Кафе лунатиков Гамильтон Лорел

16

Закрыв за собой дверь, я поняла, что не добилась ничего, только вывела Берта из себя. Вполне приличный результат часовой работы, но не слишком большое достижение. Сейчас я собиралась сказать мисс Дрю, чем я могу ей помочь. Берт был прав насчет хорошей прессы. Проходя мимо Гундерсона, я ему кивнула. Он улыбнулся мне в ответ. Почему-то мне казалось, что на самом деле ему нужен не подъем мертвых. Что ж, вскоре выясним.

Мисс Дрю сидела, положив ногу на ногу и сложив руки на коленях. Воплощение элегантного терпения.

– Может быть, я смогу вам помочь, мисс Дрю, – сказала я. – Не уверена, но среди моих знакомых может найтись тот, кто вам будет полезен.

Она встала, протянув мне наманикюренную руку.

– Это было бы чудесно, мисс Блейк. Я очень буду вам благодарна.

– У Мэри есть телефон, по которому с вами можно связаться?

– Есть, – улыбнулась она.

И я улыбнулась, открыла дверь, и женщина прошла мимо меня в облаке дорогих духов.

– Мистер Гундерсон, я к вашим услугам.

Он встал, отложив журнал на столик рядом с фикусом. Двигался он без той танцующей грации, как другие оборотни, но ведь лебеди на суше не особенно грациозны.

– Присядьте, мистер Гундерсон.

– Каспар, если можно.

Я прислонилась к краю стола, разглядывая Гундерсона сверху вниз.

– Зачем вы сюда пришли, Каспар?

Он улыбнулся:

– Маркус хочет извиниться за эту ночь.

– Тогда ему надо было бы прийти лично.

Каспар улыбнулся шире:

– Он считает, что предложение значительного денежного вознаграждения может возместить недостаток нашего гостеприимства.

– Он ошибается.

– И вы ни на дюйм не уступите?

– Нет.

– И вы не станете нам помогать?

Я вздохнула:

– Над этим я работаю. Но не знаю, что смогу сделать. Кто или что может устранить восемь оборотней без борьбы?

– Я понятия не имею. И никто из нас не имеет понятия. Вот почему мы обратились к вам.

Ничего себе, они еще меньше меня знают! Это не слишком успокаивает.

– Маркус дал мне список людей, которых следует расспросить. – Я протянула ему лист. – Есть мысли или дополнения?

Он нахмурился, сведя брови. Белые брови, не из волос. Я моргнула, стараясь сосредоточиться. Кажется, меня тот факт, что Каспар покрыт перьями, беспокоит больше, чем нужно.

– Все это соперники Маркуса в борьбе за власть. В кафе вы их почти всех видели.

– Вы думаете, он действительно их подозревает или просто хочет осложнить соперникам жизнь?

– Не знаю.

– Маркус сказал, что вы сможете ответить на мои вопросы. Вы знаете что-нибудь такое, чего я не знаю?

– Я бы сказал, что знаю об обществе оборотней куда больше, чем можете знать вы, – ответил он, несколько обиженный.

– Извините. Наверное, предположение Маркуса, что его соперники имеют к этому отношение, – это всего лишь принятие желаемого за действительное. Это не ваша вина, что он плетет интриги.

– Маркус часто старается взять все под свое управление. Вы это видели прошлой ночью.

– Пока что его искусство управленца не произвело на меня особого впечатления.

– Он считает, что, если у оборотней будет единый правитель, мы станем силой, способной соперничать с вампирами.

Может быть, он в этом и прав.

– И этим правителем хочет быть он, – заметила я.

– Конечно.

Зажужжал интерком.

– Прошу прощения. – Я нажала кнопку. – Мэри, кто там?

– Ричард Зееман на второй линии. Говорит, что отвечает на ваше сообщение.

Я задумалась, потом сказала:

– Соедини меня с ним.

И взяла трубку, ни на миг не забывая, что Каспар сидит и слушает. Можно было бы попросить его выйти, но мне уже надоело обращаться с клиентами, как адвокат в водевиле.

– Привет, Ричард!

– Я нашел твое послание на автоответчике, – сказал он, и голос его был очень осторожен, будто он балансировал бокалом, до краев наполненным водой.

– Кажется, нам надо поговорить, – сказала я.

– Согласен.

Ну и ну, до чего же мы сегодня деликатные.

– Я думала, это мне полагается беситься. Отчего же у тебя такой голос?

– Я узнал о том, что было ночью.

Я ждала, чтобы он сказал еще что-нибудь, но молчание тянулось до бесконечности. Заполнить его пришлось мне.

– Послушай, у меня сейчас клиент. Хочешь встретиться и поговорить?

– Даже очень.

– У меня перерыв на ужин около шести. Встретимся в китайском ресторане на Олив?

– Как-то не очень уединенно.

– А что бы ты предложил?

– У меня.

– У меня будет только час, Ричард. Не хватит времени так далеко ехать.

– Тогда у тебя.

– Нет.

– Почему?

– Просто нет, и все.

– То, что нам надо друг другу сказать, не очень подходит для общественного места. Ты и сама знаешь.

Я знала. А, черт с ним.

– Ладно, встречаемся у меня в начале седьмого. Мне что-нибудь привезти?

– Ты на работе, проще будет мне что-нибудь привезти. Свинину с грибами и крабовый суп?

Мы достаточно давно встречались, чтобы он мог заказать для меня еду, не спрашивая. Но он все равно спросил. Очко в его пользу.

– Значит, в шесть пятнадцать, – сказал он.

– До встречи.

– До встречи, Анита.

Мы оба повесили трубку. У меня живот свело узлом от напряжения. Если нам предстоит “то самое” выяснение отношений, последнее перед разрывом, то мне никак не надо, чтобы оно было у меня дома, но Ричард прав. Не стоит вопить про ликантропов и убийства людей в ресторане. И все равно такая перспектива восторга не вызывала.

– Ричард злится на вас за эту ночь? – спросил Каспар.

– Да.

– Я могу чем-нибудь помочь?

– Мне нужны подробные рассказы обо всех исчезновениях: следы борьбы, кто последний видел пропавших – в этом роде.

– Маркус сказал, что на все вопросы об исчезновениях должен отвечать только он.

– Вы всегда поступаете, как он говорит?

– Не всегда, но здесь он тверд как скала, Анита. Я не хищник, я не могу защитить себя от Маркуса и его присных.

– Он, в самом деле, вас убьет, если вы поступите против его желания?

– Наверное, не убьет, но больно будет очень, очень долго.

Я покачала головой.

– Как я погляжу, он ничуть не лучше знакомых мне Мастеров Вампиров.

– Я лично ни с одним Мастером Вампиров не знаком и потому вынужден поверить вам на слово.

Я не сдержала улыбки. Оказывается, я знаю монстров лучше, чем сами монстры.

– Ричард может что-то знать?

– Вполне; а если нет, он может вам помочь выяснить.

Я хотела спросить его, такой же Ричард злой, как Маркус, или нет. Мне хотелось знать, действительно ли мой возлюбленный в душе зверь. Но я не спросила. Если я хочу что-то узнать о Ричарде, надо спрашивать Ричарда.

– Если у вас нет другой информации, Каспар, то меня ждет работа.

Прозвучало это грубо даже для меня. Я попыталась улыбнуться, чтобы смягчить резкость, но не стала брать свои слова обратно. Мне хотелось избавиться от всего этого хаоса, а он был напоминанием о нем.

Он встал.

– Если вам нужна будет моя помощь, звоните.

– А помощь вы мне сможете оказать только ту, которую позволит Маркус?

Он слегка покраснел – до цвета подкрашенного сахара.

– Боюсь, что да.

– Тогда я вряд ли позвоню, – сказала я.

– Вы ему не доверяете?

Я рассмеялась – смехом резким, а не веселым.

– А вы?

Он улыбнулся и слегка кивнул головой.

– Наверное, нет. – Он направился к двери.

Я уже взялась за ручку двери, когда вдруг спросила, повернувшись к нему:

– А это действительно фамильное проклятие?

– Мое состояние?

– Да.

– Не фамильное, но проклятие.

– Как в волшебной сказке?

– Волшебная сказка – это очень смягченный вариант. Исходные предания часто очень грубы.

– Я некоторые из них читала.

– Вы читали “Принцессу – лебедь” в оригинале, на норвежском?

– Не могу такого о себе сказать.

– На языке оригинала это еще хуже.

– Огорчительно это слышать.

– Мне тоже.

Он шагнул к двери, и мне пришлось открыть ее перед ним. Мне страшно хотелось бы услышать эту историю из его уст, но в его глазах была такая острая боль, что от нее на коже могли остаться порезы. Против такого страдания я переть не могу.

Он шагнул мимо меня, и я его выпустила. В результате этой литературной беседы я решила достать свою старую хрестоматию по волшебным сказкам. Много времени прошло с тех пор, как последний раз перечитывала “Принцессу – лебедь”.

17

Когда я шла к своему дому, было уже больше половины седьмого. Я почти ждала, что Ричард будет сидеть в холле, но там никого не было. Узел в животе у меня чуть ослаб. Отсрочка приговора даже на несколько минут – все равно отсрочка.

Когда я уже вставила ключ в скважину, у меня за спиной открылась дверь. Выпустив зазвеневшие ключи, я дернулась к браунингу. Это было действие инстинктивное, а не обдуманное. Рука уже легла на рукоятку, но пистолет я не вытащила, когда в дверях появилась миссис Прингл. Убрав руку от пистолета, я улыбнулась. По-моему, она не заметила моих действий, потому что ее улыбка не изменилась.

Она была высокая, к старости несколько высохшая. Седые волосы стянуты в пучок на затылке. Миссис Прингл никогда не пользовалась косметикой и не считала нужным извиняться за то, что она уже старше шестидесяти. Кажется, ей нравилось быть старой.

– Ты что-то сегодня поздновато, Анита, – сказала она. Крем, ее шпиц, создавал фон из скулежа и ворчания, как заевшая пластинка.

Я нахмурилась. Для меня шесть тридцать – это рано. Но я не успела слова сказать, как за ее спиной в дверях появился Ричард, и волосы его спадали по сторонам лица густой каштановой волной. И одет он был в мой любимый свитер, зеленый, как листва, и пушисто-мягкий на ощупь. Крем гавкал в нескольких дюймах от его ноги, будто набираясь храбрости, чтобы тяпнуть.

– Крем, перестань! – велела миссис Прингл и подняла глаза на Ричарда. – Никогда не видела, чтобы он так себя вел. Вот и Анита вам скажет, что он со всеми ласков.

Она обернулась ко мне, чувствуя неловкость, что ее пес грубо ведет себя с гостем.

Я кивнула:

– Вы правы, впервые вижу, чтобы он так себя вел.

При этих словах я смотрела на Ричарда, но его лицо было тщательно замкнуто – и это я тоже видела впервые.

– Иногда он так поступает, когда видит других собак, чтобы показать, что он тут главный, – сказала миссис Прингл. – У вас есть собака, мистер Зееман? Может быть, Крем ее чует.

– Нет, – ответил Ричард. – Собаки у меня нет.

– Я увидела вашего жениха в холле с мешком еды и предложила ему подождать у меня. Мне жаль, что Крем сделал его визит таким неприятным.

– Что вы, мне всегда приятно поговорить с коллегой на профессиональные темы, – ответил Ричард.

– Как вежливо сказано, – заметила она, и лицо ее озарилось чудесной улыбкой. Ричарда она видела только раз или два, но он ей понравился еще даже до того, как она узнала, что он учитель. Сразу оценила.

Ричард обогнул ее, выходя в холл. Крем не отставал, яростно тявкая. Этот пес был похож на одуванчик-переросток, только этот одуванчик выходил из себя. Он подпрыгивал на тоненьких ножках в такт собственному тявканью.

– Крем, домой!

Я придержала дверь для Ричарда. В руках у него были пакет с едой навынос и пальто. Пес рванулся вперед, решившись наконец вцепиться ему в лодыжку. Ричард посмотрел на него. Крем остановился в миллиметре от его штанины и закатил глаза, и в этих собачьих глазах было выражение, которого я в жизни не видела. Раздумье – а не съест ли его Ричард на самом деле.

Ричард шагнул в дверь, а Крем остался стоять на месте в такой позе подчинения, какой у него не было никогда.

– Спасибо, что присмотрели за Ричардом, миссис Прингл.

– Не за что. Очень приятный молодой человек. – В ее тоне было больше, чем в словах. “Очень приятный молодой человек” – это значит “выходи за него замуж”. Моя мачеха Джудит была бы вполне согласна. Только она сказала бы это вслух и без всяких намеков.

Ричард бросил свое кожаное пальто на спинку дивана, пакет с едой расположился на кухонном столе. Он вынул оттуда упаковки, я тоже сбросила пальто на спинку дивана и вылезла из туфель на высоких каблуках, потеряв два дюйма роста и чувствуя себя намного лучше.

– Очень симпатичный жакет, – сказал он все еще нейтральным тоном.

– Спасибо. – Я собиралась снять жакет, но если ему нравится, то пусть будет. Глупо, но правда. Как мы оба осторожничаем! Повисшее в комнате напряжение просто не давало дышать.

Я достала из шкафа тарелки, из холодильника – колу и налила себе, а Ричарду – стакан холодной воды. Он газированных напитков не пьет, и я держу в холодильнике кувшин с водой специального для него. Когда я ставила стаканы на стол, у меня перехватило горло.

Он положил приборы. Мы двигались в тесноте кухни как танцоры, зная, где находится партнер, и не сталкиваясь иначе, как намеренно. Сегодня мы не соприкасались. Свет зажигать не стали, кухня была освещена только лампой из гостиной, погружена в полумрак. Как пещера. Будто никому из нас не нужно было смотреть.

Наконец мы сели и стали глядеть друг на друга поверх тарелок: свинина для меня, цыплята для Ричарда. Квартиру наполнил запах горячей китайской еды, как правило – теплый и успокаивающий. Сегодня меня от него подташнивало. На тарелке передо мной лежала двойная порция крабового мяса, а блюдце Ричард наполнил кисло-сладким соусом. Мы так всегда ели китайскую еду – макая в общую тарелку с соусом. А, черт!

Шоколадно-карие глаза глядели на меня. Мне предстояло начинать первой, а мне не хотелось.

– А это все собаки на тебя так реагируют?

– Нет, только доминанты.

Тут я вытаращила глаза:

– Крем для тебя доминант?

– Он так считает.