Меня больше нет Разина Инна

Беременность проходила легко, после того, первого обморока, меня даже больше не тошнило. И усталость прошла, наоборот, появился прилив сил. Не зацикливаясь на своём состоянии, я вела обычный образ жизни за небольшими исключениями: перестала кататься верхом, пересела с мотоцикла на машину.

Глеб был внимателен и заботлив, постоянно спрашивал, как я себя чувствую, интересовался надо ли мне что-нибудь, дарил маленькие милые подарки. Он снова попросил меня выйти за него замуж. И я согласилась сделать это сразу после того, как родится ребёнок.

Однако не всё было так гладко. Хотя он никогда не поднимал тему моих предчувствий, я видела, сам не мог отделаться от мыслей об этом. Не раз замечала, как он, нахмурившись, задумчиво смотрит в одну точку, витая где-то далеко в своих мыслях. Я понимала – у меня было много времени, чтобы привыкнуть, и надеялась, он тоже со временем успокоится.

К тому же выяснилось, что Глеба гложет и другой вопрос – он чувствовал себя виноватым в том, что не выполнил обещание и не разобрался с гибелью Дмитрия. Полиция в своих поисках тоже пока топталась на месте. Глеб сказал, что хочет подключить новых детективов, те, которых он нанял раньше, не справились.

Меня почему-то беспокоило это решение, я попыталась убедить его оставить расследование полиции, но не преуспела. Глеб твердил о долге и чести и считал, что мои страхи вызваны тем, что я когда-то столкнулась с киллером. Может он и прав, действительно, я не была непредвзятой в этой истории.

Мы пока так и жили в моей квартире. Но Глеб поставил меня перед фактом, сообщив, что после рождения ребёнка переедем в его дом. Чмокнул меня в нос и предупредил, что вопрос не обсуждается, потому что здесь даже нет места для детской. Да и на природе с малышом будет гораздо лучше. Я не спорила, это действительно выглядело разумным.

Был рабочий день, я валялась в кровати и стыдила сама себя – уже полдень, а я всё ещё лежу. Конечно, у меня было оправдание. Рано утром, перед работой Глеб разбудил меня поцелуями, чтобы попрощаться перед уходом. Я слишком горячо откликнулась на них – ночью он мне снился, и я хотела продолжения этого сна.

Бедный Глеб, не ожидавший с утра такого напора, не устоял и в результате опоздал на работу. С трудом оторвавшись от меня, пожаловался, что не может послать всё к чёрту. Сегодня у него в офисе большое совещание, и его уже ждут. Я-то потом уснула, а ему пришлось собираться впопыхах.

Взяв себя в руки, я встала и готовила завтрак, когда он позвонил. Узнал, как я себя чувствую, со смехом сказал, что забыл дома документы и пришлёт за ними кого-нибудь. Я подумала, что мне не мешает прогуляться, предложила завезти их, подождать его, и вместе пообедать. Глебу идея понравилась, он согласился, только попросил, чтобы я ехала осторожно и не слишком торопилась.

С одной стороны, его чрезмерная забота меня немного напрягала, я не первый год жила одна и вполне себе справлялась. Но с другой – в этом было столько нежности и любви, что я не возражала, лишь тихо посмеивалась. Быстро собралась, забрала бумаги и отправилась в офис. Отдала их секретарше и устроилась на диванчике. Освободившись, девушка принесла мне чай.

Пришлось ждать довольно долго. Я уже думала пойти погулять, когда двери, наконец, распахнулись, и из кабинета повалил народ. Люди не сразу покидали контору, останавливались группками, продолжая что-то обсуждать. Многих я видела уже не в первый раз, особенно «приятно» было встретить Олега Григорьевича. Видимо, это чувство было взаимным, заметив меня, он слегка переменился в лице, но излишне любезно кивнул. Я не ответила и отвернулась.

Ко мне подошёл заместитель Глеба и начал путанно извиняться за наш недавний разговор. А в конце пробормотал поздравления и выразился в том духе, что очень рад за шефа. Из чего я сделала вывод, что тот рассказал ему или о ребёнке, или о скорой женитьбе. Сбившись, Юрий Алексеевич быстро попрощался и отошёл.

Глеб всё ещё не выходил, народ не расходился, а я вдруг почувствовала опасность. Ощущение было настолько явным, что я стала оглядываться, пытаясь найти его источник. Здесь собралось много людей – кто из них вызывал во мне напряжение? Я по очереди всматривалась в каждого, стараясь определиться, но ничего не получалось.

Наконец вышел Глеб, увидел меня, подошёл и улыбнулся. Не желая его расстраивать, я попыталась спрятать эмоции, но он всё же успел что-то заметить. Проводил в кабинет, закрыл двери и притянул к себе, внимательно вглядываясь в моё лицо.

– Что случилось? Ты хорошо себя чувствуешь?

– Да, да, всё отлично!

Я решила, что рассказ о странных ощущениях вряд ли его обрадует. Это же опять связано с интуицией, о которой он не хочет слышать. Похоже, мои слова не очень убедили, настороженность не ушла из его глаз. Быть может, помогут поцелуи? Я прикоснулась губами к краешку его губ и прошептала:

– Я соскучилась.

– Я тоже, – эхом отозвался он. Отвлечься удалось не только ему, но и мне. Через несколько минут мы оба думали об одном и том же, для чего офис не совсем подходил.

Придя в себя и успокоив дыхание, мы отправились в кафе. Оказалось, мои уловки не сработали, Глеб уселся за столик и вернулся к расспросам:

– Так что тебя всё-таки беспокоит? Не увиливай, говори правду!

Пришлось признаться:

– Не знаю. Просто почувствовала тревогу.

– Где? У меня в конторе?

– Да.

– И ничего конкретного?

Я покачала головой. Нахмурившись, он разглядывал меня, потом сказал:

– Может, так бывает у беременных?

– Возможно, – не стала я спорить.

– Тебе надо отдохнуть.

– Я только и делаю, что отдыхаю.

– Может, стоит сменить обстановку? Хочешь, куда-нибудь съездим?

– А ты оставишь фирму?

– Ради тебя запросто отдохну от неё недельку-другую.

– Не хочу никуда уезжать, – я не кривила душой, мне действительно не хотелось.

– Тогда давай переберёмся ко мне – тоже смена обстановки.

– Мы же договорились переехать после родов. Не стоит менять планы.

– Давай, хотя бы в выходные там поживём? Подышишь свежим воздухом.

– Ладно, на выходные согласна. Только, пожалуйста, на этот раз без лепестков роз.

В пятницу вечером мы приехали в коттедж Глеба. Дом сверкал чистотой и всё же выглядел нежилым. Я прогуливалась по комнатам, ощущая глухую тоску – мне не хотелось здесь жить. И даже не потому, что с этим домом связано несколько моих не самых лучших воспоминаний, просто он был слишком большим, холодным и неуютным. Надо что-нибудь придумать, может удастся уговорить Глеба купить что-то поменьше и не такое помпезное.

Все выходные я прислушивалась к себе, пытаясь разобраться в ощущениях, и теперь могла определённо сказать – чувство тревоги не прошло. Наоборот, даже усилилось. Когда я была в горах, именно такое чувство подсказывало мне, что я иду в неверном направлении. Но там было понятно, что делать – вернуться и пойти в другую сторону, а здесь куда поворачивать?

В чём сейчас состояла опасность, от кого или чего она исходила, и как её избежать – мне было совершенно не ясно. А должно стать ясно, ведь теперь я отвечала не только за себя. И Глеб мне в этом не помощник, он не хочет верить в мою интуицию, а скорее боится поверить. Ну что ж, тогда я сама попытаюсь понять, с какой стороны стоит ждать неприятностей.

Сразу вспомнилось странное покушение, когда меня чуть не сбили машиной через несколько дней после встречи с Олегом Григорьевичем. Оно так и не имело последствий, больше на меня никто не нападал. Последующее расставание с Глебом вытеснило тогда это событие. Я так и не узнала, связано ли оно с убийством Дмитрия или с чем-то совсем другим.

