Долина Граумарк. Темные времена Руссбюльт Штефан

12 Мило

О сне нечего было и думать. Бонне и Мило пролежали всю ночь на жестком полу, глядя в угол. Ни один из них не осмелился даже краем глаза посмотреть на троллиху. Довольно было и того, что они чувствовали ее пристальный взгляд. Время от времени Бонне перекатывался на бок, чтобы проверить, все ли кости умерших на месте. Довольно смешно: их утащил в пещеру тролль, а его волнует, мертвы ли мертвые. Мило же мучили совсем другие мысли.

Сейчас уже, должно быть, занимался рассвет. Было холодно, Мило проголодался, но не осмеливался вытащить хоть что-то из сумки с провиантом. Есть что-то, имея в перспективе вероятность самому оказаться чьей-то закуской, казалось ему безвкусным. Полурослик осторожно отстегнул от пояса флягу и сделал глоток воды. А затем протянул ее брату.

— Ты же говорила, что хочешь поговорить с нами, — неуверенно произнес Мило, обращаясь к троллихе; выносить неизвестность он уже не мог. — Ты ведь не передумала, правда?

Троллиха лишь коротко рыкнула в ответ и почесала грудь.

О троллях Мило знал немного. Честно говоря, он сам удивился тому, что они умеют разговаривать и понимают, что говорят другие. Все свои знания он почерпнул из книг и рассказов. Там говорилось, что они были одиночками, и это наверняка было причиной того, почему они никогда не показывались вблизи деревни. Хотя полуросликов как воинов никто не боялся, но они могли проявить характер, стоило кому-то вытоптать их палисадники.

Кроме того, он знал, что они были сильными и умелыми воинами, ненавидели эльфов больше остальных народов и предпочитали питаться тем, что бегает на двух ногах и владеет языком… включая полуросликов. На основании этой скудной информации Мило попытался интерпретировать рычание троллихи, но так и не понял, выражало ли оно согласие или же просто голод.

— Может быть, она не знает, что мы полурослики, — прошептал Бонне, — и ждет, когда мы вырастем, чтобы получше наесться.

Ах да, еще в историях говорилось, что тролли обладают исключительным слухом и невероятным обонянием.

— Я знаю, кто такие полурослики, — засопела троллиха. — Это слабые маленькие люди с острыми ушами, как у эльфов, и ногами, как у воинов.

С этой точки зрения Мило никогда свой род не рассматривал, но, возможно, она была права, и полурослики представляли собой лишь смешение отличительных признаков остальных народов. Оставалось лишь надеяться, что это не слишком вкусно.

— Итак, если ты хочешь с нами поговорить, то я готов, — заявил Мило.

Бонне тут же сел на своем твердом каменном ложе. Из-под засохшей кашицы, покрывавшей его лицо, сверкнули два больших глаза.

— Да, выкладывай! — воскликнул он. — Сегодня нам предстоит еще долгий путь.

— Мы еще ждем шамана, — пророкотала Ушма. — Вопросы вам будет задавать он.

При слове «шаман» у Мило засосало под ложечкой. Он слыхал уже об этих жрецах-язычниках, к которым относились и зеленокровки. Они поклонялись богу по имени Хадар. Ритуалы, которые они проводили, чтобы поговорить с ним или чтобы выразить ему свое почтение, представляли собой кошмарную резню. Шаманы приносили в жертву животных, пленников, если таковые были, или даже себе подобных. Они утверждали, что голос бога слышен только через уста умирающего существа. О таких ритуалах рассказывали страшные вещи. О людях, которых мучили и пытали целыми днями, потому что шаманы еще не получили ответа на свои вопросы. Речь божественного всегда заканчивалась тем, что человек умирал.

— Ты думаешь о том же, о чем и я? — прошептал Мило, обращаясь к брату.

Бонне осторожно кивнул, и часть кашицы отпала от подбородка и шеи.

— Опухоль с лица спала, ко мне вернулось зрение, — мимоходом заметил он.

Ушма склонилась над своим ложем — троллиха тоже ночевала на полу, сторожа выход из комнаты, — и принялась копаться в шкурах в поисках чего-то.

— Как насчет пробежки? — шепотом поинтересовался Мило.

— Сейчас ноги немного онемели, но если эта тварь погонится за нами, думаю, это быстро пройдет.

— Рюкзак не бери. Без вещей мы будем двигаться быстрее. Как только она в следующий раз отвернется, бежим.

— Спорим, что я выбегу из пещеры раньше тебя, — прошептал Бонне.

— Никогда!

— Что никогда? — проворчала Ушма, которая успела найти то, что искала. В руке у нее был изогнутый рог, судя по всему, сигнальный.

— Мы еще никогда не видели троллих, — пояснил Мило. — Мы думали, что бывают только воины.

Похоже, он наступил троллихе на любимую мозоль. Та возмущенно оперлась на руки.

— Это так на вас похоже, — взревела она. — Наверное, вы надеялись, что, убив любого из нас, вы сократите численность нашего народа. Но так не бывает.

— Мы никогда еще не убивали троллей, — перебил ее Бонне. — И, смею заверить, ни один из Черниксов никогда не обижал троллей.

— Потому что не хотели или потому что не представилась возможность?

— Потому что тролли никогда не обижали нас, — быстро заявил Мило, чтобы помочь брату выпутаться из затруднительного положения.

— И теперь надеетесь, что все так и будет, — хрюкнула троллиха. — Погодите, я вам кое-что покажу.

Ушма поднялась, едва не ударившись о свод пещеры. Низко наклонившись, размахивая руками, она вышла из пещеры и спустилась немного вниз по туннелю. А затем внезапно повернула в один из боковых коридоров.

— Спорим, что я буду снаружи первым, — вырвалось у Мило, но брат уже вскочил на ноги.

Не взяв ничего из своих пожитков, полурослики побежали. Они с быстротой молнии выскочили из пещеры и бросились бежать по коридору. Под ногами они чувствовали глиняный пол, из которого торчали корешки, истоптанные острые камни и обломки костей. Нырнули во тьму и перестали видеть что-либо вокруг себя, кроме маленького светлого пятна в конце туннеля. Ноги все еще были деревянными, ночной холод еще чувствовался во всех костях, но страх заставлял их бежать что было сил.

Проклятие Ушмы прозвучало в укрытии тролля, похожее на крик умирающего. Затрещало дерево, разбился сосуд об пол, а затем послышался рев, от которого кровь стыла в жилах.

Выход был уже близко. Мило уже чувствовал запах прохладного, чистого утреннего воздуха. Бонне дышал ему в затылок. Хотя обычно он обгонял Мило, пока что ноги его не слушались. Но для того, чтобы выбраться из пещеры, этого наверняка хватит. Если немного повезет, они смогут нырнуть в высокие папоротники и подлесок. Если ветер дует в нужную сторону, у них будет шанс.

Холодный воздух обжигал легкие Мило. Голова гудела. На краткий миг спасительный свет в конце туннеля заслонила тень, но затем он вернулся и был ярче обычного.

До выхода оставалось лишь несколько шагов, и Мило все еще слышал рев троллихи далеко позади. Надежда окрыляла, когда он ухватился за первый корень упавшего дуба, а в лицо ему посыпалась земля, он был твердо уверен, что поступил правильно. Он забросил ногу на земляной вал, подтянул остальное тело. На четвереньках выбрался из ямы, оставленной упавшим деревом. Оказавшись на поверхности, он оглянулся через плечо, чтобы посмотреть, где там Бонне. Брат бежал за ним по пятам. Запыхавшийся, но с улыбкой во весь рот, он тоже добежал, хоть и вторым.

Мило отвернулся от него, чтобы посмотреть, где лучше всего нырнуть в заросли, когда ему в голову внезапно полетел огненный шар. Он едва успел увернуться, но тут же в нос ему ударил запах паленых волос. Он едва успел разглядеть три небольших силуэта, когда что-то твердое попало ему в живот. Удар выбил из легких весь воздух, он невольно согнулся. Последнее, что он помнил, это еще один летящий на него огненный шар и крик брата.

Открыв глаза, Мило не мог понять, сколько времени прошло. Голова гудела, кожа от шеи и до горла не ощущалась. Открыв рот, чтобы смочить языком пересохшие губы, он почувствовал, как к горлу подступила тошнота. В горло посыпались горькие крошки, он закашлялся. Избавиться от этого привкуса во рту Мило не смог, стало лишь хуже. Терзаясь, он рванулся в сторону. Попытался коснуться лица, но ничего не вышло. Теперь он почувствовал, что запястья и лодыжки стянуты тугими путами.

Кто-то грубо подхватил его под мышки и посадил ровно. Ушма. Троллиха схватила его рукой за горло и прижала к стене.

— Не нужно было тебе этого делать, — прорычала она. — Если ты не будешь нам доверять, мы тебя убьем.

Доверять ей? А как она себе это представляла? Что она может просто взять и украсть двух полуросликов, чтобы потом подружиться с ними? Тролли и полурослики — это просто-напросто даже не вяжется. На всех известных Мило рисунках тролли либо лежали мертвые у ног недоумевающих полуросликов, либо догоняли убегающих в панике полуросликов, либо жарили их над огнем. Рисунка, на котором тролль сидит с семьей полуросликов за обеденным столом и с наслаждением уписывает блинчики с черникой, просто не существовало.

В голове Мило раздался голос отца: Ты целый день устраиваешь всякие проказы вместе с братом. Вы разорили полдеревни, а поскольку тебе недостаточно этого хаоса, ты решил убить всех членов совета. Я на коленях благодарил Цефею, когда вы пропали, молился о том, чтобы мне никогда больше не пришлось вас увидеть. Но вместо того, чтобы позволить дракону сожрать себя, ты вдруг возвращаешься домой и представляешь мне свою новую жену-троллиху. Если ты думаешь, что я разрешу ей сидеть за столом, чавкать и пускать слюни, то ты ошибаешься. Убирайтесь оба в сарай, там вам самое место.

Когда призрачный голос отца стих, Ушма отошла в сторону, открывая его взгляду троих нагло улыбающихся гоблинов. Двое из них были довольно маленькими, даже для этих зеленокожих падальщиков, практически голых, если не считать набедренной повязки. Зато у каждого с собой было множество ножей, копий, дубинок и даже по короткому луку. Один из них хитро кивнул Мило, сделал вид, что наносит удар копьем, а другой рукой взмахнул факелом. Судя по всему, это должно было вызвать у него восхищение, но этого не произошло.

Последний гоблин был на голову выше своих спутников и немного старше. Мило пришел к такому выводу по длинным свалявшимся седым волосам, коричневым пенькам зубов и слишком большим ушам — у гоблинов они росли на протяжении всей жизни. У таких выдающихся представителей народа гоблинов для этого должно было быть не одно десятилетие! Не считая этого, на нем был пластинчатый гномский доспех и бесшовная юбка. Очень смелое сочетание, особенно если у тебя зеленоватая кожа, руки и ноги не толще черенка метлы, а по статусу шамана тебе положено носить меховую шапку с хилыми оленьими рогами.

Однако недооценивать гоблинов не стоило. Назвать их смелыми воинами было тяжело, но они сражались с помощью хитростей и трюков. Собравшись втроем или вчетвером, они могли свалить с коня рыцаря и убить его. А если с ними был шаман, лучше было сразу бросаться наутек. У них были порошки и микстуры, с помощью которых можно было произвести много дыма, ослепить, довести до обморока, оглушить человека. Эту помесь ведьмака и священника лучше было либо сразу вывести из игры, либо бороться собственными заклинаниями, если таковые имелись.

— Со мной говорил голос! — вдруг выкрикнул шаман, воздев руки к небу.

Оба его спутника тут же опустились на колени, как воины, ожидающие посвящения в рыцари. Ушма тоже опустила голову.

— Неудивительно, что он слышит голоса, с такой-то внешностью, — прошептал Бонне.

— Он говорил со мной, — повторил шаман, а факел у входа мигнул странным светом.

Он указал на Мило и Бонне и стал ждать реакции. Когда никто из них ничего не сказал, один из гоблинов вскочил и ударил Бонне копьем в плечо.

— Ай! Это еще что такое?

— Я, Ксумита Латоринсис, объявляю вас поступившими к нему на службу! — выкрикнул шаман.

— Я принимаю выбор, — ответил Бонне без особого энтузиазма, но, возможно, он просто хотел защититься от еще одного удара.

— Я тоже! — быстро поклялся Мило, чтобы не получить удар копьем вместо Бонне, если не ответит.

— Значит, решено. Вы, два тощих гнома, с данного момента являетесь инструментом Ксумиты Латоринсиса, слышащего голоса.

Вообще-то Мило хотел поправить, что они полурослики, а не какие-то там отощавшие гномы. Но великодушно решил не обращать внимания на подобное недоразумение. Чего доброго, шаману не понравится, что его перебивают.

— И мы теперь должны что-то делать? — озадаченно поинтересовался Бонне. — Вы ведь не станете расчленять нас и пытаться прочесть будущее по нашим внутренностям?

В ответ он получил еще один удар копьем.

Мило был не особенно верующим. Хоть он и помогал мейстеру Гиндавелю, то это совершенно не делало его богобоязненным полуросликом. Однако одно он знал наверняка: клятва, которую они только что принесли, совершенно не вяжется с их собственной верой. Тот, кого шаман называл «голосом», возможно, был не кто иной, как Хадар. Бог безбожников, так его называли полурослики. Ему поклонялись орки, тролли, гоблины и множество остальных существ. Почему шаман называл его не по имени, а просто голосом, Мило не понимал, но кто же разберет, что и почему делает и говорит гоблин. Они вот и полуросликов называют тощими гномами.

— У голоса есть для вас задание, — продолжал Ксумита Латоринсис. — Я получил его, и он посвятил меня в тайны своего знания. Мир отравлен, и яд распространится на всех верующих и неверующих. Он поразит все цветы, растения и деревья. Отравит воду. Разложит камни, скалы и горы. А под конец проникнет к мертвым и предкам и разрушит наш мир.

Судя по всему, ничего хорошего ждать не стоило, верующий ты или нет. Впрочем, Мило знал, что народы безбожников любят подобные мрачные пророчества. Наверное, они считали, что благодаря этому смогут обеспечить своему богу некоторое место среди других религий. И всякий раз, когда наемники, солдаты или городская стража брала в плен кого-нибудь из зеленокровок, они принимались вещать о гибели мира. Да, гибель мира! Достаточно было оставить его в живых на какое-то время, и он уже вываливал на слушателей все эти мрачные откровения.

Мило попытался сохранить серьезное лицо.

— Это же ужасно, — с несколько наигранной тревогой произнес он. — Но как двое полуросликов могут что-то изменить?

Один из гоблинов как раз замахнулся копьем, чтобы покарать за неуместное перебивание шамана, но Ксумита Латоринсис удержал его.

— Хороший вопрос для неверующего, — прорычал он. — Я тоже задал голосу этот вопрос, — шаман мгновение остановил на Мило свой значительный взгляд.

— И что он сказал? — осторожно поинтересовался Мило.

Ксумита Латоринсис выхватил у своего спутника копье и одним прыжком перемахнул через очаг. Первый удар пришелся Мило по лицу, второй по шее. Мило не мог защититься от ударов, поскольку все еще был связан. Ему не оставалось ничего иного, как уворачиваться по мере сил. Шаман все бил и бил его, сопровождая сказанное криками:

— Неужели ты, отупевший, жалкий, отвратительный, ноющий, грязный, вонючий червь, думаешь, что у голоса нет своих причин на то, чтобы заставить двух неверующих служить ему?

Ксумита Латоринсис продолжал бить Мило в такт своим словам. Затем удары вдруг прекратились, шаман вернулся на свое место и передал копье своему спутнику.

— Таков был его ответ, — провозгласил Ксумита, — не дословно, а по смыслу. Он причинил мне сходную боль. Когда голос успокоился, он назвал мне свое истинное имя.

«Вот теперь начнутся мрачные предсказания», — предположил Мило.

— Он назвал себя Младшим Сыном. Поручил мне найти одного из первых агнцев от матери, ибо только агнец может вынуть из тела земли ядовитое жало. Младший послал меня в Рубежный оплот, чтобы найти там агнца и привести его сюда, в сердце Скрюченного леса.

— Похоже, в Рубежном оплоте полно матерей, — прошептал Бонне.

На языке у Мило вертелись дюжины вопросов, но он не осмелился задать ни один из них. Вместо этого он задумчиво кивнул.

Похоже, Ксумита заметил, что во всей этой ситуации есть что-то неправильное, и заявил:

— Как вы, наверняка, уже поняли, я священный жрец гоблинов. Нетрудно догадаться, что произойдет, если бы я вдруг оказался перед воротами Рубежного оплота.

Мило подумал и решил, что это тяжело представить, поскольку, по его мнению, Ксумита Латоринсис не дошел бы даже до городских стен. Какой-нибудь наемник или охотник наверняка убил бы его, задолго до того, как он выбрался бы из лесу. Однако полурослик кивнул.

— Поэтому я посвятил в свою планы Ушму. Она пообещала мне поймать неверующего, который сможет отправиться в Рубежный оплот вместо меня, не вызывая подозрений. После нескольких неудачных попыток, — Ксумита Латоринсис указал на маленький холмик костей в главной пещере троллихи, — для выполнения этой задачи избрали вас.

Мило вполне представлял себе, каким образом произошли эти неудачные попытки. Не все представители различных народов так добровольно позволяли взять себя в плен, как два испуганных полурослика. Если бы у Мило был меч, возможно, они не сидели бы здесь, а присоединились к костям в углу.

— То есть мы должны сходить для вас в Рубежный оплот? — подытожил Мило.

Ксумита Латоринсис кивнул, судя по всему, он был очень доволен.

— А потом? — поинтересовался Мило. — Кем или чем должен быть этот агнец матери?

Шаман выразительно поднял брови.

— Откуда мне знать? — фыркнул он. — Это ваша задача, так что сами и выясняйте.

Вообще-то Мило надеялся получить какую-нибудь информацию. Шаман с такой уверенностью болтал о матерях, вторых сыновьях, храмах и городах, что Мило даже не пришло в голову, что он имеет об этом столь же слабое представление, как и он.

— А Младший Сын не передал вам волшебного меча или другого магического предмета, чтобы вы отправились с ним в битву? — вдруг поинтересовался Бонне.

Мило был готов к тому, что Бонне получит очередную порцию ударов, но вместо этого Ксумита Латоринсис подтолкнул одного из своих спутников, указывая на кости в дальней части пещеры.

— Принеси каждому из них по языческому символу. С их помощью они должны найти агнца матери. Это опознавательный знак матери, еще с давних времен.

Гоблин неловко поковылял в угол пещеры, бросая на обоих полуросликов полные ненависти взгляды. С факелом в одной руке и узким потертым кинжалом в другой, он стоял перед обрушившейся стеной пещеры и напряженно вглядывался в кости умерших. Найдя то, что искал, он воткнул факел в пол и осторожно поставил одну ногу на кучу костей. С помощью кинжала отодвинул в сторону наполовину разложившиеся тряпки. Поковырялся острием ножа среди костей и выудил длинную потускневшую цепочку, на конце которой висел медальон. Затем выудил из костей еще кольцо. Вытянув руку подальше от себя, он протянул цепочку полуросликам. Когда никто из них к ней не потянулся, он опустил клинок, и цепочка упала на пол.

Мило и Бонне рассматривали медальон. Он почернел, но, возможно, под патиной было серебро. Мило осторожно потянулся к нему рукой, большим и указательным пальцами поднял символ на цепочке и поднес его к глазам.

— Миленько, — произнес Бонне. — Немножко грязный и тяжеловатый на мой вкус, но к твоей одежде очень подойдет.

Едва он произнес эти слова, как гоблин бросил в пыль перед ними еще и спрятанное до этого момента тяжелое кольцо с печаткой. Похоже, оно было из золота. Несмотря на то что оно было матовым и поцарапанным, украшение все еще блестело. На печати кольца красовался тот же символ, что и на медальоне. В принципе, там был изображен круг, пронизанный неровными линиями, зубчатыми и волнистыми линиями.

Описание Бонне было точным. Миленько — это было точное слово, поскольку в целом линии не говорили Мило ровным счетом ничего. Если этот узор действительно что-то значил, то он был слишком абстрактным, чтобы полурослик мог его разгадать.

— Тогда уж лучше это, — прошипел Бонне, вырывая медальон из рук Мило.

И прежде чем тот успел возмутиться, Бонне уже застегнул цепочку на шее. Мило заметил, что брат старается, чтобы ни цепочка, ни амулет не коснулись кожи. Именно по этой причине он, наверное, так быстро отказался от кольца. Кольцо было гораздо более личным.

На ум Мило тут же пришли дюжины историй о волшебных кольцах. Не все они обладали силой, помогавшей обладателям вершить великие дела. Особенно если принять во внимание, что гоблин снял это украшение с мертвеца — скорее всего, оно мало что могло сделать.

Мило бросил на шамана неуверенный взгляд, и тот ответил ему решительным кивком. У полурослика все внутри перевернулось, когда он надел кольцо на средний палец. Но ничего не произошло. Мило подождал еще мгновение, не проявится ли магия чуть попозже, но все осталось по-прежнему. Кольцо плотно сидело на руке, тяжелое и холодное. Судя по всему, предыдущий владелец носил его на мизинце — Мило видел человеческий скелет, рука которого торчала из груды костей. Может быть, украшение проявит свою магию, если надеть его на нужный палец? Но Мило решил не будить лихо, пока тихо, и удовлетворился этим.

— Что мы должны делать? — спросил он, переводя взгляд с шамана гоблинов на троллиху и обратно. — Теперь мы свободны? Мы можем идти?

— Думаешь, что раз у нас зеленая кровь, так мы совсем глупые? — зашипел Ксумита Латоринсис. — Вы побежите назад в свою деревню и даже пальцем ради дела не пошевелите. Посмеетесь над нами и будете всем рассказывать, как одурачили нас и какие глупые эти зеленокровки. Ничего подобного, я никогда не стану вам доверять, что бы вы нам ни пообещали. Я кое-что придумал, чтобы можно было быть уверенным, что вы будете искать агнца матери в Рубежном оплоте.

Шаман снял с пояса мешочек и вытряхнул из него на ладонь немного зеленого порошка.

— Держите их! — приказал он своей свите.

Оба гоблина легко сумели схватить связанных полуросликов, правда по очереди. Один схватил руки, второй потянул Мило за волосы, чтобы тот поднял голову. Шаман подошел к нему и сдул порошок с ладони прямо в лицо. Похожая на пепел субстанция попала в глаза, нос и рот, затмила Мило взор и вызвала приступ кашля.

Ту же самую процедуру пришлось вытерпеть и Бонне, но, судя по всему, он был готов к ней гораздо лучше и просто выплюнул остатки горького порошка.

— Если вы думаете, что легко сможете нарушить данное слово и где-нибудь спрятаться, то я буду вынужден вас разочаровать. Что произойдет с одним, то же случится и со вторым. Если один из вас умрет, жизнь второго тоже оборвется. Это проклятие свяжет вас крепче обещания.

Ксумита оценивающе оглядел полуросликов, затем ткнул пальцем в Мило.

— Ты пойдешь и станешь моим инструментом. Найди агнца матери, чтобы извлечь яд из земли и излечить этот мир. Твой брат останется здесь до тех пор, пока ты не выполнишь задачу. Зима будет суровой, а у нас недостаточно запасов. Так что лучше поторопись, иначе тебя будет ждать его судьба, — заявил Ксумита Латоринсис.

Мило мог бы закричать, затопать ногами, но это не помогло бы. Его брат был предоставлен самому себе, так же, как и он. Все, что Мило мог сделать, это попытаться выполнить запутанные указания шамана, найти в них смысл или надеяться на то, что его брат каким-то образом сможет сбежать. Последнее в данный момент было вполне вероятно.

13 Рубиния

Старый мул беспокойно переминался с ноги на ногу. Стук копыт громко отдавался по мощеной площадке перед Вороньей башней, заполняя собой всю поляну.

— Спокойно, Мальвин, — обратился к животному Отман и по-приятельски похлопал его по шее. — Наконец-то хотя бы один из нас может доказать, что его еще не пора списывать в утиль.

— Вы не старый, просто мудрый, — ответила Рубиния с маленькой одноосной повозки.

— Хм, это то же самое, просто сказано так, чтобы лучше себя чувствовать. Я стар, кожа у меня сморщенная, суставы больные, а волосы седые. По крайней мере, на это знание я стал богаче. Мир принадлежит молодым. Все, что я могу им еще предложить, это свою мудрость. Но когда-нибудь наступит и такой возраст, когда им все это надоест. Тогда мне настанет пора исчезнуть.

— Тогда потяните подольше, — заявила Рубиния. — Такого места, как у вас, мне никогда больше не найти.

Отман рассмеялся, и Рубиния улыбнулась ему, пытаясь сдержать слезы. Ей не хотелось думать о том, что будет с ней, если старый магистр прикажет долго жить. Тогда придется возвращаться в Дуболистье или в Рубежный оплот, в услужение к богатому купцу. Ни одна из этих перспектив ее не радовала.

Рядом с Рубинией на узких козлах одноосной повозки сидел Пепельный, карлик, часто помогавший мейстеру Отману в лабораторных экспериментах. На нем, как всегда, была серая ряса, а поверх нее засаленный кожаный передник. Одеваясь так, он, похоже, считал себя чем-то лучше других туннельных карликов, и в некотором роде был прав. Говорил Пепельный мало. Казалось, он всегда предельно сосредоточен, стараясь ничего не уронить, не столкнуть и ни на что не наступить — он просто сидел и ничего не делал. Однако сегодня ко всему этому прибавилось выражение удовлетворенности и гордости на лице. В случае с карликом это было больше, чем можно было ожидать. Их мимика обычно ограничивалась какой-то одной эмоцией, превалировавшей над остальными. Однако сегодня на его лице отобразилась целая гамма чувств. Рубинии казалось, что она слышит его мысли.

Пепельный был открыт этому миру, в этот величайший для него день. Карлику позволили отправиться в путешествие вместо своего хозяина. Раньше ему приходилось идти пешком. А сейчас у него была собственная повозка с упряжным животным, которое хоть и было больше него, но по влиянию стояло на ступеньку ниже. И, ко всему прочему, ему разрешили надеть любимую рясу и кожаный передник, которые были для него чем-то вроде герба, его отличительным признаком. Он был правой рукой хозяина…

Так или примерно так представлялись Рубинии мысли карлика. Мейстер Отман действительно называл его своей правой рукой, что приводило ко множеству ссор между Пепельным и другими туннельными карликами. Остальные говорили, что у Отмана есть своя собственная правая рука. Пепельный соглашался, но заявлял, что тогда является, по крайней мере, левой рукой, ногой или другой важной частью тела мага.

— Надеюсь, решение было правильным, — засопел Отман. — Мне не по себе от того, что приходится посылать вас в Дуболистье. Может быть, вас встретят отнюдь не с распростертыми объятиями, еще и обвинят в том, что Мило и Бонне смогли сбежать. Кто знает, как отреагируют опечаленные родственники. В данных обстоятельствах им все равно, кто в ответе за случившееся в зале совета. У горя и отчаяния правил нет.

Рубиния была рада, что старый маг попросил ее поехать в Дуболистье, чтобы разобраться с недавними событиями. Отман хорошо разбирался в свойствах отдельных народов и том, как лучше всего с ними общаться. Он хорошо умел слушать и еще лучше говорить. Казалось, он всегда выбирает правильный тон, с кем бы ни заговорил — будь то высокомерные эльфы, упрямые гномы, озлобленные люди или недоверчивые полурослики. Он знал, когда лучше всего действовать осмотрительно. Полурослики, конечно же, одна из самых гостеприимных рас из всех имеющихся в Сером порубежье, но как только речь заходила о семейных проблемах или делах, касающихся деревенской общины, они могли реагировать на чужаков очень недружелюбно, особенно если те пытались вмешаться. Если же кто-то все же решал так поступить, его вежливо, но решительно ставили на место. И тот, кому приходилось столкнуться с подобным отношением, быстро понимал, что холодность полурослика не согреть парой солнечных лучей. Заново завоевать доверие полуросликов было труднее, чем перепить гнома. Поэтому Отман решил изменить свой первоначальный план и не ехать в деревню самому.

— Так будет правильно, — Рубиния пыталась развеять сомнения Отмана. — Меня все в Дуболистье знают, мне доверяют. Мой брат обрадуется, что я наконец-то приехала навестить его, и вздохнет с облегчением, когда я скажу ему, что оба его старших сына в порядке. Если там что-то происходит, я узнаю об этом очень быстро. Кроме того, у меня ведь есть еще и тайное оружие.

Мейстер Отман бросил на нее то ли удивленный, то ли испуганный взгляд.

— Никто из моих знакомых не сумеет скрыть от меня свою тайну, если я угощу его парой своих шиповнично-мятных пышек.

Магу потребовалось пара мгновений, чтобы сообразить. Сначала он робко улыбнулся, потом уже усмехался, а под конец расхохотался во все горло.

Рубиния в очередной раз удивилась, как же сильно в некотором отношении похожи на своего хозяина его маленькие помощники. Если речь заходила о слишком приземленных вещах, он быстро терялся.

— Берегите себя, — произнес Отман, — и не погоняйте слишком старого Мальвина. У него, как и у меня, лучшие годы уже позади. А ты, Пепельный, присматривай за Рубинией. Если с ней что-то случится, нам придется до конца своих дней есть липкую овсяную кашу.

Пепельный с отвращением скривился.

— Не беспокойтесь, мейстер Отман. Ваш драгоценный помощник может быть сущей бестией. Он знает, что нужно делать, если мы повстречаем дракона. Верно, Пепельный?

Рубиния приятельски хлопнула туннельного карлика по плечу, дожидаясь реакции. Но вместо того чтобы испугаться, громко закричать и броситься наутек, выдать один из своих непонятных и невразумительных комментариев, Пепельный подхватил свой дорожный узелок в пестрых заплатках, лежавший у него в ногах, положил его себе на колени и крепко вцепился в него.

Рубиния перевела взгляд на мейстера Отмана и огорченно скривилась.

Отман пожал плечами.

— Не обижайся на него, ему пришлось прожить много лет в мрачной лаборатории, тесной башне с ворчливым стариком. Тут кто хочешь станет странным.

Пепельный коротко рыкнул, что могло означать как согласие, так и отрицание.

Рубиния надеялась, что безымянный туннельный карлик, который пришел ей на помощь в лесу, будет сопровождать ее, но он исчез без следа, так же внезапно, как и появился. Она спрашивала мейстера Отмана про маленького помощника, но тот точно так же не смог объяснить неожиданное появление и исчезновение. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, поскольку старый маг не особенно интересовался большинством своих слуг. Отман посоветовал ей взять с собой Пепельного, поскольку тот разбирался в целебных травах и облегчающих боль чаях. Если в Дуболистье произошло еще какое-то недоразумение между полуросликами, он сможет помочь лучше всех.

— Мы вернемся самое позднее через неделю, — сказала Рубиния. — Еда для вас готова, Пурпурный будет подавать вам ее к определенному времени. Еловый и Огненный тоже знают, что нужно делать. За Небесным нужно немного приглядывать, он все время путает…

— Рубиния, мне уже за шестьдесят, — напомнил ей Отман. — Вам не кажется, что одну неделю я как-нибудь справлюсь сам? К моменту вашего возвращения я не умру от голода и не сожгу свою башню. Не беспокойтесь.

Отман шлепнул мула по заду, и старая кляча побежала по дорожке.

— До скорого! — крикнула Рубиния. — Молоко и мед из цветков бузины я спрятала во флигеле. Если захотите нагреть, берите один из синих кувшинов.

Она повернулась на козлах и на прощание помахала магу рукой. Отман лишь на миг поднял руку, а затем вернулся в Воронью башню. Пепельный сидел рядом с Рубинией, все еще сжимая в руках мешочек.

— Путешествие наверняка будет веселым и увлекательным.

Пепельный только хмыкнул.

К вечеру Рубиния изменила свое мнение. Самым веселым в поездке был хвост мула, которым он энергично размахивал из стороны в сторону, чтобы отогнать надоедливых мух. Пепельный за весь день не произнес ни слова. Казалось, его ничуточки не интересует все мероприятие и его в нем участие. Рубиния пыталась разговорить его с помощью кое-каких сладостей — безуспешно. Даже дравшиеся за гранат еноты не смогли развеселить его, а яркую осеннюю листву он не удостоил даже взглядом.

— Нужно подыскать место для ночлега, — сказала она. — Ты ничего не имеешь против того, чтобы переночевать вместе со мной в повозке?

— Лучше я здесь посижу, — с отвращением прорычал Пепельный, словно ему сделали дико непристойное предложение.

Рубиния хотела исправить недоразумение, когда Пепельный добавил:

— Лучше будет, если я посторожу.

— Ты прав, — ответила полурослик. — Если нужно будет тебя сменить, просто разбуди меня.

— Я не буду спать, — проворчал он, но на этот раз она услышала в его ворчании веселые нотки.

Рубиния пришла к выводу, что ей действительно больше нравится, когда туннельный карлик помалкивает. Лучше помереть со скуки, нежели слушать недовольное бормотание. Она радовалась визиту к брату, хоть повод получился и очень грустный. Вернуться в родную деревню, обнять семью — это лучше любого черничного пирога с ванильным соусом, и она была настроена не позволить никакому мрачному туннельному карлику испортить это предвкушение.

Рубиния проехала еще немного, пока не обнаружила огромный дуб, под которым можно было отлично укрыться, если бы вдруг снова пошел дождь. Она направила повозку в сторону от дороги и остановила ее у кряжистого ствола дуба. Мул тут же принялся пастись в высокой траве, довольно прядя ушами. Рубиния полезла назад, в повозку, завернулась в старое коричневое одеяло и устроилась поудобнее.

Каким бы страшным ни был Скрюченный лес, со всеми своими мрачными историями о давно минувших днях, при желании он мог казаться мирным и легко убаюкать. Прошло совсем немного времени, и Рубиния уснула.

За густой пеленой облаков, завесившей небо, луны было почти не видно. Высоко над головой Рубинии в светло-серое небо упиралась сухая ветка, словно пытаясь схватить его. Полурослику понадобился лишь миг, чтобы осознать, где находится. Негромкий шелест ветра в листве заглушали глухие раскаты грома. Рубиния высунула руку из-под одеяла. Ощупала шершавые грубые доски повозки. Повернула ладонь вверх, немного подождала. Ничего не почувствовала. Слышен был лишь негромкий шорох листьев в лесу. Может быть, дождь еще не пробил густую крону дерева. Рубиния отбросила одеяло в сторону, протерла глаза и села.

— Давай двигаться дальше, может быть, проскочим грозу, — произнесла она еще немного сонным голосом.

— Т-с-с, — прошипел Пепельный.

Рубиния обернулась к туннельному карлику. Он смотрел в ее сторону, но куда-то за ее плечо, вглядываясь в темноту леса. Глаза его напоминали два мутных круглых диска. Они не светились, в них ничего не отражалось. Они были похожи на два пятна грязного снега в ночи.

— Там, — вдруг сказал он, указывая в ту сторону, из которой они пришли.

Что-то постоянно грохотало и рокотало.

Рубиния стала вглядываться в ночь. И совсем уже было решила спросить, что насторожило Пепельного, когда на миг расступились облака, и свет луны пробился до земли, сквозь листья и ветки.

Всего в ста шагах от них тянулась мрачная процессия, состоявшая из повозок, телег, верховых животных и каких-то непонятных фигур. Несмотря на слабый свет, она увидела, что это были не просто торговцы с парой повозок или заблудившаяся в лесу семья, а целый обоз. Источником рокота и грома оказалась не приближающаяся гроза. Звуки производили колеса повозок, перекатывавшихся через коренья, скрип деревянных телег, постукивание ящиков и сундуков в повозках.

— Кто это? — прошептала Рубиния. — Почему ты меня не разбудил?

Пепельный еще мгновение смотрел куда-то мимо нее, а затем ответил:

— Это всего лишь гномы.

Рубиния предприняла еще одну попытку разглядеть хоть что-нибудь. Туннельный карлик оказался прав, это были гномы. Однако правильно ли будет сказать «всего лишь»? Полурослик в этом сомневалась. Гномы Серого порубежья славились как своим усердием, так и своими разгульными пиршествами. Гномы и полурослики всегда были добрыми друзьями, не только в Сером порубежье, но и во всех других королевствах. Возможно, все дело было в том, что они рассматривали мир примерно с одинаковой перспективы, или же в том, что оба эти народа любили выпить и попеть. Но пренебрежительные слова «всего лишь», сказанные Пепельным, ни в коей мере нельзя было отнести к этим гномам.

Несмотря на то что никого из них нельзя было толком разглядеть, от этой кавалькады исходило какое-то жуткое, даже угрожающее ощущение. Рубиния знала, что, путешествуя в темноте, гномы не пользуются факелами. Не любили они и бегать повсюду, распевая веселые песни, не было ничего необычного и в том, что они пришли в Скрюченный лес, хотя они редко забирались так далеко на юг. Однако, несмотря на все это, по спине у нее пробежал холодок. Эти гномы представляли собой не обычный отряд, отправившийся пилить деревья, переносить бревна и стволы, которые так нужны им для строительства штолен. Она чувствовала, что у этих гномов какая-то темная миссия. И ни на миг не усомнилась в том, что лучше будет, если их не увидят.

Сидя в повозке, Рубиния попыталась притвориться невидимой, еще более незаметной, чем обычно. Пепельный сидел на козлах, словно окаменев, но ему, похоже, не было страшно. Он наблюдал за проезжающими мимо повозками так, словно это была всего лишь стая гусей, летящая по небу, которые ничего не могли ему сделать и сами были для него тоже в недосягаемости.

Казалось, этот состоящий из повозок, вьючных и тягловых животных караван просто бесконечен. Прошло почти полчаса, прежде чем последняя повозка проехала мимо них.

Рубиния облегченно вздохнула, когда грохот, наконец, сменился негромким шепотом.

— Стоять! — вдруг раздалось из лесной темноты, и уже через один удар сердца все звуки смолкли.

От испуга Рубиния задержала дыхание.

— Верните ее, живой или мертвой, мне все равно, но она не должна уйти! — Голос был низким и хриплым, и еще он был явно гномского происхождения.

Только теперь Рубиния с ужасом осознала, насколько близко от них прошла кавалькада. Среди деревьев, ночью — все эти черные силуэты казались далекими, как стены города на горизонте. Резкий приказ, долетевший до нее с отчетливой холодностью, представил все в ином свете. Они были все еще слишком близко, чтобы их не заметили. И если она сейчас сядет на козлы и погонит мула, гномы услышат ее. Ее выдаст либо скрип повозки, либо недовольное фырканье мула, стит ей только хлестнуть его. Поэтому оставалось лишь надеяться, что гномы быстро найдут то, что ищут, и уберутся.

Замерев от страха, Рубиния сидела на корточках в кузове повозки и вглядывалась в лесную темень.

«Это гномы, — она пыталась успокоить сама себя. — Те же самые, с которыми мы жили бок о бок на протяжении многих сотен лет. Те же самые, с которыми из года в год вместе отмечали праздник Тыквы, пели песни, пили и смеялись. Те же самые, которые проезжают на повозках по деревням и дарят удивляющимся детям цитрины, тигровые глаза, розовые кварцы и аметисты. Они только на вид грубые, но глубоко внутри бьется доброе сердце».

Внутренний голос умолк, поскольку полурослик понимала, что эти гномы не похожи на тех, что были в ее воспоминаниях. Эти убьют ее, если найдут.