Пикирующий глиссер Стрельцов Иван
Магамед Кимбаев дернул головой, будто получил удар током, но вовремя взял себя в руки и нарочито громко засмеялся.
– Ты, парень, не только воин, ты еще и отменный дипломат. Я тебе предложу не только половину завещания, но и равную долю в бизнесе. Как только ты вернешься из Комсомольска, уже на второй день будешь моим партнером. У меня уже давно созрела идея нового дела, – похвастался бизнесмен и схватил бутылку с ромом…
Утро следующего дня прошло в борьбе с тяжелым похмельем. Магамед уехал в столицу, чтобы вернуться ближе к вечеру. Тем временем старший нукер, мысленно чертыхаясь, принял несколько таблеток «алка-зельтцера» и поплелся наблюдать за тренировкой боевиков. Перед ним стояла сложная задача выбрать людей для предстоящей поездки к морю.
«Личная гвардия» тренировалась в подвале особняка, оборудованного под настоящий бойцовский спортзал. Бывшие моджахеды, облаченные вместо кимоно в более привычные для них маскировочные костюмы, вяло изображали отработку приемов.
Салман, как обычно появившийся в зале бесшумно, стоял в дверном проеме. Несколько минут он наблюдал за вошканьем подчиненных, а когда это жалкое зрелище ему окончательно надоело, он громко хлопнул в ладоши.
– Что вы возитесь, как навозные жуки! Если и в бою проявите подобную прыть, то ваши уши достанутся первому попавшемуся гоблину.
При упоминании о гоблине вайнахи оскалились, как загнанные волки. В Чечне фантастическими персонажами называли бойцов спецназа внутренних войск за их крутой нрав. Впрочем, нелюбовь была обоюдной, и никто из противоборствующих сторон по своей воле сдаваться не собирался, в бою оставляя для себя последний патрон, последнюю гранату.
Заметив в глазах своих подчиненных неистово злобный блеск, Салман сообразил, что они уже готовы для настоящего спарринга.
– Ну, что же, не хотите тренироваться между собой, будете махаться со мной, – негромко произнес Гильядов. Окинув тяжелым взглядом почти два десятка боевиков, он уже определился, кого возьмет с собой в Комсомольск. – Ильяс, Удав, Казим, вы будете первой тройкой. Барс, Разведчик и Испанец – вторая. – В отличие от боевиков, еще совсем недавно в основной массе безграмотных сельских пацанов, которые в своем арсенале имели лишь природную силу и выносливость, а также минимум специальной подготовки, его, бывшего мастера спорта по фехтованию, учили опытные специалисты, офицеры разведки Турции и Пакистана, все до одного имеющие серьезный боевой опыт. То есть силы были явно не равны. Салман с легкостью мог покалечить всех троих, но каждый из них нужен ему для выполнения предстоящей операции. – Наденьте защитные доспехи и шлемы, – приказал он. Первая обозначенная тройка бросилась в раздевалку.
Бойцы вернулись через несколько минут, их головы были под защитой толстых шлемов, сквозь узкие щели которых поблескивали темные, как агаты, глаза. Тела прикрывали поролоновые доспехи, на руках были узкие перчатки, в которых можно было как боксировать, так и производить захваты.
– Начали, – скомандовал Салман, он не стал дожидаться, когда его кто-нибудь первым ударит, а нанес удар сам. Сделав шаг вперед, он тут же выбросил ногу вверх. Пятка по самой кратчайшей траектории врезалась в подбородок ближайшего боевика. Было слышно, как клацнули зубы жертвы, взмахнув руками, будто в отчаянии, чеченец кубарем покатился по татами.
Двое других боевиков не одновременно с двух сторон бросились на Гильядова. Старший нукер будто ждал подобных действий, он легко разорвал дистанцию, чтобы не барахтаться в клинче. Потом сделал шаг в сторону, выстраивая нападающих в линию, причем один из вайнахов оказался за спиной своего напарника.
Обманный финт кулаком Ильяс попытался блокировать и следом получил ощутимый удар под колено, затем в грудь потерявшего на мгновение равновесие чеченца врезалось ребро ладони.
Казим, вынырнувший из-за стоящего на коленях Ильяса, целясь ногой в пах Салмана, попытался нанести удар, но тот с легкостью перехватил его ногу и рванул на себя с разворота, нанося удар локтем в затылок…
Поединок со второй тройкой занял примерно столько же времени. И не будь у боевиков защитных доспехов, все они были бы серьезно травмированы или даже убиты. Настоящие боевые искусства тем и отличаются от спорта, здесь нет «показухи» – красоты исполнения, все построено на рациональном принципе войны «Убей или будешь убитым».
Двухминутная схватка потребовала от старшего нукера максимального выброса энергии, его спортивный костюм буквально насквозь пропитался зловонным потом, выгоняя из организма остатки алкогольных шлаков.
– Ну, что, есть желающие со мной поспарринговать? – разминая пальцы, спросил Салман. Четверо из шести поединщиков сидели на краю борцовского ковра, потирая места ушибов, а двое неподвижно распластались, как шкуры убитых зверей, не в силах даже шевельнуться. Остальные боевики, безучастно наблюдавшие за расправой над товарищами, не спешили напрашиваться на экзекуцию.
– Это было мое последнее предупреждение, – смахивая со лба крупные капли пота, заговорил Салман, обводя «гвардейцев» тяжелым взглядом. – Еще один раз попытаетесь филонить, устрою гладиаторские бои. Один мой знакомый держит клуб для боев без правил, вот с его головорезами и будете спарринговать в полном контакте. Кто выиграет – останется, а проиграет… – Гильядов сделал многозначительную паузу и жестко добавил: – Зароем, места в усадьбе хватит.
Ни один из нукеров не издал ни звука и даже не посмел поднять на старшего глаза. Все хорошо знали: этот человек никогда пустых угроз не произносит.
– Вы, шестеро, – теперь Салман обратился к своим недавним спарринг-партнерам, – сейчас идете и приводите себя в порядок. Через четверть часа жду у себя.
Больше не говоря ни слова, Гильядов вышел из спортзала. Пройдя в свои «апартаменты», он прямо в прихожей сбросил одежду и нагишом направился в душевую комнату. Тугие струи воды смыли с тренированного тела чеченца пот, заодно выгоняя остатки похмелья, позволяя Салману наконец трезво оценить сложившуюся ситуацию.
«Магамед предложил мне половину от «завещания», потому что сам деньги взять не сможет, кишка тонка, как говорят русские. С другой стороны, я сам могу взять эти облигации и на свое усмотрение решать, делиться или нет».
Впрочем, Салман также отдавал себе отчет, что как только шеф поймет, что его элементарно кинули, как тут же спустит «всех собак» на мошенника. Начиная от милиции и ФСБ, которые с удовольствием поставят в своих рапортах галочку о ликвидации очередного полевого командира сепаратистов, и до товарищей по оружию, которым Кимбаев, как бывший член «конгресса кавказских народов» просто «напоет в уши», что Салман украл деньги, завещанные на борьбу за независимость вайнахского народа.
Бывший полевой командир хорошо знал тех, кто остался в живых и скитался по горам или отсиживался в ближнем зарубежье. «Эти не то что за сто миллионов, за сто тысяч шкуру, как с глупого барана, живьем сдерут», – намыливая в очередной раз голову, подумал Гильядов. В этой ситуации самым разумным было бы, прежде чем уезжать в Комсомольск, отправить к Аллаху в гости Магамеда Кимбаева. Но с другой стороны, Салман был воином, а не торгашом, и захвати он эти чертовы облигации, еще неизвестно, сможет с ними справиться или нет. И не накличет ли на себя беду. «Пока нужно держаться вместе, ну а позже решу по ходу, как поступать дальше».
Выйдя из душа, старший нукер с удовольствием растерся полотенцем, обильно окропил себя дорогим дезодорантом и влез в свежий байковый спортивный костюм.
Войдя в комнату, он обнаружил там смиренно сидящих шестерых «гвардейцев», их черные густые волосы были влажными после душа, а по небрежно надетым комбинезонам было видно, что собирались в спешке. На эти мелочи Салман великодушно решил не обращать внимания.
– Все вы сегодня отправляетесь на полигон, – буквально с ходу заявил старший нукер, следом добавив: – Ильяс, возьмешь из тайника шесть «макаровых», три «стечкина», также заберешь три трофейных «девяностых». Предстоит серьезная операция, так что готовьтесь тщательно.
– На сколько дней нам брать продуктов? – деловито осведомился Ильяс Нагаев. Полигон службы безопасности «Юго-Востока» находился в лесной глуши за высоким забором. Тренирующиеся охранники не имели права покидать территорию полигона ни при каких условиях и поэтому продукты привозили с собой.
– Еды берите на неделю, – немного подумав, произнес Салман. – Да, и цивильную одежду для командировки возьмите, возвращаться сюда мы не будем.
Он уже хотел взмахом руки отпустить «гвардейцев» для подготовки к отъезду, но неожиданно передумал. Сейчас его волновала судьба трех «ПП-90», попавших в их руки по воле счастливого случая. Компактное оружие спецназа было хрупким, как фарфоровый сервиз, требующий заботливого ухода. А его подчиненные, дети гор, привыкшие к неприхотливому и безотказному «АКМ», запросто могли «девяностые» разнести в пух и прах.
– Трофейные пистолеты-пулеметы тщательно изучить, да, и не вздумайте стрелять, – сурово распорядился Салман и отдал последний приказ: – Башкой ответите. Все свободны, идите, готовьтесь…
Магамед Кимбаев вернулся домой рано, что было несвойственно его натуре. Его «Мерседес», рыкнув тормозами, остановился перед особняком. Трое охранников, свободных от дежурства, перекуривавших в беседке, с ходу уловив настроение хозяина, благоразумно сочли за благо скрыться, чтобы не попасть под раздачу.
– Ты же говорил, что трупы не найдут! – ворвавшись в комнату Салмана, с порога заорал Магамед.
– А что, нашли? – невозмутимо спросил Гильядов, сидя за столом, он чистил свой служебный пистолет.
– Нашли, мать их, – бизнесмен долго прожил среди русских и, когда нервничал, применял их ругательства. – Сегодня в новостях передали, еще утром нашли всех шестерых.
– Жаль, место было удачное выбрано. Но никто не застрахован от случайностей, – казалось, Салман был искренне огорчен.
– А почему их нельзя было зарыть? – воскликнул Кимбаев, вспоминая начало своей бизнес-карьеры, то время, когда как конкуренты, так и партнеры по бизнесу исчезали в порядке диалектики начального капитализма.
– В нашем положении был лишний риск землю рыть, – старший нукер надел на ствол пистолета пружину. Потом со щелчком установил ствольную крышку и, вогнав в рукоятку обойму, неожиданно вскинул голову и спросил: – А что экстраординарного произошло?
– Как что? – Бизнесмен едва не задохнулся от накрывшей его волны ярости. – Они уже наверняка опознали адвоката Зинкевича, а вскоре выяснят, кто остальные жмурики. И тогда все наши замыслы к бесу под хвост.
Мысль о том, что завещание олигарха от него уплывает, едва не свалила Кимбаева с ног посредством гипертонического удара. Удерживало от истерики лишь спокойствие Салмана. Тот ветошью оттер пистолет от масла и, положив на стол, посмотрел на осунувшееся лицо бизнесмена.
– А что случилось, федералы нашли дохлого Зинкевича? – спросил нукер, пожимая при этом плечами, таким образом демонстрируя свое полное непонимание испуга Магамеда. – Это ведь не какой-то простой рядовой стряпчий. Генрих Зинкевич, к вашему сведению, адвокат и правозащитник с мировым именем. Заяви власти, что он найден где-то в лесу убитым, то журналисты всего мира такой поднимут гвалт, только держись. Да еще и заявят, что с ним расправились именно власти. Федералам самим сейчас невыгодно шум поднимать насчет смерти адвоката. Им сперва нужно его упокоение обставить как можно естественней.
– Может, действительно, так оно и будет, – нехотя согласился бизнесмен, сердце по-прежнему билось невпопад. – Но следствие все равно будут вести.
– Будут, – подтвердил Гильядов, – и, возможно, вскоре даже выяснят, кто составил свиту Зинкевичу по пути на тот свет. Но к нам это какое имеет отношение?
– Как какое? Они наверняка выяснят, для чего Зинкевич собирал команду спецов. И тогда… – глаза Кимбаева лихорадочно забегали. – Если мы хотим все же ухватить куш, нужно торопиться. Сегодня же вылетай со своими людьми в Новоморск. Может, получится опередить федералов.
Салман отрицательно покачал головой.
– Русские говорят «поспешишь, людей насмешишь». В данном случае они полностью правы. Резкость телодвижений, наоборот, может привлечь нежелательное внимание. Нам сейчас лучше немного переждать и осмотреться. – Салман внимательно посмотрел на шефа. – Наш стряпчий – человек осторожный, он даже в Новоморск собирался лететь из Тулы. Так что вряд ли опера найдут какие-то следы к завещанию Малочинского. Да и самолет нам не подходит, нужно везти оружие. Придется добираться автотранспортом.
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – со вздохом произнес Магамед Кимбаев. – И знаешь, что поставлено на кон…
Глава 8
Виктор Савченко (Стрелок)
Охранник в мешковатом, явно не по размеру городском камуфляже сделал глубокую затяжку и глазами снулой рыбы уставился на приближающуюся черную «Волгу». Бывший контролер УИНа по привычке скользнул взглядом по номерному знаку автомобиля, потом посмотрел на ветровое стекло, пытаясь разглядеть лицо водителя, и тут же заметил прикрепленный с правой стороны цветастый прямоугольник «вездехода», значка, обладателю которого разрешался проезд на любые государственные и военные объекты. Ко всему, машины с таким знаком не имела права останавливать ГАИ и тем более проводить досмотр багажа. Короче говоря, простые клерки на таких авто не разъезжают.
Охранник сорвался с места и проворно распахнул створки ворот, пропуская «Волгу» на территорию Казанского вокзала.
В салоне на вид самого обычного автомобиля за звукоизоляционной перегородкой сидели Андрей Андреевич Журавлев и Виктор Савченко. Генерал в этот раз был в «гражданке» и походил на пожилого маститого ученого.
Стрелок был в черной форме моряка-контрактника. Четыре дня он провел на одной из подмосковных баз «комитета информации». График подготовки был напряженным, по три часа в день только приходилось зубрить легенду внедрения. По этой теме его лично натаскивал глава комитета, выделяя время из своего и без того напряженного графика.
Все остальное время занимало техническое обучение. Двое инженеров-конструкторов просвещали Виктора в отношении устройства тактического глиссера. Для того чтобы агент имел хотя бы поверхностное представление об управлении катером, из конструкторского бюро даже привезли тренажер-стимулятор. Четыре дня из-за интенсивности обучения сжались для Савченко в один миг. Сейчас, сидя на велюровом сиденье генеральской «Волги», диверсант даже не мог понять, что же это было, несколько дней назад. Происходило ли на самом деле или это была обработка подсознания. Такое в его жизни бойца тайной войны также случалось.
– Ну, легенду мы тебе подобрали для простоты общения несложную, – негромко говорил Журавлев, вертя в руках серебряную зажигалку. – Изменили только место рождения и армейскую биографию. Так что старайся свои разговоры не детализировать, выражайся общими фразами. Ну, можешь, конечно, рассказать о Северном флоте и тамошних пейзажах. Это для тебя несложно.
– Так точно, – по-военному коротко ответил Виктор, но, заметив вопросительный взгляд генерала, добавил: – Виктор Савченко, старшина второй статьи, служу по контракту в Мурманске. Направляюсь в служебную командировку в Комсомольск, на службе с двухтысячного года, не женат, детей нет. Родители проживают в Курганской области, поселок Маслово Шадринского района.
– Чем знаменит ваш поселок? – поинтересовался Андрей Андреевич.
– В нем жил и работал знаменитый селекционер пшеницы Маслов. Его, между прочим, знал сам Сталин, а также Хрущев, Брежнев и даже маршал Жуков.
– Действительно, есть чем гордиться, – скупо улыбнулся генерал-полковник. – По технической части катера спрашивать не буду, тебя специалисты уже проэкзаменовали. Теперь запомни главное, твоя задача – защита тактических глиссеров. Веди себя естественно, как всякий обычный контрактник. Ты должен предотвратить угон катера или похищение какого-нибудь блока.
– А если кто-то попытается спереть документацию по лодке? – спросил Савченко.
– Это не твоя забота, особисты за охрану бумажных секретов получают деньги, – отрезал Журавлев. – Повторяю, будь естественным. Пока катера находятся в ангаре, можешь расслабиться. Главная опасность, когда глиссеры спустят на воду. В случае нестандартной ситуации связывайся с Волиным, он будет на связи все время проведения операции. Если Игорь сам не сможет решить возникшую проблему, он сразу выйдет на меня, будем совместно мозговать. Все ясно?
– Так точно.
– Ну, удачи тебе, морпех, – генерал-полковник крепко пожал диверсанту руку. Виктор подхватил свою дорожную сумку, в которой находилось все, что может пригодиться в путешествии неженатому контрактнику. В нагрудном кармане лежал бумажник с двадцатью тысячерублевыми банкнотами, еще десять сто долларовых бумажек были надежно спрятаны в каблуке его туфли. Как сказал командир офицерского отряда:
– На случай форс-мажора…
Выбравшись из «Волги», Савченко зашагал в направлении железнодорожной платформы.
Состав на Новоморск уже подали, и вдоль вагонов, как солдаты почетного караула, выстроились проводники в темно-синей форме.
Взглянув на номер замыкающего вагона, Стрелок сообразил, что маршировать ему следует в самую голову состава.
«Начальство расщедрилось на спальный вагон, – подумал Виктор, щедрость командования сейчас ему напомнила рюмку саке, которую пили камикадзе перед своим последним вылетом. – Да нет, задание, в общем-то, не такое уж сложное. В конце концов, это не воевать с террористами в Аравийской пустыне или десантироваться из космоса прямо под воду. Все гораздо проще и прозаичнее…»
Возле спального вагона стояли две проводницы, женщины бальзаковского возраста, обладательницы пышных форм. Их лица были густо покрыты макияжем, скрывавшим следы бурной молодости.
– Приветствую вас, дамы. Я к вам, – приблизившись к проводницам, бодро отрапортовал Савченко и широко улыбнулся. Но бравый молодой военный на немолодых нимф не произвел абсолютно никакого впечатления.
Большеглазая блондинка с ярко накрашенными губами даже бровью не повела, не отвлекаясь от разговора с напарницей. Жгучая брюнетка коротко глянула на пассажира и холодно поинтересовалась:
– Билет есть?
– А как же, есть, – кивнул Виктор, протягивая прямоугольник бумаги и военный билет. Брюнетка мельком сравнила фамилии в билете и на документе, после чего почти милостиво кивнула: – У вас первое купе.
Купе оказалось просторным, с двумя широкими диванами, расположенными друг над другом, с прямоугольным столом у окна, завешенного веселенькой расцветки занавеской. В наличии даже имелся отдельный умывальник с эмалированной раковиной.
В таких условиях Стрелку ездить еще не приходилось. Усевшись на нижний диван, он устроил в углу свою сумку, повертел по сторонам головой и пробормотал:
– Неплохо – цивилизация по-буржуйски в действии.
С окончанием курортного сезона наплыв пассажиров, со всех сторон стремящихся к морю, резко сократился, и составы ходили полупустыми.
Савченко глянул на часы, до отправления поезда оставалось около десяти минут. Отодвинув занавеску, он посмотрел на пустующий перрон и то ли с сожалением, то ли с облегчением подумал: «Наверное, поеду в гордом одиночестве. Ну, хоть высплюсь как следует».
Однако он ошибался, через несколько минут в купе ураганом ворвалась запыхавшаяся девушка. На вид ей было лет двадцать пять, выше среднего роста, крепко сбитая фигура, большая, упругая грудь, голову венчала копна длинных вьющихся волос золотистого цвета. Бедра, правда, немного шире, чем следовало бы, но это ее не портило. Мальчиковые фигуры Виктора не привлекали. У девицы были большие светло-карие с золотистым оттенком глаза, мягкий округлый подбородок и небольшой рот с пухлыми губами. Смуглую кожу выгодно оттеняла белоснежная майка и вытертые до белизны голубые джинсы.
От ненавязчивого взгляда разведчика не ускользнул неровный загар, такой результат могут дать лишь солнечные ванны, а не гриль солярия.
«Попрыгунья стрекоза, в Москве лето красное пропела, теперь на юга отправилась зимовать», – так оценил свою попутчицу Савченко. Таких девиц он терпеть не мог, примитивные пустобрехи, которых, кроме шмоток, ничего не интересует.
Блондинка тяжело дышала, видимо, неслась к своему вагону во всю прыть. Девушка наконец перевела дыхание и, изобразив некое подобие улыбки, поздоровалась:
– Здравствуйте, а это первое купе?
– Первое, – кивнул Савченко.
– Значит, будем попутчиками, – девица проворно стащила со спины небольшой замшевый рюкзачок и тут же умостилась на диване рядом с морпехом.
В купе установилась тишина, которую через минуту разрядил гудок электровоза, следом резко дернулся состав. За окном медленно проплыли вокзальные постройки, телеграфные столбы.
– Ну, вот мы и на пути домой, – жизнерадостно произнесла блондинка и, закинув за голову руки, выгнула спину. Округлости груди аппетитно заколыхались, обозначив в центре темные пятна сосков. Девушка повернулась к Виктору и, задорно улыбаясь, елейным голоском произнесла: – Чур, я сверху.
– Что, так сразу? – настроенный на свою волну, обескураженно пробормотал Савченко.
– Дурак, – блондинка с проворством кошки отскочила в противоположный угол дивана и в сердцах бросила: – Знаешь, шутки у тебя казарменные.
Без стука в купе вплыла пышнотелая проводница, ее черную гриву удерживал форменный берет.
– Ваши билеты, молодые люди.
Взяв билеты, ловким движением сложила их вчетверо и, раскрыв плоскую сумочку из дешевого дерматина, рассовала по ячейкам с номерами. Но, прежде чем выйти из купе, сообщила:
– Если пожелаете, у нас есть чай, кофе, пиво, чипсы, сушеные кальмары. А если надо, то найдем чего покрепче. – Не дождавшись заказа, проводница бросила шаловливо: – Ну, пока отдыхайте, молодежь.
Виктор выждал несколько минут, потом смущенно обратился к своей спутнице.
– Ради бога, девушка, извините меня за глупую шутку. Что с меня взять? Служу за Полярным кругом, где можно поговорить разве что с тюленем или на крайний случай с белым медведем. Одним словом, дикое казарменное воспитание.
Девица недовольно передернула плечами, но все же сменила гнев на милость и, мягко улыбнувшись, произнесла:
– Вообще-то я долго не умею сердиться, поэтому проехали и давайте знакомиться. Я – Анжелика Никитина, журналистка газеты «Вечерний Новоморск». Вот, выдалась свободная неделя, я и смоталась к тетке в Златоглавую. Два дня поболталась по музеям, а дальше сплошная скукота. У нас в курортный сезон ночные клубы ничуть не хуже. Вот, возвращаюсь в родные пенаты.
– Меня зовут Виктор Савченко, моряк-контрактник, с Северного флота направляюсь в командировку на Черное море, – строго по «легенде» представился Стрелок. Услышав, что его спутница журналистка, Савченко теперь посмотрел на девушку другими глазами. Пустобреха статьи крапать даже в самой захудалой газетенке не сможет, не то что в областном печатном органе.
Хлопнув в ладоши, Виктор потер их друг о дружку и заговорщическим тоном предложил:
– Может, за знакомство по маленькой? – Он еще хотел добавить, что честь мундира ему не позволит приставать к девушке. Но та его опередила, сказав:
– Можно и по маленькой, только никакого шовинизма. Банкет на равных долях. – Она проворно развязала свой рюкзачок и стала выкладывать на стол пластиковые судочки с различной снедью, при этом весело щебеча: – Тетка моя, аховая хозяйка, и яичницу не пожарит, чтобы та не подгорела. Так что все пришлось покупать в супермаркете. Ну ничего, какое-никакое, а разнообразие. – Последней на стол встала плоская бутылка редкого в наши дни дагестанского коньяка.
«Эмансипе», – определил психотип девицы Савченко. От таких бойцов за равноправие полов можно ожидать чего угодно, вплоть до попытки изнасилования. Но отступать моряки не умеют.
– У меня ассортимент попроще.
Виктор расстегнул «молнию» на сумке и достал завернутую в фольгу жареную курицу, кулек с вареными яйцами и помидоры.
За стаканами к проводницам ходить не стали, у Анжелики оказалась керамическая чашка с пейзажем Пятигорска, у Виктора был раскладной походный стаканчик.
– Разливаю я, – неожиданно заявила журналистка и, схватив бутылку, начала рьяно скручивать пробку. – У меня рука легкая, наутро голова болеть не будет.
«Точно, эмансипе», – укоренился в своих догадках Стрелок, наблюдая, как его попутчица легко и ловко разливает благородный напиток.
– За знакомство.
– За знакомство.
Закусывать тривиальными блюдами, да еще приготовленными неизвестными поварами из кулинарии, – это верх цинизма. Но таков наш менталитет, где главенствует принцип: «Главное не что пьешь, а с кем».
Они ломали руками еще теплую курицу, били о край стола яйца, хрустели овощами и по очереди черпали галетами салаты из судков.
После третьей рюмки коньяк, впитавшись в кровь, стал творить свое коварное дело – развязал языки.
– Я сейчас в Новоморске живу одна, – начала первой откровенничать Анжелика, наливая очередную порцию спиртного. – Папаша – бывший летчик пассажирской авиации. Сейчас в Дубае представитель авиакомпании «Южное направление». Маман при нем варит по утрам овсянку и следит, чтобы глава семейства не вздумал курить, берег свое драгоценное сердце. Меня тоже звали, но я отказалась, великое дело ничего не делать, только валяться на пляже и наблюдать, как богатые арабы слюни пускают. Нет, увольте, я окончила с красным дипломом истфак нашего университета не для этого. – Взяв свою чашку, акула пера неожиданно сменила тему. – А у тебя, Вить, кто родители?
– Обычные люди, работают в селекционном институте, – пожал плечами Стрелок.
– Селекционеры? – уже держа чашку на весу, переспросила Анжелика.
– Ну, почему селекционеры? Мать – экономист, отец механик, – такая застольная беседа напомнила Виктору закамуфлированный допрос. Вряд ли это могло быть «подкатом» вражеской разведки, больше походило на проверку «комитета». Лучшая возможность выйти из щекотливой ситуации – это перевести разговор на нейтральную тему.
– Слушай, а давай выпьем за родителей. Наши корни, держащие нас в этой жизни, – блондинка неожиданно предложила витиеватый тост.
– Давай, – с легкостью согласился Стрелок, литературное высказывание спутницы не ускользнуло от него, «брешь» была найдена, и теперь он знал направление главного удара. Опрокинув свой стаканчик, разведчик неожиданно спросил: – А о чем ты пишешь, принцесса? О гламуре, шмотках модных, тачках дорогих? Кто на ком женился, кто развелся из так называемых звезд?
– Да по-всякому бывает, – держа в правой руке куриную ножку, Анжелика пожала плечами. – Иногда даже приходилось заполнять спортивную колонку. Но больше всего мне нравится писать аналитические статьи на исторические темы.
«Ух ты, а девушка-то с амбициями, – как на экране компьютера высветилось в сознании дополнение к психологическому портрету девушки, – глядишь, в будущем из тебя выйдет модная писательница». Теперь следовало на эту точку надавить.
– Исторический анализ – это типа кого Блок имел в виду под незнакомкой? Или почему Мартынов на дуэли застрелил Лермонтова, ведь они были чуть ли не закадычными друзьями?
– Да ты что! – рассерженной кошкой взвилась Анжелика. – Этой ерундой пусть занимаются литературоведы или биографы. Меня интересует военная история и политика того времени.
– Война есть продолжение политики, – неожиданно Стрелок вспомнил цитату вождя мирового пролетариата. Недавно на его глаза попалась агитационная брошюра начала восьмидесятых годов прошлого века, подобными печатными изданиями пичкали солдат срочной службы. Пробежал глазами, кое-что осело в памяти.
– Вот именно, – согласилась девушка, тряхнув своими золотистыми кудряшками. – Ты, к примеру, знаешь, почему Россия во время японской войны не могла снять с западной границы наиболее боеспособные части и направить их на Дальний Восток? – И, не дожидаясь ответа, сама ответила: – Потому что незадолго до этого англичане стравили русских и немцев в Персии за контракт на строительство железной дороги. И отношения у двух держав были, мягко говоря, натянутыми.
– Ну, будущие союзники по Антанте еще и подготовили к войне императорскую Японию, дав им для строительства современного военного флота гигантские кредиты, новейшие технологии и квалифицированных инженеров, – в свою очередь, заявил Виктор, но девушка лишь отмахнулась. Настало время ее бенефиса.
– Политика – это искусство возможного, но политики иногда не замечают этой возможности. Антанта в Гражданскую войну воевала с коммуняками. Зато во Вторую мировую войну выступила в роли союзников Сталина. А, между прочим, если бы этот бездарь усатый не расстрелял Тухачевского с высшими чинами генералитета, то и война пошла бы совсем по другому сценарию. Не было бы таких жертв.
– Ну, это вопрос спорный, – начал горячиться Стрелок. – Не расстреляй Сталин Тухачевского, то не исключено, что вскоре он расстрелял бы Сталина вместе со всеми членами Политбюро, а потом начались бы повальные репрессии против приверженцев, как ты говоришь, усатого. К тридцать седьмому году красный маршал и так вел себя как глава хунты. Когда хотел, вылетал в Европу, встречался официально с тамошними политиками.
– Неправда! – возмутилась Анжелика. – Тухачевский был умнейшим, благороднейшим и честнейшим военачальником довоенного СССР.
– Ну, насчет умнейшего спорить не буду, – Савченко начал давить на «болевую точку» изо всех сил. – А по поводу благородства, так вот, еще в свою бытность курсантскую в юнкерском училище Алексей Николаевич занимался «махровой» дедовщиной. Намного позже, продвигаясь по карьерной лестнице большевистской армии, Тухачевский залил кровью мятежных матросов Кронштадт, а восставших крестьян Тамбовщины, поднявших бунт против продразверстки, усмирял артиллерией и химическими снарядами. Кстати, точно так же, как через шестьдесят лет Хусейн курдов.
Анжелика попыталась было возразить, но Стрелок не дал ей рта раскрыть, продолжая напирать.
– Насчет честности у истории тоже есть вопросы. В Первую мировую войну Тухачевский в чине подпоручика попал в плен к немцам. У кайзера к офицерам было особое отношение, их содержали в крепости, но, если пленник хотел выйти в город, ему достаточно было дать слово чести, что он вернется до наступления темноты, и ворота раскрывались настежь. Тухачевский слово дал, а сам бросился в бега, хотя девизом офицеров того времени были слова «вера Богу, жизнь Родине, честь никому».
На подобный довод Анжелике нечего было возразить, ответом стала очередная порция коньяка. Выпили без тоста.
– Ничего удивительного, – достав из рюкзака пачку сигарет, девушка собралась на перекур, – к краснопузым приставало порой всякое дерьмо. Ничего, в конце концов рано или поздно все возвращается на круги своя. Вам вернули Андреевский флаг вместо непонятно чего, вернули на родину прах генерала Деникина и устанавливают памятник адмиралу Колчаку…
– Почему же флаг советского Военно-морского флота непонятно что? – Виктор бесцеремонно оборвал страстный монолог попутчицы. – Под этим флагом, между прочим, подводник Маринеску стал личным врагом Гитлера, а Лунин торпедировал новейший немецкий линкор «Тирпиц», который вышел для перехвата караванов союзников. Я уже не говорю об обороне морских баз и высадке морских десантов. Кстати, это происходило на всех четырех флотах. Под этим флагом, к твоему сведению, советский флот вышел в Мировой океан. А насчет твоих белогвардейских генералов-патриотов тоже много спорных вопросов. Например, генерал Деникин во время Брусиловского прорыва был всего лишь командующим корпусом. А когда началась Гражданская война и Антон Иванович вел белую гвардию на Москву, генерал Брусилов предложил свои знания большевикам и до самой смерти преподавал в Академии Генерального штаба, готовя военную элиту, которая в конце концов довела войска до Берлина и Порт-Артура. А Деникин участвовал в трех войнах и ни одной не выиграл. Он стоял у порогов Москвы в Орле и не только не смог взять столицу, а, наоборот, получил такого пинка, что катился без остановки до самого Черного моря. Весь его патриотический подвиг заключался только в одном: живя в США, он отказался сотрудничать с Гитлером. В отличие от казачьего атамана генерала Краснова, которого, кстати, после войны судил трибунал и по приговору которого предателя повесили, как Иуду. Легендарный адмирал Колчак вообще та еще штучка. Будучи командующим Черноморским флотом, когда грянула революция, не стал наводить на вверенных ему кораблях порядок, а утопил в море свою адмиральскую золотую шашку и махнул в Штаты, где продал секрет минного оружия. В этой области Россия была впереди планеты всей. На полученные деньги он собрал армию на Дальнем Востоке и пошел по родной земле, как оккупант, что называется, «с огнем и мечом». Из-за зверств его карательных отрядов целые деревни уходили в тайгу партизанить…
– Большевики уничтожили цвет нации, – забыв, что собралась на перекур, продолжала упорствовать Анжелика, – интеллигентство и офицерство.
– Интеллигенция, если тебе не изменяет память, сама хотела революции. Заседая в ресторанах и кафе, выпивая водку под осетрину и заливной язык, хотела перемен. Думала, это игрушки, и ей позволят все время играть в недовольных заговорщиков. Большевики тут же им объяснили, что любая революция пожирает своих детей, а благородное и отважное офицерство если бы так бесстрашно воевало на германском фронте, как со своим собственным народом, то война закончилась бы к середине пятнадцатого года.
– Я все поняла, ты – коммунист, – совсем упавшим голосом произнесла Анжелика.
– Не коммунист, – Виктор отрицательно замотал головой, – по своим убеждениям я державник. И если бы можно было взять себе лозунг на манер тех, что на своих щитах выбивали средневековые сеньоры, то я бы взял слова Петра Аркадьевича Столыпина: «Вам нужны потрясения, мне нужна великая Россия».
– Да, – невольно задумалась девушка, – а ты странный какой-то матрос.
– Я не матрос, а моряк-контрактник и тоже увлекаюсь историей. Даже когда-то хотел поступать в университет, но, как обычно, не хватает времени.
– Все равно наша история пропитана ужасом и кровью, – голос Анжелики звучал не особенно уверенно.
– Крови хватает в истории любого народа. Американцы говорят: «Историю творят все, но заносят в нее только победителей», а уж они это знают, как никто другой. Например, нам колют глаза ГУЛАГом, при этом никто не говорит, что концлагеря придумал демократ Авраам Линкольн, где уморил голодом больше ста тысяч пленных южан. Расстреляли царскую семью, и опять никто не помнит о том, что в свое время и англичане, и французы устраивали революции и рубили головы своим монархам.
– Может, тебе есть что ответить и на пакт Молотова и Риббентропа? – съязвила блондинка, хотя в ее глазах Савченко прочел совсем не спортивный интерес.
– Легко, – усмехнулся разведчик. – Мюнхенский сговор, когда Чемберлен передал Гитлеру Судеты, стал предтечей Второй мировой войны. А вышеупомянутый пакт между СССР и Германией был всего лишь одним из вариантов искусства возможного. Сталин хотел оттянуть начало войны до полного перевооружения Советской армии, но не успел, за что пришлось впоследствии заплатить огромную цену.
– Н-да, и все же странный ты какой-то моряк, – вновь негромко произнесла девушка, наигранно вздохнула и, скосив взгляд на стол, заметила: – Так под умную беседу весь коньяк и употребили.
– Ничего, это дело поправимое, – Виктор поднялся с дивана и, слегка пошатываясь от выпитого, прошел к выходу. Но речь все же была четкой.
Проводницы на этот раз оказались куда любезнее и продали бутылку марочного коньяка всего за какую-то тысячу рублей.
Когда Стрелок вернулся в купе, вещи Анжелики были разложены на верхней полке, а сама она лежала внизу, накрывшись легкой простыней.
– До Новоморска ехать еще долго, успеем выпить, – промурлыкала девушка, – а пока иди ко мне, морячок…
Глава 9
Валерий Лацюк (2000 г.)
За прошедшие два года после того, как воры «поставили крест» на Комсомольске, город буквально расцвел. Появились новые рестораны, бары, дорогие бутики. Имеющиеся в городе предприятия, заложенные еще во времена советской власти, продолжали исправно работать, принося прибыль новым хозяевам, которые, в свою очередь, регулярно платили зарплату. Так что деньги в Комсомольске водились, и местный бизнес делал все, чтобы их заполучить, предлагая товары, услуги, развлечения.
Дела шли в гору и у четверки бывших волонтеров. Получив обещанный центр города, они не пытались влезть в «чужой огород», зато активно развивали свою делянку. Получая с барыг «налог за безопасность», часть денег вкладывали в общий бизнес, и вскоре в Комсомольске появились ночной клуб, боулинг и гостиница экстра-класса с рестораном, баром и тайным борделем в отдельном особнячке на техническом дворе.
Теперь «волонтеры» купались в настоящем золотом дожде. Но человеческая жизнь проходит полосами, и если был белый период, обязательно наступит черный…
Обычно «волонтеры» собирались один-два раза в месяц, иногда с семьями, но чаще всего обходились мужским обществом, катая под хороший коньяк шары в боулинге или бильярдной. Сегодняшняя встреча была экстренной, и созывал всех Лацюк.
Для деловых встреч у них был облюбован бар «Ланселот», некогда подвал жилой пятиэтажной хрущобы изнутри был оформлен под старинный замок, на стенах которого были развешаны рыцарские доспехи, имитирующие холодное оружие – мечи, арбалеты, секиры, кистени. Здесь всегда было многолюдно, шумно и накурено. Даже сидя в отдельном кабинете, можно было не опасаться прослушки, любая аппаратура зашкаливала. Кабинет, где собирались приятели, находился под постоянной «броней», и в него посторонним вход был запрещен.
К бару они подъехали практически одновременно. Первым Лацюк на служебной «Ниве», за рулем которой сидел личный водитель Семен Дудиков, Олег Серафимов подкатил на спортивной модели «Опеля», а Николай Норкин на угловатом внедорожнике «Мицубиси-Паджеро». Оставив свой транспорт на стоянке, мужчины обменялись рукопожатиями и спустились по лестнице, ведущей в бар.
Спустя довольно короткий промежуток времени с момента возвращения с Балкан они уже не напоминали молодых людей в мешковатом камуфляже, худых, заросших, воюющих за православных братьев-сербов. Служба в органах наложила на них свой отпечаток: чувствовалось, что эти люди представляют власть.
В отдельном кабинете уже был сервирован стол, кроме столовых приборов, в центре стоял большой восьмигранный графин, наполненный свежевыжатым апельсиновым соком.
– Что за незапланированная пьянка? – усаживаясь на свое привычное место, спросил Кела. Две недели назад он вернулся из очередной, уже третьей по счету, командировки из Чечни. Оттуда он привез очередную боевую награду и, как дополнение, тяжелую контузию. Капитан-омоновец посмотрел на Дудикова, Семен, как наиболее близкий к Лоцману человек, по идее, должен был знать причину сбора. Но личный водитель с недоуменным видом пожал плечами.
– Пьянки не будет, – глухо произнес подошедший Валерий Лацюк. – Сейчас перекусим наскоро, заодно обсудим один вопрос. Проблема возникла, сам я ее разрешить не могу, но, как говорится, одна голова хорошо, а четыре лучше.
– Это уже становится интересно, – насторожился Серафимов, он недавно женился и сейчас нервно поигрывал обручальным кольцом.
В кабинет впорхнули две молоденькие официантки, держа в руках тяжелые подносы. Быстро расставив тарелки с горячим и закусками, девчушки, как испуганные пичуги, так же проворно выскочили в общий зал.
Никто из сидящих за столом, будто по сговору, к еде не прикоснулся, несмотря на то, что после службы все изрядно проголодались.
– Думаю, что выскажу общее мнение, – первым заумно высказался Семафор. – Давайте совместим полезное с приятным, но вначале хотелось бы услышать суть возникшей проблемы, раз ты, Лоцман, нас пригласил для мозгового штурма.
– Действительно, за едой лучше думается, – поддержал Олега Кела.
– Работающие челюсти помогают работе мозга, – добавил Семен, деловито подвигая тарелку с отбивной и жареной картошкой.
– Хорошо, – уставшим голосом согласился Валерий и сразу перешел к делу: – Вы все знаете моего младшего брата?
– Леху? Ну конечно же, – одновременно ответили «волонтеры». Действительно, они хорошо знали младшего брата Лоцмана. Алексей был на одиннадцать лет младше и братом являлся единоутробным, носил фамилию второго мужа матери – своего отца.
– В прошлом году этого мудака призвали в армию, – продолжил Лацюк, нехотя ковыряясь в тарелке, – напросился во внутренние войска, а когда началась вторая чеченская, пошел добровольцем. А два дня назад из части, где служил Лешка, пришло извещение. Оказывается, за неделю до этого в районе Урус-Мартана колонна вэвэшников была расстреляна душманами. Брата среди убитых не обнаружили, считается без вести пропавшим.
– Ни фига себе, – обескураженно пробормотал Семен Дудиков. Конечно, со смертью они давно ходили «в приятельских отношениях», но сейчас она отметила своим ледяным дыханием хорошо знакомого человека.
– Мать воет белугой, – Валерий выложил на стол портсигар и зажигалку, изделия всем на зависть – дорогие, из червонного золота. Любил Лоцман продемонстрировать свою состоятельность. Что поделаешь, комплексы из далекого детства, когда мать горбилась на двух работах, чтобы содержать сыновей и мужа-пропойцу. О модных вещах можно было только мечтать, зато теперь… – Во всем обвиняет меня, говорит, что наслушался наших пьяных разговоров о балканской одиссее. Вот и заиграла в нем военная романтика. Короче говоря, я повсюду виноват.
Валерий замолчал, потом открыл портсигар, достал сигарету, прикурил. Небрежно швырнув зажигалку на стол, шумно выдохнул:
– Вот такая, мужики, херня.
Несколько секунд длилась пауза, первым высказался Николай Норкин:
– Если был бы тяжело ранен, «душки» его там бы и добили. Не любят они возиться с некондицией, а раз не нашли, значит, «чебуреки» уволокли в горы. – Говорил он глухим и одновременно будничным голосом. Неоднократное посещение чеченской преисподней кого угодно сделает толстокожим, как слон, если, конечно, за это время психика не поедет. – Контрактников они тянут за собой по одной причине – чтобы в каком-нибудь ауле устроить показательную казнь.
– Он срочник, ефрейтор сраный, – глубоко затянувшись, с горечью произнес Лацюк.
– Звание значения не имеет. Срочников они, как правило, в рабы загоняют. – Норкин протянул руку и сгреб со стола зажигалку, повертел в руке, будто видел впервые. – В том диком краю раб не только дармовая рабочая сила, но еще и хорошее вложение капитала. Раба можно обменять, а можно и продать. Так что есть шанс Лешку вернуть домой.
– Шанс есть, – раздраженно закивал Валерий, со злостью вминая окурок в дно пепельницы, – только вот не знаю, как им воспользоваться. В газету дать, что ли, объявление: «Куплю раба, взятого в плен под Урус-Мартаном?» Так, что ли?
Норкин лишь неопределенно пожал плечами, дескать, что знал, то и рассказал, а строить планы или озвучивать догадки – это уже не его амплуа.
– Слышь, Лоцман, а чего бы тебе не обратиться к нашему Барину, у него ведь совместный бизнес с чеченом, Шайтан, кажется, его кличут, – перехватил эстафету мозгового штурма Серафимов. Как заместитель начальника вневедомственной охраны, он хорошо разбирался в сферах городского бизнеса.
– Думаешь, этот Шайтан может быть знаком с боевиками, воюющими в горах?
– А то, республика-то маленькая, – уверенно произнес Семафор. – Это как большая деревня, если ты кого-то не знаешь, то кто-то из твоих родных или знакомых знает. Так, Кела?
– Именно, – поддержал приятеля омоновец.
– Короче, Валера, сможешь договориться с Шайтаном, значит, выйдешь и на работорговцев. А уже потом снова встретимся и будем решать, как действовать.
Никто из «волонтеров» возражать не стал…
Утром следующего дня майор Лацюк уже сидел в приемной городского прокурора. Глава надзирающего за законностью органа Игорь Максимович Афиногенов, пятидесятилетний, высокий, грузный мужчина, с большим куполообразном животом и густыми черными с проседью волосами, одетый в синюю прокурорскую форму, смотрелся, что называется, монументально. Почти как статуя Фемиды. Да и голос у городского прокурора был под стать фактуре, хозяйский, громогласный. За весь этот набор окружающие и прозвали Афиногенова Барин.
Валерий в прошлом году наблюдал, как прокурор в расстегнутой шинели, слегка подшофе, выйдя на крыльцо ресторана «Валдай», позвал своего водителя, который в новеньком с «нуля» «Вольво» томился на стоянке. Казалось, что где-то поблизости загрохотала иерихонская труба:
– Извозчик!!! – Лоцман тогда удивился точности формулировки народной молвы: «Ну, вылитый барин».
В это вовсе не доброе для него утро майор с особым нетерпением ждал приезда прокурора, он третий день не мог спокойно спать, слыша за стеной безутешные причитания матери. Да и сам весь измотался от неизвестности.
Валерий метался из угла в угол, то и дело бросая беглые взгляды на блестящие жидкие обои, которыми были равномерно покрыты стены приемной, на дорогую офисную мебель и на секретаршу, которая могла бы на раз-два составить конкуренцию всем «мискам» красоты.
Секретарь городского прокурора была не только фантастически сексапильной, но и умной (постель постелью, а на ответственной работе в тебе все же больше ценят профессионализм). «Маятник» Лацюка ее раздражал, но ссориться с начальником уголовного розыска было рискованно, в конце концов, это гора с горой не сходится, а вот человек с человеком…
Сексапильная блондинка сидела, уставившись в монитор компьютера, лениво постукивала наманикюренными пальчиками по клавишам, пытаясь таким образом обозначить рабочий процесс. Что-то ей подсказывало, что назревает нешуточный скандал, свидетелем которого до боли внизу живота она не хотела быть.
– Валерий Михайлович? – В приемную ввалился Афиногенов, и сразу же в помещении стало тесно. – Какими судьбами в такую рань?
– Доброе утро, Игорь Максимович, есть разговор. Серьезный разговор, – короткими фразами раздельно выпалил Лоцман.
– Ну, раз так, проходи, – прокурор распахнул дверь и сделал приглашающий жест рукой.
Кабинет был обставлен с роскошью на несколько порядков выше приемной. Одним словом, Барин.
– Присаживайся, – бросил прокурор, на ходу снимая форменную шинель. – Чай, кофе? Покрепче не предлагаю, рабочий день только начался.
– Да нет, спасибо, – отказался майор и, откинув полы своего щегольского демисезонного пальто, бесцеремонно занял кресло рядом с рабочим столом хозяина кабинета.
– Так какие у тебя проблемы? – Повесив шинель на плечики, прокурор водрузил свое седалище в кресло, металл с пластиком жалобно застонали под тяжестью полутора центнеров.
Читать бесплатно другие книги:
