Призрачный бал Форш Татьяна

– Максим Александрович, похороны вашего дедушки состоятся завтра в три часа пополудни на кладбище города Лисий Яр. В конверте ключ, завещание и кое-какие документы. Думаю, вам будет интересно познакомиться с вашей, пусть и ненадолго, собственностью поближе. – Губ Игоря Эдуардовича коснулась вежливая улыбка. – К слову, вы хотели провести аукцион, так вот, я позволил себе смелость найти для вас довольно состоятельных клиентов, которые весьма заинтересованы в покупке особняка. Как я и говорил, документы на собственность будут готовы через месяц, но бумаги, подтверждающие ваши права на дом, я составил. Вы их тоже найдете в конверте. Куплю-продажу оформим задним числом, а для начала напишем доверенность на владение домом тому счастливчику, кто окажется в состоянии его приобрести. Если нет вопросов – увидимся завтра на кладбище.

– У меня только два вопроса. – Макс не оценил улыбки, оставаясь предельно холодным. – Первый. Что вам с того? Зачем помогаете? На барыш рассчитывать не советую. Разве только на тот, что вам причитается за бумаги. Я сейчас в полной жо… жёлтой тоске, поэтому зря стараетесь… И второй. Лисий Яр? Я так понимаю – это город, где жил мой дед? А если мой дед жил в особняке, значит, мое наследство находится в той же жо…

– Пе… гм… перестаньте быть сквалыгой, Максим Александрович! – обиженно нахмурился нотариус. – Я совершенно не ищу выгоду в несчастьях других. И конечно же, отвечу на все ваши вопросы. Вопервых, я помогаю не только вам. У меня есть парочка друзей, которые хотели купить подобный дом в Подмосковье. И вовторых, – да! Лисий Яр – город, где находится ваше родовое гнездо. Точнее, его пригород. И кстати, совсем неподалеку от довольно популярного в свое время санатория «Лисий Яр».

– Охренеть! – Макс скривился, точно хлебнул уксуса. – Мне досталась лачуга на краю географии. – Тяжело вздохнул. – Ладно. Если кому-то нужен этот шалаш, приглашайте. Хоть завтра!

– Боюсь, что на завтра у нас с вами совсем другие планы, – снова улыбнулся ему Игорь Эдуардович. – Давайте после похорон и обсудим дату торгов. Вы не против?

– Да нет. Только одно условие – чем скорее, тем лучше! Начальная цена пятьдесят миллионов, а за пятьдесят пять пусть забирают. – Макс развернулся и, не прощаясь, вышел из прохладного офиса. Вот же! И чего он сразу не спросил, где эта развалюха находится…

И еще интересно, кто устраивает деду похороны? Или тот был настолько богат, что оплатил их себе сам? Да и домик посмотреть не мешает. Может, подшаманить его до торгов… Глядишь, уйдет подорже.

Сам того не замечая, Макс вышел в душный вечер уже вполне себе в приподнятом настроении. А действительно? Чего он раскис, как барышня? Обломился такой куш, а он еще и недовольный!

Поймав машину, Макс задумался. И куда теперь? На работу не хотелось. Заместитель и по совместимости друг Пашка справится и без него. К тому же после вчерашнего пивбара сегодня он, как примерный семьянин, рано пойдет домой замаливать грехи. А может, в торговый центр? Надо прикупить себе по случаю похорон что-нибудь классическое черное.

Нет, у Макса, конечно же, были костюмы, но он предпочитал светлые тона, которые так выгодно оттеняли его черную шевелюру и смуглый оттенок кожи.

Послушный таксист тормознул машину у одного из довольно неплохих торговых центров и, получив расчет, исчез в пестром потоке машин. Роскошь, окружившая Максима, едва он вошел, просто обескураживала. Даже невероятно, сколько же бабла имеет хозяин всего этого! По сравнению с этакой акулой бизнеса Макс вместе со своей фирмой почувствовал себя блохой. У него даже не фирма, так – фирмочка!

То, что в торговом центре происходит нечто странное, Макс понял по количеству столпившихся в холле охранников. Впрочем, чему удивляться? Он в столице. Ну, приехала какая-нибудь «шишка» приодеться, вот и поставили всех на уши.

Поднявшись на второй этаж, молодой человек огляделся, читая вывески. Наконец на одном рекламном баннере Максим увидел мужчину, одетого в строгий костюм. То, что мужчина стоял возле очаровательной девушки, Макса не смутило. Сейчас во многих бутиках продают одежду как для мужчин, так и для женщин.

Он прямиком направился к стеклянным дверям. И вот тут-то случилась еще одна странность. Сразу у входа на него налетела сногсшибательная рыженькая девица. Он едва успел придержать ее за талию, спасая от падения на мраморный пол, но вместо того, чтобы рассыпаться в благодарностях или хотя бы улыбнуться своему спасителю, рыжая замерла, смущенно разглядывая его огромными малахитовыми глазищами. И Макс понял, что растерялся. Он впервые в жизни не знал, что сказать девушке! И конечно же, ляпнул какую-то чушь! Что-то вроде: «Зачем же бросаться на людей». Как будто такие красотки бросаются на него по дюжине в день.

Девица смутилась еще больше. Румянец на щеках спрятал даже по-детски наивные веснушки. А вот Макс почувствовал себя увереннее, и вместо того чтобы разжать руки, так уютно примостившиеся на девичьей талии, притянул ее к себе, явно намекая на продолжение знакомства. И даже приготовился к падению крепости. Сейчас она улыбнется, продиктует ему номер телефона и упорхнет, приглашающе оглядываясь… Пару недель или даже пару месяцев ему будет с ней интересно.

Тут рыжая действительно открыла ротик, но только затем чтобы сказать:

– А я местный псих, мне положено! Что касается вашей внешности… я, пожалуй, отнесла бы вас к роду искусителей, а никак не к роду людей. Значит, ваша фраза абсурдна и в этой ситуации на людей я не бросалась…

– Че-го? – Макс даже разжал руки, так изумленно разглядывая красотку, словно она стала покрываться зелеными перьями. Может, он ослышался? Она же должна была сказать совсем другое! Сейчас ей надлежало вовсю с ним заигрывать! А тут получается что его, ЕГО – грязно отшили?! Да еще обозвали каким-то чертом! – Че-го?!

– Да вы еще и глухой? – девушка сочувствующе вздохнула. Уверенно отстранившись, она, не оглядываясь, прямиком направилась к выходу. За ней послушными марионетками потопали два охранника, точно елки, наряженные висевшими в руках яркими пакетиками с покупками этой рыжей стервочки.

Максим с трудом заставил себя отвести взгляд от ее роскошной фигурки, развернуться и зайти в приглашающе распахнутые стеклянные двери.

Злость, раздражение… да чего там – бешенство, бурлившие в нем, вскоре прошли, отдаваясь в виске ноющей болью. Подумаешь! Может, она и впрямь местный псих? А чего тогда на психов обижаться?

Какой он купил костюм, Макс даже не понял, предоставив двум молоденьким девчонкам одеть его на их вкус. Он только попросил, чтобы цвет был черным, а больше его ничего и не волновало.

Хотя, наверное, волновало… Он пытался объяснить это волнение предстоящими похоронами и знакомством с родовым гнездом, но… оно поселилось где-то внутри, все больше не давая ему покоя. Точно он упустил что-то важное.

– Эй, братан! – спустившись на первый этаж, Макс подошел к охраннику, замершему у входных дверей. Лицо знакомое… кажется, он стоял тут, когда Максим заходил. – Не в курсе, куда пошла деваха в красном платье? Рыжая?

Тот скосил на посетителя глаза и вдруг обидно усмехнулся.

– Это не деваха. Это – Лиза, дочь Сергея Аристахова. Лучше, братан, на нее не облизывайся. К тому же у нее не все дома. С тех пор, как матушка разбилась. Уже года три. А может, и больше… Аристахов ее охраняет как зеницу ока!

Дочь Сергея Аристахова? Одного из двадцатки Форбс? Ух ты! Да уж…

Макс вышел на улицу. В голове не осталось ничего, кроме непечатных слов и корыстных мыслей. Вот на ком бы он женился! Плевать, что у нее не все в порядке с головой, зато красивая! Благодаря такому браку Максим стал бы королем! Но… где он и где она…

Вечером он напился, чтобы не думать о несовершенстве мира, и уснул на диване перед тихо бормочущем телевизором, и ему всю ночь снились эта рыжая девчонка и какая-то запредельная муть.

Ночь была живой, напоенной запахами и звуками. Где-то вдалеке заливался соловей, кукушка щедро отсчитывала годы припозднившемуся путнику, в траве распевали цикады и сверчки. В посеребренной воде купались крупные звезды, а лягушки вдоль берега тянули заунывные серенады. Варвара даже остановилась на мгновение, чтобы вдохнуть полной грудью сочный, наполненный благоуханием полевых цветов воздух.

Вроде обычная ночь, но на сердце у Вари было неспокойно, тягостно. Еще и Настасья всю дорогу молчала, словно онемела вдруг. Шла впереди, изредка оглядываясь: проверяла, не отстала ли от нее Варвара.

Луна вдруг спряталась за невесть откуда набежавшую тучу, а потом выплыла уже совсем другая: алая с желтой каймой, словно крови напившаяся упырица. И вокруг сразу наступила тишина, только плеск в реке, это лягушки в воду прятались. Настасья подхватила Варвару под локоток и почти волоком потащила к замаячившей впереди избе.

И ночь сразу перестала быть обычной. Словно с иконы краску соскоблили да под святым ликом бесовская рожа проявилась.

