Мама, Колян и слово на букву «Б» Тасбулатова Диляра

Колян и Бодрийяр

Сказала Коляну, что вот в Америку собралась, и мне друзья советуют его с собой взять. Вопреки моим ожиданиям, Колян совершенно не обрадовался:

– На фига она мне сдалась-то? (спросил он грубо).

– Что я, мальчик, который об индейцах сказок начитался?

– Ну, потрясающая страна: огромная, величественная…

– Вранье это все! (сказал Колян сурово). – Нет никакой такой Америки, придумали ее.

– Один философ тоже так считает (имелся в виду Бодрийяр, о чем Коляну я сообщать не стала).

Дальше Колян сказал в точности то, что говорил Бодрийяр, хотя Колян вовсе как бы не философ и вообще прочитал в своей жизни максимум пятьдесят книжек (тоже немало, один знакомый ровно две прочел).

– Я ж тебе говорю – всё это враки, Америка там и тэ дэ… Это не страна, а большая декорация (Бодрийяр слово в слово так говорил). Похоже на задник в ТЮЗе, где я одно время рабочим сцены ошивался. Вроде из зала смотришь – пейзаж там, улицы, дома, а подойдешь поближе – пшик…

Хорошо быть европейцем

– Хорошо, наверно, быть европейцем? (спросил меня Колян). – А американцем еще лучше, наверно?

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, идет такой европеец типа по аэропорту, я в кино видал: чистый, помытый, хорошо прикинутый, с бабой такой худой на каблуках – и никто ему не орет: давай быстрей, куды прешь?

– И?

– Потом – фигак! – заезжает на нехилой тачке с этой бабой к себе в особняк, наливает вискаря, ну и все такое… Баба, правда, кожа да кости, но все равно: красиво!

– Понимаешь, он за этот особняк платит всю жизнь, а потом еще его дети платят.

– Да ты че?

– И встает в шесть утра, и работу боится потерять.

– Ну, дела… И баба, что ли, пашет с шести утра?

– А как же! Особняк-то нужно содержать!

– А! В кино об этом ни гугу… Только тачка, вискарь, баба ниче так… Вискаря выпьет и красиво ее укладывает на койку такую широченную.

– За это все платят ежедневным тяжким трудом.

– Да ну! Тоска! Только настроение мне испортила. Я теперь, когда буду смотреть фильмы про такое, все время буду думать: щас он ее завалит то да се, плюс он выпимши, а утром в шесть – оп-па! Я вот в 12 встаю…

– Так ты счастливее!

– Да? Я и не подумал про это… И правда, на фиг мне этот особняк и эта худая в койке, если потом вставать?

Че хочу, то и ворочу

Встретила как-то во дворе Коляна.

Колян говорит:

– Ты куда это вчера с мамой шла, такие обе нарядные?

– В оперу.

Колян присвистнул:

– Да ну? Я думал, туда только начальство ходит: типа начальник там газа и нефти с женой.

– Нет, почему? Не только начальство.

– И че за опера была?

– «Дон Жуан».

Колян опять присвистнул:

– Че, прям опера про ходока этого?

– Причем Моцарта самого, заметь.

– И он прям поет, как он этих баб… ну тово самого?

– Ну, не совсем. Но в принципе, да. Поет, что любит всех женщин…

Колян почесал в затылке.

Потом говорит:

– Был у нас такой, Михалыч. Ни одной юбки не пропускал. В гараже вместе трудились. Так он с вечера шары зальет и какую-нить шалаву непременно ухайдакает, а потом с утра напевает. Он мне говорил: это чтобы похмелья не было. И пел – и неплохо пел, кстати, с утра-то, когда у всех башка раскалывается. С бодуна-то… А он – пел. А этот Дон Жуан он тоже, что ли, чтобы похмелье не мучило, баб – тово?

– Не, он из принципа… Мол, че хочу, то и ворочу, и все вы мне не указ.

– Михалыч! Точно он! Он жене тоже говорил: отвяжись, мол, гусеница, че хочу, то и ворочу! Все жён боятся, а Михалыч лихой был!

– Понимаешь, Колян, Дон Жуан бросил вызов самому Богу…

– А Михалыч – жене! Эт пострашнее Бога будет… И бугру нашему. Иди ты, говорит, в жопу со своими нотациями, че хочу, то и ворочу!

– Надо оперу про него написать (говорю я). – Так и назвать – «Че хочу, то и ворочу».

– Лучше – «Дон Михалыч». Композитор типа Хренников.

– Он уж умер.

– Жаль. А то бы про Михалыча налудил бы оперу.

– Ага.

– Не хуже этого твоего Моцарта было бы…

Карлики и америкосы

Как-то Колян сказал Петровичу:

– У нас все пьют, все, даже дети вот пьют. Мне один мужик рассказал, что где-то там в глубинке видел пьяных детей.

Петрович (настроенный патриотически) возразил:

– Дык это не дети были.

– А кто же?

– А карлики, лилипуты которые.

– ?!

– Ну да, мне вот тоже один мужик рассказал, что в одно время начали бабы рожать сплошных карликов. Так вот, их отнимали у них или они сами их в роддоме оставляли – и в дальние эти деревни отправляли. А теперь америкосы гонят, что мы все – алкаши, вплоть до детей…

– Да какие америкосы еще! Ты хоть одного живого америкоса-то видел?

– А ты?

– Я? Я-то видел, я на Красной площади в ГУМе грузчиком работал: там они все время шлялись.

– И че? (подозрительно спросил Петрович).

– Да ниче вроде – вежливые такие…

– Придуриваются (произнес Петрович убежденно). – Разведывают че-та. Просто так не приедут: на хрен им эта площадь сдалась?

Тут я вмешалась (мы вместе стояли, курили).

– Точно (говорю и подмигиваю Коляну). – Они за нашими карликами охотятся.

– А я че говорил? (торжествующе сказал Петрович). – Вон тебе и журналист говорит…

Колян растерялся:

– А зачем им наши карлики?

– А чтобы их спаивать и в нашу глубинку потом засылать!

– Погоди (сказал логичный Колян), – ты ж говорил, карликов из наших роддомов в глубинку отправляют?

– Да мало ли че я говорил! Откуда я знаю, че они с нашими карликами могут сделать? Сволочи они, вот и всё!

Петрович даже сплюнул на асфальт.

Тут во двор выползла консьержка Люба и говорит:

– Че ты тут расплевался, козел? Здесь культурные люди живут!

Петрович сказал подобострастно:

– Дык и я о том же: не чета этим америкосам…

Люба вдруг согласилась (хотя Петровича терпеть не может):

– Ага (говорит), – козлы… Одно слово – америкосы!

Мужское достоинство

– Ты НТВ смотришь? (спросила я Коляна)

– А че?

– А там будет программа «Мужское достоинство».

– Приборами, штоле, мериться будут? Кто с кем? Ты в жюри будешь, штоле?

– Колян!

– А че я? Петровича надо позвать, у него о-ого-го! Любого энтевешника за пояс заткнет!

Не надо ля-ля

Колян вот что однажды сочинил:

Скопцы и троцкисты

«Скопцов в СССР извели почти одновременно с троцкистами».

Эту фразу я вычитала у кого-то в комментариях на Фейсбуке, долго смеялась и процитировала Коляну.

Колян спросил:

– А скопцы – это кто? Кто копит – пока не придут троцкисты и не отнимут?

– Нет, это те, которые себя оскопляли.

– Эт самое, штоле, чикали?

– Ну да…

– Чтобы троцкистам не досталось? А троцкистам-то зачем лишнее?

– Вот Сталин и решил – чтобы не безобразничали, и тех и других ухайдакать.

– Ну, троцкисты понятно, а зачем ему эти, без яиц которые?

– Да так – садист.

Колян задумался.

Потом говорит:

– Да, странно как-то…

И пошел дальше, бормоча:

– И так у них прибора нету, на фиг они ему нужны-то?

Он потом все это таджикам и Петровичу пересказывает. И они с Петровичем ахают и охают, удивляются причудам нашей отечественной истории. Я как-нибудь с ними выпью, потом вам перескажу. Интересно же…

Об инфинитивах

Один топ-менеджер (русская водка) хотел сначала продавать эту свою водку с моими рассказами о Коляне: проект такой. Для увеличения продаж как бы.

А потом вдруг говорит:

– А нельзя ли его сделать поинтеллигентнее, Коляна вашего? Мат – это лишнее…

Я ему решила цитатой ответить и говорю:

– Лишнее (говорю), – гражданин начальник, это трипак, алименты и Уголовный кодекс.

Он поморщился:

– Вы (говорит), – сидели?

– Ага (говорю). – У Лотмана. Шаг вправо – расстрел. Сидеть надо было смирно. А иногда и стоять. Такие вот дела…

Он говорит:

– Это что за колония: у Лотмана?

– Это (говорю), – для филологов. Которые «ться» и «тся» не различают.

Он побледнел. Наверно, тоже не различает, как инфинитивы писать.

Проводил меня до двери. Бледный весь. Руки трясутся.

Напоследок говорит:

– Это сейчас тенденция такая: описывать свой тюремный опыт?

– Ага (говорю). – Причем издательства отдают предпочтение убийцам.

Он чуть не упал в обморок.

Я закрыла за собой дверь.

Раскас

Как-то в нашем дворе одна тетка (очень хорошая) спросила дворника Нурали, неужели он никогда не был в Ясной Поляне?

Я сказала, что тоже не была.

А Нурали сказал, что поляну за домом он вычистил, и она теперь ясная.

А Колян сказал, что там вроде какой-то дед жил.

А тетка сказала, что этот дед – Толстой.

А я сказала, что дед был не всегда дед.

А Нурали сказал:

– Ну, я пошел?

А Колян спросил:

– В Ясную Поляну?

А Нурали сказал, что он пока еще не дед и тетки его любят.

А тетка сказала, что Толстого тоже любили – в молодости.

А Колян сказал, что его и щас любят.

Самое интересное, что эту тетку зовут Софья Андреевна.

Такой вот «раскас».

Ромашки

Как-то дворник Нурали спросил меня, почему я «адынокая».

Я сказала:

– Не берут.

Колян сказал:

– Врет.

Нурали сказал:

– Порядка здесь нет, в Россия.

Колян сказал:

– Умная слишком.

Нурали сказал:

– Харашо, что умная, умный жена лучше, чем глупый.

Колян сказал:

– Потому и не берут.

Нурали сказал:

– Значит, мущина глупый.

Колян обрадовался и сказал:

– Дебилы тут все!

Нурали сказал:

– Так нехорошо говорить! Людей обзывать! Они нэ дыбылы, а просто не хотят женщина угождать.

Коляну стало стыдно, и он принес мне ромашки.

Такие дела.

Колян и Лермонтов

Видела Коляна.

Поздравила его с ДР Лермонтова.

– Сколько ему стукнуло-то? (спросил Колян, который был в запое).

– Двести (говорю).

Колян задумался.

Потом говорит:

– А сколько он прожил?

– 26 (говорю).

Колян говорит:

– А че так? Спился, штоле? Белочка доконала?

– Его же на дуэли убили, ты что, Колян?

– А, да! Забыл совсем! Ну если б не на дуэли, все равно спился бы…

– Наверняка (говорю).

– А че стрелялся-то? Выпивку не поделили? (Колян че-та совсем после запоя съехал).

– Неизвестно. Но вряд ли. Выпивки у него было сколько хошь. Не бедный был чел…

Колян всплеснул руками:

– Вот идиоты-то! Если выпивки сколько хошь, зачем стреляться-то? Из-за бабы, штоле?

– Первый канал предполагает, что да, из-за бабы.

– Ишь, интеллигенты! (сказал Колян сокрушенно). – Из-за бабы стреляться, когда выпивки навалом! Это ж надо!