашение на ужин (помните историю о «крутой» консалтинговой фирме, рекомендовавшей своим клиентам ни в коем случае не ходить с китайскими хозяевами на банкет?), отказались с кем-то пить без убедительных причин или были всего лишь немного неосмотрительны в словах за столом переговоров? Да, все эти и очень многие иные промашки, которые за пределами Китая считаются мелкими и незначительными и тут же забываются навсегда, для китайца могут оказаться причиной потери «мяньцзы»! Причем до такой степени, что, сами того не ведая, вы можете по неосторожности обзавестись настоящим врагом на всю оставшуюся жизнь.

…Переговоры с китайцами о сотрудничестве в области передовых технологий… Член российской делегации, человек прямой и парень хороший, задает принимающей стороне вопрос: «А как вы собираетесь гарантировать, что ваша сторона не станет незаконно использовать наши ноу-хау и мы не останемся у разбитого корыта?»… Резковато, но вопрос резонный, обижаться вроде бы не на что. По крайней мере, по мнению простого хорошего парня—он искренне не подозревает, что, поскольку он в Китае, а не у себя в Москве, то стоит почти что на пороге третьей мировой…

Что говорит опытный переводчик? «А какие мы с вами можем предпринять мры, дабы наши общие технологии не были незаконно заимствованы третьими лицами?» И волки сыты, и овцы целы.

Обретая поверхностное знакомство с китайской концепцией «мяньцзы» и некоторыми вытекающими из нее (и втекающими обратно) последствиями, многие иностранцы, в том числе и наши соотечественники, спешат наклеить на жителей Поднебесной ярлыки с надписями «болезненно нежные», «гиперчувствительные» и т. п. Но, уважаемый читатель, это только наша с вами точка зрения; в делах же с китайцами (у них на родине или нет) лучшим решением будет постараться всеми мерами не заставить их терять свое любимое «мяньцзы»[57]. Ибо, во-первых, еще сам Конфуций превыше всего ценил гуманность, и мы с вами не можем не уважать мнение старика; во-вторых, если вы ненароком заставите потерять лицо даже, например, очень мелкую китайскую офисную сошку, то он (она) впоследствии сделает все, чтобы пустить ваш контракт туда же, куда белорусские партизаны пускали немецкие поезда. Если по вашей вине потерял лицо китайский чиновник, от которого хоть что-то зависит в вашей работе в Китае, то не сомневайтесь: он будет продолжать вам сладко улыбаться и даже приглашать на банкеты, но какой-нибудь бумажки с одобрением или разрешением из его офиса вам придется дожидаться до старости. Даже скромный китайский студент будет долго и скрытно мстить за потерю «лица», будьте уверены…

Ради сохранения «лица» китаец способен пойти на многое—на ложь, обман и даже преступление. Посему, общаясь с китайцем (если только вы не сотрудник ОМОНа, участвующий в облаве на китайских наркокурьеров), разумно всегда оставлять ему выход из той ситуации, которая ставит его «мяньцзы» в рискованное положение. Справедливо утверждение, что если китаец поставлен перед выбором между сохранением «лица», с одной стороны, и правдой, справедливостью и долгом—с другой, то он всегда выберет «лицо». В китайской культуре считается приемлемым солгать, причем даже самым грубым и очевидным образом, ради сохранения пресловутого «мяньцзы». Если обнаруживается, что ваш китайский друг нагло врет, но делает это явно для спасения «лица», то настоятельно рекомендуется эту ложь спокойно проглотить и не загонять человека в угол окончательно. Ибо, во-первых, в противном случае мерзким и жестоким окружающие будут считать не его, а вас, а во-вторых, акты мести будут совершенно неизбежны. Как говорилось выше, все, что связано с категорией «мяньцзы», китайцы воспринимают с крайней серьезностью, и подходить к данной проблеме легкомысленно ни в коем случае нельзя…

Остановимся на нескольких способах приобретения «мяньцзы» или того, как содействовать своему ближнему в данном приобретении; кое-что может показаться и забавным, но в общем и целом мы с вами сейчас не шутим.

