Лабиринт Сумерек Клименко Анна

Ийлур только хмыкнул. Обратно, как же… Теперь уже не найти дороги, как ни старайся. Нитар-Лисс, может, и нашла бы – опять-таки, водя точеным пальчиком по карте, высматривая созвездия – которые для Лан-Ара были бессмысленными скоплениями светящихся точек на небосводе. Но ийлуры больше не было рядом, он остался совсем один посреди Лабиринта Сумерек…

– А, пропади оно все пропадом!

Лан-Ар зло плюнул под ноги. Еще раз осмотрелся. Стыдно признаться, но в глубине души он все еще надеялся увидеть темную ийлуру… И даже не потому, что у нее были карта и знания. Просто… на губах все еще жило ощущение ее мягкой и гладкой, словно шелк кожи, пальцы помнили каждую застежку на ее одежде. А к запаху ее тела всегда примешивался аромат золотых роз, и оттого рядом с Нитар-Лисс Лан-Ар никогда не чувствовал себя в полной безопасности. Вот этого-то и не хватало теперь, когда ийлур остался один.

И Лан-Ар, на всякий случай помолившись Фэнтару, двинулся дальше, куда глаза глядят. Как обмолвилась Нитар-Лисс – «куда бы они не пошли теперь, обязательно найдем Сад Бога». Ему очень хотелось, чтобы слова эти, оброненные случайно, не оказались очередной насмешкой темной жрицы.

…К полудню в Лабиринте стало жарко. Дохнули зноем базальтовые плиты под ногами, раскалились гигантские каменные клыки, лезущие отовсюду, вздымающиеся к прозрачному, чистому небу. Даже тени стали короткими, словно высохли на солнце… Это было так похоже на Черные Пески! Сколько они провели там дней, посвященный Ин-Шатур и его личный раб?..

Остановившись, ийлур сделал большой глоток из фляги. Вода оказалась теплой, с противным железистым привкусом – но это была последняя вода. Нитар-Лисс предусмотрительно прихватила с собой полупустой бурдюк. А сколько еще идти неведомо куда?..

Лан-Ар вытер пот, заливающий глаза, привязал флягу обратно к поясу. Проклятая жрица, вот уж действительно – истинная тварь Шейниры… Черные гиганты снисходительно поглядывали на него, блестя на солнце сколами.

«А ведь и правда, совсем как Черные Пески», – усмехнулся ийлур.

Он повязал голову тряпкой; так и пот не досаждал, и казалось, что солнце печет меньше. Где-то глубоко, в самых потаенных уголках памяти, шевельнулось воспоминание, мутный, почти забытый образ, связанный со смертоносной пустыней… И вдруг, устермившись на поверхность, серебристой рыбкой ярко сверкнуло на солнце.

… На границе Черных Песков и Диких земель стоит маленький город – невзирая на жаркие ветры, то и дело дующие из пустыни, стоит, крепко цепляясь за мысок зелени, закрыв лицо грубыми ладонями-стенами.

На удивление, в том городе, названия которого Лан-Ар так и не запомнил, жило немало ийлуров. Посвященный частенько беседовал с ними за обедом в крошечной таверне, где окна были всегда прикрыты грязными занавесками – «от пыли», как объяснил хозяин-кэльчу. Там посвященный и его раб прожили никак не меньше лунного круга, Ин-Шатур все ждал чего-то, но Лан-Ару, естественно, не считал нужным объяснить.

Потом, видать, дождался: отпустил раба на всю ночь, еще и монет отсыпал – мол, иди, повеселись. Лан-Ар немного поломал голову над тем, что такого надумал хозяин, но потом махнул рукой и отправился гулять по городу. Потом, когда стемнело, он завернул в одно уютное местечко, где подавали брад. Напиток этот местные готовили из плюща, которого было предостаточно на окраинах Диких земель, Лан-Ару доводилось его пробовать в Храме, совсем немного, на праздник Сошествия Фэнтара.