Я задавала себе вопрос: кто вообще в окружении Глеба может желать мне зла? Безусловно, первой в списке была его жена. К этому времени они уже официально развелись, Глеб выделил ей небольшое ежемесячное содержание и оставил квартиру в городе, а коттедж – себе. Ну и естественно, платил за обучение и жизнь сына за границей.

Я больше ни разу не видела Жанну и вообще не обсуждала с Глебом его бывшую жену. Она тоже после развода не проявляла ко мне интереса. Скорее всего, женщина примирилась с ним. Ведь, как я поняла, именно она была инициатором разрыва и предложила жить отдельно. А самое главное, что исключало её из списка моих подозреваемых – Жанны не было в офисе Глеба, когда я почувствовала опасность.

Впрочем, вспоминать о ней мне всё равно было неприятно, даже сосало под ложечкой. Особенно сильно это ощущалось здесь, в коттедже, всё же они прожили в нём много лет. Я подумала, что именно её незримое присутствие во всей обстановке было основной причиной моего нежелания жить в этом доме.

Раз Жанна исключалась, то оставалась только история с убийством – единственная, где я хоть как-то пересекалась с работой Глеба. Похоже, стоит глубже разобраться в событиях, которые дали начало нашим отношениям. Раньше я почти не интересовалась ничем, кроме киллера, считая, что всё остальное – не моё дело. Теперь предстояло это исправить, и сначала надо выяснить, что удалось установить полиции и детективам.

Вечером мы с Глебом, обнявшись, сидели в гостиной, наблюдая за причудливой игрой языков пламени в горящем камине. Пожалуй, этот камин – единственный живой элемент в холодном интерьере – немного примирял меня с домом. Я убрала верхний свет, и комната, подсвеченная тёплым огнём, выглядела гораздо уютней. Глеб, рассеянно поглаживая мою руку, снова глубоко погрузился в свои мысли. И я, сочтя момент подходящим, начала осторожно его расспрашивать.

Оказалось, что установить удалось немного. На имя Дмитрия тогда было заказано два билета в кино, один выкупил он, а второй – киллер. Решили, что погибший собирался встретиться во время сеанса с кем-то третьим. Тот послал вместо себя убийцу, а потом сдал и его, отправив сообщение Глебу. Кем мог быть этот третий человек, выяснить пока не удалось. Все звонки Дмитрия тщательно изучили и не нашли никаких зацепок.

Я поинтересовалась, от чего умерла жена Дмитрия – та, на чьей свадьбе был свидетелем Глеб, и узнала, что это случилось из-за болезни. Его взрослая дочь жила отдельно от родителей и училась в нашем городе. Никаких угроз по поводу своего последнего контракта он не получал, по крайней мере об этом ничего не знали в его конторе. Но секретарша рассказала, что перед смертью шеф был сам не свой, постоянно ходил мрачный и задумчивый и часто отвечал невпопад, как будто его что-то сильно беспокоило. В день своей гибели он уехал с работы сразу после обеда, сообщив, что отправляется на важную встречу.

Глеб был твёрдо убеждён, что причины убийства надо искать в профессиональных делах Дмитрия. Личной жизни у того не было – он так и не смог оправиться после смерти жены, жил один и даже не смотрел на других женщин. Услышав это, я задумалась. Версия Глеба выглядела вполне правдоподобной – ему лучше знать, что происходило в жизни у его друга. Но всё же я не стала бы полностью отбрасывать и бытовой след в убийстве.

Идея показалась интересной. Но чтобы исследовать её со всех сторон, надо побеседовать с членами семьи, то есть в данном случае с дочерью Дмитрия. Ну и с теми, кто был вхож в его дом, например, с домработницей. Только я пока не представляла, как такое можно сделать. Во-первых, Глебу это не понравится, а во-вторых, вряд ли кто-нибудь из женщин станет вообще что-то со мной обсуждать.

Я вздохнула, подняла глаза и заметила, что Глеб подозрительно меня разглядывает. Сделала невинное лицо, улыбнулась и перебралась к нему на колени, дразня лёгкими прикосновениями губ к его глазам, скулам, подбородку. Сначала он посмеивался, но скоро его терпение закончилось. Сильные руки подхватили меня, и дразнящая нежность наших поцелуев быстро сменилась страстным желанием.

Проснулась я от запаха свежезаваренного кофе. Глеб поставил на кровать красиво украшенный поднос с омлетом и разными вкусностями.

– Спасибо! Ты это всё сам готовил? – восхитилась я. Он грустно вздохнул и покаялся:

– Нет. Татьяна Михайловна приехала рано утром, накормила меня и всё приготовила. Я хотел сам, но она не дала. Обрадовалась, что мы наконец-то здесь, и постаралась. Но я и сам могу, ты же знаешь!

– Конечно, знаю, – засмеялась я и чмокнула Глеба в щёку.

Я завтракала, а он устроился рядом и с удовольствием ел всё, чем я делилась с ним, прямо из моих рук, заодно целуя мои пальцы.

– Очень вкусно! Доем и пойду её поблагодарю, – пробормотала я, проглатывая последний кусок вкуснейшей свежей выпечки.

– Ты, похоже, теперь ешь за двоих, – хмыкнул Глеб. Оглядев пустой поднос, я с беспокойством спросила:

– Что, очень много?

Он сразу пошёл на попятный:

– Глупости, я просто пошутил. Ешь столько, сколько хочешь ты и он!

Глеб убрал поднос и нежно погладил мой живот, его пальцы дрогнули, я прижала его руку своей ладонью.

Приведя себя в порядок, я спустилась вниз поздороваться с Татьяной Михайловной. Она тепло приветствовала меня и расцвела от похвалы. Вообще, её хорошее отношение с первого дня моего появления в этом доме немного удивляло. Я ожидала, что она привязана к прежней хозяйке и воспримет меня в штыки, но ошиблась. Не удержавшись, спросила:

– Татьяна Михайловна, сколько лет вы уже здесь работаете?

– Так, недолго совсем. Ещё и года нет.

– Правда? – вот и ответ на мои мысли.

– Прежняя домработница ушла с бывшей женой Глеба Николаевича в их квартиру в городе. Он стал искать новую, ну и спросил у своего друга. А тот посоветовал меня.

– У какого друга? – я насторожилась.

– Так, у Дмитрия Павловича, царство ему небесное. У него много лет работала моя двоюродная сестра, а я тогда тоже работу искала, так и получилось. А теперь моя сестра работу потеряла – дочка Дмитрия Павловича переехала в его дом и её уволила.

Вот это поворот, кажется, мне очень повезло! Я ошарашенно смотрела на женщину, потом схватила её за руку.

– Татьяна Михайловна, мне очень нужно поговорить с вашей сестрой о том времени, когда она работала у Дмитрия!

Она немного удивилась, но не стала задавать вопросы и пообещала помочь со встречей, записав номер моего телефона.

Сестра Татьяны Михайловны позвонила через два дня, и мы договорились пересечься в сквере. Я оставила машину на стоянке и шла к месту встречи. Со скамейки встала женщина, я узнала её по описанию, к тому же сходство сестёр вполне угадывалось.

– Здравствуйте. Вы – Наташа?

– Да, это я. Добрый день. Таня сказала, у вас есть ко мне вопросы?

– Спасибо, что согласились встретиться. Для меня это очень важно.

Я решила как-то объяснить женщине свой интерес и продолжила:

– Дело в том, что Дмитрий Павлович погиб, а сейчас странные вещи происходят вокруг его друга – Глеба Николаевича. Я люблю его и хочу разобраться.

– Понятно, – кивнула она, – только я всё, что знала, уже рассказала полиции. Но вы спрашивайте – я отвечу. Дмитрий Павлович ко мне хорошо относился, и меня очень беспокоит, что того, кто нанял убийцу, так и не нашли.

Я вздохнула и призналась:

– Проблема в том, что я не сыщик и не знаю, как вести расследование, но попробую. Вот секретарша Дмитрия Павловича говорила, что он был странным в последнее время. Вы это замечали?