Отличная идея—произнесение искреннего комплимента. Будучи в гостях в российской семье, мы тоже обычно хвалим произведения кулинарного искусства, сотворенные хозяйкой дома, даже в случае, если искусство там и не ночевало; поверьте, что китайская хозяйка, услышав похвалу своим трудам, не просто переживает приятный момент, в то же время принимая комплимент как должное; она счастлива оттого, что ее «мяньцзы» в данный момент вырастает до небес…

В Китае считается вполне приемлемым расхваливать человека перед окружающими в его присутствии, причем похвалы эти бывают настолько необузданны и неестественно преувеличены, что, произойди такое в России, восхваляемый спрятался бы от стеснения под стол и про себя усомнился бы в психическом здоровье произносящего комплименты. В Поднебесной же в данной ситуации тот, кому поют громкие дифирамбы, может и не верить в них даже на одну десятую, но будет вполне доволен ощущением ползущего вверх показателя «мяньцзы»…

Гость обыкновенно способствует приобретению хозяином «лица» путем неоднократного усиленного повторения развесистых благодарностей за оказанный прием (ужин, приглашение на концерт и т. п.)—в той ситуации, где наш с вами соотечественник обычно ограничится словами «большое спасибо». Подобное поведение малосведущие люди обычно и называют «китайскими церемониями»…

Приглашение человека на дорогой ужин в роскошный ресторан также способствует повышению градуса «мяньцзы»; дело не в кулинарных изысках, а в оказанной чести (слегка подходящее для данного случая слово). Бледной тенью происходящего будет просторечный русский термин «уважуха»…

Как ни странно на первый взгляд, но получение дорогого подарка из чьих-либо рук в Китае способствует в первую очередь пестованию «мяньцзы» дарителя. Логика: даритель выступает в ипостаси щедрого богача. Ибо разбогатеть в Китае всегда означало одновременно приобрести «лицо». Дэн Сяопин, великий лидер, заявив в начале экономических реформ: «Быть богатым—почетно», не придумал ничего нового, лишь повторив древнюю китайскую поговорку. Китайцы любят деньги чистой и искренней любовью, в отличие от россиян и европейцев никогда не относились к ним как к «презренному металлу» и всегда готовы поговорить о своих и ваших деньгах, не испытывая никакого чувства неудобства. Быть богатым в Поднебесной—значит иметь много «мяньцзы».

«Мяньцзы» можно заработать вместе с богатством, занимаясь бизнесом, а можно и выиграть в казино. Китайцы—азартные игроки, и игры на деньги никогда не считались в Поднебесной чем-то предосудительным (соображения, по которым на территории материкового Китая игорные заведения можно найти только в бывшей португальской колонии Макао,—не этического, а экономического характера). Человек, сорвавший хороший куш в казино, воспринимается в Китае вовсе не как «несчастный игроголик, который все равно скоро все просадит»; в восприятии окружающих он приобретает, если можно так выразиться, дополнительную порцию «мяньцзы»…

Наконец, в немалой степени способствует обретению «лица» всей семьей рождение в этой самой семье сына (мы уже немного знаем о причинах столь страстной любви китайцев именно к детям мужского пола). Успехи ребенка (тут уже его пол неважен), особенно в области учебы (или спорта, музыки), получение сыном или дочерью диплома престижного вуза заставляют родителей ощущать просто изумительный прилив «мяньцзы»…

А теперь о лучших способах потерять «лицо» или способствовать его потере своим ближним. Чемпионом по эффективности, вероятнее всего, нужно считать публичную критику в чей-либо адрес—от официантки в китайском ресторане, перепутавшей ваш заказ, до директора китайской фирмы, в эффективности работы которого вы сомневаетесь.

В любом случае выразить свое недовольство лично, с глазу на глаз—вполне допустимо, если облечь свою мысль в подобающую форму… сделать это при свидетелях (в особенности коллегах, друзьях, начальстве или подчиненных субъекта)—настоящее безумие. В китайские махрово-социалистические времена не один партийный функционер покончил жизнь самоубийством после того, как был жестоко раскритикован на партсобрании, и совсем не потому, что осознал невозможность стать образцовым кадровым работником или потерял надежду полностью соответствовать кодексу строителя коммунизма…

