Пузожители Масягина Анастасия

Глава 25

Алиса и Олег получили от Камиллы Булатовны внушительный список анализов. Но, как ни странно, сдать их удалось всего за несколько дней. А некоторые перезачли из того перечня, что Алиса сдавала перед операцией. Выяснилось, что у анализов есть общепринятые сроки годности, и многие результаты исследований, к счастью, еще действительны.

Гормоны были в норме, инфекций не обнаружилось, и доктор Абдуллаева объявила Алисе на очередном приеме, что ей ничто не мешает вступить в протокол. Протоколом врач называла те самые курс уколов, пункцию и подсадку, о которых рассказывала супругам на первой консультации.

Уколов полагалось два в день. Одно лекарство – в большом шприце с причудливой ручкой, при помощи которой можно выставлять дозы. Другое – в стеклянных ампулах, из которых придется набирать обычными шприцами.

Самой себя колоть было страшно, и Алиса решила прибегнуть к помощи мужа. Олег обещал ей, что все сделает в лучшем виде. Но едва заслышав о том, что уколы надо колоть в живот, встал на дыбы.

– Ну нет! В живот я ничего колоть не буду. Я думал в попу! В попу еще куда ни шло.

– А ты чем слушал на консультации?

– Ушами! Ушами я слушал! Но что уколы нужно колоть в живот никто меня не предупреждал!

– Да ладно, Камилла Булатовна предупреждала!

– Это когда?

– А когда ты вазочку рассматривал!

Олег фыркнул. Все-то она замечает!

– Ну, ты пойми, самой мне гораздо страшнее себя колоть! Я еще куда-нибудь не туда уколю! Ну что мне, детей просить, что ли?

– Нет. Детей просить не надо, – сдался Олег. – Но если что не так, не обессудь.

Уколы превратились в ежевечерний ритуал. Первый, из большого шприца с инсулиновой иголкой, был совершенно безболезненным. Со вторым уколом дело обстояло хуже. Но все же боль была вполне терпимой.

Через три дня после первого укола Камилла Булатовна назначила контрольное УЗИ.

– Ну что, все у вас неплохо. Восемь клеток в правом яичнике и семь в левом. Сейчас я напишу вам назначения. Обратите внимание, дозы теперь будут другими. Я их уменьшу, чтобы нам с вами не переборщить. А через три дня ко мне. На очередной контроль. В одиннадцать вам удобно?

Алиса кивнула.

Они с Олегом долго думали, стоит ли говорить про ЭКО мальчикам, и, в конце концов решили ничего пока не говорить. Вот если все получится, тогда, конечно, скажут.

Поэтому каждый вечер Воробьевы старшие по одному, под разными предлогами. Проскальзывали в ванную и там делали очередной укол. Сложность была в том, что хранить лекарство нужно было непременно в холодильнике. А значит, Олегу нужно было незаметно достать шприц и пронести его на другой конец квартиры, ускользнув при этом от трех пар всевидящих глаз.

Через десять дней такой терапии Алиса заметила, что на животе появляются синяки. А к концу второй недели весь живот выглядел как один сплошной синяк.

К счастью, доктор Абдуллаева сказала, что настало время пункции.

За сутки до этой манипуляции Олег, по назначению врача, вколол Алисе препарат, запускающий овуляцию. Сама пункция, как и обещала Камилла Булатовна, происходила под общим наркозом.

Очнулась Алиса в симпатичной двухместной палате с розовыми покрывалами. Вторая кровать была свободна. Она попыталась было встать, но вовремя заметила, что подсоединена к капельнице.

– Лежите-лежите, – остановила, заглянув в палату, Камилла Булатовна. – Сейчас прокапаем вас, и пойдете домой. Потом вам позвонят администраторы и пригласят на подсадку. На третий или пятый день. Посмотрим, как эмбрионы будут расти. Ну что я вас поздравляю, у вас взяли семнадцать клеток. Это хороший урожай!

– А как качество? Хорошее? – заволновалась Алиса.

– Об этом вам эмбриолог подробнее расскажет, она скоро зайдет, – доктор протянула ей лист с назначениями и унеслась к другим пациенткам.

Эмбриолог, как вычитала Алиса в интернете, это тот самый специалист, который непосредственно соединяет в пробирке сперматозоиды и яйцеклетки, заглянула через несколько минут.

– Меня зовут Ядвига Филипповна. Ну что, клетки у вас хорошие, сперма у мужа тоже, по крайней мере, на первый взгляд.

– Правда? – вздохнула Алиса.

– Правда. Недаром вы родили троих замечательных сыновей. Сейчас мы вам немножко поможем, и будет у вас еще ребеночек. Вы наверно дочку хотите?

– Да. Но мальчика тоже очень любить будем.

– Значит, смотрите. Сегодняшний день считается нулевым. Завтра первый. Тот день, когда клетки соединятся и получатся эмбрионы. Я вам буду звонить, и рассказывать, как идут дела.

– Вот здорово! Я буду очень ждать!

Эмбриолог ушла, и ей на смену пришел анестезиолог. И с ходу огорошил:

– Вы что больше любите, чай, кофе или кока-коллу?

– Если честно, кока-колу, хотя и знаю, что это вредно, – призналась Алиса.

– В данном случае вам это только поможет. Надо, чтобы вы до дома доехали, не потеряв сознание. Значит, сейчас вам принесут чашку крепкого сладкого кофе, и бутылку кока-колы – ее возьмете с собой.

Он тоже унесся, а Алиса подумала, что ей определенно нравятся местные методы лечения бесплодия.

Леся решила ехать в Петербург поездом. До вагона ее провожали Протвинские, а там должна была встретить Ксюшина мама, Людмила Ивановна.

– Кстати, мама у меня тоже педиатр, – сообщила подруга. – Причем работает в государственной детской поликлинике. А находится эта поликлиника прямо в том дворе, где ты будешь жить. Так что не пропадешь!

– Ой, как здорово! А что ж ты раньше молчала? Я все волновалась, как там одна буду. А вдруг что случится, вдруг заболеет малышка…

– Да как-то не до того было. Но зато теперь ты знаешь, к кому обратиться.

– Ну, ты ее прямо как на Северный Полюс провожаешь! – не выдержал Серж. – Если что, села на поезд и приехала к нам! В любое время!

– Я не знаю, как вас благодарить. Вы просто меня выручили. Точнее, нас, – она с нежностью посмотрела на дочку, мирно спящую в слинге.

– Ты очень хороший человечек, – сказала Ксюша, – И все у вас обязательно будет хорошо. Женщины с детьми еще лучше замуж выходят!

– Проходите в вагон! Пять минут до отправления, – заворчала проводница «Сапсана».

Ксюша обняла Лесю на прощание и послала воздушный поцелуй своей тезке, опасаясь ее разбудить. Серж занес вещи в вагон и разместил их на полке над сидениями. Больше всего он переживал, чтобы Леся и теща справились со всем этим барахлом в Петербурге. Но вроде как Ксюшин двоюродный брат обещал подъехать и помочь. Своих вещей у Леси было совсем немного, но она настояла на том, чтобы взять с собой все Ксюшины подарки, а жена, похоже, опустошила не один детский магазин.

Протвинские долго стояли на перроне и махали вслед отъезжающему поезду.

– Почему эта девочка вызывает у меня только теплые чувства, а про Машину беременность я и слышать не хочу? – задумчиво проговорила Ксюша.

– Очень просто, – вздохнул мудрый муж, – с Лесей ты не соревнуешься. – И потому относишься к ней как должно – сочувственно, снисходительно. А с Машей у вас продолжается гонка. И беда в том, что каждой кажется, что лидирует другая.

Олег Воробьев не любил полагаться на удачу. Он знал, что любое везение нужно тщательно организовывать. А вдруг бывает только пук, и ничто иное. Именно этот принцип помог ему стать начальником департамента крупного банка в тридцать два года, а в скором будущем, он был в этом уверен – пересесть в вице-президентское кресло. И уж конечно, он не мог пустить на самотек такое важное дело, как рождение дочери. Это пусть Алиса надеется, что в четвертый раз уж точно получится девочка. Он-то знает, что, чтобы дочка родилась, это нужно сначала организовать, и никак иначе. Пусть потом жена, как обычно, думает, что все само собой вышло.

Он припарковал «кайен» возле клиники, и, не обращая внимания на администраторов, прошел прямо в кабинет генерального директора. Олегу и в самом деле было назначено. Он нашел нужные выходы и условился о встрече с самим главой знаменитой ЭКО-клиники, которого редко видел кто-то из пациентов.

– Безусловно, такая технология существует, но мы имеем право применять ее только в безвыходных ситуациях. Например, при наследственных заболеваниях, которые передаются только по мужской линии. Таких, как, например, гемофилия…

– Прекрасно, напишите, что у меня гемофилия и подсадите моей жене эмбрионы только женского пола.

– Но поймите, существует врачебная этика…

– У меня три парня. Я хочу воспитывать дочь, – отрезал Олег.

Через сорок минут он вышел из кабинета генерального директора клиники в полной уверенности, что дочь у него будет.

Если бы Алису пустили в лабораторию, она села бы у микроскопа и часами смотрела, как растут в пробирке эмбрионы. Но так как ее туда, разумеется, не пускали, оставалось только гипнотизировать телефон. Ядвига Филипповна позвонила на следующий день вечером.

– Алиса, я по поводу ваших клеточек…

– Да-да, – она почувствовала, как в груди екнуло. Процесс оплодотворения впервые в жизни происходил без непосредственного участия Алисы и даже – вне ее тела.

– Оплодотворилось пятнадцать клеток. Теперь посмотрим, как будут расти. На всякий случай, будьте готовы послезавтра.

– Я поняла… держите меня в курсе, ладно?

– Обязательно.

Алиса положила трубку. Сердце бешено колотилось. Она и не думала, что будет так переживать за этих крошечных эмбрионов, пока еще неразличимых без микроскопа.

Где-то там, в другом районе Москвы, в одном из кабинетов клиники, жили в пробирке ее малыши.

«Держитесь, малявочки, – беззвучно шептала Алиса, – держитесь, мои хорошие».

К третьему дню эмбрионов осталось восемь. И все примерно одинакового качества. Камилла Булатовна, посовещавшись с эмбриологом, и испросив согласия Алисы, решила часть подсадить, а оставшиеся дорастить до пятого дня.

В день подсадки Алиса приехала в клинику, прихватив большую бутылку воды. Перед встречей с малышами полагалось выпить не меньше двух литров.

Самым сложным было решить, сколько подсаживать эмбрионов.

Официально в мире давным-давно подсаживают не больше одного, максимум – двух. Но клиника, которую выбрала Алиса была либеральной, и тут нередко подсаживали три-четыре, а по слухам, некоторым женщинам даже пять. С одной стороны, такое количество повышало шансы на беременность. Ведь вероятность того, что эмбрион приживется – всего сорок процентов. Но что делать, если приживутся все? Как выносить? Как обеспечить вниманием такое количество малышей, не обделив при этом старших? Как вариант решения проблемы предлагалась редукция, иными словами – частичный аборт, при котором врачи хирургически удаляли «лишних» детей из полости матки, оставляя одного или двоих – столько, сколько женщина хочет и может выносить.

Но Алиса знала, что никогда на это не пойдет. И в то же время страх, что ничего не получится, был очень сильным.

Она тянула с решением до последнего и в итоге, когда уже на операционном столе Камилла Булатовна спросила, сколько эмбрионов подсаживать, Алиса не знала, что ответить.

– Давайте все-таки четыре, – неуверенно сказала она.

– То есть рожаем тройню? Как вы относитесь к редукции?

– Ну, если по показаниям… – Алиса понимала, что попросту обманывает врача. Никакой редукции никогда не будет. Хоть тройня, хоть четверня.

И ей подсадили четыре эмбриона. На сей раз наркоз не понадобился. Только катетер и медицинский клей. Было совсем не больно, а после процедуры Алиса получила первую фотографию своих малышей. Самих эмбрионов на этом снимке УЗИ было, конечно, не видно. Но так приятно сознавать, что они там есть!

Ее привезли в палату и велели два часа не вставать и, по возможности, не двигаться.

Как и в прошлый раз, заглянула Камилла Булатовна с назначениями. Она выдала Алисе внушительный список лекарств, которые предстояло принимать для поддержания в организме новой жизни и строго предупредила:

– Три дня не вставать вообще, только в туалет. До конца недели – постельный режим, пищу принимать полусидя. Следующая неделя – спокойная жизнь без физических нагрузок. Ну и ровно через четырнадцать дней приезжайте в клинику на анализ ХГЧ. Узнаем, получилось ли. Если надумаете делать домашние тесты – не раньше десятого дня после подсадки, я вас прошу. Раньше тест может просто не показать беременность, даже если она есть. И самое главное, ни в коем случае самостоятельно не отменяйте препараты поддержки. Даже если вы на двести процентов будете уверены, что не беременны и десяток тестов это подтвердит. Сколько раз было, что тесты отрицательные, женщина решает, с врачом не посоветовавшись, что нечего впустую таблетки пить и свечи вставлять. А на четырнадцатый день анализ крови положительный. Женщина беременна, просто эмбрион имплантировался поздно, вот тесты и не показали. Возвращаем поддержку – но поздно. Из-за перерыва в приеме таблеток беременность срывается, происходит ранний выкидыш. Не представляете, как обидно.

– Клянусь, самостоятельно ничего отменять не буду. Будем верить и надеяться до последнего, – заверила Алиса.

Вслед за врачом заглянула эмбриолог. И Алиса снова получила фотографии эмбрионов. На сей раз это был вид клеток под микроскопом. Каждая была похожа на цветочек, нарисованный рукой малыша.

– Вы молодец, что решились четыре подсадить, – похвалила эмбриолог.

– Не уверена, что поступила правильно, – призналась Алиса. – А если приживутся все четыре? Тут и риск выкидыша, и выносить всех здоровыми будет проблематично. В нашем дворе есть тройня. У одной девочки – детский церебральный паралич, вторая очень слабенькой родилась. Только одна более-менее в порядке.

– Ну что вы так заранее настраиваетесь? Честно говоря, за все время существования клиники четыре прижилось всего один раз. Женщина сделала редукцию до двух. В результате родила здоровеньких мальчика и девочку. Вам сначала нужно получить результат. То есть забеременеть.

– А тройни были? – вздохнув, поинтересовалась Алиса.

– Несколько раз. И тоже женщины шли на редукцию. Иногда бывает саморедукция – когда один или несколько эмбрионов прекращают развиваться самостоятельно. Но, поверьте, вероятность тройни и, тем более, четверни, невероятно мала. Вот на двойню шанс хороший – почти половина всех беременностей. Но вы, пожалуйста, не забывайте, что шанс забеременеть вообще – всего сорок процентов. Не стоит переживать. Лучше настраивайтесь на хорошее.

Алиса кивнула и поблагодарила Ядвигу Филипповну за беседу. На душе все равно было неспокойно. Наверное, надо было, все же, подсаживать одного, ну, двоих максимум. И спать спокойно! А ведь эмбрионы могут еще и поделиться! Именно так и получаются однояйцевые близнецы, как две капли воды похожие друг на друга.

Через два часа за ней приехал Олег. Он аккуратно уложил ее на заднее сидение в машине, а подъехав к дому, на руках внес в квартиру и уложил в кровать.

Мальчишкам сказали, что мама больна гриппом.

В начале августа Машка родила здоровенького мальчика весом три семьсот. О чем не забыла сообщить на своей странице в социальной сети. Оттуда Ксюша и узнала об этом событии. Общение с Машкой она все же решила прекратить до лучших времен, хоть Серж и отговаривал. Но что же делать, если это для них обеих уже не радость, а сплошные попытки побольнее поддеть друг друга? Зачем становиться врагами, если можно просто друг другу не звонить?

И все же Ксюша регулярно заходила на страничку подруги в интернете, чтобы узнать, как она там. В последнее время заходила особенно часто, потому что, судя по сроку, малыш должен был вот-вот появиться на свет.

И наконец, Маша написала, что родила, и что они оба, и мама, и ребенок, чувствуют себя просто замечательно и ждут скорейшей выписки.

Многие общие друзья и одноклассники, и однокурсники, и просто знакомые уже оставили свои поздравления и самые добрые пожелания под этим сообщением. А Ксюша… Ксюша никак не могла решить, что именно написать, и стоит ли вообще писать что-то. Она несколько раз начинала набирать сообщение, но снова и снова стирала его. Что писать? Просто «поздравляю» и банальные пожелания здоровья и вкусного молочка? Как-то странно для лучшей подруги. Вообще, все это странно. Все то, во что превратилась их дружба. Грустно и очень обидно.

Миша, как этого и следовало ожидать, уже раздумал становиться отцом. Сразу после того, как Серж объявил, что не станет содержать молодую семью. Теперь он настаивал на аборте, но Света категорически отказывалась. И вот теперь ее беременности было уже четыре месяца, и аборт было делать поздно.

– Я ей сказал, что буду помогать, но на большее может не рассчитывать, – заявил он отцу, в очередной раз заявившись в гости.

– Это прекрасно. Но чтобы помогать, тебе нужно, для начала, пойти работать.

– Я работать не могу, я учусь на дневном в МГИМО.

Ксюша знала, что Миша стал студентом престижного вуза благодаря своей маме, первой жене Сержа, которая трудилась там бухгалтером. Кстати, именно по этой причине его до сих пор не отчислили.

– Так в чем проблема, переводись на вечернее!

– Да-а? А от армии ты меня отмажешь?

– Нет, вот уж чего-чего, а от армии отмазывать не стану. Я служил и не жалею. Кстати, как отслужишь, сможешь в институте восстановиться. Будешь и учиться, и работать, и Свете с ребенком помогать.

– А может, все-таки ты мне поможешь? Или ты только жену молодую будешь теперь содержать, чтоб не сбежала?

Серж пришел в ярость.

– Содержать жену – обязанность любого нормального мужчины. Но свою жену. Твоих девушек я содержать не обязан. Будь добр, наследил – решай свои проблемы сам.

– Что-то быстро она работу бросила и села тебе на шею. Лиза хоть до рождения дочери подождала, – вспомнил он бывшую мачеху.

– Это. Не твое. Дело.

– Ну и замечательно. Я поехал тогда.

Серж замялся. Он хотел вправить мозги сыну, но вовсе не собирался выгонять его.

– Ну ладно. Ты держи меня в курсе дела. И не парься, решим мы все проблемы.

Миша удовлетворенно кивнул. Ему всегда мастерски удавалось манипулировать отцом. Достаточно лишь сыграть на чувстве вины.

Ксюша, которая, как всегда, слушала разговор, облокотившись на перила в холле третьего этажа, нервно вздохнула. Она так и знала. Серж, вместо того, чтобы стать отцом их общего ребенка, начнет теперь заботиться о внуке. Жизнь станет совершенно невыносимой. Постепенно он отдалится. И, в конце концов, Ксюша потеряет мужа.

Глава 26

Лежать пластом, даже не поднимая голову, оказалось самой настоящей пыткой. Единственное, что было разрешено – поворачиваться на бок. И оба бока у Алисы нещадно болели. Олег даже взял отгул, готовил, как мог, и исправно кормил ее. В основном, эти блюда состояли из яиц и картошки, но именно эта трогательная, неуклюжая забота мужа обеспечивала те самые положительные эмоции, которые были сейчас так нужны.

Почти двенадцать лет Алиса неустанно заботилась о муже и детях, и вот теперь настал их черед. Мальчики то и дело заглядывали в комнату, интересовались ее самочувствием и рассказывали свои нехитрые новости. Витек регулярно подсовывал под дверь рисунки. Вставать было нельзя и Олег, когда заходил, первым делом поднимал с пола очередной шедевр младшего сына и вручал жене. Похоже, из детей только старший Саша подозревал, что родители что-то скрывают, но пока вопросов не задавал.

– Я могу тебе чем-то еще помочь? – смущенно поинтересовался Олег, забирая грязную посуду.

– Купи мне много-много романов! – попросила жена, – буду читать!

– Будет исполнено! Что-нибудь еще?

– Да! Поцелуй меня…

Петербург понравился Лесе безумно. Она и предположить не могла, что где-то в нашей стране, совсем близко, есть такой удивительный город. И такой не похожий на Москву.

Кредо москвича – везде успеть и придти к финишу первым, обойдя все пробки, здесь как-то сразу оказывалось неактуальным. Первое, на что обратила внимание Леся – люди на улицах двигались вдвое медленнее. Поначалу ее не покидало ощущение замедленной съемки.

Леша, Ксюшин двоюродный брат, вез их с вокзала через Дворцовую площадь, и Леся замерла, прижавшись носом к стеклу. Она не могла поверить, что Эрмитаж, и Арка, и Александрийский столп – в самом деле настоящие.

– Я даже не верю, что буду жить среди такой красоты.

Людмила Ивановна довольно улыбнулась. Она была истинной, коренной петербурженкой, и зятю не удалось заманить ее в Москву даже Рублевкой.

– Нравится? Когда малышка немножко подрастет, я посижу с ней, а ты сходишь в Эрмитаж.

– Не знаю, могу ли я просить вас о таком…

– Еще как можешь! Мне вас дочка доверила.

Всю дорогу Леся не отлипала от окна, не уставая восхищаться красотой города. Маленькая Ксюша мирно спала у нее на руках.

– Интересно, а эти люди сознают, в каком удивительном городе они живут? – ошалело спросила она.

– Ленинградцы очень любят свой город и знают его историю. Но, конечно, никто не ходит в Эрмитаж или Русский музей каждый день. Также, как москвичи не часто выбираются в Третьяковскую галерею.

– Вот что значит – культурный шок, – хмыкнул Леша. – Не переживай так, скоро уже спальные районы начнутся, а они у нас точно такие же, как в любом другом городе.

Дом, в котором когда-то жила Ксюшина бабушка, и в самом деле оказался довольно скромным. Честно говоря, он мало чем отличался от того, где выросла Леся. Но здесь им с дочкой предстояло жить в отдельной, пусть и совсем крошечной, квартире. А не вздрагивать каждую минуту прислушиваясь к пьяной перебранке и не ждать, что очередной мамин алкаш вынесет дверь.

Квартира была обставлена совсем просто – с тех пор как умерла бабушка, здесь, похоже, никто ничего кардинально не менял. Широкая кровать занимала почти все пространство комнаты, чтобы хоть немного сэкономить пространство, шкаф был сделан одностворчатым, а вместо второй створки прямо под антресолями располагалась металлическая балка, куда можно было разместить одежду на вешалках. Внизу, под балкой, стояло уютное кресло. Леся сразу же представила, как будет забираться на него с ногами и смотреть телевизор, который размещался прямо напротив на тумбочке.

Здесь же, в комнате, была дверь в кухню. Впрочем, назвать так пространство площадью три с половиной квадратных метра от силы, язык не поворачивался. Стол представлял собой прибитую к стене доску, иначе бы он тут точно не уместился, а плита в углу была двухкомфорочной.

– Ты еще самого главного не видела, – сказала Людмила Ивановна, и внезапно погасила свет.

На улице успело стемнеть и Лесе сначала показалось, что они очутились в кромешной темноте, но в следующее мгновение она заметила, что откуда-то пробивается едва уловимое свечение.

Она подняла голову и не поверила своим глазам.

На потолке вовсю сияли звезды и планеты солнечной системы. И было это невероятно красиво.

– Это Ксюша придумала, когда жила здесь одна после бабушкиной смерти. На самом деле, это самые обычные светящиеся наклейки, но смотрится и впрямь как планетарий. Днем они набирают свет, а когда ложишься спать, минут пятнадцать сияют. Дочке нравилось здесь жить. Но потом предложили работу в Москве, и она решила, что это – хороший опыт.

В голосе Людмилы Ивановны послышалась грусть, и Леся подумала, что она, должно быть, очень скучает по Ксюше.

Через пару недель Лесе уже казалось, что эта квартира просто создана для них с дочкой. Она посвящала своей малышке целые дни и была невероятно счастлива. Никогда прежде она и не предполагала, что материнство может дарить подобные эмоции и это чувство безусловной, абсолютной любви. Все остальное казалось мелким и неважным. Все ее немалые потери отступали на второй план. Теперь у нее есть эта малышка. И Леся сделает все, чтобы жизнь дочери сложилась иначе.

Конечно, Алиса хотела сделать тест. Сделать и знать уже наверняка – беременна она или нет. Если да – будет повод для радости. Если нет – ну что ж, по крайней мере, она будет об этом знать. Но эта установка работала лишь теоретически. На практике ей было очень страшно, что десять дней, проведенные почти без движения, и напоминающий один сплошной синяк живот, и бесконечные таблетки по часам, и вера Олега, и ее надежды… Что все это вдруг окажется зря. Будет перечеркнуто одной безжалостной полоской на тесте.

Может, ничего не делать? Запретить себе? Подождать еще четыре дня и результатов официального анализа крови?

В конце концов, она выбрала компромиссный вариант – дошла потихоньку до ближайшей лаборатории экспресс-анализов и сдала кровь. Алисе пообещали, что результат придет после обеда на электронную почту.

Пожалуй, так лучше всего. Все-таки, аптечный тест – это какие-то сомнительные полоски, которые вообще-то бывают разной яркости. К тому же, их можно рассматривать под разными углами и при разном освещении. А анализ крови – это конкретная цифра. И если эта цифра на десятый день окажется трехзначной, можно тихонько радоваться.

Лето неумолимо подходило к концу. Из цветов все еще держались королевские бархатцы с ярко-желтыми махровыми головками размером с ладонь взрослого человека, да длинные плети каскадных петуний свисали из кашпо, подвешенных к забору. Розам, которые Ксюша с такой любовью сажала весной в этом году, увы, пришлось запретить цвести, чтобы дать разрастись кустам. Ну ничего, следующим летом будут и розы.

Куст крыжовника прогибался под тяжестью спелых ягод. Этот куст рос здесь всегда – еще до строительства дома. А потом вдруг запаршивел, покрылся светлым налетом, и Серж хотел уже его выкопать и посадить новый.

– Не трогай! Ну, пожалуйста! – взмолилась она тогда.

Муж удивленно вскинул брови.

– Зачем он тебе нужен? Он же не будет уже нормально плодоносить!

Ее глаза наполнились слезами.

– Я, может быть, тоже плодоносить не буду. Зачем я тебе нужна?

Серж растерялся, смутился, оставил куст в покое и три дня потом уверял Ксюшу, что ничего подобного не имел в виду.

На четвертый день привез медный купорос и обрызгал куст. И вот теперь крыжовник был совершенно здоров, и, должно быть, в благодарность, принес им ягод вдвое больше обычного.

Ксюша везде и во всем видела намеки на свое бесплодие. Она совсем перестала общаться со знакомыми и утверждала, что лучшая компания для нее – Серж, Шарль и Альма. За последние три месяца она ни разу не выезжала за ворота. Выяснилось, почти все необходимое можно заказать по интернету. А то, что заказать нельзя, можно попросить купить Гену.

Правда, был еще один человек, против всякой логики, допущенный в этот круг. Леся. За нее Ксюша искренне переживала и часто звонила в Петербург.

Леся была счастлива. В маленькой квартирке Ксюши она чувствовала себя в безопасности. Деньги, которые дала ей Белка, старалась тратить очень экономно. За последнее время сделала всего одну серьезную покупку – приобрела коляску для дочки. К счастью, подъезд оснащен домофоном, и местные мамочки совершенно спокойно оставляют коляски под лестницей.

Нельзя сказать, чтобы погода способствовала прогулкам. Лесе казалось, что, по сравнению с Москвой, дожди здесь случаются вдвое чаще.

Скоро она к ним привыкла. И выяснилось, что все это – и дождь, и серое низкое небо, и пронизывающий ледяной ветер, очень способствует размышлениям.

Леся и впрямь много думала. Она понимала, что впереди у нее – нелегкий путь. Чтобы обеспечить дочке достойное будущее, придется много работать. Это не пугало, наоборот, хотелось побыстрее возвратить долги. И Белке, на деньги которой они сейчас жили, и Ксюше Протвинской. Леся решила, что как только сможет, обязательно начнет платить ей за квартиру.

Вопрос в другом. Где работать и каким образом? На руках маленький ребенок, который еще очень долго будет маленьким. По крайней мере, для того, чтобы ходить в детский сад.

Прислугой с крошечным малышом ее тоже теперь не возьмут.

Надомная работа? Пока что, все объявления, которые попадались ей на глаза, больше всего напоминали лохотрон.

Пока ответа не было. Но Леся неуклонно возвращалась к этой мысли, зная, что рано или поздно найдет выход.

Была и еще одна мысль, куда более позитивная. Леся решила крестить Ксюшу. В том, кого позвать крестной, не было сомнений. Но вот согласиться ли она?

Для Ксюши Протвинской предложение стать крестной матерью прозвучало неожиданно. И в первый момент она готова была его отвергнуть, как отвергала сейчас все, что было хоть как-то связано с маленькими детьми.

Но в следующую секунду она подумала, что эта малышка и впрямь является исключением. А если она и так беспокоится о будущем этой девочки, готова помогать ее матери и не боится потенциальной ответственности за ребенка, то почему бы не стать крестной официально?

– Возможно, это наглость с моей стороны, – замялась Леся. – Но я и в самом деле никого другого не вижу в этой роли.

– Ты в этом совершенно уверена? Я ведь еще тот любитель детей! – невесело усмехнулась Ксюша.

– Да! Я хочу, чтобы ты была для моей дочки примером!

– У тебя чудовищный вкус! Но… я согласна!

Сама не зная почему, Ксюша вдруг осознала, что ей и впрямь хочется стать крестной этой малютки.

– Так когда крестины?

– Как только ты приедешь! Все зависит от тебя!

Ксюша положила трубку, отчетливо сознавая, на что согласилась. Если что-нибудь случится с Лесей, она должна будет принять ее дочь в свою семью. Но это совсем не пугало. Должно быть, она и впрямь созрела стать матерью. Пусть пока только крестной.

Часы тянулись медленно. Алиса только сейчас осознала, что в действительности шансы на пролет значительно выше, чем на удачу. Просто потому, что шестьдесят – это больше сорока. В полтора раза. Вот такая нехитрая арифметика.

Камилла Булатовна предупреждала, что для достижения беременности, возможно, придется пройти несколько протоколов. Удача со второй или с третьей попытки – обычное явления. А в некоторых случаях этих попыток требуется и семь, и десять.

К тому же, Алиса никогда не принадлежала к числу тех счастливчиков, которые вытягивают самый легкий билет на экзамене.

Так почему сейчас должно повезти?

Она решила немного себя побаловать и выпить строго запрещенного крепкого кофе. Как же она соскучилась по нему за время протокола! Пусть в ее жизни не будет беременности, зато будут маленькие радости. Свежесваренный кофе с ломтиком лайма, пирожное со свежими ягодами, бокал вина к ужину…

Она поставила пластинку битлов на ретро-проигрователи в гостиной и почувствовала себя почти счастливой.

Но руки сами собой потянулись к ноутбуку. Она вот только в последний раз проверит почту, и больше не будет.

И… Да, оно уже было там. Письмо из лаборатории.

Открывайся же. Ну….

Двести. Девяносто. Пять. Гораздо больше, чем можно было ожидать!

Глава 27

Ксюша отправилась к иконе Матроны Московской. Леся давно уже советовала ей съездить в монастырь и попросить малыша, но вот как раз просить Ксюша умела плохо. И сейчас ехала скорее помолиться за будущую крестницу. Ведь что это за крестная мать, которая ходит в церковь раз в год? А Серж и вовсе атеист.

Кроме того, Ксюша выяснила, что ей нужно приобрести для обряда крестильное платье и нательный крестик. Все это она тоже надеялась найти в монастыре.