Богоубийцы Яшина Федора

Петр

Впервые я увидел ее у нас в ПТУ. Мне только что наконец удалось окончить среднюю школу, но из-за хронической неуспеваемости не удалось поступить в какое-нибудь более-менее приличное заведение, поэтому пришлось довольствоваться этой шарагой. Впрочем, слушая рассказы своих бывших одноклассников о том, как они старательно учатся и зубрят в своих вузах, я радовался, что оказался именно тут.

Свобода, царившая в ПТУ, после средней школы опьяняла. Учащиеся откровенно жили в свое удовольствие и забивали на учебу. Знакомство с алкоголем и марихуаной открывало совсем новый мир, и они жадно впитывали его своими легкими и желудками. Я не был исключением и старался ничего не упустить.

На дворе уже стояли первые числа октября, целый месяц учебы был за плечами, а Лора только появилась в училище. Излишне говорить, что появление это не прошло незамеченным. По крайней мере мной. Уж это точно.

Большая перемена заканчивалась, но в столовой еще оставалось довольно много народу, в основном те разгильдяи, что сначала бегали в магазин за водкой, пивом и т. д., а потом уже приходили обедать. Одним из них был я. Трудно сказать, зачем я тогда столько бухал. Может, утвердиться хотел, а может, с горя. Горе по большому счету пустяковое, но для подростка – серьезное. Так уж получилось, что в последнее время друзей у меня не было. Школьных потерял, а в ПТУ новыми не обзавелся. Не влился в коллектив. Поэтому и в тот день сидел за столом один. Собирался забухать.

К тому времени я уже спокойно и без каких-либо угрызений совести побухивал в одну харю. Конечно, в том лишь случае, если не было никого, с кем можно было бы поделиться. Но в последнее время не с кем было делиться. Да и мало у меня было, всего грамм 200. Я выставил с подноса свою скромную закуску и уже приготовился налить, как вдруг увидел ее.

Первое, что мне бросилось в глаза, это ее очень-очень коротенькая юбочка. Она лишь слегка прикрывала то, что было выше длинных, стройных и тонких ног. Я даже заметил под этой юбочкой хоть и небольшие, но всё равно приятные округлые линии и белые трусики в красный горошек. Такие, как у кукол, которыми девчонки играются в песочнице. Да и весь вид у нее тоже был отчасти кукольный. Стройные ноги, как я уже сказал, были представлены полностью и во всей красе. Удобные, опять же кукольные туфли с округлым носом и хлястиком. Высокие, почти до колена гольфы. Когда я смог оторвать свой взгляд от этого соблазнительного зрелища и приподнять его чуть повыше, то отметил, что эта смелая девушка под сереньким и слегка помятым свитерком с витиеватым узором не носит лифчика. А надеть его, несмотря на худобу, было на что. Впрочем, небольшого размера. Двоечка. Максимум троечка. И лишь потом, в самом конце осмотра, я увидел ее узкоглазое, загадочное восточное лицо, на котором без предварительной тренировки трудно прочитать какие-либо эмоции. Волосы у нее черные, сильно разлохмаченные. Вокруг глаз густые темные тени, щеки густо румяные, губы красные. Такого типа девчонок показывают в телепередачах про Японию, но поскольку Лора менее узкоглазая и скулы у нее не настолько выпирают, как у японок, то всё лицо у нее, несмотря на такую раскраску, выглядело более мягко. Более по-нашему. Немного как Марла в «Бойцовском клубе», если вы ее помните. Наверно, она была не чистокровно узкоглазая девчонка. Метиска, или как там таких называют, не знаю. Полукровочка, короче.

К тому времени, когда Лора подошла к стойке раздачи и стала выбирать себе обед, все, кто был в столовой, перестали есть и говорить. Все смотрели на нее: девушки в таких коротких юбках по училищу расхаживают не часто. Она быстро взяла пару тарелок с едой, расплатилась и, наконец, повернулась лицом к залу. Кто-то смущенно отвел глаза и принужденно продолжил прерванную беседу. Кто-то всё еще пялился на нее. Лора принялась недоуменно осматривать себя, пытаясь найти, что же могло привлечь к ней столько внимания. Может, испачкалась где? Затем, будто бы только теперь поняв, в чем дело, лукаво так улыбнулась и окинула взглядом столовую. Я находился за дальним угловым столиком и по-прежнему зачарованно смотрел на нее. Взгляды наши невольно встретились. Она улыбнулась, подмигнула и неторопливо направилась в мою сторону. Троица ребят, сидевших неподалеку, попыталась завлечь ее к себе, но она лишь махнула им рукой и подошла к моему столику.

Она подошла, остановилась и стояла молча до тех пор, пока я, наконец, спохватился, поднялся и придвинул ей стул из-за соседнего столика.

– П-присаживайтесь, леди, пожалуйста, – выдавил я лучезарную улыбку. Выдавил не потому, что мне не хотелось улыбаться, а просто был сильно удивлен и даже обескуражен. Ко мне за стол девочки никогда не садились.