Быстро и неизбежно теряет в Китае «мяньцзы» тот, чье предложение (любого характера) встречает прямой и незавуалированный отказ. Получив в ответ однозначное «нет», автор предложения немедленно ощущает, как кожа сползает с его настоящего, физического лица, словно в фильме ужасов. Поэтому обычными способами сказать «нет» в Поднебесной являются: «возможно», «да, вполне вероятно» и «можно, но сначала мне нужно обсудить ваше предложение с тем-то и тем-то»…

Надежный и простой метод лишить китайца «лица»—перебить его речь, в особенности в те моменты, когда он говорит о чем-то важном (или, по крайней мере, верит в важность своих речей). Конечно, и нас с вами в детстве учили, что перебивать собеседника невежливо, но подобные действия по отношению к китайцам—уже не просто невежливость, а сотворение маленькой катастрофы…

Повышение голоса на собеседника и оскорбления в его адрес могут привести не только к тому визгливому скандалу, который в Китае по ошибке считается дракой, это бы еще ладно; проявление своего гнева на публике ведет неизбежной потере «лица» обеими сторонами конфликта…

Однозначную потерю «мяньцзы» вызывает публичное признание собственной ошибки; в общении с обитателями Поднебесной стоит как избегать подобного самому, так и не принуждать к этому партнера по общению; ему всегда нужно оставлять определенную «лазейку», пусть даже на вас обрушится целая груда явной и неприкрытой лжи…

Поскольку ложь—один из общепринятых в китайской традиции способов сохранить «лицо», никогда нельзя ловить оппонента на этой самой лжи, и тем более публично. Подобным постоянно грешат отечественные бизнесмены в случае, к примеру, задержки с поставкой какого-нибудь товара; все бредовые оправдания китайских партнеров необходимо выслушивать с понимающим видом, кивая в знак согласия головой: несколько дней потерянного времени не стоят того, чтобы, выразив свои сомнения в правдивости слов китайца, тем самым испортить отношения с ним навсегда…

И наконец, если для нас с вами признаться в своем незнании или неумении чего-либо почти всегда вполне естественно, то для китайца подобное сопровождается опять же потерей «лица». Поэтому не нужно удивляться, если на вопрос о том, как заваривать данный сорт зеленого чая или сколько учеников было у Конфуция, вы вдруг вместо внятного объяснения услышите такие речи, по сравнению с которыми бред сивой кобылы в темную ночь покажется цитатой из Канта: человек не знает правильного ответа, но признаться в этом для него недопустимо по соображениям сохранения «мяньцзы». Не напирайте и сделайте вид, что поверили,—честное слово, так будет лучше…

Я глубоко убежден в том, что как минимум половина гарантии положительного и продуктивного общения с китайцами в самой Поднебесной и за ее пределами заключается всего лишь в том вежливом и культурном поведении, азы которого нам пытались преподать в детстве наши собственные родители и учителя. Вторую же половину успеха обеспечит любому некоторый интерес к местным культурно-психологическим особенностям и правилам коммуникации и стремление (можно без паранойи и фанатизма) осознать их и по мере возможности им следовать; ничего особо сложного и сверхъестественного тут не было и нет. И будет всем счастье.

И наконец, еще немного о знаменитых «китайских церемониях», которые, как ни странно, на поверку оказываются чуть проще, чем их принято у нас представлять…

Глава 10

«Китайские церемонии» как ключ к общению

Хорошие манеры состоят из маленьких жертв.

Ф. Д. С. Честерфилд

В «Шокирующем Китае» я уже рассказывал о некоторых подробностях и особенностях поведения китайцев и кое-каких привычках обитателей Поднебесной, а также о том, что многие из этих самых подробностей и манер кажутся человеку непривычному довольно дикими и некрасивыми, заставляя его заподозрить нечто вроде того, что китайцы соотносятся с культурой примерно так же, как гений со злодейством…

Тем не менее зачастую и некоторые моменты в поведении иностранцев (включая и наших с вами соотечественников) представляются китайцам дикими, нецивилизованными и совершенно недопустимыми для нормального человека; встречаясь с такими случаями, китаец обычно еще более укрепляется в своих впитанных с молоком матери представлениях о своих соплеменниках как единственно полноценных людях.

Давайте рассмотрим несколько относительно важных для персонального общения с нашими восточными соседями вещей, дабы в случае чего не ударить в грязь лицом.

