Золотая Серединка Доманчук Наталия

Глава двадцать третья

Всё воскресенье я провела у родителей дома.

К вечеру мне совсем полегчало. Родители полностью убедили меня, что моя жизнь удалась, и что мне не стоит расстраиваться из-за того, что из моей жизни ушел человек, который в неё и попал-то случайно.

Мне очень понравилось, что сказал мне папа. После субботней истерики в коридоре я попыталась взять себя в руки и, вытирая слезы, сквозь зубы прочеканила:

– Я справлюсь!

– Конечно, справишься, – поддержала меня мама.

– Я справлюсь, – как мантру повторила я, – потому что я сильная!

Папа подошел, обнял меня, поцеловал в лоб и прижал к себе:

– Это не твой мужчина, – сказал он ласково, – потому что он не настоящий. С настоящим – женщина счастливая. А со всеми другими – сильная. Я не хочу, чтобы ты была сильной. Я хочу видеть тебя счастливой.

Мне очень понравились его слова. И мне действительно захотелось вырваться, освободиться от этой силы, которая заставляла меня изменяться, быть лучше, быть умнее. Зачем? Что дало мне два высших образования, три иностранных языка, тонны книг? Разве этот багаж сделал меня счастливой?

Родительский дом – самая лучшая палата для больного.

Мне очень хотелось позвонить Эдварду и пожелать спокойного сна.

Но я забыла свой мобильный телефон дома.

По этой причине я все выходные не говорила ни с кем, кроме родных. И даже утром, в понедельник, не захотела ехать домой – а сразу поехала на работу.

Таша уже была в офисе и когда увидела меня набросилась как пантера на дичь:

– Ты с ума что-ли сошла? Где тебя носит? Мы уже все морги и больницы обзвонили! Ты почему трубку не берёшь? – орала она.

– Я дома мобильник оставила. – Спокойно ответила я и сняла пальто.

– И где тебя носило? – уже чуть тише, но с таким же упреком поинтересовалась подруга. – К Эдварду, небось, поехала?

– Угадала, – я решила немного поиграть с ней.

– И как?

– Всё супер!

– Что супер? – она явно нуждалась в деталях.

– Всё супер, я же сказала.

– Был секс? – Таша опустила голову и стала ковыряться носочком туфли в ковре.

– Конечно был.

– И как? Почему я должна вытягивать у тебя всю информацию клещами? – она обиженно надула губки.

– Тебе не кажется, что эта информация личного характера, и я не должна с тобой ею делиться?

– Ну мы же подруги, – её безапелляционность меня стала раздражать.

– Таша, я не буду с тобой откровенничать на эту тему.

– Ну хорошо, только скажи кто, по твоему мнению, лучше – Кирилл или Эдвард?

– Таша! – я прикрикнула на неё.

– Ой-ой-ой! И чего это мы вдруг такие недотроги стали.

Я включила свой рабочий компьютер и присела на стул.

Таша сдаваться не хотела:

– Сказать тебе мою оценку?

– Так нельзя, – я опять попыталась прикрикнуть на неё, – нельзя выставлять на всеобщее обозрение и оценивать мужчину, которого любишь.

– А кто тебе сказал, что я его люблю? – Таша опять заковыряла туфелькой уже на этот раз в паркете.

– Вот мы и приехали. Что такое? Разочаровал?

– Не знаю, – Таша присела на стул рядом со мной. – Всё как-то не так. И меня раздражают некоторые вещи…

Я её не перебивала, а ждала, пока она сама начнёт рассказывать:

– Он… такой спокойный. И меня это раздражает!

Я засмеялась:

– А ты всё хотела устраивать скандалы, и чтобы он плясал под твою дудочку?

– Конечно!

– Зачем? Тебе нужен пастух или мужчина?

– Раньше мне было как-то интересней. Он играл на публику, терпел все мои фокусы, чтобы доказать тебе что-то там… непонятно что…

– И?

– А сейчас мои выходки терпеть не надо! Зачем мне притворяться стервой? Или всё-таки надо?

– Всё никак не можешь угомониться? Перестань его терзать. Веди себя нормально, – я пыталась дать ей советы.

– Как ты?

Я вздохнула.

– Вот именно. Не хочу вести себя как ты. Потому что финал очевиден.

– А если ты будешь вести себя, как и раньше, финал будет другим?

– Вот я и не знаю.

Этот понедельник показался мне самым долгим. Мне очень хотелось поскорей поехать домой и остаться в одиночестве. Конечно, мне так же было интересно узнать звонил ли мне Эдвард. И ещё хотелось позвонить ему, спросить как он и уточнить встречу на воскресенье.

Но работы было столько, что мы задержались до самого позднего вечера. Уже все сотрудники ушли, а мы с Ташей всё сидели за своими рабочими столами и работали.

Таша принесла мне чашку чая и свой новый рассказ:

– Вот, что-то на лирику потянуло, прочтёшь?

– Конечно! – обрадовалась я.

История одной любви

– Да не люблю я её, понимаешь? Не-люб-лю! – раздражённо по слогам произнес Игорь и отвёл глаза в сторону.

Алька опустила голову и заплакала. Игорь обнял её за плечи:

– Ну не могу я перечить отцу, ну как ты не понимаешь, Аленький?

– Почему у меня нет богатого отца, как у Таксы? И зачем твоему отцу понадобились её деньги? Он их с собой на тот свет забрать хочет?

– Да причём здесь деньги?

– А что тогда? Зачем ему нужен этот брак? Неужели ты думаешь, я не понимаю из-за чего он заставляет тебя жениться на ней?

– Такса любит меня…

– А я, значит, нет?

– Она ему как дочь. Он её знает с пелёнок… Ну чего ты, ну не плачь. Я с ней уже поговорил, всё объяснил. У нас будет фиктивный брак. Она согласна.

Алька кивнула и вытерла слезы:

– Конечно, она согласна. Жить-то вы будете вместе, на даче у отца. Спать будете в одной комнате…

– Отцу осталось три месяца. Максимум – три месяца. Я должен быть возле него. Как он умрёт, я сразу разведусь с Таксой и мы поженимся. Обещаю тебе. Хочешь, поклянусь?

– Нет, не хочу.

– Нужно только подождать? Всего три месяца!

– Всего три месяца? Всего? Рядом с женщиной, которая боготворит тебя?

– Но я ведь её не люблю!

– Это не важно. Она тебя любит. За двоих.

– Глупости всё это. Любить надо за себя.

– Ты это делаешь из-за денег?

Игорь обречённо вздохнул, с видом мученика поднял руки к небу и умоляюще посмотрел на Алю.

Но она не смутилась и только повторила свой вопрос.

– Ты это делаешь из-за денег?

Игорь присел на стул.

– Это отличный старт. К тому же клиенты отца. Тебе не придётся покупать ложки, вилки, стаканы. У тебя всё это уже будет. Будет своя квартира, можем даже домработницу оставить, чтобы ты не мыла посуду и не прибиралась в доме.

– А я хочу покупать ложки и вилки. Хочу мыть посуду, хочу убирать в доме. Хочу воспитывать наших детей, – у Альки опять задрожали плечи.

– Я обещаю тебе – у нас всё будет хорошо. Надо только потерпеть, хорошо?

Алька уткнулась в его плечо, навзрыд зарыдала и смирилась:

– Да.

***

Аля сидела у себя в маленькой комнатке, укутавшись в сиреневый мохеровый плед, просматривала фотографии и вспоминала, как она познакомилась с Игорем. Так банально: подошёл, представился, и сразу залез в самую серединку её сердца. Она прижала к себе альбом и представила, как сейчас на даче, он, её Игорь, сидит за одним столом с Таксой. Как домработница подаёт ароматные котлеты, плавятся бархатные, душистые свечки, и как она смотрит на него влюблёнными глазами. Ей стало не по себе. Она набрала его номер и замерла. Длинные гудки разрывали её веру на куски. Она с ненавистью кинула телефон на пол и зарыдала. Он бросил её. Сейчас это уже очевидно даже ей. Три дня не звонил. Такса добилась своего. Какое всё-таки подходящее прозвище у неё. Её так прозвали из-за фамилии Таксович, но она, на самом деле, очень напоминала таксу: маленькие чёрные пугливые глаза – бусинки, курносый, суетливый носик, длинное туловище и маленькие короткие ножки. Она очень добрая, любезная, была у Альки в гостях всего три раза, но каждый раз бросалась к раковине помыть грязную посуду. Вся такая хорошенькая, вся такая правильная, ласковая.

Раздался звонок домашнего телефона. Сердце бешено забилось, Алька бросилась к нему, подняла трубку.

– Аленький, это я.

– Ты не звонил мне три дня. Три дня! – не справившись с эмоциями, закричала Алька.

– Я всё время был возле отца. Он умер.

– Мне очень жаль… – всё, что смогла выговорить Алька.

– Я завтра вечером приеду. Жди.

Зажав трубку в руках, как будто это какой-то бриллиант, Алька присела не корточки и прошептала коротким гудкам:

– Ну вот и всё. Конец мучениям. Семь месяцев, двадцать три дня и четыре часа. И сейчас он свободен.

Потом вскочила, как сумасшедшая, запрыгала по комнате, разбрасывая на ходу вещи, и закричала:

– Он свободен! Мой Игорь свободен!

Потом, утопая в горячей, душистой ванне, Аля ощущала себя блаженно невесомой и счастливой, она даже почувствовала приятный привкус счастья, тягучий, как кофейная конфета. Солнечная, неуловимая энергия любви опьяняла и наполняла её. Она даже устыдилась, что совсем недавно, каких-то три часа назад, думала о том, чтобы убить эту любовь. Хотя она прекрасно знала, что любовь нельзя убить, что она как Ванька-встанька, у которого есть какая-то специальная деталь, которая всё время поддерживает его. Так и в любви – она будет всегда. Любовь – вечна!

***

Весь день Алька готовилась ко встрече. Сколько они не виделись? Она подошла к календарю, провела пальчиком по цифрам. Семнадцать дней. И три из них, последних, она даже не разговаривала с ним. Но сейчас всё будет по-другому. Она приготовила ужин, накрыла на стол, вытащила из серванта вазу – он обязательно принесёт ей цветы. Они сядут здесь, на тесной кухоньке и будут говорить, говорит, говорить…

Позвонили в дверь, и она бросилась навстречу своему самому любимому человеку. Открыла, и чуть не упала в обморок. На пороге стоял Игорь с Таксой. Он аккуратно пододвинул ошарашенную Альку, и зашел в квартиру.

– Я специально пришел с Таксой, чтобы ты не сомневалась в том, что я тебе сейчас скажу.

Такса прятала глаза, смотрела в пол и как-то отрешённо, но загадочно-счастливо поднимала уголки своих тонких губ. Игорь что-то говорил про договор с отцом, клялся, что любит только Альку, её одну, указывал руками то на Таксу, то на Альку, просил подождать ещё пару месяцев, взад-вперёд ходил по коридору и убеждал, убеждал. Только кого, Алька никак понять не могла. В очередной раз, посмотрев на блаженную, чуть скрытую улыбку Таксы, на её огромный живот, который она прикрывала руками, она открыла входную дверь и, обращаясь к Игорю, процедила:

– Пошёл вон!

***

Любовь прожила менее суток. Всю ночь она кричала, билась слезами об подушку, но к утру началась агония и вскоре она умерла.

Алька похоронила её рано утром, в ближайшем кафе. Она потушила об неё окурок и, улыбаясь первым лучам солнца, вышла из накуренного помещения.

Я прочитала рассказ, отдала листочки Таше и спросила:

– Ты правда думаешь, что любовь можно убить?

Таша присела на стул рядом со мной и хмыкнула.

– Мне кажется, что мы всегда будем что-то испытывать к человеку, которого любили. Даже когда пройдет десять или двадцать лет. Потому что этот человек был частью тебя, он поселился здесь, – я указала на грудь, – и вытащить его оттуда мы не в силах.

– Я так и думала! Ты до сих пор любишь Кирилла! – воскликнула подруга и почему-то схватилась за голову руками.

– Я не люблю его. Но у меня всегда будет дрожать голос и может, даже, подкашиваться ноги, когда я буду его случайно видеть. Потому что он был частью меня целых семь лет. Мы даже ни на один день не разлучались, понимаешь? Он никогда не станет мне чужим. И мне никогда не будет безразлична его судьба.

– Скажи ещё, что ты желаешь ему добра.

– Конечно. А как же ещё?

– Вообще-то, скажем так, в основной массе, когда люди расходятся, то мечтают, чтобы с его бывшим случился, как минимум, какой-то колит, а уж лучше трехсторонний бронхит.

Я хихикнула:

– А третья сторона воспаления откуда?

– А это простуженные жабры! И вообще, про это миллион раз даже в кино обсуждалось: идёшь ты такая вся крутая, а тут он – жалкий прыщ на попе у слона. И он обязательно толстый, как бегемот, и постарел, и возле него какая-то мокрая курица, которая даже мизинца твоего не стоит, но самое главное – он несчастен и ужа-а-а-асно жалеет, что вы не вместе. Неужели ты этого не хочешь?

Я улыбнулась и лукаво посмотрела на подругу:

– Хочешь сказать, что ты хочешь, чтобы Эдвард женился на мне и был несчастен?

Таша задумалась.

– И ты, наверное, хочешь, чтобы мы прожили с ним лет десять, а потом случайно встретились на выставке импрессионистов?

Таша молчала, а я решила продолжить дискуссию.

– Стоим мы такие с Эдвардом у «Кувшинок» Моне, и тут подходите вы с Кириллом…

– Нет, только не Моне. Пусть это будет Шагал.

– Вообще-то он экспрессионист…

– Да? А так по нему и не скажешь, – Таша закусила губу и улыбнулась.

– Хорошо, пусть будет Шагал. Вот стоим мы у картины «День рождения» и тут подходите вы с Кириллом…

Таша вытянула ладонь вперёд, чтобы я замолчала, встала, выгнув спину, и подошла к картине, которая висела у меня в офисе на стене:

– Боже, какие яркие краски! Какое искажение цвета и формы!

Я тоже встала и подошла к картине. Играть, так играть:

– А почему они летают, как ты думаешь? Почему они парят в пространстве? – и уставилась на картину.

Таша вопросительно посмотрела на меня и на секунду растерялась. Мне этой секунды хватило, чтобы перевести разговор в нужное русло:

– Ой, Кирилл, Таша, а вы что тут делаете?

Таша с удовольствием отключила внимание от картины:

– Да вот, решили прикоснуться к прекрасному.

– Ну, и как? – шепотом спросила я у подруги, – ножки не подкашиваются? Вот же он, твой Эдвард, рядом со мной стоит.

Таша взглянула на пустоту позади меня:

– Наивняк.

– В смысле? – не поняла я.

– Ты думаешь, что мы с тобой не будем встречаться?

– Ну…

– И увидимся только лет через десять?

Я опять неопределенно промычала.

– Ты же без меня уже жить не сможешь!

– А, это да, – я засмеялась и обняла подругу.

– Десять лет… Во даёшь! Как только язык такое повернулся сказать.

– Что же нам делать?

– Очень чётко для себя определить раз и навсегда – с каким мужчиной мы остаёмся. – Отчеканила Таша и подошла к окну.

Я пошла за ней:

– То есть этот вопрос ещё обсуждается?

– Думаю, что да.

– И как? И что? – зачастила я с вопросами.

Такого поворота я никак не ожидала.

– Ты не подумай, что ты одна такая, – Таша решила меня успокоить и обняла за плечи.

– Я такая же, – продолжила она.

Я стояла с открытым ртом и никак не могла понять, что же она придумала.

– Мы должны встретиться с нашими бывшими.

– С кем?

– Ты с Кириллом, я с Эдвардом.

– Я уже встречалась с Кириллом, – не поняла я её задумки.

– Ты встречалась при мне. А надо чтобы один на один.

– А ты с моим Эдвардом?

– Да.

– Зачем?

– Играем до конца. Приходим и говорим, что мы всё поняли и хотим вернуться.

– Бред какой-то.

– Почему?

– Потому что точно знаю, что Эдвард тебе откажет. Он меня любит.

– Ну и пусть он меня пошлёт. Зато я с ним поговорю. Попробую его поцеловать!

– Да?! И я тогда тоже. А если получится, то и кое-что посерьёзней можно сделать…

Таша часто заморгала глазками.

– Ты в своем уме? Зачем всё это делать? – спросила я уже другим тоном, чтобы она поняла, что моё предложение о кое-чём серьезном было шуткой.

– Чтобы понять, можешь ли ты его целовать, не противно ли тебе. Он же, в принципе, уже давно чужой человек тебе, разве нет.

– Нет. Я тебе целый день сегодня твержу, что Кирилл никогда не станет мне чужим.

– То есть, если тебе дать такую возможность, ты бы жила с Эдвардом и изменяла ему с Кириллом?

– Я человек высоких моральных принципов! – почти крикнула я, – неужели ты этого не поняла?

Ташу мой полу-крик никак не испугал:

– Хорошо, перефразируем вопрос: Ты бы жила с Эдвардом, но когда видела Кирилла, краснела и бледнела, и также тайно хотела его?

– Ты сегодня явно бредишь, – бросила я и пошла к своему рабочему столу.

– То есть не хочешь встречаться с Кириллом напоследок?

Я молчала.

– В последний раз спрашиваю! Будешь?

– Буду! – коротко, но уверенно ответила я.

– И рискнёшь его поцеловать?

– Ещё как рискну! – я уже крикнула.

Подруга меня сегодня явно выводила из себя.

– Врёшь! – отмахнулась Таша.

– Чтоб мне похудеть!

Таша засмеялась:

– Хорошее проклятье.

Я делала вид, что рассматриваю что-то в компьютере.

– Когда?

И тут я взорвалась. Может какие-то болтики зашли за шарики? Но мне действительно, захотелось сделать что-то сверхъестественное, то, чего бы я никогда себе позволить не могла. То, что нельзя было бы объяснить, и уж никак не выстроить из всего этого золотистую логическую цепочку. Хотя, розовая цепочка (тут явно пахло Ташиным присутствием) тоже бы хорошо смотрелась, если бы я всё-таки сумела бы её выстроить.

– Прямо сейчас, – я нажала на кнопку *выкл* и направилась к выходу.