Дети Нового леса Марриет Фредерик

Frederick Joseph Marryat

The Children of the New Forest

Иллюстрация Виктории Тимофеевой

© Иванов А., Устинова А., перевод на русский язык, 2015

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2015

Глава I

История, которую я решил здесь поведать дорогим моим юным читателям, началась в 1647 году. Иные из них, вероятно, сразу поймут, какие события послужили ей фоном. В Англии уже почти целых пять лет бушевала Гражданская война. Парламент восстал против короля Карла Первого и сражался за власть. В упомянутый мною год парламентские войска развеяли в пыль доблестных Кавалеров его величества, а сам он был схвачен и заключен в Хэмптон-Корте. Контроль над страной достался Парламенту; его армия под началом Оливера Кромвеля торопливо распространяла новую власть по всему государству.

В ноябре королю при помощи сэра Джона Беркли, Джона Эшбернхэма и Уильяма Легга удалось совершить побег, после чего опальный монарх и его спасители со всей стремительностью, на какую были способны их лошади, поспешили в ту часть графства Гемпшир, которая примыкала к Новому лесу. Король рассчитывал, что друзья его подготовят судно, на котором он сможет достичь спасительного берега Франции, но его ждало разочарование. Тщетно обследовал он побережье в поисках корабля. Убедившись, что план его рухнул, король укрылся в Титч-фильде, владельцем которого был граф Саутгемптон. Там Карл держал совет со своими сторонниками. Они посчитали разум-ным прибегнуть к поддержке губернатора острова Уайт – полковника Хэммонда, ибо он, хоть и был назначен на должность Парламентом, считался вполне расположенным к королю. Но то ли полковник умел хорошо, когда надо, скрывать свои чувства, то ли, как человек военный, привык всегда ставить на первое место приказы от тех, кому в данный момент служил, только король с его помощью вновь оказался пленником в замке Керисбрук.

На этом мы с вами пока оставим его и пустимся вспять по времени, к началу английской Гражданской войны. Неподалеку от Титчфильда, но не там, где какое-то время скрывался король, а по другую сторону от Саутемской воды, простиралось имение Кавалера Беверли под названием Арнвуд, примыкавшее с юга к Новому лесу. Было оно обширным, изобиловало деревьями дорогих пород и считалось завидным угодьем. Хозяин его носил чин полковника королевской армии, пользовался особым доверием принца Руперта и, связанный с ним прочной дружбой, неизменно способствовал всем его гениальным атакам в качестве командира лучших подразделений его кавалерии, пока, получив смертельную рану в битве при Нэсби, не скончался у него на руках.

Дома остались жена, урожденная Вилльерс, со старинным и знатным родом которых Беверли породнился браком, и четверо их детей. Миссис Беверли, до предела издерганную тревогой о муже с того самого дня, как он отправился воевать, известие о его гибели окончательно подкосило, и она через несколько месяцев последовала за ним в мир иной. Дом и сирот была вынуждена взвалить на себя мисс Вилльерс – ее пожилая тетя, которая со дня на день ждала, что заботу о них возьмут на себя богатые члены ее семьи. Но то ли из-за того, что сторонники короля пребывали тогда в смертельной опасности, то ли по каким-то иным причинам никто из Вилльерсов на призыв ее так и не отозвался, и к моменту, с которого начинается наш рассказ, дети Беверли и мисс Джудит жили по-прежнему в Арнвуде.

Границы Нового леса установили еще при Вильгельме Завоевателе, который отвел ему роль королевского угодья для собственных развлечений. Охота в ту пору была одним из любимых забав большинства монарших особ, а сын Вильгельма, король Вильгельм Руфус, даже нашел на одной из них свою гибель, сраженный шальной стрелой одного из своих приближенных – сэра Уолтера Тирелла. Этот лес и поныне остается собственностью английской короны, и, как и прежде, за ним присматривает регулярный отряд, состоящий из полусотни лесничих и егерей, чьи жилища разбросаны по обширной его территории.

С началом Гражданской войны все эти люди продолжали нести свою службу, однако вдруг обнаружили, что им больше не платят жалованья. Когда же король призвал под знамена своих сторонников, Беверли, игравший одну из главных ролей в управлении Новым лесом, увел оттуда с собой на битву всех молодых и сильных работников. На месте остались лишь несколько человек, чей возраст не позволял им уже участвовать в битвах, и среди них – Якоб Армитидж, старый бывалый егерь, крайне привязанный к семье Беверли. Никто точно не знал его возраста. По виду ему немного перевалило за шестьдесят, но был он еще достаточно крепок и ловок, чтобы даже в отсутствие жалованья продолжать жизнь в лесу, добывая, как и другие оставшиеся, для пропитания и продажи оленей, и всецело заботиться о семье ушедшего на войну своего господина.

Домик Якоба затерялся в чаще, милях[1] в полутора от Арнвуда, и, уходя сражаться за короля, полковник Беверли, совершенно не убежденный, что в столь тревожные времена семье его гарантирована безопасность, попросил старого Якоба не терять ее из виду и почаще справляться у миссис Беверли, нет ли в чем у нее нужды. Он даже пытался уговорить его переселиться в их дом, но старик наотрез отказался, сославшись на то, что всю жизнь привык жить в лесу и оттуда ему гораздо сподручней заботиться о жене и детях дорогого полковника. В заключение он поклялся тщательно за ними приглядывать и при первой же надобности всегда быть рядом.

Слово свое он держал усердно и трепетно. Весть о гибели дорогого хозяина потрясла его, когда же и миссис Беверли разделила печальную участь мужа, старик удвоил усилия и проводил в Арнвуде почти все свободное время. Оба мальчика Беверли находились под постоянным его приглядом. И хоть были они очень юны, Якоб старательно обучал их всему, что сам знал и умел. Такую вот жизнь вела осиротевшая семья Беверли в тот момент, когда королю, к которому мы сейчас вернемся, удалось сбежать из плена.

Как только Кромвелю и Парламенту было об этом доложено, они приказали направить в погоню несколько кавалерийских подразделений, которые с разных концов страны устремились к югу. Когда район поиска сузился до пределов Нового леса и ближайших его окрестностей, преследователи разбились на группы от полудюжины до двадцати человек, одним из которых велели прочесать лес, а другим – поспешить в Саутгемптон, Лимингтон и прочие порты и части берега, откуда король мог отплыть за границу.

Именно в этот момент старый Якоб, проведший безвылазно в Арнвуде несколько предыдущих дней, посчитал, что настала пора поохотиться и доставить сегодня своим подопечным свеженькой оленины, к которой питала такое пристрастие пожилая мисс Джудит Вилльерс, ни разу еще не забывшая сообщить ему, когда в кладовке кончалась очередная порция дичи. Сейчас был именно такой случай, и Якоб отправился за добычей.

Ему удалось выследить замечательного оленя. Прячась за кряжистыми дубами и проползая под высокими папоротниками, он подкрадывался к нему все ближе и ближе. Внезапно животное, которое все это время беззаботно себе паслось, резко отпрянуло в сторону и скрылось в чаще. Мгновение спустя на лужайку вынеслись всадники. Во время войны парламентские войска сюда не наведывались, Якоб их никогда не видел. Но и темные одеяния этих всадников, и железные шлемы на их головах, и амуниция из желтой буйволиной кожи до того отличались от ярких мундиров кавалерии короля под командованием принца Руперта, что он моментально смекнул: перед ним неприятель. К моменту их появления Якоб лежал среди папоротников за приземистыми кустами терновника и теперь старался по мере сил остаться для них незамеченным до тех пор, пока они не проедут. «Король для них враг, а я – королевский егерь, – размышлял он в своем укрытии. – Стало быть, и меня как пить дать посчитают своим врагом и навряд ли слишком уж ласково обойдутся».

Ситуация осложнялась тем, что они не проехали мимо, а остановились. Последовал приказ спешиться. Загремели их сабли в железных ножнах. Якоб уже решил, что его сейчас обнаружат, однако кусты оказались надежной защитой. Выждав немного, старый егерь отважился приподнять голову и взглянуть сквозь просвет меж ветвей на полянку. Всадники ослабляли подпруги на своих вороных лошадях и стирали пучками травы пот с их боков. Рядом, положив ладонь на шею коня, хоть и взмыленного от хвоста до холки, но вполне еще бодрого и энергичного, стоял, несомненно, их командир, в крепком теле которого легко угадывалась весьма ощутимая мощь.

– Оботрите их хорошенько, – обратился он к подчиненным. – Они уж и так почти загнаны, а на отдых у нас всего полчаса. Потом надо двигаться дальше. Приказ есть приказ.

– Говорят, этот лес уйму миль занимает, что вдоль, что поперек, – проворчал один из его подчиненных. – Эдак без пользы до конца дня и проездим. Хотя… – словно бы спохватившись, он несколько оживился. – Ну-ка, Джеймс Саутуолд, не ты ли мне как-то обмолвился, что служил тут лесником? И вообще здесь родился и вырос?

– Так точно, – откликнулся молодой человек весьма энергично. – И родился в этих местах, и рос, и егерствовал. А до меня здесь был в лесниках мой папаша.

Якоб, слышавший каждое слово этой беседы, яростно сжал кулаки. Ему был прекрасно знаком этот Джеймс Саутуолд. Он казался таким открытым и честным. Один из тех, кто отправился вместе с хозяином биться за короля. И что же? Выходит, переметнулся на службу к врагу. И Якоб подумал, что лучше бы этому Джеймсу вовсе не покидать Новый лес. Здесь бы, по крайней мере, он не попал под дурное влияние. «А ведь таким славным был юношей, – продолжал сокрушаться старик. – Кто б заподозрил тогда, что он до того двуличный. В предателя превратился!»

– Ну, коли ты, Джеймс Саутуолд, родился и вырос здесь, значит, должен знать все местные тропки-дорожки, – сказал командир отряда. – Вспомни-ка поживее, нет ли в лесу таких тайных местечек, где впору и человеку, и его лошади схорониться? Глядишь, мы, на свою удачу, там короля и накроем.

– Ведома мне здесь лощина, в миле от Арнвуда, – поторопился обрадовать его перебежчик. – В ней не один человек с конем, а целый отряд вдвое больше нашего может спрятаться.

– Вот туда мы сейчас прямиком и продвинемся, – принял решение командир. – Кстати, ты еще что-то там говорил про Арнвуд. Не владение ли это случаем того самого королевского прихвостня Кавалера, которого пристрелили при Нэсби?

– Так точно! – отрапортовал Саутуолд. – Немало я в этом Арнвуде выпил кружек доброго эля, прежде чем с вашей помощью встал на праведный путь.

– Скоро ты его выпьешь снова, – заверил командир. – Кончилось время грешников-богачей. Теперь добрый эль достанется праведникам. Вот проверим твой схрон в лесу, а оттуда прямиком в Арнвуд.

– Может, Карл в Кавалерском доме как раз и прячется, – предположил еще один человек из отряда.

– Днем вряд ли, – покачал головой командир. – А ночью – возможно. Кавалеры ведь неженки. Привыкли спать в мягких кроватках. Вот мы в их сны аккурат и вмешаемся.

– Много мне их хоромов приходилось обшаривать, да больно сложно в них было что-либо найти, – с досадой проговорил всадник, который устроился чуть поодаль от остальных. – Не дома, а одни заморочки. И стены в них есть фальшивые, и потолки двойные, и панели всякие там сдвигаются, а за ними какой-нибудь тайный ход…

– Научены эти католики своим папой римским нашего брата дурить, – бросил зло командир. – Только и у меня против них есть надежное средство. Затеем мы с вами здесь славный пожарчик на двадцать миль. Подожгу все дома королевских прихвостней Кавалеров. Огонь и дым кого хочешь выкурят. Но сделаем это ночью, чтоб уж наверняка короля накрыть. Послушай-ка, Саутуолд, ты хорошо знаешь дом в Арнвуде?

– Только по части хозяйственных помещений, – откликнулся тот. – Ну, там маслобойню, подвал и кухню. В господской части не доводилось бывать.

– А нам ее и не нужно, – сказал командир. – Проведешь нас вниз, и достаточно.

– Это пожалуйста, мистер Ингрем, – кивнул предатель. – И туда, где у них лучший эль, попадем.

– Достаточно, Саутуолд, достаточно, – повторил командир. – Работу следует выполнять на совесть. Ну-ка, затягивайте подпруги. Едем в твою лощину, Джеймс Саутуолд. А после подсветим окрестности пламенем Арнвуда. И чтоб я был проклят, если оттуда хоть кто-то сумеет сбежать. По коням, левеллеры!