– Да, замечала. Он действительно всё время о чём-то думал. Спросишь его, а он вроде как не слышит. Приходится переспрашивать, тогда, наконец, ответит. Раньше такого не было.

– А когда это началось?

Женщина задумалась:

– Точно не скажу. Я обратила на это внимание недели за три до его гибели.

– Он жил один?

– Один. Полицию это тоже очень интересовало. Они всё выясняли, видела ли я его с женщиной или слышала их разговоры? Но я ничего такого не видела, а чужие разговоры вообще не слушаю.

– А как они жили с женой?

– Хорошо жили. Почти не ссорились, заботились друг о друге. Дмитрий Павлович очень горевал, когда она умерла, что-то с сердцем у неё было. Он где-то год приходил в себя. Тогда Глеб Николаевич почти каждый день приезжал его поддержать.

– А что потом, через год? – уточнила я, ведь Глеб считал, что его друг так и не успел отойти от смерти жены.

– Потом он всё же успокоился. Уже не ездил на кладбище каждую неделю, не сидел весь вечер, уставившись в одну точку. Вернулся к обычной жизни.

– Но с женщинами встречаться не начал?

Наташа немного помолчала, кусая губы. Я насторожилась:

– Вы всё-таки что-то заметили, да? – мягко спросила.

– Не то, чтобы заметила. Я действительно ничего не видела. Но если честно, думаю, что у него кто-то появился. Примерно за полгода до смерти. Это только моё предположение, не подкреплённое никакими фактами. Я поэтому и полиции не стала его озвучивать.

– Странно, что следователи не нашли никаких следов этой связи. Зачем ему скрываться?

– Наверное, он дочки стеснялся. Она часто приезжала в гости, могла без предварительного звонка зайти. Может, поэтому Дмитрий Павлович не афишировал свой роман?

– Что же, он этой женщине и не звонил даже? Его звонки проверяли и ничего такого не обнаружили.

– Не знаю. Было несколько раз, что я заходила в комнату, а он прерывал разговор. Так что, с кем говорил, не слышала. Но думала, это по работе.

Мои вопросы иссякли, я немного поразмышляла и задала последний:

– А как он общался с дочкой? У них не было конфликтов?

– В целом нормально. Правда, иногда они ругались. Он её жизни учил, хотел работать пристроить, но её, как обычно в таком возрасте, только гулянки интересовали. Как-то раз я слышала, что они по поводу денег спорили. Ей нужно было много на что-то, а он не хотел давать.

Тут она озадаченно посмотрела на меня и спросила:

– А чего вы дочкой интересуетесь? Не думаете же, что она причастна…?

Я покачала головой:

– Да я пока вообще ничего не думаю. Просто спрашиваю всё подряд. А вы, значит, не считаете, что это может быть его дочь?

– Конечно, нет. Они, может, и ссорились, но любили друг друга. И мать она любила. Тоже очень переживала, когда та умерла.

– А вы не знаете, были ли у Дмитрия Павловича враги?

– Ну, про работу не скажу, не знаю. А по жизни, по-моему, не было. Он вообще не особо конфликтный был и не сильно жёсткий, чтобы врагов наживать. Я даже удивлялась, как он таким большим бизнесом ворочает с его-то характером?

Перед тем, как попрощаться, я попросила телефон и адрес дочери Дмитрия, Аллы. Наташа продиктовала всё и предупредила, что звонить надо недели через две – та сейчас за границей.

Вернувшись домой, я ещё раз прокрутила в голове наш разговор. Значит, женщина у Дмитрия всё же могла быть. И конфликты с дочкой. Но её пока оставим, все родители ссорятся с детьми, особенно взрослеющими. А вот что с таинственной женщиной? Дмитрий её не афишировал, с дочерью не знакомил, жениться не собирался, и поэтому она его убила? Ага, это просто смешно!

Может, не было никакой женщины, как же они связывались, если не осталось следов? Получается, у Дмитрия был второй телефон, причём подпольный, не зарегистрированный на него. Это как-то слишком для обычного романа, зачем такие сложности? Да и куда делся этот телефон? Я почувствовала раздражение, что-то у меня пока ничего не прояснилось, только ещё сильнее запуталось.

Тем не менее, азарт меня не покинул, просто не терпелось продолжить расследование. Только нужно было определиться, с кем ещё поговорить. С Татьяной Михайловной и её сестрой мне повезло, а вот что делать дальше? Очень жаль, что дочка Дмитрия в отъезде. И тут меня осенило – соседи – это же кладезь слухов и сплетен обо всех жильцах! И как раз удачно, что Аллы нет на месте, можно не опасаться случайно с ней столкнуться. Надо лишь придумать достойный повод для расспросов, чтобы не пугать людей.

Я потратила целый час, отказалась от идеи представиться работником социальных служб и остановилась на простой и понятной причине. Решила сказать, что квартира Дмитрия выставлена на продажу, я собираюсь её купить и хочу заранее узнать о возможных подвохах. Алла уехала, и опровергнуть мои слова теперь некому. Я так обрадовалась удачно придуманному плану, что не стала надолго откладывать. И уже следующим утром отправилась по адресу, который сообщила Наташа.

Первые неприятные предчувствия посетили меня, когда я увидела нужный дом. Невысокий – всего в пять этажей – он выглядел монументально, и даже был украшен по фасаду имитацией старинной лепнины. Его явно пытались вписать в стиль окружающих строений. Но, несмотря на потраченные усилия, дом всё равно выделялся и смотрелся вызывающе современно. Впрочем, насторожило меня не это, а то, что он был обнесён высоким кованым забором. Въезд в ворота преграждал шлагбаум и будка охраны.

Я немного понаблюдала со стороны и увидела, как мимо шлагбаума спокойно проходят люди. Тогда я тоже изобразила решительный вид и деловитым шагом направилась к воротам. Тактика сработала, меня не окликнули и вообще не обратили внимания.

Подойдя к подъезду, я обрадовалась отсутствию кодового замка. Но когда попала внутрь, поняла – в нём просто не было необходимости. Его роль выполняли настоящие охранники, которые, похоже, знали всех жильцов в лицо. И меня сразу же развернули. Не помогли никакие рассказы про покупку квартиры. Мне в строгой форме заявили, что им об этом ничего не известно, а если бы и так, то приходить сюда я должна только с риэлтором.

Пока я препиралась с охраной, мимо нас к лифтам прошествовало несколько человек. Глядя на их закрытые, напряжённые лица, я поняла, что даже если бы каким-то чудом просочилась внутрь и позвонила к ним в дверь, меня просто не стали бы слушать. Да, как-то я не подумала, что люди уровня достатка Дмитрия не склонны делиться информацией с незнакомыми.

Выйдя на улицу, я огляделась. Оставалась ещё надежда отыскать какую-нибудь милую старушку, скучающую на лавочке. И действительно справа, в глубине двора, я разглядела одинокую женскую фигурку, мирно восседающую на высокой деревянной скамье. Неторопливо прогулявшись в ту сторону, я присела рядом. Это, и правда, оказалась пожилая женщина, но очень подтянутая и элегантно одетая. Старушка повернула голову. Я бы предпочла увидеть более приветливый взгляд, но выбирать не из чего.

Пытаясь установить контакт, я улыбнулась и похвалила окружающую обстановку. Потом выразила убеждённость, что жить в таком месте просто прекрасно. И дальше перешла к сути. Радостно сообщила, что в скором времени тоже собираюсь сюда переехать, а пока пытаюсь узнать немного о будущих соседях. Конечно, мало шансов, что женщина проживает на одном этаже с Аллой и её отцом. Но в этом доме, скорее всего, не так много квартир. Может, здесь все друг друга знают?

Я отвлеклась на свои мысли и не сразу заметила, что губы моей собеседницы недовольно сжались. Она нахмурилась и строгим голосом произнесла:

– Милочка, в нашем доме живут исключительно порядочные люди! Сюда невозможно попасть просто так, со стороны. Вы зря беспокоитесь, – неожиданно женщина сменила высокопарный тон на ехидный и добавила: – Если только вы рассказали правду. Извините, деточка, вы не очень похожи на тех, кто может купить здесь квартиру. Думаю, вы журналистка, и ищете какой-нибудь жареный материал. Боюсь, я ничем не смогу вам помочь! Разве что вызвать охрану?

Бабка уже откровенно усмехалась мне в лицо. Вот же язва! Я, конечно, нашлась бы, что ответить, но подумала – лучше просто ретироваться. Совершенно не стоит привлекать к себе внимание, ещё и правда, заберут в полицию. Что я потом буду Глебу говорить?

Во вторник у меня получился насыщенный день. Пара деловых встреч, магазин одежды для беременных, заодно ещё и парикмахерская. И всё в разных частях города. В общем, разъездов было немало, и где-то в середине дня я стала ощущать беспокойство. Сначала просто чаще, чем надо, заглядывала в зеркало заднего вида, а потом поймала себя на этом и задумалась, что происходит? Прислушалась к себе и поняла – чувство было похожим на то, как будто чей-то взгляд прожигает затылок.

Очень захотелось остановиться и оглядеться, но, во-первых, вряд ли это было разумно, во-вторых, плотный поток машин не позволял выполнить нужный манёвр. Всё, что мне оставалось, это несчастное зеркало. В результате через полчаса я поняла, что смотрю назад больше, чем вперёд. Это было уже опасно, пришлось взять себя в руки и сосредоточиться на дороге.

Полностью отвлечься мне не удалось, я решила сделать перерыв и пообедать, а заодно проверить кое-что. Пытаясь прорваться в крайний ряд, совершила пару рискованных перестроений, словно только что вспомнила о нужном повороте. Но ничего путного из этого не извлекла, кроме злобных сигналов водителей, которых я подрезала. Такой же нахальный манёвр за мной никто не повторил.

Я быстро пообедала в кафе большого торгового центра и поспешила на улицу. Пока шла к машине, внимательно осматривалась вокруг, стараясь не крутить головой. Последнюю встречу я сократила, насколько могла, всё равно моё состояние не способствовало нормальному обсуждению профессиональных вопросов. По дороге домой я больше не делала резких движений. Просто выбирала длинные пустынные переулки, чтобы выманить преследователей на открытое пространство. Но как ни старалась, поворачивая в свой двор, так и не смогла определиться.

Глеб встретил меня в коридоре. Помог снять пальто, взял за плечи, внимательно глядя в глаза. Прижал к себе и вдруг спросил:

– Что-то случилось? Ты какая-то напряжённая.

Он обнимал меня, а я недоумевала: как ему удалось так быстро всё понять? Придётся сказать правду, даже если это его расстроит. Сейчас я не способна придумывать подходящие оправдания.

– Мне показалось, что за мной следят.

Глеб сразу отстранился. Настороженный взгляд скользил по моему лицу.

– Ты уверена?

– Не совсем. Говорю же, мне так показалось.

Мы прошли на кухню. Пока я готовила себе перекусить, он сидел за столом, нахмурившись и что-то сосредоточенно обдумывая. Потом поднял голову.

– Вот что, я попрошу одного человека поездить за тобой несколько дней. Пусть проверит на всякий случай.

– Ладно, – я и не собиралась возражать, раз уж сама всё ему рассказала.

На оставшейся неделе я испытывала свою наблюдательность. Зная, что за мной точно следит хотя бы одна машина, попыталась её вычислить. Но опять потерпела поражение. Ведь приходилось вести себя как обычно, чтобы не спугнуть настоящих преследователей, если они всё-таки были. В результате после нескольких дней у меня осталось лишь не проходящее ощущение, что кто-то смотрит в спину, и пара машин на подозрении.

– Ну что, – сказал Глеб в один из вечеров, придя домой пораньше, – час назад выслушал отчёт парня, который за тобой катался. Утверждает, что всё чисто.

– А какая у него машина? – не удержалась я.