Враг моего врага Соболев Сергей

Глава 18

8 августа. Республика Южная Осетия

Операция «Чистое поле»

Село Сарабук, расположенное в 12 километрах на северо-восток от Цхинвала, населено преимущественно осетинами. Обе его части, верхняя и нижняя, были заняты силами сводной батальонной группы кадрированной Горийской легкопехотной бригады (в которой проходят службу в том числе и так называемые анклавцы) и спецназа МВД Грузии ночью 8 августа.

Этому предшествовал мощный артобстрел из гаубиц «Д-30», 122-мм минометов и 152-мм САУ SPH-77 «Dana». Еще до наступления полуночи массированным огнем накрыли не только опорные пункты осетинского ополчения, но и оба поста миротворцев. Потом, правда, выяснилось, что русские «голубые каски» успели-таки отойти в соседнее село Кохат… Но сам факт, что данный населенный пункт, расположенный на склоне стратегической высоты, это село, откуда исходила постоянная угроза для единственной здесь объездной дороги, связывающей Ванати и другие грузинские села Большого и Малого Лиахского ущелья с приграничным районом Грузии Корди-Каралети, удалось взять так быстро и практически бескровно, не мог не радовать, не окрылять.

Еще до полудня 8 августа грузинскими войсками были заняты также осетинские села Знаури, Хетагурово, Дмениси, Дидмуха, Акоц, Квемо Окона, Мугути, частично Тбети. Ни в одном из этих населенных пунктов югоосетинские формирования не оказали сколь-нибудь серьезного сопротивления. Похвалявшиеся своей воинской доблестью «аланцы» и их самозваный президент Кокойты бежали с поля боя. Население этих деревень, те, кто не смогли, не захотели или не успели эвакуироваться в РСО-А, брошено, оставлено на милость победителя.

Впрочем, еще идет ожесточенный бой: в окрестностях Цхинвала у села Земо Никози и в самой столице сепаратистов. Грузия сконцентрировала к югу от Цхинвала ударную группировку, составленную из отборных частей и подразделений. В ее состав входят военнослужащие 3-й и 4-й ЛПБр, спецназ МО и МВД, танкисты и артиллеристы. Тяжелая артиллерия по-прежнему ведет обстрел города, который кударцы[49] называют про себя отнюдь не Цхинвалом, как принято считать в России, а Череба – с ударением на втором слоге. Огонь теперь преимущественно ведется по северным окраинам; южная часть города уже практически захвачена подразделениями SOG и пехотой при поддержке бронетехники Горийского Отдельного танкового батальона.

Сейчас, к трем часам пополудни, к югу от Цхинвала сконцентрировано свыше 4 тысяч грузинских военнослужащих. Их готовы поддержать до 30 самоходных артустановок, два дивизиона установок залпового огня «Град», а также расположенные на Присских высотах, в окрестностях Никози и в окрестностях Тамарашени (северный анклав), батареи гаубиц и 122-мм минометов.

К полуночи с 8-го на 9-е планировалось полностью взять под контроль весь Цхинвал. В случае выполнения данной задачи в установленные командованием сроки, основная ударная группировка соединилась бы с теми силами, что действуют из района Тамарашени-Курта-Кехви, а также с «анклавцами» из Ванати и переброшенными в район ущелья Лиахве из Каралети и Гори частями кадровой грузинской армии. Далее, ночью и утром 9 августа планировалось нанести мощный удар по райцентру Джава с его военной базой и учебным центром, по ключевой позиции «аланцев» – сначала силами артиллерии и авиации, затем подтянуть по Зарской дороге, ТрансКаву и объездной дороге через Цру бронетехнику и мотострелков. А заодно планировалось нанести поражение тем небольшим пока силам и средствам, которыми еще до начала спецоперации «Чистое поле» располагала здесь, в ЮО, Российская Федерация и ее главная военная сила на Кавказе – Пятьдесят восьмая армия…

Далее, к вечеру, не позднее полуночи девятого августа передовые части грузинской армии должны выйти к южному порталу Роки. С единственной, но архиважной задачей: заблокировать ТрансКав, перекрыть тоннель, чтобы не допустить ввода российских войск – частей 58-й армии по единственной трассе на территорию Цхинвальского региона, который в ближайшие дни энергичнейшим образом будет зачищен от сепаратистов, от самой «аланской скверны». После чего район навсегда станет не только де-юре, но и де-факто грузинской территорией, составной частью Грузии-Картли, управляемой из Тбилиси, а не из России, из кремлевских и лубянских кабинетов.

В Нью-Йорке только что закончилось экстренное заседание Совбеза ООН, созванное по требованию Российской Федерации. Но завершилось оно, как и предполагало грузинское руководство, как и договаривались на этот счет с прибывшей за несколько дней до начала «спецмероприятия» секретарем Госдепа США Кондолизой Райс, ничем, пустыми словами, лицемерным призывом «к сдержанности всех сторон и участников конфликта».

Время для начала акции было рассчитано идеально. Восьмое августа – день открытия Пекинской Олимпиады. О том, что из себя представляет новый президент России, кажущийся тенью переместившегося на пост премьера авторитетного и жесткого лидера страны, чего можно ожидать от преемника, пока еще мало кто знал. Официально объявлено, что президент РФ находится в отпуске в эти августовские дни. Премьер, в котором по-прежнему видят почти единовластного правителя, в момент нападения находился в Пекине и вряд ли был способен – по замыслу некоторых стратегов – оперативно вмешаться в скоротечный конфликт.

Опять же, выходные. Даже такую немаловажную деталь, как переезд в эти дни двух главных управлений ГШ МО РФ из основного здания во временные помещения, о чем, конечно же, тоже было извещено политическое и военное руководство Грузии по дипканалам и по линии взаимодействия с некоторыми западными спецслужбами, тоже учли, планируя дату начала спецоперации «Чистое поле».

Но даже если кто-то и не поверил клятвенным заверениям харизматичного руководителя Грузии Михаила Саакашвили, объявившего на весь мир вечером 7 августа об отданном им приказе о прекращении огня, то, как казалось многим в Тбилиси, в Вашингтоне и в некоторых европейских столицах, полутора-двух суток, пока Москва будет «раскачиваться», пока российские дипломаты, как это происходило прежде, будут взывать к выполнению «буквы и духа Устава ООН» и требовать принять санкции против Грузии, достаточно, чтобы добиться главных целей этой акции.

Грузинские войска и милицейский спецназ возьмут под контроль в кратчайшие сроки Цхинвал и перережут стратегическую магистраль ТрансКава. Прогрузинское марионеточное «правительство» Дмитрия Санакоева к исходу 9 августа объявит об упразднении автономии и присоединении бывшей Южной Осетии, а ныне Цхинвальского региона к Грузии. США, а затем и многие другие союзники по НАТО признают свершившийся факт и вряд ли станут осуждать тбилисские власти за некоторые допущенные ими в ходе операции по восстановлению «конституционного порядка» в регионе Цхинвала «перегибы»…

Это будет полная победа, а победителей, как известно, не судят. Особенно если у тебя в союзниках самая мощная мировая держава.

Этого дня ждала вся Грузия. Его ждали все патриотично настроенные грузины, вне зависимости, где они в данный момент проживают и являются ли они сторонниками «Мишико».

И, надо сказать, вплоть до трех часов пополудни 8 августа события в Южной Осетии развивались во многом именно так, как это и было спланировано разработчиками плана спецмероприятий под названием «Чистое поле».

Село Сарабук после ночного артобстрела и проведенной утром силами спецназа МВД зачистки напоминало теперь – если смотреть с воздуха или с соседних высот – кусок ткани камуфляжной расцветки.

Зеленый цвет – это уцелевшие от пожаров, от разрывов гаубичных снарядов, мин и залпов РСЗО «Град» фруктовые сады, виноградники, огороды с грядками. Пепельно-серый, местами коричневый или черный цвет – пожарища, сгоревшие дома и сараи, обугленные плодовые деревья и пожухлая, почерневшая виноградная лоза.

Всего в Сарабуке, в Верхнем и Нижнем, населенном преимущественно осетинами, насчитывается около сотни домовладений. Вернее, их столько было сутки назад. Теперь же, ближе к вечеру восьмого августа, примерно пятая часть домов или лежала в руинах, или пылала, выбрасывая оранжевые с прожилками дыма и копоти языки из пустых оконных и дверных проемов, либо уже полностью сгорела, превратившись в тлеющие, еще не успевшие остыть головешки. Остальные дома большей частью тоже повреждены в той или иной степени. В некоторые из них – в окно или в дверь – бросали гранаты, прежде чем войти. Другие строения имели на стенах и на кровле щербины от автоматных и пулеметных очередей, рваные отметины от осколков разорвавшихся неподалеку снарядов и мин…

Милицейский спецназ и военные, войдя ночью в село, застали здесь лишь стариков, женщин и детей. С местными, надо сказать, особо не церемонились. Тех, кто не успел сбежать во время ночного артналета, кто не погиб в первые часы, когда бойцы стреляли по всему, что движется, или бросали гранаты в подвалы домов, тех выдергивали из домов, сараев, из ям и укрытий и гнали небольшими группками в соседнее село Ванати на фильтрацию, для допросов в местном полицейском участке (они могли также пригодиться и в качестве заложников). Этих, кто остался пока в живых, обещали не убивать. «Зачем нам вас убивать, – зубоскалили молодые грузинские воины. – Нам нужны рабы, нам нужен рабочий скот…»

На северо-восточной окраине села, на «блоке», оставшемся от «аланцев», в трех сотнях метров от опорного пункта, ближнего к Ванати, осуществляли боевое охранение четверо солдат 1-го («анклавного») батальона ЛПБр – все уроженцы грузинских сел Южной Осетии, расположенных поблизости, в Верхнем и Нижнем Лиахве. Двое спали, устроившись на притащенных из окраинных домов Сарабука матрацах и перинах – сказывались две подряд бессонные ночи. Двое бодрствовали, хотя им тоже, по правде говоря, больше всего на свете сейчас хотелось спать. Но ротный командир Давид Гелашвили, который со взводным час назад, когда начали вдруг сыпать мины (в Кохате еще уцелели две-три батареи «аланцев»), занырнул в блиндаж РОПа, велел им смотреть «в оба». И даже пообещал «прибить», если они вздумают дрыхнуть на боевом посту. А он, этот ражий крепыш Дато, слов на ветер не бросает, чуть что, кулаком по спине или в бок, а иногда и затрещину отвесит! «Тут вам не Первая образцовая Горийская пехотная бригада! – не раз говорил он своим бойцам. – И я не американский инструктор, чтоб с вами цацкаться – за невыполнение приказов я и взводные будем лупить, как собак!..»

Налет прекратился так же резко, как и начался. Впрочем, разрывы ложились довольно далеко и от бывшего опорного пункта «аланцев», в котором они, молодые грузинские воины, нынче по-хозяйски расположились, и от ротного ОП – мины падали в полукилометре, восточней околицы соседнего села. Вскоре воздух наполнился громкими, резонирующими хлопками, сопровождаемыми затем низким сверлящим звуком – это уже ответно била по ожившей вдруг артиллерии «аланцев» батарея гаубиц «Д-30».

Все эти смертоносные гостинцы пролетали едва ли не над головами боевого охранения, старшим в котором ротный поставил командира отделения, своего земляка из Ванати сержанта Гиви Циклаури. Выше, значительно выше, где-то на высоте птичьего полета, пронесся хищный силуэт «сушки», закладывая плавный вираж в сторону Джавы. Чей это штурмовик, свой или российский, простому грузинскому парню, даже с сержантскими нашивками, было не понять, не разобрать из его узкой, обложенной мешками с песком, щели…

Но эти звуки войны, хорошо различимые звуки выстрелов танковых пушек, долетавшие с юго-запада, от Цхинвала, и частые, пачками, строчки автоматных и пулеметных очередей, его уже не сильно пугали: человек ко всему привыкает. Они и раньше-то с «аланцами» здесь частенько обменивались подобными «подарками»; а теперь, после настоящего боевого крещения, когда они расхерачили это кударское гнездо, когда отовсюду поступают новости одна лучше другой, и до победы, как до Роки, буквально рукой подать, ничего не страшно…

Да и усталость берет свое: хочется спать, а более того – есть.

Гиви посмотрел на проем блиндажа, к которому ведет короткая, метров в пять, в человеческий рост глубиной траншея. Оттуда нагло торчали рифленые подошвы ярко-желтых «штатовских» ботинок одного из дрыхнувших бойцов.

– Жрать охота, – процедил его бодрствующий сослуживец капрал Картвелишвили. – Когда нас сменят? И сменят ли? Может, связаться с ротным по рации?

Гиви снял каску, вытер рукавом «комка» выступивший на чумазом лице пот. В кармашке «распаузки» у него была портативная УКВ-рация – их выдали не только взводным, но и командирам отделений еще неделю назад, вместе с зарядными устройствами. Хотя ротный был его земляком, он все же не решился вызывать его по рации… Да и на какую тему?

– Сухпаем подкрепимся! – сказал сержант Гиви. – Вроде перестали обстреливать?

– Да, стихло… Прибили, видать, скотов с их батареей! – На блестящем от пота лице капрала появилась злорадная ухмылка. – Накрыли наши! Или сами разбежались… Как думаешь, Гиви?

– Думаю, что мы побеждаем! Ротный говорил, что наши этим вечером Джаву возьмут! И если Кокойты не успел убраться на север к иронам, во Владикавказ, то его там и повесят!

– Когда Гелашвили такое говорил? Я не слышал… А что еще он сказал?

– Сказал, что русского спецназа много побили!

– Кто? Где?

– Да наши «спецы»! На дороге между тоннелем и Джавой устроили засаду! Я, приятель, видел этих спецназовцев своими глазами. – Гиви вытащил из кармашка «распаузки» пачку сигарет, угостил приятеля и сам закурил. – Они знаешь… такие… на… марсиан похожи!

– Где ты их видел? Когда?

– Когда в сержантской школе учился, в Гори. У них там тоже есть какой-то филиал! Мы прошлым летом в учениях участвовали. Так они там работали за «русских диверсантов»… Ну, мы двух «русских» даже в плен захватили… Условно, конечно!

– А не врешь, Гиви?

– А чего мне врать?! – Сержант сплюнул под ноги. – Наш спецназ американцы готовили! А штатовцы, они – лучшие в мире по этим вопросам! И армия у них самая крутая! Что, разве не так?

Они помолчали минуту или две. Капрал оглядел округу через линзы бинокля: его больше всего сейчас интересовал находящийся в тылу РОП, возле которого стояла мачта с поднятым грузинским флагом, чем что-нибудь иное. Именно там, в блиндаже РОПа в данную минуту находится ротный командир. Наверняка устроил себе послеобеденный отдых, потому что никакого шевеления там не происходит вот уже около часа.

– Слушай, Гиви, есть идея!

– Ну? Говори!

– Жрать охота, аж живот прилип к позвоночнику!

– А я, по-твоему, о чем сейчас думаю! Давай-ка перекусим! А потом разбудим бойцов – на смену! А сами на сытый желудок заляжем в блиндаж!

– Так и я о том же! Только неохота в сухомятку питаться! Мне этот сухпай уже вот где стоит! – Капрал коснулся ребром ладони шеи. – Видишь крайний дом?! С оцинкованной крышей?!

– Что это ты задумал?

– Там огород за домом! – Капрал передал сержанту бинокль. – Я, еще когда перину оттуда, из этого дома взял для наших нужд, заметил, что в огороде того… этого – всего много! Ну там разные огурцы, помидоры… можно собрать, да! Дом пустой! Все ж не на сухую, Гиви?! И воды из колодца надо холодной набрать, а то эта моча, – он пнул ногой пустую пластиковую бутыль из-под дистиллированной воды – уже в горло не лезет!

После некоторых раздумий сержант сказал:

– Ладно, растолкай бойцов! Бери Вано и дуйте за овощами! Лучка зеленого и салата, если увидите, прихватите! Возьмите фляги для воды! Только резко: одна нога в огороде, другая – здесь!

Двое бойцов по-хозяйски распоряжались во дворе одного из окраинных домов «зачищенного» села Сарабук. На одной из стен дома, сложенного из силикатного кирпича, была видна сделанная, по-видимому, недавно надпись масляной краской:

НЕ СЖИГАЙТЕ! КАРТВЕЛЫ!

– О-от, сучье племя! – Капрал, увидев надпись, сплюнул под ноги. – Сейчас, когда наша взяла, все местные ироны запишутся в картвелы! Лишь бы из сел не погнали и сами дома не спалили!

– Ну че, запалим дом? – Боец посмотрел на надпись, потом на капрала. – Тут кударцы жили, я их семью немного знаю…

– Ты дурак, Вано? Смотри, откуда ветер дует! Если подожгем, то дым на нас понесет, прямо на наш опорный пункт! Да и ротный может по зубам за самоуправство врезать. В ночь, если не сменят, запалим!

Бойцы, забросив «М-4» за спину, прошлись среди грядок, собрали в два пластиковых пакета поспевшие и еще полузрелые помидоры и огурцы, надергали зеленого лука, салатных листьев, выдернули из грядки за «перья» несколько головок молодого чеснока.

С колодезной водой дела обстояло не так хорошо. Возле колодца лежала, высунув распухший язык, псина. Судя по вздутому животу и соскам, она была брюхата. Кто-то, видать, пристрелил «осетинскую суку». А может, ее убило случайной пулей или осколком.

Капрал передумал набирать воду из этого колодца – побрезговал из-за дохлой собаки, да и небезопасно в плане санитарии.

Но уж больно хотелось попить холодненькой воды. Да и сержант велел принести баклагу с колодезной водичкой. Они решили поискать в другом месте: в соседнем доме, внешне почти не поврежденном, лишь с выбитыми стеклами окон, наверняка имеется колодец.

Но едва выбрались, переступив через порушенный техникой заборчик на открытое пространство, как вдруг услышали шум движков…

Из короткого переулка показался сначала армейский джип «Toyota Land Cruiser», окрашенный в защитный цвет. А затем на главную улицу, переходящую здесь, на окраине, в дорогу на Ванати, выкатили два «британца» марки «Land Rover Defender-90» и старенький микроавтобус «Форд» со следами пулевых отверстий на лобовом стекле.

Капрал хотел было юркнуть обратно. Мало ли что? Но было поздно, их уже заметили.

Из передового джипа – водитель успел дать по тормозам – выбрались двое. Это были рослые, крепкие мужики. Прикинуты в настоящие натовские «комки», а не в тот дешевый эрзац камуфляжа, в который были выряжены бойцы «анклавного» батальона. У этих поверх «комков» надеты броники того же камуфляжного окраса и «распаузки», у них даже наколенники имеются в наличии!

Лица скрывают зеленоватые шлем-маски, поверх которых надеты массивные, особого образца каски. А на касках, поднятые, красуются большие очки с толстыми пуленепробиваемыми стеклами, смахивающие на мотоциклетные очки времен Второй мировой.

Надо сказать, что и оружие у этих бойцов, выгодно отличающихся экипировкой и статью от тех воинов, что доводилось видеть подчиненным старшего лейтенанта Давида Гелашвили, было явно из числа спецназовских систем. Не какие-то там привычные глазу «калашниковы» и не американские «М-16» или «М-4», как у бойцов кадрированной бригады, лишь недавно развернутой за счет местных почти до полного штатного состава. Оружие у них компактное: пистолеты-пулеметы или укороченные автоматы; капрал и Вано ничего подобного прежде и в глаза не видели.

«Похоже, что это спецназ! – промелькнуло в голове у капрала. – Серьезные ребята. Прав сержант Гиви: прикинуты, как марсиане!»

– Капрал, ко мне! – скомандовал один из «марсиан», у которого, как показалось, был легкий батумский акцент. – Подойдите оба!

– Мы?

– А что, кроме вас, тут еще кто-то есть?

Бойцы сильно струхнули. Но деваться некуда – подошли. Все, чему его учили в армии, в секунду вылетело из головы капрала. Лишь одна мысль пульсировала где-то глубоко в мозгу, под каской:

«Могут за мародеров принять! Беда…»

А ротный ведь не раз и не два предупреждал:

«Мы – не наемники, мы на своей земле! И я вас, воры вы отпетые, предупреждаю! Ежели кто-то из вас, сукины дети, мошенники, попытается хоть что-то украсть без моего ведома и разрешения, то я с такого «воина двадцать пятого часа» спущу шкуру вот этими вот руками!..»

У капрала настолько перемкнуло какие-то контакты в голове, что он не нашел ничего лучшего, как брякнуть:

– Гамарджоба тквен![50]

«Марсианин», как показалось, хотя его лицо скрыто маской с прорезями, – усмехнулся.

– Гагимарджос![51]

Спецназовец снял руку в вырезанной перчатке с подвешенного на шее «хеклера» с интегрированным глушителем. Поманил пальцем к себе остолбеневших и явно потерявших речь бойцов.

– Чьи будете, воины? Представьтесь!

Старший из двух воинов – он по-прежнему прижимал к животу пакет с овощами – наконец-то очнулся и произнес трясущимися губами:

– Капрал Картвелишвили, первая рота первого батальона легкопехотной бригады… – он замялся, вспоминая, как правильно называется их часть. – Под командованием ротного командира старшего лейтенанта Давида Гелашвили и командира бригады полковника Майсурадзе!

– Картвелишвили, значит, твоя фамилия? Вот что, «настоящий грузин»[52]… Что там у вас в мешках?!

– Овощи… Зелень всякая! Мы тут это… – капрал замялся. – Все равно ведь добро пропадает?! А так… так будет прибавка к сухому пайку.

– Вас командир отправил в село за «припасами»? Или по собственной иницативе?

– Не… Командир отделения послал! Сержант Циклаури… Он командует боевым охранением!

– А сам сержант где?

– На кударском «блоке»… У нас там пост выставлен! Метрах в двухстах за моей спиной!

«Марсианин» жестом велел обоим бойцам положить свертки на землю. Потом продолжил расспросы.

– Фамилия и звание командира батальона?!

– Э-э… подполковник…

– Подполковник Гоглидзе Паати… из Кутаиси! – подсказал осмелевший вдруг другой солдат. – Он только неделю назад был назначен!..

Рейндж, экипированный, как и большинство его команды в форму одного из подразделений СпН МО Грузии (подготовкой сразу нескольких спецподразделений по программе SOG[53] занимались последние годы американские инструкторы), находился во втором по счету от головы транспорте. А именно, в армейском «Лендровере», не имеющем опознавательных знаков, кроме двух бэйдж-пропусков, пришлепнутых на лобовом стекле. Один «вездеход» с изображением грузинского флага (на внутренней стороне пропечатан текст на грузинском и тиснута печать), другой – с эмблемой спецподразделения в виде «красной совы» и надписью – Red Owl.

В «Лендровере», кроме него, еще двое сотрудников «четверки». За рулем – Георгий Джиоев, он же Алан. Родился в Цхинвале в семье сотрудника милиции и учительницы, хорошо знает грузинский. В девяносто четвертом семья переехала во Владикавказ. В 2001 году окончил Рязанский институт Воздушно-десантных войск, факультет разведки. Был направлен для прохождения службы в СКВО, в 22-ю ОБРСпН, воинское звание – капитан. Кроме грузинского, также владеет, и вполне сносно, английским. Югоосетинский ТВД и приграничные районы Грузии знает, как свои пять пальцев. И дело даже не в том, что Алан – выходец из этих мест и что мать у него наполовину осетинка, наполовину грузинка. Он еще минувшей осенью был переведен из бригады «волков», базирующейся в Аксае, во Владикавказ, в разведотдел 58-й армии, где наряду с еще несколькими сотрудниками занимался сбором и обобщением разведданных по цхинвальскому региону и приготовлениям Грузии к войне.

Третьим в их экипаже – Рустам Темиров. Рейндж свел знакомство с Рустом через Супруна. Алексей Валентинович в 2005-м, когда начал развиваться конфликт «ямадаевцев»,[54] где некоторое время служил Темиров, с нынешним руководством Чечни, забрал Рустама под свое крыло, заручившись санкцией курировавшего данное направление в целом и созданную для специальных целей «коммерческую» структуру «Астрея-М» генерала Шувалова. Темиров родился в одном из сел Панкиси, тоже хорошо владеет грузинским и знает местные обычаи. Руст, помимо того, что он настоящий воин, сильный и хладнокровный кавказский мужчина, – даром, что на правой руке недостает двух пальцев, – еще и обладает способностью быстро соображать, действовать дерзко, решительно, на опережение.

Алан и Руст присоединились к «четверке» в селении с «интересным» названием – Цру (Чриви), расположенном в десятке километров на восток от Дзау. В этом небольшом и древнем селе, являющемся, кстати, родовым гнездом семьи нынешнего президента РЮО, не было ни одной грузинской семьи. Только свои, только надежные, проверенные люди. Причем женщины, дети и старики были эвакуированы из Цру заблаговременно. Чужих сюда не пропускали; на съезде с ТрансКава возле Хуце и северной окраины Дзау выставлены блокпосты югоосетинов. И еще один «блок» прикрывает проезд и проход южнее, в селении Джер, откуда горными дорогами и тропами можно проехать или пройти до Ванати и сел Лиахвского ущелья. Все было сделано и просчитано так, чтобы никто не мог отследить ни транспорт, который туда, в Цру, доставили еще за два месяца до начала конфликта, ни поступление иного снаряжения, которое складировалось в специально построенном (работали по ночам) ангаре, тщательно охраняемом и укрываемом на день, когда в воздухе могли появиться вражеские БПЛА, пологом маскировочной сетки.

В отличие от военной базы и учебного центра в Дзау, сведения о которых у грузин, конечно же, имелись, о существовании этого небольшого «филиала» вражеская разведка не знала до поры ровно ничего. Как и не знала ничего о существовании ВРДГ, носящей кодовое наименование «Четверка».

Алан жестом показал, что он намеревается выйти из джипа. Рейндж, отзеркалив его знак, тоже выбрался из «Лендровера». Два «грузиноговорящих» сотрудника расспрашивали у передового джипа грузинских воинов, предпринявших вылазку в местные сады и огороды. Мокрушин отнесся к этой своеобразной паузе спокойно. Они должны учитывать менталитет тех, с кем имеют дело. И сами, пусть не все, а та часть сотрудников, что работает под картвелов, тоже, несмотря на все прочие обстоятельства, должны вести себя, как картвелы. Ну и плюс ко всему, хотя он не понимал ничего из того, о чем говорили его грузиноговорящие бойцы с двумя «анклавниками», наверняка даже у этих чмырей его ребята разживутся какой-нибудь полезной информацией: грузины словоохотливы, как мало кто еще.

Рейндж, пользуясь временной передышкой, вытащил из кармашка пачку «Мальборо», сунул сигарету через прорезь маски в губы, прикурил. В центре «нижнего» села и далее расположенного выше по склону «верхнего» Сарабука в небо поднимаются дымы. Пожары в селе то стихают, то вновь разгораются. Огонь, когда меняется направление ветра, тут же набирает силу, выбрасывая в небо по сторонам языки дыма и пламени и мириады искр; очень быстро, беспощадно начинает пожирать сразу в нескольких местах не догоревшие еще к этому времени постройки, сараи, заборы и заодно – плодовые деревья и старые виноградники…

Картина, которую он наблюдал, конечно, не радовала глаз. Но неразбериха, творившаяся в этот день в анклавных селах, грузинских и захваченных вояками Саакашвили осетинских селениях, сотрудникам «четверки» была лишь на руку. На другом конце села их уже останавливал блок-пост, но все прошло благополучно: документы сделаны мастерски, на настоящих бланках; транспорт и экипировка тоже самые что ни на есть настоящие – за большие деньги на Кавказе можно купить в с е. А если и не купить, то украсть, изъять, реквизовать и переделать, либо «оттюнинговать» имеющиеся модели и образцы, ориентируясь на уже существующие аналоги…

Мокрушин не стал подходить к передовой машине, где двое его сотрудников накоротке – чуть импульсивно, но и как бы по-доброму – опрашивали местных гоблинов. Он оставался на своей, правой стороне джипа. У каждого своя сфера пространства, свой сектор – это у них отработано до автоматизма. Но все же он не мог не заметить, что Алан заинтересовался каким-то предметом. Чем-то, лежащим всего в полутора или двух метрах от того места, где остановился покрытый слоем пыли поверх защитной краски их «бэушный», но весьма надежный «Лендровер».

Рейндж, оставаясь на «своей» стороне, сдвинулся чуть вперед, чтобы и самому взглянуть, что именно привлекло внимание его сотрудника.

Это была девушка. Молоденькая, лет восемнадцати или чуть старше. На ней из одежды – лишь ночная сорочка, задравшаяся выше пояса и обнажившая уже мертвую плоть… Ступни девушки раздавлены траками прошедшей по этой улице рано утром тяжелой техники, скорее всего «Т-72». Кровавый след пунктиром от них тянется еще на несколько метров, сходя на нет. Она, эта мертвая девушка-осетинка, по-видимому, выскочила из дома в чем была. Ее застрелили – в правой верхней половине черепа след пулевого, а затем и переехали труп гусеницами танка. Никто из тех «доблестных воинов», что осуществляли захват и последующую зачистку села, даже не подумал убрать трупы местных жителей. Никто из солдат или офицеров армии нынешней «демократической» Грузии, подготовленных и снаряженных при содействии «передовых демократий», не убрал тело убитой с улицы или – хотя бы! – накрыл чем-то эту лежащую на выезде из села мертвую и почти нагую осетинскую девушку…

Вероятно, командование не отдавало приказов о захоронении погибших в этот первый день войны «кударцев». Это еще одно свидетельство того, что ожесточение дошло до предела. Наглядное и ужасное подтверждение того, что два этих народа, грузины и осетины, настолько далеко зашли в своей многолетней вражде и ненависти, что милости не стоит ожидать ни от одной из двух сторон вспыхнувшего с новой силой конфликта.

Алан (что у него творится сейчас на душе, можно лишь догадываться) сел в армейский джип. Мокрушин тоже заметил поданный одним из двух сотрудников знак.

Разговор с двумя встреченными на окране грузинскими солдатами завершен. Рейндж подал команду возобновить движение, и тоже вслед за Аланом забрался в «Лендровер».

Небольшая колонна без проблем прошла через выставленные грузинами «блоки» на окраинах двух сел, осетинского и грузинского. Надо сказать, что оба эти селения, как и большинство других сел в данной местности, совсем еще недавно были «смешанными» по своему этническому составу. Но после войны 1992 года и непрерывных стычек и провокаций последних четырех-пяти лет население во многих селах стало более моноэтничным: те населенные пункты, в которых проживало по общей численности более половины грузинов, стали полностью грузинскими, и наоборот.

Особенной, тяжелейшей, трагедией это обстоятельство являлось для грузино-осетинских семей, а таких здесь тоже немало…

Времени было около пяти вечера, когда три джипа и трофейный микроавтобус остановились возле здания местной школы, где располагался штаб «анклавного» батальона. Командир подразделения, невысокий лысоватый крепыш лет тридцати пяти в звании подполковника, был уже извещен по рации ротным командиром Гелашвили о прибытии в зону их ответственности «спецов». Комбат, произведенный в свое нынешнее звание и назначенный на эту должность всего неделю назад, еще не вполне освоился на новом месте. Прежде он служил в одном из райотделов МВД в Кутаиси, а когда началась реформа армии – с приходом к власти Саакашвили – ему предложили пройти переподготовку и заключить контракт на службу в 21-й Кутаисской бригаде МО. Ну а сюда, в Лиахви, его и еще нескольких офицеров командировали с целью пополнения и укрепления комсостава разворачиваемой в регионе до штатов военного времени кадрированной ЛПБр.

От Гоглидзе ощутимо попахивало вином. Подполковник со своими штабными начал праздновать победу еще с полудня. Застолье, протекавшее под видом штабного совещания, благо комбриг к полудню с группой охранения выехал через Дмениси в Корди, прервалось лишь на полчаса, когда в половине четвертого Ванати был обстрелян «кударцами» – пришлось ненадолго спуститься в переоборудованный под убежище подвал.

Сотрудник, играющий роль старшего группы грузинской «спецуры», предъявил подполковнику свое служебное удостоверение. Тот посмотрел в корочку не совсем трезвым взглядом, широко улыбнулся, радушно произнес густым баритоном:

– Прошу, коллеги, к нашему столу! У меня тут повар отличный… Сейчас мигом шашлыки соорудим!

– Благодарю за приглашение, – сказал «старший», – но вынужден его отклонить. – Он чуть понизил голос: – Мы выполняем специальное задание командования! И в вашем селе пробудем не более трех часов.

– Понимаю… Это ваша группа работала под позывным «Рион»? Мне доложили с НП на высоте, что вы с ними связывались по рации.

– Верно. Но распространяться об этом широко не стоит. Вы меня поняли, подполковник?

– Да, да, конечно… Доложить командованию о вашем прибытии?

– Этого тоже делать не следует! – «Старший» строго посмотрел на грузинского комбата сквозь прорези шлем-маски. – У нас свое командование, своя миссия! И мы по своим каналам уже доложили… кому следует!

– Понятно. – Билидзе достал из нагрудного кармана форменной куртки носовой платок и вытер раскрасневшееся лицо. – Так вы… вы оттуда?

Он показал рукой в направлении севера.

– Да, почти до самой Джавы прошли! – «Старший» вновь понизил голос. – Но это строго между нами!

– О… кей… Я все понимаю. И все же? Тут по радиообмену прошла какая-то странная информация. Вроде как русские начали вводить войска… Это что, правда?

– Небольшие подразделения прошли через Роки! Но мы их скоро уничтожим! Или заставим убраться обратно! Вот что, подполковник. Нам требуется ваше содействие. Но еще раз подчеркну: наша группа выполняет специальное задание! Поэтому ни по рации, ни устно, среди офицеров, о прибытии нашей команды в Ванати распространяться не следует!

– Что за помощь вам нужна? Я к вашим услугам.

«Старший», чуть помолчав, сказал:

– Мы захватили в плен двух кударцев! Хотим их здесь допросить, потому что на ходу, в движении, не было возможности поговорить с ними «по душам».

– Кокойтовцев?!

– Да. Еще четверых бандитов уничтожили из засады! Взяли их транспорт: они пытались вывезти какие-то бумаги в Джаву! Бланки, журналы наблюдения и учета, удостоверения. Несколько ящиков с бумагами, а также упаковки с сотовыми телефонами и портативными УКВ-рациями!

– Ого! Добрая добыча вам досталась… А я могу посмотреть на «кударцев»?

– Хм… – «Старший» задумался. – Добро, для вас сделаем исключение! Но остальным офицерам говорить об этом пока ничего не следует!

Они выбрались из здания школы на свежий воздух. Гоглидзе в сопровождении старшего подошел к грузовому микроавтобусу «Форд», на лобовом стекле которого и на правой люковине имелись следы пулевых отметин.

«Старший» жестом велел одному из своих бойцов открыть люк. Гоглидзе заглянул внутрь. На полу, тесно друг к другу, скорчившись на маленьком пятачке, со связанными пластиковой скруткой руками и с надетыми на голову черными полотняными мешками, лежали двое в грязном, испятнанном кровью камуфляже.

Их охранял один «марсианин». Вся кормовая часть фургона была заставлена какими-то деревянными и картонными ящиками. У одного из пленных чуть выше левого колена виднелась бинтовая повязка, сквозь которую уже успели проступить пятна крови. На рукаве камуфляжной куртки у него пришит шеврон с флагом самоназванной республики. У другого на правом предплечье – белая повязка. Гуглидзе выругался и полез к поясной кобуре за пистолетом.

– Эй, эй… Полегче! – сказал «старший». – Я вас понимаю, подполковник. У меня тоже руки чешутся, так хочется их пристрелить! Но сначала я должен их допросить! Возможно, это не рядовые бандиты! И тогда нам придется отправить их в Гори или даже в Тбилиси!

– Жаль, – сказал Гоглидзе, сунув пистолет обратно в кобуру. – Я бы их вот этой рукой!..

К ним подошли еще двое из группы спецназовцев. Один из них сказал что-то по-английски – судя по тону, он был чем-то сильно недоволен. Из короткого, но энергичного обмена мнениями между тремя спецназовцами – «старший» тоже перешел на английский – подполковник не понял почти ничего, за исключением ругательств – fuck и вариации этого крепкого словца частенько употребляли американские инструкторы, с которыми доводилось накоротке общаться во время службы в Кутаисской бригаде.

Наконец эти двое (один из них дружески хлопнул грузинского комбата по плечу) отошли от микроавтобуса, оставив Гоглидзе наедине со «старшим».

– А они… эти… американцы, да? – полушепотом спросил подполковник. – Они тоже…

– Тссс! – «старший» поднес палец к губам. – Это большой секрет! Вот что, уважаемый… Я верю, что вы храбрый человек! В Сарабуке ваш батальон показал себя с наилучшей стороны! Итак, подполковник, есть просьба. Даже несколько…

– Говорите, все сделаем!

– Первое. Нам понадобится пустующий дом, где мы могли бы разместиться на ближайшие три или четыре часа! Есть такой у вас на примете?

– Здесь треть домов пустует! Несколько домов, в которых проживали кударцы, к вашим услугам! Мы эвакуировали также и наших жителей, так что свободных для проживания и обустройства домов в селе хватает!

– Отлично. Выделите нам во временное сопровождение одного толкового младшего офицера – но чтоб был не из болтливых!

– Сделаю! Одну минуту…

Он уже повернулся, чтобы позвать кого-то из своих штабных, но «старший» вновь взял его за рукав.

– Это еще не все. Вторая просьба. Кударцев мы берем в свой транспорт, чтобы допросить их наедине и в спокойной обстановке! А трофейный фургон оставляем на ваше попечение!

– Охрану выставить?

– Обязательно! Но что находится в фургоне, часовым знать нет нужды!

– Понятно, сделаю. А кто и когда его заберет? Этот ваш микроавтобус с трофеями? Вы сами или…

– Мы сообщим своим по нашему каналу связи! Утром за фургоном приедут наши люди и перегонят его в Гори! А пока надо поставить его… – «Старший» заозирался, выискивая взглядом подходящее место. – Вот что. Пожалуй, здесь, на виду, не стоит его держать! Лучше будет отогнать за здание школы! Там найдется подходящее место?

– За школой – спортплощадка, – сказал Гуглидзе. И тут же уточнил: – Там сейчас размещен батальонный пункт боепитания! И еще артиллеристы завезли недавно и складировали там несколько десятков ящиков…

– Там у вас уже выставлена охрана?

– Да. Все, как полагается!

– Ну вот и отлично. И этот фургон поставим туда, так что не придется выставлять дополнительно охрану! – Предвосхищая вопрос, «старший» внес важное уточнение: – Подполковник, мы фургон и все ящики тщательно осмотрели! Как говорится, «мин нет»! Ну и последнее…

– Доставить вам горячее питание?

– Благодарю, не надо. Когда вернемся с задания, если будем возвращаться этой же дорогой через Ванати, непременно приму ваше предложение, уважаемый Паати! Но сейчас у меня другая просьба! Сугубо служебная. Там, на сарабукской горе, – «старший» повернулся в сторону высоты 1246.7, которая отсюда была видна почти вся, – сейчас находятся ваши люди?

– Да, мои. В охранение посылаем повзводно. Но там, в бункере и на постах, также расположились корректировщики и… – Гуглидзе почесал переносицу. – И еще зенитчики! А левее зенитчиков – на террасе – позиции гаубичного полудивизиона!

– К вашим можно проехать на джипе?

– Да, конечно! Туда, когда кокойтовцы убрались с высоты, накатали приличную дорогу! Даже танки свободно въезжают на самую макушку. Почти! Ну а джип туда точно поднимется!

– Прекрасно. Я хочу послать на высоту двух своих сотрудников! Пока еще не совсем стемнело, они смогут через вашу или артиллеристов оптику взглянуть на окрестности в привязке к маршруту нашей сегодняшней вечерней вылазки! И не забывайте о том, что мы выполняем здесь секретное задание!

– Я свяжусь с нашим постом на высоте и отдам необходимые распоряжения! – заверил его Гуглидзе. – Закреплю за вами младшего офицера, он покажет вам подходящий для вас дом! И он же сопроводит ваших сотрудников на сарабукскую «высотку»!

Расположились в пустующем доме, Алан и «старший» отправились на «Тойоте» на высоту 1246.7, прихватив с собой выделенного Гоглидзе унтер-офицера. Вернулись обратно спустя полтора часа и уже без сопровожатого; молоденького грузинского сержанта, поблагодарив, они высадили возле школы.

– Поставили прибор? – первым делом спросил Мокрушин.

– Да, все сделано в наилучшем виде! – Алан стащил каску, снял шлем и вытер им мокрое от пота лицо. – Эти уроды ничего не заметили! Я впендюрил излучатель между мешками бруствера, шагах всего в пяти-шести от входа в блиндаж!

– Так там у них блиндаж или они все же успели серьезный бункер оборудовать? Зачем-то они туда технику поднимали?

– Блиндаж, но серьезный, в четыре, а то и пять накатов! Не факт, что прямое попадание из «саушки» его может обрушить! Ну и вообще они там на вершине неслабо так укрепились: две «шилки» заперли туда, видел также дежурные расчеты с «Иглами»! Ну и оптика у них там шикарная, конечно. Вся округа, как на ладони! Если их там не грохнуть, вот это их укрытие, а заодно и наблюдательно-корректировочный пост не снести, то…

– Точную засечку сделали по ДжиПиЭс?

– Сделали! – сказал «старший». – Расхождение по месту, что касается «купола» блиндажного укрытия, с данными кударцев и отметкой на «генштабовке», составило около семидесяти метров! Эти данные тоже передадим авиаторам, для корректного ввода координат цели в ГСН!

– Ну что ж, будем сниматься! – сказал Мокрушин. – Пока еще не стемнело совсем, успеем наших летунов на объект навести! Леший! – Он посмотрел на подошедшего к нему зама. – Выедем из села, сразу за крайним «блоком» дашь условный сигнал по рации! – Он посмотрел на часы. – Излучатель активируем ровно в двадцать ноль-ноль! Сигнал на подрыв «фугаса» – в двадцать пятнадцать! Все, бойцы, по машинам!

В половине восьмого вечера по стратегической сарабукской высоте, по ее макушке и северному склону, откуда-то из района Джавы, стали работать дальнобойные САУ «Мста-С» и «Акация». Это вступили в контрбатарейный поединок вошедшие через Рокский тоннель в ЮО передовые части 58-й армии, сформированные в составе трех БТГ…

Наблюдатели, корректировщики, охранение и зенитчики после первых же разрывов, принявшихся сотрясать гору, словно она была живым существом, тут же попрятались в заранее оборудованные укрытия. Большинство из них, общей численностью около тридцати человек, укрылось на время налета в мощном, довольно просторном, хорошо защищенном толстенным многослойным перекрытием из бревен и мешков с землей блиндаже…

Двое солдат, обученных работе с переносным комплексом «Игла-1», забились в узкую, но глубокую щель, выдолбленную в горе рядом с позицией.

Тяжелые «гостинцы», сверля на излете прозрачный воздух среднегорья, прилетали откуда-то с севера или северо-востока: промежутки между взрывами составляли минуту, иногда полторы. Им, этим молодым и еще толком не обстрелянным грузинским солдатам, было жутковато, было не по себе. В какой-то момент их тряхнуло особенно сильно; дохнуло горячим воздухом, перемешанным с сухой пылью; даже сюда, в узкую щель, проникли вызывающие жжение в носоглотке вонючие, едкие запахи каленого железа и прогоревших взрывчатых материалов…

Вдруг ритмика обстрела переменилась. Прошла минута… Еще одна… И еще пару минут… Но гулкого, ухающего, бьющего по перепонкам разрыва, вызывающего заметное сотрясение почвы, почему-то не было.

– Все, кажется… – сказал один из «пвоошников». – Ну че, вылазим?

– Думаешь, закончили обстрел? А чего это?.. Чего за звук такой?! – свистящим шепотом произнес второй номер. – Слышишь?

И этот его свистящий шепот вдруг перешел в громкий, ширящийся, нарастающий, резонирующий по всему телу, вызывающий неодолимую дрожь от макушки до пят жуткий звук – как будто само небо решило на них обрушиться!

И оно, небо, действительно раскололось, обрушившись смертоносным огнем и металлом на головы большинства из тех, кто находился в укрытиях на вершине высотки. Авиабомба «КАБ-500КРИ», «пятисотка» с экспериментальной ГСН, сброшенная с зашедшего с северо-востока на бомбометание «Су-25», угодила точно в «яблочко»!

Пилот «грача», сбросив на оборудованный на сарабукской высоте объект грузинов полутонный «гостинец», заложил на критических углах крутой вираж, так и не войдя в зону поражения «буков». И тут же лег на обратный курс!

В этот момент сразу нескольков спецов из состава расчетов грузинской ПВО (станции РЛС не излучали, данные по целям поступали от «внешнего» источника, от висящего где-то над Черным морем «Авакса» и от спутников) в сердцах выругались. Кто на местном наречии, кто на суржике, а кто и на английском!

В первый день войны в зоне конфликта силам грузинских ПВО, не без технического содействия «старшего брата» и украинских спецов, работающих на поставленных «кумом» Саакашвили ЗРК «Бук-М1», удалось сбить два штурмовика «Су-25» русских.

Но завалить еще одну «сушку» в этот вечер не получилось: заряжать ракетами ближних к Гори ПУ ЗРК «Бук-М1» на догонных курсах по стремительно уходящему из зоны поражения «грачу» было затеей абсолютно бесперспективной…

Джипы шли с подсиненными фарами, порой замедляя ход до скорости пешехода.

Передовым теперь двигался командирский «Лендровер». Как Алан находит дорогу в этой местности, Мокрушин мог лишь гадать. Тут-то и днем сложновато на автотранспорте передвигаться, даже на внедорожнике, а уж про темное время нечего и говорить.

– Суки! – процедил вдруг сквозь зубы Джиоев. – Не-на-ви-жу! Видел ту девушку, командир?! За такие вещи бульдозерами их деревни снесем! Устроим им, блядь, «чистое поле»!

«Трагедия… – подумал Мокрушин. – У парня в жилах есть чуток и грузинской крови. И вот теперь – воленс-ноленс – после увиденного в Сарабуке ему придется раз и навсегда решить для себя, с кем он в этом древнем конфликте. Впрочем, Алан уже давно сделал свой окончательный и бесповоротный выбор…»

– Видел, не слепой! – сказал Рейндж вслух. – Спокойно, Георгий… Я все понимаю, но сейчас не время для эмоций!

Рустам не участвовал в их беседе; держа возле уха наушник, он прослушивал радиообмен на волнах, используемых грузинами, – у них имеется соответствующее оборудование для сканирования УКВ-волн.

– Что там, Руст? – не оборачиваясь, спросил Мокрушин. – Что говорят?

– Верещат, как хор педерастов, да, – подал реплику Рустам. – Га-аварят, что на Ванати сбросили «ба-альшую» маму-бомбу!