Всадники, оседлав коней, пустились на быстрой рыси в путь. Предатель, ехавший впереди, указывал дорогу остальным. Якоб сидел в своем убежище, пока не исчез из вида последний всадник, затем резко встал на ноги, подобрал ружье и тихо пробормотал:

– Чую во всем этом знак Провидения. Даже в том, что пса своего с собой сегодня не взял. Ему столько бы молча не пролежать. И кто б мог подумать, что Джеймс-то Саутуолд станет предателем. Даже хуже предателя. Это ж вообще как назвать, если кусаешь того, кто тебя столько лет кормил и заботился. Сжечь дом, где его всегда привечали! Куда ж это мир-то катится? Нет, в лесу лучше. И слава богу, что я здесь живу. Однако сейчас мне следует поскорее из него выйти.

И, перекинув через плечо ружье, он спешно направился в сторону своего домика. «Выходит, король-то сбежал, – торопливо шагая по тропинке, продолжал размышлять старый Якоб. – И вполне может статься, он теперь в нашем лесу, а то и впрямь в Арнвуде. Ой как мне надо сейчас туда торопиться, чтобы скорей повидать мисс Джудит! Как там сказал их старшой? По коням, левеллеры. Кто же это такие?» – терялся в догадках он.

У многих из вас, вероятно, возникнет тот же вопрос, и я поспешу внести ясность. Левеллерами называли себя весьма многочисленные отряды парламентской армии, которые выступали за полное равенство всех и во всем. Все люди должны быть равны, всю собственность в государстве нужно конфисковать, разделить и в равных долях раздать гражданам. Ненависть этих поборников равенства к каждому, кто занимал положение выше их собственного, оказывался богаче или поддерживал короля, была беспредельна. Бились они со своими противниками беспощадно, не ведая жалости и снисхождения, и зверство свое прикрывали сухими, как камень, и блеклыми, как их одежды, пуританскими догмами, где отсутствуют полутона и есть лишь свои и чужие. Кромвель потратил немало усилий, чтобы утихомирить их. Они успокоились только после того, как многих из них казнили.

Якоб, однако, об этом ничего не знал. Впрочем, для крайней тревоги ему было вполне достаточно и подслушанного в лесу. Он понял, что Арнвуд сегодня ночью сожгут и никто помешать злодеям не сможет, а значит, надо как можно скорее увести оттуда семью полковника. Счастье еще, что ему с Божьей помощью удалось узнать о коварном плане. Он спешил, насколько был в силах. Достигнув собственного жилища, Якоб спрятал ружье, оседлал крепкого своего лесного конька и поспешил к дому Беверли. Спустя два часа он поравнялся с дверями усадьбы. Пробило три пополудни, а так как стоял ноябрь, до наступления темноты оставалось недолго. «Ох, тяжело мне придется со старой леди, – звоня в дверной колокольчик, подумал Якоб. – К ней хоть всю армию Кромвеля приведи, все равно не встанет из кресла. Ну да посмотрим».

Глава II

Прежде чем Якоб предстанет перед мисс Джудит Вилльерс, я должен вам рассказать, как в это время обстояли дела в Арнвуде. Из многочисленного отряда мужчин, раньше служивших там, ныне остался единственный. Другие ушли за хозяином на войну, и так как никто из них не вернулся, можно предположить, что они разделили его судьбу. Ныне обслуга в доме исчерпывалась уже упомянутым выше слугой да тремя служанками, и у мисс Вилльерс имелись веские основания не увеличивать столь скромный штат. Рента от арендаторов поступала к ней крайне нерегулярно и в очень малых количествах, ибо иные из них выплачивали ее теперь лишь частично, прочие же и вовсе не утруждали себя платежами. Логика их была такова: раз Парламент, стоящий теперь во главе страны, собирается конфисковать у прежних владельцев всю собственность, то нет смысла тратиться на хозяев, которые уже вроде и не хозяева. Тем более вполне может случиться, что те, кому перейдут эти земли, потребуют выплаты ренты по новой. Из-за подобного положения дел мисс Вилльерс едва сводила концы с концами. И хоть ни разу она не пожаловалась Якобу Армитиджу, весьма часто та оленина, которую он ей доставлял, была единственным мясом у них в кладовке.

Одна из служанок готовила, вторая убирала дом, третья обихаживала мисс Вилльерс. Детьми никто персонально не занимался, и они большей частью оказывались предоставлены сами себе. В доме раньше был капеллан, но он взял расчет еще до кончины миссис Беверли. Место его с той поры никто новый не занял, да и ему в течение последних месяцев службы ничего не платили. Иными словами, имение все сильнее приходило в упадок, а мисс Джудит Вилльерс, целые дни проводя в своем кресле, ждала, что придет со дня на день письмо от родных с приглашением ей и сиротам переселиться к ним. Однако оно так и не приходило, что и неудивительно, учитывая творящееся в стране.

Старшему из сирот было между тринадцатью и четырнадцатью, его брату Хамфри – двенадцать, их сестре Элис – одиннадцать, а младшей, Эдит, всего лишь восемь. Уж много месяцев они жили практически без пригляда и без наставников. Круг их общения ограничивался слугой Бенджамином и Якобом Армитиджем, который старался проводить с ними все свободное время. Если от старого егеря они могли научиться чему-то полезному, то Бенджамин был, прямо скажем, ума совсем небольшого и в основном служил им источником развлечений. Служанкам на девочек попросту не хватало времени. Одна была полностью занята работой на требовательную и педантичную мисс Джудит, у двух других тоже занятий накапливалось более чем достаточно, так как из-за отсутствия в доме денег им все приходилось делать своими руками. Почти беспризорные дети стали шумными и неуправляемыми, и даже девочки превратились в отъявленных сорванцов. По этой причине мисс Джудит старалась пореже пускать их в собственные апартаменты, лишь раз в день обязательно посылая служанку за ними, чтобы удостовериться, что они в порядке, и затем немедленно выставить их из комнаты. В остальном пожилая мисс на их свободу не посягала. Но, как говорится, нет худа без добра. Предоставленные самим себе, эти четверо стали смелыми и независимыми. А долгие игры на свежем воздухе укрепили их здоровье и подготовили к тем изменениям, что столь скоро их ожидали.

– Бенджамин, – обратился Якоб к слуге, едва тот открыл ему дверь. – Мне нужно немедля поговорить с пожилой леди.

