Белое пламя дракона Крымов Илья

– Дикая земля полнится чудесами. Можете рассказать, что вам известно?

Оборотень наморщил нос, и оба его острых уха дернулись, как у собаки.

– Я живу здесь всю жизнь, как жили мои предки, так что не знаю, каким чудесам вы могли бы удивиться. В обличье волка могу добраться до вашей реки за неполный день, так что это недалеко. Хм… иногда я встречаю чужаков, но не людей. Например, если отправиться на юг, дальше к морю, то можно попасть в земли древолазного народа. На юго-востоке есть большое озеро, посреди него стоит остров, где живут панцирники, но это тоже довольно далеко, и с ними я мало знаком. У древолазов хорошие лекарства от всего что угодно, панцирники же никого не пускают на свою территорию. А если вас поближе что интересует, то можете спуститься по своей реке на расстояние одного дневного перехода и найти ответвление, которое растекается в болото. На том болоте живут странные существа, похожие на людей, их мужчины очень мелкие и уродливые, в то время как женщины огромны и невероятно сильны… Хм, что бы еще рассказать? Если вы шли сюда с севера, то, должно быть, вам пришлось обходить мертвый оплот…

– Крепость? Да, мы там были. По моей глупости. Чуть не погибли, но выкарабкались.

Лекантер слегка отшатнулся, и его широкоскулое лицо вопросительно вытянулось.

– Теперь там безопасно. Еще что-нибудь интересное?

– Однако мне начинает казаться, что вы вполне способны выжить в наших лесах.

Лекантер поведал о множестве существ, обитающих в Дикой земле, а Тобиус тщательно записал в книгу все услышанное. Он даже сделал зарисовки со слов аборигена, и тот признал, что получившиеся рисунки идентичны тому, что бродит вокруг ночами и чего стоит остерегаться.

– Вы нам очень помогли, многоуважаемый…

– Тогда я пошел. Надеюсь, вы не сгинете здесь, как обычно бывает с людьми.

Сказав это, он перекувырнулся через спину и встал на все четыре лапы. Огромный серебристо-белый волк окинул чужаков задумчивым взглядом и, сделав несколько шагов, растворился в темноте.

– А…

Тобиус жестом прервалЭмму и замер, напряженно вслушиваясь.

– Все, теперь он ушел достаточно далеко.

– А он не должен был на нас наброситься или что-то вроде того? Я думала, оборотни – чудовища.

– Не путай картоплю с томатой. – Маг подбросил в огонь хвороста и расстелил на земле одеяло. – Ты говоришь «оборотень», то есть «перевертыш», но это наименование подходит существам, также называемым борхифами. При этом ты подразумеваешь вервольфов, которые являются совсем иными тварями. Тот, с кем мы говорили только что, не борхиф и не вервольф, он лекантер, ученица. Я недоволен твоими познаниями в бестиологии, вернемся домой – засядешь за книги.

– Ну, учите-э-э-э-эль!

– Не нукай, не запрягала. Запоминай: лекантеры носят в себе две сущности, которые гармонично уживаются внутри одного тела, и ни одна из этих сущностей не является человеческой, хотя может быть сильно на нее похожа. Лекантеры разумны, полностью вменяемы, не подвержены лунному безумию, и хотя уклад их жизни довольно своеобразен, они не враждебны людям. Про борхифов потом поговорим, это не так важно. Вервольф же – это настоящий человек, ставший жертвой колдовского проклятия. Именно вервольф, попадая под лунный свет, превращается в жуткое кровожадное создание, нечто среднее между волком и человеком, безумное и беспощадное чудище, способное сожрать собственных детей. Лекантеры ненавидят вервольфов больше всего на свете. Именно из-за них двуликий народ из века в век подвергался преследованиям и гонениям со стороны людей, для которых что вервольф, что лекантер – все одна и та же нечисть. На Правом Крыле у них есть целая страна, бывшая провинция империи, Моримахия, кажется, хотя кто-то зовет ее Лекантой.

За границей света пронзительно закричала ночная птица, и где-то вдали заревел неведомый крупный зверь, после чего лес ненадолго притих, прежде чем вновь ожить звуками.

– Так, ладно, первая стража твоя. Спокойной ночи.

На обратном пути, пользуясь подсказками недавнего знакомца, Тобиус издали определил место засады головохвата. Именно это существо, круглое, с десятью конечностями и одним глазом, они видели, двигаясь на юг, и теперь могли успешно обойти опасный участок.

К Ильме вышли через несколько дней – усталые, грязные, но довольные собой.

– Чувствуешь? – спросил Тобиус, когда зачарованные им белки преодолели водную преграду. – Гарью несет… в галоп!

Белки ринулись вперед, вскоре обогнули холмы и понеслись по дороге. Впрочем, Тобиус очень скоро придержал своего скакуна, пораженно глядя на длинную выжженную прогалину среди колосьев на одном из полей. Оставляя за собой шлейф пыли, всадники влетели в деревню и проскакали к замку, где их встречал усиленный караул, а на стенах виднелись солдаты с мушкетами.

– Слава Господу-Кузнецу, вы вернулись! – выпалил рядовой Эрвин, подскакивая и перехватывая беличью упряжь. – Мы решили, что вы сгинули там! Скорее ступайте к сиру, чар Тобиус!

Входя в большой чертог, маг скупо кивнул привставшему из-за стола генералу и поклонился Бейерону:

– Я видел поле, сир, что произошло?

– Даже не знаю, с чего начать, странные дела творились с тех пор, как ты покинул нас, чар. Несколько дней тому назад по небу со стороны Дикой земли пронеслась Дикая же, будь я проклят, Охота. И в ту же ночь на небе появилась комета. И в ту же ночь посреди полей возник огненный столб, который двинулся в сторону Под-Замка. Ты веришь в такие совпадения? Я – нет. Никогда не был суеверен, но кажется, будто нас всех прокляли, не иначе.

Тобиус поджал губы, но ничего не сказал ни о комете, ни о Диком Гоне.

– Когда началась эта безумная свистопляска, брат Марк покинул замок и принялся молиться под открытым небом, призывая Господа-Кузнеца нам в помощь. Увидев же огненный столб, он немедля отправился ему навстречу и, представь себе, остановил это гибельное явление, хотя сам очень сильно пострадал. К счастью, в ответ на его молитвы с севера пришли тучи и пролился дождь. Пожар не успел далеко распространиться.

– А что брат Марк?

– Лежит у себя. Он плох.

Волшебник бросился в свою башню. Он пробежался по этажам, хватая склянки, мешочки, ларцы, книги с полок в библиотеке. Набив всем этим свою сумку, серый маг спустился во внутренний двор, разминувшись с Эммой, и погрузился в сырость пузатой башни. В лаборатории-келье брата Марка, помимо хозяина, находились две служанки, приставленные следить за ним. Монах лежал перебинтованный с ног до головы, на лице из-под повязок виднелись лишь правый глаз и рот. Сухие потрескавшиеся в кровь губы шевелились, как и зрачок под опущенным веком. Он продолжал читать свои молитвы, даже находясь в беспамятстве.

Тобиус приказал разбинтовывать раненого, а его жесткий взгляд и грубый тон заставили женщин поторапливаться. Почти все тело брата Марка было покрыто красно-розовыми волдырями, некоторые из них уже полопались, кожа вздулась от прикосновения чудовищного жара, натянулась и блестела от мазей, сильнее всего пострадали руки: пальцы почернели, обуглились до костей. Обычно после таких ожогов люди погибали в течение нескольких часов.

Служанки выбежали прочь, но дверь не успела закрыться, как в нее сунулась беловолосая голова Эммы.

– Я принесла котел.

– Поставь у стены, котел не нужен.

– Как же ему досталось!..

– Он еще дышит лишь потому, что его тело переполнено божественной благодатью. Жаль только, что она не может его излечить. Бери это, это и вон то, корень разотри, вот ступка, залей кивич и настойку календулы в эту склянку, пусть сами смешиваются.

Волшебник обнажил ритуальный нож, придирчиво осмотрел острое лезвие.

– Разве нельзя просто исцелить его? – спросила Эмма, исполняя указания учителя.

– Невозможно. – Тобиус раскрыл сразу три толстых фолианта, рассказывающих о приемах и ритуалах развитой целительной магии. – Благодать, поддерживающая в нем жизнь, не пропустит внутрь священных ножен[22] инородную силу.

Нервно сглотнув, Тобиус начал срезать поврежденную плоть.

– Дай мне порошок, который похож на гашеную известь.

Оголенное мясо медленно кровоточило, волшебник не задел ни единой крупной вены, ни единой артерии, но мельчайшие кровеносные сосуды уже начали выплескивать в поврежденные области кровь. Порошок, щедро рассыпанный Тобиусом, дезинфицировал раны, после чего был смыт кипяченой водой.

– Календула и кивич смешались? Лей мне на руки.

Вязкая жидкость фисташкового цвета полилась волшебнику на ладони, пока он нашептывал слова, только что прочтенные в книге. Ладони занялись синим беззвучным и бездымным огнем. Старательно проговаривая заклинание, Тобиус обрабатывал магическим пламенем раны, снимая мельчайшие частицы отмершей ткани, которые укрылись от лезвия ножа. На его лице выступили крупные капли пота, кожа стремительно бледнела. Волшебник считал себя вполне сведущим целителем, знал и умел несколько больше на этой стезе Искусства, чем на большинстве иных, но это нисколько не помогало. Лечить петрианца магией было равносильно тому, чтобы остужать гномскую плавильную печь шехверской водкой. Гурхана широким потоком вытекала из его тела, расходуясь впустую, а пользы было чуть.

– Теперь ты будешь зачитывать эту мантру, не вздумай сбиться! А я… я попробую… я попробую Поток Жизненных Нитей.

Заклинание было одним из сложных, и хотя Тобиуса учили его плести, он не был уверен, что справится. Произнеся последнюю словоформулу, он разъединил сцепленные было пальцы, и между ними натянулись тонкие красные нити. Они оборвались и повисли на коже волшебника бессильными паутинками, но стоило ему поднести руки к кровоточащим ранам брата Марка, как жизненные нити протянулись к ним, выпрямились и задвигались, переплетаясь и уплотняясь, превращаясь в новую ткань. Тобиус медленно воссоздавал утраченные мышечные волокна, восстанавливал кровеносные сосуды и буквально ткал поверх всего этого новый кожный покров. Вены на его руках, голове и шее вздулись и стали пульсировать – отток гурханы из тела был стремителен.

Работа двигалась медленно, тяжело и болезненно, а когда действие заклинания иссякло, волшебник привалился спиной к стене и сполз на пол. Он провел предплечьем по лбу – рука лоснилась от пота. Стальная дева осторожно протирала пропитанной снадобьем тряпицей более светлые участки кожи брата Марка.

– Шрамы теряют цвет?

– Нет, учитель, они еще красные.

– А должны были сжиться сразу. Наш добрый брат отторгает все то, что мы с тобой так старательно к нему прилепили. Его сущность отвергает магию как таковую, если я перестану укутывать его новую кожу потоком живительной энергии, она отвалится.

– Может, забинтуем покрепче?

Он улыбнулся устало и вымученно:

– Принеси мне один из наших трофейных грибов, ученица.

Получив требуемое, Тобиус без раздумий закинул гриб в рот… и его едва не вырвало от вкуса вселенской горечи. Она растеклась по рту, причиняя боль живым тканям, распространяя некроз, но при этом по энергопроводящим протокам хлынул мощный поток гурханы, боль сдавила виски, и внутри груди проснулся вулкан. Из глаз Тобиуса ударил синий огонь, бездымный и холодный, маг согнулся пополам, со стоном выдохнул облако синеватого дыма и медленно выпрямился.

– Дай мне «слезы иволги», а сама иди отдохни.

Волшебник разогрел склянку с сильным антитоксином и выпил содержимое. Затем он приложился затылком к холодной стене и, не прекращая напитывать силой кокон из заклинаний вокруг монаха, погрузился в тяжелый сон.

Его разбудил звук шлепающих по полу босых ступней. Приподняв веки, Тобиус увидел брата Марка, укутанного в одеяло, пропитанное лекарственными маслами, настойками и мазями.

– Доброе утро, брат Марк.

– Благословенное начало дня, – хрипло ответил петрианец, – который следует посвятить служению.

– Куда это вы так резво ринулись? Вам нельзя вставать.

– Хворь не повод пропускать заутреннюю молитву, наоборот, нужно молиться истовее…

– Брат Марк, ваши молитвы вымотали меня до предела.

– Молитвы поддерживали мой слабый дух перед лицом напасти.

– Дать бы вам жезлом по тонзуре, добрый брат… Эмма! Эмма, отнеси меня в башню! Через два часа токсины окончательно добьют печенку и почки, если ничего не предпринять!

Под руководством учителя стальная дева сварила первое в своей жизни зелье, которым напоила его, после чего уложила в кровать.

В малый чертог Тобиус вошел, опираясь на плечо ученицы. К тому утреннему часу жар уже отпустил его и тошнота исчезла, но выглядел волшебник по-прежнему неважно. Приветствуя собравшихся, он отметил, что принцесса Хлоя оправилась от тяжелой аллергической реакции. Брат Марк, сидевший на своем обычном месте, походил на огромного младенца, его новая кожа хранила розовый цвет, а волосы только-только начинали отрастать.

Кроме обычных участников завтрака присутствовали также Томас Бэйн и Мартин Гофер-младший, что наделяло утреннюю трапезу статусом полноценного военного совета. О происшедшем известно было немногое: посреди беспокойной ночи в полях появился огненный столб, который двинулся к деревне. Остановить это явление смог ценой своего здоровья брат Марк, а дождь, слава Господу-Кузнецу, не дал сгореть неубранным остаткам пшеницы.

– Мы нашли в прогалине вот это. – Генерал выложил на стол тряпичный сверток, в котором оказалось несколько черных предметов, похожих на куски оплавленного угля.

Изучив их, Тобиус пришел к однозначному выводу:

– Это черный чугун, один из лучших проводников магии среди металлов. Скорее всего, это часть оков, которые были выкованы для сдерживания и подпитки магического раба. Например, для элементаля. Духов стихий нужно держать при себе, чтобы контролировать, но если приходится посылать их куда-то далеко, можно использовать оковы из черного чугуна. Если предположить, что огненный столб являлся духом огня, то получается, что, приблизившись к нему, брат Марк нарушил чары оков, и стихийный дух освободился.

– Похоже на правду, – высказался Бейерон, немного подумав. – Если память не изменяет, маг Хогсдальна – стихиарий?

– Именно так.

Повисло напряженное молчание, которое пришлось нарушать опять же отрекшемуся королю:

– Будем думать, барон Гогенфельд сделал свой шаг. Как можем пойти мы?

– Сталью и порохом! – Генеральский кулак врезался в столешницу, заставив подпрыгнуть все, что на ней стояло.

– Чар Тобиус?

– Выражаю солидарность с мнением его высокопревосходительства. Пробный удар, оставшись безответным, приведет к тому, что нас ударят еще раз, только больнее. Другой вопрос: как? Я-то скоро восстановлюсь, но у нас нет людей…

– Рекрутируем!

– Допустим. А вооружать чем будем? Дрекольем? Цепами? Вилами? Что-то сможем сделать сами, а что-то придется покупать. У кого? Где? На какие деньги? Мы должны решить первоначально, как нам защитить себя, только после чего можно будет думать об ответных мерах.

Участники утреннего совета сидели в молчаливой задумчивости. Генерал хмурился и сжимал кулаки, брат Марк, казалось, вновь ударился в тихую молитву, прося, видимо, послать им верное решение, Томас Бэйн барабанил пальцами по столу, а староста Гофер переводил взгляд с одного лица на другое, ожидая указаний.

– Вот что, – сказал Бейерон, крутя на пальце перстень с сапфиром, – вопросами экономики займусь я, рискну подергать кое за какие ниточки. На вас, чар Тобиус, поиск сырья, я имею в виду железную руду. Если она есть в недрах Хог-Вуда, никто, кроме вас, ее не найдет. Брат Марк, вы у нас строитель и организатор, если чар Тобиус найдет сырье, вы организуете постройку шахты и металлургического производства. Господин Гофер, следите за настроениями селян, пусть знают, что мы их в обиду не дадим. Генерал, рекрутируйте новых солдат и начинайте их обучение воинскому ремеслу. Томас, на тебе обеспечение их провиантом и прочими необходимыми ресурсами, нарекаю тебя сенешалем Райнбэка и выдаю сумму золотом, будешь договариваться с бродячими торговцами, делать закупки, у тебя это отлично выходит.

– Сенешалем, сир? – переспросил трактирщик, немного осоловев.

– Именно. А теперь не смею вас больше задерживать.

Бейерон удалился быстрым широким шагом. Почти сразу за ним, удовлетворенно рыкнув, поднялся генерал и отправился прочь, печатая шаг. Вскоре откланялась Хлоя, задумчивый трактирщик отправился по своим делам, а следом за ним заторопился и господин Гофер. Лишь маг и монах остались за столом. Наконец брат Марк отставил тарелку с недоеденной зеленью и поднялся.

– Я не успел как следует поблагодарить вас, чар Тобиус. Спасибо, что спасли мне жизнь, да благословит вас Господь-Кузнец.

В голосе петрианца было не больше теплоты и признательности, чем в голосе какой-нибудь из каменных статуй, украшавших фасад кафедрального собора Ордерзее, если бы она вдруг решила заговорить. То бишь звучал он как обычно.

– Помолитесь за мою грешную душу, брат Марк, это будет лучше любых благодарностей.

– Я молюсь. Каждый день я молюсь о закаливании вашей души и благодарю Его за то, что вы были посланы нам в час испытаний. Церковь не забудет благих дел, совершенных вами.

При помощи Эммы волшебник спустился во внутренний двор, обдумывая сырые идеи.

– Чар Тобиус, – обратился к нему один из стражников, – тут вас просят.

Перед воротами замка топтался, нервно теребя поля войлочной шляпы, виллан средних лет, крепкий, сильно загорелый, но, судя по небритому лицу и кругам под глазами, очень усталый. Из-за его спины испуганно выглядывала вилланка.

– Чем могу служить, добрые люди?

Виллан что-то забормотал, глядя в землю, а его жена, стоявшая рядом, ткнула супруга локтем.

– Вашмилсть, не извольте гневаться, но беда у нас большая, и ежели бы вы могли с нами пойти… беда большая…

– Что за беда?

Виллан потупился, нерешительно глянул на Эмму, на стоящих поблизости стражников.

– Ученица, марш в башню – и за книги, у меня дело. Без возражений.

Просители провели его по улицам между деревенскими подворьями прямо к околице. Обычный дом, небольшой дворик, сарай и курятник. У Тобиуса появилось ощущение, будто его заманивают в мышеловку, но, не чувствуя настоящей опасности, маг бесстрашно переступил порог… и замер. Атмосфера жилища была ненормально наполнена сырой гурханой.

– Что здесь произошло?

Вилланы плотно затворили дверь и занавесили окна.

– Вашмилсть…

– Чар Тобиус.

– Чар Тобиус, беда у нас в доме великая, – заговорила женщина, перебивая едва начавшего бормотать мужа. – Беда! Сына нашего… нашего мальчика… его…

– Демон объял, – выпалил мужчина.

Повисла душная тишина, тревожимая лишь всхлипываниями женщины и жужжанием мух под потолком.

– Демон?

– Он самый! Жути жуткие творятся с нашим парнем, то он во сне летает, то все округ него начинает летать, то глаза горят огнем могильным, то по потолку ходит… мы… мы уже и не знаем, что делать!

– Сначала давайте присядем и… выпьем. Немножко, чтобы успокоиться.

Тобиус направил простолюдинов в привычное им русло поведения – сел за стол и выслушал все, что наболело у семейной четы за долгое время.

– Где он сейчас?

Вилланы опустили очи долу. Сначала Тобиус даже испугался, но тут же одумался, поняв, что у дома есть подпол. Когда квадратный зев люка открылся, волшебник зажег светящегося мотылька и стал медленно спускаться в сыроватую прохладу. Темная комната с низким потолком и стенами, выложенными камнем, добротный подпол десять на двенадцать шагов. Правда, беспорядок везде. Куда ни глянь. Подросток сидел на потрепанной соломенной лежанке в дальнем углу, уткнувшись лицом в колени. Сырая магия, сочившаяся из его астрального тела, наполняла пространство от пола до потолка.

– Здравствуй, я…

Он поднял голову, и в его глазах сверкнули синие искры. Тобиуса отшвырнуло назад, ступеньки, ударившие в спину, едва не выбили весь дух, невидимая сила сдавила грудь стальными ободами, стиснула виски, схватила за шею. В голове мага зазвучал колокольный набат, в груди распалился и тут же потух огонь. Его давило сырой магией. Никаких заклинаний, простой и примитивный пресс.

Руки сошлись, сцепляя пальцы в фигуре Пектепа, едва слышно зазвучали словоформулы заклинания Пиявка Гурханы. Призрачное синеватое щупальце протянулось от Тобиуса к подростку и обвилось вокруг его шеи. Пресс стал ослабевать, а волшебник ощутил прилив чужой отнятой силы. Паренек медленно заваливался на бок, и отток магии постепенно ослабевал. Чувствуя себя посвежевшим и сильным, Тобиус поднял его на руки и вытащил из подвала. Рыжие волосы, узнаваемое бледное и веснушчатое лицо.

– Вы правильно сделали, что обратились ко мне, а не к брату Марку. Накройте на стол, надо привести его в чувство и накормить, а потом я переговорю с ним кое о чем.

Парень плелся в нескольких шагах позади, разглядывая свои ноги и пыльную дорогу. Обогнув холмы, они спустились к водяной ленточке, где женщины стирали белье. Несколько девушек оторвались от работы и весело помахали им.

Найдя подходящее место, волшебник указал Грегу на небольшой плоский камень, уже прогретый солнцем, а сам уселся на соседний. Некоторое время они просто сидели, разглядывая водный поток, слушая голос речки, наблюдая за полетом стрекоз и охотящихся на них стрижей, за шумной стаей воробьев, облюбовавшей заросли ольхи неподалеку. Грег достал откуда-то небольшой ножик и от нечего делать стал чертить им на песке.

– Сколько тебе лет, Грег?

– Один раз по столько и еще один раз половина этого.

– Пятнадцать. Выходит, на десять лет опоздали. Жаль, не отыскали тебя рыбаки.

– Какие рыбаки?

– Маги-рыбаки, которые обязаны ездить по королевству и находить одаренных детей. Мне было, наверное, лет пять, когда рыбак забрал меня из семьи и привез в Ордерзее, в Академию.

– Сталбыть, я не стану магиком? – Грег подбросил и ловко поймал ножик. – Ну и не беда! Никогда не хотел быть магиком, век жил без этого – и век проживу! Сдалось оно мне…

– Не надо так расстраиваться.

Подросток резко умолк и продолжил чертить на песке всякие завитки.

– Сталбыть… магиком мне не быть? – глухо спросил он через время.

– Таким, как я, – нет.

– А каким?

Тобиус крепко задумался, пытаясь выбрать лучший способ для объяснения.

– Знаешь разницу между цивилами и интуитами?

Грег отрицательно мотнул рыжей головой, и Тобиус лишь посмеялся над самим собой – откуда бы деревенскому пареньку из такой-то глухомани получить подобные знания?

– Цивилы, или цивилизованные маги, видят в магии упорядоченную науку с точными законами и жестко контролируют поток энергии в своем астральном теле. Интуиты же, интуитивные, дикие волшебники видят в магии аспект хаотичной природы, гурхана в их телах течет бесконтрольными потоками, а их ритуалы зиждутся на поклонении языческим богам, а то и более нежелательным сущностям. Ты можешь не осознавать большой разницы, но это делает цивилов и интуитов противоположностями, которые враждуют испокон века.

– Э-э… мм…

– Святая Церковь кое-как примирилась с существованием цивилов, но интуитивные маги всех пород во все времена являются ее врагами. Быть или не быть врагом Церкви – вот в чем еще заключается огромная разница.

Глаза у Грега стали испуганными, а лицо побледнело, отчего на нем особенно явно проступили веснушки и конопушки.

– Теперь, вижу, до тебя дошло. Объясняю: чтобы стать цивилизованным магом, нужно начинать обучение с раннего детства, через боль, наказания, сотни тысяч повторений одних и тех же упражнений день за днем. Чтобы стать интуитом, не нужно ничего из этого, поэтому можно обучиться дикому волшебству в любом возрасте. Как и попасть в руки Инвестигации.

Они сидели на берегу, молча. Изредка Грег выуживал из песка плоские, обласканные водой камушки и запускал их в речку. Тобиус не торопил, не мешал пареньку думать самостоятельно.

– А если… а если тогда я не буду этого делать? Раз как вы мне не стать, а богомерзким еретиком – не хочу, то я просто не буду!

Тобиус вздохнул:

– Не волшебники выбирают магию, а магия выбирает волшебников. Если она избрала тебя своим вместилищем и проводником, то ты не можешь не заниматься магией. Иначе постепенно она переполнит тебя и выплеснется наружу, возможно, причинив окружающим тебя людям большой вред. Магия не терпит пренебрежения, она всегда должна быть на первых ролях.

Волшебник подавал информацию маленькими порциями, чтобы не травмировать паренька еще сильнее. Все-таки весь его мир уже некоторое время переворачивался с ног на голову, и в такой ситуации достаточно было лишь немного перегнуть, чтобы человек со слабым внутренним стержнем переломился пополам.

– И что теперь? Что мне делать? – спросил он не без отчаяния в голосе.

– Ну, есть пути. Я знаю всего три, и ни один из них мне не нравится…

– Расскажите!

– Эх… первый путь: Церковь. Ты можешь прийти к божьим людям, и они постригут тебя в монахи. Остаток жизни проведешь на святой земле, трудясь во благо какого-нибудь ордена. Высот в иерархии не достигнешь, но магия очень скоро оставит тебя в покое. Второй путь: отправишься в Академию, где над тобой проведут ритуал Полного Усмирения, после которого твой Дар навсегда и безвозвратно исчезнет.

– Я согласен!

– Не спеши, – чуть более раздраженно, чем следовало, осадил его маг, – тут есть одна каверза. Этот ритуал очень древний и сложный, некоторые его части ныне уже нельзя исполнить в надлежащем виде, и… четверо из десяти, подвергнутых Полному Усмирению, вместе с Даром теряют и себя самих. Они превращаются в существ без желаний и стремлений, разумных, живых, но не более того. Становятся говорящими предметами.

Речка журчала, неся свои воды с запада на восток в одежде песчаных или поросших лесом бережков. Прачки, закончив стирку, шли обратно в деревню, громко смеясь. Солнце едва заметно ползло по небосводу, скрывая тревожный красный отсвет кометы, который проявится ярким шрамом с наступлением ночи.

– Какой… какой третий путь?

Волшебник выставил палец, и пролетавшая мимо лимонница безбоязненно села на него. Тобиус поднес бабочку к лицу, внимательно разглядывая ее желтые крылышки, после чего легонько подул, и насекомое отправилось в дальнейший полет.

– Третий ты уже знаешь: учиться интуитивной магии.

– Но ведь вы сказали…

– Моей памяти хватает на то, чтобы помнить, что я говорил пяток минут назад. Но вот что я скажу тебе сейчас: есть вещь похуже смерти или пыток – это лишиться Дара. Ты пока этого не понимаешь, но если разовьешь свой Дар, то поймешь. Представь, что тебе отрубили руки и ноги, вырвали глаза, язык, отрезали нос и прокололи барабанные перепонки, а потом еще и кожу обожгли, чтобы убить все нервные окончания. И вот лежишь ты в темноте и тишине, в мясном мешке, который ничего не чувствует, – и все. Так проходит твоя жизнь: только тьма, которую никогда не разгонит свет, и тишина, которую никогда не нарушит звук. Волшебники более открыты для мира, мы больше видим, слышим, ощущаем и понимаем. Лишившись магии, мы становимся ничем, калеками в здоровых телах, зрячими слепцами, говорящими немтырями.

Грег крутил в пальцах нож, Тобиус прохаживался по песку, перемешанному с галькой, и задумчиво тер гладкий подбородок.

– Скажу тебе вот что, паря: если ты маг, то у тебя есть Путеводная Нить. Не может не быть. И ты последуешь по ней дальше, когда сможешь ее увидеть. Но пока не стоит торопиться. По закону я должен передать тебя либо Академии, либо Церкви, иначе меня… накажут, но знаешь, не будем рваться вперед, закусывая удила. Я пригляжу за тобой, если понадобится, выведу из твоего астрального тела излишки магии…

– А…

– Нет, мои приемы не станут доступны тебе уже никогда. Родителям ни слова об этом разговоре. Успокой их, скажи, что все будет хорошо. А я постараюсь сделать для тебя какой-нибудь амулет, который будет выплескивать излишки гурханы без разрушений и повреждений. Возможно, в виде дождя или снега. В общем, я что-нибудь придумаю, а пока живи спокойно.

Грег поднялся с камня, шмыгнул носом и глухо сказал «спасибо». Волшебник хмыкнул и, прежде чем позволить ему уйти, попросил одолжить нож на некоторое время. Пора было наведаться к Мартелу.

К удивлению мага, ворота кузницы были закрыты, а дымоход не чадил. Проходивший мимо чернявый парень в перепачканном мукой переднике, Рюггер, сын пекаря, сообщил, что Мартел ушел собирать камни. Какие камни и зачем они кузнецу, Рюггер не знал, но знал, что тот не в первый раз вот так закрывает свое дело.

Потоптавшись недолго на месте, маг подошел к отдыхавшему на бревне Мартину Гоферу-старшему, молча сел, достал трубку и закурил. Старик, выдыхая дымные кольца, следил за играющими на улице детьми и покрикивал время от времени, упреждая драки. Тобиус сидел рядом, делая глубокие затяжки, наполняя легкие горячим пряным дымом и постукивая по нижним зубам краешком керамического мундштука. Вскоре на его языке расплылся влажный кисло-горький вкус продукта горения табака. Он слишком часто и глубоко затягивался, чаша трубки перегрелась, и дым стал обжигать язык.

– Что тревожит, чар Тобиус?

– Чувствую себя цирковым жонглером, который подбросил в воздух слишком много камней. Того и гляди один свалится прямо на темечко.

– Сдюжите, не сомневаюсь.

Маг вернулся к себе в башню. Эмму он застал сидевшей в гостиной на диване, уткнувшись в гримуар.

– Убери эту беллетристику и читай по-настоящему.

– Как ты…

– Ты взяла «Тысячу целебных трав», самую большую книгу из моей библиотеки, ведь только она могла спрятать за собой «Белую книгу»[23]. Читай про травы! До конца дня меня не беспокоить, к ужину спущусь сам.

– Поняла. А что ты будешь делать?

– Закладывать основы металлургического производства. – Тобиус сделал несколько шагов и остановился. – Про кого хоть читаешь?

– «Биби и три свиньи».

– Сказ о том, как сиротка Биби хитростью отняла свою ферму у троих жадных мытарей, которые до того обманом ее заполучили, помню-помню. Чтобы цикл жизни лафирокактуса двояколяберного у тебя от зубов отскакивал!

Поднявшись в свой кабинет, волшебник скинул сумку, поставил на стол медную чашу с цепочкой знаков по ободку, наполнил ее вином и опустил внутрь свой медальон. После прочтения заклинания в светло-красной, почти прозрачной, жидкости появилось лицо. Белоснежная кожа, сверкающие черные волосы, собранные в сложную чужестранную прическу, миниатюрный рот, подкрашенный карминовой краской, подведенные тушью глаза восточного разреза.

– Леди Чань, мое почтение.

Женщина кивнула так легко, что бубенцы на ее заколках даже не звякнули.

– Меня зовут…

– Я помню тебя.

– Польщен… собственно, я хотел обратиться к Академии с просьбой. Мне крайне необходимо получить в свое распоряжение несколько книг, а некоторых из них нет в свободном доступе.

– Названия?

– «Развитое големостроение» Лакинара, «Теория высшей алхимии» мэтра Гахенгейма, «Живое пламя» за авторством Тэнна Крематора, трактат о способах развития в себе дара к пиромантии и самое редкое, пожалуй: «Спиритуализм. Оковы для хищных духов» пера Анорра Гринда.

– Жди, – только и сказала женщина, прежде чем исчезнуть.

Тобиус времени зря терять не стал – он откопал в кучах хлама на столах вокруг пару тряпиц, после чего проколол палец и накапал на обе крови.

Сидя за столом и рассматривая рябь в вине, серый маг думал о леди Чань. Он знал об этой иностранке крайне мало, но об индальских школах волшебства – больше. Основой основ этих школ, коих насчитывалось три главных и множество менее значительных, стояло искусство магии Крови. Три основные ветви круоромантии представляли собой школы Люянь-Ши, Ци Бао-Лун и Вун Кайшай – целительство, дробление и кукловодство. Миф гласит, что основателями школ были ученики и последователи императора-чародея Чина, которого они же прежде и убили. Впоследствии эти древние волшебники так боялись его возвращения, что решили построить для императора такую гробницу, в которую невозможно войти и из которой невозможно выйти. Наверно, их страхи были оправданны, ведь Чин, как они считали, достиг истинного бессмертия, и окончательное его умерщвление являлось задачей непосильной. Поэтому миллион рабочих и ремесленников на протяжении пятидесяти лет строил гробницу, в которой был захоронен первый и последний император-чародей, и где вместе с ним упокоилась его терракотовая армия.

Тобиус сладко прищурился, вспоминая, какие мурашки бегали по его спине, когда он читал те строки в детстве, поздно ночью, под одеялом, вопреки правилам.

– Архивариус выделил книги. Но за две из них нужно внести залог. – Лицо леди Чань опять появилось в магическом зеркале.

– Да, я предвидел это. – Волшебник бросил в винную гладь тряпицы со своей кровью.

Никопат Закладка, главный архивариус Академии, славился своим добрым нравом, но когда вопросы касались порядка обращения с книжным достоянием его библиотеки, жестокостью и крутостью методов он превосходил даже своего заместителя Коменклога Душителя.

Над вином поднялся розоватый туман, который перетек на стол и, рассеявшись, оставил на нем четыре фолианта.

– Благодарю вас, миледи…

Связь уже оборвалась. Тобиус вытянул из почти пустой чаши медальон, вытер его, вернул на шею, допил остаток вина. Подтянув к себе «Развитое големостроение», он пропустил вступление от автора и перешел к первой главе.

Через несколько часов, отодвинув от себя уже «Живое пламя», Тобиус устало потер глаза, обратился к своей собственной книге заклинаний и стал пересматривать параграфы, схемы и рисунки, которые перенес в нее из библиотечных анналов. Несколько часов работы и множество исписанных страниц наградили его резью в глазах и нытьем в мышцах. В прежние годы эти чувства преследовали обучающегося волшебника повсеместно и постоянно, а еще он кашлял так, что легкие едва не вырывались из груди, – спасибо тоннам библиотечной пыли, приправленным старой магией.

– Идем ужинать, – бросил он Эмме, спускаясь на первый этаж.

За столом в малом чертоге сидел лишь брат Марк. Генерал Бальден торчал возле камина, таращась на пламя так пристально и неподвижно, будто спал с открытыми глазами. Чуть позже появился отрекшийся король, а вслед за ним шли Хлоя, Томас Бэйн и староста с сыном.

– Господа, садитесь, у нас сегодня много дел на повестке дня.

Бейерон утвердился во главе стола, прочие заняли свои обычные места.

– Итак, господин Гофер?

Деревенский голова громко и обстоятельно доложил о том, что урожай наконец-то полностью собран и размещен в амбарах. Новая мельница работала прекрасно, даже запруды строить не пришлось, и лесопилка, слава Господу-Кузнецу, тоже работала, проект по созданию частокола начат, и сырье заказано.

Также староста затронул обратную сторону дела, а именно – переизбыток муки и некоторых злаковых культур. Деревня всего урожая за зиму не употребит, а излишек пропадет. Прежде сбывали муку на рынке Хогсдальна, но теперь жители Хог-Вуда едва ли могли себе позволить вести торговлю с горожанами, за этим наверняка следили люди лорда Гогенфельда.