Плотный контакт

Рукопожатие весьма распространено в Поднебесной как универсальный вид приветствия; без него не обходится ни официальное начало переговоров, ни приход к вашим китайским друзьям в гости. Однако нужно помнить, что в любом случае не стоит демонстрировать вашему визави свое крепкое мужское расположение и отличную физическую форму, как это иногда принято в России: в Китае подобное может трактоваться как грубость и даже склонность к агрессии. Иными словами, действовать следует деликатно. В случае, если хочется выразить человеку особенное уважение, расположение и благодарность, вполне можно пожать его руку двумя своими, но все-таки ни в коем случае не делать это похожим на демонстрацию раздела «заломы и захваты» из боевого самбо. Аккуратнее! Сплошь и рядом рукопожатие в Китае используется и для обмена приветствиями с женщиной; если дама протягивает вам руку, не стоит строить из себя галантного старорежимного кавалера и пытаться ее целовать: встречено это будет в лучшем случае с плохо скрытым удивлением.

Если с китайской дамой вас связывают дружеские, приязненные, но не сугубо интимные отношения (интимные в данном случае—это не метафора), то следует воздерживаться от попыток приобнять ее при встрече и прощании или поцеловать в щечку,—такое воспринимается как изрядная дикость. Впрочем, есть вероятность, все более распространенная в последние годы в крупных городах, что дама по своей собственной инициативе предпримет подобные действия. Если так, то скорее всего, она: а) насмотрелась иностранных фильмов со сценами, в которых «лаоваи» поступают именно так, и очень хочет показаться «продвинутой»; б) испытывает к вам действительно теплые и дружеские чувства (не переоцените ненароком, ибо влияние фактора «а» в девяноста случаях из ста является главенствующим).

Поцелуйчики мужчин с мужчинами в Поднебесной при встрече или при прощании—не самая хорошая идея в любом из нескольких вариантов (то есть, например, а-ля Леонид Ильич Брежнев, а-ля «вай, братуха-борцуха-генацвале, сколько лет, сколько зим, со вчерашнего дня не виделись!», или а-ля «Христос воскрес!»), все это не вызывает ничего, кроме изумления.

Некоторые советчики, в том числе очень авторитетные в области китаеведения, любят подчеркивать, что физические действия (мы говорим о взаимодействии «мужчина—мужчина»: господа, даме мы уже пожали ручку, улыбнулись и на этом закончили, если это не ваша любовница, разумеется; дамы, подали ручки мужчинам и тоже завершили на этом приветствие) типа приобнять или похлопать по плечу в Китае совершенно недопустимы… Это абсолютно и решительно не соответствует никакой реальной действительности. Имеет право на существование и часто происходит и то и другое, но… Подобные действия допустимы исключительно по отношению к очень хорошо знакомым людям, которые не старше вас по возрасту и не выше по социальному (служебному) положению; во всех остальных случаях попытка слишком тесного контакта будет граничить с потерей «лица» для обеих сторон. Если же знакомство давно налажено, между вами и китайцем существуют приязненные отношения и заметной разницы в возрасте нет, то… не пугайтесь, если ваш приятель или менеджер, принимающий вас в Китае уже не в первый раз, в более-менее неформальной обстановке типа холла гостиницы или ресторана вдруг да приобнимет вас за плечи: это всего лишь выражение симпатии.

Кстати, если пройтись по улицам больших и малых населенных пунктов Китая, то можно здесь и там увидеть мужчин (преимущественно молодых), идущих друг с другом в обнимку или держась за руки. Гомосексуальность в Поднебесной, как мы с вами знаем, существует, но подобное поведение в большинстве случаев к нему отношения не имеет. Просто такова установившаяся приемлемая модель поведения, и больше ничего.

Таким образом, попытку китайца приобнять вас за редкими исключениями (если он не наряжен в платье и колготки и лицо его не носит признаков макияжа) можно и нужно считать дружественным актом, выражением расположения и приязни; в следующий раз вы при желании можете ответить ему тем же, но опять же осторожно, не перегибая палку: слишком сильный хлопок по плечу вполне может быть истолкован если не как акт агрессии, то уж точно как варварство.