– А оленину принес? – тут же с ухмылкой полюбопытствовал тот. – Без нее она вряд ли тебе обрадуется.

– Не принес, – покачал головой старый егерь. – Но у меня к ней имеется важное дело и безотлагательное. Так что пошли-ка к ней поживее с докладом Агату.

– Ща сделаем. А про отсутствие оленины уж так и быть промолчу, – заговорщицки подмигнул ему Бенджамин.

Несколько минут спустя Агата сопроводила Якоба в апартаменты мисс Джудит Вилльерс. Пожилой леди было никак не меньше пятидесяти. Чопорная, словно ее с головы до ног тщательно накрахмалили, она очень прямо сидела в кресле с высокой спинкой, устроив ноги на низкой скамеечке. Сухие руки ее в черных ажурных перчатках покоились на коленях поверх белевшего снежной свежестью фартука. Егерь почтительно поклонился ей.

– Мне доложили, что у вас ко мне срочное дело, – бросила свысока она.

– Безотлагательное, мадам, – с волнением отозвался Якоб. – Во-первых, считаю нужным вам доложить: его величество король Карл совершил побег из Хэмптон-Корта.

– Его величество на свободе! – всплеснула руками пожилая леди.

– Да. И по слухам, он тайно прячется аккурат где-то в наших окрестностях, – продолжал Якоб. – Мадам, я могу быть уверен, что его величества нет в этом доме?

– Его величества нет в этом доме, Якоб Армитидж, – твердо проговорила она. – Но будь он действительно здесь, я бы скорее позволила вырвать себе язык, чем кому-нибудь в этом призналась. Даже вам.

– Есть у меня и еще сообщение, исключительно только для ваших ушей, мадам, – перешел к самому важному старый егерь.

– Выйди, Агата, – приказала служанке мисс Вилльерс. – И не вздумай подслушивать под дверьми, а спускайся живее вниз.

Получив такое напутствие, девушка вылетела стремглав из комнаты, столь оглушительно хлопнув дверью, что хозяйку ее подбросило в кресле.

– До безобразия неотесанная девица, – констатировала она. – Ну, Якоб Армитидж, теперь я могу вас выслушать.

Тот немедля пересказал подслушанное у всадников, добавил, что, так как дом сегодня же ночью должны поджечь, а надежды отбить атаку такого количества нападающих нет никакой, всем обитателям нужно скорее его покинуть.

– И куда же прикажете мне деваться? – спокойно спросила мисс Джудит.

– Не знаю, мадам, – смешался Якоб. – Боюсь, в моем домике вам покажется слишком тесно.

– Я тоже так думаю, Якоб Армитидж, – вскинула голову пожилая леди. – И вашим гостеприимством злоупотреблять не намерена. Не пристало кому-то из Вилльерсов малодушно бежать из дома от разнузданной солдатни. Ни шагу отсюда не сделаю. Даже с кресла не встану. Да и опасность, я полагаю, не столь велика. По-моему, Якоб, вы сильно преувеличиваете. Велите-ка лучше Бенджамину оседлать лошадь. Хочу с ним отправить письмо к судье, чтобы на всякий случай прислал нам защиту. Этой меры будет вполне достаточно.

– Только, мадам, уж детям совсем нельзя оставаться здесь! – в отчаянии от ее ледяного спокойствия воскликнул старик. – Как угодно, но не могу допустить я такого. Я ведь поклялся полковнику…

– В присутствии леди из рода Вилльерс здесь никому ничего не грозит, Якоб Армитидж! – перебила она. – Не посмеют они обойтись здесь с кем-либо дурно в моем присутствии. Самое большее, что нам может грозить, – дверь кладовки сломают. Выпьют наш эль или утащат оленину, которую, я надеюсь, вы принесли нам сегодня, да и уберутся восвояси. Но никто из них не отважится оскорбить леди из рода Вилльерс!

– Опасаюсь, мадам, такие способны на что угодно отважиться. А если и нет, дети-то по-любому перепугаются. Лучше бы им хоть одну ночь провести в моем домике, – зашел с другой стороны хитрый Якоб.

– Пожалуй, пусть так, – величественно махнула рукой мисс Джудит. – Возьмите их к себе да Марту с собой прихватите – прислуживать девочкам. Теперь спускайтесь-ка вниз и велите Агате вернуться ко мне, а Бенджамину – скорее седлать лошадь.

У Якоба на душе скребли кошки. Он понимал, сколь сильному риску себя подвергает мисс Вилльерс. Но пересилить ее упорство было ему не под силу, и он утешался хоть тем, что она в результате позволила увести детей. Спускаясь вниз, он раздумывал, должен ли предупредить о грозящей опасности слуг, но выяснилось, что они уже полностью в курсе. Агата, конечно, подслушивала за дверью и к моменту его появления в кухне уже разболтала все остальным.

– Хорошенькие же новости вы нам принесли, – мигом накинулась на него кухарка. – Как бы ни решила наша леди, я лично не собираюсь тут оставаться, чтобы меня поджарили вместо отбивной.

Словно не слыша ее, старый егерь отчетливо произнес:

– Мисс Вилльерс велела Бенджамину оседлать лошадь и ехать с письмом в Лимингтон. А ты, Агата, поторопись-ка к хозяйке.

– Но что она делать-то порешила? – воскликнула та. – Куда мы-то денемся?

– Мисс Джудит останется там, где сейчас и есть, – пояснил Якоб.

– Ну, это тогда без меня! – заявила уборщица Марта, к которой неровно дышал Бенджамин. – Мало того что нам здесь почти напрочь нечего есть и денег давно не выплачивают, так еще и запечься заживо! Ты давай-ка приладь за своим седлом для меня подушечку, – повернулась она к своему воздыхателю. – Мигом сейчас покидаю вещички свои в узелочек и поеду с тобой в Лимингтон.

Бенджамин покивал ей покорно и удалился в конюшню, а девушка со всех ног устремилась к себе в каморку, чтобы исполнить задуманное, кухарка тоже бросилась собираться, а Агата в растрепанных чувствах пошла к хозяйке.

«Они все ее бросят, – с грустью подумал Якоб, – и со мной она не поедет, как и чуяло мое сердце. Ну да мне в первую очередь надо печься о детях полковника». И он спешно отправился на их поиски.

Сироты играли в саду. Он поманил к себе мальчиков.

– Вот какие дела, мастер Эдвард, – обратился он к старшему. – Вам сейчас надобно проявить себя настоящим сыном собственного отца. Нам следует немедля покинуть этот дом. Сейчас мы с вами поднимемся в спальни, и вы мне поможете собрать вещи – и свои собственные, и брата, и ваших сестер. Эту ночь вы, все четверо, проведете под моей крышей. И, молю вас, поторопитесь. У нас совсем мало времени.

– Но зачем? – растерянно посмотрел на него старший мальчик. – Почему мы должны уходить?

– Потому как ваш дом этой ночью сожгут солдаты Парламента.

– Сожгут? – потрясенно выдохнул Эдвард. – Но это же мой дом. Кто может посметь его сжечь?

– Ох, мастер Эдвард, те, что сегодня сюда препожалуют, любое посмеют, и еще как, – Якоб Армитидж скрипнул зубами.

– Тогда мы должны их как следует встретить! – задиристо выкрикнул мальчик. – Двери и окна забаррикадируем. Ты же знаешь, что я отлично умею стрелять. Ну, и вы с Бенджамином тоже их угостите из своих ружей.

– Дорогой вы мой мальчик, долго ли сможем вы да нас двое выдержать против подразделения кавалерии? Была б хоть какая надежда, первый бы встал на защиту вашего дома. Но надежды-то нет, вот в чем беда. А вам, мастер Эдвард, никак нельзя допустить, чтобы сестры ваши погибли. Сожгут их ведь заживо здесь негодяи или застрелят. Подумайте хорошенько об этом. Не-ет, вы уж делайте, как я вам говорю. Соберем все самое необходимое, погрузим на белого Билли и прямиком ко мне.

– Здорово! – мигом отреагировал Хамфри. – Собираемся.

Но Эдварда еще пришлось уговаривать, прежде чем в нем немного угас воинственный пыл и он согласился вязать одежду в узлы.

– Тетушка ваша велела Марту забрать в услужение девочкам, – сообщил ему Якоб. – Но мне очень сомнительно, что она согласится. И домик у меня маленький. Где ей там место найти?

– Да не нужна она нам, – отмахнулся Хамфри. – Элис прекрасно сама одевается, и Эдит она помогает с тех пор, как нет нашей мамы.

Узлы были готовы.

– Стаскиваем их вниз, грузим на Билли и забираем ваших сестер, – сказал Якоб.

– А тетя Джудит? – остановился с узлом в руках Эдвард. – Она-то куда поедет?

– Не хочет она никуда из дома, с солдатами говорить намерена, – нахмурился старый егерь.

– То есть старуха готова лицом к лицу встретить врага, а я от него сбегу, как последний трус? – вскинулся Эдвард. – Нет уж, останусь здесь!

– Само собой, вы вольны, мастер Эдвард, решить, как вам вздумается, только вот будет жестоко оставить здесь ваших сестер и младшего брата. Они ведь без вас уходить не станут, а мне непременно надо их увести. Да здесь же недалеко. Вот проводите нас, а после можете и вернуться, – прибег к новой уловке бывалый егерь.

Эдварду на сей раз возразить было нечего. Конька по-быстрому нагрузили, Хамфри кликнул сестер, продолжавших все это время играть в саду, и, узнав, что им предстоит сегодня ночевка у Якоба, обе девочки очень обрадовались.

– Ну вот, мастер Эдвард, – кивнул старый егерь. – А теперь не угодно ли вам взять сестер своих за руки и отвести их в мой домик? Вот ключ от двери. Мастер Хамфри возьмет под уздцы Билли. И еще, мастер Эдвард, – Якоб отвел его в сторону от остальных. – Надобно мне рассказать вам то, о чем умолчал в присутствии ваших сестер и брата. Весь Новый лес кишит войсками Парламента, и причиной тому король. Его величество Карл совершил побег из заточения. Теперь они ищут его. Стало быть, вам не годится оставить младшего брата с сестрами там одних, покуда я не вернусь. Как только расположитесь, заприте дверь. Где у меня лежат свечи, вы знаете. Заряженное ружье висит над камином. Если парламентские начнут в дом ломиться, защищайтесь как только можете. Но прежде дайте мне обещание, что будете неотлучно с братом и сестрами, доколе мы с вами опять не увидимся. А у меня еще здесь дела. Попробую как-то помочь вашей тете.

Эдвард, вняв его доводам, пообещал, и скоро их маленькая компания двинулась к Новому лесу. На выходе из ворот усадьбы ее обогнал Бенджамин; позади него на подушечке восседала Марта, вцепившись в узел с поклажей, едва ли не превышавший размером ее саму. Оба при виде юных господ не проронили ни слова. Попросту пронеслись мимо и исчезли за поворотом.

– Куда это они на ночь глядя поехали? – озадачилась Элис. – Интересно, когда мы с вами завтра вернемся, Марта уже будет дома?

Эдвард не стал ничего отвечать, а наблюдательный Хамфри заметил:

– Сомнительно. С такой кучей вещей на мало не уезжают.

Якоб, едва проводив детей, вернулся в господскую кухню, где суетились Агата с кухаркой, спешно увязывающие свои вещички.

– Агата, что там мисс Джудит? – поинтересовался егерь.

– Сказала, что остается, – сердито проговорила девушка. – А мне, мол, как эти солдаты явятся, велено встать у нее за креслом и там находиться, пока она их принимает с достоинством. Может, ее они и не тронут, но я-то уж точно от них потерплю.

– Бенджамин-то когда обещал вернуться? – продолжил расспросы Якоб.

– Да уж не раньше завтрашнего утра, – отвечала Агата. – Сказывал, вот, мол, тогда и проверит, как тут и что. И Марта за ним увязалась.

– Ох, опасаюсь я, пожилая леди напрасно надеется на почтение от таких солдат, – сказал Якоб. – Надобно мне бы еще раз с ней увидеться. Попытаюсь все же уговорить уйти. Поднимись-ка, Агата, в ее покои и доложи, что есть у меня к ней дело.

– Ну уж нет! – заартачилась служанка. – Мне вообще уж давно пора в путь. Вон на улице-то как быстро темнеет.

– А далеко ль собралась? – полюбопытствовал Якоб.

– В харчевню Сплетника Оллвуда. До нее отсюда целая миля, а мне еще вещи с собой тащить, – посетовала девушка.

– Ну, если ты все же доложишь обо мне мисс Джудит, я помогу тебе дотащить поклажу, – мигом сообразил, чем взять ее, Якоб.

Против такого соблазна она и впрямь устоять не смогла и, взяв с собой лампу (дом уже к этому времени был погружен во тьму), поднялась в покои пожилой мисс.

– Я все же хотел бы, мадам, чтобы вы эту ночь не изволили оставаться в доме, – начал Якоб, едва представ пред светлые очи.

Мисс Джудит высокомерно глянула на него.

– Вам, кажется, уже было ясно сказано, Якоб Армитидж: я не покину этого дома, даже если он будет весь заполнен войсками.

– Но, мадам… – попытался продолжить он.

– Ни слова больше! – величественно изрекла она. – Вы и так своей дерзкой настойчивостью перешли все границы приличия, Якоб Армитидж.

– Однако… – еще не сдавался он.

– Прошу вас оставить меня в покое, Якоб Армитидж, – опять перебила его мисс Джудит. – Пришлите ко мне Агату, а сами больше не смейте здесь появляться.

– Агата ушла, мадам. И кухарка тоже. Коли и я уйду, вы здесь останетесь полностью в одиночестве.

– Они посмели меня покинуть? – в ледяном тоне мисс Вилльерс послышалась легкая нотка не страха, а изумления.

– Они не посмели остаться, мадам, – ответил ей Якоб.

– Ну, так и вы оставьте меня в покое, – сухо проговорила мисс Джудит. – И не забудьте затворить дверь, когда выйдете.

Якоб еще нерешительно переминался на месте.

– Я, кажется, все сказала, – не дала ему больше медлить мисс Джудит.

Старому егерю стало ясно, что ему не удастся ее убедить, и он покинул покои мадам, плотно закрыв за собою дверь. Агата с кухаркой уже дожидались его во дворе. Он, как и было обещано, понес их пожитки к харчевне Сплетника Оллвуда.

– Но, боже нас упаси, что станется там с сиротами? – ощутив себя в безопасности, запричитала Агата. – Марта и Бенджамин их бросили!

– Бедные наши малютки несчастные! – подхватила, едва не рыдая, кухарка.

Якоб, зная, сколь лакомая добыча дети полковника-роялиста для всадников, что ему повстречались в лесу, поостерегся ставить в известность сбежавших служанок об истинном положении дел, тем более если сами они ничего не заметили.

– Да кто их тронет, таких-то маленьких, – напустил на себя беззаботность он. – Полагаю, солдаты им даже помощь какую окажут.

– Хорошо б, если так, – без особой убежденности проговорила Агата.

– Будь уверена, – продолжал дурачить их старый егерь. – Солдаты их в Лимингтон отвезут, и я за детей не волнуюсь. А вот с леди Джудит уж точно не станет никто церемониться.

На этом беседа угасла, и оставшийся путь до харчевни они прошли в полном молчании. Едва они оказались внутри и Якоб поставил узлы с вещами служанок обок стола, с улицы послышался стук лошадиных копыт. Он становился все громче. Вскоре всадники осадили своих лошадей у самого входа и спешились. Якоб сразу узнал в них тех самых солдат из леса и среди них Саутуолда. Потребовав себе эля, они начали пить и смеяться, не упуская возможность заигрывать с женщинами, среди которых особенно всех привлекала очень хорошенькая Агата. Якоб хотел тихонечко удалиться из заведения, однако у двери путь ему преградил часовой. Тогда он вернулся послушать, о чем говорят солдаты, но его почти тут же узнал Саутуолд, и старому егерю волей-неволей пришлось отвечать на кучу его вопросов об Арнвуде. Якоб сказал, что там сейчас живут дети и несколько слуг. Он было собрался назвать в числе домочадцев мисс Джудит, когда его неожиданно осенило, как можно спасти ее.

– Насколько я понимаю, вы собираетесь в Арнвуд, – с заговорщицким видом сказал он предателю. – И я наслышан, кого вы ищете. А потому хочу тебе, Саутуолд, дать намек. Может, конечно, я ошибаюсь, но ежели ты обнаружишь там пожилую леди или кого еще на нее похожего, то сажай ее поживее на лошадь и мчи в Лимингтон. Надеюсь, ты хорошо меня понял?

Предатель кивнул и, пожав ему руку, многозначительно произнес:

– Ну, ежели, Якоб Армитидж, я по твоей наводке поймаю такую дичь, тебе причитается доля. Где мне тебя послезавтра найти?

– Послезавтра, боюсь, не выйдет, – прикинулся, будто очень этим расстроен, Якоб. – Сегодня же срочно отсюда уеду. Сам понимаешь, не нужно мне лишних проблем, а как устаканится, вернусь и тебя разыщу. И не стоит больше тебе сейчас здесь со мной разговаривать, – словно украдкой подмигнул ему он.

Саутуолд с пониманием снова пожал ему руку и немедленно отошел. Вскоре последовала команда «по коням». Отряд, снявшись с места, тронулся в путь. Якоб, никем не замеченный, тихо пустился следом за ним.

Доехав до Арнвуда, всадники окружили его. Во тьме замаячили ярко горящие факелы, и четверть часа спустя едкий дым застлал густой пеленой по-осеннему звездное небо. Из окон господского дома вырвалось пламя. Вскоре оно уже охватило его целиком, озаряя зловещим светом ночные окрестности.

До Якоба вдруг донеслись конский топот, истошные вопли, и мимо него по дороге пронесся на полном скаку Саутуолд с привязанной за спиной мисс Джудит. Она кричала, брыкалась и награждала спину предателя тумаками. Якоб тихонько хмыкнул. Уловка его сработала. «Ну, ну, – думал он, уже спешно шагая в сторону леса. – Вези своего переодетого короля. Там-то, конечно, мигом увидят, что это не он, а вполне натуральная женщина. Зато леди Вилльерс жива».

Домик егеря отделяли от Арнвуда полчаса пешего пути сквозь густо заросшую полосу леса. По дороге туда Якоб несколько раз озирался на пламя. Оно становилось все ярче, свет от него далеко простирался и вширь, и ввысь. За дверью домика зарычал Смокер – большой черный пес, помесь фоксхаунда и бладхаунда. Якоб тихо окликнул его. Узнав голос хозяина, тот замолчал, и лишь после этого Эдвард отпер замок.

– Сестры уже в постели и крепко спят, а Хамфри уже два часа на ходу клюет носом. Думаю, Якоб, стоит его уложить, прежде чем мы с тобой в усадьбу отправимся.