Лора молча поставила свой поднос и села. Сразу как-то заметно оживилась.

– Привет. Я тут новенькая. А ты из какой группы?

– Из т-триста одиннадцатой.

– Ух ты! Как славно! Я тоже из этой же группы, – она прямо-таки счастливо улыбалась. Зубы у нее белые, ровные, но, пожалуй, слегка щербатые.

– Да ну? Откуда ты взялась, так поздно? Я тебя тут первый раз в-вижу.

Лора уже принялась за свой винегрет, и ей пришлось отвечать с набитым ртом. Выглядело это обезоруживающе трогательно:

– Увлеклась на каникулах… Забыла про время, а когда вспомнила, уже полсентября прошло. Потом пока собралась, то да се… Со мной так бывает… – она перестала жевать и отхлебнула компота, – а с тобой бывает?

– Нет, со мной такого не бывает, – мне показалась забавной такая ее забывчивость.

Тут вдруг, совсем без перехода Лора сделала таинственное, испуганное лицо, подалась вперед и почти шепотом, так что я еле расслышал, спросила:

– Ты что, выпиваешь?

Я удивленно уставился на нее:

– Как узнала?

Лора снова хлебнула компота и сказала:

– Так у тебя по роже всё видно, – и громко рассмеялась, – хватит уже шифроваться, наливай.

Я подождал, пока она отсмеется.

– Т-тоже, что ли, будешь?

– Почему бы нет? Наливай-наливай. Я, правда, со вчерашнего дня еще не отошла, но, говорят, похмеляться помогает для восстановления сил. Как считаешь?

Уверен, все, кто находился в тот момент в столовой, именно так и считали, ибо ежедневно только этим и спасались. Времена в этом смысле у нас стояли аховые. Пили и курили много, чего уж греха таить.

Однако уже пора было идти на урок и тянуть резину было некогда, поэтому я не стал поддерживать ее девчачью болтовню и сразу перешел к делу:

– Т-тебя как зовут-то?

– Лора.

– Стакан есть, Лора?

Она пошарила глазами по столу в поисках стакана, затем мило улыбнулась и, глядя прямо мне в лицо, привстала, потянулась через весь стол и взяла мой стакан. При этом горловина ее растянутого свитера довольно сильно отвисла и перед моими глазами на мгновение открылись ее еще девчачьи груди со светло-розовыми сосочками. Я оторопел от такой, как я понял, преднамеренной демонстрации.

А она села на место и поставила стакан рядом с собой.

– У меня есть, – с вызовом глянула на меня.

Пацаны, что сидели за столиком у нее за спиной, восхищенно присвистнули. Тот вид, что открылся им, когда она нагибалась и тянулась через весь стол, видимо, очень их впечатлил.

Лора обернулась и, всё так же улыбаясь, махнула им рукой:

– Привет, свистуны! Как дела?

Те что-то промямлили в ответ вроде: «Нормально, милашка».

Мне ничего не оставалось, как встать и пойти к буфету за еще одним стаканом.

В то время я предпочитал бухать не по чуть-чуть, как обычно это все делают, а прямо полным стаканом. Наливаешь его почти до краев и залпом выпиваешь. Опьянение наступало внезапно и сильно. Потом шел на лекцию и балдел там, на задних рядах. Поскольку в тот день у меня было чуть меньше полбутылки, то теперь, из-за появления Лоры, мне пришлось эту заветную дозу, на которую я так рассчитывал, сократить и разделить на двоих. Это не входило в мои планы, и я чуть-чуть расстроился. Всего на мгновение, но Лора сразу почувствовала это.

Она слегка привстала, засунула два пальчика в малюсенький кармашек на своей коротенькой юбочке и достала оттуда кусочек гашиша. Положила его на стол и сказала:

– Не жадничай. Наливай. Потом этим, если что, догонимся.

Я и не пожадничал – на радостях налил ей даже чуть больше, чем себе. Получилось больше половины стакана. Среди наших баб не было ни одной, которая глушила бы водяру такими дозами, и мне было любопытно посмотреть, как с этим справится Лора.

Она взяла стакан и выпила. Поперхнулась, закашлялась, но сдержалась и проглотила всё до конца.

К принятию пищи приступили, только когда прозвенел звонок, поэтому решили не спешить и пойти уже на следующий урок.

Пока ели, а затем накуривались в подъезде соседнего дома, мы с Лорой несколько раз встречались взглядами и быстро отводили глаза. У меня из головы не выходили ее груди, которые она показала мне в столовой. Зачем она их показала? Просто поглумилась над моей явной неопытностью в этом вопросе? Хотела этим меня засмущать? Или она сделала это для того, чтобы между нами возник какой-то контакт? Ведь нет ничего проще, чем «случайно» показать мальчишке сокровенное и этим заставить его всё время думать лишь только о тебе. А потом можно общаться с ним совсем как своя. К тому времени он уже столько нафантазирует на эту тему, что от него можно брать всё, что нужно. Он всё отдаст в надежде, что эта самая девушка покажет или даже даст что-то невероятное. «Наверно, я чем-то очень интересен, раз она так поступает именно со мной, а не с кем-то другим».