Улыбаемся и не машем руками

Жители Поднебесной весьма экспрессивны. Обычный веселый разговор нескольких приятелей-китайцев можно с непривычки принять за настоящий скандал, который вот-вот перейдет в драку; попав в замкнутое пространство вроде кабины лифта с компание, находящейся в хорошем настроении, можно через минуту выйти из него полуоглохшим; китайских туристов за границей слышно издали—по степени шумности с ними в состоянии конкурировать, пожалуй, только итальянцы. Но, за довольно редкими исключениями, жестикуляция людей в Китае более чем умеренна, какой бы устрашающий шумовой фон ее не сопровождал. Если долго приглядываться к китайским бытовым сценкам, можно увидеть, что их участники наиболее часто начинают заметно жестикулировать, только когда дело и вправду движется к конфликту или уже перешло в эту стадию; тогда-то движения рук участников взаимодействия становятся действительно вполне амплитудными.

Ссора или начало так называемой китайской драки сопровождается в Поднебесной громким, в отличие от дружеской беседы, особенно мерзким пронзительным верещанием высокого тембра и усиленным маханием руками; основной вектор, обозначающий обвинение, угрозу или обещание набить морду, представляет собой выставление вперед рук с указательными пальцами и энергичное сотрясание данными перстами перед лицом оппонента на близкой дистанции или нервное указание друг на друга пальцами на дистанции дальней (судя по литературе, именно так бранились знаменитые китайские герои и полководцы противоборствующих сторон перед началом сражения)…

Если вы «в деле» и китаец необдуманно наступает на вас, размахивая под вашим носом указательными пальцами и угрожающе вереща, не пугайтесь: с точки зрения тактики большую глупость, чем за просто так «отдать» противнику палец, совершить трудно—за один-то пальчик даже ребенок или хрупкая девушка вполне способны сделать болевой прием взрослому мужику. (Кстати, подобная манера поведения вполне показывает правильный ответ на застоявшийся в головах у многих наших соотечественников вопрос: «Все ли китайцы—мастера кунГфу?»)

Если же участвуете не в ссоре, переходящей к болевым приемам, а в обычной беседе, научной дискуссии или переговорах, то упаси вас лично бодхисатва Гуаньинь от того, чтобы показывать на собеседника пальцем, в жесте типа: «Ага, я же говорил!» или «Это как раз то, о чем я подумал!»: для визави это будет однозначной демонстрацией крайней враждебности. Причем в гораздо большей степени, чем, к примеру, демонстрация собеседнику вытянутого кверху среднего пальца: большинство китайцев смотрят телевизор и понимают базовый смысл этого движения, однако оно им не родное и посему менее доходчивое и обидное.

Таким образом, для того, чтобы вести себя с китайцами как цивилизованный человек (в их понимании), лучше всего воздержаться от какой-либо слишком активной жестикуляции вообще.

«Хорошо,—спрашивает обычно человек, только начинающий свое знакомство с обитателями Поднебесной,—а существуют ли, возможно, какие-то неизвестные нам, но при этом в Китае страшные по своей убойной силе жесты, которых нужно избегать?» Спешу успокоить: нет; так что не переживайте… Просто не тычьте в людей попусту указательным пальцем, и все будет хорошо.

Две руки и настойчивость

Как уже говорилось выше, особое расположение и уважение к визави можно выразить, задействовав при рукопожатии две руки вместо одной. Это же правило, на сей раз не в факультативном, а в обязательном порядке, касается и вручения каких-либо предметов (подарки, документы, визитные карточки и пр.), а также принятия их от других в той ситуации, которая в силу своей официальности или торжественности этого требует. То есть не всегда. В смысле, можно и нужно обойтись без «перегибов», и если, к примеру, давно вам знакомый китайский инженер в заводском цеху просит одолжить ему ручку, то торжественно передавать ее двумя руками совершенно излишне. А вот вышеупомянутую визитную карточку при знакомстве и начале переговоров с новыми китайскими партнерами лучше всего действительно отдавать лично в руки, причем двумя руками, подойдя к каждому отдельно, а не расшвыривать карточки по столу, целясь примерно в направлении собеседника,—это оскорбительно. Эх, долгая история с этими визитками… Получив карточку от нового китайского знакомого, вы обязаны внимательно прочитать ее (можно про себя, но в особо официальной обстановке раньше это было принято делать и вслух) или, по крайней мере, старательно продемонстрировать, что читаете; убрать визитку в карман, не изучив ее,—значит нанести жестокую обиду.

Большей частью ритуал передачи предметов зависит от степени знакомства с конкретными жителями Поднебесной. Таким образом, только что познакомившиеся партнеры, мечущие друг другу визитки через стол—нонсенс, но относительно старые приятели (скажем, третий день знакомы уже), перекидывающиеся через тот же стол сигаретами,—норма жизни.

Коль скоро подарок, особенно вручаемый в официальной обстановке, больше, чем просто подарок, но символ, традиционный китайский ритуал, требует от его участников и должного алгоритма действий; по частично уходящему в прошлое обычаю, одариваемый обязан три или более раз отказываться от презента (не удивляйтесь), от дарителя же ожидается вежливая настойчивость. Притворный отказ символизирует скромность одариваемого, непреклонность дарителя—искренность его намерений (слабый напор, кстати, вполне может толковаться как недостаток вышеозначенной искренности). Что подразумевает автор под словами «обычай, уходящий в прошлое»? Не что иное, как достаточно упрощенное, скажем так, отношение многих современных китайцев к этому древнему ритуалу: немало их берут подношение с первого раза (хотя и по-прежнему двумя руками), улыбаются и говорят «спасибо».

Встретите вариант с «отказом»—будьте настойчивы, но не перегните палку: физическое насилие в данном ритуале не предполагается; когда же китаец вручает презент вам—лучше принять его сразу: поскольку нужными тонкими деталями ритуального кривлянья, обозначающего скромность, вы явно не владеете, следовательно, не сможете исполнить процедуру естественно; а ведь внешняя естественность ритуала ценится в Китае еще со времен Конфуция.

Еще немного о застольном

Оказаться за одним столом с китайскими друзьями или знакомыми (а случается это скорее рано, чем поздно, ибо голод не тетка) означает возможность не только вкусно поесть, но и продемонстрировать им свою замечательную культурность и цивилизованность, а для этого имеется несколько достаточно простых правил.

Итак, одно из несложных и однозначных правил китайского этикета заключается в том, что, находясь в ресторане или в гостях у своих китайских друзей, вы должны избегать того, чтобы самостоятельно наливать себе напитки, в особенности в начале мероприятия, когда все еще достаточно трезвы, чтобы заметить различные оплошности с вашей стороны,—это прерогатива хозяев. Когда все уже «хорошо пошло», то налить себе самому не возбраняется, но лишь предварительно наполнив стаканы соседа слева, соседа справа… и вообще всех соседей по столу, до которых вы только можете безопасно дотянуться.

Просто и непринужденно пейте суп (в китайском языке суп именно «пьют», а не «едят») прямо из небольшой пиалы, не утруждаясь поисками вашей маленькой фарфоровой ложечки (она вечно куда-то заваливается, теряясь между чашками, тарелками и пепельницами), при этом вполне можете производить смачные хлюпающие звуки—в Китае и то и другое вполне обычно и приемлемо.

Пользуясь зубочисткой, всенепременнейше прикрывайте рот ладонью другой руки: не следовать данному правилу—примерно то же самое, что у нас начать за столом ковырять при всех в носу. Забавным может показаться то, что если ваш рот останется неприкрытым, то диким и нецивилизованным вас в душе назовут люди, которые только что смачно плевали под стол и бросали туда окурки… но такова уж китайская парадигма.

Никогда, никогда в жизни не втыкайте палочки для еды ни в свою чашку с рисом, ни… ни во что на столе, но особенно в оную чашку с рисом, и не оставляйте их там в вертикальном положении: нормальному китайцу подобная картина однозначно напоминает курительные палочки, помещаемые в курильницу при совершении жертвоприношения покойным предкам—за ужином эти ассоциации считаются крайне еуместными, а создавший причину для них—настоящим дикарем.

Если вам довелось откушать в гостях, то к концу трапезы непременно доведется услышать самоуничижительные тирады хозяев о недостатках приготовленных ими блюд; не принимайте этот разговор за чистую монету: он всего лишь является частью обычной ритуальной борьбы скромности и искренности. Так что обязанность хозяев—проявить свою скромность, обязанность гостя—выказать искренность в выражении благодарности. Поэтому, если что, не нужно говорить о том, что «мясо с ароматом рыбы» было суховато, а свинина с ананасами так и вообще неважно получилась»… долг гостя—осыпать хозяев и их творения похвалами.