…Он вернулся чуть раньше, чем его ожидали. Дернул на себя дверную ручку – ведь даже в голову не пришло, что надо бы постучать сперва – и остолбенел от увиденного. За столом сидел Ин-Шатур и держал за руку… Женщину! Она была укутана с головы до ног в черное, даже лицо было скрыто под густой вуалью. Только вскочила, неловко опрокинув стул, бросила в сторону Лан-Ара недовольный, но отнюдь не смущенный или перепуганный взгляд. Словно две черных молнии сверкнули в полумраке.

– Ты же говорил, что никто не помешает! – ее голос прозвучал глухо, – теперь я ухожу.

– Но…

Лан-Ар еще ни разу не видел Ин-Шатура таким… растерянным и смущенным.

– Доброго тебе дня, посвященный, – процедила ийлура и, едва не задев Лан-Ара плечом, выскользнула в коридор.

– Десять плетей, – спокойно известил Ин-Шатур своего раба, – десять, и не меньше.

А в маленькой душной комнате витал странный аромат – чересчур сладкий, чтобы быть приятным.

…Лан-Ар горько усмехнулся. Надо же! Он не узнал ее сразу, не узнал ее на базарной площади Альдохьена. Ведь в ту ночь Посвященный встречался с Нитар-Лисс, сомнений не оставалось. Но что она делала в забытом всеми богами городе?!! Неужто специально приехала, чтобы повидать Ин-Шатура? Или занималась своими, темными делами?

Еще глоток из фляги. И еще одна безнадежно-горькая мысль о том, что, верно, придется бродить по лабиринту до самой смерти. Без воды, без пищи, без веры в то, что он выйдет к Саду Бога.

«Но даже если и выйду, что дальше? Нитар-Лисс наверняка уже там, и взяла Око Сумерек… Проклятье. Ну и пусть. Неужели оно мне нужно, это Око?..»

Лан-Ар вздрогнул. Даже не сразу понял, что его испугало, среди стеклянной тишины Лабиринта – все также в знойном мареве плавали базальтовые торосы, над головой издевательски ухмылялось солнце, мохнатый клубок огня…

И внезапно крик повторился. Вопль, полный такой безнадежной тоски, что по коже побежали пупырышки. Выругавшись, Лан-Ар выхватил меч, рванулся вперед, на звук – он узнал голос темной жрицы. Нитар-Лисс была где-то совсем рядом и звала на помощь.

Посреди истекающей жаром черной пустыни нашелся зеленый оазис, словно бог-покровитель вырезал ножом кусочек Диких земель и пристроил его меж базальтовых великанов. Зеленые щупальца плюща тянулись к черному камню, цепляясь усиками за выступы – и тут же, увядая, опадали желтой шелухой. Лабиринт Сумерек не собирался уступать жизни ни дюйма из пространства поверх того, что было даровано богами.

Лан-Ар врубился в упругую зелень точно маленький смерч, кроша сочные побеги, срывая и разбрасывая листья. Дыхание сбилось; он рубил и рубил, прокладывая себе путь сквозь непроходимые заросли, и даже не задался вопросом, как туда попала темная жрица.

Снова крик. Теперь уже рядом, где-то справа – меч Лан-Ара очертил сияющий круг, сбрасывая в траву изумрудный занавес. В зеленой губке открылось свободное от деревьев пространство, и он кинулся туда.

– …И-ите! – простонала, задыхаясь, Нитар-Лисс.

Где-то близко, и – снизу. Голос ийлуры как будто стлался по земле, запутываясь в ярких стеблях невесть откуда взявшейся осоки.

Ийлур, озираясь по сторонам, шагнул вперед. Мысли прыгали, словно цветные мячики, и перед взором Лан-Ара то и дело возникали картины одна страшнее другой: то растерзанная жрица в зубах хищника, то мохнатые элеаны, вонзающие в ее совершенное тело ритуальные ножи…

«Да что за чушь!» – он рассердился на самого себя. И вдруг —

– Лан-Ар!!!

Его имя Нитар-Лисс уже не выкрикнула, прохрипела из последних сил, захлебываясь слезами. А через мгновение —

– Осторожнее!.. прошу…

Опустив глаза, он вскрикнул. Превеликие Покровители! Ну откуда, откуда в Лабиринте Сумерек, посреди каменной плиты, взялось болото? – «Но ты ведь не задаешься вопросом, откуда появился оазис!»

