Последний бой Соболев Сергей

Глава 21

Арабские мотивы

В Дубае, столице одного из семи эмиратов, кучно расположенных на северо-востоке Аравийского полуострова и составляющих вместе исламское государство Объединенные Арабские Эмираты, в это время года стоит сухая, солнечная, но отнюдь не жаркая погода — днем 20 — 22°С.

Суперсовременный город, население которого составляет нынче почти миллион жителей, выросший практически на пустом месте, в пустыне на берегу Персидского залива, там, где еще полвека назад привольно кочевали местные бедуины, даже не подозревавшие о том, что их дети и внуки станут очень состоятельными людьми, что практически у каждого из них будет свой роскошный офис, что их потомки поменяют верблюдов и арабских скакунов — впрочем, они тоже сохранятся, как местная экзотика, — на самые современные образцы автомобилей, яхт и самолетов и что сама пустыня, знавшая еще пророка Мохаммеда, претерпит разительные перемены: красно-желтые пески прорежут прямые и ровные, как стекло, хайвэи, параллельно им вытянутся пучки трубопроводов, по которым прокачивается к портам залива жидкое черное золото, а на берегу самого залива, как грибы после дождя, пойдут в рост невиданными темпами невиданные доселе города, сочетающие в себе самые последние достижения хай-тека и традиционные, испытанные веками, племенные обычаи и отношения, скрепленные вдобавок верой во Всевышнего и пророка его Мохаммеда.

Собственно, запасов нефти в эмирате Дубаи — в отличие от соседних эмиратов, и в особенности Саудовской Аравии — не так уж много: запасы, разведанные здесь в 1966 году, при нынешних объемах добычи должны закончиться уже к 2010 году. Но здешние правители в отличие от лидеров некоторых других стран, на которых в прежние годы пролился дождь нефтедолларов, оказались мудры и предусмотрительны: они вложили средства в инфраструктуру, в хай-тек, в развитие туризма и долевое участие в различных глобальных проектах.

В итоге этих усилий здесь создалась уникальная ситуация: очень многие транснациональные корпорации и международные фонды, купив или арендовав в Эмиратах роскошные офисы, используют Дубаи как перевалочную базу между Востоком и Западом, как своеобразные ворота в бурлящий, полный контрастов и противоречий, отчасти пугающий, но и очень перспективный арабский мир.

Незадолго до полудня, когда на улицах и площадях Дубаи, усиленные динамиками, разносились голоса муэдзинов, созывающих правоверных на полуденную молитву, в один из подземных гаражей огромного гостиничного комплекса проскользнул лимузин представительского класса, с отзеркаливающими на свету тонированными стеклами. Он припарковался в особой, правительственной зоне, куда не было доступа — за очень и очень редким исключением — даже самым знатным иностранцам, будь то обладатели миллиардных состояний или известные всему миру политики. Так что уже сам факт появления здесь бледнолицего, вернее сказать, «неверного», говорил, во-первых, о его совершенно особом статусе, а во-вторых, и это еще более важно, о том, что люди, организовавшие данный визит, хотели бы сохранить его в полной тайне.

Из лимузина вышли трое: рослый, чуть грузноватый мужчина лет сорока с небольшим, обладающий европейской наружностью, некий Руслан, выходец из Чечни, выступающий в роли переводчика, и местный мужчина, араб лет тридцати двух, вот уже четвертые сутки опекающий здесь, в эмирате, на пару с Русланом, господина, которому нынче предстоит важная встреча — строго конфиденциально — с одним из здешних шейхов.

Они загрузились в спецлифт, внутренности которого были отделаны золотом, сапфирами и бриллиантовой крошкой. Все прочие лифты в этом суперроскошном отеле, единственном на весь мир имеющем «семизвездочный» статус, тоже отличались дорогой, изысканной отделкой, как и в целом все интерьеры «Арабской башни», уже с порога погружая посетителей и будущих постояльцев в атмосферу «Тысячи и одной ночи», но такого, как этот, предназначенный исключительно для членов правящей династии, а также их кузенов из числа шейхов и королей, больше, наверное, нигде и не встретишь.

«Бурж аль Араб», «Арабская башня» — колоссальный, ультрасовременный отель, возведенный в виде огромного здания-паруса высотой в 321 метр на отвоеванном у Персидского залива участке земли, стоимость проживания в котором доходит до десяти тысяч долларов в сутки (такова плата, к примеру, за королевские апартаменты).

Лифт поднял их на один из верхних этажей, доступ на который был закрыт как для постояльцев отеля, так и для подавляющего числа сотрудников местного обслуживающего персонала: апартаменты, расположенные на этом закрытом для доступа этаже, не предоставлялись для проживания сторонних людей — здесь встречались с нужными людьми нефтяные шейхи и эмиры, а также руководители местных спецслужб, состоящие с правителями в кровном родстве, будучи их родными братьями, детьми или на худой случай племянниками.

Разговор длился уже около получаса. Шейх, облаченный в арабские одеяния согласно своему высокому по местным меркам сану — он куратор международных нефтяных проектов, в которых принимает деятельное участие государство Объединенные Арабские Эмираты, — ровесник по возрасту визитера, легким жестом отправил Руслана, переводившего до этого момента с арабского, и своего более молодого соплеменника за дверь, решив, таким образом, остаться наедине с европейцем.

— Мы с вами, господин Голубев, деловые люди, — переходя на добротный английский, сказал шейх. — Так что давайте не будем терять времени на цветистые речи.

— Я вас внимательно слушаю, Ваше Высочество, — чуть подавшись в кресле вперед, сказал бизнесмен (числящийся, кстати, до настоящего времени, как «заложник», человек, которого неизвестные лица похитили в Чечне, в городе Грозном, чье местонахождение не известно российским спецслужбам, за которого требуют через сеть посредников большой денежный выкуп и про которого вообще неизвестно, по крайней мере в Москве, где его держат похитители, на каком он свете находится все еще на этом или уже на том).

— Вы и ваши друзья, господин Голубев, ваши знакомые из русских спецслужб и наши братья из Чечни осуществили удачную акцию, выведя вас заранее из-под возможного удара, — задумчиво перебирая янтарные четки, сказал шейх. — Это была хорошая придумка, я говорю о вашем мнимом похищении. Вам удалось исчезнуть из поля зрения ваших спецслужб в самый пиковый момент. Вы очень умны и предприимчивы, господин Голубев.

— Благодарю вас, Ваше Высочество. — Со стороны российского бизнесмена последовал глубокий кивок. — Благодарю вас за помощь, которая была мне оказана. У меня не возникло никаких проблем по всему маршруту следования. Благодарю за «борт», который ждал меня в аэропорту Баку, за то, что удалось сохранить инкогнито и за то гостеприимство, которое вы мне здесь оказываете.

— Пустое, не стоит даже благодарить, — благодушно произнес араб. — Мы знаем вас давно, вы наш искренний и преданный друг. Мы умеем ценить друзей, пусть даже они не придерживаются одной с нами веры в Аллаха, Великого и Всемогущего.

Шейх, молитвенно вздев очи горе и, проведя ладонями по лицу с небольшой аккуратной бородкой, продолжил после небольшой паузы:

— Мы ценим приложенные вами ранее усилия к тому, чтобы передать контроль над грозненской нефтью нашим чеченским братьям, тем из них, кто сможет разумно распорядиться этим ресурсом. Благодаря вам и некоторым вашим и нашим московским друзьям этот процесс развивается в позитивном для нас всех направлении.

Голубев почтительно и в то же время согласно кивнул.

— Мы также ценим ваши инвестиции в Эмираты, в нашу недвижимость и растущую инфраструктуру. Вы ведь вложили немало своих личных средств?

— Примерно пятьдесят миллионов долларов, Ваше Высочество.

— И привели за собой еще ряд инвесторов из России. Я уверен, что сделанные вами инвестиции принесут вам изрядную прибыль: у нас очень и очень динамичный рынок.

— Я, как бизнесмен, тоже в этом уверен, Ваше Высочество, — сказал Вадим Анатольевич. — Достаточно одного взгляда в окно, чтобы убедиться, как быстро здесь все меняется, какие впечатляющие преобразования здесь происходят под вашим чутким и умелым руководством.

— На все воля Всевышнего.

Голубев, который не раз и не два уже вел переговоры с арабами крупного калибра, почтительно склонил голову, ожидая, когда один из местных шейхов, которого он в разговоре повысил в ранге, называя его почти по-королевски — «Ваше Высочество», соизволит продолжить этот крайне важный разговор.

— Господин Голубев, я думаю, не стоит останавливаться на полдороге, — вновь опустив на него глаза, сказал шейх. — Как известно, доход не бывает без хлопот... Согласны?

— Кому, как не бизнесмену, это знать, — вежливо улыбнулся Вадим Анатольевич.

Пальцы шейха вдруг замерли, прекратив свое общение с янтарными четками.

— Я уже говорил вам, господин Голубев, что м ы готовы выкупить принадлежащие лично вам и вашим деловым партнерам доли в двух нефтяных компаниях, которые на настоящий момент времени фактически отделены от материнской компании «Ространснефть».

— Да, Ваше Высочество, эту тему мы обсуждали с вами в ходе наших прошлых бесед.

— Реестры, как я понимаю, вместе с сертификатами акций вывезены за пределы России?

— Да, это так.

— Оригиналы субарендных договоров и правительственных распоряжений, а также прочие столь же важные с юридической и международной правовой точки зрения...

— Хранятся в сейфах одного из европейских банков, — поняв, к чему клонит его собеседник, сказал Голубев. — Но доступ к этим действительно важным документам сейчас затруднен.

— Гм... Ваш президент не раз говорил, что и он, и ваше правительство приветствуют иностранные инвестиции в российскую экономику.

— Боюсь, Ваше Высочество, что к нашему случаю это не относится. Кое-кому в России не понравится, что более чем четвертью акций «Ространснефти», то есть фактически блокирующим пакетом, будут на протяжении долгих лет распоряжаться офшорные компании. Кто бы за ними ни стоял... Онивозбудят еще одно «дело ЮКОСа», короче говоря, отнюдь не будут сидеть сложа руки.

— Мы способны нанять самых лучших адвокатов, — глядя чуть в сторону, сказал шейх. — Если у людей, которых мы поставим управлять этими компаниями, одним из них наверняка будете вы, господин Голубев, будут на руках веские юридические аргументы, мы, действуя через международные суды, заставим Россию в этом случае считаться и с нашими интересами.

Они немного помолчали, затем шейх, словно только сейчас заметил эту вещицу, и как будто у него самого никогда ничего похожего не было, глядя на лежащую на подлокотнике руку российского бизнесмена, статус которого пока оставался до конца не проясненным, сказал:

— Какая интересная вещь.

В апартаментах, где протекала их беседа, на какие-то мгновения повисла тишина. Шейха явно заинтересовал перстень, надетый на средний палец правой руки визитера. Это была массивная золотая печатка с платформой из платины, украшенной сплетенными меж собой — чем-то похоже на завитки арабской вязи — золотыми же буквами "В" и "Г" и ограненным бриллиантом голубого окраса примерно в семь карат. Да, вещица симпатичная, слов нет. Но, с другой стороны, по меркам местных падких на золото и камушки нуворишей — безделушка, сущий пустяк.

Что должен был сделать Голубев или любой другой человек, оказавшийся на его месте? Конечно же, немедленно снять перстень с пальца и немедленно презентовать собеседнику: вот, Ваше Высочество, он ваш, берите, какие могут быть разговоры... Хотя шейхи и эмиры здесь порядком европеизировались, но Восток есть Восток: любят здесь бакшиш, да и на цацки разные здесь до сих пор падки. Потому что, поступи человек по-другому, и... и он более никогда не переступит порог этого жилища, будь то бедная сакля или дворец самого эмира.

— Ваше Высочество, — выдержав паузу, сказал Голубев. — Я непременно подарю вам этот перстень в знак моего крайнего к вам уважения. Но вместе с остальными перстнями из той же коллекции, за которыми я намерен отправиться уже в самом скором времени.

Глава 22

Признание чекиста товарищу Верховному, или коготок увяз — всей птичке пропасть...

Сценариста доставили в балашихинскую учебку, где уже вторые сутки подряд кололи взятого ранее у «Братиславской» майора госбезопасности Трофимова, сотрудника Отдела специальных программ ФСБ.

Имеющий специальную подготовку медик, приданный двум «особистам» и спецпрокурору Нечаеву, — по прозвищу Торквемада — сначала обследовал свеженького «клиента», затем ввел ему в вену дозу «антидота», чтобы Юрий Николаевич смог поскорее прийти в себя.

После этого померил пульс, посветил фонариком-карандашом в глаза своему подопечному, проверяя зрачки и роговичный рефлекс.

Через час примерно он вернулся в медблок, куда временно поместили задержанного, но уже не один, а с двумя крепкими мужчинами. Сделал еще один укол, после которого, спустя всего несколько секунд, Юрий Николаевич довольно быстро пришел в сознание.

— Что... что происходит?! — глядя слегка замутненным взглядом на медика и двух «особистов», произнес Сценарист. — Черт... Где я? Кто вы такие?! Эй... я вас спрашиваю!

Медик удовлетворенно покивал головой: все реакции клиента не выходят за пределы нормы.

— Да что же это... — дернув правой рукой, которая была прикована цепочкой к металлической ноге кушетки, зло произнес Сценарист, который постепенно возвращал себе способность ориентироваться во времени и пространстве. — Вы кто?! Менты? Из милиции?! Где я? Больница? Эй, вы!! Да вы... вы хоть знаете, кто я такой?!

— Знаем, — сказал один из «особистов». — Поэтому вас сюда и привезли.

— Вы что... совсем страху лишились?! Где ваш начальник? Позовите старшего, я вам сказал!

— А вот мы вас к нему отведем, — с почти доброй улыбкой сказал медик. — Отстегните наручник! Не дергайтесь, товарищ, раз уж влипли, так ведите себя прилично!

Двое «особистов», держа его с двух сторон под локотки, доставили гостя в подвальное помещение, где была оборудована — в основном, конечно, сугубо для учебно-методических целей — комната для допросов.

В помещении уже находились трое человек. Один из них сидел, свесив голову со слипшимися волосами, в почти целиком металлическом кресле для допрашиваемых, вмурованном в пол примерно посредине «пыточной». И хотя Юрий Николаевич мог видеть пока лишь его затылок, да и у самого у него пока еще не до конца прояснилось в мозгах, человека этого, пришпандоренного ремнями к креслу, он узнал — майор госбезопасности Трофимов, который внезапно пропал позавчера, — или позапозавчера? — исчезнув куда-то по пути из конторы в свою городскую квартиру.

Другой мужчина, лет тридцати семи, одетый в штатское, но в наброшенном на плечи армейском бушлате без погон, стоял в противоположном от входа углу; руки его были сложены на груди, а взгляд направлен на вошедших, точнее, на самого Юрия Николаевича.

Этот человек ему был с виду знаком, да и кое-какое досье на него имелось: выходец из ГРУ, заместитель Шувалова по спецоперациям, полковник, фамилия — Заречный.

Третий мужчина сидел в кресле за массивным столом, выполненным в стиле тридцатых — сороковых годов минувшего века. На столе, кроме пепельницы, трубки и раскрытой пачки папирос «Герцеговина-Флор», стояла бронзовая, смахивающая на гриб с плоской зеленой шляпой, антикварного вида лампа. Мужчине было где-то под пятьдесят, одет в полувоенный френч, который в России уже давным-давно никто из начальства не носит.

Если бы не френч, знакомые усы и трубка, которую стоящий за столом мужчина стал у него на глазах снаряжать табаком из двух разломанных папирос, то Юрий Николаевич готов был бы поклясться, что он видит перед собой не кого иного, как спецпрокурора генерал-майора юстиции Нечаева, которому обычно поручают вести внутренние расследования в тайной иерархии отечественных спецслужб. Сценарист не только читал на него подборку материалов, собранных по линии конторы, но и иногда пересекался в прежние годы, когда сам он занимал один из лубянских кабинетов, а этот зловещий человек, который, впрочем, тогда еще не носил свою нынешнюю кличку Торквемада, возглавлял оперативно-следственную бригаду, занимавшуюся выявлением высокопоставленных — но не выше заданного уровня, естественно, — «оборотней в погонах».

Кроме вышеперечисленных лиц, в комнате для допросов незримо присутствовала еще одна личность: имеется в виду портрет Верховного за спиной у человека во френче с узнаваемыми усами и не менее узнаваемой трубкой, которую тот держал в чуть согнутой в локте руке. Да, это был портрет не нынешнего Главкома, который, как известно, не курит трубку, — и вообще не курит, — а полувоенного образца френчам предпочитает добротные, сшитые по последней моде цивильные костюмы. Это был портрет Вождя всех времен и народов — товарища Сталина Иосифа Виссарионовича.

Юрий Николаевич хотел спросить у окружающих, к чему весь этот странный маскарад и что вообще все это означает, но он, во-первых, уже сам кое-что понял, а во-вторых, его словно подморозило изнутри; в горле сразу же пересохло, язык спекся с пылающим нёбом и ссохшимися вмиг губами в единое целое, ноги стали ватными. И если бы его не поддерживали с двух сторон крепкие мужские руки, он, наверное бы, рухнул на цементный пол.

Пока мужчина во френче, похожий одновременно и на изображенного на портрете Вождя, и на спецпрокурора Нечаева, неспешно раскуривал трубку, сохраняя при этом задумчивый и какой-то даже отстраненный вид, медик достал из сумки, свисающей у него через плечо, резиновый жгут, шприц и ампулу с какой-то жидкостью, после чего ловко — остальные не успели и глазом моргнуть — наполнил шприц бесцветной жидкостью из ампулы и всадил дозу в вену прикрученному к креслу ремнями мужчине.

Прошло около минуты времени.

Нагнувшись к уху «клиента», который слегка завозился в жестком неудобном кресле, медик вполголоса спросил:

— Ваши имя и фамилия?

Тот вскинул голову и с небольшой задержкой по времени довольно внятно произнес:

— В-вячеслав Т-т-трофимов...

— Должность?

— Старший оперуполномоченный с-спецотдела Ф-Эф-Эс-Бэ...

— Звание?

— Майор госбезопасности.

— Вы задержаны по подозрению в государственной измене, — четко произнося каждое слово, вещал медик тому на ухо. — Трофимов, вы сейчас находитесь во внутренней лубянской тюрьме! Вам это понятно?

— Д-да.

— Вы уже дали признательные показания. Вы помните, гражданин Трофимов, о чем у вас спрашивали в ходе предыдущих допросов?

— Д-да... Да, меня спрашивали, кто еще из чекистов участвует в заговоре с целью передать наше народное богатство иностранным разведкам...

— За которыми стоят акулы мирового империализма, — одобрительно произнес медик, специалист по НЛП[13] и гипнодопросам с применением сильнодействующих психотропных препаратов. — Гражданин Трофимов! Вы хотите сделать важное признание! Вы назовете сейчас фамилии... явки... адреса... Вы также сообщите нам точное местонахождение объектов, где ваши коллеги... изменники и враги народа... прячут сейчас похищенных вами людей! Вы меня хорошо слышите?

Трофимов, успевший, кажется, слегка задремать, вновь вскинул голову и вытаращился на усатого мужчину во френче, который вышел из-за стола, держа трубку в полусогнутой левой руке, чье присутствие, кажется, он заметил только сейчас.

— Товарищ Сталин намерен лично задать вам несколько вопросов, — сказал медик на ухо допрашиваемому и тихонько отошел в сторону.

— Ви-и, гражданин Трофимов, правильно сдэ-элали, что во всем признались, — растягивая слова, с заметным кавказским акцентом сказал закамуфлированный под Вождя спецпрокурор. — Ми-и еще нэ решили, что с вами дэ-элать, как нам с вами па-аступить.

— Товарищ Сталин!.. — давясь и всхлипывая, гэбист попытался вскочить на ноги, но путы не позволили ему этого сделать. — Виноват!.. Заслуживаю самого сурового наказания!..

— Может би-ить, ми-и вас ра-асстреляем, — ткнув в допрашиваемого черенком трубки, сказал «Сталин». — А может би-ить... и нэт?! Если ви-и во всем са-азнаетесь... дадите нам па-алезные сведения, то ми-и а-абещаем па-адумать... Ска-ажите, Трофимов...

— Да, товарищ Сталин?

— Ви-и участвовали в похищении та-аварища Литвинова?

— Так точно... виноват!

— Это ви-и с другими та-аварищами чекистами вывезли а-адного вашего ка-аллегу на за-амаскированном под «Скорую» спецтранспорте... за-а город? Где он би-ил па-ад-вергнут пи-иткам и па-атом ка-азнен?

— Я только рядовой исполнитель, товарищ Сталин! — хрипло заявил гэбист, у которого в уголках рта стала скапливаться пена, как у загнанной лошади. — Мы з-загрузили тело и в-вывезли, к-куда нам б-было сказано!.. П-потом м-мне сказали... з-заснять «икс»... это т-такой д-д-джип, товарищ С-сталин... и там б-были д-два трупа...

— Ми-и знаем, — кивнул мужчина в полувоенном френче, — что ви-и, Трофимов, а-адин из исполнителей. На-азовите фамилии те-ех, кто а-атдавал вам приказы!

Давясь словами и пеной, Трофимов назвал четыре фамилии, среди которых первой по списку стояла фамилия человека, которого несколькими часами ранее выдернули из комфортной обстановки жилмассива «Алые паруса» и доставили в этот зловещий подвал.

— Абсурд! — выдавил из себя Сценарист, которого по-прежнему придерживали с двух сторон крепкие ребята-особисты. — Что вы его слушаете... он же спятил!

«Инквизитор», загримированный под Иосифа Виссарионовича, обогнул кресло и подошел к ним.

Так тоскливо вдруг стало на душе у Юрия Николаевича, такая его охватила лютая тоска и безнадега. Только сейчас он, кажется, способен был понять до конца, что творилось на душе у людей, в том числе и у его предшественников из ВЧК — ОГПУ — НКВД, попавших вдруг в немилость к Хозяину, которых брали за хобот и волокли в лубянские застенки...

— Ну что, Юрий Николаевич? — глядя на него своими безжалостными глазами, сказал Нечаев. — Будем колоться добровольно? Или мне приказать сначала напичкать вас наркотой?

Глава 23

Тайное исподволь становится явным

Рейндж проснулся в девятом часу утра, когда его напарница, оказавшаяся по своим жизненным ритмам гибридом «совы» и «жаворонка», успела сделать пробежку по заснеженному парку, принять душ и переодеться к завтраку (должна же «влюбленная парочка» хотя бы раз в сутки появляться в столовой, где преимущественно питается отдыхающая в пансионате публика?).

Мокрушин, в принципе, тоже не чурался физических занятий — работа у него такая, нужно постоянно быть в форме. Но на утреннюю пробежку не подписался: отжался тридцать раз на кулаках — и хорош. Тем более что у него имелось веское оправдание: медик, наблюдавший его в «кремлевке», перед выпиской рекомендовал Мокрушину придерживаться щадящего режима и ни в коей мере не подвергать серьезным нагрузкам опорно-двигательный аппарат.

Хм... Его бы слова — да «свояку» в уши! Шувалову, кажется, все по барабану. Хромой? Побитый? Бери подаренную «трость» в зубы — и шагом-арш на боевое задание!

Рейндж побрился, в темпе принял душ. К завтраку он оделся в джинсы и теплую фланелевую рубаху. Измайлова оделась аналогичным образом; агентесса, чуток пройдясь по губам помадой, бросила косметичку в свою дамскую сумочку, в которой, кроме разных дамских мелочей и документов, она носила также пистолет «ПСМ» и запасную обойму, после чего бросила вопросительный взгляд на своего старшего товарища.

— Блин! — в сердцах сказал Рейндж. — Знаешь, мне сейчас кусок в горло не полезет!

— Я вижу, шеф, вы сегодня не в настроении? — как-то неожиданно мягко, даже участливо, будто она и в правду была его невестой или, к примеру, секретаршей, произнесла Измайлова. — Хотите, мы позавтракаем здесь, в номере? У нас полный холодильник съестного.

— Да пошло оно все в... баню! — процедил Рейндж, у которого и в самом деле вдруг сделалось препаршивое настроение (ему это, кстати, было совершенно несвойственно). — Вокруг нас люди натурально отдыхают... расслабляются... Иди, Измайлова, иди... покушай там за двоих!

Агентесса, бросив на него странный взгляд, положила сумочку на стол и подошла к нему (Мокрушин перед этим демонстративно плюхнулся в кресло).

— Вы говорите, шеф, — в «баню»? — спросила она.

— Ну да, — мрачно сказал Рейндж. — Я, детка, полтора года нормально не отдыхал... Думал, после выписки из больницы дадут чуток расслабиться, а вот те хрен на всю морду!

— Сейчас для посещения сауны, наверное, не самое лучшее время, — задумчиво сказала Измайлова, положив руку ему на плечо. — А если попозже, шеф? Вечером, к примеру, после ужина?

— Ты чего... Анюта? Не шутишь? — полуобняв агентессу за гибкий стан, Рейндж наконец врубился, что он не ослышался, что жизнь, в принципе, не такая уж мерзопакостная штука. — Слушай... это же отличная идея! А то что это мы, как не родные!

Он заопасался было, что слишком быстро принял желаемое за действительное, что Измайлова язвительно произнесет сейчас что-то вроде — «поход в сауну, шеф, еще не повод для знакомства...», но нет, все и в дальнейшем для него развивалось как нельзя лучше: Анна вдруг оказалась у него на коленях (произошло это легко и естественно, без малейшего принуждения с его стороны), причем женская ручка теперь обхватывала его за шею.

— Шеф, мы ведь не скажем...

— "Свояку"? — догадался Рейндж, расстегивая свободной левой рукой верхнюю пуговичку на ее теплой клетчатой рубахе. — Нет, конечно! Да и никого это, кроме нас с тобой, совершенно не касается!

Он положил ей руку на теплую упругую грудь; молодая женщина тут же подалась вперед; Рейндж уже ощутил вкус ланкомовской помады у нее на устах, как вдруг в номере разнеслась мелодия из «Бумера»: этим сотовым они пользовались для связи с Шуваловым, которого со вчерашнего дня — по крайней мере в общении с ними — заменял полковник Заречный, он же «деверь».

— Не бери трубу! — сказал Рейндж, который еще секунду или две ощущал в левой ладони приятную тяжесть крепкой женской груди. — Пошли они все на фиг!

Но Измайлова уже соскочила у него с коленок и, сверившись с цифирью на экранчике, ответила на вызов.

Агентов инструктировал Заречный на истринской «явке» в том самом коттедже, где они уже прежде общались — по служебной, опять же, надобности — со «свояком» (Шувалов в связи с обострением ситуации счел необходимым и более безопасным передать пару «джокеров» на связь своему заму).

Примерно в час пополудни они свернули с трассы на проселок, который привел их к россыпи коттеджей, преимущественно еще не достроенных или не отделанных до конца, — под строительство были отведены земельные площади, которые когда-то занимала расформированная нынче крупная часть ПВО.

Воспользовавшись другим проселком, они обогнули небольшой лесной массивчик. Когда за присыпанными снегом деревьями показался обнесенный каменным — метра в два с половиной высоты — забором двухэтажный коттедж, до которого оставалось не более сотни шагов, Измайлова по команде старшего напарника свернула с проселка в мелколесье и почти сразу же заглушила движок.

Они вышли из машины: Рейндж, одетый в свободную утепленную кожанку, джинсы и теплые полуботинки, прихватил с собой только «трость», с которой он уже свыкся, а Измайлова взяла из багажника небольшую дорожную сумку, которую она тут же повесила себе на плечо.

Агенты прошли до границы мелколесья, почти сразу же за которым высилась стена, огораживающая по периметру участок.

— Брама на въезде выкрашена в «шаровый» цвет, — пробормотал Рейндж, выискивая взглядом подходящее дерево. — Дом кирпичный, два этажа, зеленого цвета крыша, вкруговую забор, рядом лес, за участком — два недостроенных коттеджа. Ну что ж, кажись, все в масть!

Минут через пять примерно к нему вернулась Измайлова, которая успела исследовать периметр с трех сторон, кроме той, где находятся выкрашенные в зеленовато-серый цвет ворота (кажется, они сейчас наглухо заперты).

— Датчиков сигнализации я вправду не заметила, — доложила агентесса, на которой красовались коричневатый, с разводами кожан и голубенькая с красным спортивная шапочка. — В некоторых местах, правда, вмурованы подозрительные штыри по верху стены.

— Вон один. — Рейндж показал рукой на участок стены, от которой их отделяло не менее десяти шагов (если здесь и есть датчики, к примеру, та же сигнальная система «Уран», то они обычно калибруются таким образом, чтобы срабатывать на движущийся объект, либо приблизившийся вплотную к периметру, либо пытающийся его преодолеть. — И еще один... левее! Здесь, видно, собирались поставить датчики. А может, устанавливали, но какое-то время назад демонтировали сигнальную систему? Ладно, не будем гадать! Аня, доставай аппаратуру! Счас я на дерево вскарабкаюсь, попробую понаблюдать сначала, что там у них на самом участке творится.

— Нет-нет, шеф, это не ваш бизнес! — Сказав это, агентесса ловко вскарабкалась на одно из деревьев, встав ногами на нижний сук клена и перебросив через другую ветку страховочный конец с карабином. — Мне было велено вас поберечь... Подайте, пожалуйста, сумку!

— Будьте так любезны! — ухмыльнулся Рейндж, передавая агентессе сумку с компактным спецоборудованием (он-то давно уже привык в общении с напарниками мужского рода пользоваться жаргонизмами пополам с матерком). — «Промониторь» сначала участок и коттедж «тепловизором»! По расстоянию достанет?

Закрепившись на трехметровой высоте, Измайлова достала из сумки портативный «тепловизор», смахивающий внешне на используемый «гаишниками» «радар», и, прильнув к окуляру, направила прибор на коттедж, окна первого этажа которого были закрыты металлическими жалюзи.

Некоторое время она держала в прицеле левое от входной двери окно. Сменив градуировку и режим работы «тепловизора», добилась того, что изжелта-оранжевое на фоне синего пятно стало более заметным, более различимым.

— Один есть! — негромко сказала она.

— Где?

— На первом этаже, перемещается в пределах помещения. Там у них, наверное, кухня.

В это время откуда-то из-за коттеджа до них донесся собачий брех. Измайлова, просветив своим прибором весь особняк, обнаружила два характерных тепловых пятна от работающих электрокалориферов — печка не топилась, а бойлер, если он и имеется в наличии, сейчас выключен, а затем, на грани возможности аппаратуры, засекла еще одну температурную аномалию, но не внутри дома, а за ним, за его пределами.

— За домом бегает Полкан, — доложила она, возвращая прибор обратно в сумку.

— Слышу, не глухой, — принимая у напарницы сумку и страхуя ее во время несложного спуска, полушепотом сказал Рейндж. — Ну так что? В адресе только один человек?

— Получается, что так.

— А подвал пробовала просветить?