И не забывайте в конце ужина оставить на тарелке некоторое количество несъеденной пищи— именно эта кучка корма говорит хозяевам о том, что вы наелись досыта. Данное правило актуально в основном для «частно-гостевого» варианта трапезы, поскольку: а) в Поднебесной нынче мода на борьбу с «ланфэй» (расточительством), так что в ресторане недоеденную еду с тарелок (общих, конечно—до оставшегося содержимого персональных тарелок и чашек борьба пока не дошла) очень часто просят упаковать и забирают с собой; б) к концу ужина в ресторане все китайские друзья очень часто находятся в таком состоянии, что им уже не до вашей тарелки и ее состояния.

В гостях ли вы или в фешенебельном ресторане—смело уподобляйтесь хозяевам и, если что, непринужденно бросайте объедки прямо на стол. В классической китайской традиции понимается так, что гость, которому приготовили вкусно, ест быстро и неаккуратно, так что гора объедков на столе является своеобразным комплиментом кулинарному искусству хозяев, а недостаточно загаженный к концу еды стол говорит о том, что приготовлено все было плохо. В данной рекомендации ключевые слова—«если что». Ибо Китай большой, нравы кое-где и кое у кого меняются (или, скорее, бывает модно продемонстрировать их якобы изменение), так что шанс просидеть до самого завершения за девственно-белоснежной скатертью тоже имеется немаленький. Одним словом, как гласит китайская поговорка, «жу сян суй су» («Вошел в деревню—веди себя как крестьянин»). Хозяева гадят на стол—и вы не стесняйтесь; не гадят—и вы себя ведите как человек. «Отрывание от коллектива» в Поднебесной не особенно приветствуется…

Скромность украшает человека

Исторические свидетельства и классическая литература Китая говорят нам о том, что жители Поднебесной никогда не вели особенно пуританского образа жизни в плане отношений между полами; более того, хоть и небольшая, но часть китайского общества многие сотни лет предавалась такому изощренному и безудержному разврату, что ни наплеваться вдоволь, ни истечь слюной (в зависимости от персональных взглядов наблюдателя) никаких слюнных желез не хватит. Однако конфуцианская мораль (в которой всегда так ценилась внешняя искренность) на протяжении тех же многих сотен и тысяч лет выработала устойчивый стереотип поведения для всех обитателей Поднебесной, обязав мужчину и женщину к минимизации проявления своих возможных чувств друг к другу на публике. Что мы с вами и продолжаем наблюдать в текущей реальности.

Публичные проявления чувств в Китае в общем и целом осуждаются, и лучшим вариантом считается их всевозможное избегание. Интересно, что молодые мужчины, обнимающие друг друга на улице (см. выше) не вызывают ни у кого никакого изумления или недовольства, однако для парочки «мальчик—девочка» максимально допустимо подержаться за ручки, но уж никак не обниматься или целоваться на глазах у посторонних. Хотя многие молодые жители крупных городов—ох, уж этот рассадник перемен!—далеко не всегда живут согласно этим стереотипам; если уж в этих самых «рассадниках» сравнительно давно обитают представители альтернативных субкультур, чье основное кредо—вообще попирание общепринятой морали (никто их за это не сажает в тюрьмы и не расстреливает, да-да, Китай—не коммунистическая страна, да в общем никогда таковой и не был, так что не верьте журналистам, утверждающим обратное), то не сомневайтесь, целующиеся парочки время от времени кое-где попадаются, и их тоже за это не убивают и не штрафуют. Но большинство смотрит на это меньшинство в основном не очень одобрительно.

В заключение этой небольшой главы хотелось бы отметить две вещи. Во-первых, хотя в современном Китае многие традиционные обычаи, стереотипы и алгоритмы поведения постепенно размываются, но пока что эта тенденция затрагивает только относительное меньшинство китайцев, проживающих в основном в крупных городах и экономически развитых районах страны и принадлежащих преимущественно к молодому поколению. То есть в Китае есть люди, которые зачастую почти ничего не хотят знать о традиционной культуре, считая ее пережитком древности, но их не так много. Несомненно, в формировании этой социальной группы играет сейчас большую роль и трансформация семейных отношений, которую нетрудно увидеть в тех же самых городах (я говорил об этом в соответствующей главе).

Однако оставим конкретные исследования, цифры и пропорции социологам, а сами сделаем вот какое заключение: для основной части населения Китая обычаи и традиционные ритуалы поведения по сей день играют значительную роль. А посему изучение и постижение этих аспектов, несомненно, актуально и для иностранца, желающего хотя бы поверхностно постичь логику и скрытые мотивы поведения китайских друзей и партнеров. Веселое и на первый взгляд забавное может оказаться жизненно важным.

Во-вторых, то отношение китайца к не-китайцу, о котором в этой и предыдущей книгах уже столько раз упоминалось, то плохо или хорошо скрываемое позиционирование себя (китайца) как существа высшего порядка (в культурном и прочих планах) по отношению к иностранцу имеет совершенно чудесные для не-китайцев побочные эффекты. Да-да, одним из таких эффектов является определенная (и иногда немаленькая) скидка, которую почти всегда готов сделать китаец для иностранца в случае невыполнения последним требований местных обычаев или даже нарушения каких-либо серьезных табу. То есть визитная карточка, брошенная через стол китайцем китайцу,—скорее всего, намеренное выражение пренебрежения; то же самое, сделанное иностранцем,—прикольная выходка дикаря… Палочки, воткнутые вертикально в чашку с рисом китайцем,—возмутительная выходка, граничащая с сумасшествием; то же действие, но руками иностранца—недалекость и неграмотность варвара, забывается через пять минут…

Один мой знакомый бизнесмен целый вечер на банкете совершенно зря убивался: он читал умную книжку про наблюдения за китайцами, но по привычке подал влиятельному китайскому чиновнику свою визитку одной рукой; через пять минут сообразил, что не так, да уж поздно было («о-хо-хо, ведь знал, как надо, а опростоволосился!»), только пара стаканов водки его потом и успокоила… Однако последующие годы его вполне успешной деятельности в Китае показали, что вышеупомянутая небольшая тактическая ошибка в поведении никому никаких смертельных оскорблений не причинила. Это я к тому, многоуважаемый читатель, что китайские «церемонии» лучше знать и соблюдать, это практически всегда полезно и иногда даже приятно… Но впадать в паранойю по мелочам тоже совершенно не стоит.

Послесловие

Дорогой читатель! Тот текст, который вы дочитали до конца—на самом деле не книга, и даже не страница, а скорее строчка из описания Китая, нашего с вами великого соседа. Самая малость, очередная попытка вычерпать ложкой огромное море знаний. Я весьма признателен вам за ту возможность, которую вы мне дали—шанс поделиться с вами частью моих знаний и представлений о Китае, основанных на моих личных наблюдениях и скромных изысканиях, длящихся более двадцати лет.

Как любой актер играет прежде всего для своих зрителей, так и китаевед, большой ли—Бичурин, Конрад, Васильев… маленький ли—автор этого текста, работает для читателей—своих соотечественников, передавая им знания, накапливаемые в результате исследований. Знания эти необходимы нам с вами и всегда будут для нас с вами актуальными, ибо необязателно любить своих соседей или преклоняться перед ними, но знать и понимать их жизненно необходимо.

Естественно, что круг рассмотренных нами тем весьма ограничен, но… я надеюсь, в ближайшем будущем мы с вами обязательно продолжим.

С уважением и наилучшими пожеланиями

Виктор Ульяненко

Санкт-Петербург, март 2013

http//www.ulianenko.com

Страницы: «« 123

Читать бесплатно другие книги:

Опираясь на опыт врача-практика, Л. Виилма не только раскрывает суть своего учения о самопомощи чере...
Фредерик Марриет – английский писатель, мореплаватель и путешественник. Перед вами всемирно известна...
В книге представлена важнейшая информация о самых распространенных видах болей в ногах и их проявлен...
Терри Маккалеб, некогда лучший детектив Лос-Анджелеса, давно ушел на покой. Но теперь бывшие коллеги...
Несладко же приходится Кире Ледяновой, талантливому фотографу… Пытаясь найти себя, девушка в один пр...
В книжечку вошло несколько историй (с иллюстрациями) о маленькой змейке по имени Ужик. О том, как он...