Уже тогда я понял, что эта баба жуткая хитрюга и коварства в ней столько, сколько не у каждой взрослой тетки есть.

В тот раз мне так и не удалось с ней нормально поговорить. У меня почему-то какой-то ступор включился. Я ведь был с жуткого похмелья, и хоть водка с ганджубасом подлечили, но всё же по-прежнему чувствовал себя немного скованно. Да и сильным оказался ганджубас – хорошо вырубил. Мне почему-то в тот раз казалось, что если побольше молчать, а лицо делать суровым, то и выглядеть я буду солиднее. Решил почему-то, что именно таким образом мне удастся оказать на нее наибольшее впечатление. А оказать на нее впечатление мне хотелось уже тогда. Очень она мне понравилась. Красивая она, да и странная. Это притягивало. Почти всё время я молчал, слушал, отвечал односложно и лишь поглядывал на нее…

Наконец, добрались до аудитории. Только мы зашли, все тут же начали пялиться на нас. Я схватил ее за руку и потянул на задние ряды. Лору так накрыло, что она не переставая ржала, чуть ли не во всё горло. Меня тоже торкнуло, но я в отличие от нее был на измене и всё время пытался ее успокоить. Одергивал и сдавленным голосом умолял:

– Да успокойся ты… с-спалимся же…

Удивленные одногруппники стали обращать на нас внимание, озираться в нашу сторону и задавать друг другу вопросы, недоумевая, с кем это там накуренный Петруха так веселится и что это за блядь без юбки.

Вскоре пришла Ирина Викторовна, преподаватель по органической химии и одновременно куратор группы. Она сразу начала урок и лишь через пару минут, привлеченная нашей возней, заметила Лору. Тут же спохватилась:

– Ой, Лорочка, извини, я совсем забыла тебя представить. Ребята, все внимание! У нас с сегодняшнего дня появилась новая учащаяся. Прошу любить и жаловать ее. Лора, выйди к доске, покажись всей группе, какая ты красивая.

Лора вышла в своей юбочке и показалась. Ирина Викторовна, увидев такое, оцепенела. Некоторое время стояла в нерешительности, прежде чем, наконец, собралась с мыслями:

– Неплохо для первого раза, – иронично сказала она и тут же строго добавила: – Ну-ка, выйдем, дорогая.

Они вышли, а обратно вернулась только Ирина Викторовна. Лору отправили домой переодевать юбку. В тот день она уже не появлялась в училище.

…Влилась в коллектив она быстро, но несколько противоречиво. Слава о ней за несколько дней расползлась по всему училищу. Девчонки сразу не приняли ее и почти с ней не общались. Если всё же вынуждены были разговаривать с ней, то говорили с плохо скрываемым презрением. Среди них она почему-то сразу стала изгоем. Впрочем, справедливости ради стоит сказать, что Лора тоже не очень-то стремилась к общению с ними.

Пацаны же, наоборот, определенный интерес у нее вызывали, и те отвечали ей взаимностью. Особенно на первых порах, пока ее не перетрахала половина училища. Говорили, будто в постели она – Звезда. Да, именно так, с большой буквы. Не знаю уж, что бы это значило. Мне она не давала. Помимо прочего, Лора обладала экзотической внешностью, и многие, так же как и я, считали ее очень красивой. Остальные были скромнее в своих оценках, но всё же за дурнушку никто ее не принимал. Главное, что в ней привлекало, – это ее доступность. Для мальчишек 15–18 лет это, пожалуй, чуть ли не главный критерий в оценке женских достоинств. Слухи о ее похождениях возникли почти сразу, как она появилась в училище. И вожделели ее многие.

По прошествии некоторого времени отношение к ней изменилось. Теперь многие считали ее чуть ли не дурочкой. Девушки в разговорах между собой называли ее не иначе как «узкоглазой шлюхой», а после того, как с ней переспало критическое число пацанов, уважение мужской части ПТУ она тоже потеряла. Однако, судя по всему, это ее не особенно беспокоило. Она продолжала неистово трахаться со всеми подряд, кто еще не брезговал ее потасканностью, нещадно бухать и употреблять наркотики, причем иногда мне казалось, что она не пренебрегала даже героином. Впрочем, тут я не уверен.

Как-то раз я присутствовал при ее рассказе о том, что она будто бы проводит исследование о схожести членов и лиц их владельцев, поэтому и трахается так много. Хиленькая отмазка. Прикалывалась, конечно, стерва.

Однажды, к тому времени уже больше месяца терзаемый муками любви, я в очередной раз услышал, как трое старшекурсников делятся впечатлениями с ребятами помладше о том, какая расчудесная Лора в постели. Одновременно всех их троих ублажила. Наверно, ревность в тот день, наконец, переполнила чашу моего терпения. Я ворвался в эту толпу, размахивая кулаками налево и направо, расшвыривая всех, кто попадался на пути. Драка получилась грандиозная, и неизвестно, какими травмами она бы закончилась для меня, – старшекурсники быстро оправились от столь неожиданного вторжения и уже взяли ситуацию в свои руки, но тут вмешалась Лора, которая до этого момента равнодушно стояла в сторонке и с безразличным видом слушала и наблюдала.

Она вдруг резко, громко и пронзительно крикнула одно лишь слово:

– Стоп!

И все тут же действительно остановились. Как в «Ревизоре» у Гоголя. Выждав немного, пока все придут в себя после такой резкой остановки, она произнесла речь, настолько пронизанную жесткой иронией в адрес всех своих любовничков, что разговоров про ее моральное поведение больше никогда не возникало. Речевые обороты, которые она использовала при этом, были такими развесистыми и хлесткими, что я, пожалуй, никогда больше не слышал такого, хотя не раз бывал в компаниях людей более тренированных в словесных перебранках. Закончив говорить, она подошла ко мне, взяла за руку и увела за собой.

Впоследствии, когда я вспоминал ту ситуацию, именно то ее короткое «Стоп!» поражало меня более всего. Она словно оператору своего собственного фильма это сказала, и он тут же остановил пленку. Мне также не раз доводилось слышать от очевидцев тех событий, что похожее чувство было не только у меня одного, а чуть ли не у каждого из присутствовавших. А народу там было дофига.

После того случая всё изменилось. Даже парни из старших групп сторонились ее, из-за опасения быть ею высмеянными. Охотников до ее плоти резко поубавилось. Даже эпидемия триппера, прокатившаяся по училищу, не вызвала ни у кого желания обсуждать с ней эту проблему. Лора тоже больше не позволяла себе таких публичных выступлений, хотя не раз говорила, что очень хочется. Лишь пару раз, когда некоторые, особо мнящие о себе люди действительно доставали ее, она пускала в ход свой острый язычок.

Позже я понял, что сильно ошибался по поводу влияния Лориных речей на публику. Просто банально нашлись внушительные люди, которые объяснили наиболее рьяным говорунам, как себя вести с Лорой и чего про нее рассказывать не стоит.

Вообще, чем больше проходило времени, тем больше странных вещей происходило вокруг.

Наиболее удивительным для меня было, конечно же, то, что она со мной общается. Авторитета у меня среди обитателей училища не было никакого, и до ее появления я мог за весь день ни единым словом не обмолвиться с кем-либо из учащихся. Теперь же благодаря нашему с ней тесному общению и мой рейтинг значительно повысился. Хотя до определенных высот ему всё равно было очень далеко.

Трудно сказать, почему она из всей толпы своих воздыхателей именно меня выбрала своим приятелем. Быть может, просто потому, что тогда в столовой я был единственный, кто взгляда не отвел, а дальше всё случилось просто по инерции. Может, потому, что я держался сам по себе и особо не лез во внутриучилищные тусовки и этим был ей удобен. Может, потому, что вызывал в ней какие-то материнские или по крайней мере сестринские чувства. Она же была старше меня, хотя и всего лишь на год. А может быть, всё было гораздо прозаичнее – просто со мной всегда можно было войти в долю и не бояться, что об этом узнает вся шарага. Или тут решающую роль сыграл тот самый инцидент, когда я вступился за ее честь и достоинство и произвел благоприятное впечатление. Однако мне хочется думать, что всё это потому, что она нашла во мне немного родственную душу. Пусть не полностью родственную, а хотя бы по нескольким всего пунктам, но всё же. Просто она сама так однажды сказала…

Сам же я влюбился в нее в тот самый день, когда впервые увидел ее в столовой. Думаю, это случилось именно в тот момент, когда она, оттопырив в сторону свой слегка искривленный мизинчик и запрокинув голову на длинной и красивой шее, пила водку из моего граненого стакана. Я сидел тогда и любовался ею, глядя на то, как она, допив, прикрыла губы ладошкой, закашлялась, а потом сидела окосевшая и так непринужденно болтала и смотрела на меня. Любовался в подъезде, когда задувал ей «паровоза» и наши лица были всего в паре сантиметров друг от друга. Я рассматривал ее такое странное, узкоглазое и красивое лицо, а она так смешно делала губки.

Я долго не мог с ней разговаривать. Я лишь любовался ею и балдел от странного чувства, каждый раз охватывавшего меня, когда я находился рядом с ней. В эти моменты я был слишком умилен и восхищен, чтобы говорить. Какой-то странный, еле уловимый, притягательный запах окружал ее или даже настоящая аура, попадая в которую неизменно ощущал пробегавшие по телу приятные мурашки. Она чувствовала этот мой балдеж и смеялась надо мной. Она не раз говорила, что я кажусь ей смешным.

В общем, всё это лишь мои догадки и предположения. Точно лишь то, что уже в начале декабря нас с Лорой часто можно было видеть сидящими друг напротив друга и весело и увлеченно болтающими.

Однажды Лора сказала:

– Я, Петруша, беру тебя под свое покровительство. Потому как только я знаю, что под твоим лоховством скрывается детская душа романтика и тебе нужна помощь, иначе ты так и останешься в своем радужном мире и он тебя погубит. Либо, что еще хуже, станешь таким же грязным наркоманом и алкоголиком, как все эти мерзкие типажи из нашей шараги.

Я не возражал. Хотя считал ее речь про романтику моей души и то, что я стану нарком, полной чушью. Теперь-то я понимаю, как чертовски она была права. Не будь у меня этой сраной романтики и не крутись я среди этого наркоманского быдла, не встрял бы во всё остальное. Хотя тут, конечно, и ее вины немало.

А однажды, вытянув из меня признание в том, что я в свои 18 лет всё еще девственник, она даже мне отдалась.

Сразу после акта, всё еще лежа в кровати, она сказала мне, обалдевшему и еще не очнувшемуся от пережитого:

– Это, Петруша, для твоего образования только. Теперь ты знаешь, каково это, и на этом прекратим.

Прекратить это у нас, конечно же, не получилось бы. Но дело в том, что произошло сие феерическое событие за день до того, как она пропала.

Мои и без того болезненные терзания усиливала тайна, которой она окутала себя. По прошествии трех месяцев я фактически ничего про нее не знал. Ни кто она, ни откуда. Несколько раз за ней заезжали странные, но явно очень серьезные люди. Она горячо с ними обнималась, целовалась, садилась в их очень дорогие автомобили и уезжала…

Именно так она покинула меня в последнюю нашу встречу. Зимнюю сессию она не сдала, и ее отчислили. В тот день она пришла зачем-то в ПТУ. Мы вместе пообедали, выпили по 150 грамм, я предложил ей накуриться. Она сказала, что не против, но надо поспешить, потому как за ней скоро должны заехать. Мы вышли на улицу, и в эту минуту прямо ко входу в училище эффектно подъехала крутая тачка. Из нее вышел Дмитрий Голубев, парень из поварской группы, человек, с которым, я знал, она не раз переспала. Они, радостно улыбаясь, обнялись. Дима махнул мне приветственно рукой, спросил у нее:

– Он тоже?

– Нет! Он нет, – торопливо ответила Лора.

Обернулась ко мне и сказала:

– Извини, Петруша, не могу сегодня. Срочно ехать надо. Ты кури без меня. Я тебе позже позвоню.

Села в машину, чмокнула в щечку водителя, Сашку Васильева, с которым у нее тоже был коротенький роман, и уехала.

Что всё это значило, я не знал. Димон и Сашка забрали документы из нашей шараги за месяц до этого. Причем по порядку, в соответствии с очередностью своих романов. Первым ее отодрал Димон и через пару дней пропал, затем через неделю то же самое повторилось с Александром. Теперь я вспомнил, что было еще несколько подобных эпизодов, когда ребята после коротких романов с Лорой уходили из училища. Некоторые вообще просто пропадали. Не являясь более на занятия. Вспомнил я и шутку одного местного остряка:

– С нашей Лорой – как с Гитлером. С ним, говорят, женщины после проведенной ночи с ума сходили, а после Лоры вообще пропадают.

Всё это странным образом взбудоражило мою фантазию, но ничем толковым объяснить произошедшее я не мог. Особенно странной мне показалась фраза из уст Дмитрия: «Он тоже?» Уж очень заговорщицки это звучало. И откуда у этих оборванцев, детей пролетариев, такая тачка и такой модный прикид?

Через три дня я получил от нее письмо по имейлу, что она уехала к отцу и, когда приедет, не знает. Мне почему-то казалось, что она как-то раз говорила, что у нее нет отца. На мое письмо не отвечала. Телефон ее был недоступен.

***

Ну, Лора, конечно, Звезда. Кто бы мог подумать, что из той девочки вырастет такая девуля? В ПТУ она свою миссию очень великолепно провернула. А история с Петром так вовсе шедевр. Как она его так охмурила?!

Вот Петра я меньше всего знаю, потому история Петра для меня особенно интересна. С одной стороны, вроде нормальный пацан, не лох, и всё такое, а ведь угораздило ж его так влюбиться. Или это оттого, что он в детстве слишком много читал романтических книг? Он рассказывал как-то про это. Ведь поперся черти куда и черти что делать! Думаю, чтобы решиться на такой поступок, нужно быть человеком, у которого само понятие любви настолько высоко стоит в приоритетах, что разум даже справиться с этим не в состоянии. Мне бы такого мужчину. (

Вообще, конечно, Петька извращенец. В душе. В глубине души. Просто он молодой еще был, не понимал прелестей извращений. Но годам к 40 он бы раскрылся в полной мере. Об этом говорит и его болезненная страсть к Лориным пальцам на ногах, и еще одна известная история с его участием, о которой я расскажу чуть ниже.

Колян

Жизнь на вилле мне сразу понравилась. Оказалось, что старый управляющий виллы скончался пару недель назад и на время нужен был кто-то способный присмотреть, чтобы посторонние тут не шастали. Кто-то решил, что я вполне для этой роли сгожусь. Я согласился.

Со временем, примерно через неделю, я настолько реабилитировался, что начал строить планы на будущее. Потихоньку всё произошедшее отступило назад. Немного заветрелось в памяти. Опять же пил я здесь гораздо меньше. Наркоты вообще нет. Только милые арабочки горничные. Восхитительные любовницы. Мозги, короче говоря, немного проветрились.

Здесь было тихо, сытно, комфортно, и делать ничего не нужно было. Я даже почти не выходил за ворота. Валялся целыми днями в шезлонге у бассейна, смотрел телик и попивал пиво. Порой мне так было хорошо, что я признавал, что в этот конкретный момент счастлив. Я думал, может, не зря всё же всё именно так случилось и судьба привела меня сюда?

На двадцатый день пребывания мне сообщили, что завтра приедет хозяин виллы с семьей. Просили, чтобы всё подготовил.

Что тут готовить? Сказал горничной и ее помощнице, чтобы повнимательнее прибрались и протерли пыль. Распорядился, чтобы поменяли воду в бассейне.

Съездил, заправил машину. Заказал, чтобы в указанное время подали в аэропорт микроавтобус. Как я понял, у них много охранников и прочей прислуги. Судя по вилле, не хилый барбос сюда едет.

Утром встал пораньше, надел одежду поприличнее, привел себя в порядок и поехал встречать.

Всё прошло без сюрпризов, тихо-мирно. Самым серьезным впечатлением были дочки хозяина. Барбоса. Одна почему-то узкоглазая, но такая милашка, что я даже взгляд от нее с трудом оторвал. Вторая тоже красавица, но вполне европейской наружности. Как, собственно, и сам Барбос.

Компания в целом веселая, отношения между членами семьи и персоналом хорошие, простые. Настроение у всех бодрое.

Во всем этом появились и минусы, и плюсы. Среди очевидных плюсов – веселая компания людей, говорящих по-русски. С охранниками особенно быстро нашел общий язык. Среди явных минусов то, что теперь я тут не был единоличным правителем. Распорядок дня и своих привычек пришлось изменить. Подстроить под членов семьи.

Барбос постоянно где-то пропадал и лишь изредка наведывался. Девочки держали себя немного высокомерно. Да и не получалось мне с ними как следует пообщаться.

У меня появилась новая обязанность – следить за периметром по ночам. Так что в то время, когда все веселились, я обычно спал. Охрана усиленно создавала вид, что девчонкам есть чего опасаться, и мне приходилось соответствовать.

А потом на вилле появились новые гости. Из-за них-то всё и случилось. Мне они сразу не понравились. И больше всего потому, что меня окончательно притеснили. Выселили из дома для гостей, который я единолично занимал, и переселили в конуру у ворот.

Митька

И хоть мне позволяли участвовать почти во всех попойках Андрея и сеансах ароматерапии – так он называл курение анаши, тем не менее ближе, чем было необходимо для работы, меня не допускали. Я уже понимал, что отчасти я тут еще и за шута. Не в том, конечно, смысле, что я постоянно скоморошничал и ходил в колпаке. Нет. Просто нужен был Андрею такой парень, как я, – молодой, веселый, подвижный и любящий приключения. Я, как и говорил Максимилиан, бегал за водкой в соседний магазин, ездил за элитным бухлом в специальные конторы, занимающиеся продажей этого алкоголя, доставал проституток и анашу, вызывал такси либо нашего водилу, орал на официантов и прочее, и прочее. Вот, в общем-то, и вся моя работа. Большинство из необходимых для такой работы контактов мне выдал Максимилиан. Его все эти барыги, сутенеры и продажные менты очень любили и уважали, поэтому и ко мне, благодаря его рекомендациям, относились соответственно.

Я занимался всей этой фигней, и мне очень нравилось. Во все остальные дела я и сам старался не лезть. Я просто балдел. И был счастлив оттого, что мне так круто свезло с работой.

Но постепенно, чем больше я погружался в жизнь Андрея Андреевича и его окружения, странностей, связанных с ведьмами и магией, становилось всё больше. Я сначала совсем не придавал этому значения, хотя однажды уже выполнял для Андрея одно поручение – узнавал, сколько в нашем районе живет ведьм и адрес одной из них.

Первые странности появились на втором месяце работы. Тогда впервые Андреевич завел со мной разговор про ведьм. Даже не завел, а просто упомянул. Поговорил с Максимилианом по телефону, повесил трубку и сказал:

– Как достали эти старухи. Какое счастье было бы всем нам, если бы они все передохли.

Я спросил, каких старух он имеет в виду.

Он коротко сказал:

– Ведьм.

Тогда я значения этим словам не придал.

Однажды с братом одного из наших водил случилась жуткая история, потрясшая нас всех. Тот покончил с жизнью из-за ведьмовских наговоров. Самого этого водилу и семью его брата Андрей отправил в Новую Зеландию для реабилитации.

Примерно через пару дней после инцидента я зашел в комнату, где сидели охранники и водилы. Встал у окна и стал листать инструкцию к новому мобильнику. Разговоры шли про всякую ерунду, пока вдруг разговор не пошел об этой истории с братом Витька. Среди нас был один новенький охранник, который был не в курсе событий и попросил рассказать поподробнее, что случилось. За рассказ взялся сам Максимилиан.

Когда он говорил про ведьм, злобой от него так и пыхало. Он их даже никак иначе не называл, кроме как тварями и гадинами.

Перед рассказом Макс сильно нахмурился и уткнулся взглядом в свой уже поднятый над столом стакан с водкой, как бы сосредотачиваясь. Он сидел так чуть ли не с минуту, затем жадно выпил одним глотком. Крякнул, занюхал рукавом.

– Брат у Витьки был. Жил не тужил, добра наживал. Семью имел, детей, малых совсем. Да вот как-то оступился по пьянке – согрешил с коллегой своей. А эта дура возьми да и влюбись в него по уши. Он-то ей говорит по-простому: отстань, дескать, Любка, от меня. Перепихнулись по пьяни и будя. У меня ж, говорит, и дети, и жена. Не могу я их оставить… А та, сука, пошла к местной бабке одной – славилась та в округе заговорами всякими и прочими чудесами. Сговорились они, что приворожит бабка братана Витькиного к этой девке. И вот итог… Мучился он долго, разрывался между супругой своей законной и любовницей этой. Витька рассказывал, напились они с ним как-то вдвоем, брат ему и говорит: «Не могу больше так. Разумом понимаю, что с женой должен быть, с детьми. Там мой дом, люблю их сильно, а как уйду от этой, так сразу ноги обратно туда несут. Физически не могу без нее, как будто курить бросил». Совсем голова у братана замутилась… Витек потом сокрушался, что не придал этому его откровению большого значения. Сам влюблялся, знал, каково это бывает. Кому могло в голову прийти, что так всё закончится.

Макс рассказывал, а сам смотрел в стол, вертя в руках свой стакан. Видно было, что эта история сильно его зацепила. С Витьком они были дружны, да и братана его он тоже знал лично.

– Вскоре на работе у него проблемы начались. Ничего делать, ни о чем думать не может, только обо всем этом. Загонять стал по-страшному, пить, буянить, совсем, короче, с ума сходил… Слухи поползли разные… До жены дошло. Скандалы! Жена его, Анастасия, тоже настрадалась, конечно, так, что не дай бог кому, пока он шарахался незнамо где до поздней ночи, а то и до утра. Но она молодец, всё выдержала… А потом он плюнул на всё. Сжал сердце свое в кулак да и залез в петлю. Так вот и получилось, что и девке той гадской он не достался, и вдовушку свою с двумя сиротами оставил… А всё ведь от приворота того ведьмовского. Девка та сама потом признавалась. Мы с Витьком чуть было не грохнули ее тогда. Чудом сдержались. Да и хорошо, что сдержались, на третий день сразу после похорон она тоже повесилась. Ну а старуху ту Витек всё же замочил. Подпер дверь бревном да подпалил хату. Сгорела тварь со всем своим колдовством…

– А ведьма-то при чем? Ее-то за что он загасил? – спросил тот самый новенький, который просил рассказать эту историю.

– Как это за что? – у Максимилиана даже лицо вытянулась.

– Она сделала лишь то, о чем ее просили. Это то же самое, что винить пистолет в том, что из него человека убили, а не того, кто стрелял из этого пистолета.

– А что пистолет? Пистолет – это всего лишь железка, – вступился один из охранников. – Он и правда не думает, куда стрелять. А ведьма, она не железка – должна знать, что можно делать, а чего нет. Мозги-то у нее есть!

– Всё равно, тут ее вина лишь косвенная, она тут только орудие.

– Как это, косвенная? – Макс резко рассвирепел. – Это то же самое, что сказать, будто на всех фашистах вина косвенная, потому как им Гитлер приказал убивать.

– Это совсем другое.

– То же самое.

– Ладно. Другой пример. Это то же самое, как если бы у тебя был пистолет, а я подошел бы к тебе и говорю: «Давай Серегу застрелим». Ты взял и пульнул в него. Что, по-твоему, тут тоже не ты, а я виноват? Это же я тебе предложил грохнуть его!

Макс продолжал напряженно, агрессивно и даже с некоторым удивлением пялиться на посмевшего воспротивиться его мнению новичка. По его лицу прошли какие-то странные колебания. Было заметно, что в голове у него закипал серьезный мыслительный процесс.

– Нет, я ничего не имею против того, что вы ее убили, – продолжал новичок, увидев реакцию Макса, и примирительно улыбнулся, – хрен с ней, так ей и надо, но ведь это та девка была во всем виновата. Это она заставила ведьму приворожить Витькиного братана, – новичок сделал внушительную паузу, на протяжении которой пристально смотрел Максу в глаза, как строгий учитель непонятливому ученику. – И я бы ее тоже убил, как и ведьму. Я к тому это сейчас говорю, что иногда мне кажется, подчеркиваю – иногда, что мы выбрали слишком простой и радикальный способ. Может, правильнее было бы воспитывать людей должным образом. Так, чтобы они просто не верили в колдовство. Тогда бы им даже в голову не приходило идти к ведьмам, а если и верили, то не опускались бы до такого. Мы должны дискредитировать ведьм. Сделать так, чтобы люди воспринимали их не более чем сказочных персонажей. А мы своим поголовным их истреблением можем добиться того, что люди решат совсем по-другому. Они могут подумать, что раз ведьм убивают, значит они правда умеют колдовать и это колдовство действенно. Значит, нужно им воспользоваться. И кинутся к оставшимся магам за помощью.

– Ты на самом деле так думаешь?

– А почему бы и нет? Такой ход вполне возможен.

– Ну а как ты дискредитируешь ведьм, если колдовство на самом деле есть и сила его огромна?

– Откуда я знаю? Я сейчас просто озвучил одну из возможных точек зрения на эту проблему, в надежде, что кто-то из вас сможет мне как-то ее пояснить. Сам-то я больше склоняясь к нашему решению этого вопроса. Поэтому я среди истребителей. Так как правильный процесс, мне кажется, – слишком долгий процесс. А ждать уже сил нет. Поэтому я тут, среди вас. Хотя совесть меня мучает. Более того, у меня нет такого серьезного счета к ведьмам, как у Витька, например. Я тут по другим причинам.

– Вообще-то, ты, Саня, прав, пожалуй. Во всем люди сами виноваты, – согласился вдруг один из охранников, разливая водку по рюмкам, – и всё же не так тут всё просто. Это как вот оружие в США – почти у каждого есть, так там и убийств больше, чем у нас. Оружие в руках соблазняет пальнуть из него. Это точно.

Саня поддакнул.

– Информационная пропаганда тоже ведется, вы не думайте, – вставил Максимилиан.

– Соблазны лучше убирать от нашего слабохарактерного среднестатистического обывателя подальше, – поддакнул водитель Максимилиана. – Ладно, давайте выпьем…

Выпили…

Тогда я впервые услышал про истребителей и вообще столько нового и непонятного, связанного с ведьмами. Наверно, из-за того, что нас в тот момент было в столовой очень много – примерно человек десять или двенадцать – и я держался чуть в стороне, меня не заметили и говорили не стесняясь. Думали, что я такой же, как они все и в курсе дел. Тогда меня больше всего поразило не то, что они говорили про ведьм и про каких-то истребителей, а то, что Виктор, которого я неплохо уже знал и много общался по работе, убил какую-то старуху.

Лишь когда мы выходили из комнаты, Максимилиан увидел меня.

– Ого! Ты что, всё время тут был? Ну, теперь, значит, дороги у тебя назад нет, дружок. Будешь одним из нас.

Можно сказать, что вот так я и стал одним из истребителей ведьм. Сначала думал, что благодаря тому случаю, но позже понял, что это было лишь вопросом времени. С каждым, кто попадал к Андрею, не могло быть иначе.

Другого выхода у меня не было.

***

Тут Митька абсолютно прав. Просто так к Андрею Андреевичу было не попасть. Приглашая Митьку на работу, Максимилиан уже имел на него вполне определенные виды. Разница лишь в том, что тогда они, по-моему, не планировали использовать его в качестве рядового истребителя. Они какую-то другую роль ему готовили. Адъютанта. (Всё изменилось после того, как Андреевич погиб на вилле под Парижем. Некоторые связи рухнули, и пришлось для черной работы привлекать весь более-менее адекватный персонал. Вплоть до рекрутов из ПТУ.

Митька рассказывал, что всё это делалось на удивление легко. Люди запросто соглашались участвовать. Денег на них не жалели. Однако под конец, из-за нехватки человеческого ресурса в организации, стали набирать всех подряд вплоть до уголовников и наркоманов, благо они за свое участие не дорого брали. Впрочем, пэтэушная молодежь тоже оценивала себя довольно скромно. Они в силу своего возраста еще не знали истинную цену жизни и деньгам. Это вот нашим героям так повезло с оплатой, потому что они были близки к верхушке (если это, конечно, была верхушка; о том, кто стоял у руля, мы уже вряд ли когда узнаем) и Лора выбивала для них максимально возможное вознаграждение.