– Вам, мастер Эдвард, стоило бы сперва выйти и глянуть, – поманил его на улицу егерь.

Зрелище ярких всполохов, отчетливо различимых даже сквозь эту густую чащу, лишило Эдварда дара речи.

– Говорил ведь вам, что так будет, – покачал головой Якоб. – Они даже не дали труда себе внутрь заглянуть. Так бы вы все и остались навечно там.

– И наша тетя… она… – голос не подчинялся мальчику.

– В безопасности, мастер Эдвард, – быстро проговорил старый егерь. – И пребывает в данный момент в Лимингтоне.

– Тогда мы с тобой должны завтра же к ней поехать, – выдохнул тот.

– Боюсь, не получится, мастер Эдвард, – возразил ему Якоб. – Нельзя вам так рисковать. Эти левеллеры никого не щадят. Пусть уж лучше останутся в убеждении, будто вы вместе с домом сгорели.

– Но тетя ведь знает, что это не так, – возразил ему Эдвард.

– А ведь и впрямь. Как же я мог забыть, – спохватился Якоб. Со всеми последними треволнениями у него начисто вылетело из памяти, что он поставил мисс Джудит в известность, куда уводит детей. – Ну ничего, мастер Эдвард, – продолжил он. – Завтра я сам в Лимингтон отправлюсь и там разыщу ее, а вы опять приглядите здесь за братом и сестрами. Вот вернусь с известиями, тогда и прикинем дальнейшие планы. Глядите-ка, пламя уж опадает.

– Да. – Эдвард смотрел неотрывно в сторону Арнвуда. – Это… сожгли… мой дом. – Он потряс в воздухе стиснутым добела кулаком. – Звери Круглоголовые!

– Что ж, это был ваш дом, мастер Эдвард, – с сочувствием произнес верный егерь. – Ваша собственность. Но надолго б ее вам оставили эти парламентские? Боюсь, они скоро все конфискуют.

– Будь прокляты те, кто им завладеет! – гневно воскликнул Эдвард. – Они еще обо мне узнают, если я выживу. Вот стану взрослым…

– Да, мастер Эдвард, и тогда вы научитесь прежде раскинуть мозгами, а потом уж и делать. В спешке бог знает что иногда сотворишь. Ну, пойдемте-ка в дом. Нечего больше мерзнуть на холоде. Знатно к ночи-то подморозило.

В домике было тепло, но Эдвард по-прежнему трясся. Его юное сердце переполняли эмоции. Он был благородным и гордым мальчиком, однако сейчас, после гибели родового гнезда, его снедали самые черные чувства. Он жаждал отмщения и, окажись сейчас в силах, разил бы нещадно всех без разбора – конвенантеров и левеллеров, ибо все они Круглоголовые – сила, которая ополчилась против всего, что ему было дорого. Они убили его отца, сожгли дом… Мальчик еще не знал, каким образом сможет расправиться с ними, но рука уже изготовилась для удара. Он долго провел в постели без сна, ворочаясь с боку на бок, и планы мести, один чудовищнее другого, множились в его распаленном воображении. Он даже не помолился на ночь, потому что просто не смог бы в тот вечер выговорить: «И отпусти нам наши грехи, как мы их отпускаем врагам своим». Когда его наконец сморило, во сне ему стали являться кошмары, и он несколько раз будил своим криком перепуганных девочек.

Глава III

Зная, что Бенджамин должен был утром верхом на господской лошади вернуться в Арнвуд с намерением проверить, остался ли там в живых хоть кто-нибудь, кому нужно ее возвратить, Якоб, пораньше накормив детей завтраком, тоже туда поспешил. Ночью слуга находился в Лимингтоне и мог что-то знать о мисс Джудит.

На руинах господского дома, еще испускавших дым, Якоб застиг нескольких окрестных жителей, одни из которых просто пришли поглазеть на зрелище, другие же деловито собирали оплавившиеся куски свинцовой кровли, видимо, полагая, что нечего зря пропадать дармовому добру, которое им пригодится в хозяйстве. Свинец большей частью был еще чересчур горячим, чтобы взять его в руки, и люди его присыпали для охлаждения выпавшим за ночь снегом. Издали к месту пожара как раз подъезжал с безмятежным видом Бенджамин.

– Да-а, вот такие дела невеселые, – протянул старый егерь, когда слуга поравнялся с ним. – В Лимингтоне-то как?

– Он полон солдат, и они не больно-то церемонятся, – отозвался Бенджамин.

– А пожилая леди? Я слышал, она вроде там? – задал новый вопрос Якоб.

– О-о, – покачал головой слуга. – Тут такое печальное дело. И дети опять-таки в свою очередь… Бедные и несчастные дети! Из мастера Эдварда мог бы такой джентльмен храбрый выйти.

– Но пожилая леди-то в безопасности? – пытался вернуть его к самому для себя главному Якоб. – Ты видел ее?

– Да, я ее видел. Они подумали, что она и есть король Карл. Ах, бедняжка!

– Но потом-то они убедились, что ошибаются? – терпеливо допытывался старый егерь.

– Потом убедились, – подтвердил Бенджамин. – И Джеймс Саутуолд в свою очередь тоже весьма убедился. Мисс Вилльерс ему шею напрочь сломала.

– Сломала шею Саутуолду? – вытаращился на него Якоб. – Как же это она ухитрилась?

– Ну, вроде как Саутуолд затемяшил себе в башку, будто она и есть король Карл, но только одетый в женское. Он ее хвать, привязал к себе и дунул верхом в Лимингтон. Только она по дороге так сильно брыкалась и артачилась, что он в седле усидеть не смог. Вот они вместе с лошади-то и сверзились, и он себе шею сломал.

– Достойная кара предателю, – сказал Якоб.

– Их подобрали другие солдаты. Так, вместе связанных, и переправили в Лимингтон.

– Ну, и где же она теперь? – хотелось скорее выяснить Якобу. – Ты виделся с ней? Говорил?

– Виделся, но говорить не мог. Я позабыл тебе рассказать, что, когда они с лошади сверзились, мисс Вилльерс себе тоже шею сломала.

– Выходит, она мертва? – расстроился Якоб.

– Именно, – подтвердил Бенджамин. – Но кому до нее-то особенно дело. А вот сироток мне жаль. Марта по ним прямо плачет и убивается.

– Ясное дело, – покивал Якоб.

– Я в харчевню дорогой заехал, – снова заговорил слуга. – А в ней как раз было полно солдат: они похвалялись, что здесь учинили. По их мнению, это такая праведная работа. Я не стерпел и спрашиваю: «И чего же тут праведного – пожечь несчастных детей в их кроватях?» Один из солдат как ко мне повернется. Саблю свою в пол вонзил и рычит: не один ли я, мол, случайно из этих, а если нет, то кто? Ну, у меня, понятно, душа ушла в пятки. «Нет, – отвечаю. – Какой там из этих. Я крысоловством по бедности промышляю». «Крысолов, говоришь? – Он вроде бы даже как-то обрадовался. – Ну, вот ты, к примеру, нашел их гнездо. Что, значит, взрослых убьешь, а молодняк оставишь на развод, чтобы выросли и опять расплодились?» Пришлось мне сказать, что всех убиваю. Он хлопнул меня по плечу: «И мы с негодяями точно так же, мистер. Где бы их гнезда ни обнаружили, истребляем всех вместе с молодняком». Здесь я вообще промолчал, а потом поскорее убрался.

– Про короля-то что-нибудь слышно? – хотелось узнать по возможности больше Якобу.

– Именно про него нет, – откликнулся Бенджамин. – Но я слышал, соратники тех, из харчевни, снова снуют по лесу.

– Ну, Бенджамин, прощай. Уезжать я собрался из этих мест. Агата с кухаркой-то где?

– Сегодня как раз спозаранку в Лимингтон прибыли, – сообщил еще одну новость слуга.

– Привет им тогда передай от меня и мои, так сказать, наилучшие пожелания, – весьма натурально разыгрывал старый егерь роль человека, решившего навсегда покинуть родные края.

– Сам-то куда теперь? – полюбопытствовал Бенджамин.

– Точно пока не знаю, но подумываю о Лондоне. Я же здесь только из-за сирот оставался. А коли их нет, ничего меня больше не держит.

Они пожали друг другу руки, и Якоб, изрядно встревоженный тем, что солдаты снова в лесу, заторопился домой. Весть о нелепой гибели мисс Джудит Вилльерс именно в тот момент, когда он считал, что она избежала самого страшного, с одной стороны, его очень расстроила, но с другой – упростила его задачу. Теперь он единственный в курсе, что сироты по-прежнему целы и невредимы, а значит, пожалуй, сумеет так их укрыть от ненужных глаз, что никто из проклятых извергов не дотянется.

«Гнезда они истребляют вместе с молодняком! – у Якоба застучало в висках от ярости. – Нате вам! Разохотились! Мозги свои набекрень свернете, прежде чем у меня здесь гнездо обнаружите!» Да будет спокоен славный полковник Беверли там у себя, в лучшем мире. Он, Якоб Армитидж, держит данное слово, и дети его в безопасности. Отныне они будут жить с ним в лесу. Нет лучшего места, где можно их спрятать. Домик его скрыт густой чащей, вдали от проторенных троп, лишь немногие знают о нем. Сирот Якоб выдаст за собственных внуков. Станет растить их и обучать всему, что умеет и знает сам. Настанут лучшие времена, тогда свяжется с Вилльерсами, если те еще уцелеют, конечно. Пока же детям хоть что-нибудь может грозить за пределами леса, никуда от себя не отпустит.

«Еду для них я добуду охотой, – продолжал строить планы он. – Деньжата кое-какие у меня скоплены. Сад-огород при доме имеется. Есть и клочок недурной землицы. Года через два-три они вполне смогут управиться с ней. Обучу их всему, чему сам сумел научиться. Многих знаний, как дома они бы смогли получить, конечно, не дам. Но им-то сейчас основное – жизнь уберечь да обидеть себя не дать никому. А эту науку уж я освоил. И еще научу поступать их по-божески».

Дети, стоявшие возле крыльца, когда он подходил, побежали навстречу. Несшийся впереди всех Смокер скулил от радости.

– Ну будет, будет, хороший ты пес, – начал утихомиривать его Якоб. – Видите, мастер Эдвард, я возвратился при первой возможности, – переключил он внимание на старшего мальчика. – Брат и сестры хлопот вам не доставляли? Впрочем, войдемте-ка лучше в дом. Лес опять полон солдат. Им не следует здесь вас видеть.

– А они не сожгут твой домик? – схватила испуганно его за руку Элис.

– Если заметят вас здесь, что угодно может случиться, малая, – мягко проговорил старый егерь. – Потому и не надо сейчас вам стоять на улице.

Они зашли в дом. Сразу за входом здесь находилась большая комната с очагом, игравшая роль столовой, гостиной и кухни одновременно. За ней следовали две спальни, а позади них была еще одна комнатка, пока совершенно лишенная обстановки.

– Давайте-ка с вами посмотрим, что у нас на обед имеется, – сказал Якоб. – Насколько я помню, есть у меня здесь славный кусок оленины, – улыбнулся он детям. – Ну, кто из вас будет за повара?

– Я! – вызвалась Элис. – Только ты покажи, что мне нужно делать.

– Вот и правильно, мисс, – ободряюще улыбнулся он. – Конечно же, я сейчас все растолкую вам и покажу. Корзинку с картошкой найдете в углу, луковицы висят на стене. Еще вам потребуется вода. Кто из вас за ней сбегает, юные джентльмены?

– Я! – откликнулся Эдвард и, не мешкая, сбегал с ведром к ручью, после чего все четверо, при активной поддержке Якоба, погрузились в совершенно новое для себя занятие.

Хамфри и девочки чистили, мыли и нарезали картошку, Якоб с Эдвардом разделывали на небольшие куски оленину.

– Резку лука беру на себя, – объявил Якоб, когда тщательно вымытый котелок был наполнен водой, картошкой и мясом и стоял на огне. – А то наши юные мисс от него расплачутся.

– Тогда могу я, – захотел испытать себя Хамфри. – Резать и плакать – это ведь здорово!

И он, схватив нож, с жаром принялся за работу, хотя то и дело был вынужден останавливаться, утирая слезы.

– Молодец, – похвалил его Якоб по завершении. – Теперь, мастер Хамфри, добавим ваш лук в котелок. Пусть все хорошенько поварится вместе. Вот вы первый раз в жизни и приготовили сами обед.

– Мы его готовили, и мы его съедим! – нестройным хором выкрикнули дети, а котелок побулькивал в очаге, наполняя комнату аппетитнейшим запахом.