Золотая Серединка Доманчук Наталия

– Камеру возьмёшь? – испуганно спросила Таша.

– Хочешь посмотреть, как я соблазню твоего Кирилла?

Таша кивнула. Она уже явно не была довольна своей затеей, но всё равно побежала за мной к машине.

Как назло пробок на дорогах не было – уже все разъехались по своим домам и даже наверное уже лежали в своих постельках. Я впервые об этом даже пожалела. Может тогда бы я успокоилась, собралась мыслями и развернула автомобиль домой…

Мы доехали до дома Кирилла и Таша дрожащими руками стала цеплять на меня камеру.

– Можно мне один вопрос задать? – спросила я.

– Валяй, – строя из себя равнодушную самку ответила подруга.

– Скажи мне, ты спала с ним?

Этот вопрос волновал меня все выходные. И сейчас просто разрывал своим вопросительным знаком на множество кусочков.

Подруга замотала головой.

– Почему?

– Как-то не вышло. Он не настаивал…

– Я была уверена, что ты осталась у него…

– Нет. Я спала дома. И ещё, знаешь что? Мы договорились встретиться сегодня. Но он мне вчера не позвонил. Совсем. За целый день. За целое воскресенье. И сегодня тоже ни звоночка…

Я вздохнула:

– Может не идти?

– Нет уж. Топай, давай!

Я на секунду замешкалась и Таша меня взяла за руку:

– Можно и мне один вопрос?

– Валяй, – в той же манере, как и подруга, ответила я.

– Почему у вас не было детей? Ты не хотела? Или Кирилл?

– Скажем так – я была не против их иметь. Да, я не делала ничего для того, чтобы они появились, но только потому, что мы с Кириллом договорились сразу, что лет десять – никаких детей.

Таша отпустила мою руку:

– Жалеешь, что их нет?

– Стараюсь на эту тему вообще не думать. Это из серии «Если бы, да ка бы…».

– Ну всё, иди, – прошептала Таша.

– Дай мне свой мобильник, – попросила я, – на всякий случай.

Таша протянула мне свой айфон и сказала:

– Я жду тебя здесь ровно полчаса. Если ты не выходишь – еду домой.

– Договорились, – кинула я уже на ходу.

Моё состояние было очень близко к обморочному: ноги подкашивались, в горле пересохло, казалось, что не хватает воздуха. Я пыталась придумать, что ему сказать? Чертыхалась, злилась на себя, но всё равно плелась.

Возле двери немного замешкалась, несколько раз глубоко вздохнула и выдохнула и тут почему-то вспомнила про сервиз. И решила позвонить своему психологу.

Я отошла от двери подальше и набрала номер телефона Валерии Иосифовны, благо, что я знала его наизусть. Впрочем, как и все другие номера, включая прачечную, администрацию президента, телефон районного суда и ещё сотню ненужных комбинаций из цифр:

– Дорогая Валерия Иосифовна! – затараторила я, когда она подняла трубку, – Это Ирина. Мне очень нужна ваша помощь. Всего один вопрос по телефону?

– Да, да, конечно, задавайте, – испугалась она.

Я вкратце рассказала ей про сервиз. Который не нравился Кириллу, когда мы жили вместе, но который он купил, когда ушёл от меня. Не забыла упомянуть про похожий ковер и старинное зеркало.

– Дорогая моя, ответ очевиден – он очень скучает.

– Что? – к такому ответу я не была готова. – Это же он от меня ушёл. Это он был не доволен семейной жизнью. Но самое странное то, что он мог вернуться в любой момент, если действительно так скучал по мне, но этого не сделал. Почему?

– Самец, увы, – горько проронила психиатр, – похоже, что вы должны сделать первый шаг.

– Какой шаг?

– Вы должны показать ему, что он по-прежнему любим и дорог.

Я поблагодарила Валерию Иосифовну и подошла к двери. Проверила камеру, включила её – Таша имеет право знать с кем собирается жить всю жизнь.

Конечно, что-то мне говорило не делать этого. Видимо, это был мой внутренний голос, который всегда славился хорошей интуицией. Но я прогнала его и с огромной головой вопросительных знаков и наречия: «почему?» и «зачем мне всё это надо?», наконец, позвонила в дверь.

Кирилл открыл свою огромную, тяжелую дверь с улыбкой. Но даже «здрасти» не сказал. Только указал рукой, чтобы я прошла. Кузьма, как и в субботу, встретил меня нежным попискиванием, я нагнулась и взъерошила ему чубчик. Потом встала, выпрямила спину и оказалась очень близко к Кириллу.

Таша почему-то мерила свою неприязнь или симпатию поцелуем. А мне хотелось только посмотреть Кириллу в глаза.

Я так давно не видела его глаз. И понять: родные они мне, или нет.

И вот я стояла, смотрела в эти серые глаза и увидела в них знаете что? Нет, не любовь. Любовь – это в дешёвых женских романах. Там случается именно так: он посмотрел на меня глазами, полными сожаления и боли, что столько дней, ну или ночей, мы провели не вместе, в его глазах я увидела нескончаемую любовь – она его заполняла, обволакивала и переполняла, потому что в уголке его одиноких глаз я увидела маленькую капельку, которая медленно скатилась по его небритой щеке (конечно небритой – он все эти месяцы, ну или годы, думал только обо мне и даже забывал побриться). Эта на первый взгляд прозрачная, но на самом деле переполненная горем слеза могла означать только одно! Нет, не означать, а кричать только об одном – он любит меня, всей душой, всем сердцем, всей своей… Вам ещё не надоело? Меня уже тошнит…

Так что же я увидела в его глазах, спросите Вы?

И я вам не с удовольствием, но отвечу – НАСМЕШКУ!

Большую, обсыпанную маком и кунжутными семечками насмешку. Именно так, с такой насмешкой я смотрю на пончик с арахисом и шоколадной помадкой и думаю: ну, и что ты, дорогой мой, мне скажешь напоследок?

И у меня внутри что-то сломалось. Наверное, это была какая-то деталь, которая отвечает за что-то нежное и беззащитное. Именно таким существом я была. Когда-то. И я только сейчас вдруг вспомнила, что именно таким взглядом на меня и смотрел всегда Кирилл. Мол, ну что на этот раз? Пирог с яблоками и изюмом? А книжка на ночь какая? «Отцы и дети?» Или «Над пропастью во ржи?»

Я сделала шаг назад и оглядела коридор:

– Что-то никак не могу отделаться от того, что нахожусь не у тебя дома, а у меня. Те же бежевые стены. Ну это ладно. Темный паркет на полу. Ладно и это. Зеркало во весь рост под старину. На ладно уже места нет, но пусть будет. Но круглый ковер с турецким орнаментом это что?

– Мой дом. Имею право, – недовольно буркнул Кирилл.

– Это называется плагиат! – я повысила голос, но была очень довольна этим.

Кирилл сделал вид, что не заметил моего возбуждённого вида и решил поменять тему:

– Ты одна?

Я вопросительно посмотрела на него.

– А где же пирог? К мужчинам нельзя ходить в гости с пустыми руками. Разве тебя этому не научили на курсах хорошей жены?

И всё. Тут эта деталька, которая отвечает за нежность и беззащитность, поломалась совсем. Вылетела. Я даже слышала её безудержный визг. Фьють – и я без неё. Интересно, на всю жизнь? Или её можно будет вставить?

– Твою мать! – прошептала я.

– Чего?

– 708 44 30

– Что это за цифры? – с интересом спросил Кирилл и подошёл ко мне ближе.

– Это номер телефона закусочной, которая привезёт тебе на дом пирог с твоим долбанным сыром! С яйцами! И с рисом. Код 495. Чего ты смотришь на меня? Жрать хочешь – звони!

– Дорогая, что за тон?

– Какая я тебе нахрен дорогая? Ташу свою будешь так называть.

Тут уже Кирилл пришел в себя: от злости его лицо даже покрылось пятнами. Но разве какие-то там пятна смогут противостоять мне – без загогулинки нежности и беззащитности?

Я поддела сапогом его ковер на полу:

– Вы только поглядите – ковер он купил, с турецким орнаментом. А когда точно такой же купила я, он мне что сказал? Что за восточная небрежность! А зеркало во весь рост? Ох, какая пошлость!

Круги на лице ещё законного супруга пылали, но он молчал, и только кадык его ходил туда-сюда, и желваки тряслись, как заливное из рыбы.

Я уже вроде всё сказала. И собиралась закругляться и возвращаться к Таше в автомобиль. Но тут взгляд зацепился за кухонную дверь, и я вспомнила о сервизе:

– От-жешь, падла какая! – опять завелась я и помчалась туда.

С ноги открыла дверь, ещё два шага и я была возле кухонного шкафчика с сервизом в красную вишенку. Конечно, не точная копия моего сервиза. На моем была малинка. И не одна, а пригоршня. Очень красивая, в натуральную величину, малина. А тут одна одинёшенькая вишня. Даже без веточки! И размер ее был в два раза больше натуральной. Какая-то вишня мутант. Ну точно, ни вкуса у человека нет, ни мозгов!

Открыв дверцу шкафчика, я взяла чашечку с этой дебильной вишенкой-мутантом и обратилась к Кириллу, который уже наверное понял, что целым он сегодня не останется, поэтому ближе ко мне не подходил, а стоял в проёме двери:

– Ты же говорил, что бело-красный сервиз – это не гламурно. Надо что-то под серебро, а лучше даже купить чёрную посуду?

– Это не мой сервиз, – начал оправдываться Кирилл. Я эту квартиру снимаю!

– Да нормальный мужик, которого бы задолбала жизнь со мной, только при виде одного этого сервиза сбежал из этой квартиры. Или купил себе новый, гламурный, с фиолетовыми разводами. А ты? Что делаешь ты?

Кирилл удивленно смотрел на меня. И я ответила за него:

– А ты пользуешься им, как последний лох!

Я опять посмотрела на супруга, но он молчал как партизан и вступать со мной в дискуссию не хотел.

Зато хотела я:

– А ты прав. Херня сервиз.

И кинула эту чашку на пол.

– Ты совсем что-ли дура? – закричал Кирилл.

– А то ты не знаешь!

И вторая чашечка уже полетела в сторону законного супруга.

Третья, четвертая, пятая и шестая перед тем как разбиться сделали несколько кульбитов в воздухе и попали именно туда – куда я целилась. А именно – в верхнюю перекладину проёма двери, под которым, как герой стоял Кирилл и не двигался.

Когда чашки были разбиты я взяла в руки блюдце:

– Фу, какая гадость. Одна огромная вишня на целую тарелку. Это ж подавиться можно, – и тарелка опять летит в сторону Кирилла, но не попадает в перекладину, а перелетает кухню и приземляется где-то там, в коридоре. Звук от приземления был хорошим – она получила по заслугам.

Остальные пять я разбила об пол.

И меня сразу отпустило. И на душе даже стало как-то светло и легко. Нет, нежность и беззащитность ещё не вернулись, но было так здорово, как будто я всю жизнь хотела сделать какое-то дело, но всё время забывала. А сейчас я его сделала.

Я присела на краюшек стула:

– Ну? – уже спокойным тоном сказала я, – Поесть что-то есть?

– Хочу тебе сказать, что Таша на тебя плохо влияет. – Как бы на ходу бросил Кирилл и пошёл к холодильнику.

– Нормальная девчонка, – махнула я рукой.

– Есть оливье и вчерашняя пицца с салями.

– Разогревай!

Кирилл поместил тарелку с пиццей в микроволновку, а на стол положил пиалку с салатом, приборы, два стакана и пакет сока:

– Я всё-таки надеюсь, что ты с ней будешь видеться редко, – сказал он и подал пиццу.

– Ты можешь только надеяться, – хмыкнула я и откусила кусок.

– Вот сейчас ты нормальная, – как-то по-доброму произнес Кирилл, присел рядом на стул и тоже откусил кусок от пиццы.

– А ты – дебил! – спокойно ответила я на его комплимент.

– Ира, перестань. Меня не очень заводят такие слова.

– Да? А что же тебя ещё не заводит?

– Всё, что ты делала со мной последние семь лет!

– Это я с тобой делала? А я думала, что ты! – моему возмущению не было предела, я даже встала со стула.

– Я? То есть это я принимал решения не советуясь с тобой, а потом категоричным тоном просто ставил тебя в известность? – Кирилл тоже встал и стал махать перед моим носом чайной ложкой.

Я даже не знала, что ответить. Всё, что он сейчас говорил – это было точно не обо мне. Я никогда не принимала решения сама и уж точно советовалась с ним по каждой мелочи, а не просто категорически ставила его в известность.

– Ты бредишь! – закричала я, – приведи хоть один пример.

– Ах, тебе пример нужен? Ну давай пройдёмся хотя бы по ковру, зеркалу и сервизу, да?

Я кивнула, что согласна.

– Дорогой, я присмотрела круглый ковер, он мне очень понравился и я хочу его завтра купить, – немного кривляя меня, произнес Кирилл, – Я не очень люблю круглые формы. А какого он цвета? – уже своим голосом спросил Кирилл и сам же, но уже пародируя женский голос ответил: – Бежевый, конечно.

Потом он сделал небольшую паузу и своим голосом продолжил:

– Ну ты же знаешь, что мне нравятся ковры тёмных расцветок? – и опять моим писклявым голосом ответил: – Да, но тёмный цвет зрительно уменьшает пространство комнаты, а у нас прихожая и так маленькая и её надо визуально расширить.

Всё, что он сейчас говорил, было чистой правдой, но как он её преподнес, выглядело действительно несправедливо. По отношению к нему, конечно же.

Я решила кое-что дополнить:

– И разве я не права? Кирилл, поверь мне, я прочитала много книг по дизайну прежде чем купить этот ковер!

– Вот именно! Ты прочитала и прислушалась к кому угодно, но только не ко мне. Ты читала кулинарные книги – и готовила. Да, иногда было очень вкусно. Но вспомни, как часто я тебе говорил, что я не люблю свеклу? А ты мне её чуть ли не каждый день то варила, то запекала, то с чесноком выжимала!

– Но она же полезная! – выкрикнула я.

– Что-то я ни разу не припомню, чтобы ты готовила, например, редьку! Или Тыкву! А они ой как полезны! Но ты их не ешь, правда?

Я замолчала и опустила голову: Кирилл был прав. Я ненавидела тыкву и редьку. Поэтому и не готовила ничего из этих овощей.

– А сервиз? Есть же миллион вариантов: ну не нравится тебе мой выбор – серый или цвет «металлик», хорошо. Ведь можно было купить зелёный, оранжевый, или простой и строгий белый. Только не в эту жуткую малинку!

– А сам купил в вишенку…

Кирилл махнул рукой на остатки на полу:

– Это я тебе назло купил.

– Мне? Или себе на зло? – тихо спросила я.

– Я просто начал скучать. И решил, что эти вишенки смогут мне напомнить о прекрасных, семейных вечерах с тобой.

– То есть всё-таки что-то хорошее ты помнишь, – обрадовалась я и улыбнулась.

– Хорошего было много, не спорю. Но твоя безграничная идеальность… Вот ты сделала что-то, и ты это считаешь правильным – потому что в книгах так написано. И ты это преподносишь мне – на, бери Кирилл и благодари меня, что я такая умная. А мне это совсем не надо. А ты всё говоришь и говоришь про полезность, про то, как ты старалась, целый день готовила, или искала ЭТО. И так краси-и-и-и-иво мне на блюдце с голубой каемочкой приносишь и ждёшь ответа. А что я могу сказать? Неужели ты правда думаешь, что я бесчувственная свинья и могу тебя огорчить и сказать, что ЭТО – полное дерьмо?

– То есть ты всё время врал…

– Я скрывал правду, чтобы тебя не огорчать. И потом… разве с тобой можно было нормально поговорить? Я никогда не знал, и до сих пор, между прочим, не знаю, например, какое именно кино тебе нравится. Нет, я говорю не о тех фильмах, которые надо посмотреть потому что их надо посмотреть, потому что это где-то написано, а о том, какой жанр, именно тебе, нравится. Не какому-то Александру Тимофеевскому, которого ты сильно уважаешь, а тебе!

Я села на стул и откусила ещё кусок пиццы:

– Теперь я хоть знаю почему ты от меня ушел.

– Да это я так… и не собирался этого делать… меня просто в тот день очень вывела твоя покупка этой идиотской жабы. У нас и так в квартире было полно всяких фонтанов, аквариумов, террариумов, каких-то статуэток. Но эта жаба, с моего роста, меня просто доканала.

– Не преувеличивай – всего тридцать сантиметров.

– Я не чувствовал себя в этой квартире хозяином, понимаешь?

– Да я ведь всё для тебя покупала! – закричала я, – лягушка это признак богатства и плодородия. А так же возрождения. Я просто очень хотела, чтобы у нас уже был ребёнок. Поэтому и купила…

– Здорово! – захлопал в ладоши Кирилл, – вместо того, чтобы поговорить со мной о ребёнке – ты купила жабу!

Я смотрела в пол и стыдилась поднять на него глаза:

– И ты ушёл из-за лягушки?

– Ты вообще меня слышишь? О чем мы тут с тобой уже полчаса говорим?

– Я это поняла. Я спрашиваю о последней капле!

– Я не собирался уходить, но когда руки потянулись к чемодану, а ты даже слова не проронила… я вообще стал сомневаться – женщина ли ты, или ходячая энциклопедия без души… Почему ты меня не остановила?

Я растерялась. Но поняла, что опять начинать говорить ему о том, что даже в критические моменты надо вести себя достойно, не стоит. Потому что это действительно глупо. Надо вести себя по обстоятельствам. И если обстоятельства требуют скандала – то его надо было устроить. А если они, например, требует секса – значит надо пойти на встречу этим обстоятельствам и устроить всё так, как они хотят.

– Почему ты меня не попросила остаться? Почему не сказала, что любишь меня и хочешь быть со мной?

Я отпила из стакана яблочный сок и тихо, куда-то в стакан, прошептала:

– Я люблю тебя и хочу быть с тобой.

И сама испугалась этих слов. Потому что они получились искренними и исходили прям из сердца, а не из стакана, как могло показаться на первый взгляд.

Кирилл отобрал у меня стакан и потянул за руку, чтобы я встала.

Потом обвел рукой мои волосы, как будто пригладил взъерошенные пряди, взял мое лицо в свои руки и поцеловал.

Поцелуй длился долго. Мы давно с ним так не целовались – как будто в последний раз, как будто кто-то из нас сейчас уйдет и больше никогда не вернётся.

Я пыталась проанализировать ситуацию, но не смогла. Зато теперь точно могу сказать – что при поцелуе мозг отключается. И как я этого раньше не замечала? Хотя нет, иногда он включался и издавал вопросительные импульсы: «Это прощальный поцелуй?»

Наверное, прошла целая вечность, пока мы смогли оторваться друг от друга:

– Что будем делать дальше? – спросила я.

– Как насчет секса? – улыбнулся Кирилл и потянул меня за руку в спальню.

На ходу я успела с себя снять кофту, а мое сознание даже успело прошептать: «Прости меня, Таша».