Расплескивая болотную жижу, в осоке билась жрица Шейниры. Если бы не голос, Лан-Ар никогда не узнал бы ее; все было черным-черно – и лицо застывшее маской ужаса, и рыжие волосы в мокром глянце, и даже всегда белые руки, которыми она изо всех сил колотила по трясине, с каждой минутой уходя все глубже и глубже… Туда, откуда уже нет возврата.

– Лан-Ар! – завизжала она, – вытащи меня! Скорее!

А смерть, воспользовавшись судорожным движением жрицы, подобралась к подбородку. Над поверхностью топи оставались голова и руки.

…Он не раздумывал долго. Вообще не думал, расстегивая пояс и бросая его на обманчиво-надежный ковер из нежной зелени. Потом осторожно тащил Нитар-Лисс на твердую почву, уговаривая ее крепче держаться и не разжимать пальцы. А когда ийлура, наконец, выползла к его ногам и замерла, скорчившись, в голове Лан-Ара что-то щелкнуло и перевернулось.

– Ты сбежала! Почему?!!

Нитар-Лисс подняла к нему лицо – и тогда Лан-Ар ее ударил. Впервые и наверняка в последний раз, потому что жрица Шейниры ничего и никогда не прощала. Из разбитой губы брызнула кровь, а затем потекла к подбородку, смешиваясь с жидкой грязью.

– Почему ты сбежала?.. – выдохнул ийлур.

Упав рядом с ней на колени, он прижал к себе худое, содрогающееся в рыданиях тело. Ненависть и любовь сидели в петле из плюща и, держась за руки, наблюдали за ними.

– Ты хотела… сама найти Око Сумерек? – прошептал он в мокрые, пахнущие тиной и гнилью волосы Нитар-Лисс.

Жрица всхлипнула и вцепилась зубами ему в рукав. Ее трясло от только что пережитого, и, похоже, она даже не осознала, насколько ее только что унизил бывший храмовый раб.

– Боги, что… что ты говоришь? Ты же… ты сам ушел!!! Сам…

– Но…

И ему вдруг стало все понятно. Ох, какой же ты дурень, Лан-Ар! Вы вошли в Лабиринт Сумерек, где властвуют Санаул и его сын, Шатоэл. Неужели ты думал, что все будет гладко? Сумерки, полусвет, полутень, недосказанная правда и надуманная ложь… Чего еще следовало ожидать от этого места?

Лан-Ар еще крепче прижал к себе трясущуюся ийлуру.

– Ну, все. Успокойся. Я же успел… Успел!

Нитар-Лисс продолжала судорожно цепляться за него, как будто боялась – отпусти она руки ийлура – и снова попадет в ледяные объятия топи.

– Прости, – совсем тихо прошептал он, – я не хотел…

– Я проснулась, и поняла, что ты ушел, – на одном дыхании, словно оправдываясь, выпалила жрица, – проклятье! Какая же я дура! Надо было сидеть и ждать, и никуда не идти… А теперь…

– А теперь мы идем дальше, – шептал ей Лан-Ар.

Отчего-то ему хотелось плакать, но слезы, не найдя выхода, так и застыли твердым комком в груди. Казалось бы, что тебе еще надо? Ты нашел жрицу, и теперь вы отправитесь дальше вдвоем. Но вместе с Нитар-Лисс к Лан-Ару вернулось и колкое, леденящее душу чувство опасности.

«Все это – игра», – вдруг подумалось ему, – «жрица Шейниры не настолько проста, чтобы вот так запросто попасть в болото!»

– Я увидела родник и пошла к нему, – прорыдала на ухо Нитар-Лисс, – проклятье, Лан-Ар… Ты же унес бурдюк с водой!

Зной укатился прочь, смываемый фиолетовой волной сумерек. Одна за другой загорались звезды, точно большие светляки; здесь, в Лабиринте, они казались особенно большими и чистыми, да и само небо, как чудилось Лан-Ару, выглядело куда ярче и сочнее, чем над остальным Эртинойсом. Оазис не отставал от небосвода: все в нем было «немного чересчур» – слишком сочные побеги плюща, слишком зеленая, свежая трава без изъяна, слишком мощные деревья… Пожалуй, только родничок, звонкой струйкой вытекающий из-под коричневого, похожего на картофелину валуна, оказался самым обычным, с холодной и вкусной водой. С тихим журчанием маленький ручей огибал болото, а затем исчезал, скатываясь в бездонный провал. Лан-Ар сонно слушал пение воды, и ему мерещилось в ее переливах – «не простит, не простит»…

Ведь адепты Шейниры, как и их Темная хозяйка, не прощают. Никогда и ничего. Так стоит ли ждать, что жрица простит презренному рабу оплеуху, от которой распухла и до сих пор кровоточила губа? Нет, Нитар-Лисс ничего ему не сказала, только посмотрела, когда отмывалась в ручейке от грязи и тины – и тогда уже Лан-Ар все понял. Умолять, валяться в ногах было бессмысленно.

…Он повернул голову, наслаждаясь прикосновением мягкой травы к щеке, и встретил взгляд темной ийлуры.

– Нам пора, – тускло напомнила она, – до ночи успеем немного пройти.

– И правда, пора, – согласился Лан-Ар.

Он мог бы и промолчать, но хотелось говорить, чтобы не повисала между ними настороженная, враждебная тишина.

Нитар-Лисс потянулась, затем села и снова уставилась на него. – «Чего она ждет?»

– Жаль, бурдюка больше нет, – проворчал Лан-Ар, – ты правда его не брала?

Жрица беззлобно выругалась – да так, что у ийлура моментально покраснели уши.

– Я же говорила, что ты его забрал. Но если не брал, значит, нас обоих обвели вокруг пальца.

И, разминая запястья, добавила:

– Хотела бы я встретиться один на один с этим Шатоэлом…

– Не стоит искушать судьбу, – он, заведя руку за спину, начертил в воздухе оберегающий знак Фэнтара.

– Ох, я тебя умоляю, – хихикнула Нитар-Лисс.

Казалось, мир и согласие были восстановлены.

…Потом они снова брели меж черных молчаливых гигантов. Лан-Ар уже не прятал оружия; ему в каждой тени мерещились чудовища лабиринта – а Нитар-Лисс наоборот беззаботно вышагивала впереди.

– Я гляжу, ты исцелила ногу? – поинтересовался он.

Жрица обернулась, и в ее улыбке Лан-Ару почудился зловещий оскал шейнировой твари.

– Мать синхов меня исцелила.

Вот так. Изволь теперь гадать, Лан-Ар, то ли с самого начала растянутые сухожилия были обманом, то ли вправду Шейнира помогала своей верной слуге…

– Проклятье, все бы отдала за кусок щерова окорока! – ийлура тряхнула гривой грязных, спутанных волос.

– Я бы тоже, – усмехнулся Лан-Ар, – клянусь Покровителями.

Но голод, еще пол-дня назад терзавший внутренности, утих, задремал. Желудок перестал урчать, словно забыл, что есть на свете пища, а дальше – Лан-Ар знал, что дальше он попросту начнет слабеть. До тех пор, пока не свалится среди треклятых черных булыжников…

– Ничего, уже близко, – проворковала Нитар-Лисс.

– Об этом говорит карта?

– Нет. Я… просто я чувствую, и все. А разве ты – ты ничего не ощущаешь?

Лан-Ар помолчал, прислушиваясь к собственным ощущениям. Пожал плечами.

– Нет, ничего.

– Ну и ладно.

На ночлег остановились у встопорщившейся базальтовой плиты, похожей на гребень щера. Не было ни костра, ни ужина – просто сели, прижавшись боками друг к другу и долго смотрели на россыпи звезд.

– Знаешь, мне хорошо с тобой, – вдруг сказала темная жрица, – сидеть вот так, ни о чем не думая и ни о чем не заботясь.

Ее фарфоровая кожа мягко белела во мраке, принимая в себя хрустальный свет небес.

«И это она говорит мне», – подумал ийлур, – «Покровители! Кто бы мог подумать, что со мной приключится такое…»

На миг ему стало тепло и уютно, как будто снова очутился в давно ушедшем детстве, и снова взбирался на спинку кровати, чтобы, раскинув руки, полететь над светлым дощатым полом. А потом – все вдруг сгинуло, окрасившись жуткой, багровой болью.

– Что?..

Нитар-Лисс проворно вскочила на ноги и теперь глядела на него сверху вниз. А Лан-Ар… его пальцы скользнули по ребрам и натолкнулись на холодную рукоять ритуального ножа. Вокруг камня расплывалось липкое и горячее пятно.

– Дальше я пойду одна, – мягко сказала Нитар-Лисс, – но мне нужно было принести жертву Темной Матери, чтобы она дала мне сил добраться до Ока Сумерек.

– Ах ты…

Он рванул из раны нож, но тут же пожалел об этом: следом в темноту ночи плеснуло кровью. Его, Лан-Ара, жертвенной кровью. И перед глазами все поплыло – и белое, словно маска, лицо жрицы, и хоровод базальтовых стражей, и небо, до краев насыпанное звездами…

– Лан-Ар!!! Побери тебя Шейнира, прекрати так вопить!

Он непонимающе заморгал на розовый свет утренней зари. Под ребрами, там, где побывал нож, еще болело, и сердце, трепыхаясь пойманной птичкой, все никак не желало успокоиться.

– Ты сейчас созовешь всех чудовищ Лабиринта, – прошипела Нитар-Лисс.

Она склонялась к нему, и рыжая прядь щекотала подбородок.

Так, значит, все это… Только сон?!!

Тонкие пальцы Нитар-Лисс легли на медальон с образом третьего глаза Шейниры, ийлура несколько мгновений пристально смотрела Лан-Ару в глаза, а затем рассмеялась.

– А, вон оно что! Послушай, сколько раз я должна повторить, что не собираюсь тебя убивать? Мне и жертва-то не нужна – или забыл про мой браслет?

Лан-Ар молчал и хмурился. Он начал вспоминать, а было ли на руке ийлуры серебряное кружево? В том… сне?!!

Нитар-Лисс прошлась вокруг него, потирая ладони.

– Послушай, Лан-Ар…

– Я смотрю, твоей ноге стало легче.

– Мать синхов меня исцелила.

Под сердцем разлился неприятный холодок. Полноте, да был ли то сон? А вдруг… Вдруг это дыхание Лабиринта Сумерек позволило заглянуть в самое сердце грядущего?!!

– Давай, я тебе объясню, – ийлура, миролюбиво улыбаясь, присела на корточки. Не рядом, напротив. И, положив подбородок на сцепленные пальцы, продолжила: – ты ведь принадлежишь Сумеркам, Лан-Ар. Именно поэтому я тебя с собой и взяла. Мне-то уже сумерки не по зубам – я давно во власти Шейниры. Но ты – в сумерках, и потому именно ты выведешь нас к Саду Бога…

– Разве не ты дорогу указываешь? – он недоверчиво всматривался в черные глазищи Нитар-Лисс, пытаясь понять, насколько правдивы ее речи. Но без толку выуживать истину из двух полированных кусочков черного обсидиана. На губах темной ийлуры прилипла сладкая улыбка, но в глазах – ночь, вечная ночь…

– Это только так кажется, – она хлопнула ладонью по коленке и поднялась, – на самом деле дорогу выбираешь ты. Но и Лабиринт тебя сильнее испытывает – я Лабиринту тоже не по зубам. А вот Сумерки в душе, сомнения и страхи – о, наверное, это для него лакомый кусочек. Так что будь осторожнее, сын Фэнтара.

…Они шли весь день. Лан-Ар то и дело поглядывал на Нитар-Лисс, безуспешно пытаясь или подтвердить или опровергнуть ее слова о том, что именно он выбирает путь. Но жрица словно была настороже, брела чуть позади Лан-Ара – и правда, получалось, что теперь он сворачивал в ту или иную сторону, обходя аспидные острова лезущих к небу базальтовых пик.

«Куда бы не пошел, все равно придешь к Саду», – мысль эта растерянно бродила в неприятно-пустой голове. Рядом ужом извивался давешний сон; Лан-Ар никак не мог от него избавиться. Покровители! Слишком уж настоящей была его кровь, чтобы вот так взять – и забыть. А ощущение того, как весь мир уплывает вникуда, просачиваясь водой сквозь пальцы? Ийлур вдруг поймал себя на том, что едва слышно бормочет молитву Фэнтару.

«И убереги от сумеречных теней…»

Что ж, такая молитва казалась очень, очень уместной. И он принялся молиться с удвоенным усердием, не заботясь о том, слышит его темная жрица или нет. Но Нитар-Лисс хранила молчание и делала вид, что пристально всматривается вдаль.

– Смотри, кажется, оазис, – вдруг обронила она.

Лан-Ар замолчал. Похоже, сон повторялся за исключением того, что теперь ийлура вовсе не тонула в болоте, а шла, прихрамывая, рядом.

– Хотелось бы знать, как он туда попал, – брякнул ийлур.

– На все воля богов. Шейнира! Хотелось бы разжиться там съестным.

Надеждам Нитар-Лисс не суждено было оправдаться. На изумрудном островке они нашли только воду, несмело журчащий ручеек. Он изгибался петлей вокруг приятной на вид поляны, сплошь заросшей травой; Лан-Ар едва успел схватить жрицу за локоть – как раз в тот миг, когда ее нога провалилась по колено в топь.

– Побери меня Шейнира! – в сердцах выдохнула ийлура, – проклятье… а ведь и не видно, что здесь ловушка!..

Тут же, повернувшись к Лан-Ару, она нежно потрепала его по щеке.

– Ты же мне жизнь спас.

– Предчувствие, – буркнул ийлур.

С каждой минутой сердце билось все быстрее и быстрее. Ийлур осмотрелся – ничто им не угрожало. Болото спокойно ждало под шитым травкой покрывалом, ручей мирно пел, нагоняя сон. И все было немножко «чересчур» в этом странном оазисе посреди черной пустыни – брызжущий из надломленных побегов сок, мощные, уходящие ввысь деревья, мягкая земля под ногами, зовущая вздремнуть.

Проклятье, слишком мягкая земля.

Словно зеленый островок вырос на большой кротовой куче.

– Не нравится мне здесь, – шмыгнула носом Нитар-Лисс.

– Ночевать точно здесь…

Он хотел сказать – «не стоит», и не успел. Травяной ковер, будто ловчая сеть, дернулся под ногами, земля подернулась крупной рябью, вмиг сморщилась – и потекла. К болоту.

– Бежи-им!

Нитар-Лисс, позабыв о больной спине и едва исцеленной лодыжке, вскочила и дикой кошкой прыгнула в сторону границы коварного оазиса. Лан-Ар тоже успел подняться, снова упал, оттого что слишком уверенно полз под ногами зеленый ковер.

– Давай, ходу отсюда!

Он успел подумать – как хорошо, что они не стали заходить вглубь островка, и что здесь не было дикого плюща из ночного кошмара. Задыхаясь, ийлур с усилием оттолкнулся ладонями от лживой земли, прыгнул вперед, к дереву – и обернулся. На месте болотца, словно клюв голодного птенца, открывалась воронка; хвала Покровителям, ничего не вылезло из нее, но слишком уж рьяно Лабиринт заглатывал и оазис, и двух чужаков.

Нитар-Лисс проворно добралась до границы стремительно уменьшающегося зеленого пятна. Да и самому Лан-Ару оставались считанные шаги; он увернулся от падающего дерева, рванул из последних сил вперед, к базальтовой плите… Уж по крайней мере она казалась надежной и никуда не двигалась… И вдруг замер.

Темная жрица, повернувшись к нему лицом, поднимала руку, заключенную в серебряный браслет. Зачем? У Лан-Ара почему-то не осталось сомнений по этому поводу. Он хотел крикнуть – нет, только не сейчас!.. Почему ты решила избавиться от меня именно так?

Но дыхание застряло в горле. Рука ийлуры судорожно дернулась, сжалась в кулак, первые капли крови упали на черный камень, и…

– Ко мне! – рявкнула она, – живо!

В следующий миг Лан-Ар спиной ощутил обжигающий холод. Едва соображая, что делает, ийлур оттолкнулся от земли, тяжело, мешком свалился под ноги Нитар-Лисс. Но внутри все пело, ликовало: жрица Шейниры ударила по тому неведомому, что пожирало оазис. Отнюдь не по своему попутчику.

– Совсем из ума выжил, – свирепо сказала она, – еще я на тебя не тратила собственную кровь.

И указала Лан-Ару за спину.

– Там был кто-то… живой.

Он оглянулся – оазис замер и больше не шевелился. Только поваленные деревья намекали на то, что вся эта зелень едва не уползла на обед твари Лабиринта.

– Я не была уверена, что ему хватит оазиса, – хмуро добавила ийлура. – Пойдем дальше, мой бесстрашный воин.

И усмехнулась.

Лан-Ар ничего не ответил. Покровители! Вел себя, как мальчишка, как распоследний дурак…

«Но с другой стороны, ты ведь знаешь, что она тебя рано или поздно убьет?» – прошелестел над ухом бестелесный голос. Ийлур резко обернулся – естественно, никого. Только черные громады, вздымающиеся к лиловому сумеречному небу.

На ночлег…

Они остановились у встопорщившейся базальтовой плиты, похожей на гребень щера. Не было ни костра, ни ужина – просто сели, прижавшись боками друг к другу и долго смотрели на россыпи звезд. Сколько им осталось идти вместе? Лан-Ар не знал. Нитар-Лисс тоже скорее всего имела смутное представление о том, насколько близко – или же далеко – от них Вечный Сад.

– Знаешь, мне хорошо с тобой, – вдруг сказала темная жрица, – сидеть вот так, ни о чем не думая и ни о чем не заботясь.

Лан-Ар вздрогнул. На сумеречном дне сознания шевельнулся, оживая, давешний сон. Ее слова… проклятье. Похоже, все повторялось.

Под его рукой мелко вздымались худые плечи Нитар-Лисс, она дышала часто-часто, как будто уже и не осталось сил на глубокий вздох. Ийлур наклонился, чтобы заглянуть ей в лицо.

«Может быть, теперь я увижу правду?»

Ее фарфоровая кожа мягко белела во мраке, принимая в себя хрустальный свет небес.

Под сердцем кольнуло, и тут же заскреб иглами-коготками страх.

«Пресветлый Фэнтар, убереги от сумеречных теней Лабиринта».

Лан-Ар тряхнул головой. Стоп. То кошмарное сновидение наверняка было предупреждением, словно некая сила – пока неизвестная, до могущественная – заботится о нем… И вот сейчас…

Наперекор всему, стало тепло и уютно. Как будто снова очутился в давно ушедшем детстве, и взбирался на спинку кровати, чтобы, раскинув руки, полететь над светлым дощатым полом.

Что там приключилось во сне после этих коротких мгновений вернувшегося счастья? Он помнил, причем слишком хорошо.

Время стремительно утекало. А Лан-Ар… Продолжал сидеть, будучи не в силах пошевелиться. – «Ты как будто сам ждешь удара жертвенным ножом!» – «Но разве я могу что-то изменить?»

– Я тебя люблю, – прошептал он одними губами.

– Ой ли, – Нитар-Лисс взглянула на него исподлобья и криво улыбнулась, – ты сам-то в это веришь? Меня нельзя любить, я же темная ийлура.

…И даже это ничего не изменит? Жрица снова оказалась права. Произнесенные слова не были правдой, всего лишь зацепкой, попыткой отвлечь ее от того, что она могла и – скорее всего – собиралась сделать.

Он заметил, что жрица одной рукой рассеянно крутит медальон, а вторая, свободная, скользнула к бедру – где спал в ножнах ее ритуальный нож. Лан-Ар опять вспомнил раскачивающуюся на сквозняке паучью тень… И еще миг укатился слезой в бесконечность.

– Нитар-Лисс, – пробормотал он, – я…

– Ш-ш-ш-ш. Не нужно было ничего говорить.

Он почувствовал, как темная ийлура бесшумно достала ритуальный нож.

«Но я не могу ее убить!» – крик боли уже рвался из горла.

Ведь исчезни Нитар-Лисс, что останется от него самого?

«Глупости. Ты сам и останешься. Она – ничто, дурной сон, которого могло и не быть».

– Кто это сказал? – он растерянно взглянул на жрицу и в ее глазах прочел свой смертный приговор.

– Ты о чем? – ийлура непонимающе улыбнулась, – спи, что ли… Я посижу…

И удобнее перехватила обсидиановую рукоять.

«Я не могу…» – сердце сжалось, зашлось плачем.

– Нитар-Лисс…

– Да?

«Я хочу… всего лишь жить».

Ее рука с ножом метнулась к Лан-Ару, но… Он знал. И потому опередил. Лезвие кинжала мягко, словно в масло, погрузилось в живот темной ийлуры; Лан-Ар вскочил, отталкивая ее от себя, уже выискивая взглядом ритуальный нож… Лезвие, блестящее под звездами.

– Идиот!.. – прохрипела жрица, – какой же идиот…

Лан-Ар непонимающе уставился на ее руку, в которой вместо смертоносного клинка Шейниры был зажат носовой платок.

И дыхание застряло в горле.

Он упал на колени рядом с ийлурой, сжал ее лицо в ладонях. – «Боги, помогите ей. Не умирай, только не умирай…»

Но во взгляде Нитар-Лисс медленно угасала такая ненависть, что Лан-Ар невольно отшатнулся.

– Будь ты… проклят… – донесся до него сдавленный шепот.

Она начала бормотать что-то на языке синхов. Обращаясь к Темной Матери, Призывая ее силу, Покрывало Шейниры… И тогда Лан-Ар побежал.

Ийлур не знал, сколько минут – или часов – прошло. Над Лабиринтом по-прежнему плыла ночь, подмигивали звезды, и водили молчаливые хороводы базальтовые стражи. Казалось, не изменилось ровным счетом ничего, и все же…

Хватая ртом воздух, Лан-Ар прижался лбом к теплому изгибу камня. Перед глазами все кружилось, сердце зашлось в безумных спазмах. Покровители! Все как будто повторялось. Ведь совсем недавно… Лан-Ар вспомнил, как пытался бежать из Хатрана. Точно также стоял, задыхаясь от ужаса, и не знал, что делать, потому что по следам шли храмовые ищейки, а он, храмовый раб, оставил в келье мертвого, зарезанного хозяина. Но тогда – он ушел от погони, попал в руки работорговцев, а затем в Альдохьен. И там на помост поднялась к нему божественно красивая женщина в темно-синем платье с белым воротником. Тогда и началось это безумное, безумное путешествие в сумерках – на самом деле Лабиринт открылся еще в Альдохьене.

Ийлур скрипнул зубами и потер слезящиеся глаза. Нитар-Лисс… Он что, в самом деле убил темную жрицу?!! Невозможно…

«А может, она жива?» – Лан-Ар все еще прижимался лбом к камню, словно тот мог дать ответ, – «и все это – очередная ложь Сумерек?»

Затем одернул себя. Нет, на этот раз все произошло по-настоящему. Кинжал, по самую рукоять погрузившийся жрице под ребра, ее кровь, мигом пропитавшая сорочку – и дикая смесь ненависти и страха в черных глазах. После такого не выживают. Просто чудо, что ему удалось уйти от Покрывала Шейниры…

Лан-Ар сел под осколком скалы и задумался.

Нитар-Лисс. Он убил жрицу Шейниры. Единственную женщину, которую любил – «А любил ли?!!» – и по меньшей мере боялся. А может, и ненавидел, теперь уже не скажешь наверняка. Одно было ясно: чудовище в облике красивацы навсегда ушло из его жизни и впридачу из Эртинойса, это было правильно и хорошо…

«Но она столько раз спасала тебе жизнь», – завозилась совесть.

«А сколько жизней она загубила только ради того, чтобы остаться на ногах?» – мысленно возразил Лан-Ар.

Он тряхнул головой. Нет, все правильно, сомнений быть не должно. К тому же, Нитар-Лисс только использовала его, а Око Сумерек – одно, и хозяин у него тоже должен быть один.

– Я все правильно сделал, – вслух произнес ийлур.

Черные гиганты неодобрительно смотрели на него и молчали.

«Как ты теперь будешь жить без нее, Лан-Ар?»

– И я свободен, – торопливо добавил он. Наверное, слишком торопливо.