Из-за речки послышалось жалобное тявканье, перешедшее в протяжный вой. Варя вздрогнула и посмотрела на Настасью, которая озиралась по сторонам, что-то бормотала себе под нос. Варвара тоже огляделась. Гладь реки показалась ей багровой, вдруг почудилось, что и не вода вовсе течет меж берегов, а кровь. Девушка зажмурилась, а когда снова посмотрела в реку, наваждение пропало. Луна багряная заморочила, вот и привиделось бог весть что.

– Это лисы, – Настасья улыбнулась, заметив беспокойство Вари. – Здешние места всегда ими кишели. Вот и повадились богачи на охоту сюда ездить: уж шибко модно это у них считалось, каждый норовил выделиться и трофеями побахвалиться. Тогда нашей деревеньки еще в помине не было, только чащи непроходимые. Сама я не знаю, но люди сказывают, мол, до того места эти одному помещику полюбились, что решил он здесь же и поселиться. Выписал зодчего из заграницы, сладили ему усадьбу. Долго не думавши, назвали имение Лисьим Яром. Вроде даже на гербе у него морда лисья есть, да я не видала, мне батюшка в усадьбу запретил соваться.

– И что теперь этот богач?

– Так помер он уж лет сто как. Уже его внук свой век доживает, Дмитрий Алексеевич Воронцов. Ох и лютый мужик!

– Это чем же?

– Много ты знать хочешь, как я погляжу, – фыркнула вдруг Настасья и встала как вкопанная. – Пришли мы, вот дом Аглаи. Я с тобой не пойду, старуха не жалует гостей особо. – И добавила злобно. – Поскорее бы уже преставилась, все мы вздохнем с облегчением.

Варвара не ожидала такой дерзости от тихони Настасьи. Но не зря ведь говорят про чертей в спокойном омуте. Хотела еще что-то спросить, оглянуться не успела, а Настасьи уже и след простыл. Только тут была, и вдруг нет. Как сквозь землю провалилась. Ох, не к добру они в эту деревню заехали, не иначе нечистая сила завела. Только бы утра дождаться, а там и лошадка будет, уедут они подальше да забудут все пережитое.

Старуха жила в добротном доме с крепким забором и новым, еще пахнущим свежевыструганным деревом крыльцом. В сказках, которые рассказывал ребятишкам Степаныч, ведьмы селились в стылых землянках, подальше от людских глаз. Значит, никакая Аглая не ведьма, а Настасья только зря Варвару пугала. Только непонятно, зачем ей это?

Да все равно не было в этом месте покоя. Варвара даже поежилась, точно ветер вдруг задул. Варе показалось, что кто-то за ней наблюдает. Она поозиралась по сторонам, но никого не увидела.

– Пришла. – Скрипучий голос пробрал Варвару до самых костей. Ее точно ледяной водой окатили. – Ну, проходи.

От неожиданности Варя вздрогнула.

Сгорбленная тень стояла на крыльце, вцепившись скрюченными пальцами в длинную палку, похожую на посох. Сразу и не разберешь, человек перед тобой или нечисть ночная. Тень не шевелилась, а об ее ноги терся пушистый кот, толстый и черный как смоль. Глазищи у него пылали багрянцем, точно в них луна отразилась.

Варю сковал страх. Вот только она с Настасьей говорила, как та испарилась, что туман к полудню. Теперь эта тень. Неужели старуха немощная сама ее встречать вышла? Варвара даже не услышала, когда открылась дверь.

– Здравствуйте, бабушка, меня к вам Настасья прислала.

Голос Вари осип и срывался, царапая горло, словно она ежа проглотила.

– Заходи в хату.

Старуха, тяжело ступая, прошла в дом. Кот зыркнул на Варю: глазищи его вспыхнули ярче и потухли, а сам он, слившись с темнотой, исчез.

Варя страшилась, но перечить не стала и прошла следом за тенью. Переступив порог дома, она оказалась в кромешной темноте. Вытянула руку, но даже ее не увидела, где уж тут тень разглядеть. В доме было зябко, словно не лето на дворе, а осень стылая, и пахло какими-то горькими травами. Варя перекрестилась, прошептав про себя короткую молитву. Тут же мрак отступил перед пламенем оплывшей свечи. И в неверном свете проявилось морщинистое лицо старухи с крупным мясистым носом. Из-под черного платка свисали сальные нечесаные патлы.

Варя едва удержалась от вскрика. Как же старуха ее увидала, она ведь слепая! В глазах молочно-голубые лужицы бельм, обвитые кровавыми паутинками. И смотрит она не на Варвару, а куда-то в сторону.

Старуха вдруг повела мясистым носом, раздувая широкие ноздри, и, оставив свечу на столе, сама присела на лавку. К ней на колени тут же запрыгнул кот и принялся прожигать Варвару немигающим взглядом. Точно охраняет свою хозяйку.

Света от дрожащего огонька хватило для того, чтобы рассмотреть очертания и скудную обстановку горницы. Стол, лавка возле него, у печи широкий топчан да сундук в углу. Там, где должны висеть иконы, болтался лишь пучок сухой травы. Окна наглухо закрыты ставнями.

Варя хотела было перекреститься еще раз, но старуха прошамкала:

– Не смей. Ты в мой дом пришла, вот и будь добра мои правила исполнять.

– Какие правила, бабушка? – удивилась Варвара. – Я всего и хотела, что крестным знаменем себя осенить.

– Еще раз это услышу, пойдешь во двор ночевать, пусть тебя лисы там обглодают.

– Как же так, бабушка? Ты ведь сама меня позвала.

– Ты знала, к кому шла, теперь не строй из себя святую простоту. Или Настасья про меня не рассказала?

В бельмастых глазах старухи плясали лепестки оранжевого пламени, а морщинистая кожа казалась сухим пергаментом, который вот-вот затрещит и лопнет, разбежится трещинами-ранами, а страшное лицо рассыплется в прах.

– Ничего не говорила, только велела ночь с вами пробыть, а утром нам староста лошадку ссудит. Артисты мы бродячие…

– Дальше не рассказывай, – старуха скинула с колен возмущенно фыркнувшего кота, поднялась на ноги и, уперевшись о палку, подошла к Варе.

Аглая стояла так близко, что Варвара чувствовала ее смрадное дыхание, хотя ростом та едва Вари до груди доставала. Ноздри старухи раздувались и подергивались, что у борзой, втягивая воздух. Тонкие, почти бескровные губы шевелились, но никаких звуков из черного провала беззубого рта старухи не вылетало. В какой-то момент Варя решила, что оглохла, но потом старуха легонько толкнула ее в грудь кулачком, и слух вернулся.

– Боишься, – прозвучало утвердительно, а не вопросительно. – Только меня тебе бояться не стоит, а вот себя бы поостереглась. Да об этом после. А пока скажи-ка мне, неужели и правда поверила, что я могла дитя невинное погубить ради спасения от засухи? Ведь так тебе про меня Настасья сказала?

Варвара хотела возразить, что ничего такого не было, но помимо своей воли кивнула, соглашаясь. Она была уверена, что старуха ее видит, хоть и не понимала, как той это удается.

Аглая вернулась на лавку. К ней на колени тут же запрыгнул кот. Но теперь он уже не смотрел на Варвару враждебно.

– Ты садись, в ногах правды нет, – Аглая вытянула руку со свечой, указывая на табурет, который Варя до того не приметила. – Да послушай, что я тебе расскажу. Может, и сама все поймешь. А не поймешь, так уже не моя забота.

Старуха погладила кота, тот мяукнул, ткнулся лбом в ее сухую ладонь и, улегшись поудобнее, задремал.

– Хочешь верь – а хочешь не верь, да только мальчонку я не трогала. Даже помочь ему хотела. Авдотья, жена нашего старосты, принесла ко мне Егорку, когда тот почти неживой был. Горел так, что от него можно было печь затопить. Я спрашивала, чего Авдотья раньше не спохватилась, так она на меня понесла. Мол, лечи давай, а не разговаривай. Пригрозила, что ежели с сыном чего приключится, она заставит старосту меня из Лисьего Яра выгнать. Глупая баба.

Варвара была готова слушать любые истории, только бы ночь переждать, да в путь снова тронуться.

– Помер тогда Егорка, я и сделать ничего не успела. Поздно его Авдотья принесла, всего бы на две ночи раньше, спасла бы мальчонку. Как же она выла и меня проклятьями осыпала. Обещала хату спалить со мной вместе. Да разве меня этим напугаешь? Я свою жизнь прожила. – Аглая прервала рассказ и повернула голову к окну, в которое заглянула любопытная багровая луна. Сдвинула брови, точно недовольна была увиденным и продолжила: – Егорку схоронили в тот же день. Я только потом узнала, что Авдотья про меня наплела. По ее словам, я дитя в жертву черной силе отдала. Засуха и впрямь в тот год была сильная, а как Егорушку схоронили, так дожди пошли. Вот ей и поверили.

Старуха вдруг закашлялась, вцепившись в горло скрюченными, словно птичья лапка, пальцами, и махнула другой рукой, указывая на кадушку с водой, стоявшую у стола. Варя наполнила лежавший на столе ковш и поднесла хозяйке.

Напившись, старуха отдала ей опустевшую посуду, вновь уставилась в окно и забормотала.

– А Егорка с тех пор ко мне приходить стал, – Аглая говорила о мертвом, как о живом. У Вари побежали мурашки. – Придет и стоит под окнами: «Помоги мне, баба Агаша, холодно тут». Я уж чего только не перепробовала: заговоры, отвары и зелья разные, на могилу ему помины носила, так все без толку. И ведь сколько ни спрашивала, чего ему от меня надобно, молчит. Только через полгода открылся. Мне сон приснился, в котором он попросил лошадку ему вернуть, что отец сострогал. Сказал еще, что лошаденка его у меня в хате припрятана. А я ни сном, ни духом.

Аглая снова замолчала. Эти паузы пугали Варвару. Старуха молчала, разглядывая слепыми глазами что-то за окном. Может, и нет там ничего. Да только страх сковывал, что и не пошевелиться.

– Нашла я его игрушку. Под крыльцом была. Оказывается, ее Авдотья с могилы Егорушкиной забрала и мне подбросила. Небось, хотела старосту на меня натравить, чтобы избавиться от ведьмы, которая сына ее погубила. Да только не виновата я в том, что мальчонка не выжил. Не успела бы я его вылечить. Она ведь его поздно привела.

Варя поняла, что рассказ сейчас пойдет по второму кругу. И никакая Аглая не ведьма, а просто одинокая старуха, к которой никто не приходит. Вот она и нашла себе отдушину в разговорах.

Варя встала, хотела подойти к окну, самой узнать, что там Аглая высматривает, но ее окрик заставил девушку снова упасть на табурет.

– А ну сядь! Думаешь, ежели я без глаз, уже и не увижу ничего? Я и видеть-то по-настоящему стала, когда свет белый померк. Дослушай, а потом скажу, для чего тебя Настасья ко мне отправила. Чую, как тебя любопытство изнутри грызет. Да придется потерпеть и дослушать. На чем я остановилась? Ах да, рассказала, значит, Авдотья всему Лисьему Яру эту байку. Тут уж меня злость разобрала. – Аглая ударила кулачком по столу. Свечка, стоявшая возле нее, упала под стол. В наступившей темноте вспыхнули красные глазищи кота, а Варя зажмурилась от страха. Она до сих пор не могла поверить, что все это не сон, и хотела поскорее проснуться, а рядом чтобы был большой и теплый Захар.

Только желанию не суждено было исполниться. Пришлось нашарить под столом огарок свечи и снова его запалить. Аглая же все это время продолжала смотреть в окно и говорить, точно и не произошло ничего.

– Взяла я коника, да пошла сама к старосте. Буря разгулялась не на шутку, но я уже решила, что дойду. Авдотья ведь не унималась, все поклепы собирала. Даже грозу себе в пользу обернула, мол, помирает ведьма Аглая, силушка колдовская выхода не находит. Я и сама думала, помру, но дойду до старосты, расскажу все как есть. Пришла, а хата-то пустая. Дожидаться не стала, как подсказал мне кто, бросила коника в сенях, а сама ушла. Души неупокоенные, они ведь такие, если привяжутся к чему, то не уйдут. Егорушка вот к игрушке своей прицепился. Теперь куда деревяшка эта, туда и он. Подумала, что Авдотья услышит плач сыночка, да одумается, но, видно, надо было ей лошадку эту прямо в морду сунуть! Но что сделано, то сделано.

Так вот почему жена старосты перепугалась, увидев Варвару с лошадкой в руке. И староста их не просто так прогнал. На его месте Варвара так же поступила бы.

– Не подумала, что Авдотья ко мне в ту же ночь примчится, – Аглая рассмеялась скрипучим смехом. – Сама бледная, растрепанная, и глазищи, что блюдца. Зло, оно же завсегда возвращается к тому, кто его сотворил. По делу и наказание. Кричала она, грозила мне, да разве уже чего исправишь? Староста ведь лошадку в печь бросил, теперь Егорка навечно к их хате привязан.

Варвара будто приросла к табурету. Значит, не померещилось ей и не приснилось. Она и в самом деле плач детский слышала. А ведь в кошмаре том старуха Варвару своей назвала. Аглая то была или нет, теперь и не вспомнить.

– Только Авдотья все не уймется. Обмануть вот меня вздумала. Я ведь велела ей Настасью прислать ко мне на ночь, пообещала, что тогда Егорушку от страданий избавлю, а ее от мук душевных. Да ты не пужайся, – махнула рукой Аглая, – ничего я Настасье не сделала бы, просто все рассказать хотела, как есть. Да только вон как оно вышло-то. Мне ведь и правда помирать скоро. В церкви отпевать не станут, так хоть теперь душу облегчу. А ты, девка, слушай да не перебивай. По молодости и горячности я много чего наворотила. На том свете с меня много и спросится. И ведь могла по-другому жизнь прожить, да глупая была, думала, не придется расплачиваться. Ты вот что, девка, как завидишь, что меня крутить и ломать начнет, уходи и не оглядывайся. Уговор ты выполнила, ночь со мной пробыла. Потому и оплату получишь от старосты. Об одном прошу, расскажи Настасье все, что я тебе поведала. Ни словечка не утаи, пусть знает.

Ночь пробыла? Варя точно очнулась, заметив, как темнота стала выцветать, предвещая скорый рассвет. Тьма больше не имела силы, постепенно отступая пред светом нового дня. Багровая луна истаяла, как и не было.

Аглая кивнула Варваре на кадку. Та все поняла и зачерпнула ковшиком воду. А когда подавала его старухе, та вдруг вцепилась ей в запястье и бесцеремонно задрала рукав сарафана. Руки у Аглаи были холодные и шершавые. Варе даже почудилось, что та оцарапала ей кожу.

– Это у тебя откуда? – Аглая больно ткнула Варю в родимое пятно. И откуда узнала?

Варвара, сколько себя помнила, всегда жила с этой отметиной, чем-то похожей на лист клевера. Ей никогда не нравилось пятно, оно казалось уродливым. А вот Захар, как только увидел, сказал, что этот знак делает ее особенной. Если бы Варя только знала, насколько особенной, то никому бы его не показала. А уж тем более Аглае.

– Родилась я такой, – буркнула Варвара, пытаясь вырваться и удержать при этом ковшик, но хлипкая на вид старушка держала мертвой хваткой. – Пустите, мне больно!

– А ну сядь, девка, и слушай меня! – Аглая вдруг разжала руки, выхватила ковшик и жадно осушила. – Ты не просто так ко мне попала. Сама судьба тебя в мой дом привела.

Пока она пила, первые лучи солнца коснулись ее дряблой кожи, румяня щеки. Аглая улыбнулась. Пусть улыбка не сделала ее краше и моложе, но теперь Варя видела перед собой не ведьму, а самую обычную дряхлую старушку, которую и бояться-то грешно. Может, с рассветом, ночные мороки больше не имели над Варварой власти?

– Бабушка, я уговор выполнила. Можно теперь пойду? Меня друзья заждались. – Она тоже робко улыбнулась.

– Друзья? – улыбка старой женщины стерлась. – Неужели ты не понимаешь, что всегда была чужой для них? Я ведь все про тебя узнала. В душу к тебе заглянула.

– И что же у меня в душе? – Варе придавал смелости солнечный свет, отвоевывавший себе все больше пространства, выгоняющий ночной сумрак из самых дальних уголков дома.

– Пустота и тоска бесконечная. Сама знаешь, что не такой ты жизни себе хотела. И пляски эти шутовские тебе не по нутру. Понимаешь ведь, что все это пустое и, сколь себя не успокаивай, легче не станет. Ноги давно в кровь сбила, а все пляшешь. Сколько тебе так плясать еще осталось? Два или три лета. А потом? Кому ты будешь нужна? Хорошо, если какой убогий на тебя заглядится, а то ведь и вовсе в девках помрешь.

Слова старухи били хлестко, точно плетью. И каждое попадало в цель. Сердце от обиды и злобы разрывалось, душа свербела. А Аглая все не унималась.

– Ты ведь их семьей привыкла считать, а для бедняков лишний рот, что целая орава голодных цыган, – одна обуза. Как перестанешь им деньги приносить, выкинут тебя, как старый лапоть, и забудут!

– Не верю! Они меня любят! – Варя вскочила с места и бросилась к двери. Злые слезы туманили глаза, только слова старухи летели вдогонку отравленными кинжалами.

– Уходи, коль так решила. Только знай. Не иначе от любви большой они кота твоего в реке утопили, пока ты богатеев плясками развлекала.

– Ты врешь! – Варя резко развернулась и кинулась к старухе. – Тимка сам убежал. Молодой, дурной был…

Кот недовольно заурчал, точно понимал их разговор и был не согласен с некоторыми Вариными высказываниями.

– Вспомни, как он ластился к тебе в тот день, когда пропал. Коты – твари умные и смерть свою чуют за версту. Можешь мне не верить, только спроси у самого старшего из вашей труппы, может, и признается.

И Варя вдруг все вспомнила. В тот день им повезло, труппу пригласил к себе богатый помещик, у его жены был день рождения, заплатили хорошо. На те деньги они все вместе пару месяцев могли спокойно жить. Тимофей, который всегда ждал Варвару в телеге и никуда не уходил, пока она танцевала на сцене, вдруг увязался за ней. Не хотел оставаться со Степанычем и другими стариками, которые уже не могли работать, но и деться им было некуда. Варя пообещала, что скоро вернется, а Тимка так на нее посмотрел, что сердце сжалось.

Варвара с трудом дождалась окончания спектакля и со всех ног помчалась к телеге, но Тимки нигде не было. Тогда-то Фекла, дальняя родственница Степаныча, ей и сказала, что коты умирать уходят подальше от хозяина. Только ведь Тимка еще молодой был!

Варя не поверила и долго, до глубокой ночи, его искала. Бродила по окрестностям, но так и не нашла. Степаныч неделю ходил угрюмым и молчаливым, точно воды в рот набрал. Вот, значит, почему. Степаныч хоть и велел Варваре с собой кота забрать, да постоянно упрекал, что «самим еды не хватает, так еще и зверя твоего кормить». Теперь как пелена с глаз упала!

Вот только откуда Аглае знать, что действительно произошло с котейкой? Она ведь там не была! Или действительно старуха – ведьма?

– Это не я, а ты слепая, ежели до сих пор не поняла, что не простая в тебе кровь течет. – Аглая точно слышала все ее мысли, понимала сомнения. – Сила в тебе есть, да только спит она крепким сном. Я ведь тебя и не прогнала потому, что родство почуяла, а как метку увидела, так и последние сосмнения исчезли. Нашего ты рода, девонька. Ведовского!

Аглая взяла Варвару за руку, но та вырвалась и попятилась.

– Настасье ваши слова я передам, – затараторила Варвара. – А больше ничего слышать не хочу. Сирота я, и никакого родства у меня с вами нет.

Старуха стукнула палкой по деревянному полу.

– Уйдешь сейчас – больше не возвращайся. Я перед смертью хотела доброе дело сотворить, но если не просят, то любое добро злом обернуться может. Ступай, удерживать тебя не стану. Вот только как мать тебе в следующий раз явится да браниться станет…

Аглая говорила что-то еще, да только Варя больше не слушала. В висках застучало, а сердце ухнуло куда-то вниз. Она никому об этом не рассказывала! Сама боялась того, что с ней творится.

Первый раз мама пришла к ней сразу после того, как Степаныч забрал ее девчонкой сопливой в труппу. Варя тогда подумала, что это сон и мама ей попросту снится. Только прикосновения были именно такими, какими Варя их запомнила. Нежные, теплые мамины руки гладили ее по рыжим кудрям, тихий голос убаюкивал. Мама говорила, что не даст свою малышку в обиду и станет присматривать за ней, пока та не поднимется на ноги. Мама предупреждала ее о бедах и несчастьях, о лихих людях и даже о переменчивой погоде. Всякий раз ее слова сбывались, и Варя привыкла, что мама всегда рядом. Только вот о том, что поджидает ее в этой деревне, матушка не предупредила.

Неужели знала и нарочно не пришла? И старуха говорит правду?

– Знаю я, что она к тебе приходила. – Аглая снова подошла к окну, и со стороны могло показаться, что она любуется восходящим над лесом солнцем. Только теперь было не страшно, ночь отступила, а вместе с ней и страхи. – Знаю, что силу ведовскую отринула, оттого и померла в расцвете лет. Да видно поняла, что и тебя такая же участь ждет, вот и привела ко мне. Только заставлять я тебя не буду. А ну, помоги мне на крыльцо выйти.

Варя удивилась, почему Аглая, встречавшая ее на крыльце ночью, не может выйти теперь, но не спорила. Подошла к старухе и, поддерживая, вывела ее за порог.

Ранним утром воздух всегда свежее и прозрачнее. Пока еще не наступила жара, можно гулять по сырой от росы траве, подставляя лицо теплому солнышку. Только сейчас Варвара этой красоты не видела, думала совсем о другом. Не обманывает ли ее старуха? И руку заголила именно ту, где родимое пятно имелось, будто знала, и об остальном ведала. Только зачем ей понадобилась именно Варя? И что еще за сила такая – ведовская? Варя отродясь в себе ничего подобного не чуяла. А то что мамку мертвую привечала – так видения это все, которые в домах для душевнобольных лечатся!

– А теперь ступай. – Голос старухи вырвал Варю из размышлений. – Не держу.

Варвара, как во сне, спустилась с крыльца и дошла до забора. Обернулась, и как что кольнуло ей в сердце. Откуда-то всплыло понимание, что она все для себя решила и уже никуда не уйдет.

Аглая, словно прочитав ее мысли, улыбнулась и подняла морщинистое лицо к солнцу. При свете дня она не казалась страшной, скорее даже милой. Фекла, Степаныча родственница, и та безобразнее.

Варя еще немного постояла и решительно направилась к крыльцу. Из приоткрытой двери на порог лениво выполз черный кот. Теперь в его зеленых глазищах девушка не увидела багровых отблесков. Кот мазнул Варвару равнодушным взглядом, сощурился и принялся умываться.

Гостей намывает, подумалось Варе. Только кому в голову придет напрашиваться к одинокой старухе в гости?

Девушка вдруг поняла, насколько Аглая одинока и несчастна. А ведь рядом люди! Живут, работают, влюбляются и женятся. Рожают детей, нянчат внуков. И никому нет дела до этой старухи. И в этом они с Варей похожи. Она так и не смогла принять свою новую «семью». Всегда чувствовала себя обузой в труппе. А ведь ее танцы особенно любят зрители, приходящие поглазеть на представление. Только нет рядом того, кто мог бы за нее искренне порадоваться. Даже мама, приходя в полусне-полуяви, никогда не говорила о том, какая ее дочка умница!

Черный кот вопросительно глянул на хозяйку, а та, словно почувствовав взгляд, опустила голову и едва заметно кивнула. Словно получив разрешение, кот спустился с крыльца и мягкой поступью направился к Варваре. Подойдя, он как бы невзначай боднул Варину ногу и, задрав хвост, вышел за калитку.

Старуха же развернулась и зашла в дом, приглашающе оставив за собой приоткрытую дверь.

На печи исходил клубами ароматного пара чугунок со щами. Под столом, склонив голову и прищурив один глаз, с довольным урчанием разделывался с куском мяса кот. Половина дня уже пролетела, а Варвара все сидела и слушала рассказы старухи. Аглая рассказывала сказки про то, как она, еще будучи молодой, жила не в этом доме, а в усадьбе Лисий Яр. И что сам хозяин ее особо выделял среди других, но разница в положении не позволяла ему влюбиться в безродную девку. А она его все равно любила и готова была прислуживать, только бы рядом находиться. Только когда тот в усадьбу молодую жену привел, Аглая не смогла этого стерпеть и ушла. Недалеко ушла, в этот самый дом. Вскорости узнала, что у любимого сын народился, который и теперь в поместье живет да всем там управляет.

– Приворожить его даже хотела, – каялась старуха. – Да разве это заменит любовь-то настоящую. Вот я и решила, что пусть будет без меня, зато счастливым.

Варя не верила словам старухи, но рассказ ей нравился. И она представляла, как сама танцует не на сцене для богачей зажравшихся, а на балу, который в ее честь устроен. И только она увидела, как молодой кавалер приглашает ее на танец, галантно склонившись в поклоне, как Аглая бесцеремонно вырвала Варю из мира грез, ухватившись шершавой своей рукой за предплечье.

– Пора, девка! Готова?

Да неужели к такому можно подготовиться? Аглая успела рассказать Варе, что может разбудить в ней кровь колдовскую. Только все сокрушалась, что времени совсем не осталось и знания она передать не успеет. Показала Варваре погреб, где травы да настойки хранились. А еще там были книги. Старинные, в почерневших кожаных обложках, с желтыми промасленными страницами.

– Ты хоть грамоте обучена? – спохватилась Аглая.

– Обучена, – заверила ее Варвара. – Степаныч заставлял буквы запоминать да в слова складывать. Справлюсь уж как-нибудь.

На самом деле Варя не верила в слова Аглаи, думала, что та давно из ума выжила от тоски и одиночества. Вон какие истории про барскую усадьбу расписывала, точно на самом деле там была. Но отказать старухе в просьбе не смогла. Боялась, что накажут ее небеса и будет она, Варвара, так же старость свою коротать, а никто и воды не поднесет.

Старуха привела Варвару в баню. Велела снять крест и раздеться донага. Сама сделала так же. Затем нарисовала угольком на полу круг и сказала Варваре встать в него, да чтоб ни звука, что бы ни произошло. В кругу она поставила бадейку с водой и положила нож.

Одежу Варину старуха связала узлом со своей и кинула в печь. Варя испугалась, что вместе с сарафаном и крестик сгорит, но увидала, что он лежит на полу, старуха его не заметила.

Аглая вошла в круг и начала нараспев читать слова на непонятном для Вари языке. А потом вдруг ловко подхватила с пола нож и полоснула Варю по тому месту, где у нее было родимое пятно. Девушка едва не взвыла от пронзившей ее боли, но, помня слова старухи, лишь сжала зубы до скрипа. Аглая глянула на нее с одобрением и даже улыбнулась. Зачерпнула ладонями воды из бадейки, полила на рану. Что-то пошептала, дунула, и Варя почувствовала, как жгучая боль уходит. Старуха тем временем распорола тем же ножом свою ладонь и приложила окровавленную руку к ране Варвары. Снова стала читать странные слова, от которых у Вари теперь мороз пошел по коже, а тело пронзило тысячью иголочек. Стены бани начали расплываться и изменяться. И вот уже они со старухой стоят посреди поляны. Вокруг сплошной стеной лес, над головой черное ночное небо.

Варя хотела что-то сказать, но язык ее больше не слушался. Она даже не сразу поняла, что повторяет незнакомые слова за старухой. В голове стоял гул, по поляне летали черные рваные тени, а она не могла даже пошевелиться.

Страха не было совсем. Только ожидание: что же произойдет дальше?

Ничего.

Варя потрясла головой и поняла, что снова стоит в бане. Глянула на родимое пятно. Никакого пореза не было в помине, и боль ушла без следа. Неужели снова привиделось? Она опустила глаза и увидела у своих ног скрюченное тельце старухи. В одной руке та крепко сжимала нож, а изо рта вытекала тонкая струйка крови. Варя встала на колени и повернула тело Аглаи на спину. Но теперь на нее смотрела молодая, красивая девушка, чуть старше ее самой. Черные длинные волосы рассыпались вдоль тела, стыдливо укрыли упругую грудь. Девушка распахнула глаза, в которых плескался густой мрак, и пухлыми алыми губами прошептала: