Соперница Аладдина Шахразада
Алим взглянул на руки – ни пальцев, ни ладоней видно не было – как не было видно и самого Алима. Однако маг почувствовал, что руки налились: в гневе на самого себя он действительно сжал кулаки.
– Ты стократно права, мудрая далекая царица… Я начинаю забывать то, чему меня учили…
Бестелесный колдун покачал невидимой головой – от стыда он готов был спрятаться за пылинку.
– Что ж, пора начать сначала. Вспомнить то, что умел когда-то Алим-на-Блюде…
Трудно описать ощущения мага в тот миг, когда попытался он услышать мысли всех горожан. В его разум хлынули заботы об ужине, обиды на матушку, которая заставляет учить уроки вместо того, чтобы побегать по теплым лужам, беспокойство о крохе, который проплакал всю грозу и теперь еще толком не пришел в себя, досада на то, что платье намокло и теперь она походит на огородное пугало, а не на девушку, которая отправилась на свидание, отвращение при виде девчушки в намокшем хиджабе, вожделение при виде возлюбленной, воспоминания о том, куда он дел склянку с оружейным маслом…
«Довольно! – Алим прикрикнул на самого себя. – Ищи мысли девы… Если уж не можешь найти врага…»
Увы, среди водоворота мыслей Алим действительно не нашел тех, которые можно было бы назвать мыслями полуночного пришельца-мага. Весьма похоже, что он, вернее они, прячутся от всего мира, и даже от себя самого-иного… Просто так, на всякий случай, не пытаясь понять, есть ли вокруг враги.
Зато он услышал, как громко, даже отчаянно зашипел кот, пытаясь о чем-то предупредить хозяйку.
– Хорошая кошка… – прошипел тот, в чью руку вцепились кинжально-острые когти.
– Это кот, уважаемый. – В голосе девушки была слышна улыбка, немного насмешливая. – Он защищает меня от всего, что кажется ему опасным…
Алим мгновенно переместился туда, откуда слышались голоса. Девушка улыбалась – мягко и, действительно, чуть насмешливо. Ее собеседника маг разглядеть не мог, сколько ни пытался – лишь черный плащ и длинные пальцы, сейчас торопливо спрятавшиеся в складках. Плащ и голос – мягкий, теплый, бархатный.
Голос соблазнителя. Голос из-под плаща, под которым, маг почувствовал это, плотный кокон колдовской силы прячет тело. Тело человека. Но тонкое тело, астральное, Алим не спутал бы ни с чем и ни с кем.
Он, это он! Итак, его давний соперник нашел девушку, которую считает Девой Пророчества. Но действительно ли это она? Как это узнать?
Алим еще раз взглянул на хозяйку кота.
Высокая, хотя, конечно, не такая высокая, как он сам или пришлый колдун. Стройная. Темные глаза теплы, длинные пальцы перепачканы чернилами… Вокруг глаз сеточка морщинок – едва заметная.
«Похоже, милая, что ты целые дни проводишь за письмом… Оттого глаза и устают. Ты их щуришь, дабы видеть строки как можно четче… Но ты ли Дева Пророчества?»
Тем временем девушка погладила кота, который с достоинством принял ласку, и ответила гостю:
– Да, он мой настоящий друг.
Улыбка хозяйки стала вопросительной. Она взглянула на собеседника, безотчетным движением поправив косынку. Прядь седых волос мелькнула в ее пальцах и скрылась под ярким шелком.
«Да, это ты… – теперь у Алима не оставалось сомнений. Более того, он увидел, как довольно блеснули глаза гостя, когда он заметил эту самую, белую от рождения прядь волос. – Красавица, это ты… А тот, кто перед тобой, это он… Он самый, мой враг и жертва моего болтливого языка!»
Тем временем рекомый господин склонился в почтительном полупоклоне.
– Достойнейшая, – гость отвечал неторопливо, старательно подбирая слова, будто вспоминал язык, которым не пользовался много лет. – Почтенный Ас-Саббах рассказывал мне, что ты собираешь истории со всего мира. Что ты записываешь их, дабы не истерлись они в памяти потомков, дабы мудрость древних осталась в веках в поучение и назидание.
«Так вот почему твои руки, прекраснейшая, в чернилах!.. Вот почему устают твои глаза… Вот почему ты выглядишь старше своих лет…»
Больше ничего Алиму знать не надо было. Итак, заколдованный колдун нашел Деву Пророчества. Один из пятерых колдунов… Нашел и теперь ждет мига, когда звезды соберутся в «лисий хвост», чтобы сбылось Пророчество, уже начавшее набирать силу.
«Итак, один из них уже здесь… Похоже, что и мне надо задержаться в твоем доме, милая книгочея…»
Алим стал оглядываться в поисках места, где можно было бы спрятаться и от хозяйки, и от ее незваных гостей. И понял, что сделать это будет совсем непросто – в углу за печкой стояла прутьями вверх метла, заговоренная от сглаза по всем правилам колдовского искусства. В другом углу, у самого потолка, были подвешены бамбуковые флейты – тоже дань волшебной традиции, только уже другого народа. На столике в огромной деревянной чаше алели яблоки.
«Тринадцать яблок… Да ты, красавица, не упускаешь ничего! – Алим мимоходом улыбнулся. – А знания твои и впрямь более чем велики. Но где же мне найти местечко?»
Тут Алим почувствовал на себе прямой взгляд.
«Ого, а колдун-то набрался умений…» – Алим обернулся, готовясь начать схватку.
Миг, и он бы набросился на гостя, который продолжал разливаться соловьем перед терпеливой и гостеприимной хозяйкой. Но вовремя остановился – ибо не гость с далекой полуночи сверлил взглядом его, мага, спину. Не мигая, на него смотрел огромный серый кот.
– Так ты видишь меня, уважаемый? – улыбаясь, спросил Алим.
– Вижу. – Кот едва заметно кивнул лобастой башкой. – Трудновато было бы тебя не заметить…
– Но ведь твоя хозяйка…
– Она просто еще очень молода, а потому рассеянна. И внимание ее приковано к этому вонючему болтуну.
Кот брезгливо дернул лапой. Алим поймал себя на том, что совершенно не удивлен ни тем, что кот отвечает на его вопросы, ни тем, что люди всего этого не слышат.
– Да, уважаемый. – Кот мягко спрыгнул с рук хозяйки и устроился у печки. – Этому действительно не стоит удивляться. Ибо умение беседовать со всем миром столь редко, сколь и отрадно.
Алим опустился рядом с Улугбеком и рассеянно погладил его.
– Ты прав, достойный кот… Умение воистину более чем чудесное.
– Зови меня Улугбеком, невидимка. Ты ищешь что-то в нашем доме?
Алим взглянул в глаза коту.
– Откуда ты знаешь?
Кот покровительственно улыбнулся. Неспящий Алим подумал, что это умение еще очень нескоро подарит всем котам мира совсем другой волшебник… Почтенный же Улугбек уже сейчас владел им в совершенстве.
– Нет, уважаемый. Сие умение, – кот без труда читал мысли мага, – всегда было присуще нашему роду. Тот волшебник лишь опишет его. Так что же ты ищешь в нашем доме?
Алим понял, что лучшего наперсника ему не найти. А потому рассказал и о давнем своем сражении с полуночным пришельцем, наглым и самоуверенным до глупости. И о своей победе, которая со дня на день грозит обернуться поражением. И о том, что Дева Пророчества, его, уважаемого Улугбека, хозяйка, в беде…
Кот озадаченно молчал. Молчал и Алим, ибо все было сказано.
– Странная история. – Улугбек потянулся. – Моей глупенькой Сафият нужна помощь… Это понятно. Но какая?
Алим пожал плечами – он тоже этого не знал. Говоря по чести, он сейчас думал вовсе не о красавице с седой прядью в волосах, а о ее госте. И о себе самом. Пытался понять, как остановить кельта. Как сделать так, чтобы пятеро заколдованных недомагов не стали одним, древним, умелым и злым колдуном.
– Моей хозяйке нужно помочь, – назидательно проговорил кот. Теперь он сидел и всматривался в глаза Алима. – Если ты сможешь помочь ей, то она поможет тебе куда лучше, чем целая свора волшебников…
– Ты уверен в этом, достойный Улугбек?
– Я вижу, уважаемый, что ты в пылу погони совсем не подумал о том, о чем надо было думать давным-давно: ты не придумал, как лишить Пророчество силы, раз уж ты стал его хозяином.
Неспящий маг поежился: очень уж неприятно, когда какой-то серый кот учит тебя, будто мальчишку.
– Не обижайся. – Улугбек еще раз потянулся. – Вы, люди, еще столь юны. Даже лучшие из магов. Мы же, коты, сопутствуем вам с первых дней жизни… вашей жизни, конечно. И сопутствуем именно для того, чтобы учить… И удерживать от слишком больших глупостей.
– Должно быть, это непросто…
– Более чем непросто. Особенно, если вспомнить, что некоторые обожают собак, таких же глупых, как они сами… И отчего-то не любят котов…
– Неверное, оттого, что не любят, когда им пытаются дать совет…
Невольно Алим всерьез задумался обо всем, сказанном мудрым Улугбеком. Кот же, это было видно, одобрительно закивал, видя, что хотя бы один из «глупых людишек» наконец начал думать о действительно важных вещах.
«Дать совет… Дать совет… – отчего-то эти слова не давали магу покоя. – Аллах великий, как все просто! Я должен остаться здесь и начать давать советы! Я должен подсказывать Деве Пророчества, как поступать дальше, если уж не могу изменить небесную механику и не хочу нанять разбойника, который в темном углу прирежет оставшихся четверых пришельцев с полуночи…»
– Почтеннейший… – Алим со всем возможным уважением обернулся к коту. – Ты прав – твоя хозяйка в опасности и я должен ее спасти. Но для этого мне надо остаться здесь, в ее доме. И попытаться стать ее собеседником… Дабы удерживать ее от неразумных шагов и подсказывать разумные…
Кот согласно кивнул.
– Однако, уважаемый, появиться в своем истинном облике я не могу – твоя госпожа непременно примет меня за разбойника… или вора. А заранее раскрывать ей карты тоже нельзя, ибо она может спугнуть недостойного пришельца.
Кот вновь кивнул.
– Поэтому мне нужно стать чем-то в этом доме, чего уважаемая Сафият не боится.
Кот кивнул в третий раз – он видел, куда клонит гость, и теперь хотел лишь одного: чтобы тот назвал вещи своими именами.
– Вот почему я прошу у тебя разрешения на время вселиться в твое тело, стать другом твоей госпожи и ее советчиком.
Кот величественно пожал плечами.
– Я рад, что ты до этого додумался, маг. Не у многих достанет мужества просить о таком у нас, древних священных животных. Я позволяю тебе это.
Алим благодарно улыбнулся.
– Твое согласие делает мне честь, уважаемый…
– После поговорим о чести, – ворчливо ответил Улугбек и чуть нагнул голову. – Довольно болтать. Входи.
И Алим вошел в разум достойного животного, уместил в его теле свое невидимое тело, пошевелился, будто поправляя непривычное платье.
И широко зевнул, блеснув клыками, – через дворик бежала мышка. Миг – и лишь ее хвостик задергался в когтях.
«Отлично, мой друг, – ощутил Алим одобрение кота. – Ты будешь ловить мышей, а я буду их есть».
Свиток восьмой
– В ужасе, в настоящем непритворном ужасе, умная дева, отпрянул Раймунд от страшной картины. Вокруг светилось ясное утро. Вдруг он увидел, как внизу промчалась на стройном коне смеющаяся прекрасная волшебница. Серебряные паутинки летели за ней вслед, от драгоценной астры на ее лбу падали длинные золотисто-зеленые лучи на луга.
Как безумный бросился Раймунд из сада за милым видением. Странные песни птицы вновь манили за собой. И чем дальше он шел, тем больше звучали в этой песне теплые голоса валторн, которые его когда-то околдовали. Погруженный в свои безумные видения, ушел бедный Раймунд за песней в лес, и больше его никто и никогда не видел…
Недис закончил рассказ. И только сейчас Сафият заметила, что он держит ее руки в своих, что покрывает их нежными поцелуями. Пергамент исписан лишь наполовину…
«Он околдовал меня! – с испугом подумала Сафият. – Я словно своими глазами видела печального рыцаря Убальдо, слышала нечеловечески прекрасное пение, волшебные ветры касались моей щеки…»
Иноземный гость расстегнул еще одну пуговицу на шелковом кафтане девушки.
– Чего ты боишься, красавица? Почему избегаешь моих объятий?
Сафият почувствовала, что не может ответить и слова. Не может потому, что страстно хочет объятий, объятий требовательных и нежных, поцелуев, заставляющих забыть не только о приличиях, но и о себе самой, близости, кружащей голову…
– Прекраснейшая, иди же ко мне…
И Сафият покорно подняла голову, отвечая на опытный поцелуй полуночного гостя. Губы его были холодны и тверды, а прикосновения не столько нежны, сколько властны.
«Да, о да! Мне не нужен другой – мне нужен только такой: мудрый, сильный и решительный… Любовник и наставник…»
О, тут Сафият, даже околдованная, ничуть не ошибалась. Ибо ее гость постиг науку колдовской страсти в совершенстве. Быть может, единственную из наук…
Сафият не заметила, как она вместе с гостем очутилась в опочивальне – голову кружили поцелуи, желания заставляли трепетать тело. А разум, похоже, спал – ибо не слышала она спасительного шепота внутреннего голоса, не видела вокруг ничего, кроме горящих желанием глаз прекрасного незнакомца.
Не отпуская стан девушки, Недис сбросил плащ, потом избавился от узкого черного кафтана, а потом и от просторной темно-синей шелковой рубахи. Пальцы девушки скользнули по его шее, по плечам, остановились на груди.
– Аллах всесильный, – прошептала Сафият. – Я видела столь совершенное тело только у борцов… Как ты прекрасен!
И Недис решил, что не будет учить азам Деву Пророчества, что опрокинет ее на самое дно бездны страсти, не боясь испугать или причинить боль.
«Глупая курица… Конечно, не видела. Такого тела не может сотворить природа – то лишь морок, наваждение. Но для тебя страсть будет не просто колдовской – она будет губительной. Ибо после меня ты не захочешь никого! Любой из тех, кто пожелает тебя, будет тебе отвратителен. А его прикосновения заставят тебя лишь содрогаться от ужаса!..»
И гость прильнул к шее девушки страстным поцелуем. То был ключ наваждения – теперь Сафият не избавится от морока до утра.
«Мой Недис в одежде был совсем невидным… Он должен ходить обнаженным… Как многого лишены мы, не видя истинной красы тех, с кем хотим разделить страсть!»
Девушка гладила могучие плечи, восхищаясь прекрасным телом, что пряталось за строгими одеяниями. Она любовалась телом гостя, наслаждалась его решительными прикосновениями. Она чувствовала, что голова от желания идет кругом. Девушка резко вздохнула, когда обнаженный Недис приблизился к ней. Сейчас Сафият возбуждало даже его мощное, шумное дыхание. Она любовалась мускулами плеч и плоскими мышцами живота. Не тело юного мальчика было перед ней, а тело бойца непобедимой гвардии.
Взгляд Сафият спустился к его чреслам.
– Если будешь так смотреть на меня, моя греза, то я не смогу угодить тебе так, как мне бы того хотелось, – шепотом проговорил он.
Сафият потупилась, хотя из-под ресниц продолжала любоваться своим гостем. Не смотреть на него было невозможно – он был великолепен. Недис опустился на ложе и потянул Сафият. Она опустилась рядом, и он провел ладонью по спине, помогая ей избавиться от свободной рубахи. «Куда же делась моя одежда?» – мелькнуло в затуманенном мозгу девушки.
Увы, ответа она бы дать не смогла – волны желания уже поглотили ее разум.
Гость провел ладонью по обнажившемуся плечу и едва не застонал сам: кожа была так нежна, что вожделение поглотило все иные желания, овладело им, заставило бешено биться сердце. От этой неопытной красавицы он завелся так, будто сам был неопытным мальчишкой и впервые увидел обнаженное женское тело. Черные, как вороново крыло, ресницы мягко легли на ее щеки. Волосы темным шелком разметались по ложу. Он даже испугался того вожделения, каким горел к ней, неизвестной. К той, которая вскоре исчезнет, оставив в памяти лишь эту мимолетную ночь.
Наклонившись, он страстно ее поцеловал, а пальцы легкими движениями коснулись гладкой кожи груди. Застонав, Сафият прижалась к его руке.
– О мой гость…
– О да, прекраснейшая. Наконец мы вместе… Я хочу сделать тебя счастливой. Пусть всего на миг…
– Мой прекрасный… – Сафият бархатно рассмеялась, а Недис поймал себя на том, что любуется длинной ее шеей и предвкушает, как вопьется более чем горячим поцелуем в соблазнительную впадинку у ключицы. – Не медли. Я вижу, что страсть затопила твой разум. Не бойся – я желаю тебя столь же сильно, сколь ты желаешь меня. Иначе зачем бы ты увлек меня в опочивальню?
Недис привстал, взглянул девушке в глаза. Но там плескалась только страсть. Эта страсть и подсказала Сафият последние слова – те самые, которые заставили насторожиться гостя. Выходит, она вовсе не потеряла головы?
– Удивительнейшая! – Недис зарылся лицом в шею девушки. – Мечта моя, греза…
Алим, конечно, видел, что гость не гнушается колдовства. До конца сказки было еще далеко, а он уже набросил магическое покрывало на голову девушки, заставляя ее не столько слушать, сколько вожделеть, не столько следить за судьбой несчастного рыцаря, сколько за губами рассказчика, пытаясь представить, каким будет вкус поцелуя.
«О да, достойный рассказчик… Теперь я не просто знаю, кто ты, я уверен в своем знании…»
Неспящий маг глазами кота наблюдал, как девушка с удовольствием позволила себя обнять, как с улыбкой взяла гостя за руку и повела наверх. Алим прекрасно понимал, что делает полуночный колдун, представлял и то, зачем гость это делает.
Он понимал, что околдованная, завороженная, влюбленная женщина сделает для своего любимого все – не раздумывая о собственной судьбе и о том, насколько сие деяние разумно. А этого Алиму, конечно, вовсе не хотелось.
«Значит, надменный полуночный гость, надо тебя лишить твоей магии, лишить коварной колдовской силы, которая превращает тебя в самого желанного, самого страстного, самого пылкого мужчину под этим небом!»
Сейчас Алим не думал о девушке – его целью был колдун. Однако неспящий маг, похоже, недооценил Недиса: девушка по-прежнему видела только прекрасного, желанного, горящего страстью… Сам же гость почувствовал себя сейчас не тем опытным и все повидавшим соблазнителем, каким должен был предстать перед Девой Пророчества, а пылким юношей, впервые взошедшим на ложе. Более того, Недис-маг не ощутил и чужого колдовского присутствия.
– Свет звезд моих, Сафият… – Недис остановился и опустил глаза. Он попытался найти слова, но не мог, ибо не должно опытному мужчине признаваться в том, что он, вожделеющий, мечтающий о пылкой страсти, давно не касался женского тела. – Мне больно говорить это, но…
– Ты хочешь уйти, мой прекрасный?
– Нет, прекрасная, – покачал головой Недис. – Я боюсь того, что я… что я не столь умел, чтобы сделать тебя счастливой, чтобы ты насладилась в полной мере…
Сафият нежно улыбнулась.
– Любимый, увы, я тоже более чем неумела. Уже много лет мужчины обходят меня стороной, пугаясь того, что я могу оказаться выше их… Хоть в чем-то. Думаю, что тебе, мудрому, придется учить меня страсти… И быть может, сложив вместе два неумения, создадим мы высокое умение, которое даровано будет лишь нам одним…
Слова девушки бальзамом пролились на сердце Недис. Он почувствовал, что сердце его колотится о ребра и готово выскочить из груди.
Сафият же продолжила:
– Об одном я лишь прошу тебя – не торопись. Дай мне почувствовать каждый миг твоего наслаждения как свой…
– Прекраснейшая, желаннейшая из женщин мира. Клянусь тебе, я не потороплюсь, я буду медлителем, как самый густой мед… Однако поверь, ни одного мгновения больше терять я не намерен – ибо ты, желанная, рядом со мной. Клянусь, у меня хватит сил, чтобы показать тебе все… Чтобы стать с тобой одним целым…
– Я мечтаю об этом, – нежно улыбнулась Сафият.
Неужели она вновь сможет стать самой собой? Стать желанной, стать живой, стать… Стать настоящей.
Кровь стучала Недису в виски, его тело горело от близости девы, которой он столь мучительно желал. Это чувство родилось в тот самый миг, когда он впервые почувствовал прикосновение нежных рук к своему горящему челу, и с каждым мигом становилось все более свирепым. Его тело сейчас было готово воплотить в реальность самые безумные из мечтаний, которые до сего мига жили лишь в его воспоминаниях и воображении.
– Ты будешь счастлива со мной, удивительная женщина, – обжег ей губы его горячий шепот. – Не бойся, я не сделаю тебе больно. Просто доверься мне…
«Аллах великий… – Нечто, похожее на панику, обожгло душу Алима. – Похоже, я перестарался. Глядишь, он влюбится в нее… И тогда… Что же тогда?»
Разумно было бы неторопливо продумать все возможные исходы событий, решить, будет ли уместным то или иное колдовское вмешательство. Однако времени для этого не было совсем. И потому оставалось надеяться, что у него хватит сил, чтобы исправить содеянное.
Однако попытки Алима увидеть происходящее натолкнулись на весьма жесткий щит. С перепугу неспящий маг решил, что куда более могущественный колдун, чем Недис или он сам, вмешался в события. И лишь через мгновение Алим вспомнил, что взаимная страсть, подлинное чувство, пусть и вызванное к жизни магией, заключает пару в кокон, непроницаемый для всего остального мира. Не то, чтобы как-то влиять на события, даже увидеть, что там, за щитом, не представлялось возможным.
Теперь Алиму оставалось только ждать… И пытаться понять, как повернутся дела.
Невероятный, всепоглощающий шквал страсти, обрушившийся на Недиса, был неожиданным для него самого: ему еще не доводилось переживать ничего подобного. И вызвала эту бурю не умелая обольстительница, каких он познал немало в огромном мире за долгие годы, а эта девушка, робкая и неумелая, о нежных губах которой он и не мечтал.
Он весь превратился в туго натянутый лук… Но где-то в глубине сознания вдруг проснулась тревога:
«Она должна насладиться… Влюбиться в тебя! Не торопись, иначе она запомнит только боль и то, что эту боль причинил ты! И тогда пути назад не будет…»
Допустить такое гость никак не мог. Более того, мысль о том, чтобы возбудить Сафият, подвести ее к пику наслаждения и лишь затем взять, доставила ему истинное удовольствие. Он опустился рядом с ней на ложе, обнял ее и жадно припал к ее губам.
Сафият показалось, что ее живота коснулся кусок раскаленного железа. Она испуганно взглянула и… усмехнулась своей глупости. Ибо его тело говорило куда яснее его слов.
– Теперь ты веришь мне? – прошептал Недис.
О да, Сафият было все более чем понятно. Она лишь удивлялась тому, сколь пылко ответила на желание этого, еще вчера неизвестного, совсем чужого для нее человека. «Аллах великий, я так давно не была с мужчиной… Его обидит моя холодность… Но клянусь, я никогда не знала подобных объятий…»
Недис, должно быть, почувствовав ее опасение, делал все, чтобы заставить ее забыть о целом мире, остаться с ней наедине и доказать, что холод и одиночество больше никогда не вернутся в ее душу.
Его губы и язык принялись ласкать ее грудь, а рука скользнула вниз, пальцы нащупали и стали мягко ласкать средоточие ее наслаждения.
По телу Сафият уже разливалась теплая волна возбуждения, кровь быстрее побежала по жилам, сердце стучало все чаще и чаще. Она не могла сказать, что это ей неприятно, но боялась, что не сможет ответить на желания его тела так, как ему этого хочется.
Пальцы и язык Недиса продолжали свою мучительную, сладкую муку. Сафият начала задыхаться.
– О нет, больше не надо! – вскричала она, с ужасом чувствуя, что ей все труднее владеть собой. – Остановись!
– Не могу, удивительнейшая, не могу… Да и не хочу! – раздался его прерывистый шепот. – Ты требуешь невозможного. Лучше забудь обо всем, постарайся почувствовать меня, дай себе волю!
Его слова – Сафият с удивлением и даже ужасом ощутила это – зажгли в ней поистине чудовищный огонь. Знала ли она подлинную страсть до сего мига, знала ли любовь? Быть может, те немногие, что осмеливались беседовать с Сафият, осмеливались целовать ее, осмеливались просить о близости, не пылали таким горячим чувством, как этот еще вчера незнакомый, а сегодня – единственный и любимый мужчина…
Сейчас на ложе, отвечая на все более смелые ласки этого удивительного человека, распростерлась женщина, не просто жаждущая страсти, а женщина, вожделеющая ее!.. Что ж, он победил. Будь что будет!
Ее колени разошлись в стороны.
– О да, ты желаешь меня… – словно сквозь сон донесся до нее голос Недиса. – Правда, ты еще не совсем готова, но ничего, скоро, очень скоро…
Его пальцы стали более настойчивыми, они проникали все глубже, то убегая назад, то устремляясь вперед. Желание, до сих пор жившее в самом низу живота крошечным огоньком, выпустило длинные языки пламени и пожаром побежало по всему ее телу, окутывая своей сладостной негой каждую его часть, задевая каждый нерв, заволакивая разум пеленой волшебного дурмана, даря изысканное, ни с чем не сравнимое наслаждение.
Сафият застонала, ее глаза закрылись, голова запрокинулась, а бедра непроизвольно задвигались в унисон с дразнящим танцем его пальцев. Одиночество, печаль пустых вечеров, тоска о семье, уже покинувшая даже самые затаенные уголки ее души, – все осталось где-то там, в другой жизни. Сейчас она страстно желала лишь одного – безраздельно отдаться этой волне наслаждения, которая, вздымаясь все выше и выше, неотвратимо несла ее на своем гребне к ослепительно сияющим звездам.
Недис с удовлетворением наблюдал, как сдержанная, неумелая женщина превращается на его глазах в страстную тигрицу, охваченную буйным вихрем желания. Теперь Сафият с жадностью принимала от него то, что еще несколько мгновений назад решительно отвергала, и он понял, что она вскоре взойдет, взовьется на самую вершину страсти. Чудом родившееся ощущение, казалось, давно забытое, подсказало ему, что настала та самая минута, пропустить которую не должен ни один уважающий себя возлюбленный.
Недис приподнялся и с тихим стоном мягко вошел в восхитительный влажный коридор ее ждущего, жаждущего тела. Выждав лишь долю секунды, чтобы Сафият привыкла к этому новому для нее ощущению, он начал свою нежную смелую атаку. Недис подался чуть назад, затем вошел в нее на всю длину своей твердой, горящей от возбуждения плоти.
– О Аллах всесильный! – простонал он. – Никогда в моей жизни не было ничего подобного! Ты… ты просто чудо, моя мечта…
Сафият не верила себе, не верила своим чувствам: такая сила, такая страсть… Она стала девчонкой, которая впервые познает любовь самого желанного и прекрасного на свете мужчины.
Недис между тем продолжал размеренно двигаться, задавая ритм, успокаивая и одновременно поощряя. В теле женщины вновь просыпались ощущения – сначала робко, потом все отчетливее заговорили бедра, спина, живот, волна желания опять подхватила Сафият и стремительно понесла, сметая на своем пути осколки опасений и осторожности. Затем с внезапной злостью она швырнула ее куда-то вверх, и девушка словно зависла в воздухе, охваченная наслаждением такой силы и пронзительной остроты, что перед ее плотно закрытыми глазами запульсировали огненные пятна.
Ее наполненный страстью стон прозвучал для Недиса долгожданной наградой. Сам он давно уже был на грани и лишь ждал этого момента. О, теперь и ему можно было отдаться ощущениям, возводящим его к самым вершинам! Несколько широких, размашистых движений, и его хриплый стон присоединился к затихающему крику Сафият.
Они долго лежали рядом друг с другом, не шевелясь и почти не дыша.
Наконец хоровод звезд перед глазами Сафият стал меркнуть, а мир – обретать свои прежние очертания. Она подняла голову и увидела склонившегося над ней Недиса: он улыбался…
«О Аллах великий! – пронеслось в голове у Сафият. – Почему же раньше я думала, что не могу потерять голову от страсти? Ведь сейчас довольно одного его взгляда, чтобы я стала перед ним на колени, моля о ласках! Конечно, он никакой не колдун. Просто по-настоящему опытный мужчина, который все эти годы искал женщину, в которой сможет зажечь подлинный пыл, которая сможет ответить на страсть страстью, а не стоном… Мой Недис, я готова ради тебя на все!»
Свиток девятый
Взошедшее солнце с любопытством заглянуло в опочивальню Сафият.
Девушка улыбнулась робкому лучу и повернула голову туда, где всего несколько мгновений назад лежал возлюбленный. Увы, лишь вмятина на подушке указывала, что его присутствие ей не пригрезилось.
Сафият вскочила и, набросив тонкий шелк халата, сбежала вниз по лестнице.
Недис торопливо затягивал ремни на башмаках франкской работы.
– Ты хотел сбежать? – Обида невольно прорвалась в ее голосе.
– Ну что ты, моя мечта. Разве бы я смог? Ты подарила мне такую страсть, что теперь я до конца своих дней буду помнить каждый ее миг…
Недис, что удивительно, совсем не лгал. Более того, он даже немного печалился о том, что больше не увидит эту красавицу. Во всяком случае, до того мига, пока она не найдет Амулет Пророчества.
Полуночный гость опустил глаза на пергамент, который так и остался лежать на столике, прижатый чернильницей.
– Я заберу его с собой, – гость аккуратно свернул пергамент в трубочку. – А вечером принесу… Сказку нужно дописать. Половина сказки – как половина любви: пугающа и безнадежна…
– Вечером? – переспросила Сафият.
– Конечно. – Недис пожал плечами. – Вечером, когда я закончу свои торговые дела, я приду к тебе, чтобы рассказать новую сказку… Может быть, на этот раз ты сможешь записать ее до конца…
Под его откровенным взглядом Сафият покраснела. Хотя отчего было бы краснеть? Не она же соблазнила его…
– До вечера, прекраснейшая из женщин мира…
Калитка захлопнулась.
Сафият еще миг, не двигаясь, смотрела вслед. Затем оцепенение оставило ее.
– Что со мной? – Девушка недоуменно оглянулась по сторонам. – Отчего я стою посреди двора, как полоумная дурочка. Отчего пялюсь на калитку? Ушел – и ушел.
Воспоминания о ласках теперь были не такими сладкими. Скорее наоборот – поцелуи казались липкими, объятия – не сильными, а судорожными. А тело, которое еще мгновение назад девушка назвала бы прекрасным, вспоминалось иначе – узкие плечи, впалая грудная клетка, брюшко, светлая кожа…
Девушку передернуло от отвращения.
– Какой стыд! Какое безрассудство. Немолодой, некрасивый, болтливый…
Теперь Сафият показалось, что единственным достоинством ушедшего Недиса была сказка – печальная, не столько мудрая, сколько горькая, не повествующая о добре и зле, но рассказывающая о наваждении и смерти.
– Должно быть, он меня околдовал… – пробормотала Сафият и принялась собираться. – Солнце уже высоко, должно быть, я не просто опоздала, а катастрофически опоздала… Малика с ума сходит, мудрый Галиль злится…
– Не беспокойся, прекраснейшая, сейчас еще совсем рано. Ты никуда не опоздала. И ничьих планов не нарушила…
Сафият оглянулась на голос. Но рядом никого не было. Лишь Улугбек смотрел на нее с высокой ступеньки.
– Рано? – голос девушки задрожал.
– Рано. – Кот кивнул. – Солнце взошло совсем недавно. А мудрый Галиль сегодня торопиться не будет – он поспорит о причинах грозы с Мирзой-звездочетом. И будет спорить почти до полудня…
– Откуда ты знаешь?
Осведомленность кота изумила девушку куда больше, чем внезапно обретенный им дар человеческой речи.
– Знаю. – Кот улегся на камни двора. – Так что ты успеешь все.
– Вот и отлично… – Сафият сделала пару шагов и опустилась на скамью. – Значит, можно выпить кофе…
– С лепешками? – Улугбек вскочил на скамью рядом и потерся о руку хозяйки.
– Конечно, с лепешками, – рассеянно ответила Сафият. – Подожди, они совсем скоро будут готовы…
Привычные утренние дела до какой-то степени успокоили девушку. Печь послушно согрела воду в котелке, лепешки подрумянились словно сами… Сафият отпила первый, самый вкусный глоток кофе. Она уже почти пришла в себя, лишь едва заметно подрагивали руки.
– Слишком много событий… для меня… Слишком… непривычная сказка… слишком… предприимчивый гость… слишком странное утро…
– Не беспокойся, мудрейшая. Ничего ужасного пока не случилось… А ты сегодня хороша как никогда.
Лесть всегда была сильным оружием. Быть может, поэтому Сафият не бросилась вон из собственного дома с криком, что ее кот стал разговаривать с ней. Более того, слова Улугбека были откровенно приятны девушке.
– Отрадно слышать это, почтенный Улугбек. Я рада, что хоть кто-то находит меня привлекательной…
– Весьма привлекательной, моя звезда, – пробурчал Алим. Он с превеликим трудом удерживал себя от ревности и зависти. А потому не видел ничего дурного в том, чтобы слегка заворожить Деву Пророчества.
Ибо оказалось, что она не просто, а необыкновенно, сказочно хороша. Утро разгладило все морщинки, глаза сияют, щеки цветут нежным румянцем, длинные черные косы на концах распушились.
Сафият рассеянно кивнула. Ее уже ничего не могло удивить. Пусть кот беседует с ней, пусть называет прекраснейшей, величает звездой.
– Тогда, о пушистый мудрец, быть может, ты знаешь, отчего гость с далекой полуночи показался мне таким… прекрасным… Вернее вчера вечером я бы назвала его прекраснейшим из мужчин. А сегодня поутру я едва сдерживаю удивление, пытаясь понять, на что польстилась…
– То были лишь чары ночи, достойная Сафият. – Кот лег на стол, что ему делать было категорически запрещено. – Обычные колдовские чары. Утром они рассеялись и ты стала самой собой – рассудительной и сдержанной…
«Прости меня, прекрасная дева, за эту ложь… Хотя это ложь лишь наполовину. Чары-то действительно были и действительно рассеялись… Хотя чары совсем иные…»
– Отлично. – Сафият попыталась улыбнуться. Но губы еще не очень слушались. – Раз так, то я могу спокойно отправиться в Библиотеку. И без страха ждать прихода Галиля-сказителя.
– Конечно, уважаемая хозяйка.
Сафият было немного странно видеть, как кот с ней беседует, оставаясь при этом все тем же огромным пушистым баловнем и любимчиком.
Читать бесплатно другие книги:
