От древнего Валаама до Нового Света. Русская Православная Миссия в Северной Америке Григорьев Протоиерей Дмитрий
«…получив свободу и независимость от всех влияний извне, наша церковная жизнь больше не будет основываться на принципе временного самоуправления, а будет развиваться в соответствии с её ныне постоянным «автокефальным» положением, согласно священным канонам Православной Церкви и нашим Всеамериканским Собором епископов, духовенства и мирян.
Сознавая себя Поместной Американской Церковью, наша Митрополия неоднократно публично заявляла своё убеждение, что Православие в Америке никак не может развиваться иначе, как в единении и независимости, согласно предложению Патриарха Тихона…
Если некоторые Автокефальные Церкви предпочтут сохранить свои юрисдикции на Американском континенте под своим непосредственным контролем, Автокефальная Церковь в Америке будет всегда готова к полному сотрудничеству, молитвенному общению и христианской работе с ними в ожидании того дня, когда необходимость полного единства станет очевидной для всех…»[116].
Но пока приходится признать факт, что из двух поставленных инициаторами автокефалии целей:
1) восстановление канонического порядка в Америке (прекращение существования различных этнических юрисдикций) и
2) восстановление евхаристического общения Митрополии с Матерью-Русской Церковью – первая ещё не осуществилась, а вторая – слава Богу, действует.
Большинство православных в диаспоре не готовы уйти из своей поместной церкви и вступить по месту жительства в новую, неоднородную церковь. Например, православный серб за границей своего отечества, даже если он американизирован, хочет быть под омофором Сербского Патриарха. Православный грек в диаспоре не представляет для себя церкви вне греческой традиции, а Истамбул в его духовном сознании продолжает быть византийским Константинополем. Да и священноначалия поместных церквей пока не поощряют своих соотечественников в диаспоре уходить от них.
Расширение же своих заморских епархий за счёт местного населения они лишь приветствуют. Так, Архиепископия Антиохийской (арабской) Патриархии в Америке, почти полностью перешедшая на английский язык, получила недавно широкое самоуправление и новые архиерейские кафедры от своего священноначалия в Сирии (теперь в архиепископии 9 епархий). Коренных американцев, принявших православие, у неё не меньше, чем в ПЦА. И, тем не менее, Антиохийская Архиепископия в Америке крепко держится за свою Антиохийскую Патриархию и через неё – за свою независимость от других церквей[117]. И Сербская епархия вышла из юрисдикции ПЦА и вернулась в юрисдикцию своей матери-церкви. А ведь существование параллельных юрисдикций в одном городе, в одной стране чуждо православной экклезиологии – в одной географической области – один правящий архиерей (первоиерарх) и одна, возглавляемая им епархия (митрополия или поместная церковь), объединяющая всех там проживающих православных людей вне зависимости от их национальности.
«Когда проводятся попытки оправдать «юрисдикции», это зачастую сводится к сокрытию экклезиологической бессмыслицы под одеждами таких понятий, как единство в вере и в таинствах. Именно единство в вере и в таинствах требует единства архипастырской соборности и надзирания, конкретного единства и координации в свидетельстве и миссии Церкви!»[118].
В сознании большинства традиционно православных людей вселенскость Церкви воспринимается весьма отвлечённо. Поэтому и слово «православный» обычно сочетается с обозначением национальности – «русский православный», «греческий православный», и т. д. В этом отношении католикам легче ощущать вселенскость. У них в лице и положении епископа Рима – Папы Римского – осуществляется видимое единство Церкви в мировом масштабе. А также до недавнего времени у них был один для всех литургический язык – латынь. Да и теперь, хотя после Второго Ватиканского Собора 1962 года богослужения у них совершаются на местных языках, латынь остаётся священным культурным символом разнородных поместных католических церквей.
У православных нет одного правящего епископа, стоящего над всеми другими епископами Вселенской Церкви, и нет общего литургического языка.
О трудностях, связанных с языком, возникших в автокефальной Церкви в Америке, находим следующую запись в дневнике прот. Александра Шмемана:
«… это печальный факт неудачи, и, я думаю, неудачи окончательной, всех попыток соединить в одной жизни, тем паче же – в одной молитве, в одном богослужении – «русское» и «американское», или вернее – русских и американцев. Ни те ни другие «не приемлют». В семинарии (некоторые студенты) впадают в истерику от одного песнопения по-русски, в Монреале, здесь, повсюду – русские с ещё большим раздражением реагируют на любое слово по-английски. И тут оказываются бесильными любые призывы, увещания, объяснения. Не желаем, и баста! Глубина, утробность понимания Церкви как «своей», «нашей», непонимания её как любви, готовности не только «уступить», но и пострадать во имя и для другого. Эгоизм религии, эмоциональность и узость церковности.…»[119].
И в Англии, в епархии Московского Патриархата, созданной приснопамятным Митрополитом Антонием Сурожским, тоже произошёл конфликт на почве языка.
С развитием духовной культуры, богословия и более глубокого понимания Церкви, канонический порядок в православном мире будет установлен. Пока же надо поддерживать евхаристическое общение и как можно больше сотрудничества между всеми православными.
14. Русская церковно-общественная жизнь в Америке
До Октябрьской революции небольшое количество русских в Америке были, главным образом, политические эмигранты или нарушители закона, например призыва на военную службу. Как уже мы писали, основное количество прихожан Алеутско-Американской епархии в самих Соединённых Штатах (т. е. исключая Алеутские острова и Аляску) с конца XIX века составляли русины, эмигрировавшие из Австро-Венгрии. Но священноначалие и значительная часть духовенства были из России, а богослужебный язык – церковно-славянский. Так было до Второй Мировой Войны.
Только после Октябрьской революции и Гражданской войны русская колония в Америке, главным образом в Нью-Йорке и Сан-Франциско, стала разрастаться за счёт беженцев от советской власти. Это первая, так называемая «белая эмиграция». В Нью-Йорке в 1924 году русские создали свой приход – Храм Христа Спасителя в юрисдикции Митрополии, бывший долгое время духовным и общественным центром белой эмиграции. Влиться в митрополичий кафедральный собор им было трудно: его прихожанами были русины из Австро-Венгрии и выходцы из бедных западных окраин России. Тут сказывалась разница по языковым, бытовым и культурным причинам.
При Храме Христа Спасителя, в приходском доме, помещались Русский Клуб, Общество Помощи Военным Инвалидам, Общество Бывших Институток, Казачья Станица; издавался церковнообщественный журнал «Приходской Листок».
В тоже время в Нью-Йорке возникли Общество Ревнителей Русской Культуры, Общество Друзей Свято-Сергиевского Богословского Института в Париже, Общество Помощи Русским Детям. Надо особо отметить неутомимого общественного деятеля Георгия Исаакиевича Новицкого, который в течение сорока лет, до своей кончины в 1965 г., неустанно и бескорыстно занимался культурно-просветительной деятельностью в русской колонии Нью-Йорка. Его главным начинанием было устройство регулярных лекций, которые читали выдающиеся русские учёные и религиозные мыслители, оказавшиеся в Зарубежье (не только проживавшие в Америке, но и приглашаемые из Европы): прот. С. Булгаков, проф. Н. О. Лосский, проф. А. В. Карташев, проф. Г. П. Федотов, прот. Г. Флоровский, их ученики – прот. А. Шмеман, прот. И. Мейендорф, а так же светские профессора Н. С. Тимашев, М. М. Карпович и Н. П. Полторацкий. Собрания проводились в центре города, в приходском доме одного из епископальных (англиканских) храмов. В то время епископалы очень тепло относились к русским православным.
Полезную благотворительную работу осуществляло «Общество Помощи Русским Детям». Им долгое время руководила жена Г. И. Новицкого, Мария Георгиевна – дочь протопресвитера Армии и Флота царской России о. Георгия Шавельского.
Используя свои связи в состоятельных кругах общества, существенную помощь церкви и просветительской и благотворительной работе русских организаций оказывал П. П. Зубов, советник и доверенное лицо предстоятелей Митрополии. Также русскому церковно-общественному делу неизменно содействовал А. Е. Бессмертный, заведующий хозяйством митрополичьего кафедрального собора и секретарь трёх последних русских митрополитов в Америке[120].
В Сан-Франциско росту русской колонии способствовали участники Гражданской войны в Сибири, отступившие с частями Белой Армии в Маньчжурию. Многие же русские, оставшиеся на Дальнем Востоке в Харбине и Шанхае до прихода туда китайских коммунистов в конце сороковых – начале пятидесятых годов, после больших трудностей покинув Дальний Восток, пополнили ряды уже большой и довольно сплочённой русской калифорнийской колонии. Во время войны русское общество приобрело здание, принадлежавшее ранее немецкому спортивному клубу. В этом здании, удачно расположенном, был большой зал, театральная сцена, помещения для собраний, библиотеки, канцелярии. Это здание стало называться «Русский Центр». Он объединил все русские организации, устраивавшие там свои мероприятия – торжественные собрания, концерты, балы, спектакли и т. д. Поэтому в Сан-Франциско и было больше сплочённости среди русских, чем в других местах русского рассеяния.
Надо особо отметить культурно-просветительную деятельность Н. В. Борзова, б. директора Коммерческого Института в Харбине, и редактируемый им в Сан-Франциско сборник «День русского ребёнка». В этом сборнике в течение почти 20-ти лет печатались статьи, отрывки произведений и стихотворения выдающихся русских зарубежных писателей и мыслителей, а выручаемые от продажи сборника деньги шли на помощь обездоленным русским детям, в результате революции рассеяным в разных частях мира.
В 1920-х – 1930-х годах духовным центром русской эмиграции в Сан-Франциско был Свято-Троицкий Кафедральный Собор, построенный после разрушения мощным землетрясением 1906 г. домовой церкви, куда в 1870-х годах была перенесена из Аляски кафедра Алеутско-Аляскинской миссионерской епархии. С созданием Митрополии в 1924 году Троицкий собор стал кафедрой епископа Сан-Францисского и Западно-Американского. После Второй Мировой войны в течение тридцати лет эту кафедру занимал приснопамятный архиепископ Иоанн (князь Шаховской).
После Второй Мировой войны появление новых беженцев от китайских коммунистов ещё больше усилило РПЦЗ в Калифорнии. Её духовным центром стал огромный, построенный после Второй Мировой войны, в 1950-х годах, Скорбященский собор в Сан-Франциско. В этом соборе служил почитаемый и канонизированный РПЦЗ архиепископ Иоанн (Максимович) (бывший Шанхайский). В нём же он и похоронен.
И на восточном побережье после Второй Мировой войны стало расти русское население, особенно в Нью-Йорке и по соседству с ним.
15. После Второй Мировой войны
Во время войны, в результате передвижений фронта, захвата немцами огромных территорий и большого количества пленных, в Германии оказалась многотысячная масса, как их тогда называли «перемещённых лиц».
По окончанию войны началось расселение их в разные страны мира. Это была вторая волна русской эмиграции. Она состояла, главным образом, из советских граждан, но были и перемещённые лица из первой эмиграции, в основном из Югославии, Прибалтики и Дальнего Востока (Харбин и Шанхай). В Советский Союз россияне возвращаться не спешили. Ведь и не по своему желанию оказавшиеся на территории врага рассматривались советской властью как потенциальные изменники со всеми вытекающими последствиями. Очень многие попали в Америку. Зарубежный Синод тоже эвакуировался в Нью-Йорк, где в подаренном ему одним богатым человеком доме был устроен благолепный храм, синодальная канцелярия и резиденция первоиерарха.
После революции и Гражданской, а также Второй Мировой войн во всех местах русского рассеяния появились православные храмы. В них русские беженцы находили родной быт, слышали свой язык и отдыхали от чужой им жизни, чужих нравов.
Русское влияние в Митрополии стало понемногу, а после принятия автокефалии (1970 г.) и совсем сходить на нет. Потомки эмигрантов из галицких и карпаторосских земель в Австро-Венгрии начали играть всё большую, а затем и решающую роль в церковной жизни. Они, получив образование в американских школах и университетах, совершенно вошли в американскую жизнь. Многие из них стали адвокатами, врачами, государственными чиновниками, военными, а некоторые – священниками. В рамках американского населения у них сохранилась внутренняя связь, как бы особое этническое подразделение, некое «Пенсильванское землячество». Послереволюционные русские эмигранты называли их «Старыми колонистами». В приходах, как уже упоминалось, стал преобладать английский язык, введён был новый (григорианский) календарь вскоре после получения автокефалии. (В Греческой и Антиохийской церквях он был введён уже в 1920 году)[121]. В их церквях стояли скамьи, как у католиков и протестантов, и большинство духовенства было бритое.
Послевоенным эмигрантам это не подходило. А тот факт, что Митрополия не брала на себя осуждение Московской Патриархии и её вынужденной подчинённости советской власти, и, наконец, принятие Митрополией автокефалии от Патриарха Московского, неправильно понятое многими эмигрантами как подчинение Патриархии, отталкивало их от Митрополии.
В 1977 году Митрополит Ириней ушёл на покой, и автокефальную церковь возглавил Митрополит Феодосий (Лазор), выпускник Свято-Владимировской Духовной Академии, бывший епископ Аляскинский, а затем Питсбургский и Западно-Пенсильванский. Он родился в 1933 году в Пенсильвании в семье эмигрантов из Галиции и стал первым Митрополитом всея Америки и Канады, родившимся в Америке, который пробыл на митрополичьей кафедре 25 лет. При нём была создана небольшая новая епархия Вашингтонская (10 приходов), Свято-Николаевский собор в г. Вашингтоне стал митрополичьим кафедральным собором, а его официальным титулом – «Архиепископ Вашингтонский, Митрополит Всея Америки и Канады». Забегая вперёд, отметим, что при следующем первоиерархе, митрополите Германе, эту маленькую епархию вновь соединили с большой Нью-Йоркской и Нью-Джерсийской, и теперь титул главы ПЦА – «Архиепископ Вашингтонский и Нью-Йоркский, Митрополит всея Америки и Канады».
При митрополите Феодосии архиереи и старшие протоиереи русского происхождения один за другим уходили на покой или в мир иной. Теперь из 12 архиереев ПЦА нет ни одного русского. Также редели и ряды первой русской (белой) эмиграции. Увеличивалось число коренных американцев перешедших в Православие. В семинариях ПЦА преподавание русского языка прекратилось.
Что касается шестидесяти приходов в США и Канаде, находящихся под омофором Московского Патриарха, за исключением десятка русских, остальные совершенно такие же, как Пенсильванские в Митрополии. Они уходили в патриаршую юрисдикцию и по личным причинам, например поссорившись со своим архиереем, и по идеологическим, во время Второй Мировой войны уверовав, что в Советском Союзе произошли крупные перемены и Церковь стала свободной.
С конца восьмидесятых годов XX века, когда в Советском Союзе начались политические перемены, в Америке опять стало появляться всё больше и больше русских. Они приезжали сюда и на постоянное жительство, и как студенты, и для вступления в брак, и на службу в какой-либо международной организации, и по линии Российской иностранной службы. Наверно, в Америке ещё долгое время будет существовать довольно большая русскоязычная колония. Часть её членов искала и будет искать Церковь. Остальных Церковь должна находить.
В силу создавшейся здесь обстановки, большинство новоприехавших русских, имевших какое-то тяготение к религии, пошло в Зарубежную Церковь или к баптистам и в другие секты, хорошо подготовившиеся к этому и встретившие их с распростёртыми объятиями на их родном языке. И никак не намекали им на то, что они граждане второго сорта, что они должны стать американцами, и не упрекали их в том, что они не спешат записываться в общину и платить членские взносы. Для них это, действительно, непривычно – в Советском Союзе церковных членских взносов не могло быть.
После великих потрясений и беспримерного богоборческого наступления на веру и Церковь в Америку приезжают потомки тех, кто более двухсот лет тому назад принесли сюда Святое Православие. Но потомки эти прошли через страшную систему выхолащивания веры и православной культуры.
Влияние окружающей среды
Господствующая идеология гуманистического секуляризма и американской демократии имеет негативное влияние на религиозную жизнь в Америке, внося в неё обмирщение, духовное обеднение и ослабление иерархического принципа. Так, члены приходских советов, часто возглавляемых председателями из мирян, избираемые действительными, то есть платящими регулярные членские взносы, членами прихода, нередко считают себя полными хозяевами прихода, а настоятеля – нанятым ими служащим (как это недавно было в Советской России).
В этой современной атмосфере материальных ценностей в церковных организациях возникают конфликты, проявляется любостяжание. Вот слова Святейшего Патриарха Московского Алексия II из недавнего интервью о ситуации в России, относящиеся и ко многим общинам в Америке:
«Недопустимо оценивать в деньгах благодать Божию, устанавливать тарифы, предусматривающие внесение платы за совершение треб. Разве благодать продаётся? Обычно люди при совершении крещения сами жертвуют на Церковь, и это совершенно естественно, однако недопустимо настаивать на взимании денег за священнодействие. Это относится и к тем случаям, когда священника приглашают причастить больного»[122].
Другое проявление обмирщения церковной жизни выражается в предпочтении духовно-просветительной и благотворительной работе занятий материального характера, как перестройка и расширение церковных помещений, даже если в этом нет прямой необходимости, устройство банкетов, пикников и других развлечений[123].
Прот. А. Шмеман так высказался по поводу тенденции к обмирщению в американской церковной действительности:
«У каждой нации есть свой тотем, своя система символов, архетипов, символического языка и свой, так сказать, «специфический» центр. Во Франции этот тотем – политический, политическая стихия и музыка (не обязательно – идеи…). В Америке та же музыка льётся из слова «бизнес». Для американца это совсем не проза, не будни, а, наоборот, романтика, эстетика, «сокровище сердца». Слово «бизнес» – сакраментального порядка и тональности. Но поэтому и превращение Церкви в «бизнес» американец не ощущает как профанацию. Это единственный «сакральный» язык, который он знает: «Money makes money»[124] – чем не таинство? Всё это я пишу без всякой иронии. Ибо деньги и впрямь имеют сакраментальный характер, и в них действительно нуждается Церковь. Весь вопрос в том только, как они делаются и для чего, или, по-другому, что с ними самими «совершается» внутри Церкви. А сейчас мы видим, что происходит с Церковью, когда она свой язык и тем самым свою сущность «подчиняет» деньгам…»[125].
16. Из истории одного прихода
Сложившаяся обстановка в Свято-Николаевском Кафедральном Соборе в г. Вашингтоне, столице США, иллюстрирует жизнь нескольких десятков приходов в ПЦА, в основном состоящих из русских эмигрантов, оказавшихся в Америке после Октябрьской революции и Гражданской войны.
Как уже отмечалось, большинство прихожан в Митрополии были выходцы из Карпатской Руси и Галиции, бывшие униаты и их потомки. Они были с конца 19-го века основным церковным народом Североамериканской русской епархии.
До революции в Вашингтоне не было русских жителей, за исключением членов Российского Посольства. Их религиозные нужды удовлетворялись периодическими посещениями русского духовенства из Нью-Йорка.
После Октябрьской революции и Гражданской войны в Вашингтоне начали появляться русские, вынужденные покинуть свою охваченную революционным пожаром Родину. И вот среди них и нескольких оставшихся в Вашингтоне членов бывшего Императорского Российского Посольства родилась мысль о создании своего храма, посвящённого памяти убиенного Государя Императора и его царской семьи и воинам, павшим в Первой Мировой и Гражданской войнах[126].
После нескольких неудачных попыток русский православный Свято-Николаевский приход был основан в Вашингтоне в 1930 г.
Первые десять лет приход снимал небольшой частный дом, в котором была устроена домовая церковь и квартира священника. Среди учредителей прихода были генерал В. А. Левандовский, инженер Б.В. Тимченко, капитан первого ранга И.В. Миштовт, бывший военно-морской атташе Российского Посольства и его супруга; полковник А. Криницкий, председатель военной закупочной комиссии при Посольстве, и его супруга, доктор Н. Савич.
Первым настоятелем Свято– Николаевской церкви был священник Иоанн Дорош карпато-русского происхождения, окончивший семинарию Русской Миссии в Тенафлай, Нью-Джерси. Приход не мог его содержать, и он работал в Библиотеке Конгресса по совместительству со своей пастырской деятельностью. В 1938 году его заменил о. Павел Лютов, получивший богословское образование в Свято-Сергиевском Богословском Институте в Париже и специализировавшийся в Ветхом Завете в Оксфордском университете в Англии. Он был приглашён Говардским университетом в Вашингтоне для чтения лекций по Ветхому Завету.
Во время Второй Мировой войны в столичном городе Вашингтоне появилось много новых правительственных учреждений и возможностей поступления на государственную службу. Население города стало быстро расти. Среди новоприбывших были и потомки карпаторосских и галицких эмигрантов («пенсильванское землячество»). Они влились в Николаевскую общину и стали принимать активное участие в её жизни. Их родным языком уже был английский. С их появлением начинается американизация прихода.
Сразу же по окончании войны завершилось перемирие между Митрополией и Зарубежной Церковью, продолжавшееся десять лет. Это произошло, как мы уже писали выше, в результате признания Митрополией духовного авторитета Патриарха Московского, что было абсолютно не приемлемо для многих белых эмигрантов. И часть прихожан Николаевского прихода вышла из него, основав свою церковь, Иоанновскую, в ведении РПЦЗ. Но оставшиеся прихожане (сто с лишним человек) больше сплотились и серьёзно взялись за осуществление проекта создания нового храма в Вашингтоне. Окончательно определилось его посвящение как храма-памятника православным воинам, павшим на поле брани в России, и православным воинам, павшим в рядах вооружённых сил США.
В 1951 году Свято-Николаевский приход возглавил новопоставленный епископ Иона (Штальберг), викарий Нью-Йоркской епархии, в которую входил и Вашингтон. Преосвященный Иона был кадровым офицером русской армии, участником Первой Мировой и Гражданской войн. Уже оказавшись в Америке, он окончил Свято-Тихоновскую Духовную Семинарию и принял монашество.
Его помощником стал прибывший из Европы протоиерей Аркадий Моисеев, магистр богословия Варшавского университета. Внештатно служили ушедший с должности настоятеля прот. Павел Лютов и протодиакон Владимир Малашков (из Польши).
К этому времени благодаря жертвенности прихожан приходу удалось приобрести участок земли в хорошем районе города, где расположены иностранные посольства. Там, в пяти минутах ходьбы от этого места, находится и теперешнее здание Российского Посольства.
Сначала построили нижнее (подвальное) помещение храма и в нём оборудовали церковь. С 1955 года в ней начались регулярные богослужения. В том же году скончался владыка Иона и настоятелем стал прот. А. Моисеев (+1986). При нём завершилось строение храма в стиле Дмитриевского собора XII века во Владимире Суздальском, по проекту выдающегося русского архитектора А. Нератова. Храм был торжественно освящён в 1962 году. С 1977 года храм стал митрополичьим кафедральным собором.
В начале девяностых годов с помощью Святейшего Патриарха Алексия II и митрополита Кирилла было завершено внутреннее благоукрашение храма. Из художественно-производственного предприятия Московской Патриархии «Софрино» в Вашингтон приехала группа талантливых иконописцев и расписала стены в подобающем его архитектуре древнерусском стиле. Храм действительно стал жемчужиной русского церковного зодчества и иконописи в столице США. Надо отметить особенно много потрудившегося в росписи храма выдающегося Московского иконописца А. И. Чашкина и руководителя бригады по росписи храма А.Н. Москалеонова.
С конца восьмидесятых годов (т. е. начала перестройки в России) количество русских в районе Вашингтона стало расти и восполнять поредевшие ряды предыдущих эмиграций. Они, по понятным причинам, мало знают о Церкви. Но если ищут Церковь, то именно русскую. В Свято-Николаевском соборе теперь много русских. В воскресные дни служатся две литургии – в 9 часов утра на английском языке, а в 10:45 – на церковно-славянском. В обычные воскресные дни на каждой службе бывает около 150 человек. Для заграничных церквей это не плохо.
Но большинство теперешних русских прихожан, даже весьма богомольных и регулярно посещающих храм, не торопятся записываться в приход – пережиток советского времени. Это значит, что они не могут участвовать в годовом общем собрании прихожан и выбирать или быть избранными в члены Приходского Совета. А Приходской Совет в американской церковной жизни имеет большое значение.
Епископ Василий (Родзянко) 1915-1999
В конце семидесятых годов Синод ПЦА пригласил из Англии овдовевшего прот. Владимира Родзянко (внука дооктябрьского председателя государственной Думы), служившего в Сербской Православной Церкви, известного своими церковными передачами на лондонском телевизионном канале Би-Би-Си (BBC). Он принял монашество с именем Василий, был возведён в сан епископа и избран на Сан-Францисскую и Западно-Американскую кафедру. Но тут произошло взаимное непонимание – Владыкой Василием американского православного духовенства, с его специфически американским восприятием демократии, а духовенством – архиерея воспитанного в сербской традиции, т. е. весьма самовластного. Владыке скоро пришлось уйти на покой. Он поселился в Вашингтоне. «Покой» был очень относительный. Владыка погрузился в кипучую деятельность – служение и проповедание в Свято-Николаевском соборе, лекции в разных приходах, включая инославные, частые поездки в Россию, там – служение и проповедь, непрерывающееся религиозное радиовещание. Для собора это было время расцвета русского традиционного литургического благолепия и православной духовности. Церковный народ почитал Владыку, американское же священноначалие и несколько активистов в приходском совете были весьма к нему не расположены. Его облик и бескомпромиссность раздражали, что конечно омрачало его последние годы жизни. Владыка не боялся говорить правду – то, во что он верил, даже если это было во вред ему. Так, в Вербное Воскресенье последнего года его жизни, совершив Божественную Литургию в соборном храме г. Вашингтона, Владыка, с присущей его проповедованию выразительностью, упрекнул руководителей собора в их решении повысить в пять раз цену на свечи, которые богомольцы держат в руках во время пасхального крестного хода и заутрени. Для многих русских, недавно оказавшихся в Америке, это было просто не по средствам. Владыка сказал:
«Сегодня мы с ваиями-вербами в руках, не символически, а по вере нашей реально, с народом иерусалимским приветствуем Господа Иисуса Христа как единственного Царя и Вседержителя нашего. Вместе с ним входим во храм, откуда Он, Всевышний Судия, изгоняет торгашей и дельцов… Да не уподобимся им. Да не сделаем храм наш, храм Божий, храмом торговли…»
Упрёки Владыке от приходского совета и санкции от священноначалия не замедлили последовать.
Но он всё смиренно переносил и продолжал служить и проповедовать до последнего дня своей жизни. «Пока могу стоять перед престолом, служить литургию – буду жить, а иначе жить незачем». В этом была его суть: служить Богу, служить людям, служить России, которую он любил беззаветно»[127].
Отчётные доклады настоятеля собора, автора этого очерка, за последние три года его настоятельства
Мы закончили очень важную главу в жизни нашего прихода – завершение храмовой иконописи и реконструкции иконостаса и амвона. Была также установлена новая центральная люстра и малые люстры по бокам. Ещё кое-что предстоит сделать, но можно считать, что основной план внутреннего убранства храма выполнен. На это у нас ушло три года. Только щедрость и терпение наших прихожан сделали осуществление давнишней мечты возможным. Воистину, Господи, «освяти любящих благолепие дома Твоего. Ты тех воспрослави божественною Твоею силою» (из Божественной Литургии).
Продолжая ревностно заботиться о нашем доме молитвы, мы можем теперь более внимательно сосредоточиться на наших духовных нуждах.
Мы должны помнить, что правильное приготовление к участию с причащением в Божественной Литургии включает не только полное воздержание от еды до обедни, не только исповедь, но и присутствие на всенощной (вечернем богослужении) накануне. А всенощная – лучшее время для исповеди, лучше, чем второпях до или вначале обедни. Вообще наша посещаемость вечернего богослужения, особенно накануне праздников, выпадающих на будние дни, очень слабая. Живя среди людей разных других вероисповеданий и стилей жизни, надо внимательно оберегать нашу драгоценную православную традицию.
У нас возникают трудности из-за непонимания некоторых наших прихожан миссионерских задач Церкви и необходимости пользоваться в богослужебной и общественной жизни нашего прихода двумя языками. Но Церковь не может отказаться от миссионерской деятельности. «Идите, научите все народы.…» (Мф. 28:19), – завещал нам Господь. Да, наш приход был основан русскими эмигрантами для удовлетворения духовных нужд русских, проживающих или посещающих Вашингтон. Но в храме естественным образом стало расти количество англоязычных богомольцев (храм – то находится в англоязычной стране).
Когда около 25 лет тому назад в нашем приходе возникла необходимость в миссии на английском языке – она сразу же была создана. Наверно, некоторые из наших прихожан помнят, что их нынешний настоятель сыграл не последнюю роль в этом деле. Может быть, помните: когда невозможно было иметь регулярных богослужений на английском языке в нашей церкви (из-за оппозиции прихожан и приходского совета), мы совершали их в помещении англиканской школы Св. Албания (наискось от нашего храма) и проводили там занятия с детьми по Закону Божьему на английском языке. С тех пор ситуация изменилась. Теперь в нашем храме регулярно совершаются богослужения и на церковно-славянском и на английском языке. Мы должны быть духовно удовлетворены возможностью иметь две миссии, в чём-то лишая себя, в чём-то обогащаясь (имею ввиду двуязычие – сочетание русского и английского языков в жизни нашего прихода). В Церкви Христовой нет места эгоизму, и люди разного происхождения должны радоваться возможности общения и совместной деятельности на духовной почве. А богослужения, на которых употребляются оба языка, а может быть и больше, должны не раздражать людей, а напоминать им о сошествии Святого Духа на апостолов в виде огненных языков, вдохновившего их на проповедь Евангелия во всём мире. (Это мы празднуем в день Св. Троицы Пятидесятницы – 50 дней после Св. Пасхи.)
После нашего последнего годового собрания мне довелось побывать в России несколько раз. Я участвовал в Патриаршем паломничестве на Валаам, откуда началась русская православная миссия в Америку 200 лет тому назад. Также я принял участие в двух исторических и богословских академических конференциях в Москве о русском монашестве и о старце Паисии Величковском (XVIII в.). Недавно я вернулся из Москвы, где по приглашению Русской Церкви участвовал в работах II Всемирного Русского Собора. Причина моих частых поездок в Россию заключается в том, что в нашей Православной Церкви в Америке осталось мало церковных деятелей говорящих по-русски и знакомых с русской церковной историей и культурой. А в это трудное и судьбоносное время наша мать – Русская Церковь, посеявшая семена православия здесь, нуждается в нашей поддержке, и не только финансовой. Этим объясняется, почему епископ Василий (Родзянко), д-р Виктор Порфирьевич Петров и некоторые другие часто ездят в Россию.
Последний год в жизни нашего прихода был нелёгким. Возникли разные опасения и недоразумения у некоторых прихожан, вызванные, с одной стороны, непроверенными слухами, с другой – трудностью общения и взаимопонимания людей, живших и воспитывавшихся в разных условиях и культурах. Так, стал распространяться слух о том, что русско-славянская традиция в нашем приходе находится под угрозой, а с нею и положение нынешнего настоятеля собора.
Эти факты и недоразумения истолковывались некоторыми прихожанами как признаки готовящегося похода на русскую миссию нашего прихода. Слава Богу, это было ошибочное представление. (К сожалению, не совсем ошибочное. – Д.Г.) Глава нашей Церкви, блаженнейший митрополит Феодосий, во время своего посещения прихода в конце января с. г., и при личной встрече с членами приходского совета и в более широкой аудитории подчеркнул важность и необходимость нашей русской миссии в Вашингтоне. А святейший патриарх Алексий II и председатель Отдела внешних церковных связей Русской Православной Церкви митрополит Кирилл, также недавно побывавшие в Вашингтоне (Патриарх не официально, а митрополит – официально), благодарили митрополита Феодосия, епископа Василия и соборное духовенство за обслуживание духовных нужд православных русских людей, связанных с посольством, как и по всяким другим причинам находящихся здесь. И действительно, при объективном понимании теперешних взаимоотношений между Российской Церковью и Православной Церковью в Америке не должно быть сомнений в том, что русская миссия американской митрополии как в нашем соборе, так и в других местах, где для этого существуют условия, будет беспрепятственно развиваться. Конечно, это ни в какой мере не может отражаться негативно на нашей миссии среди коренного англоязычного населения страны. Но если бы у нас возникла необходимость открыть испанскую или ещё какую-либо миссию, мы бы постарались её организовать. Многообразная внешне и внутренне миссионерская деятельность необходима для здорового церковного организма, а об успехе и необходимости нашей русской миссии свидетельствует количество недавно прибывших русских людей на богослужении и количество треб, для них совершаемых.
Теперь, в дни Великого Поста, нам всем надо простить друг другу обиды, если таковые были, и всем вместе трудиться на благо Церкви. Даже если нам кто-то не нравится, это не должно нас, как верующих людей, останавливать перед исполнением нашего духовного долга. Ведь мы в Церкви не для «кого-то», а во имя Господа Бога, который простил распинавших и проклинавших Его. Глубоких принципиальных разделений у нас нет. Для меня же лично, как настоятеля и духовного отца, все наши богомольцы, какой бы они ни придерживались точки зрения, только если они честно и без личной ненависти в неё верят, – суть духовные чада, братья и сестры. Благодарю за заботу обо мне и матушке и, как умею, за всех молюсь. Пусть слова Пасхальной стихиры прозвучат в наших сердцах:
«Воскресения день и просветимся торжеством, и друг друга объимем, рцем: братие! и ненавидящим нас простим вся воскресением и тако возопиим: Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав!»
Мы вступили в год, посвящённый Блаженнейшим митрополитом Феодосием и Священным Синодом памяти великого русского миссионера Святителя Иннокентия, Апостола Аляски, по случаю двухсотлетия со дня его рождения. В прошлом году мы с радостью приняли частицы мощей Святителя Иннокентия и преподобного Германа Аляскинского, которые привёз нам наш митрополит. Пусть их физическое, а не только духовное пребывание среди нас вдохновляет нас в нашей приходской работе и помогает нам преодолевать всяческие трудности и искушения на нашем пути служения Богу. Будем благодарны В. С. Толстому за его инициативу в этом деле и за пожертвование храму красивых ларцов для мощей, установленных по обе стороны иконостаса.
Будем благодарны Богу, что у нас в общине нет настоящих глубоких разделений. Но, конечно, принимая во внимание этнический состав нашего прихода, его двуязычие и необходимость русской православной миссии в этом районе, создаются иногда некоторые осложнения. Нужны терпение и взаимопонимание. Этот приход был основан русскими – или служившими в дореволюционном посольстве, или эмигрировавшими сюда из России в результате революции и гражданской войны. Церковный участок был приобретён и храм построен в основном на их пожертвования и завещания. Они хотели сохранить русскую православную традицию для себя и для будущих поколений русских, которые волей судьбы окажутся здесь. Теперь, в послесоветское время, в этом районе находится много россиян, связанных и не связанных с русским посольством. Наша Православная Церковь в Америке, возглавляемая Блаженнейшим митрополитом Феодосием, несёт моральную ответственность за этих людей и по исторической причине, и по соглашению об автокефалии с Московской Патриархией. Наш Свято-Николаевский собор – один из очень немногих приходов во всей нашей митрополии и единственный в нашем районе – в состоянии проводить русскую миссионерскую деятельность. Это обстоятельство не должно ощущаться как бремя. Юное американское православие может только получить пользу от более глубокого знания русской православной традиции и вживания в неё.
Что касается старого и нового стилей календаря, здесь тоже необходимо терпение, понимание и любовь. С двадцатых годов этого столетия православные церкви употребляют разные календари, за исключением Пасхального цикла (Постной и Цветной Триоди), когда все православные (за исключением Православной Церкви в Финляндии) отмечают всё связанное с праздником Св. Пасхи по особому исчислению, установленному Первым Вселенским Собором в 325 году. В нашей митрополии, в Аляскинской епархии и в нескольких приходах Калифорнии живут по старому стилю. Для многих русских это довольно чувствительный вопрос, потому что введение нового стиля ассоциируется со временем начала воинствующего безбожия и атеистической индоктринации, а также с обновленческим движением, принявшим новый стиль. Теперь Рождество по старому стилю стало в России государственным праздником, и посольство здесь в этот день закрыто. Большинство русских, где бы они ни жили, празднуют Рождество по старому стилю, 7-го января (так же, как и униаты-украинцы и словаки, сербы, болгары). У нас в соборе были некоторые трудности по поводу календаря, но теперь они с Божьей помощью улаживаются, и ряд праздников мы отмечаем также по старому стилю. Надеемся, что со временем все православные будут жить по одному календарю. Пока же мы должны пользоваться обоими календарями для мира церковного и ничего греховного или зазорного в этом не видим[128].
У нас имеются некоторые материальные проблемы. Их легче разрешать, чем духовные и идеологические. Но если к ним подходить неверным путём, они могут вызвать ненужные волнения. Колокольня и церковная крыша находятся сейчас в центре нашего внимания и требуют капитального ремонта. Для этого нам нужны значительные средства. С подробностями вы познакомитесь в других докладах. Но я жалею, что мы избрали метод обязательного финансового обложения для наших прихожан. Тех, кто не может его выполнить, мы лишаем нормальных членских прав, если они не подадут в письменном виде прошения об освобождении от платы. Это не православный христианский подход. Пожертвования должны быть добровольными.
Также мой долг – напомнить нашим богомольцам, что надо чаще приходить на всенощную и к исповеди. Без этого частое причащение может быть не на пользу. Всенощная и периодическая исповедь – необходимые ступени к полному участию в божественной литургии.
И наконец, в минувший год мне довелось участвовать в двух интернациональных академических конференциях в России – о миссионерском служении Православной Церкви и о Достоевском.
Это время, когда, по обычаю, выражается благодарность тем, кто дал свои таланты, время, силы и часть своих материальных средств для поддержания церкви. Мы выделяем наш церковный хор, который под руководством своего компетентного регента проявляет большой энтузиазм и высокое чувство долга; чтецов и пономарей; преподавателей воскресной школы; библиотекарей; редакторов и печатников; светское руководство прихода во главе с преданными делу председателем, вице-председателем, секретарём и усердным казначеем; боголюбивых женщин, питающих множество и заботящихся об облачениях; иконный уголок и его неутомимую попечительницу; добровольных садовников, так прилежно заботящихся о газонах вокруг храма. И, конечно, благодарим всех, кто понял важность призыва к пожертвованию и откликнулся на него.
Мы благодарим Его Преосвященство, дорогого Владыку нашего, Епископа Василия за бесценное духовное водительство и собратьев священнослужителей за их бескорыстную помощь и постоянную поддержку.
17. В начале 21-го века
В 2002 году митрополит Феодосий по состоянию здоровья ушёл на покой. Первоиерархом автокефальной Православной Церкви в Америке был избран архиепископ Филадельфийский и Восточно-Пенсильванский Герман (Свайко). Он родился в 1932 году в Пенсильвании. По окончанию колледжа и военной службы поступил в Свято-Тихоновскую Духовную Семинарию при Свято-Тихоновском монастыре в Южном Канаане в Пенсильвании. В 1970 году принял монашество с именем незадолго до этого канонизированного преподобного Германа Аляскинского. В 1973 году был хиротонисан во епископа как викарий Филадельфийской и Восточно-Пенсильванской епархии, а с 1981 года возглавил также Свято-Тихоновский монастырь и семинарию.
Свято-Тихоновский мужской монастырь в Пенсильвании был создан по благословению Святителя Тихона, в бытность его архиепископом Северо-Американским, в 1905 году. Его небесный покровитель – святой Тихон Задонский, имя которого носил Святейший Патриарх. Этот монастырь со Свято-Тихоновской семинарией и кладбищем при нём является чтимым духовным центром ПЦА. Кроме этого монастыря, в разных местах Северной Америки в юрисдикции ПЦА есть около 20 небольших (5–8 человек) мужских и женских монашеских общин.
Переговоры между РПЦ и РПЦЗ
С этим новым периодом жизни автокефальной Митрополии совпали переговоры между Московской Патриархией и Зарубежным Синодом о восстановлении взаимного признания и евхаристического общения, прерванного в результате Октябрьской революции и Гражданской войны. В основном переговоры благополучно завершились, и осталось лишь уточнить детали[129].
Нельзя не приветствовать переговоры и возможность установления нормальных отношений Русской Зарубежной Церкви с Матерью-Церковью Российской. Церковный раскол всегда трагичен, всегда ранит сердца верующих людей. И в Америке, среди русских православных, он очень чувствуется. Ведь у Зарубежной Церкви нет евхаристического, и вообще никакого, общения с автокефальной Церковью, и в межправославном содружестве православного духовенства в Америке она тоже не участвует. Господь заповедал нам «да будут все едино, как Ты, Отче, во мне, и я в Тебе, так и они да будут в Нас едино, – да уверует мир, что Ты послал Меня» (Ин. 17:21).
Да, казалось бы, что теперь и причин нет продолжать раскол. Ведь он возник в результате братоубийственной войны, потери Родины многими её гражданами, горького беженства, моря крови невинных людей во имя строительства нового интернационального, пролетарского, воинствующе безбожного государства. Милостью Божьей, Церковь в России сегодня свободна. Узы распались. Поруганный и разрушенный Храм Христа Спасителя восстановлен и возвышается над Москвой. Чем больше церковь получит поддержки от верующих людей, где бы они ни находились, тем сильнее будет её влияние на народ. А она – единственная надежда на его духовное оздоровление и возрождение.
Сразу после падения богоборческой власти Святейший Патриарх призвал Зарубежную Церковь к единению, к совместной работе. Жатва велика и обильна, а жнецов не хватает. Слава Богу, движение к сближению церквей произошло. Но непонятно, почему для некоторых оно такое трудное и сложное, почему они продолжают обвинять многострадальную Русскую Церковь в «сергианстве» и «экуменизме». Если вникнуть в эти обвинения, они кажутся весьма жестокими.
Сергианство
Митрополит Сергий (Страгородский) не начал, а продолжил путь приспособления Церкви к Советской власти, начатый Святейшим Патриархом Тихоном, который думая только о сохранении доступа верующим людям в Церковь и получения её благодатных даров, пошёл на попытку компромисса с воинствующей богоборческой властью.
Но гонение на Церковь и верующих усиливалось. Некоторые пошли в «катакомбы». А ведь просуществовать в катакомбах как церковь, даже как очень малая церковь, смогло лишь ничтожное количество духовенства и верующих. Советские спецслужбы, отдавая им печальное должное, были значительно эффективнее и технически оснащённее, чем таковые службы римских цезарей.
А некоторые, как например святой страстотерпец Тихон и последовавшие за ним «сергиане», жертвуя своими убеждениями и репутацией у тех, кто оказался вдали и на свободе, или у тех, кто был пленён и в цепях, пытались держать церковные двери открытыми для верующих. А также сохранили структуру церкви ко времени спадения с неё уз.
Известное послание митрополита Сергия (Страгородского) 1927 г., уже не говоря о том, что оно было вынужденным угрозой ареста и ликвидацией многих священнослужителей, было не совсем правильно истолковано. Фраза из этого послания: «Мы хотим быть Православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой – наши радости и успехи, а неудачи – наши неудачи»[130], – особенно возмутила зарубежных церковных деятелей. Но ведь в ней «радости и успехи» относятся к родине, а не к Советскому Союзу. Митрополит даёт это понять противопоставлением женского рода мужскому.
Митрополит Сергий пошёл дальше святителя Тихона путём приспособления к Советской власти, вызвав серьёзные разногласия среди иерархов и верующих как в России, так и за рубежом[131]. Можно по-разному относиться к его деятельности. Но, с точки зрения человеческого, земного суждения, если бы все архипастыри и пастыри приняли бы мученический венец или уехали заграницу, не осталось бы видимой церковной структуры на которой, при изменившихся внешних условиях, происходит восстановление Церкви.
Прот. Иоанн Мейендорф так высказывает эту мысль:
«…Но всё же этой ценой покупалась возможность богослужения в тысячах храмов, проповедь Слова Божия миллионам людей и воссоздание духовных школ.
Безразличные к заграничным заявлениям архиереев толпы народа имели снова доступ к таинствам, к древнему, законному, подлинному, каноническому Православию. В рядах епископата, духовенства и профессуры духовных школ находили место бывшие исповедники веры…»[132].
Епископ Василий (Родзянко) в серии радиобесед «Русская Церковь в 20-м веке» в третьей беседе сказал:
«В 1927 году Митрополит Антоний (Храповицкий) написал скорбную статью, говорил о своём ученике и друге Сергии с явно проступавшими слезами. В письме ему уговаривал его не идти путём, которым пошёл, а «принять венец мученический».
Много позже, когда политические страсти разнуздались, Антоний писал в частном письме: «а у меня образ Сергия никак из сердца не выходит», а внуку Льва Толстого – Илье Ильичу, спросившему его о Сергии, в разговоре сказал: «Он делает там, что может, как я делаю здесь, что могу»[133].
Святейший Патриарх Тихон рассматривал Временное Церковное Управление, созданное в 1920 году группой архиереев, эвакуировавшихся в конце Гражданской войны в Константинополь, именно как временное, организованное для помощи массе беженцев, оказавшихся за границей в результате революции и междоусобицы в России. Когда же Временное Управление самовольно взяло на себя прерогативы автокефальной церкви, активно вступило в эмигрантскую политическую жизнь и стало громко, от лица Русской Церкви призывать мир к борьбе с Советской властью и восстановлению царского престола в России, Святейший Патриарх Тихон вынужден был отмежеваться от Карловацкого Управления и дать указ о его закрытии. Управление же русскими приходами в Европе Патриарх передал митрополиту Евлогию, а в Америке – митрополиту Платону.
Прошло много лет с того страшного времени. Никто из теперешнего священноначалия Церкви Российской или Церкви Зарубежной не участвовал в тех событиях. Огромная многомиллионная Церковь в России милостью Божией живёт теперь полной жизнью. Во всех частях необъятной страны совершается Божественная Евхаристия, другие Таинства Церкви, открываются монастыри и храмы, восстанавливается богословское образование, издаётся религиозная литература…
Экуменизм
Заграничный синод очень отрицательно относится к участию православных в экуменическом движении, считая таковое участие компрометирующим их и религиозно, и политически, и даже считает их участие изменой Православию.
В «Архипастырском Послании», опубликованном в итоге Епархиального Собрания Русской Зарубежной Церкви, состоявшегося в Нью-Йорке 27–29 мая 1962 года, находим такие строки:
«Современный мир» вместо истинной Христовой спасающей Церкви желает насадить на земле ложную Церковь.…».
«…так называемое «Экуменическое Движение» пошло по фантастическому и неосуществимому пути создания «земного» царства Христова. В действительности, этот путь ведёт в объятия безбожного коммунизма и подготовляет царство антихриста…».
«…не могут иметь никакого оправдания и заслуживают сурового осуждения так называемые «православные экуменисты», которые для одного сотрудничества с мировым экуменизмом искажают учение о Церкви Христовой и приспосабливают его к требованиям современной моды…»[134].
Но ведь это обвинение не соответствует истине. Экуменическое движение и Мировой Совет Церквей по своему Статусу не ставят своей целью создание «Сверх-Церкви». Православные вполне отдают себе отчёт в том, что с Всемирным Советом Церквей, в котором количественно преобладают различные и многочисленные протестантские деноминации, в большинстве своём проникнутые духом современного секуляризма, у них часто нет желаемого взаимопонимания. На экуменических встречах их православные участники стараются знакомить неправославный мир с Православием и стараются иметь своё влияние при обсуждении христианами общих проблем современной жизни. Ведь мы все живём на одной планете.
Никаких компромиссов со своей верой православные не делали. В совместных литургических богослужениях православные не участвуют. А в чтении своей молитвы его участниками в начале или в конце собрания ничего предосудительного греховного нет.
Если бы Господь и его ученики не входили в контакт с мытарями и фарисеями, с самарянами и римлянами, Церкви, наверное, и не было бы. Архиепископ Иоанн (Шаховской) писал:
«Мужественно и скромно, пастыри и богословы Православной Церкви призваны являть в мире Христову истину и любовь. Не в горделивой самозамкнутости, не в отъединении от людей заблуждающихся и грешных, но стремящихся ко Христу, является Божия истина и открывается Христова любовь. Она открывается в служении всем людям.…»7.
Осуждение православных священнослужителей за участие в экуменических встречах как-то напоминает людской ропот на Христа за то, «что Он зашёл к грешному человеку» – мытарю Закхею (Лк. 19:7) Господь сказал своим ученикам, а через них и нам: «Идите, научите все народы…» (Мф. 28:19). То есть не ждите, когда они придут к вам, а идите к ним.
И теперь многие православные критикуют экуменическое движение за его поглощённость современным секулярным гуманитаризмом и стремлением в его духе модернизировать христианскую общину. Митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл пишет:
«Неудивительно поэтому, что Церкви, исповедующие непреходящую ценность Священного Писания и апостольского Предания, стремятся противостоять охватившему многих порыву к тотальному реформированию и пересмотру «старых» истин. Но противостояние это состоит не в воздвижении внешних барьеров, не в самоизоляции, не в отказе от общения с «братьями, разлука с которыми терзает нас» (святитель Григорий Богослов). Оно выражается, прежде всего, в отстаивании неповреждённости Евангелия Христова, преданного Церкви апостолами во всей своей силе и непрестающей новизне: «Но если бы даже мы или Ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема» (Гал. 1:8).
Тема сохранения христианских ценностей в жизни современного общества является областью, где мы можем достичь прорыва. Нам нужно совместно свидетельствовать о христианских ценностях людям современного мира, который эти ценности стремительно теряет. Если не мы, то кто, и если не сегодня, то когда?
Если межхристианское движение находится в тупике, давайте выведем его из этого тупика»[135].
18. Опыт Миссии в Северной Америке[136]
Русская Православная миссия в Северной Америке, существовавшая с конца XVIII века, даёт полезный опыт как внешней, так и внутренней миссионерской работы. А последняя столь необходима теперь, когда не только в постатеистическом бывшем Советском Союзе, но и во всём Западном мире влияние религии и Церкви на современных людей чрезвычайно ослабло. Надо восстанавливать христианскую культуру и стремиться к разумному пониманию традиции.
Ритуал и Традиция
Церковь – это вечноживущий организм, это вечно прекрасное, вечно растущее, благоуханное, «светлоплодовитое и благосеннолиственное древо»[137]. Однако многие воспринимают Церковь как статическую реальность, существующую в рамках ограниченного периода истории и пространства. Наше понимание церковных традиций обуславливается нашим восприятием Церкви. Подлинное Церковное Предание питается соком того благосеннолиственного древа, которое, восходя к апостольскому благовестию, коренится в Священном Писании и Литургии и утверждается в святоотеческом творчестве. Но есть традиции возникшие позже, в разные исторические периоды и в разных местах. Некоторые из этих последних традиций привились к древу и акклиматизировались в церковном винограднике. А другие продолжают жить сами по себе, или даже мешают росту древа. Так, всенощная (всенощное бдение), соединение сокращённых вечерни и утрени с добавлением накануне воскресений и праздников полиелея («Хвалите Имя Господне» и пр.) и, когда положено, литии (освящение хлебов), особенно прочно вошла в жизнь русских верующих людей. Это богослужение, возникшее в монастырях и продолжавшееся с вечера до раннего утра, было приспособлено к приходским условиям и обычно продолжается теперь от полутора до трёх часов (по принципу «аще настоятель изволит»). Помимо разогревания религиозного чувства и умиления у молящихся, это богослужение имеет большое поучительное значение из-за оснащённости его текстами Священного Писания, псалмов и богатой гимнологии. Конечно, оно должно совершаться разумно и в эстетическом, и в смысловом планах. Утреня, совершаемая утром до Литургии, проходит часто в отсутствие мирян.
Но вот некоторые средневековые традиции, богословски не обоснованные, затрудняют мирянам понимать, что они вместе с духовенством участвуют в совершении литургии, а не лишь присутствуют на ней и молятся только о своих личных нуждах.
Многое в нашем богослужении, как раз наиболее ясно выражающее его смысл, завуалировано от молящихся. Священнические молитвы, в которых раскрывается вся суть литургии, стали тайными. Миряне слышат только концовки этих молитв, сами по себе иногда бессмысленные, как например «поюще, вопиюще, взывающе и глаголюще». Евхаристический канон, главная часть литургии, если служит священник, совершается с закрытыми царскими вратами, а если служит архиерей или очень заслуженный протоиерей, – то с открытыми. Ведь мы верим, что евхаристию совершает сам Христос. Неужели степень Его участия зависит от чина и наград священнослужителя, через которого Он Сам совершает таинство?
В подготовке к предстоящему судьбоносному Поместному Собору Русской Церкви 1917-18 гг. в отзывах епархиальных архиереев по вопросу о богослужебных реформах читаем мнение архиепископа Северо-Американского Тихона (Белавина), впоследствии Патриарха Московского и всея Руси (причисленного к лику святых):
«Не лишне, кажется, ввести некоторые изменения и в самые богослужебные чины, например, сократить часто повторяемые ектении, читать гласно некоторые тайные молитвы. Может зайти также речь о постах.…»[138].
Верующие миряне, народ Божий, призваны участвовать в богослужении, а не только присутствовать на нем, созерцать, творить личную молитву. По этому поводу пишет епископ Серафим Полоцкий:
«Не совсем безосновательными поэтому, если и не вполне справедливыми, являются заявления некоторых христиан, склоняющихся к штунде и другим сектам, что им в православной церкви «нечего делать» и «скучно». Такого христианина более приманивают к себе собрания различных наших сектантов, на которых все поют общие и всем понятные гимны, причём каждый чувствует, что он сам непосредственно и со всеми вместе участвует в общей молитве»[139].
Это наблюдение вековой давности актуально и теперь! А как объяснить новоприходящим в Церковь бытовавшую, да ещё и теперь далеко не изжитую, практику редкого причащения? Ведь из всего содержания и смысла Божественной Литургии и подлинной церковной Традиции следует, что Евхаристия совершается для того, чтобы все верующие миряне вместе со своим духовенством, по завету Господа, участвовали в Божественной Трапезе Царства Небесного здесь, на земле.
«Нас же всех, от единого хлеба и чаши приобщающихся, – соедини друг ко другу во единого духа причастие.…» (Литургия Василия Великого).
«…и сподоби державною Твоею рукою преподати нам Пречистое Тело Твоё и Честную Кровь, и нами – всем людям» (Литургия Иоанна Златоуста и Василия Великого).
«. в чем нуждаемся мы больше всего – в возврате к этому преданию, к восстановлению его подлинной перспективы и сущности»[140].
Как можно было говорить новоприходящим в Церковь, что в Пасхальную ночь не надо причащаться, что это люди делают из-за своего нерадения, не найдя времени «исполнить свой долг» в течение Великого Поста, когда как раз перед началом Пасхальной литургии они слышат слово свт. Иоанна Златоуста:
«Постившиеся и непостившиеся возвеселитеся днесь. Трапеза исполнена, насладитеся вси. Телец упитанный, никтоже да изыдет алчай: вси насладитеся пира веры, вси воспримите богатство благости».
Жаль, что эти слова Златоуста воспринимаются многими православными как приглашение к обильным традиционным розговенам, а не к причастию Святых Тайн.
Или совершение Литургии Преждеосвященных Даров утром, при весьма малом количестве причастников. Ведь по уставу эта особая служба предназначена на вечернее время будних дней Великого поста, в которые положен строгий пост, и Божественная Литургия – радостный пир Царства – не совершается. Для укрепления же постящихся верующих в конце вечерни в среду и пятницу преподаются Святые Дары, освящённые в предыдущее воскресенье и хранимые на престоле для этих служб.
В Православной Церкви в Америке эта вечерняя Литургия стала привлекать много людей. Принимая во внимание, что большинство прихожан весь день работают и живут далеко от храмов, Архиерейский Синод ПЦА дозволил желающим вечером приобщиться Святых Тайн иметь лёгкий завтрак около полудня.
Люди, живущие на исконно православных землях, часто склонны не отличать Традицию с большой буквы от традиции с малой, т. е. от традиции местного происхождения, меняющейся и относительной по существу. Они воспринимают веру как привычку, как часть быта, их окружающего, не пытаясь по-настоящему понять её. То же отношение к вере превалирует и среди эмигрантов из традиционно верующих семей, слепо стремящихся сохранить прошлое. Но вот у новообращаемых людей уже другое отношение. Они не могут воспринимать веру лишь как быт и традиционные обычаи.
Ещё в позапрошлом веке великий русский миссионер святитель Иннокентий (Вениаминов) дал такие советы миссионерам:
Язык богослужения должен быть понятен тем, для кого оно совершается.
Богослужение должно совершаться благолепно, ясно и вразумительно (так, например, он осуждал часто случающееся чрезмерное повышение голоса при чтении Апостола и Евангелия).
Проповедь – поучение, разъясняющее Слово Божие, основы веры и жизни и богослужения, – никогда не должна опускаться, а должна произноситься при всех случаях.
Духовно-воспитательная работа с детьми должна проводиться неукоснительно.
Евхаристия должна быть в центре церковной жизни и доступной всем верующим.
Но вот богослужения наши, созданные по строгому монастырскому уставу много веков назад для людей, избравших особый иноческий путь, не соответствуют современным условиям жизни и менталитету людей, живущих в теперешнем мире.
Новая ситуация заставила пересмотреть некоторые установившиеся подходы и стараться вернуться к Традиции с большой буквы, подлинному Церковному Преданию, делать богослужение более понятным и действенным и раскрывать Божественную Литургию – Евхаристию – как совершение всей Церкви, как её центр и основание. И, повторяем, длинноты, повторения, многословие (в соответствии с древней литературной эстетикой) и, в то же самое время, тайное чтение ключевых молитв Евхаристического канона, когда слышны лишь начала и концы молитв, да ещё при закрытых царских вратах, затемняют смысл богослужения и не помогают мирянам разумно в нем участвовать.
В Американской Митрополии исповедь обязательна, но не каждый раз, если мирянин причащается регулярно и если ничего не произошло такого, что вызывает необходимость личной исповеди без откладывания. Периодически устраивается общая исповедь.
В большинстве храмов царские врата во время неархиерейской Литургии закрываются только после Великого входа до «Верую.…» и во время причащения священнослужителей. Многие Тайные молитвы читаются громко, ектении сокращаются, ектения «об оглашенных» и, во всяком случае, «оглашеннии изыдите» часто выпускаются. В приходах, где в той или иной мере ещё сохраняется славянский язык, Евангелие и Апостол часто читают на русском языке.
Если священник служит без диакона, он обычно читает Евангелие не на престоле, а лицом к народу. Диакон тоже читает Евангелие с амвона лицом к народу или посредине храма. Проповедь обычно произносится после чтения Евангелия.
Заграничному духовенству разрешалось Святейшим Синодом с ещё дореволюционного времени стричь волосы и в публичных местах носить светскую одежду[141]. Многие православные священнослужители в Америке носят принятую на Западе клерикальную рубашку, которую один русский священник остроумно назвал «мини-подрясником».
Прот. Иоанн Мейендорф писал, что для ясного понимания Церковного Предания надо помнить осуждение фарисеев и книжников Христом: «Вы, оставив заповедь Божию, держитесь предания человеческого» (Мк. VII, 8).
«Истинное Святое Предание, на котором зиждется самопознание Церкви в веках и которое является органически и видимым выражением пребывания живоносного Духа в Церкви, не должно смешиваться с неизбежным, иногда творчески и позитивным, иногда грешным и всегда относительным накоплением человеческих традиций в исторической Церкви. Различие между «Традицией» и «традициями» (или Преданием и преданиями), конечно, в настоящее время составляет одну из важнейших обязанностей православных богословов в экуменическом диалоге. И даже вне экуменической деятельности эта проблема для Православной Церкви имеет особую актуальность»[142].
Язык и Культура
Опыт миссии распространяется и на язык. В Америке у католиков и протестантов о внимании к языку свидетельствуют разные новые переводы Священного Писания и богослужебных текстов на английский язык. И в русской Северо-Американской миссионерской епархии ещё со времён святителя Иннокентия изучали языки туземцев Аляски и Алеутских островов, делались на них переводы, а позже, с распространением епархии, и на английский язык. Принимая во внимание, что с конца XIX века основным церковным народом в Митрополии были славяне из Австро-Венгрии и богослужения совершались на церковно-славянском языке, на него было обращено особое внимание Святителя Тихона и его помощников. Их беспокоило, что церковно-славянский язык далеко не всегда понятен.
Языковая проблема уже давно стала ощутимой в России. Об этом свидетельствуют многочисленные мнения и пожелания архиереев о реформе литургического языка, высказанные ими Предсоборной комиссии Русской Православной Церкви на рубеже веков. Вот мнение епископа Полоцкого Серафима:
«В полемике с католичеством православные богословы всегда указывают на своё богослужение как на одно из преимуществ Православной Церкви, ввиду особенной его назидательности. Однако на практике оно далеко не достигает той цели, для которой создано благодатными носителями Православия. Причина этого кроется, прежде всего, в его непонятности для большинства верующих. Ввиду этого, необходимо, прежде всего, улучшить язык богослужения, сделать его более ясным и понятным в отдельных словах и конструкциях»8.
Это же ощущалось и в русских заграничных приходах. Вот мнение святителя Тихона, тогда архиепископа Северо-Американского и Алеутского:
«Для Русской Церкви важно иметь новый славянский перевод богослужебных книг (теперешний устарел и во многих местах неправильный), чем можно будет предупредить требование иных служить на русском обиходном языке»[143].
По этому же поводу, ссылаясь на перевод Нового Завета, сделанного Победоносцевым, обер-прокурором Святейшего Синода, писал настоятель Свято-Николаевского собора в Нью-Йорке и ближайший помощник архиепископа Тихона в Америке, протоиерей Александр Хотовицкий (расстрелян большевиками в 1937 г., причислен к лику святых РПЦ в 1994 г.)
«…неужели же не найдётся ревнителей, которые бы также последовательно приблизили церковный язык к вящему пониманию народа, перестроили бы то, что вовсе не даётся пониманию, пощадив и красоту речи, и дух её, и музыкальность – пощадив сердце русского человека»[144].
В результате подобных высказываний, было сделано пробное издание литургических текстов в новой редакции и в ограниченном количестве. Редакторы стремились сохранить поэтическую красоту церковнославянского языка, но в то же время приблизить тексты к пониманию современного человека говорящего по-русски.
Вот, например, текст девятой песни Канона утрени Великого Четверга в старой редакции:
«Странствия владычня, и безсмертныя трапезы, на горнем месте, высокими умы, вернии, приидите насладимся, возшедша слова, от Слова научившеся, его же величаем»[145].
А вот этот же текст в новой редакции:
«Вечери владычни и безсмертныя трапезы на горнем месте, высокими умы, вернии, придите, насладимся, возвышенному слову от Слова научившеся, его же величаем».[146]
К сожалению, это чрезвычайно важное, хотя и предпринятое в весьма робких масштабах начинание было прервано революцией и войной против религии. Оно должно быть продолжено. Но дело это очень трудное и деликатное.
Наше православное богослужение с его столь богатой гимнологией воспринимается нами не только умом, но и сердцем, не только как молитва и поучение, но и как некая божественная симфония, удовлетворяющая наше эстетическое чувство. Ещё В. А. Жуковский говорил, что «земная поэзия – сестра родная религии небесной». Подлинное искусство нас возвышает и вдохновляет. Также, и ещё больше, благоговейно и разумно совершаемое богослужение. И язык при этом чрезвычайно важен. Он не только должен быть понятен, но и возводить молящихся на высоту «неудобовосходимую человеческими помыслы». Церковнославянский язык в значительной мере это делал. Вот как писал об этом Г. П. Федотов:
«Для русского уха славянский словарь как золото церковных риз или иконных окладов; великолепный материал, созданный временем и историей – как бы самой природой, – для передачи гимнической поэзии Византии»[147].
Но Г. П. Федотов указывал и на серьёзные недостатки церковнославянского языка в стремлении переводчиков к буквальному, подстрочному переводу при несоответствии древнегреческих и славянских грамматик и синтаксиса и, конечно, при многих словарных трудностях, что часто делает церковнославянские тексты трудно понимаемыми современным русскоязычным человеком.
Церковнославянский язык, при всем своём богатстве и красоте, – язык мёртвый. А литературный русский язык, на котором говорят и пишут образованные люди, – язык живой и, значит, постоянно впитывающий в себя новые элементы. С XVII века не было изменений в церковнославянском языке, и, таким образом, разница между ним и народным языком возрастала и возрастала.
Большинство епископов хотело дальнейшего приближения славянских текстов к русскому современному литературному языку, и лишь меньшинство предлагало перевод на обиходный.
При попытке реформирования литургического языка надо принять во внимание очень важное обстоятельство. Русская культура неразрывно связана с делом святых братьев Кирилла и Мефодия, распространением христианства на Руси и с Русской Православной Церковью. Русский литературный язык, на котором говорят и пишут образованные россияне, является важнейшим элементом русской культуры. Он развивался на основе взаимодействия кирилло-мефодиевского церковно-старославянского, хотя и не родного, но понятного языка, и народного разговорного русского языка. Вначале литературным языком Руси был почти исключительно церковнославянский. Через него, через переводы на него воспринимались древними русичами новые для них отвлечённые понятия, а также происходило знакомство с византийской культурой.
С начала XVIII века и Петровских реформ, как известно, в русском языке царил хаос. В него хлынула масса иностранных слов, смешались грамматические формы, и неизвестно было, в каком направлении будет развиваться язык. Великий Ломоносов, первый научно проанализировав историю языка русского народа и отношение к нему церковнославянского, смог повлиять на дальнейшее развитие русского литературного языка, зиждящееся на сохранении в нем церковнославянских элементов и на взаимодействии их с народно-русской основой. Это взаимодействие сделало литературный русский язык могучим, гибким и богатым. Церковь на протяжении веков способствовала сохранению этого языкового баланса. Ломоносов писал:
«Российский язык в полной силе, красоте и богатстве, переменам к упадку неподвержен утвердится, коль долго Церковь российская славословием Божиим на славянском языке украшаться будет»[148].
На этом языке, достигшем своего совершенства в творчестве Пушкина, создавался «золотой век» русской литературы. И. С. Тургенев писал:
«Берегите наш язык, наш прекрасный русский язык, этот клад, это достояние, переданное нам нашими предшественниками!… Обращайтесь почтительно с этим могущественным орудием; в руках умелых оно в состоянии совершать чудеса»[149].
Но вот при богоборческой советской власти, в результате насильственного внедрения атеистического материалистического мировоззрения и новой пролетарской культуры, высокий стиль и церковнославянизмы стали исчезать из языка. Языковой структурный баланс нарушился. Язык обеднел и огрубел. И вся русская жизнь духовно обеднела и огрубела[150].
В этой новой ситуации русским, учившимся и воспитывавшимся в советское время, богослужение на церковнославянском языке стало ещё менее понятным, чем их предшественникам до революции. С обретением свободы Русской Церковью вопросы о доступности народу богослужения и богослужебного языка приобрели новую актуальность. Но многие духовные лица и миряне высказывают по этому поводу своё мнение, которое сводится к дилемме: перевести ли богослужение на современный обиходный язык, или, следуя завету Святителя Тихона, данному им ещё в его бытность архиепископом Православной Миссии в Америке, сделать новый славянский перевод, более понятный современному русскому человеку и, в то же самое время, сохраняющий свою возвышенность и неотмирность, и как всё в храме – иконы, ладан, священнические ризы – вводящий нас в иной, Божественный мир.
А переход на обиходный язык, часто совсем неоправданный, как например слова анафоры: «Примите, ядите, Сие есть Тело Мое, еже за вы ломимое во оставление грехов» в одном из новых переводов звучит так: «Возьмите, ешьте, это моё тело, которое преломляется за вас». Настойчивое, принципиальное стремление убрать из литургического языка все церковнославянизмы может только способствовать обмирщению и духовно-эстетическому обеднению богослужения. А русский литературный язык, и так уже обедневший, не будет иметь той поддержки от Церкви, о которой писал Ломоносов. Также нельзя забывать, что церковнославянский язык служит большему взаимопониманию православных славян.
Но как же осуществить реформу литургического языка, сделав его более понятным современному русскому человеку?
Надо заменять непонятные или получившие другой смысл слова (как непщевати, дориносима, мили ся деем, странствия, позор) понятными; упрощать грамматические структуры, устраняя двойственное число, сложные глагольные времена и т. д.; приближать, где возможно, синтаксис к русскому. В результате такого подхода богослужебные тексты стали бы более понятны русским людям; поэтичность, красота торжественность и привычность церковнославянского языка сохранились бы; а Церковь, как и встарь, помогла бы сохранить убывающую двухпластность русского литературного языка и его высокий и обиходные стили. Все же «духовной жаждою томим, в пустыне мрачной я влачился» – звучит поэтичнее, чем «испытывая духовную жажду, я с трудом шёл по неприветливой пустыне».
Но задача эта очень ответственная и сложная. В выполнении её должны сотрудничать филологи, поэты, богословы и консультировать музыкальные деятели. Это дело всей Церкви. Поэтому прежде всего надо поддержать Священноначалие Русской Церкви в организации продолжения работы, начатой дореволюционной Предсоборной комиссией по редактированию богослужебных текстов.
Вот в Свято-Николаевском соборе в Вашингтоне на церковнославянской службе священники стараются заменять непонятные церковнославянские слова русскими, читать Священное Писание по-русски, а из стихир и тропарей канонов выбирать наиболее понятные.
Хорошо, что эти и связанные с ними проблемы, а также тема соборности и приходской жизни стали актуально обсуждаться. В современном мире стирается грань между исконно верующими людьми и новоприходящими, между традиционными христианскими землями и новыми территориями. Христиане теперь всюду окружены людьми, совершенно оторванными от церковных традиций. Поэтому опыт миссии полезен всюду.
Приложения
Приложение 1
Постановления освященного Собора Русской Православной Греко-кафолической Церкви в Соединённых Штатах Северной Америки, состоявшегося в городе Детройт, шт. Мичиган в 1924 году 20–23 марта -2-4 апреля
ПОСТАНОВЛЕНИЕ 1-ое
20 Марта – 2 Апреля 1924 года Общеепархиальный Собор Северо-Американской Церкви,
Принимая во внимание,
что Русская Православная Церковь в Америке первоначально действовала в качестве Миссии для просвещения Христианством языческих туземцев Русской Аляски;
что в течение долгого времени количество Православных в Северной Америке было незначительно, так что их духовные нужды могли успешно обслуживаться Миссией, руководимой из России;
что впоследствии число Православных Русских в Америке значительно возросло и образовались многочисленные приходы, с участием в них не только Русских выходцев, но и лиц, приобретших Американское гражданство, или даже рождённых в сём гражданстве;
что таким образом первоначальные миссионерские задачи Русской Церкви в языческой местности заменились необходимостью образовать управление Православной Церковью в инославной христианской стране;