Последний бой Соболев Сергей
Сначала до него долетели звуки чьих-то шагов, какая-то слабая возня, как будто кто-то ерзает седалищем — или еще каким другим местом — по кровати. Потом чей-то приглушенный голос — мужской! — что-то такое сказал, чего Рейндж не расслышал: сплошное бу-бу-бу. И только в конце предложения прозвучало вполне отчетливо — бл...дь!
Повторив про себя самое популярное среди российского народа словцо, Рейндж отшатнулся от стены и принялся чесать затылок. В их номере определенно присутствует сейчас кто-то из посторонних. Может, кто-то из приятелей Анны подъехал? Нет, это исключено, такого просто быть не может! Оба они здесь, в пансионате, зарегистрировались под залегендированными фамилиями — «Измайлова», кстати, не настоящая фамилия агентессы, а ее псевдоним, подкрепленный добротно изготовленными самим государством документами.
Напрашивается закономерный вопрос: что это за друзья пожаловали к ним в «Сосны»?
Точного ответа на этот важный сейчас вопрос Рейндж пока не знал. Он понятия не имел, кто и каким образом их здесь пробил. Напрашивался лишь один вывод: либо они сами засветились где-то — Рейндж со своей «тростью», а «невеста» приметной рыжей шевелюрой, то бишь париком, либо их засекли во время посещения одной из конспиративных «явок», где могло осуществляться скрытое наблюдение либо за самой «явкой», либо за кем-то из «родни», за теми же «деверем» или «свояком»...
Но медлить по-любому было нельзя. Не хватило еще, чтобы у Рейнджа какие-то типы увели «невесту» из-под носа! Если такое случится, то будет ему позор на всю оставшуюся спецслужбистскую жизнь.
Помимо «глока» у Мокрушина был при себе еще «тихий» ствол ПСС «вул» (калибр 7,62, в обойме шесть патронов СП-4). Одна из лучших систем, предназначенных для скрытого ношения и практически бесшумной стрельбы. Рейндж и носил его скрытно — компактная кобура крепилась на «липучке» чуть выше лодыжки правой ноги и была почти незаметна под брючиной.
Он вытащил из ножной кобуры «вул», снял с предохранителя, взвел. Подошел к балконной двери и тихонько приоткрыл ее, высунув нос наружу. Каждый номер в пансионате был оборудован балконом открытого типа, с поручнями примерно по грудь: разделены они были лишь символическими перегородками, так что перебраться с одного балкона на другой для мало-мальски ловкого человека не составит труда.
Посмотрел сначала вниз и по сторонам: на паркинг возле главного входа, — не торчит ли там на виду какой-нибудь подозрительный субъект, — на подъездную дорогу и на площадку со скамейками перед корпусом, расставленными по периметру ромбовидной формы цветника с кустиками роз, нынче — по причине зимы — промерзшего, укрытого снегом. Возле их с Измайловой «Опеля» он сразу же вычислил незнакомую с виду и подозрительную ему машину: это был микроавтобус марки «Форд» с тонированными стеклами.
Выждав несколько секунд, он слегка высунулся из-за перегородки, разделяющей балконы двух номеров. И тут же обнаружилось, что балконная дверь приоткрыта — Рейндж увидел даже в проеме чуть шевелящийся под воздействием ветерка кусок портьеры. Наверное, тот или те, кто находился в номере, периодически выглядывали с балкона, используя его как НП, или же... или же просто Измайлова держала его приоткрытым, а некие друзья, что пожаловали к ним в гости без предварительного уведомления, решили оставить все, как есть.
"Супер! — подумал Рейндж. — Теперь не придется вышибать дверь или высаживать окно. На фиг все эти дешевые спецэффекты!
Торчать здесь, на балконе чужого номера, слишком долго было нельзя. Но ему пришла в голову одна идея, и пришлось задержаться еще на несколько секунд.
Идея, в сущности, была проста.
Рейндж набрал со своего сотового номер мобилы Измайловой, и тут же через приоткрытую балконную дверь донеслись такты модной темы из «Бумера».
— Возьми трубу! — негромко сказал незнакомый мужской голос.
— Если это твой напарник, спросишь у него, когда он сюда подъедет! — почти одновременно прозвучал еще один мужской голос. — Бери трубку, б...дь! Если не то ляпнешь, конкретно грохну!
— Идите вы оба на х..! — каким-то странным, сдавленным голосом — так показалось Рейнджу — сказала «невеста».
Рейндж, не отключая, сунул сотовый в карман. Из номера по-прежнему звучали тревожные такты. «Вул» в правой руке, левой дверь — ладонью, не сильно — от себя! Вышагнул из-за портьеры! В доли секунды вобрал в себя картинку: двух незнакомых с виду крепких мужиков лет около тридцати — в руке одного из них был зажат пистолет с глушителем, из которого он, судя по всему, и грозился «конкретно грохнуть» агентессу в случае ее отказа сотрудничать с ними — и саму Измайлову, с разбитыми в кровь губами (другой мужик удерживал ее за шиворот, одновременно выкручивая ее левую руку болевым приемом)...
Рейндж дважды жиманул пальцем на курок «вула». Первый выстрел попал в плечо тому, у кого в руке был пистолет с глушаком. Его развернуло, вторая пуля вошла ему в лоб чуть выше переносицы, столкнув его назад, в свободное пространство возле входной двери... Завалил!
Второй, отпустив Измайлову, — или же это она сама выкрутилась, выскользнула из его боевого хвата? — довольно ловко дернул свой ствол из подмышечной кобуры.
— Напрасно! — зло выдохнул Рейндж, скользнув вправо, чтобы не попасть ненароком в напарницу. — С-суки...
Он всадил все оставшиеся заряды во второго боевика. Тот, задушенно хрипя, повалился на одну из кроватей. Четвертый, последний выстрел угодил точнехонько в его распятый беззвучным криком рот...
— Я б-была в ванной комнате, шеф, — вцепившись в край стола, чтобы не упасть, натужно произнесла Измайлова. — Кто-то зашел... думала, что вы вернулись... Ну мне и засветили промеж глаз!..
— Быстро в ванную, умой лицо! — скомандовал Рейндж, нагибаясь к одному из свежеиспеченных жмуров (следовало посмотреть, нет ли при них каких документов). — Надевай дубленку, парик на голову. Сумку с документами... Где твой ствол?.. Ага, на столе лежит... Все, подруга! Рвем отсюда когти, пока нас не прихватили!
— Готова! — спустя минуту доложила агентесса.
— Своим ходом можешь идти? — заметив, что она держится за грудь, спросил Рейндж. — Через запасной выход уходим!
Рейндж выбрался в коридор, огляделся, пропустил мимо напарницу, запер дверь номера. Далее отходили уже по привычному для них маршруту, по лестнице, к запасному выходу.
— У меня, кажется, коленная чашечка разбита.
— Не переживай, «невеста», — сказал Рейндж, подхватывая ее на руки. — До свадьбы заживет!
— Они меня об стол пару раз приложили! — поправляя парик, так, чтобы волосы закрывали ее разбитое в кровь лицо, с натугой сказала Измайлова. — Наверное, два или три ребра сломали. Какая свадьба, Володя? Кому я теперь такая нужна?
— А я? — Рейндж развернулся всем корпусом, вместе с Измайловой, которую он по-прежнему держал на руках, затем вновь стал вышагивать в том направлении, где стояла их запасная машина. — У меня половина ребер на фиг переломаны или же в трещинах были! Ни-че, невестушка, мы с тобой еще погуляем, порезвимся, позажигаем! Нам бы только отсюда ноги унести...
Через несколько минут, когда они уже загрузились в машину и отъехали с километр по объездной дороге, Рейндж набрал номер «деверя».
— Ну?! — спросил тот. — Что так долго? Ложная тревога, я так понимаю?
— Докладываю! В номере... в нашем номере, два «двухсотых», — сказал Рейндж и тут же уточнил: — Пара чужих волкодавов... «Подруга» получила серьезные травмы, нужен медик!
— Что? Как? Почему?!
— Да вот так! — зло произнес Рейндж, мельком посмотрев в зеркало заднего обзора, нет ли за ними погони. — Выскочили в одном исподнем! Пришлите кого-нибудь из «родственников». Пусть разберутся на месте. Заодно и наши вещи пусть из номера заберут!
Он привез «невесту» на истринскую явку, в тот самый коттедж, где их недавно инструктировал «свояк» — агенты имели при себе запасные комплекты ключей от этой конспиративной недвижимости.
Он сам оказал Измайловой первую медицинскую помощь, благо опыт кое-какой по этой части у Мокрушина имелся.
Через, час с небольшим подъехали «деверь» с двумя сотрудниками, а также штатный врач их подразделения, который с ходу принялся накладывать швы, подлатав разбитую бровь и треснувшую губу.
Полковник Заречный выделил Рейнджу для сопровождения одного из своих сотрудников и приказал им без промедления ехать на базу в Балашиху.
Когда они были примерно посередине пути, Мокрушину на его сотовый прозвонил Шувалов и дал ему новые ЦУ.
Дело быстро приняло самый неожиданный оборот.
Примерно через час Мокрушин в сопровождении выделенного ему «деверем» сотрудника приехал на Старую площадь, в здание, занимаемое некоторыми департаментами Совета безопасности РФ.
Спустились спецлифтом в бункер, который делили между собой операторы «малого» ситуационного центра и руководители «четверки» — последние имели, естественно, служебные кабинеты и наверху, в самом здании, но здесь, под землей, в тщательно охраняемой зоне, иногда удобнее было проводить рабочие встречи.
Мокрушина привели в кабинет «свояка», который выглядел несколько уставшим и каким-то даже сурово-угрюмым.
— Присаживайтесь, подполковник! — сказал «свояк», когда они остались в кабинете вдвоем. — Докладывайте, что у вас там стряслось в «Соснах»!
Мокрушин скупо доложил. Во-первых, сам чувствовал себя вымотанным, во-вторых, документов при двух убитых им мужиках — в которых он заподозрил скорохватов-волкодавов одной из конкурирующих фирм — не обнаружилось, так что сказать ему по существу было пока нечего.
Некоторое время они молчали. Мокрушин думал, что за тех двух «жмуров», которых он приговорил в пансионате и там же бросил трупы, — в своем же номере! — начальство выпишет ему таких п...ей, что мало не покажется.
Но события для него стали развиваться в другом, совершенно неожиданном направлении.
— Рейндж.
— Да, Юрьич?
— Леший спалился...
— Как? — встрепенулся Мокрушин. — Где? Что? Замели? Здесь или за бугром? Ранен? Или...
— Слава богу, жив, здоров. — Они оба суеверно постучали костяшками пальцев по столешнице. — Он спалил себя как прикрытие, вот что имелось в виду. Теперь вот мы вынуждены его отозвать.
Он не успел закончить, потому что в кабинете раздался зуммер внутреннего телефона.
— Да, слушаю.
— Сергей Юрьевич, — прозвучал в трубке суховатый голос Мануйлова, — Мокрушин уже прибыл?
— Да, он сейчас у меня.
— Зайдите, пожалуйста, оба ко мне в кабинет.
Услышав то, что ему сказал Мерлон, Рейндж сначала даже не сообразил, что бы все это могло означать.
— Я — уволен? — тупо переспросил он.
— Да, вы уволены, — спокойным тоном сказал глава «четверки». — Причем уволены вы были по «собственному». Рапорт, если я не ошибаюсь, был подан вами девятнадцатого января.
— Но я же с воспалением тогда лежал! — удивился Рейндж. — У меня температура была за сорок...
— Не знаю, возможно, вы написали его в бреду, — поправив очки на переносице, сказал Мерлон. — Как бы то ни было, но ваш рапорт был в тот же день удовлетворен и вы более не являетесь действующим сотрудником, прикомандированным к аппарату Совбеза... Кстати, только что у меня здесь был начальник кадрового управления, и он подтвердил, что вы уже более месяца как в запасе.
— Жаль, что мне об этом раньше не сказали.
— Как уволили, так и восстановим... когда время подойдет, — успокоил его Мерлон. — Я думаю, Мокрушин, вы уже поняли, куда я клоню?
Рейндж скосил глаза на портрет Главкома, висящий над головой Мерлона, но в его вежливо-прохладном взгляде не нашел ответа ни на один из имеющихся у него вопросов.
— Куда и когда? — спросил он, чувствуя каждой клеткой организма мгновенно навалившуюся на него свинцовую тяжесть. — Вообще-то я немного не в форме.
— Это личная просьба Кондора, — сказал Мерлон.
— Андрей там остался голый и босый, без всякого прикрытия, — уточнил Шувалов. — А дело, надо сказать, чрезвычайно ответственное и деликатное.
— Так бы сразу и сказали, — на миг забывая о служебной координации, сказал Рейндж. — А то «уволен», да еще «в бреду»!
— Завтра утром вылетаете во Францию, — дав ему время слегка успокоиться, сказал Мерлон. — Ну а теперь слушайте внимательно...
Глава 29
Легко сказать, да тяжело сделать
Разборка в Куршевеле повлекла за собой сразу несколько последствий, как негативных, так и позитивных, и в целом, как ни странно покажется, продвинула «тайных эмиссаров» Кремля к той цели, которая была перед ними поставлена.
Честно говоря, Кондор ожидал, что вся эта история — как говаривал один из классиков — «любимая народная забава... драка русских с кабардинцами» — может закончиться для всей их миссии в целом и для него в частности очень и очень плачевно. Как минимум, полагал он, их всех, а его в особенности, заметут в местный полицейский участок, закроют здесь или перевезут в иное место, в Лион или Гренобль, начнут допрашивать, составлять протоколы, возможно, даже выдвинут какое-то обвинение. И чем все это может закончиться, трудно себе даже вообразить...
Будь он в Куршевеле один или же на пару с Лешим, то сразу по окончании разборки, конечно, постарался бы сделать ноги. Но... он был ответствен за безопасность своего нынешнего компаньона, да и вообще пополам с Захаржевским нес ответственность за конечный результат всего их, казавшегося ему теперь почти безнадежным мероприятия. А потому не мог себе позволить того, что сделал — по его, правда, приказу — Подомацкий: немедленно покинуть этот французский курорт, уехать прямо ночью, не дожидаясь, пока местная полиция начнет проводить серьезное расследование и отлавливать всех, кто может быть причастен и к самой разборке, и к гибели людей.
Впрочем, события в ту ночь и на следующее утро развивались самым странным, самым необычным образом.
Вся их «сборная», все пятеро, включая женщин, вернулись с экстремального тусняка в свой отель «Белькот» живыми и невредимыми. К Захаржевскому почти сразу же пришли двое мужчин, один из которых говорил только по-французски. Жорж вдобавок сделал пару звонков. Уже вскоре он сообщил Андрею самое важное. Во-первых, в последние два-три года, когда увеличился наплыв русских, драки здесь, в Куршевеле, стали настолько частым и обычным делом, что превратились почти в обычай, в нечто само собой разумеющееся. Во-вторых, прежде чем на месте разборки появилась полиция, чечены успели вынести из кабака троих своих пострадавших соплеменников — убитых или тяжелораненых, — погрузить тела в машины и увезти их в неизвестном направлении. В-третьих, если нет убитых и раненых, то и все это дело будет спущено на тормозах, и никакого мало-мальски серьезного расследования по нему проводиться не будет. Ну а то, что кто-то слышал выстрелы, — если даже он решится открыть рот и дать показания, — то, наверное, палили по пьяной лавочке, в воздух, потому что русские, когда напьются, ведут себя как буйнопомешанные. В-четвертых, наконец, и это главное, им вообще не о чем беспокоиться, потому что владелец отеля «Белькот», как выяснилось, чем-то обязан молодому банкиру Захаржевскому, и еще, как дал понять Жорж, если это нужно будет для дела, они сейчас способны скупить весь Куршевель на корню, вместе с его мэром и полицией в придачу.
Понедельник, как известно, день тяжелый.
Ночь, довольно тревожную, они провели в апартаментах отеля «Белькот». Утром, в половине девятого, вместе с вещами, двумя машинами отправились на местный вертодром, а уже оттуда, на борту арендованного вертолета, перелетели на Ривьеру, в уже знакомый им город Антиб.
Здесь они потеряли первого члена их собранного наспех коллектива: Захаржевский и Бушмин вызвали к парадному отеля, в который они вернулись после пятидневного отсутствия, такси и отправили девушку Федора в местный аэропорт, откуда она должна будет вылететь ближайшим рейсом в Париж, то есть вернуться в начальную точку этого их довольно-таки странного вояжа. Кроме подарков, сделанных ей ранее, и не считая того, что ее услуги по эскорту Бушмина были оплачены согласно существующему прейскуранту, девушка еще получила пятьдесят тысяч «ойро» на карман, а также сделанное устно предупреждение о том, что ей лучше нигде и ни перед кем не распространяться об этом их путешествии.
Андрею, правда, показалось, что Федор хотела напоследок что-то ему сказать, — возможно, даже что-то важное для себя, — но то ли не решилась, то ли ей помешало присутствие Жоржа Захаржевского: пустив слезу, девушка печально махнула ему рукой и уселась в такси, которое должно было отвезти ее в аэропорт.
Через несколько минут Кондор позвонил по одному из известных ему контактных номеров и узнал две новости. Первая касалась Подомацкого, который вынужден был в пиковый момент — по ходу разборки с чеченами, вычислившими их невесть как в Куршевеле, — раскрыться, спалить себя, прикрывая и своего старшего напарника, и всю в целом их компанию. Оставлять его при себе после всего случившегося было опасно, да и неразумно. Андрей, вопреки заверениям Захаржевского, что у него здесь, как говорится, все схвачено, имел все основания опасаться местных спецслужб. Именно по этой причине он и дал команду Подомацкому, который капитальнейше засветился со своей «пушкой» в куршевельском кабаке, немедленно линять из этой страны, пока местные спецслужбисты не очухались и не взяли его за «здесь»...
Так вот. Первая новость, прозвучавшая из уст помощника Мерлона, с которым соединили звонившего с Лазурного берега Бушмина, оказалась хорошей новостью: Андрею было сказано, что Леший благополучно перебрался по «Большой альпийской» в Швейцарию, в Женеву, — сто сорок километров от Куршевеля, откуда около часа назад благополучно вылетел регулярным авиарейсом в Москву.
Вторая новость, полученная Кондором от находящегося в тысячах километров от него «контактера», вопреки известной поговорке оказалась тоже хорошей.
Даже не просто хорошей, а преотличной.
И касалась она человека, которого Контора экстренно выслала на замену спалившему себя Подомацкому: уже завтра, где-то после полудня, в Антибе должен нарисоваться Рейндж — лучшего напарника в этом крайне опасном и мутном деле Кондор не мог себе и пожелать.
Около двух пополудни они вчетвером, Жорж, Саша, Андрей и Ника, наведались в ресторан «Тету», где отобедали блюдами местной изысканной рыбной кухни. Через час с небольшим покинули ресторан; двум дамам, включая собственную охранницу, Захаржевский предложил на выбор два варианта: либо они отсюда едут в центр, на улицу бутиков, и зависают там на предмет шопинга на каких два или три часа, либо возвращаются сразу в отель «Мэридин» и у себя в апартаментах дожидаются возвращения мужчин.
На вопрос Саши: «А чем будете заниматься вы, мужчины?», — Захаржевский, предварительно коснувшись губами ее нежно-бархатистой щечки, сказал: «Детка, я сегодня пополнил все твои „голдовые“ и „платиновые“ карточки. Купи себе что-нибудь, ладно?..»
Проводив глазами лимузин, на котором они приехали в «Тету», мужчины стали неспешно спускаться по старинной антибской улочке, держа курс в направлении набережной.
Погода стояла облачная, но было довольно тепло — градусов шестнадцать. Южный, с берегов Африки, ветер, налетая редкими порывами, упруго трепал верхушки пальм, распространяя запахи цветущих магнолий и пахнущего рыбным базаром Средиземного моря. Некоторое время они шли молча, думая каждый о своем, затем Бушмин, легонько дернув своего компаньона за рукав, сказал:
— Георгий, нам надо поговорить.
— Да, конечно, — сказал тот. — Давайте, что ли, присядем где-нибудь?
Он кивнул в сторону расположенного поблизости уличного кафе. Они заняли один из столиков, устроившись под тентом, в закутке, от налетавшего порывами с моря ветра. Жорж сделал по-французски заказ: Андрею кофе «по-магрибски», для себя он попросил принести маленькую бутылку охлажденной воды «Эвиан» и стакан для минералки.
— Мы выходим на финишную прямую, — сказал Жорж, когда молоденький официант, мулат, принес им заказанное. — Главная наша цель, как я уже говорил, — это документы, которые, как я предполагаю, — и имею на то веские основания — находятся в депозитарном хранилище одного из банков Лазурного берега. А именно: оригиналы субарендных договоров, заключенных между двумя «дочками» «Ространснефти», самой материнской компанией, завизированные, как предполагается, некоторыми высшими правительственными чиновниками... К сожалению, по чьему-то злому умыслу, а также из-за ротозейства соответствующих органов «оригиналы» целого ряда документов, которые должны были находиться на ответственном хранении в Главном московском депозитарии, были вывезены за рубеж. Именно эти вот бумаги мы должны с вами как-то изъять... выкупить... я бы даже сказал, уничтожить! Так, чтобы от них и клочка не осталось.
— Легко сказать, — хмыкнул Андрей. — Лично я пока не представляю, как мы сможем добыть эти самые бумаги. Мне вот намедни чуть руку не отрубили из-за этого вашего презента!
Сказав это, он скосил глаза на перстень с рубином, подаренный ему Захаржевским еще в Париже.
— Вообще-то странно, — задумчиво произнес он. — Вот вы, бизнеры, чудаки какие-то, ей-богу! Взять вот хоть эту историю с перстнями, с этой самой «вандомской коллекцией»! На кону стоят миллиарды долларов, афера задумана на самую широкую ногу. А тут какие-то цацки приплетены, причем за любую из них готовы платить огромные деньги. А если «нет», то мочат со страшной силой!
— Это самое «Братство трубы», или же, иначе, «Властелинов колец», возникло по одной, но вполне очевидной причине: люди, взявшиеся за осуществление столь глобального — и тщательно продуманного в деталях! — проекта, на самом деле, несмотря на давние деловые и даже дружеские связи, не слишком-то доверяли друг другу.
— Да, я это уже понял, — мрачно усмехнулся Бушмин.
— Они, эти люди, также должны были, с одной стороны, застраховать «риски» на случай «кидалова» со стороны кого-то из своих же, а с другой — постараться оставить в полном неведении о своих истинных планах тех людей из спецслужб, которые уже несколько последних лет «крышуют» компанию по линии «органов» и вроде как согласовывают интересы этого сектора нефтяного бизнеса и так называемых силовиков.
Бушмин, прикурив сигарету, с тем же мрачноватым видом покивал головой: «крыша» «Ространснефти» и вправду, судя по последним событиям, из числа самых крутых.
— Без оригиналов субарендных договоров и еще двух-трех документов, вывезенных контрагентами за рубеж, активы обеих «дочек», по правде говоря, не стоят почти ничего, — после паузы сказал Захаржевский. — Поэтому, Андрей, «вандомская коллекция», если уж совсем кратко, это ключ к банковскому сейфу, где хранится решение всех наших проблем.
Они рассчитались по счету: Жорж дал мулату сто «ойро», сдачи не потребовал, и парнишка долго еще провожал их взглядом, слегка приоткрыв рот, — после чего двинулись к набережной, до которой отсюда было рукой подать.
— Еще одна важная вещь, Георгий. Вам не кажется, что в нашем коллективе завелся «стукачок»?.. Вернее, он уже изначально состоял при вас.
— Вы очень умны, Андрей.
— Да к черту эти ваши комплименты! — слегка вспылил Бушмин. — Народ вокруг нас валят, как снопы! А вы все мой интеллект меряете — умный я или же дурак?! О наших передвижениях, как я уже успел убедиться, знают всё и заранее!! Или вы сами, Георгий, ведете двойную игру, сели на «измену», или кто-то, кто находится рядом — возможно, даже в вашей постели, — на вас и на меня тоже доносит! Потому что стоит что-то задумать, забить кому-то «стрелку», как нас опережают и выводят из игры нужного нам человечка!
— Я так и думал, что вы сами обо всем догадаетесь. — Жорж криво усмехнулся. — Моей нынешней без пяти минут «невесте» когда-то протежировал крупный отставной спецслужбист, двухзвездочный генерал, выходец с Лубянки...
Когда Захаржевский назвал фамилию этого человека, Бушмин удивленно, но в то же время понимающе покивал головой: личность, действительно, известная, он помогал становлению мощных охранных структур, трансформировавшихся впоследствии в службы безопасности крупнейших российских нефтяных концернов; и именно он, по некоторым сведениям — связи-то с Конторой сохранились, — стал инициатором создания одного из «спецотделов», призванного курировать по линии органов некоторые аспекты нефтегазового бизнеса.
— Ранее Саша состояла в довольно близких отношениях с Игорем Борткевичем, — с той же кривой усмешкой продолжил молодой банкир. — По слухам, едва не развела его с женой. Ну а потом, когда меня кооптировали в важнейшее финансово-кредитное учреждение «Ространснефти», Александра сделала все, чтобы мы с ней закрутили роман.
— Почему вы сразу не поставили меня об этом в известность?
— Игорь Борисович в курсе.
— Даже так? — проворчал под нос Бушмин. — Терпеть ненавижу, когда из меня делают идиота.
— С другой стороны, все получилось не так уж и плохо, — поспешил успокоить своего компаньона банкир. — Да, онизнают о каждом нашем шаге. Да, онив курсе наших планов (во всяком случае так они думают). Но нас, во-первых, покане трогают.
— А в Куршевеле, значит, была просто дружеская вечеринка?
— Нет, это отдельный случай... Так вот, ониполагают, что контролируют нас. А во-вторых, ониделают за нас нашу работу. Вернее, за вас, Андрей.
— Что вы имеете в виду?
— То, что онисобирают воедино «вандомскую коллекцию», — пожав плечами, сказал банкир. — Разве не понятно?
— То есть... — опешил Бушмин. — Убивают контрагентов и складывают в кубышку эти самые перстни, они же «ключи»?
— Именно так, как ни цинично это звучит.
Андрею понадобилось какое-то время, чтобы переварить все то, о чем ему поведал во время нынешней прогулки банкир Захаржевский. Они теперь шли по набережной «бухты миллионеров», лицом к мысу Антиб. Чуть дальше и справа от них, чуть раскачиваемые слабой волной, густо усеяли водную поверхность разнокалиберные яхты, лодки и катера. По эспланаде прогуливалось довольно много народу. В какой-то момент Андрею показалось, что он увидел среди туристов и отдыхающих рослую красавицу-брюнетку, поразительно смахивающую на Федора. Но он не успел толком рассмотреть эту молодую женщину или же девушку: она затерялась среди фланирующей по набережной публики... «Померещилось, — подумал он. — Федор наверняка уже в Париже, где нет недостатка в богатых клиентах».
— Георгий?
— Да, Андрей.
— Вся «вандомская коллекция», как я понимаю, состоит из шести изделий.
— Да, это так. Эксклюзивная работа, сделанная по заказу известнейшим парижским ювелиром. Нет, не тем, кто сделал вашперстень. Он, как вы уже сами догадались...
— Понял, не дурак, — перебил его Бушмин. — Ну, так сколько у нас имеется в наличии этих самых перстней? Настоящих, имеется в виду, а не подделок?
— Один, — спокойно сказал Захаржевский. — У вас на пальце — его точная копия, но без клейма мастера.
— А нужно добыть все шесть?
— Да, желательно, чтобы избежать излишней канители, — кивнул Жорж. — Кстати... Вы, наверное, заметили, что, когда мы обедали в «Тету», мне прозвонили на сотовый?
— Конечно. Вы еще обменялись с кем-то несколькими фразами на французском. Кстати, в этот момент, как мне показалось, Саша вовсю напрягла свои прелестные ушки.
— Верно, — усмехнулся Жорж. — Как вы уже заметили, Саша довольно бегло говорит по-французски. Так вот, есть новости. Не зря я все же так обильно зарядил своих местных информаторов...
— Выкладывайте!
— Еще позавчера, когда мы приехали в Куршевель, мне позвонили из Испании, из города Марбельи.
— Там, кажется, находится одна из резиденций Борткевича? — задумчиво произнес Бушмин.
— Приятно иметь под рукой такого сообразительного партнера, — усмехнулся Захаржевский. — Так вот, утром в субботу Марбелью покинула яхта с тремя пассажирами на борту. «Круизер» типа «Сквадрон»... Понимаете, к чему я клоню?
— Догадываюсь.
— Сегодня утром яхта ненадолго пришвартовалась в Монако. Вот оттуда-то мне и звонили. На борт, как меня проинформировали, поднялись двое мужчин, причем один из них, Андрей, поразительно напоминает своей внешностью одного человека, которого вы могли видеть сравнительно недавно. И на чьей руке, я полагаю, вы видели один из перстней «вандомской коллекции».
— Пропащая душа объявилась?! — не без изумления произнес Бушмин. — Голубев?
— Похоже, что он.
Они невольно посмотрели в ту сторону, где находился вход в «бухту миллионеров».
— Вы еще в минувший вторник это знали? — посмотрев на банкира, спросил Андрей. — Помнится, вы говорили, что торг, скорее всего, произойдет или в каком-то антибском шале, или же на борту морской яхты.
— Как видите сами, Андрей, они думают, что целиком контролируют нас, а события тем не менее развиваются планово.
«Успеет ли Рейндж подтянуться? — с тревогой подумал Бушмин. — Хорошо, что еще Подомацкий вскрыл тайник... Там есть все, что нужно».
— Значит, так, Георгий, — сказал он, обмозговав ситуацию. — Если господа Борткевич и — предположительно — Голубев попытаются забить вам...
— Нам, — уточнил Захаржевский.
— "Стрелку" на своей яхте...
— То? — Жорж бросил на него вопросительный и в то же время пристально-изучающий взгляд. — То что мне им на это сказать?
— Соглашайтесь, — после небольшой паузы сказал Бушмин. — Но при условии, что яхта будет стоять у причала либо — этот момент, если возникнет такой вот вариант, оговорите оч-чень жестко — не должна выходить за пределы здешней бухты! И еще...
— Да, Андрей?
— Тяните с переговорами до вечера среды — это минимум! А то и до четверга! Поверьте мне, Георгий, на этот раз на кону будут стоять уже наши с вами собственные жизни.
Глава 30
Кто смерти не боится, того пуля сторонится
Игорь Борткевич позвонил Захаржевскому во вторник, ближе к вечеру. Сказал, что хочет переговорить с ним по известному им обоим делу. Жорж предложил нефтянику подъехать в Антиб и провести встречу в его апартаментах в отеле «Мэридин». Тот отклонил прозвучавшее из уст банкира предложение и заявил, что готов вести переговоры лишь в таком месте и при таких условиях, которые сочтет безопасными.
Захаржевский, что было довольно неожиданным для Бушмина, сказал примерно следующее: «Ну и хрен с тобой, Игорь! Или будет по-моему, или не будет никак!»
Борткевич после паузы сказал, что ему нужно подумать, и пообещал перезвонить.
Во вторник вечером, перепоручив Захаржевского заботам «бодигарда» Ники и шпионки Саши, — банкир весь этот день вообще не выходил за пределы отеля, где имелась своя служба безопасности — Андрей наконец смог встретиться с прибывшим в Антиб около четырех пополудни Мокрушиным.
Рейндж ожидал его на окраине городка, в небольшом шале, арендованном при посредничестве резидентуры СВР[15] еще в 2002 году с правом пролонгации аренды каждый год.
Здесь, в подполе шале, когда-то, еще до появления на Ривьере Бушмина и К°, был оборудован тайник. Там находилось то, что нельзя было держать на виду, — три пистолета, кроме «беретты М-93Р», которой Леша Подомацкий уже попользовался в разгар «куршевельской разборки» (то есть прежде их здесь было четыре), два «глушака» к пистолетам, три портативные рации и отдельно питание к ним, два автомата «хеклер и кох», запасные обоймы ко всем системам, патроны и разная полезная мелочь, вроде светомаскировочного фонаря и стреляющего ножа без маркировки страны-изготовителя. Еще кое-какое оборудование, которым можно обладать вполне легально, — вроде оборудования для «дайвинга» — хранилось в отдельной комнате, за металлической дверью с замками «мультилок».
Друзья обнялись, похлопали друг друга по спинам, затем Бушмин сказал:
— Я рад, Рейндж, что прислали именно тебя.
— Я тоже рад тебя видеть, Кондор.
— Ну, как у тебя дела, Володя? Вижу, оклемался на сытных харчах «кремлевки»?
— Да меня уже дней десять как выписали.
— Успел, наверное, чуток расслабиться?
— Да, просто офигенно! — Рейндж криво усмехнулся. — Я даже за малым не «женился»...
— Вот как? — удивился Андрей. — А кто невеста?
— Да есть такая одна, из наших, стажерша.
— Хороша хоть собой?
— О-о, да-а-а... красавица! Особенно сейчас она классно выглядит, с «фингалами» и переломанными ребрами.
— Гм... Так ты, значит, не особо-то и расслаблялся после выписки из ЦКБ?
— А то ты не знаешь нашу «родню»! Пахал я все эти дни, Андрюха, как «папа Карло».
— Понятно, — сказал Бушмин, протягивая другу сигарету и угощаясь из пачки сам. — Я так понимаю, что все эти дни «родня» пробивала структуры, а также отдельных лиц, засветившихся на крышевании бизнеров из «Ространснефти?»
— Эти деятели тоже не сидели сложа руки. — Рейндж криво усмехнулся. — Резко замутили ситуацию и даже попытались перевести «стрелки» на нашу контору.
Он поведал товарищу то, о чем, в свою очередь, рассказал ему Шувалов накануне отправки в нынешнюю забугорную командировку (о многом Мокрушин, конечно, и сам уже догадывался, да и Бушмин тоже кое-что просек). Отдел «специальных программ», или, как его зовут иначе, «спецотдел» — в котором служат такие деятели, как Лещенко и ныне уже покойный Антон Фадеев, был создан в середине девяностых годов прошлого столетия и функционирует практически автономно, в режиме строгой секретности. Зона ответственности этого подразделения — безопасность в сфере нефте— и газодобычи, предотвращение терактов на магистральных трубопроводах и нефтеперерабатывающих заводах. В целом этот спецотдел справлялся с поставленными перед ним задачами: крупных терактов на курируемых объектах в последние годы не было. Но со временем некоторые «оборотни», такие, как Лещенко, вкупе с некоторыми бывшими сотрудниками спецслужб, перешедшими в частные структуры, принялись «крышевать» нефтяников, прежде всего руководство компании «Ространснефть», заставляя их делиться. Сейчас, в свете последних событий, ими также вплотную занялась служба собственной безопасности ФСБ. Что же касается самого Лещенко, то он, словно предчувствуя скорый арест, успел куда-то скрыться...
Андрей, в свою очередь, рассказал о своих проблемах, в том числе и о Султыбекове, с которым у него была стычка в Куршевеле.
— Так ты говоришь, Володя, что должны подъехать еще пара мужичков из резерва резидентур ГРУ? И что в активной фазе их использовать не рекомендуется? Гм...
— Может, на что и сгодятся?
— Может, и так. Ты с ними здесь уже контачил?
— Нет, не успел. Когда переговорю с тобой, Андрей, тогда прозвоню им по телефону, узнаю, где и как они устроились, и договорюсь с ними о встрече.
— Добро, Рейндж. Ну, а сейчас я обрисую тебе общую ситуацию и познакомлю тебя с кое-какими наметками на будущее.
В среду, в четыре пополудни, последовал еще один звонок от Игоря Борткевича.
На этот раз Захаржевскому удалось выйти на компромиссное решение. «Стрелка» по обоюдному согласию была забита на нынешний вечер, на десять часов, в Антибе, но не в отеле «Мэридин» или в ином другом отеле, а на борту яхты, которая в указанное время встанет на якорь не далее, как в одном кабельтове от причала "В", или «Браво», если пользоваться морской терминологией.
Борткевич сказал по телефону, что, кроме него, на яхте будет еще один держатель доли, который тоже хочет поучаствовать в переговорах, и один охранник. Захаржевский, следовательно, тоже может взять с собой одного человека, но это — максимум. Меры предосторожности следующие. Без четверти десять вечера от яхты отойдет катер, с которого на берег высадятся двое мужчин, помогавших управляться с яхтой; ключ зажигания они оставят в замке. В это же время Захаржевский — один или же максимум с одним сопровожатым — должен прибыть на причал, то есть он должен появиться там примерно в 21.50 по местному времени. Ну а далее Жорж должен воспользоваться тем же катером, что высадил на берег команду, и уже на нем перебраться непосредственно на яхту...
Любое нарушение их договоренности, предупредил Борткевич, в особенности же появление возле причала «Браво» каких-нибудь подозрительных личностей, приведет к срыву переговоров.
На вопрос банкира, к чему все эти навороты и сложности, нефтяник заметил, что у него есть основания поступать именно так, а не иначе.
Захаржевский взял небольшую паузу на размышления — он посмотрел на находившегося рядом Андрея, и тот согласно кивнул, после чего сказал:
— Ладно, Игорь, можешь грести к берегу! В указанный тобой срок я вместе со своим сотрудником буду на месте.
Бушмин и Захаржевский подъехали к эллингам — на взятом в аренду джипе «Лексус» — минуты за три до указанного им срока.
У них на глазах из катера, причалившего к стенке ближе к основанию пирса, вышли двое мужчин, одетых в легкие куртки и бейсболки; один держал дорожную сумку в руке, у другого его сумка свисала с плеча.
Эти двое прошли мимо, не обратив, казалось бы, никакого внимания на припарковавшийся рядом с причалом «Браво» джип и на его пассажиров.
— Все, выходим! — сказал Андрей. — Время...
Андрей запер джип, механически щелкнув брелоком, активировав сигнализацию и охранные системы «Лексуса». Перешагнули с причала на корму катера: вначале Жорж, в руке у которого был портфель из кожи нильского крокодила, а затем Бушмин, у которого при себе сейчас не было никакого оружия, кроме собственных кулаков и серого вещества, упакованного в черепную коробку.
Движок катера завелся, что называется, с пол-оборота. Андрей, предварительно выбрав оба конца, крепивших катер к причальной стенке, отвалил от причала «Браво» и взял курс на освещенную с бака и кормы яхту Игоря Борткевича.
Андрей вначале заложил широкий круг, чтобы осмотреть шестидесятишестифутовую яхту со всех возможных ракурсов, затем аккуратно пришвартовался к ее правому борту, там, где были предусмотрительно опущены до ватерлинии пара прорезиненных «кранцев».
На открытом пространстве кормы, сместившись к правому борту, их ожидали двое: сам владелец яхты, темноволосый, спортивного вида мужчина лет сорока двух, одетый в темные брюки, водолазку и короткую куртку на молнии — к вечеру чуть похолодало, — а также крепкий, рослый парень лет тридцати, обладающий характерными для «секьюрити» наружностью и повадками.
— Милости прошу, Георгий. — Хозяин радушным жестом пригласил вновь прибывших подняться на борт его собственной яхты (стоимость четыре миллиона фунтов стерлингов без «тюнинга», спущена со стапеля в Англии менее двух лет назад, куплена Борткевичем во время его посещения мегавыставки яхт в Монако). — Я думал, что сопровождать тебя будет дама...
— Мой хороший друг и компаньон, — сказал Захаржевский, вступив вслед за Бушминым на палубу яхты. — Познакомьтесь... господин Борткевич Игорь Леонидович... господин Михайлов Андрей...
— Просто Андрей, — уточнил Бушмин.
— Здравствуйте, господин Михайлов, — пристально глядя на незнакомого ему субъекта, который был едва ли не на голову выше Жоржа и, судя по всему, намного сильнее физически и его самого и тем более молодого банкира, сказал Борткевич. — Надеюсь, вы не будете возражать, если мой «секьюрити» проверит вас на наличие оружия и иных опасных предметов?
— Я «пустой», — сказал Андрей. — Впрочем, как вам будет угодно.
Читать бесплатно другие книги:
