Штурман пятого моря Каретникова Екатерина

Глава 1

Ключ бесшумно повернулся. Ника подёргал дужку замка. Она не поддалась. Вот и всё: сарай заперт, моторка ждёт. Ника засунул ключ под плоский камень у двери и поправил налобный фонарик. Свет, лившийся узкой полосой, выхватил из темноты дощатые мостки с железными перилами. Придерживаясь за перила, Ника побрёл к краю.

Моторка покачивалась на мелких волнах. Ника перебрался с мостков в лодку и стянул с головы фонарик. Теперь он ему не понадобится. У моторки свои огни.

Он в последний раз оглянулся на тёмный сарай, перевёл дыхание и включил двигатель. Тот заурчал мощно и ровно. Моторка плавно отошла от мостков и повернула на север. Туда, где шуршала волнами большая вода.

За свои четырнадцать лет Ника видел четыре моря. Четыре самых настоящих моря, и в каждом из них вода была особенной.

В Чёрном — сине-зелёной, прозрачной, тёплой даже на взгляд, с парашютиками медуз и стайками рыб, кружащими у причала. Ближе всего к бетонной стене подплывали остроносые тёмные мальки. Они резвились у поверхности, хватали семечки и крошки батона. Чуть глубже держались рыбки покрупнее, их спины отливали красным огнём. А у дна, почти касаясь песка, проносились странные длинные рыбы-тени с растопыренными передними плавниками. В эту воду сразу хотелось нырнуть и плавать долго-долго, пока глаза не покраснеют от солёных брызг и плечи не заноют от непривычной усталости.

Белое море встретило Нику тёмной глубокой синевой, ослепительно блестящей на северном солнце. Катер качался на острых волнах. На горизонте то и дело выныривали чёрные острова, окутанные белёсым туманом. У берега лениво извивались длинные гирлянды водорослей, под ними белели камни. Заходить в такую воду Ника не решился. На каменистом пляжике он медленно закатал рукава рубашки и окунул в море руки. Пальцы сразу же свело, будто сотни ледяных иголок впились в кожу.

Балтийское море Ника видел серым, изрезанным гребнями волн. На воде вспенивались белые бурунчики, взлетали, рассыпались брызгами и разбивались о камни. Камней было много. Они высовывались среди волн то округлыми макушками, то плоско срезанными гранями, а иногда едва просвечивали сквозь мутную пену. Чтобы искупаться, нужно было долго идти по щиколотку в холодной воде, огибая скользкие камни и подпрыгивая, когда очередная волна летела к берегу. На плаву Ника продержался минуты две. Волной его накрыло целиком, он захлебнулся, долго откашливался и тряс головой, потому что в уши затекла вода. Если бы не это, он наверное покачался бы на волнах, как остальные, но в ушах противно шуршало и прыгать не хотелось. Хотелось закутаться в махровое полотенце и выпить обжигающего чая из термоса.

Японское море показалось Нике самым зелёным. Оно было холоднее, чем Чёрное, но и в нём у причала сверкали гладкими спинами рыбы. Сквозь кристально прозрачную воду Ника разглядывал песчаное дно и не мог определить глубину. Купаться Нике не довелось — не было времени. Но пройти босиком по кромке воды он всё-таки успел. И почувствовать, как от соли защипала каждая крохотная царапинка — тоже.

Ни на одном море ему не было страшно. А здесь Ника чувствовал, что ещё чуть-чуть, и он не сможет не то что двигаться, но и думать ни о чём другом кроме того, как добраться до берега.

«Это паника, — повторял себе Ника. — Просто глупая паника. На самом деле ничего страшного нет!» Ведь перед ним даже не море, а самое обыкновенное озеро. Ну пусть не совсем обыкновенное, пусть огромное и очень глубокое. Так ведь не в этом же месте. Это где-то там, далеко, за много-много километров, где не видно ни клочка суши. А здесь, Ника знает, не так уж и глубоко, и рядом полно островов. До любого из них на моторке — минут пятнадцать хода малой скоростью.

Значит, бояться нечего. Нужно просто плыть, спокойно, медленно, не сворачивая с намеченного курса. Вернее, как сказали бы моряки, не плыть, а идти. Идти туда, где светятся огни. И знать, что в любой момент можно вернуться обратно. Когда Ника думал об этом, страх отпускал. Пусть не до конца, но всё-таки руки слушались и почти не дрожали, сердце стучало в груди, а не под горлом, и даже как будто становилось чуть-чуть теплее. Хотя вообще-то Ника здорово замёрз. Он не подозревал, что поздним летним вечером на воде будет так холодно.

Честно говоря, он много чего не подозревал. И того, что в этой части озера то и дело проносятся катера, от которых расходятся мощные волны, раскачивающие его моторку так, что вода едва не перехлёстывает за борт. И того, что на небе соберутся лохматые дождевые тучи. И что темнота вокруг подступит близко-близко.

Правда, у Никиной моторки были бортовые огни — зелёный и красный. А ещё небольшой, но яркий фонарь на задней скамейке. Если бы не они, Ника наверное потерялся бы в этих пасмурных сумерках. С огнями он по крайней мере мог не бояться, что кто-то не заметит его и врежется в маленькую моторку на полной скорости. Вернее, не очень сильно бояться.

Ника застегнул молнию ветровки до подбородка и прибавил скорость. До цели ему оставалось пройти километр, не больше. А потом будет нужно найти укромное местечко, чтобы не попасться на глаза береговой охране, опустить якорь и ждать, пока издалека не покажется, сияя иллюминацией, огромный теплоход. И вот тогда…

Тогда, Ника думал, всё решится.

Если бы он не струсил, то всё могло решиться гораздо раньше. И не пришлось бы придумывать этот план, казавшийся даже лучшему другу совершенно фантастическим. И рассекать на моторке тёмную воду, дрожа от холода, тоже не пришлось бы.

Но теперь что об этом говорить? Поздно. Или Ника сделает то, на что решился, или навсегда останется тем, кем казался себе все последние месяцы… А этого Нике не то, что не хотелось — он просто не мог с этим жить.

Глава 2

Палуба качнулась плавно, почти незаметно, но Алька взвизгнула и обеими руками ухватилась за поручень.

— Ты что? — удивилась Света. — Боишься?

Алька дёрнула плечом и фальшиво улыбнулась.

— Вот ещё! Просто туфли скользкие.

Света посмотрела на Алькины туфли — новые, светло-бежевые на высоких остреньких каблуках.

— Может переобуешься?

— Да ну, — фыркнула Алька. — Я хочу быть красивой. Это ты всегда в кроссовках.

Света подумала, что не всегда, а только последние полгода, с тех пор, как с правой ноги сняли швы. Если она обуется в туфли, то через пять минут ступни мучительно заноют и придётся ковылять по теплоходу, пошатываясь и то и дело хватаясь за леера. Какая уж тут красота? Но напоминать об этом не хотелось. Да и вообще ворошить ту историю было до сих пор как-то… Не то что страшно, но неприятно и почему-то стыдно. Хотя Света и не сделала тогда ничего плохого. Просто она была счастливой и глупой. И забыла обо всём на свете.

Правда, потом случилось ещё кое-что, после чего между ней и Алькой как будто натянулась невидимая плёнка. Внешне вроде бы всё оставалось по-прежнему, но на самом деле Света чувствовала — Алька никогда не будет ей доверять. Как когда-то. Когда деревья были большими, а взрослые могли защитить от любой беды.

— А на экскурсию завтра ты тоже в этих туфлях пойдёшь? — поинтересовалась Света, прогоняя грустные мысли.

— Конечно, — кивнула Алька. — Тем более что придётся надевать длинную юбку. В юбке и без каблуков только старушки гуляют.

— Значит, я — старушка?

Алька убрала руки с леера и аккуратно поправила воротник блузки. Блузка была дорогая, из нового магазина. Розовые и серебристые полоски на белом фоне переливались под солнечными лучами так, что слепило глаза.

— Ты — не старушка, — уверенно заявила она. — Просто тебе всё равно. А мне — нет.

Света вздохнула. Вроде бы и ничего особенного в Алькиных словах не было, но Света почувствовала, что ещё чуть-чуть — и заплачет. В последнее время Алька часто говорила такое, от чего Света казалась себе… Как бы это объяснить? Неправильной, что ли? Старомодной, никому не нужной и до смешного глупой. Иногда после таких слов Света убегала куда-нибудь и давилась слезами. Но спорить или что-нибудь объяснять Альке она бы не решилась. Потому что во-первых, Алька была старше на год. Пятнадцать лет — это вам не четырнадцать. Во-вторых, она давно жила совсем по другим правилам. Например, могла не вернуться домой в десять вечера и даже не позвонить матери. Или выкраситься в платиновую блондинку. Или взять на пару дней норковый полушубок у взрослой подружки-соседки. У Светы никогда не было взрослых подружек. И в-третьих… Света знала, что Алька до сих пор считает её виноватой.

— Пойдём на корму? — предложила Света, изо всех сил стараясь скрыть обиду.

Алька снисходительно кивнула и взяла её под руку.

На корме стояли круглые пластиковые столы с креслицами и две длинные скамьи.

Алька плюхнулась на скамью.

— А тут ничего, — заметила она, покрутив головой. — Удобно. И так симпатичненько.

— И ветра нет, — добавила Света. — Вот на носу нас бы сдуло!

— А давай на нос сходим? — предложила Алька. — Встанем там, раскинем руки и будем играть в морских птиц. Только переоденемся.

У тебя куртка есть?

Иногда она любила изображать маленькую девочку. Свете это казалось глупым, но она ни за что не призналась бы Альке, что в такие моменты стесняется её.

— Конечно.

— А у меня плащ. Пошли в каюту, возьмём?

— Иди, — улыбнулась Света. — Я не замёрзну.

Алька, громко цокая каблуками, направилась к двери, ведущей с открытой палубы в салон.

Света поёрзала в кресле, устраиваясь. Лёгкий ветер пах водой, мокрым песком и немножечко тиной. Так пахнет только вечером на большой реке. Или на озере. Но никогда — в городе. Света подумала, что за последние месяцы почти возненавидела город. Свой родной маленький городок, где все соседи знают друг друга.

За теплоходом тянулся кильватерный след. У самого борта вода бурлила и пенилась, будто в гигантском котле русалки решили сварить уху, но чем дальше от борта, тем меньше становилось пены, а след превращался в две расходившиеся волны.

Монотонно гудели двигатели. Над палубой кружились и кричали откормленные чайки.

Света подумала, что может сидеть здесь одна до самого вечера. И ни о чём не вспоминать. И ничего не бояться. Здесь, на четырёхпалубном теплоходе, никто не посмотрит на неё с презрением, никто не будет шептаться по углам, бросая косые взгляды в её сторону. А ведь она почти привыкла к этому, хотя сначала ей казалось, что такие взгляды прожигают дыры на коже, а от свистящих шепотков мучительно шумит в ушах и она глохнет. Вот только Алька… Алька вряд ли даст ей забыть обо всём.

Алька выплыла из-за стеклянной двери, запахнула джинсовый плащ и процокала к Свете.

— К кругосветному путешествию готова, — дурашливо отрапортовала она.

— Тогда уж — к кругопалубному, — поправила Света.

На корму выбежал мальчик лет пяти в футболке с пучеглазым медведем на груди и голубых джинсах.

— Мама, — закричал он. — Пошли скорей! Там птички!

Следом появилась кудрявая женщина с коричневой сумочкой в руках.

— Зайка, подожди! — попросила она, лихорадочно роясь в сумке. — Маме нужно убрать важную бумажку!

— А чего её убирать? — хихикнул малыш. — Смотри, как тётя важную бумажку носит!

И показал пухлым пальчиком на Свету с Алькой. Кудрявая обвела девочек непонимающим взглядом и вдруг резко отвернулась. Света услышала короткий сдавленный смешок.

— Зайка, пальцем показывать неприлично! — заявила женщина через минуту чуть хрипловато, взяла сына за руку и потащила вдоль палубы.

— Ну, мам, — заныл малыш, — там птички!

— Это чайки, — проворчала мать. — Они могут тебе испачкать Мишутку.

— Как?

Что ответила кудрявая, девочки уже не услышали.

— Да понятно — как, — проворчала Алька. — Слушай, а что они имели в виду? Ну про бумажку какую-то?

— Не знаю, — начала было Света, но посмотрела на Альку и хмыкнула. — Ты где это подцепила?

— Что? — перепугалась Алька.

— На туфельки посмотри!

Алька оглядела носки туфель — чистёхонькие, блестящие как зеркало.

— Да ты на каблук смотри, на правый, — подсказала Света.

Алька опустилась на скамью и подняла ногу. На каблуке, около самой набойки, был насажен белый листок бумаги.

— Вот гадость! — брезгливо поморщилась Алька и содрала бумажку. — Где тут урна?

— Перед тобой, — показала Света.

Алька скомкала листок и с размаху бросила, целясь в круглое отверстие для мусора. Но порыв ветра подхватил комок, и вместо урны тот полетел на колени к Свете.

— Спасибо, — засмеялась Света и развернула бумажку. — Ты смотри! Это записка! Представляешь, тебе кто-то её прислал, а ты выкидываешь? И даже не прочитала.

Алька недоверчиво прищурилась.

— Ага, прислал! И на каблук насадил!

— На каблук — это ты сама. А он просто положил к двери каюты, например.

Алька наморщила лоб.

— Слушай, а ведь может быть! — согласилась она, подумав. — Только не к двери, а под дверь подсунул. Снаружи-то пол гладкий, а внутри коврик такой, мягонький. Как раз — наступила на листок и… Погоди, а что в записке?

Света округлила глаза:

— Там такое!

— Какое?

— Даже и читать тебе боюсь!

— Издеваешься? — прищурилась Алька.

— Да нет.

Света внезапно помрачнела. Она подумала, что та история, о которой ей не хотелось сегодня вспоминать, началась с такой же глупой шутки. Вдруг у неё просто нет чутья, и она хронически не понимает, когда можно смеяться, а когда — из-за шутки может случиться такое, что потом превратится в твой персональный кошмар.

— Там написано: «Приходи в полночь на Солнечную палубу, или никогда меня не увидишь», — прочитала Света.

— Приходи сегодня в полночь на сеновал, — будто про себя пробормотала Алька.

— Что?

— Ну помнишь, в «Формуле любви»?

— А, да, — кивнула Света.

Алька отобрала записку и перечитала сама. В её глазах сверкнуло что-то незнакомое Свете. От этого незнакомого лицо Альки стало чужим и надменным. Как будто рядом со Светой вместо двоюродной сестры, с которой они жили бок о бок сто лет, появилась абсолютно взрослая самоуверенная девица. Или даже не девица, а кукла-манекен с застывшим презрением в ледяных глазах.

— Наверное, кто-то пошутил, — пробормотала Света и старательно улыбнулась.

Словно от этой улыбки зависело — поверит Алька в то, что записка — чья-то дурацкая шутка и через минуту забудет о ней, или нет. И если поверит, то превратится в прежнюю Альку — пусть иногда и говорившую Свете обидные вещи, но всё-таки — привычную и родную. А если нет — навсегда останется фарфоровой куклой с усмешкой Снежной королевы.

Алька странно посмотрела на Свету, но почти сразу расстроенно скривила губы и кивнула:

— Скорее всего. Да и ладно. Больно мне это нужно!

И стала обычной Алькой.

— Значит не пойдёшь? — обрадовалась Света.

Ей почему-то до озноба в кончиках пальцев хотелось, чтобы Алька не ходила.

— Посмотрим, — загадочно усмехнулась Алька. — Я ещё не решила.

Слишком загадочно, чтобы забыть о глупой записке. И Света подумала, что на Солнечную палубу в полночь Алька пойдёт. Причём не одна, а вместе со Светой. Потому что одной, хоть она, конечно, и считает себя взрослой, страшно, а вместе — нет. И можно сделать вид, что никого не ждёшь.

Глава 3

Ника посмотрел на часы. Если он рассчитал правильно, теплоход появится минут через десять. Ника крепче вцепился в руль и прибавил скорость. Моторка дёрнулась и, прыгая на волнах, помчалась в тёмную даль. Ника смотрел прямо перед собой. Из-за брызг, перелетавших через ветровое стекло, его куртка покрылась пятнами, особенно на рукавах. Ника подумал, что ещё чуть-чуть, и ткань промокнет насквозь.

— Ну и пусть! — пробормотал он сквозь зубы.

В лицо тоже попадали крупные брызги, Ника щурил глаза и морщился. Из-за этого он не сразу разглядел, что вода вокруг моторки стала темнее, чем была. Сначала Ника решил, что просто сгустились сумерки, но потом понял, что дело не только в этом. В какой-то момент поверхность, по которой скользила моторка, даже показалась ему не водой, а вязкой жижей, потому что лодка пошла медленней, а двигатель загудел громко и натужно. Ника всматривался в чёрную зыбь за бортом и никак не мог понять, в чём дело.

Он попытался прибавить газа, чтобы скорее миновать этот странный участок пути, но двигатель не слушался. Вместо того, чтобы взреветь, тот чихнул, несколько раз резко дёрнулся и заглох. Ника на мгновение замер. И вдруг понял, почему вода казалась чёрной, а моторка еле ползла по ней. Чтобы окончательно убедиться в страшной догадке, он пододвинулся к борту, поднялся со скамьи и опустил руку. Пальцев коснулась ледяная вода. Но это бы ладно. Повсюду, куда только хватало взгляда, в воде медленно извивались мохнатые чёрные водоросли. Их было так много, что они сливались в единый шевелящийся ковёр.

— Приехали, — ошеломлённо прошептал Ника.

Теперь он точно знал, что двигатель не заведётся, потому что на винт намотались длинные толстые стебли. И хорошо ещё, если он не треснул до того, как Ника остановился.

Ветер подул сильнее, моторка раскачивалась на волнах, а Ника тупо смотрел вдаль. Из темноты, сияя разноцветными огнями, выплывал четырёхпалубный теплоход. Тот самый, к которому так спешил Ника. Но теперь это было уже совсем не важно. В голове вертелся один-единственный вопрос: «Как освободить винт?»

Теплоход исчез в темноте. Волна, докатившаяся до Никиной моторки, резко подбросила её и умчалась. Как будто и не было никакого теплохода. Как будто всё это приснилось промокшему от брызг Нике.

Он вдруг подумал, что за последние полчаса мимо не проплыл ни один катер. Может, было уже слишком поздно? Или просто его занесло в такое место, куда ни рыбаки, ни туристы не суются? Правильно, что тут делать…

Ника, придерживаясь руками за борта, подошёл к корме. Наверное, нужно поднять мотор. Втащить его в лодку, размотать водоросли с винта. А потом? Снова опустить двигатель в эту кашу? Если бы Ника точно знал, где начинается чистая вода, он бы, может, и рискнул. Но он не знал. Сюда он плыл, ориентируясь на огни над большим островом. А чтобы вернуться обратно, таких «маячков» не было. Берег, от которого Ника отчалил, был пустынным и тёмным. Почему-то, когда Ника отплывал, ему казалось, что обратная дорога найдётся без труда. Вернее, не так. Он вообще не думал про обратную дорогу.

Гул двигателя Ника услышал издалека. Он даже хотел было крикнуть что-нибудь, но решил подождать, пока катер не подойдёт поближе. Потому что кричать было стыдно, да ещё и непонятно — что именно. Помогите? Но ведь Ника не тонет же!

Он ёрзал на задней скамье и ждал.

Звук не приближался. Через несколько минут Нике показалось, что он, наоборот, становится тише. Ника испугался. Уплывёт сейчас по фарватеру, и всё — привет семье. И Ника решился.

— Эй! — позвал он в полсилы. — На катере!

Кажется, так когда-то кричали в каком-то фильме.

Никто не откликнулся.

Тогда Ника откашлялся и заорал во всё горло.

— Лю-ди!

Катер, высокий, бодро плюхающий по волнам, вырулил метрах в двадцати от Ники и остановился.

— Люди рядом, — крикнули оттуда.

Ника радостно замахал руками.

— Здравствуйте!

— Привет! Ты что там делаешь?

— Сижу! — отозвался Ника, с трудом рассмотрев очертания человека на борту.

Человек показался ему очень высоким и худым.

— Ловишь, что ли? — спросил незнакомец.

— Да нет, — качнул головой Ника. — У меня движок заглох.

— Ещё бы! — проворчали с катера. — Тут все глохнут. Трава сплошняком!

— Я уже понял, — признался Ника.

— Давай сюда, на вёслах!

Нику словно подбросило. Как же он сам не догадался? Про вёсла-то? Вот балда!

Ника плюхнулся на среднюю скамью, машинально потянулся к уключинам и вдруг…

— А я забыл, — пробормотал он хрипло и очень тихо.

Но человек с катера услышал.

— Бывает! — ответил Нике и опустил свои вёсла в воду.

Нике стало так стыдно, что даже в горле запершило.

— Троса тоже нет? — поинтересовался человек с катера.

— Нет.

— Дети цивилизации…

Эти слова прозвучали как ругательство, и Ника даже хотел обидеться. Но не успел.

Подул резкий ветер. Чёрное небо прорезала ослепительная молния. И раздался гром. Если бы Ника сам не услышал его, то ни за что бы не поверил, что такое бывает. Как будто каждая волна издавала оглушительный грохот. Такой, что звенело в ушах, а на глазах выступали слезы.

Ника охнул и вытер лицо ладонями.

— Держись! — крикнул парень с катера.

Ника только кивнул и изо всех сил вцепился в борта.

Волны за считанные минуты из маленьких и тёмных превратились в высокие гребни с белой пеной наверху. Моторку подбрасывало и качало. Ника с трудом перевёл дыхание и зажмурился.

Если бы сегодня утром он знал, чем закончится день, то наверное просто не вышел бы из дома. Сидел бы сейчас один в квартире, слушал бы музыку. Или диск на видике поставил. Со старыми комедиями.

Ведь как было бы здорово! Родители улетели на две недели на Байкал. И денег ему оставили, и продуктов: ешь — не хочу. Чем не счастье?

Так нет. На подвиги потянуло! И всё равно ничего не получилось. Даже не из-за грозы, а из-за каких-то дурацких водорослей. Кому рассказать — смех один.

А может быть и лучше, что не получилось. Потому что, если честно, план у Ники был уж слишком смелый. И опасный.

Плохо только то, что он так ничего и не сумел исправить…

— Не спи!

Он услышал окрик и открыл глаза.

— Вязать умеешь?

Нике показалось, что от грома человек с катера сошёл с ума.

— Чего? — вытаращился он. — Я что — бабка какая, чтобы вязать?

— Ты — …

Слова утонули в оглушительном раскате.

Когда Ника снова смог слышать, парень с катера уже ни о чём не спрашивал. Он бросил Нике конец троса, и Ника понял — что нужно вязать.

Глава 4

В половине двенадцатого теплоход, медленно переваливаясь на волнах, подошёл к крепости Орешек. В полутьме метались прожектора, освещавшие старые приземистые башни. Лучи света выхватывали то неровную каменную кладку, то клочки островерхих крыш, то пенные гребни воды, налетающие на стены и рассыпающиеся мелкими тёмными брызгами.

Алька запахнула плащ и поёжилась.

— Как-то там жутковато, — сказала она.

Света пожала плечами.

— Старые крепости часто мрачные. Но всё равно красивые.

— Не знаю, — покачала головой Алька. — У меня от такой красоты — мурашки по коже.

— А так и должно быть! Чтобы кто увидел — сразу не по себе стало. И соваться туда расхотелось. Их же для чего строили? От врагов защищаться.

— Ну да, — согласилась Алька.

Теплоход снова набрал скорость. С каждой минутой очертания крепости становились всё призрачней, пока окончательно не исчезли в сизой дымке. Туристы, собравшиеся на палубе, начали расходиться. Девочки остались одни.

— Ну вот, — вздохнула Света, — все разбежались спать.

— Да уж спать, — покачала головой Алька. — В бар они утопали. Или на дискотеку.

— Может, посмотрим — как там?

— Да ну! — поморщилась Алька. — И так ясно. Сорокалетние тётки скачут под песенки своей юности. «Ласковый май», «Мираж» и Татьяна Овсиенко. Кайф! Я думаю, стоит сходить в другое место.

Она посмотрела на часы и стала серьёзной и опять какой-то слишком взрослой. Только на этот раз не надменной, а слегка испуганной.

— Пять минут осталось. Пойдём?

— Куда это? — состроила непонимающую рожицу Света.

— На Солнечную палубу, — объяснила Алька. — Ночью глупо звучит, правда?

— Ага, ночью её надо называть Лунной.

— Так сегодня и луны нет, — заметила Алька.

Света запрокинула голову. Луны и в самом деле не было. Над теплоходом висела сплошная пелена тёмных облаков. Казалось, ещё чуть-чуть, и с неба посыплются холодные крупные капли, а может наоборот — ударят о палубу тонкие тёплые струи.

— Дождя боишься? — догадалась Алька.

— Ничего я не боюсь, — помотала головой Света. — Пошли!

Чтобы попасть на верхнюю — Солнечную палубу, нужно было войти в салон и подняться по широкой лесенке с низкими ступенями или, не заходя, вскарабкаться по открытому трапу.

— Опаздываем! — охнула Алька и рванулась к трапу.

Она обеими руками ухватилась за перила и ловко полезла наверх. Но на четвёртой перекладине вскрикнула и остановилась.

— Ты что? — испугалась Света.

— Каблук! — простонала Алька.

— Сломался?

— Зацепился!

Света поднялась на одну перекладину и наклонилась к Алькиным ногам.

Острый каблук застрял в металлической сетке.

— Сними туфлю! — попросила Света.

Алька вытащила ногу и зябко поджала пальцы.

— Ты как обезьянка! — фыркнула Света.

— Почему?

— Они ступню могут в кулак сжать!

— Хватит смеяться! Сделай что-нибудь!