Враг моего врага Соболев Сергей
Доно Батоно, когда у него прошла нервная икота, согласился с доводами нагрянувших к нему ночью товарищей и подписался сотрудничать.
Ну а того парня унесли, прикрыв простынкой. Уже спустя несколько минут, в фургоне, когда отъехали от адреса, он благополучно ожил – это был постановочный трюк…
Глава 23
Коллега, от которого Мокрушин узнал самые интересные и свежие новости, уехал из офиса около шести.
Рейндж и «прикрепленный» покинули здание в одном из Вятских переулков позже обычного, в половине восьмого вечера. По пути в Лесной за джипом «Mitsubishi» шли хвостом два транспорта. Сначала, от Вятского, их до «Ярославки» сопровождал серебристый «Опель Кадетт». А затем на смену ему пришла уже знакомая группе сопровождения подержанная иномарка – вишневая «Ауди-80».
Когда они подъезжали к Мытищам, Рейндж вдруг сказал:
– Антон, сверни на следующей развилке направо!
– Не понял, командир… – «Прикрепленный» покосился на своего пассажира. – Зачем?
– Заглянем ненадолго в супермаркет.
– С какой целью?
– Я кое-что куплю и поедем дальше. Только не говори мне, что это «невозможно» и что «маменька ипаться не велит»!
Долгое пребывание «нос к носу» имеет не только свои минусы, но и плюсы. Антон, хотя и был, мягко говоря, недоволен озвученной Мокрушиным инициативой, в данном случае не стал спорить. Быстренько взвесив про себя все pro и contra, он сообщил старшему группы сопровождения об изменении маршрута и повернул к расположенному на съезде с трассы М-8 маркету.
В «супере» они провели около четверти часа.
Рейндж купил в специализированном отделе шампанское «Dom Perignon» и бутылку вина «Musigny». ВС при нем обычно пила лишь натуральные соки или кофе. Но однажды он слышал (это было в ходе одного из их визитов в фиш-кафе), как она поинтересовалась у официанта, если ли у них бургундское. И когда тот ответил утвердительно, заказала себе фужер вина.
Еще он взял в кондитерском клубничный торт, а также купил несколько плиток шоколада и коробку «коркуновских» конфет с цельным орехом.
Ну и последнее, что он приобрел в ходе этого внепланового мероприятия, потрепавшего нервы Антону и сотрудникам группы сопровождения, был купленный им в уже закрывавшемся флористическом салоне вазон с кактусом.
Антону сообщили по рации, что «Ауди» тоже припарковалась на площадке. Но водитель встал не вплотную к джипу и не в таком месте, чтобы представлять опасность для гэрэушников при выезде на трассу. Наблюдатели все это время оставались в салоне иномарки. То обстоятельство, что кто-то из них (или оба сразу) не поперся вслед за гэрэушниками в супермаркет, можно объяснить полученными ими инструкциями. Это именно «топтуны», а не исполнители. И оружия у них при себе, скорее всего, нет.
Пакеты с покупками до припаркованного на площадке перед маркетом «Mitsubishi» Мокрушину пришлось нести самому: у Антона, его телохрана и водителя, должны быть свободны руки на случай неожиданного «ахтунга».
Вскоре они уже подъезжали к кварталу коттеджей на окраине Лесного.
Антон, прикрыв ладонью микрофон радиогарнитуры, – чтобы его реплику не услышали сотрудники группы сопровождения и прикрытия, – сухо произнес:
– За Темировым тоже шел «хвост», когда он ехал из Москвы в поселок!
– А Руст что, уже на базе?
– Да, он примерно на час раньше нас приехал. И еще, командир… Возле адреса на Ленинградском сегодня днем были замечены двое из команды «топтунов»! За офисом «Астреи» тоже установлено наблюдение: у них человечек «зырит» с шестого этажа расположенного по соседству здания! Наши аккуратно выяснили, что адрес, в котором дежурят двое наблюдателей, – типовая двухкомнатная квартира, снятая по подложному паспорту три недели назад!
– Вот как? Серьезные ребята… Масштабно работают, обкладывают со всех сторон. За Темировым, значит, установили слежку?
– Да. Рустам, это уже очевидно, тоже входит в их «список».
– Значит, они выследили, скажем так, и меня, и Темирова? Они теперь знают, где находятся наши «дачи»? Хм… Но ведь именно этого мы и добивались, не так ли?
– Да, это так. Именно поэтому, командир, надо быть особенно внимательными: они могут ударить в любой момент.
Джип проследовал не к усадьбе, а к соседнему коттеджу, к особняку Темирова. Хозяин встречал их на крыльце. Вошли в дом. У Руста появился телохран – парень лет двадцати восьми, молчаливый, явно имеющий за плечами боевой опыт. Вайнах. Как сказал сам Руст, представляя его Мокрушину: «Это мой зэмляк Ваха, он тоже родылся в Панкиси!»
Рейндж перекинулся словцом с Темировым. Тот предложил сесть за стол, поужинать, угоститься, чем Всевышний послал. Но Мокрушин, поблагодарив за предложение, отклонил его, сказав, что «непременно посидим, но как-нибудь в следующий раз, Руст».
Из особняка Темирова Рейндж перебрался в «свой» тем же путем, которым сам Руст пару раз наведывался в гости в «его», мокрушинский дом. А именно через подземный ход: высота два метра, ширина полтора, стенки облицованы кирпичом и покрыты. Имеется также ответвление к флигелю, где устроились Антон и четверо сотрудников охраны.
Четыре вооруженных спеца, кстати, вообще не кажут носа на улицу, чтобы наблюдатели не смогли засечь их присутствие.
Еще одна группа дежурит в здании бывшей радиорелейной станции возле мачты, высящейся в полукилометре от группы коттеджей, – они при помощи средств визуального и электронного наблюдения отслеживают ситуацию вокруг объектов, находящихся на балансе столичной компании «Астрея-М».
Рейндж прошел в цокольный этаж «своего» особняка. Поднялся по лестнице, поставил пакеты в коридоре. Снял верхнюю одежду, избавился от «броника». В доме было как-то подозрительно тихо. Он поднялся к себе на второй этаж. Умылся, переоделся в легкие удобные брюки и светлую сорочку, затем вновь спустился вниз.
Когда он, прихватив в коридоре пакеты, оказался в помещении кухни, то обнаружил там ВС – «докторша» стояла у плиты, где на маленьком огне была поставлена турка с кофе. На ней – короткие облегающие брючки и голубенький топ, оставляющий открытым живот с проколотым пупком (у ВС там, как Рейндж отметил еще раньше, когда наблюдал за стриптиз-шоу, помещен «брюлик»).
– Добрый вечер, Владимир Алексеевич. Что-то вы сегодня припозднились…
– Добрый… Ваши слова меня несколько озадачили. – Рейндж поставил пакеты на кухонный стол. – Вы часом не ревнуете меня, Виктория Сергеевна? Может, и отчета потребуете – где был, с кем был…
– С чего бы это? Я не ваша жена. Вам кофе сварить?
– На ночь глядя? Крепкий кофе? Хм… Не откажусь! Кстати, я тут кое-что привез. Гостинцы, так сказать.
ВС разлила кофе по миниатюрным чашечкам. Одну из них, поставив на блюдце, передала Мокрушину.
– Гостинцы? Интересно.
– Так, ничего особенного.
Рейндж выложил на стол из пакетов бутылку шампанского, вино, клубничный торт, шоколад, коробку «коркуновских» конфет.
– Как вы относитесь к шампанскому, Виктория Сергеевна? Может, выпьем по фужеру?
– Виктория, – она открыла мини-бар, взяла два фужера и поставила их на стол. – Не надо так уж официально… Если вы не забыли, я уже две недели как не ваш лечаший врач. Соответственно, вы не мой пациент. Эту стадию мы прошли, Владимир. Так что можете называть меня по имени. Я тоже без свидетелей буду обращаться к вам по имени без отчества. Согласны?
– Отлично, договорились. – Рейндж продемонстрировал ВС бутылку вина. – Вот еще есть бургундское…
– Да? Прекрасно. Это одна из моих любимых марок.
– Вам вино или шампанское?
– Налейте фужер вина. И себе налейте… Или вам более привычен скотч?
– С вами за компанию, Виктория, я бы и яду выпил! – жизнерадостно заявил Рейндж. – Давайте торт попробуем? А вы еще и на шоколад налегайте! И Малике давайте побольше шоколада! А то я тут посмотрел, сколько вы калорий тратите на ваши занятия!.. Так что шоколад и орехи вам просто необходимы для тонуса!
ВС пригубила из своего бокала. Рейндж выпил рюмку «Хеннеси». Затем, спохватившись, достал из единственного, еще не разобранного им пакета вазон с продолговатым кактусом, смахивающим на тепличный огурец, утыканный иголками.
– Виктория, я сегодня не смог купить ваши любимые цветы – ирисы! Знаю: виноват, болван, исправлюсь. Но я вот подумал, что, может, вы примете это от меня в знак… В знак внимания и симпатии, так сказать?..
Женщина посмотрела на вазон с кактусом, на Мокрушина, потом с улыбкой сказала:
– Кактус? Мне? Спасибо… Это оригинальный подарок.
– Поосторожней с ним, – увидев, что ВС взялась за вазон и подняла его, чтобы получше разглядеть «гостинец», сказал Мокрушин. – Он колючий… Я уже успел пару раз «наколоться»!
– Подарок, я так понимаю, символический? То есть с намеком на мой характер? Вы находите меня колючей, как этот вот кактус?
– Э-э… нет, нет, с чего вы взяли?! Просто мне сказали в салоне, что есть такой специальный кактус…
– Любите же вы словечко «специальный», – она рассмеялась. – Спецкактус… ну и ну! В нем что, иголок в два раза больше, чем в обычном, не «специальном»? Или иголки смочены какой-то «спецжидкостью»?
– М-да… «Спецкактус» – это, конечно, та еще хохма!.. Но вы меня опять не поняли. Это такой экземпляр, который цветет раз в десять лет! Очень редкий сорт! И цветок, как меня заверили, будет ну очень кр-расивый! И вот как раз со дня на день он должен расцвести!
– Да? Интересно…
– Или меня обманули?
– Мужчины… – ВС, что было полнейшей неожиданностью для Рейнджа, прыснула в кулачок, как какая-нибудь смешливая девочка-подросток. – Ой, я не могу… Давно так не смеялась…
– Смех тоже полезен для здоровья, – Рейнджу только и оставалось, что выдать эту заезженную сентенцию. – Рад, что мне удалось вас развеселить. Давайте выпьем… – Он долил вина в фужер, себе плеснул в рюмку немного «Хеннеси». – За умных и красивых женщин!
ВС, пригубив вино, вдруг как-то странно посмотрела на Мокрушина.
– Что? Я что-то опять не то ляпнул?
– Меня сегодня возили к… к вашему начальству. Я сама об этом попросила.
– К Юрьевичу?
– Да, я имела беседу с генералом.
– Я тоже имею намерение с ним поговорить… серьезно! Почему он держит здесь, на объекте, вас и Малику?! Как это прикажете понимать?
– Все очень просто, но и безумно сложно.
– Ну ладно я! – сердитым тоном продолжил Мокрушин. – Работа у меня такая! Но вас-то зачем подставлять?! С ума они, что ли, там посходили, наверху?
– Я здесь нахожусь точно по той же причине, что и вы, Владимир.
– Что? Повторите, я не расслышал.
– Вы прекрасно слышали, что я сказала.
– Виктория, вы, кажется, не понимаете! Или вас ввели в заблуждение! Я – живец! Кое-кто хочет отправить меня на тот свет… За что, отдельный разговор! И этим вот вопросом занимаются очень серьезные люди! И вы здесь совершенно ни при чем! Это моя проблема, а не ваша. Моя и моего руководства!
– Ошибаетесь, – мягко произнесла ВС. – То есть я не стану спорить, что на вас, как на живца, пытаются поймать какую-то крупную хищную рыбу. Вы ошибаетесь в другом. Вернее, не знаете всех обстоятельств этой запутанной истории. Так вот, если совсем коротко: перед вами сидит точно такой же живец… Приманка, наживка… Как угодно.
Мокрушин бросил на нее изумленный взгляд.
– В смысле? Вы хотите сказать, что… Что вы тоже фигурируете в «расстрельном списке»?
– Возможно. – Женщина произнесла это будничным тоном, как будто они говорили о кактусах. – Более чем вероятно, что так оно и есть. Существует версия, что я тоже кое-кому перешла дорогу. И этот человек, если наши сведения и расчеты верны, играет не последнюю роль в той команде, которая уже однажды попыталась вас ликвидировать. Замаскировав известное вам мероприятие под теракт в исполнении смертницы-шахидки.
– Интересно девки пляшут… Вот что… Нам надо серьезно поговорить! – Рейндж зачем-то встал из-за стола. – Ну и дела… До приезда сюда и до встречи с вами у меня в голове сложилась стройная картинка! А теперь… теперь опять все на фиг рассыпалось!
ВС тоже поднялась со стула. Когда он подошел к ней вплотную, она положила ему руки на плечи.
– Ты хочешь о делах сначала поговорить или?..
Рейндж обнял ее, прижал к себе. Они целовались долго и жадно, все никак не могли оторваться.
Как-то само собой оказались на втором этаже, в спальне…
Они смотрели в глаза друг другу, их губы, их языки проникали повсюду, пили друг друга, как будто эти двое не могли утолить жажду после долгого знойного летнего дня. А потом слились в одно целое; теперь уже у них не будет никаких тайн; все открыто, их тела и чувства полностью обнажены; все, что есть у каждого по отдельности, теперь принадлежит им двоим…
Спустя час или полтора, когда они наконец смогли вновь адекватно воспринимать окружающий их мир, Рейндж – они курили по очереди в его постели, – передавая сигарету ВС, каким-то новым для него, мечтательным тоном, сказал:
– Эх, хорошо-то как! Вот если б, Вика, нам слинять отсюда! И вынырнуть где-нибудь из теплых океанских волн на Сейшелах или Мальдивах, а?
– Мне и здесь хорошо, с тобой, – она вернула ему сигарету, коснувшись литого мужского плеча своей упругой грудью. – Сегодня, здесь и сейчас.
– Ты чудо как хороша! Я тебе это уже говорил?
– Да, раз двадцать. Но мне приятно это услышать и в двадцать первый…
Рейндж, приподнявшись на локте, затушил окурок в пепельнице. Потом, повернувшись лицом к женщине, коснулся пальцами ее обнаженного плеча, на котором была вытатуирована черно-серебристая, с блестками на лепестках, роза.
– Признаться, не ожидал увидеть у тебя наколку.
– Причуда молодости. Хотела как-то свести, но передумала и решила оставить все, как есть.
– Роза… Это твой любимый цветок?
– Хм… Был когда-то. Но это вот тату… это больше, чем изображение розы. Это нечто иное… символ…
– А давай… – перебил ее Рейндж, – давай я тебя стану называть Розой! В неофициальной, конечно, обстановке. Это будет твое второе имя, которое будем знать только мы с тобой!
Она вдруг дернулась, как от ожога. Или от укуса змеи.
Отстранилась.
Каким-то новым для него, злым и в то же время ледяным тоном сказала:
– Никогда не называй меня так! Никогда! И постарайся хорошенько запомнить то, что я тебе только что сказала.
Глава 24
10 августа. Цхинвальский район РЮО – Грузия,
край Шида-Картли, Гори и Горийский район
ВРДГ-4 в составе восьми сотрудников на трех транспортах выдвинулась в точку, назначенную для рандеву с отрядом югоосетин близ села Тбет с двухчасовым опозданием, в час пополудни.
Эта задержка была вызвана обстоятельствами объективного характера. Восточные окраины Цхинвала, а также развилка Зарской дороги, одно ответвление которой ведет в Тбет и далее в Хетагурово, а другое – в Цхинвал, всю первую половину дня интенсивно обстреливались артиллерией противника с грузинских позиций в Никози. Рейндж принял решение выждать некоторое время, пересидеть артналет в относительно безопасном месте. В составе группы за все время, начиная с момента их прибытия в РЮО, была лишь одна потеря: в «северном» городке, оставленном миротворцами еще сутки назад, где Мокрушин и его бойцы с небольшим по численности отрядом югоосетинских милиционеров провел минувшую ночь, в результате минометного обстрела был ранен осколком в спину один из сотрудников «четверки». Бойцу оказали первую помощь. Затем, уже на рассвете, на транспорте кударцев перевезли в республиканскую больницу, где его сразу же прооперировали в ставшем уже знаменитым на весь свет благодаря журналистам подвале…
Еще одного бойца Рейндж оставил присматривать за раненым: вечером либо ночью его, вместе с еще несколькими ранеными и контуженными воинами, постараются вывезти из Цхинвала в Дзау, а затем и во Владикавказ, где им будет оказана надлежащая медицинская помощь.
Мокрушин сообщил по рации в Дзау Кондору о том, что он оставил в Цхинвале двух своих сотрудников, один из которых ранен. Бушмин принял эту инфу к сведению. И подтвердил, что задача дня для ВРДГ-4, несмотря на фактическую потерю двух сотрудников, остается прежней.
После развилки проехали почти до окраины Тбета. Автоколонну из трех джипов сопровождал (он шел передовым) транспорт местных аланцев. Таблички с номерами и «бейджи» временно поснимали, чтобы не угодить под «дружественный» огонь. На Рейндже и его сотрудниках был все тот же спецназовский прикид; менять тактику нет особого смысла, поскольку прежде все складывалось удачно. От добра добра не ищут…
Навстречу им от села, подпрыгивая на рытвинах, катил «УАЗ» кударцев. В «уазике» было трое, включая командира отряда местного ополчения, немолодого уже мужчины в видавшем виды камуфляже, которого все звали Тимур. Остановились, заглушили движки. Сначала Алан, который был в «маске», как и все спецназовцы, и Тимур, отойдя чуть в сторонку, перебросились словцом. Затем Григорий подозвал Мокрушина.
– Тимур, это наш старший. Командир, это Тимур.
– Рад познакомиться, Тимур! – Рейндж пожал руку немолодому осетину. – Я слышал, вы тут крепко врезали гоблинам? Те два «панцера», что стоят справа от дороги, – ваша работа?
– Наша! Замучились, пока удалось их подбить! – Кударец говорил по-русски чисто, без акцента. – А одному я из РПГ удачно в «декольте» попал! У него башню сорвало, когда боезапас сдетонировал! Танкисты успели выскочить. Но мы их того…
Тимур сделал неопределенный жест. Рейндж хмуро усмехнулся под маской. Понятно, что судьба тех грузинских танкистов была незавидной.
– Спасибо, ребята, что поддержали! И вообще… огромная вам благодарность! Без вас мы бы долго тут не продержались.
– Послушайте, Тимур… Вы часом не служили в нашей армии?
На заросшем щетиной лице немолодого осетина высветилась улыбка.
– Служил. В Советской Армии. В частях погранвойск. Подполковник в отставке…
– Извините, что не могу представиться по полной форме…
– Не извиняйся, командир! Я все понимаю. Чем мы можем вам помочь?
– Нам нужно проскочить на ту сторону. Вы Хетагурово сейчас контролируете?
– Село пока никто не занимал. Грузины отошли утром к Авневи. Я посылал туда наших парней на разведку. Они дошли до крайнего бывшего блокпоста. Их там с грузинской стороны обстреляли. Они отошли обратно. Пока это вся информация, которой мы владеем.
– Так что? Хетагурово сейчас «ничейная зона»?
– Да. Если так можно назвать наполовину уничтоженное грузинами село… Так вам надо в Авневи, командир?
– Да. Нам нужно оказаться на т о й стороне еще до наступления темноты. Дадите нам проводника? Из местных. А лучше – двух. Из числа тех ребят, кто умеет держать язык на замке.
Старший кударцев некоторое время размышлял над тем, кого следует послать с разведгруппой русских. Они стояли на опушке соснового леска, метрах в двадцати от дороги. Бойцы Мокрушина, кроме Алана, оставались в машинах. Грузины перестали обстреливать Зарскую лорогу; в округе установилась удивительная и непривычная уху после канонады, звучавшей почти трое суток, тишина… Рейндж смотрел на лес, подступающий почти вплотную к грунтовке. Лиственных деревьев здесь мало, в основном растут сосны и ели. Среди прочих выделяются медностволые, приземистые, коренастые, с ответвляющимися почти от основания лапами хвойные деревья – это горные сосны, так называемые «волки»… Лес был испятнан гарью, копотью, посечен осколками; несколько сосен сгорели либо стояли истерзанные, с обрубленными, срезанными верхушками…
Душно – пахло каленым железом, хвоей, головешками… И еще весьма ощутимо несло из леска трупным запахом: восьмого и девятого здесь шли тяжелые бои. Ситуация все еще остается тяжелой, драматичной. Осетины своих-то хоронят наспех, где придется, в надежде уже впоследствии перезахоронить жертв этой бойни в более подходящих для погребения местах. Поэтому трупы убитых грузин пока еще в основном лежат там, где их застала смерть. Некоторые из ополченцев пробовали плеснуть на трупы бензином из канистры и затем поджечь, но мертвяки, даже облитые горючкой, не хотели гореть…
И еще одну деталь подметил Рейндж, пока Тимур думал над его предложением. Хотя они стояли на опушке леса, он не слышал птичьего щебета. Все живое, включая пернатых, куда-то исчезло, попряталось, разбежалось и разлетелось – прочь, от войны. И лишь двуногие особи, считающие себя разумными существами, главным и лучшим продуктом эволюции, венцом природы, ожесточенно дрались за этот клочок земли. Жгли, стреляли, взрывали; в каком-то безумном остервенении продолжали убивать, и сами тоже погибали.
– Вот что, командир… – наконец нарушил молчание Тимур. – Дело у вас, вижу, серьезное. Я с вами сам поеду. И еще надежных ребят с собой возьму!
«УАЗ» с аланцами и один из «британцев» с двумя бойцами «четверки» шли по грунтовке передовыми.
За ними, сохраняя дистанцию в две сотни метров, следовали еще один «Лендровер» – командирская машина (в ней трое) и замыкающим пятнистый армейский джип «Тойота» с Мгели и двумя сотрудниками.
Беспрепятственно проехали Тбет. Картина, которую они здесь увидели, напомнила кадры кинохроники времен Великой Отечественной… Когда проезжали по главной улице с порушенными, сгоревшими домами, сквозь запах гари ощутимо несло трупным запахом. Они так и не увидели, пока не проскочили все село, ни одной живой души…
Хетагурово, большое осетинское село невдалеке от границы, тоже сильно пострадало в ходе набегов «крестоносцев». Первыми туда, как рассказал Тимур, вошли грузинские спецназовцы – разведгруппа численностью около двадцати бойцов на двух джипах и трех бронемашинах. Югоосетинские пограничники к тому времени уже отошли в Тбет, оставив блокпост. В селе более не оставалось военных, милиции и миротворцев.
Это было мирное село. В этом могла убедиться группа грузинских спецназовцев, предпринявших вылазку в Хетагурово вечером седьмого числа. Но едва разведгруппа покинула село, на его дома, на головы мирного населения обрушился шквал огня: стреляли с грузинской территории, били по Хетагурово и Тбету из «Градов» и тяжелой артиллерии..
«Вот на хрена, спрашивается, они э т о сотворили? – мрачно глядя на печальные виды, проносящиеся по обе стороны дороги, в который уже раз подумал Мокрушин. – Что у них в головах творится?! Зачем деревни пожгли? Мирных-то зачем было убивать? Похоже, гоблины ставили перед собой одну задачу: зачистить весь регион быстро и жестоко. Показательно жестоко! Чтобы те из осетинов, кто уцелел в мясорубке, кто не стал жертвой артобстрелов или зачисток, бежали отсюда сломя голову… И чтоб у них более и мысли не возникало, что они когда-нибудь смогут сюда вернуться…»
Небольшая автоколонна остановилась возле исклеванного осколками и пулями здания школы, в котором не было ни одного целого окна.
Алан и Рейндж вновь вышли из машины. Они подошли к «УАЗу», из которого выбрался Тимур.
– Если вам надо сменить экипировку или еще что… Лучше сделать это прямо здесь! – сказал бывший пограничник. – Я пока не знаю, какая обстановка в соседнем Авневи. Не знаю, оставили грузины там какие-нибудь силы или ушли на «свою» сторону. Но этот участок улицы до окраины, до выезда, просматривается с их наблюдательного поста в соседнем селе!
Тимур показал рукой на обугленную, без крыши, «коробку», за которой улица поворачивала влево, почти строго на юг, переходя уже за окраиной села в дорогу на населенное преимущественно грузинами еще одно приграничное село – Авневи.
– Я могу со своими ребятами сопровождать вас и далее. Вплоть до занимаемых грузинами позиций, до того момента, когда войдем в соприкосновение с противником! Но если у вас другие планы?..
– Спасибо огромное, Тимур! – Рейндж с чувством пожал руку этому мужественному осетину. – У нас действительно несколько другие планы. Дальше мы уже сами справимся!..
После десятиминутного перекура, подправив кое-что во внешнем виде как собственно бойцов, так и транспорта – прикрутили номера и наклеили на лобовые стекла джипов пропуска-бейджи, – тронулись в путь.
На въезде в село Авневи, возле блокпоста, занятого, по тем сведениям, которыми их снабдили кударцы, грузинскими военными, они не встретили ни одной живой души: ни военных, ни гражданских.
Село тоже выглядело вымершим. Когда миновали Авневи, заметили трактор с прицепом, следующий в том же направлении, на юг, к границе. Передовой джип ускорился, быстро поравнявшись с ним. Посигналили селянину; тот так резко крутанул вправо, что едва не завалился в кювет вместе с прицепом…
Проскочили маленькие селения Дидмуха и Мугут, которые тоже были захвачены и зачищены грузинами еще в первую ночь войны. И там – никого: эти села как будто вымерли.
– Бежали робкие грузины, – процедил Рейндж. – Похоже, что на этом участке гоблины отошли на свои прежние позиции.
По дороге они подкрепились. Рейндж, прикончив шмат колбасы, который он умял с куском черного хлеба, принялся бинтовать себе ногу. Потом, когда повязка была плотно им закреплена, обернулся к сидящему, как обычно, позади Темирову:
– Руст, у тебя кетчуп еще остался?
– У ми-иня, как в Грэции, всё есть!..
Первый грузинский блокпост проехали беспрепятственно – он был безлюден, брошен противником. Рейндж вытащил из кармашка пачку «Мальборо», закурил. Они уже на территории «коренной» Грузии…
Возле села Дирби нагнали колонну примерно из десятка транспортов. На одном из плавных поворотов дороги стала видна вся эта вражеская колонна… Передовым идет «БТР-80». За ним точно такой же, как у «четверки», «Land Rover Defender 90». Далее иномарка… Еще один «Лендровер»… Еще две иномарки… Тентованный грузовик… Еще один грузовик с открытыми бортами – на нем, на сварной раме, установлен «Утес»… И еще точно такой же, то ли с «ДШКМ», то ли с «Утесом» – Мокрушин этого не успел в точности разглядеть.
Замыкающей в этой колонне шла бронемашина пятнистого серо-зеленоватого окраса, по виду – «БМП 650 AIFV» производства Турции.
Колонну, к которой аккуратно пристроились три армейских джипа, остановили лишь на посту возле села Брети. Но Мгели не пришлось даже покидать передовой джип. Если кто-то и проверял здесь документы и отслеживал идущий с юга транспорт, то до «хвоста» колонны эти постовые так и не добрались…
Две бронемашины, обеспечивавшие, вероятно, боевое охранение колонны, остались в Брети. Остальной транспорт покатил дальше. За Цвери повернули на горийскую трассу. Вот уже и Карели осталось по правую руку. До Гори – всего километров пятнадцать!..
Следующая по трассе колонна то разгонялась, то притормаживала. На шоссе, ведущем с востока в Гори и далее в Тбилиси, царила непривычная даже для этих мест сумятица.
– Эх, до чего же мне нравится мчать вот так с ветерком! – Рейндж потянулся, хрустнул костяшками пальцев. – Руст, какие новости? Ты прослушиваешь волны их пэвэошников?
– Вери-ищат. Хор пидирастов, да. Но а-аткуда работают станции «Чарли» и «Юнифом», па-ака ни знаю! А-аны ж нэ совсем идиоты, да. А хочешь, спра-ашу у ных! Спра-ашу, где буки-шмуки прячут! И где их «узел» си-ийчас находится, да.
– Сами найдем. Разберемся… Не бином Ньютона.
Руст снял гарнитуру, набрал воздуха в легкие… и запел.
По-грузински.
Голос у него звучный; кавказцы вообще очень музыкальный народ.
Рустам Темиров пел. Он пел знакомую с детства мелодию – «Сулико»…
После первых двух строк, которые Руст выводил соло, к нему присоединился Алан. Они ехали по горийской трассе, а из джипа разносилась знакомая всякому мелодия…
Мокрушин сейчас испытывал такой подъем, такой выброс адреналина, что ему тоже хотелось петь, кричать, орать во весь голос! Ему было и весело, но и в то же время грустно. И еще неизвестно, чего было больше: грусти или веселья, радости, куража. Ему нравились грузинские песни, нравилось, как поют грузины. Но он не знал слов этой великолепной песни по-кархвельски. Поэтому пел про себя, на русском:
- Я могилу милой искал,
- Сердце мне томила тоска.
- Сердцу без любви нелегко.
- Где ты? Отзовись, Сулико…
Командирский джип уже около двух часов стоял в тихом переулке юго-западной окраины Гори. Города пусть и небольшого, но древнего, известного с некоторых пор на весь мир как родина Иосифа Джугашвили – Сталина. Рейндж смотал перепачканные «кровью» бинты обратно: маскарад на этот раз не пригодился…
Всего в сотне метров от того места, где остановился «Лендровер» с «грузинскими спецназовцами», находится бетонированный забор, который сравнительно недавно начали возводить вокруг некоего объекта, примыкающего к военгородку. А городок, соответственно, построен для едва сформированной и еще не полностью укомплектованной личным составом и техникой Горийской инженерно-саперной бригады.
– Наши возвращаются, – шепотом произнес Алан. – Обе тачки!
Рейндж переместился в «Тойоту», сев на переднее сиденье рядом с Мгели, который был за рулем.
– Докладывайте, – он обернулся к устроившемуся позади Колобневу. – Что видели интересного? Туда ли?
– Туда, туда, – полушепотом сказал его зам. – Мы с другой стороны к городку подъехали, там вообще ограды нет! Потом просквозили до ангаров… Засекли, что выставлен пост, и переться дальше уже не стали! И так все было видно – как на ладони.
– Что именно вы разглядели?
– Одну установку «Бук-М1» видели. Конкретно – СОУ и заряжающая машина! Стоят у первого же от городка ангара! Без «масок» там стоят, прикинь! Чтоб, мля, время не терять на подготовку! Стрельнут ракетами по внешним целеуказаниям… и сдернут в другое место!
– Надо промежуточное звено искать. Но этих, конечно, необходимо трахнуть. Что еще?
– Засекли еще одну установку…
– Тоже «бук»?
– Нет. «Двухсотка».[61] Заряженная. Одна установка, без локатора подсвета.
– Получится ли их разом накрыть? Как далеко они расположились друг от друга? Дистанция?
– Не более семидесяти метров. «Двухсотка» стоит меж ангарами, но мы ее уверенно разглядели и опознали.
– Добро. Готовьте данные, будем передавать целеуказания.
Смеркалось.
Над городом, разделенным как бы на три части реками Б. Лиахве и Курой, медленно опускался бархатистый полог августовской ночи.
Но покоя не было; не было и тишины, наступающей обычно с приближением ночи.
Даже здесь, на расстоянии в три десятка километров от тех мест, где еще шли бои с сепаратистами и пришедшими к ним на выручку российскими войсками, отчетливо были слышны звуки канонады…
Джипы с «грузинским спецназом» покинули свою временную стоянку и покатили в сторону моста.
Рейндж посмотрел на часы. Четверть десятого…
– Останови, Алан.
Он вышел из джипа и прислушался, подняв лицо, скрытое маской, к потемневшему небу.
Нечто невидимое пока, но уже угадываемое по нарастающему звуку, переходящему в мощный гул (как будто в горах сходит лавина), перемещалось в пространстве, неотвратимо приближаясь к цели.
«Вот она! Ну… пошла, родимая, на объект!»
Протяжно ахнуло в той стороне, где они недавно побывали!
Выплеснулось огнем, дымом, обломками – в небо, в стороны, поколебав на секунды, как показалось Рейджу, саму каменистую почву, на которой стоит этот древний город…
Взрывная волна – что-то явно там еще сдетонировало – оказалась столь мощной, сильной, что шибануло еще и по окраине Гори дымно-огненным кулачищем, покачнув стоящие не так уж близко от военгородка многоквартирные дома, выламывая, вышибая окна и двери вместе с рамами…
«А как вы хотели?! – подумал Мокрушин, усаживаясь в «Лендровер». – Это вам не песни петь и не тосты произносить, это – война, мать вашу…»
Часть задания они выполнили. Предстояло самое сложное: разведать объект, через который, судя по анализу действий грузинских якобы расчетов ЗРК «Бук-М1» в первые дни войны, осуществляется управление, обработка и передача данных на ПУ ПВО Грузии от внешней системы раннего оповещения.
А именно, объект «Зебра».
Глава 25
Мокрушина несколько озадачила столь сильная реакция ВС на его полушутливое предложение называть ее Розой. Но копать далее в этом направлении, продолжать расспросы, раз она резко против, не следует.
Он решил сменить тему.
– Так не годится, Виктория! Утром свяжусь с начальством и потребую, чтобы вас с Маликой перевезли отсюда в безопасное место! Все, все, даже не спорь! Не женское это дело головы под пули да ножи подставлять! Я схожу на кухню, принесу нам что-нибудь выпить.
– А я ванную наберу, Влад! – Эта женщина умела быстро справляться даже с самыми сильными эмоциями. – Там и продолжим наш разговор.
…Они устроились в ванной, в хлопьях пены. Она уже была почти полной, но ВС не спешила закрывать краны с водой. Мокрушин догадался, почему – здесь наверняка повсюду напичканы мирофоны. Похоже, что кое-что из того, что намерена рассказать Виктория, не рассчитано даже для ушей сослуживцев Рейнджа.
Она перебралась – ванная здесь просторная – к нему поближе. Рейндж обнял ее, прижал к себе. Виктория заговорила шепотом: