Московские общины сестер милосердия в XIX – начале ХХ века Козловцева Елена

Лечебница для приходящих больных при Иверской общине была открыта в октябре 1896 г.[507] и состояла из шести небольших комнат. Прием больных начался при участии 22 врачей. Заведующим лечебницей со времени ее основания был Иван Константинович Юрасовский, московский городовой акушер[508]. Большинство пациентов лечебницы составляли люди бедные: более 75 % из них принадлежало к крестьянскому сословию, около 20 % – к мещанскому, 1,4 % – к дворянскому; остальных сословий (солдаты, почетные граждане, купцы, духовенство, рабочие, иностранцы) было менее 1 %[509].

Через год совет общины счел возможным перевести лечебницу в новое, более приспособленное для медицинских целей помещение [510]. Это дало возможность увеличить количество принимаемых больных: теперь врачи проводили прием в две смены, по 1,5 часа каждая; ежедневно больных принимали восемь врачей по разным специальностям. С переходом лечебницы в новое помещение в ней были устроены постоянные бесплатные койки. Одна из них, «имени Анри Дюнана», содержалась благодаря специальному капиталу из частных пожертвований. Обеспечение другой койки взяла на себя община. Устройство коек при лечебнице и специальное приспособление одного из кабинетов для операций дали возможность врачам производить не только небольшие операции амбулаторно, но и более серьезные, требовавшие последующего недолгого пребывания оперированных в постели[511].

В феврале 1903 г. состоялось открытие амбулатории в Павловской общине сестер милосердия [512], ее помещение состояло из кабинетов для приема пациентов, комнаты для ожидания и одной палаты с двумя кроватями на случай экстренной необходимости[513]. Бесплатный прием проводился сначала три раза в неделю, а затем, из-за большого наплыва пациентов, каждый день, включая выходные[514]. В 1908 г. помещение амбулатории было расширено и при ней открылся стоматологический кабинет[515].

Аптеки

Деятельность аптек была тесно связана с работой амбулаторий. Бедные больные, обращавшиеся туда за помощью, получали не только совет врача, но и нужное им лекарство.

В начале 1875 г. начала действовать своя аптека при общине «Утоли моя печали»[516]. В 1884 г. аптека уже была в Покровской общине[517]. В Павловской общине аптеку открыли одновременно с амбулаторией, в 1903 г.[518] В названных аптеках неимущие пациенты получали лекарства бесплатно, а остальные приобретали их со значительной скидкой.

Открыть аптеку в конце XIX – начале ХХ в. было очень нелегко. Надо учитывать, что в эти годы количество аптек строго ограничивалось законодательством: в столичных городах на 12 тыс. жителей полагалась одна аптека, а ее годовой оборот должен был составлять не менее 30 тыс. рецептов. И только если количество рецептов, отпускавшихся в действовавшей аптеке, превышало норму на 30 тыс., выдавалось разрешение на открытие в том же районе нового учреждения[519]. Такие правила преследовали цель создать благоприятные условия для владельцев аптек и гарантировать им высокий стабильный доход[520]. Несмотря на столь жесткое законодательство, общинам удавалось открывать собственные аптеки, создававшие конкуренцию ближайшим частным заведениям, так как здесь лекарства выдавались либо бесплатно, либо очень дешево.

К примеру, Иверская община уже в начале своей деятельности имела домашнюю бесплатную аптеку, а с 1899 г. стала ходатайствовать о разрешении на открытие собственной Нормальной аптеки со свободной продажей лекарств[521]. Только в 1902 г. было наконец получено разрешение и в ноябре состоялось открытие новой аптеки[522], лекарства в которой отпускались по столь низкой цене, что это вызвало протест провизора близлежащей Старо-Полянской аптеки Глезера. Он жаловался в Московское врачебное управление, что с открытием аптеки Иверской общины его оборот снизился на 10 тыс. рецептов в год[523].

Богадельни

В 1851 г. Никольская община сестер милосердия, получив новый собственный дом, смогла расширить деятельность открытием богадельни для престарелых[524], в которой призревалось 12 бедных больных женщин. К 1874 г. в общине осталось несколько пожилых сестер милосердия, перебравшихся в богадельню, и таким образом эти два учреждения объединились в одно [525].

Состарившиеся и потерявшие на службе здоровье сестры милосердия Красного Креста, согласно § 58 Нормального устава, принимались в специально устраиваемые Обществом убежища. Одно из них, рассчитанное на 20 призреваемых сестер, было открыто в 1888 г. при Комитете «Христианская помощь» и содержалось на средства Московского Местного управления РОКК[526].

Еще один приют-больница для престарелых сестер открылся при общине «Утоли моя печали» в мае 1896 г.[527] Он посвящался святой царице Александре, небесной покровительнице молодой императрицы Александры Федоровны, а его учреждение было приурочено к бракосочетанию Их императорских Величеств. Новое заведение соединяло в себе больницу для терапевтических и хирургических больных и приют на 20 мест для призрения престарелых и потерявших трудоспособность сестер милосердия.

В августе 1914 г., когда Москва наводнилась беженцами, Никольская община при финансовой поддержке городской управы организовала в Гагаринском переулке приют-общежитие для одиноких девушек-беженок. Одновременно при центральном складе для сбора пожертвований была устроена мастерская, где ежедневно от 25 до 40 беженок имели небольшой заработок и дневное пропитание. Остальным девушкам работа из мастерской давалась на дом. Таким образом, более ста человек получали работу, а вместе с ней и возможность изменить свое бедственное положение[528].

Приюты и детские учебные заведения

В 1851 г. Никольская община открыла Екатерининский приют для девочек и приняла в него 27 сирот преимущественно из духовного сословия[529]. Воспитанницы обеспечивались полным содержанием и обучались Закону Божию, чтению, арифметике и рукоделию.

Владычне-Покровская община сестер милосердия для воспитания и обучения детей имела детский приют и общеобразовательное училище. В детском приюте сначала призревали и девочек и мальчиков 3–9 лет. В 9 лет мальчики определялись в другие учебные заведения, а девочки поступали в подготовительный класс училища. В 1884 г. в приюте воспитывалось 44 девочки и 6 мальчиков[530], в 1893–1894 гг. – 19 девочек и один мальчик[531], а к 1901 г. осталось 15 девочек[532]. В дальнейшем в приют принимали только девочек: в 1908 г. их было 10, а в 1913 г. – 16[533].

В общеобразовательном училище существовал шестилетний курс обучения по программе Епархиальных женских училищ. В него принимались сироты и дети бедных родителей. Учениц с очень плохой успеваемостью из училища исключали и переводили в рукодельные мастерские, где они обучались шитью, вышиванию, а некоторые даже башмачному ремеслу[534]. Девушки, прошедшие полный курс обучения в училище, оставались в нем еще два года, выполняя обязанности классных надзирательниц. В это время они слушали специальные лекции по медицине или шелководству[535].

Сиротский приют при общине «Утоли моя печали» был открыт княгиней Шаховской в мае 1872 г. Его создание было связано с тем, что бедные женщины, умиравшие в больницах, где трудились сестры общины, просили княгиню не оставлять их сирот, а некоторые сами приносили и оставляли младенцев в общине. При открытии в приюте находилось 36 детей, в 1873 г. их было уже 62: 30 мальчиков и 32 девочки разных возрастов. Почти все дети содержались на личные средства княгини Н. Б. Шаховской.

В первые годы существования приюта воспитанием мальчиков занимался принявший православие французский подданный г. Мовильон, ставший затем священником Синодальной церкви в Санкт-Петербурге: он обучал своих питомцев французскому языку – девочки же воспитывались под надзором сестры милосердия, ранее имевшей свой пансион в Москве. Общее наблюдение за воспитанием призреваемых детей всегда осуществляла начальница общины. В 1874 г. при приюте была учреждена «элементарная» школа, в которой дети были распределены на группы по способностям[536].

В сентябре 1875 г. общину посетила принцесса Евгения Максимилиановна Ольденбургская с принцессой Терезой Ольденбургской. Ее высочество приняла приют под свое покровительство со званием почетной попечительницы, и в память об этом событии в приют приняли девочку с именем Евгения, с приходом которой число воспитанниц достигло 33. Эта цифра не менялась до 1878 г., когда четыре повзрослевшие воспитанницы перешли в число сестер милосердия, а на их место приняли трех новых сирот. В отделение для мальчиков воспитанники больше не принимались, так как руководство общины признало более удобным и полезным превратить приют только лишь в женский. Это отделение просуществовало 9 лет и было окончательно упразднено, когда все мальчики подросли и получили необходимую школьную подготовку. Воспитанники приобретали разносторонние знания, благодаря чему были распределены в разные учебные заведения: 17 человек поступили в Военно-фельдшерскую школу, один – в Межевой институт, два – в Императорское Техническое училище, а один – в классическую гимназию, которую окончил с золотой медалью. Остальные воспитанники были определены в ремесленные школы[537].

В 1879 г. при общине «Утоли моя печали» открылось четырехклассное женское училище с подготовительным классом. Оно готовило воспитанниц к званию учительниц городского приходского училища. Девушек обучали рукоделию и ведению хозяйства, а желающим за особую плату преподавались иностранные языки и музыка [538]. Среди многочисленных педагогов училища была девица Н. Н. Бушман, окончившая с золотой медалью Смольный институт и преподававшая в младших классах русский язык, арифметику, историю, географию, а также французский и немецкий языки[539].

Воспитанницы училища, состоявшие на полном пансионе, платили 200 руб. в год; жившие на полупансионе и не снабжавшиеся одеждой и учебными пособиями, – 125 руб., а не жившие в училище – 100 руб. Приходящие ученицы, не пользовавшиеся содержанием от училища, вносили по 50 руб. в год.

Так как звание учительницы можно было получить лишь по достижении 16 лет, девушки, окончившие курс обучения ранее этого возраста, могли остаться в училище, пока не найдут работы. Некоторые из них, проникшись желанием служить ближним, переходили в число сестер милосердия общины[540].

В 1882 г. из-за денежных затруднений женское училище и сиротский приют общины «Утоли моя печали» были объединены в одно заведение. Воспитанниц училища перевели в приют, в котором также стали готовить девиц к званию учительниц по программе женского училища[541]. В 1883 г. в приюте было 50 учениц, из которых 25 находились на полном бесплатном содержании от общины. В последующие годы число вносивших плату становилось все меньше, и к 1895 г. почти все воспитанницы содержались на средства общины[542].

Сиротский приют общины «Утоли моя печали» отличался особенной заботой о своих питомцах. Принимая девочек с 45 лет, община не просто готовила их к педагогической деятельности в качестве городских и сельских учительниц, но и снабжала их практическими знаниями в области рукоделия, ведения хозяйства и т. п., которые могли дать им возможность самостоятельно заработать средства к существованию в случае отсутствия постоянной работы. Община не выпускала своих воспитанниц до достижения ими совершеннолетия даже после окончания курса обучения и в дальнейшем продолжала заботливо следить за их судьбой, оказывая материальную и моральную поддержку, в случае необходимости предоставляя им приют и заработок[543].

Профессиональные школы и курсы

Основной целью всех общин была подготовка штата сестер милосердия, но число сестер, живших в общине, всегда было ограничено и возможностями общины, и строгостью предъявлявшихся к ним требований. Поэтому в годы войны, когда потребность в сестрах милосердия многократно возрастала, на базе некоторых общин организовывались курсы по подготовке сестер военного времени. Они были краткосрочными и не налагали на учениц тех обязанностей, которые лежали на штатных общинных сестрах.

Успешная деятельность Иверской общины и высокий профессиональный уровень ее медицинского персонала позволили Главному управлению РОКК организовать при ней в 1912 г. курсы для подготовки запасных сестер Красного Креста военного времени[544]. Заведование курсами поручили помощнику главного врача А. Х. Бабасинову. Из-за активного строительства в общине деятельность ее лечебных учреждений была ограничена, поэтому практическую часть программы курсов взяли на себя врачи Павловской больницы. Ночные дежурства в больнице слушательницы курсов несли под руководством крестовых сестер общины.

Из 72 человек, подавших прошения о зачислении на курсы, 69 отвечали установленным требованиям и были зачислены. Занятия начались 8 марта и продолжались с небольшим перерывом до 1 октября. В течение этого времени из числа слушательниц по разным причинам выбыло 50 человек. А из 19 окончивших 18 выдержали экзамены и получили звание сестры милосердия запаса военного времени. По-видимому, большинство слушательниц уже во время занятий осознали сложность выбранного ими служения и отказались от дальнейшего обучения.

Несмотря на скромные результаты первого курса, Главное управление решило продолжить начатое дело, и 25 октября были организованы вторые курсы сестер запаса. На этот раз зачислили 133 слушательницы. Выпускные экзамены состоялись 5 мая 1913 г., к ним были допущены 39 учениц, успешно окончили курс 33 слушательницы[545].

Никольская община с самого начала своей работы поставила цель готовить кадры сестер, для чего устраивала краткосрочные курсы. Преподаватели, среди которых были профессора и приват-доценты, вызвались читать лекции бесплатно. Лефортовское отделение Дамского попечительства о бедных предоставило для практических занятий слушательниц свою больницу и госпиталь. Там же открылось первое общежитие на 12 сестер. Лекции читались в Политехническом музее, в помещении курсов французского языка З. Л. Степановой, в гимназии В. С. Нечаева и в факультетских клиниках Московского университета.

Многие военные госпитали Москвы, с разрешения военно-санитарного инспектора, изъявили желание принять на работу слушательниц и испытуемых общины. Таким образом, слушательницы курсов получили возможность основательной всесторонней подготовки.

За 1914–1915 гг. было прочитано пять курсов, которые дали городу 1116 сестер военного времени. Огромный спрос на профессиональных сестер милосердия обеспечивал местами всех выпускниц задолго до окончания курса обучения, что в свою очередь вызывало большой наплыв желавших учиться. Третий курс, прочитанный в общине, имел два специализированных отделения по подготовке сестер на случаи эпидемий и для ухода за душевнобольными.

В начале курсы были бесплатными, но община не смогла самостоятельно покрыть сопряженные с ними расходы и была вынуждена просить Главное управление Российского Общества Красного Креста о ссуде в размере 757 руб. 50 коп., которая и была ей выдана. С четвертого курса со слушательниц начали взимать плату в размере 5 руб.[546]

В московских общинах можно было приобрести не только профессию сестры милосердия, но и более высокую квалификацию фельдшерицы. Так, Владычне-Покровская община предоставляла возможность выпускницам ее женского училища получить основательное медицинское образование в фельдшерской школе. Школа была открыта при больнице общины в 1887 г. и содержалась на ее средства[547].

Кроме обучавшихся бесплатно воспитанниц общеобразовательного училища общины в школу принимались и посторонние ученицы 16–30 лет, окончившие гимназию или прогимназию. Последние платили за обучение 200 руб. в год[548]. В 1913–1914 гг. в школе обучалось 22 человека. Из них абсолютное большинство (19 человек) составляли воспитанницы общины. Среди учениц больше всего было крестьянок (8) и дочерей мещан (10); но в списках числилось и три дочери разночинцев и даже одна дворянка[549].

Курс обучения продолжался два года, в течение которых ученицы получали обширные теоретические знания и проходили практическую подготовку в лечебных учреждениях общины. По окончании занятий проводились экзамены в присутствии начальника Московского врачебного управления. Выпускницы, показавшие хорошие знания, получали свидетельство на звание фельдшерицы, а не сдавшие экзамены оставлялись в школе еще на один год [550].

Другие виды деятельности

Достопримечательностью Владычне-Покровской общины сестер милосердия была ее школа шелководства. Основанная почти одновременно с общиной, в апреле 1872 г.[551], школа упоминается и в послереволюционных документах[552]. В 1874 г. община приобрела для школы плантацию тутовых деревьев (около 3000 штук)[553]. Постепенно были устроены помещения для выведения шелковичных червей, мастерская и даже музей шелководства. Школа неоднократно принимала участие в российских и зарубежных выставках и удостаивалась дипломов и наград[554].

Мастерская Дамского Комитета при Моск. Гор. Управлении в Охотничьем Клубе. Заготовка белья (Альбом деятельности Московского Городского Управления по организации помощи больным и раненым воинам и семьям призванных 1914–1915 гг. М., 1915. С. 189)

С началом Мировой войны, 28 октября 1914 г., Главное управление Российского Общества Красного Креста разослало циркуляр, в котором призывало все общины сестер милосердия оказывать всемерное содействие армии и, помимо помощи раненым и больным воинам, открывать склады для сбора жертвуемых вещей и продуктов[555]. Во исполнение этого циркуляра Никольская община открыла пять складов для сбора пожертвований и уже в ноябре ею был отправлен первый транспорт с вещами на передовые позиции, в армию генерала А. А. Брусилова. А до конца 1914 г. было отправлено на фронт еще 30 больших и 14 малых транспортов с теплым бельем, полушубками, сапогами, одеялами, продуктами и пр. на сумму не менее 189 тыс. руб.[556]

С июня по август 1914 г. при центральном складе Никольской общины действовала мастерская по изготовлению противогазных повязок из материала, выданного из склада е. и. в. императрицы Александры Федоровны или пожертвованного благотворителями. А в августе и сентябре 1915 г. община изготавливала печи для окопов. Обе мастерские были закрыты по распоряжению Общества Красного Креста как не соответствовавшие его деятельности[557].

Московские общины сестер милосердия вели широкую и многогранную социальную деятельность на территории своего города. В их состав входили благотворительные заведения самого разного профиля (см. схему 8).

Схема 8. Благотворительные учреждения московских общин сестер милосердия

Как показывают статистические данные, доля общинных учреждений в системе московской благотворительности была невелика[558]. Основным направлением в социальной деятельности общин было оказание медицинской помощи. Высокая квалификация медицинского персонала и образцовый уход за больными, осуществляемый сестрами милосердия, поднимал авторитет существовавших при общинах больниц. Несмотря на незначительное количество (см. таблицу 4), эти больницы имели важное значение для города. В Москве было большое количество душевнобольных, которые не могли найти себе приюта за недостатком специальных больниц и слишком высокой цены за лечение в них[559]. Учтя эти обстоятельства, общины («Утоли моя печали», Никольская) открывали психиатрические клиники, чем оказывали неоценимую услугу городу. Необходимо отметить, что от сестер милосердия, которые служили в таких больницах и ухаживали за душевнобольными, требовались совершенно особые качества.

Доля больниц при общинах в системе здравоохранения Москвы

Амбулатории и аптеки общин оказывали квалифицированную и одновременно доступную медицинскую помощь в рабочих районах Москвы. Почти каждая община находила возможность оказывать бесплатную помощь бедным пациентам. Так, в 1900 г. в Москве работала 21 бесплатная амбулатория, из них четыре – при общинах сестер милосердия.

Призрение детей-сирот, больных и престарелых – еще одна, не менее важная сторона социального служения общин сестер милосердия. Детские приюты и школы общин призревали наиболее обездоленных детей, за содержание которых некому было платить. Все они давали своим питомцам не только общее образование, но и практические навыки, иногда и специальность, благодаря которой можно было найти работу. Многие выпускники общинных приютов продолжали свое образование в высших и средних специальных учебных заведениях.

§ 2. Деятельность общин во время военных действий

Служение сестер милосердия охватывало самые разнообразные виды деятельности, однако в первую очередь его связывают с уходом за ранеными воинами. Московские сестры принимали активное участие в оказании помощи раненым во всех войнах от Крымской до Первой мировой. В ряде случаев они работали на театре военных действий, в которых Россия не принимала участия, помогая солдатам иностранных армий.

Крымская (Восточная) война 1853–1856 гг.

Впервые сестры милосердия выехали на театр военных действий во время Крымской войны 1853–1856 гг. Начало войны сопровождалось горячим патриотическим порывом в русском обществе, в том числе среди женщин. Вот какое «Воззвание к россиянкам», интересное самим фактом своего появления, а не художественными достоинствами, опубликовали на своих страницах «Московские ведомости» в апреле 1854 г.[560]

  • …России жены! К вам воззванье
  • Душа взволнованная шлет:
  • На веры славные деянья
  • Мой слабый голос вас зовет.
  • Забудем негу, роскошь, балы!
  • Нам подвиг новый предстоит;
  • И силы жен не будут малы,
  • Когда восторг их оживит.
  • России дщерям ли страшиться
  • В поход им близких снаряжать,
  • И в стан военный к ним явиться
  • Услугой раненых снабжать?
  • Свою мы рать устроим сами,
  • Забыв различье сил и лет:
  • Мы – милосердия сестрами
  • Пойдем за храбрыми во след.
  • В смиренном странниц одеянье,
  • Куда пошла родная рать,
  • Мы услаждать пойдем страданье,
  • Честные раны врачевать…
Москва А. З-я 23 февраля 1854 г.

Автором этого «Воззвания», скорее всего, являлась супруга московского генерал-губернатора графиня Агриппина Федоровна Закревская. В нем выражена идея, занимавшая умы многих русских женщин, о необходимости помощи раненым непосредственно на театре военных действий в качестве сестер милосердия.

В русском обществе тогда существовало неоднозначное отношение к присутствию женщин на войне. Военно-медицинское ведомство всячески препятствовало отправлению сестер в госпитали действующей армии, объясняя это опасениями за нравственное состояние войск. На самом же деле, как выяснилось позднее, некоторые чиновники боялись допустить в госпитали глубоко порядочных и честных сестер, чтобы не быть разоблаченными в своих злоупотреблениях и воровстве. И действительно, сестрам милосердия, работавшим в военных госпиталях Крыма, пришлось наводить порядок в обеспечении раненых, порой доходя до открытых столкновений с госпитальной администрацией[561]. Сопротивление удалось преодолеть прежде всего благодаря активной позиции выдающегося русского хирурга Николая Ивановича Пирогова. Большую поддержку новому делу оказала великая княгиня Елена Павловна, основавшая в 1854 г. Крестовоздвиженскую общину сестер милосердия в Санкт-Петербурге [562].

В ноябре 1854 г. десять сестер милосердия Никольской общины отправились в Крым вместе с сердобольными вдовами Московского и Петербургского Вдовьих домов. Начальницей этого отряда была назначена вдова коллежского советника Н. П. Распопова[563], а сопровождал их бывший полицеймейстер Петербургского Вдовьего дома майор Гераков. Императрица Александра Федоровна, отправляя сестер на войну, вручила им отличительные знаки – нагрудные кресты на зеленой ленте[564].

Великая княгиня Елена Павловна. Неизвестный художник.40-е годы XIX века. Государственный музей-заповедник г. Павловск

К сожалению, подробные сведения о работе никольских сестер на театре военных действий не сохранились, так как архив общины сгорел в конце 1850-х гг.[565] Известно только, что этот отряд прибыл в Крым в декабре 1854 г. и поступил в распоряжение профессора Н. И. Пирогова.

Сестры Крестовоздвиженской общины из Санкт-Петербурга приехали в Симферополь почти месяцем раньше, а затем отправились в Севастополь, уступив место новому отряду[566].

И сестры милосердия Никольской общины, и сердобольные вдовы уже имели практику ухода за пациентами столичных больниц, поэтому тотчас же по прибытии на место смогли оказать врачам существенную помощь[567]. Их деятельность была очень разнообразна: помимо непосредственного ухода за больными они следили за раздачей лекарств аптекарями и приготовлением пищи, заботились о белье, готовили перевязочный материал, сопровождали транспорты больных, переводившихся из одного госпиталя в другой[568]. Некоторые ассистировали при очень трудных операциях, вызывая искреннее удивление врачей своей выдержкой[569].

В начале 1856 г. в госпитали Южной армии отправился еще один отряд из шести сестер Никольской общины. На этот раз они, вероятно, работали совместно с сестрами петербургской Крестовоздвиженской общины под руководством профессора Н. И. Пирогова[570].

В 1856 г., по окончании боевых действий, сестры вернулись в Москву не в полном составе: две погибли в Крыму, а одна вышла замуж за ординатора госпиталя[571]. Выражая благодарность основательнице Никольской общины княгине Щербатовой и ее самоотверженным сестрам милосердия, императрица Александра Федоровна наградила их серебряными медалями. Кроме того, она поручила опекунскому совету Воспитательного дома выдать сестрам наравне с сердобольными вдовами денежное вознаграждение по 10 руб. за каждый месяц пребывания в Крыму и по 100 руб. сиротам погибших вдов и сестер[572].

Первый опыт участия сестер милосердия в оказании помощи раненым в непосредственной близости к местам боевых действий был вполне успешным. В лице сестер милосердия и сердобольных вдов «каждая палата, каждое отделение <…> получило хозяйку, которая старалась, чтобы больные были покойны и довольны, чтобы прислуга была исправна и старательна, а палата достаточно снабжена всем необходимым»[573]. Сестры были вынуждены взять на себя и контролирующие функции. Симферопольскому отряду пришлось развернуть борьбу против хищения денег, вещей, продуктов и медикаментов, предназначавшихся раненым. Об успешности их деятельности красноречиво свидетельствуют строгие взыскания, наложенные императором по окончании военных действий на высокопоставленных чиновников военно-медицинского ведомства, отвечавших за обеспечение госпиталей Крыма. Так, дежурным генералам Южной армии Ушакову и Сервинскому, директору госпиталей Южной армии генерал-майору Остроградскому и генерал-штаб-доктору Шрейберу был объявлен выговор, а главный врач Симферопольского госпиталя Протопопов и аптекарь того же госпиталя Веймар были арестованы и преданы военному суду[574].

Не меньшее значение имела и та моральная поддержка, которую оказывали сестры милосердия раненым солдатам «вследствие теплого участия и уменья утешать и ободрять больных к перенесению страданий»[575].

Русское общество вынуждено было признать, что помощь сестер оказалась очень полезной: их присутствие на театре военных действий называли важным шагом вперед в уходе за ранеными[576]. Но сестер милосердия в России было еще очень мало, и они по-прежнему оставались своего рода диковинной редкостью.

Сербо-турецкая война 1876 г.

Российская империя на протяжении всего XIX в. вела активную внешнюю политику, в которой защита собственных интересов почти всегда сочеталась с протекционизмом в отношении ряда других государств. Покровительством России традиционно пользовались православные народы: сербы, греки, болгары. Разумеется, эта политика проявлялась не только в военных операциях и дипломатических маневрах – значительное место в ней занимали и различные мирные инициативы, в том числе гуманитарная помощь воюющим государствам.

Довольно быстро оказание медицинской помощи становится одним из немаловажных инструментов в дипломатическом арсенале государства. Правительство командировало отряды врачей и сестер милосердия туда, куда по политическим соображениям не могло направить военные формирования. Таким образом, Россия обозначала свою позицию, соблюдая при этом внешний нейтралитет.

Московские общины сестер милосердия, наряду с петербургскими, чаще всего бывали задействованы в такого рода деятельности, что было связано как с активной позицией их начальниц и попечителей, так и с территориальной близостью к правительственным учреждениям.

Первая заграничная командировка русских сестер милосердия состоялась в 1876 г. во время Сербо-турецкой войны. В мировой истории 1870-е гг. ознаменовались периодом подъема национально-освободительного движения на Балканах. Русский народ оказывал боровшимся против турецкого ига славянам материальную, моральную и военную поддержку, которая проявлялась прежде всего в добровольческом движении. Оно с самого начала выражалось в двух формах: одни добровольцы направлялись для помощи раненым как участники санитарных отрядов, другие – для вооруженной борьбы в рядах сербской армии. Именно тогда Российское Общество Красного Креста совместно со Славянским благотворительным обществом снарядило и направило в Сербию для оказания помощи раненым санитарные отряды, в которые входило 115 врачей, 118 сестер милосердия, провизоры, фельдшеры, студенты-медики[577].

Один из эшелонов отправился 25 июля 1876 г. из Москвы. Санитарный отряд состоял из 58 человек во главе с уполномоченным тайным советником Токаревым. В него вошло 39 сестер милосердия общины «Утоли моя печали» под руководством княгини Н. Б. Шаховской [578].

По прибытии в Белград девять сестер милосердия остались в госпитале при Топчидере – остальные вместе с княгиней Шаховской отправились далее в глубь страны, ближе к театру военных действий. В Парачине они соединились с санитарным отрядом из Харькова. Здесь из-за большого наплыва раненых очень не хватало не только медицинского персонала, но и помещений. С 9 по 21 августа в Парачин прибывало 500–600 раненых в сутки. Их приходилось перевязывать на улице, во дворах и даже в поле, где оставляли несчастных. У сестер было так много работы, что они могли отдыхать не больше трех часов в сутки.

Затем по приказу сербского правительства всех раненых эвакуировали из Парачина в Ягодино, где было устроено три госпиталя – в них трудились сестры милосердия общины «Утоли моя печали» со своей начальницей[579]. В сентябре управление всем отрядом полностью передали княгине Н. Б. Шаховской[580]. Вскоре она, оставив в Ягодине 12 своих сестер, вернулась в Парачин, где устроила шесть госпиталей, в каждом из которых был только один врач, поэтому основная нагрузка ложилась на сестер, которые к тому же готовили пищу и вели все госпитальное хозяйство.

Княгиня Шаховская вызвала из Москвы еще нескольких сестер своей общины. Новый отряд из восьми человек во главе с помощницей начальницы общины Елизаветой Григорьевной Бушман прибыл в Парачин 30 сентября. В это время из-за возобновившихся боевых действий госпитали были заполнены ранеными, подавляющее большинство которых составляли русские добровольцы – солдаты и офицеры. Отряд, пополненный свежими силами новоприбывших сестер, не только успешно осуществлял уход за ранеными, но и ежедневно кормил и поил чаем до 50 русских добровольцев, проезжавших через Парачин[581].

Сербские войска потерпели поражение в решающем сражении под Джунисом 17 октября 1876 г. – создалась угроза оккупации всей территории Сербии, население Парачина срочно эвакуировалось, раненых перевезли в Белград. Объезжая в поисках раненых покинутые села, Н. Б. Шаховская и Е. Г. Бушман вплотную приблизились к линии фронта. Турки заметили женщин, но, к счастью, не стали в них стрелять. За этот случай княгиня Шаховская была награждена сербским орденом Такова, а Е. Г. Бушман – золотой медалью «За храбрость»[582].

С окончанием военных действий княгиня Шаховская вернулась в Россию, а сестры милосердия ее общины под руководством Е. Г. Бушман работали в сербских госпиталях, где еще оставались раненые, до января 1877 г.[583] При отъезде в Россию все они были награждены серебряными медалями от имени сербской королевы Наталии [584].

Русско-турецкая война 1877–1878 гг.

В апреле 1877 г. Россия сама вступила в войну с Османской империей. Государство сразу же поставило перед Российским Обществом Красного Креста задачу организации своевременной медицинской помощи раненым и эвакуации их с театра военных действий в глубь страны. Красный Крест должен был устроить на всей территории Российской империи лазареты на 16 тыс. кроватей, снарядить 10 санитарных поездов, обеспечить походные лазареты в районах боевых действий сестрами и братьями милосердия, лекарствами и материалами для перевязок[585].

К началу войны в Москве существовало две общины сестер милосердия – «Утоли моя печали» и Владычне-Покровская. Никольская, по всей видимости, уже была упразднена в 1874 г.[586]Сестры милосердия Покровской общины поступили в распоряжение Общества Красного Креста, которое командировало их в лазареты, госпитали и на санитарные поезда[587]. Точных сведений о количестве командированных сестер Покровской общины и их работе не сохранилось.

Община «Утоли моя печали» выслала на театр Русско-турецкой войны самый многочисленный персонал сестер[588]. Она снарядила три отряда общей численностью 120 человек, в которые вошли не только штатные сестры общины, но и волонтерки. Княгиня Н. Б. Шаховская и ее сестры проехали вслед за русскими войсками через территорию Румынии и Болгарии, работали близ Плевны, дошли до Адрианополя[589]. Они трудились в тяжелейших условиях, терпеливо перенося постоянные переходы, непривычный климат и напряженную работу по 16–19 часов в сутки, к чему добавлялось моральное утомление от постоянного наблюдения человеческих страданий и смертей. Не все сестры милосердия смогли это вынести: шесть из них умерло в Болгарии, более 40 вернулось на родину из-за расстроенного здоровья[590]. Но в то же время 65 сестер общины «Утоли моя печали» по просьбе военного начальства осталось работать в госпиталях Румынии и Болгарии после окончания боевых действий[591].

Санитарные поезда доставляли раненых с фронта в глубь страны, в том числе в Москву, где было необходимо создать для них специальные лазареты и госпитали. В Москве было организовано 27 госпиталей для раненых, из них 8 на 1000 мест содержались на средства городской думы, а 19 на 464 места – за счет других учреждений и частных лиц. Так, Покровская община устроила в своих бараках госпиталь на 100 кроватей. За период с июня 1877 по апрель 1878 г. Покровский госпиталь принял на лечение 210 раненых[592]. А община «Утоли моя печали» сформировала Лефортовский госпиталь на 200 мест – один из самых больших в Москве. Именно в него поместили первых доставленных в Москву раненых – солдат Ряжского и Рязанского полков, которые в ночь на 10 июня 1877 г. в районе Галаца первыми переправились через Дунай[593]. Лефортовский госпиталь был закрыт 1 сентября 1878 г. последним из временных московских госпиталей, за свою деятельность он удостоился благодарности от города[594]. Кроме того, община «Утоли моя печали» устроила специальный лазарет для тифозных больных. Всего же за период войны в общине «Утоли моя печали» лечилось 3700 раненых [595].

После Русско-турецкой войны уже не было сомнений, что раненым солдатам необходим уход сестер милосердия. Динамичное перемещение линии фронта и тяжелые климатические условия усугубляли обычные военные тяготы. Но, несмотря на это, сестры милосердия отлично справлялись со своими задачами, проявляя чудеса самоотверженности. Государство и общество осознали важность и пользу подготовки профессиональных сестер, что в свою очередь явилось стимулом к возникновению большого количества новых общин по всей России.

Греко-турецкая война 1897 г.

После окончания Русско-турецкой войны политика России в Восточном вопросе кардинально изменилась. Теперь Россия была заинтересована в поддержании стабильности на Балканах и сохранении целостности владений Османской империи. В 1897 г., когда началась Греко-турецкая война из-за острова Крит, Россия не поддержала территориальных претензий Греции к Порте и выступила в качестве нейтрального посредника между воюющими сторонами[596].

В связи с этим Российское Общество Красного Креста решило отправить на Греко-турецкую войну два санитарных отряда: один из Петербурга на помощь грекам, другой из Москвы – к туркам. Московский санитарный отряд был составлен великой княгиней Елизаветой Федоровной из медицинского персонала Иверской общины. Генерал-губернатор Москвы и председатель Московского местного управления РОКК великий князь Сергей Александрович назначил уполномоченным при отряде своего адъютанта Владимира Федоровича Джунковского. Благодаря воспоминаниям и отчету последнего[597] мы имеем подробный рассказ об этой командировке.

В отряд вошло 19 человек, в числе которых было 5 врачей и 10 сестер милосердия. Во главе отряда был поставлен уполномоченный не из состава врачей – В. Ф. Джунковский, чтобы врачи могли заниматься исключительно делом помощи больным и раненым. Однако в отряде назначение Джунковского было встречено недоброжелательно – в нем усмотрели принижение роли всеми любимого доктора И. П. Ланга. Кроме того, члены отряда считали, что Джунковский как военный едет только ради собственной карьеры, а не для блага дела. Впоследствии, познакомившись с ним поближе, они изменили свое отношение.

24 апреля отряд отправился поездом в Одессу, откуда отплыл в Константинополь. Через русского посла в Константинополе А. И. Нелидова было получено разрешение султана на отправку отряда в распоряжение главнокомандующего турецкими войсками Эхдема Паши. Одной из главных проблем отряда в Турции оказалась несогласованность действий местной администрации и военного начальства разного ранга. К сожалению, выянилось, что турки многое обещали и ничего не делали. Единственным человеком, оказавшим отряду большую помощь, был Банковский Паша – медицинский контролер, на котором лежала обязанность устройства госпиталей вблизи поля сражения. Он просил отряд как можно скорее переехать в Фарсалу, где ожидалось крупное сражение. В их распоряжение был предоставлен дом, где жил греческий наследный принц.

В это время в Лариссе уже находился французский госпиталь на 200 человек. У самих турок не было никакой организации помощи раненым, и, более того, даже Банковский Паша всюду встречал противодействие. Уже позднее в Фарсале стали устраиваться турецкие госпитали, но трудных больных все равно переводили в русский отряд. У греков помощь раненым была организована гораздо лучше – у каждого солдата была коробочка с перевязочными материалами, благодаря чему перевязки на поле сражения шли быстро и раненые очень редко попадали в плен. убитых греки тоже забирали с собой.

Иверский отряд добрался до Фарсалы к 12 часам ночи 5 мая, а повозки с вещами прибыли только в 12 часов следующего дня. Уже с 7 часов утра начали подвозить раненых из-под Домокоса, и самая большая комната в доме наполнилась мгновенно. Когда не осталось места в доме, раненых стали класть в саду, а затем и прямо на улице, где некоторые из них провели 3–4 дня. Изуродованные люди лежали практически друг на друге в лужах крови и при этом, к изумлению русских врачей, даже не стонали.

Французские врачи уступили часть своего перевязочного материала, и в госпитале закипела работа. Весь день шли операции и перевязка раненых, в полдень привезли вещи – и началась лихорадочная разборка. К вечеру удалось устроить три палаты и перевести в них 17 тяжелораненых, устроить операционную комнату и приготовить ужин на 200 человек. Все сделанное осложнялось еще тем, что русские врачи и сестры, турецкие раненые и греческая прислуга говорили на разных языках. Единственный переводчик, к которому приходилось прибегать из-за каждого слова, разрывался между палатами и кухней. Царила ужасная суматоха. К 12 часам ночи врачи и сестры выбились из сил, а половина раненых еще не была перевязана и продолжали прибывать новые. Такое положение дел сохранялось на протяжении трех дней.

С каждым днем привозили солдат со все более серьезными ранениями, гангренозных, подобранных с поля боя только на четвертый или пятый день. Дом привели в порядок, большую комнату вымыли, установили правильный уход за ранеными. Французы уехали, но кроме русского госпиталя в Фарсале осталось еще три турецких, где лежали больные тифом, дизентерией, цингой и легкораненые.

Когда русский отряд прибыл в Фарсалу, французские доктора предупредили их, что албанцы будут стрелять в красный крест, а потому лучше надеть красный полумесяц, что поможет им приобрести доверие местных жителей. Полумесяц надевать не стали, но с крестами в первые дни ходили только сестры. На третий день повязку красного креста надел уполномоченный, а затем и доктора. Когда же госпиталь окончательно устроился, на нем водрузили русский национальный флаг и флаг красного креста, а на воротах повесили фонарь с красным крестом. Все обошлось благополучно. К тому времени отряд приобрел полное доверие турок, которые даже стали отдавать персоналу свои деньги на хранение.

К 15 мая в госпитале лежало 30 раненых, среди которых был один грек. Кроме того, в госпитале ежедневно проходил прием амбулаторных больных. Число людей, обращавшихся за помощью к русским докторам, увеличивалось с каждым днем. Все реже приходилось обращаться к переводчику, так как пациенты быстро выучивали русские слова, а сестры и доктора – турецкие. В. Ф. Джунковский особо отмечал, что большинство турок были очень симпатичными, добродушными и наивными, а наши сестры нянчились с ними как с детьми.

Госпиталь посещала масса иностранцев. По словам Джунковского, там перебывали все военные агенты. Банковский Паша был в восторге и телеграфировал султану, что русские устроили образцовый госпиталь и благодаря им можно спасти много раненых.

Во второй половине мая раненые перестали прибывать, жизнь приняла будничный характер. Пациенты госпиталя стали поправляться, а между тем оставаться в Фарсале становилось опасно из-за начавшейся эпидемии тифа. У турок ежедневно умирало по 20 человек, их хоронили возле госпиталя. В отряде заболел доктор Алексинский. Все случившееся заставило Джунковского эвакуировать оставшихся пациентов в Лариссу и закрыть госпиталь.

Однако еще в начале мая султану было ошибочно доложено о предстоящем прибытии из России нового госпиталя на 500 кроватей (имелся в виду Иверский госпиталь на 50 кроватей, который уже находился в Фарсале). В результате, чтобы загладить эту ошибку, посол Нелидов просил отряд остаться и продлить свою работу в госпитале Константинополя. Просьбу пришлось удовлетворить, так как отказ был бы большой обидой для султана.

Условия жизни отряда в Константинополе были гораздо более комфортными, чем в Фарсале: в распоряжение его членов был отведен один из дворцов в Бешикташе, их обеспечили всем необходимым, прекрасно кормили. Врачи и сестры работали в одном из бараков Ильдизского военного госпиталя. Барак на 100 кроватей был прекрасно обустроен и находился в 15–20 минутах езды от их дома в Бешикташе. Довольствие раненые получали от госпиталя, тогда как на отряд возлагались лишь функции лечения и ухода за ранеными.

Тем не менее, несмотря на комфортные условия, болезни среди членов отряда не прекращались: почти все сестры и врачи переболели тифом. Учитывая вышесказанное и тот факт, что все раненые, находившиеся на их попечении, выздоравливали, Джунковский в начале июля принял решение, что миссия отряда окончена и им пора вернуться в Россию.

10 июля отряд отплыл в Россию на борту парохода «Королева Ольга». Пришлось оставить в константинопольской больнице больную тифом старшую сестру отряда Л. К. Пиварович. На том же пароходе возвращался и отряд Красного Креста, работавший в Афинах во главе со своим уполномоченным доктором Тилле. В Одессе скончался главный врач Иван Петрович Ланг, заразившийся тифом еще в Константинополе.

В Москву отряд приехал 13 июля 1897 г. Императрица Мария Федоровна и великая княгиня Елизавета Федоровна в телеграммах выразили членам отряда глубокую благодарность, а В. Ф. Джунковский лично представил отчеты о поездке государю и обеим императрицам. Спустя некоторое время в Москве состоялся конгресс врачей, на который приехал и Банковский Паша из Константинополя. Докладывая о помощи раненым в Турции, он выразил бесконечное удивление перед трогательной заботой отряда русского Красного Креста к турецким раненым в Фессалии. Особенно он отметил самоотверженную работу русских сестер милосердия[598].

Ихэтуаньское восстание 1900–1901 гг.

1900 г. был очень напряженным для внешней политики России на ее дальневосточных рубежах. Вспыхнувшее в Китае Ихэтуаньское («Боксерское») восстание достигло своего пика.

Для его подавления Англия, Франция, Германия, Австро-Венгрия, Италия, Россия, Япония и США объявили о совместной военной интервенции[599]. Развернулись широкомасштабные военные операции, которые неизбежно повлекли за собой многочисленные жертвы. Российское Общество Красного Креста экстренно приступило к организации необходимой медицинской помощи на театре военных действий.

13 июня 1900 г. Иверская община направила старшую сестру Анну Куликову с пятью сестрами в Забайкалье, где собирались части русской армии союзнического экспедиционного корпуса[600]. А через месяц сформировали еще один большой отряд, в состав которого вошло пять врачей, 17 сестер милосердия, 14 санитаров и хозяйственников. Главным врачом отряда был приват-доцент Московского университета Иван Павлович Алексинский, во главе сестер стояла старшая сестра Иверской общины Любовь Константиновна Пиварович, имевшая опыт Греко-турецкой войны, руководил отрядом уполномоченный камер-юнкер Владимир Иванович Барманский[601]. Отряд вез с собой полный комплект оборудования для лазарета на 50 мест, восьмимесячный запас лекарств и перевязочных материалов.

26 июля 1900 г. в здании Иверской общины собрались члены Московского местного Комитета Общества Красного Креста во главе с великой княгиней Елизаветой Федоровной. Протоиерей Константин Зверев отслужил напутственный молебен, после которого великая княгиня попрощалась с членами отряда, вручив каждому небольшие образки Иверской Божией Матери. На обороте образа, который Елизавета Федоровна передала уполномоченному В. И. Барманскому, была выведена надпись: «Больше сея любви никто же имать, да кто душу свою положит за други своя» (Ин. 15: 13)[602].

6 августа отряд прибыл в Иркутск и на следующий день отправился к Байкалу, переправившись через озеро, продолжил путь на пароходе «Тарас Бульба» по рекам Шилке и Амуру к Благовещенску. 20 августа он прибыл в Благовещенск и развернул лазарет[603]. За 19 дней работы лазарета здесь находилось на лечении 68 пациентов, врачи провели 40 операций, ежедневно осуществлялся амбулаторный прием. Популярность Иверского лазарета росла с каждым днем: число пациентов постоянно увеличивалось, докторов московского отряда вызывали для проведения сложных операций в другие госпитали города [604]. Кроме того, сестры милосердия Вера и Софья Лобко по просьбе военного губернатора работали в местном городском лазарете[605].

В сентябре, когда боевые действия вблизи Благовещенска прекратились, раненые перестали поступать в лазарет. Отряд переместился в Хабаровск, где госпитали были переполнены ранеными и больными воинами[606]. Членам отряда удалось за три дня полностью оборудовать лазарет и открыть его 3 октября. Уже на следующий день прибыла баржа из Харбина, доставившая 138 больных, из которых 50 самых тяжелых поместили в Иверский лазарет[607]. А 9 октября из Харбина прибыла новая партия больных в 204 человека – пришлось срочно расширять лазарет до 100 кроватей. Все больные находились в ужасном состоянии: грязные, обросшие, в рваной одежде. Их привели в порядок, одели и накормили; белье, теплую одежду и одеяла для них уполномоченный специально привез из Владивостока[608].

С наступлением морозов и закрытием навигации перестали прибывать баржи с больными из Южной Маньчжурии, и тогда в Иверский лазарет стали переводить тяжелых больных из местных военных и городских лазаретов. За все время его работы врачами было сделано 20 операций – большинство же пациентов составляли терапевтические больные, в основном тифозные. В январе 1901 г. отряд перевел оставшихся пациентов в местный лазарет и отправился в обратный путь[609].

Дорога домой была очень долгой: отряд отплыл на пароходе «Владимир» из Владивостока в Феодосию, по пути побывав в Нагасаки, Сингапуре, на Цейлоне и в Порт-Саиде. А из Феодосии по железной дороге его члены проехали через Харьков, Курск и Орел[610]. 25 марта, в день Благовещения, отряд вернулся в Москву, где был тепло встречен великой княгиней Елизаветой Федоровной[611].

Община «Утоли моя печали» командировала на Дальний Восток 12 сестер милосердия. Уполномоченной отряда была назначена старшая сестра Мария Хроменко. В 1901 г., после прекращения боевых действий, восемь сестер вернулись в общину, а четверо остались в Приамурском крае, выйдя там замуж. Все сестры за усердное служение были удостоены высочайших наград. Две из них получили золотые медали, а остальные – серебряные[612].

Русско-японская война 1904–1905 гг.

В 1904–1905 гг. Россия вела тяжелую войну с Японией. С началом военных действий Главное управление Российского Общества Красного Креста создало Исполнительную комиссию, на которую была возложена организация помощи больным и раненым воинам на театре военных действий. Среди задач, стоявших перед РОКК, было формирование штатного состава сестер милосердия для военно-лечебных заведений, устройство питательных и врачебно-наблюдательных пунктов, а также открытие собственных лазаретов[613]. Всего на Дальнем Востоке действовало 98 лазаретов Красного Креста на 23 тыс. мест и в Иркутском районе 22 лазарета на 2465 мест. Красным Крестом было сформировано восемь дезинфекционных отрядов и два зубоврачебных кабинета[614].

На театре военных действий ощущалась нехватка сестер милосердия, и приезд совершенно не подготовленных к делу волонтерок не менял ситуацию[615], поскольку настоятельно требовалась помощь опытных сестер милосердия, многие из которых отправлялись на Дальний Восток уже второй раз.

Иверская община командировала в места боевых действий несколько отрядов. 12 февраля 1904 г. на Ляодунский полуостров отправился отряд-госпиталь на 200 кроватей[616]. В его состав вошли главный врач Л. В. Борнгаупт и еще пять врачей, старшая сестра С. Г. Полуэктова, 15 сестер милосердия, 29 санитаров и служащих.

С 23 марта 1904 г. по 15 сентября 1905 г. отряд работал в Харбине. Из-за большого количества раненых пришлось развернуть госпиталь не на 200, а на 700 мест. Раненые поступали с очень тяжелыми ранениями, большей частью в грудь, живот и голову. Кроме того, солдаты были в грязи, так как постоянно лил дождь и, по замечанию одной из сестер, «почва так растворилась, что получился какой-то кисель, доходящий лошади до брюха»[617]. Их мыли, одевали, перевязывали. Больных старались не сразу отправлять дальше, в глубь России, а дать им возможность поправиться настолько, чтобы они могли без вреда перенести дорогу. Но долго оставаться в Иверском лазарете раненые не могли, так как надо было освобождать места для вновь поступавших. Операции и перевязки шли целый день, так что члены отряда сбивались с ног. Из писем с фронта видно, что сестры милосердия страдали не столько от физической усталости, сколько от морального истощения – ведь им на протяжении целого года приходилось постоянно видеть и переживать ужасные картины человеческих страданий[618]. Только 11 мая им на помощь прибыл второй отряд Иверской общины из 20 сестер [619]. В Москву отряд вернулся 14 октября 1905 г.[620]

Тыловой санитарный поезд № 64 Московского Городского Управления, переданный Всероссийскому Союзу городов. Внутреннее устройство вагонов (Альбом деятельности Московского Городского Управления по организации помощи больным и раненым воинам и семьям призванных 1914–1915 гг. М., 1915. С. 2)

Вслед за первым отрядом община до конца года отправила во фронтовые лазареты и на санитарные поезда небольшими группами еще 79 сестер милосердия[621], и каждой из них августейшая попечительница Елизавета Федоровна вручила образки и подарки. Им выдали также по 125 руб. подъемных и по 30 руб. жалованья за первый фронтовой месяц вперед, более 50 наименований летней и зимней одежды и снаряжения.

В санитарных поездах на 800-1000 раненых приходилось часто всего две-три сестры[622]. Их работа затруднялась еще и тем, что проходов между вагонами не было. Зайдя в один вагон-теплушку, сестра должна была ехать в нем до следующей остановки вне зависимости от того, требовалась там ее помощь или нет. «На остановке спрыгиваешь из вагона при помощи санитара и бежишь вдоль поезда со страхом, что он может тронуться, а ты останешься на разъезде, ибо не у всех вагонов есть тормоз, на который можно бы вскарабкаться, да еще удалось ли бы это на ходу двинувшегося поезда, – вспоминала сестра Н. В. Козлова. – Стучишь в какую-нибудь дверь. Санитар приотворяет ее, спускает лесенку, если таковая имеется, а не то так тянет на руках, и вот опять в теплушке, где, может быть, и не требуется помощь, а рядом в вагоне она нужна, но туда не добраться до следующего перегона»[623]. При таких условиях не все раненые вовремя получали необходимую помощь, а сестры милосердия испытывали «чувство полного бессилия и стыда от своей бесполезности»[624].

С началом боевых действий великая княгиня Елизавета Федоровна организовала Особый Комитет для объединения в Москве благотворительной деятельности, вызванной войной на Дальнем Востоке. Средства, собранные Комитетом, пошли на снаряжение большого количества санитарных отрядов, устройство этапных лазаретов, снабжение складов Красного Креста. На средства, поступившие в личное распоряжение ее высочества, был снаряжен Сахалинский отряд для оказания медицинской помощи жившим на острове Сахалин поселенцам и арестантам[625]. Деятельное участие в организации отряда принимала фрейлина Их Величеств Евдокия Федоровна Джунковская. Отряд состоял из пяти сестер милосердия, четверо из которых командировались московскими Александринской и Иверской, а одна – Санкт-Петербургской Евгеньевской общиной. Во главе отряда стоял доктор И. С. Нарциссов, а старшей сестрой назначили сестру Иверской общины А. М. Михайлову. Кроме того, к отряду были прикомандированы иеромонах Иосифо-Волоколамского монастыря Порфирий и причетник Николай Петров.

Отряд выехал на Сахалин 24 июля 1904 г. Сразу же по прибытии на остров был открыт лазарет, активно функционировавший до 16 июня 1905 г., когда в связи с приближением неприятельских войск был преобразован в передовой перевязочный пункт. Окончательно отряд прекратил свою деятельность только с занятием острова японскими войсками. Доктор И. С. Нарциссов погиб, оказывая помощь раненым во время сражения. Остальной персонал 4 августа 1905 г. был вывезен в Японию, а затем вернулся в Россию[626].

Известно, что Комитетом «Христианская помощь» на театр военных действий также был командирован санитарный отряд, развернувший лазарет в Хабаровске[627], однако подробных сведений о его работе не сохранилось.

Во время Русско-японской войны с особенной силой проявился конфликт между военно-медицинским ведомством и Российским Обществом Красного Креста. Госпитали и лазареты Красного Креста выгодно отличались своим устройством, порядком и хорошим обеспечением. Это, безусловно, вызывало недовольство и зависть чиновников военно-медицинского ведомства. В этом смысле характерны высказывания заведующего санитарно-статистической частью Военно-санитарного управления доктора Н. Козловского: «Лазареты Красного Креста не руководствовались порядком и обычным режимом, обязательным в военно-лечебных заведениях, что всегда служило поводом к предъявлению претензий и всякого рода недопустимых требований к военно-лечебным заведениям; неудовлетворение же этих требований влекло за собой незаслуженные нарекания на военно-лечебные заведения»[628].

Козловский считал, что в открытии Красным Крестом лечебных заведений в районе боевых действий не было особой необходимости, что их место только в тылу. По его словам, лазареты Красного Креста, рассчитанные на небольшое количество мест, занимали самые лучшие и большие помещения, тем самым мешая разворачивать в тех же пунктах военные госпитали на значительно большее число мест[629]. Со снабжением медикаментами у военных госпиталей также все было в полном порядке, а если им и приходилось обращаться за какими-либо лекарствами на склады РОКК, то это объяснялось «не действительной необходимостью, а привычкой врачей, главным образом призванных из запаса, к тому или иному средству и недостаточной их приспособленностью и уменьем управиться без ущерба для дела средствами военно-медицинского каталога»[630].

Военные чиновники не могли не признавать, что работа профессиональных сестер милосердия, направленных на фронт общинами, была очень полезной. Однако они считали, что взгляд на сестер милосердия как на медицинский персонал, призванный главным образом оказывать раненым врачебную помощь, неправильный. «Сестра милосердия – сиделка и назначение ее – уход за трудно-больными»[631]. Это было еще одним поводом упрекнуть РОКК, в учреждениях которого сестры выполняли обязанности фельдшеров, ассистировали врачам.

Казалось бы, опыт Крымской и особенно Русско-турецкой войн должен был снять все подобные вопросы. Тем не менее вновь повторяется тезис о том, что сестрам не место в полевых госпиталях и в военно-санитарных транспортах. Они должны служить лишь в тыловых госпиталях, где их деятельность должна быть сведена исключительно к уходу за больными и помощи администрации по наблюдению за хозяйством[632].

О том, что причиной подобного неприятия сестер милосердия чиновниками могло быть опасение контроля с их стороны, косвенно свидетельствует следующая фраза из официального отчета: «Инструкция для сестер в госпиталях должна быть изменена, ибо она, возлагая на сестер несоответствующие обязанности, нередко служила причиной серьезных недоразумений»[633].

С другой стороны, как это ни парадоксально, сами сестры милосердия, несмотря на все богатство и удобство лазаретов Красного Креста, стремились служить в военных госпиталях. Одна из них вспоминала: «Симпатичнее ли нам были неизбалованные больные военного госпиталя или спокойнее чувствовали мы себя в нем, сознавая твердую почву под ногами с раз навсегда установленным порядком, не завися от произвольной фантазии каждого отдельно члена Красного Креста, хотя зачастую и стремившегося к доброй цели?» [634]

Зато приходилось терпеть и нужды военного госпиталя, и его внутреннюю борьбу между врачебным персоналом (к которому принадлежали и сестры милосердия) и хозяйственным. «Независящая одна от другой в правах своих, одна сторона имела возможность воровать, другая безуспешно бороться»[635]. Сестрам в этой борьбе приходилось особенно тяжело: они должны были с утра до вечера хлопотать и чего-то добиваться – просить, настаивать, напоминать о каждом пустяке. Вот, например, как, по воспоминаниям одной из сестер, проходил в военном госпитале обед: «Более бойкие сестры выхватывали первым своим больным, более смиренным недоставало, сестры бранились со служителями, нападали на фельдшеров, составлявших списки порций, те оправдывались и сваливали вину на кухонную сестру, – вообще, обед каждый день был сплошной неприятностью»[636].

Врачи, в отличие от чиновников, в большинстве своем хорошо относились к сестрам как к своим верным и надежным помощницам, признавали полезность их труда[637]. Но все же в начале ХХ в. не для всех была очевидна необходимость присутствия сестер милосердия на театре военных действий.

Первая Балканская война 1912 года

К началу 1910-х гг. Балканы превратились в один из основных объектов международной борьбы. Между собой соперничали и великие державы, и сами балканские государства. Россия была заинтересована в сохранении статус-кво на Балканах и предпринимала все возможные усилия, чтобы воспрепятствовать войне, которая могла перерасти в общеевропейскую. Летом 1912 г. на территории балканских владений Турции произошла очередная резня христианского населения, что послужило сигналом к началу первой Балканской войны. Перед лицом фактически начавшихся военных действий в России решили оказать помощь государствам Балканского союза.

С началом Балканской войны в 1912 г. русское общество с энтузиазмом поддержало единоверные народы: проводился сбор денежных пожертвований, сотни добровольцев сражались против турок в рядах сербской, черногорской и болгарской армий. В это время московские общины сестер милосердия выслали на театр военных действий пять санитарных отрядов.

Главное управление РОКК предложило Иверской общине организовать госпиталь для командировки в Сербию[638]. Госпиталь сформировали за 10 дней. Он был рассчитан на 200 кроватей, но при необходимости мог развернуть и 400. В состав отряда вошли: старший врач А. Х. Бабасинов, его помощник Н. И. Севриков, три ординатора, завхоз, фармацевт, 16 сестер милосердия и 35 санитаров. Старшей сестрой отряда назначили Екатерину Ситникову. Наряду с крестовыми сестрами общины в отряд вошли пять запасных сестер военного времени, которые для этой цели досрочно окончили курсы и сдали экзамены.

Епископ Серпуховской Анастасий (Грибановский) 9 октября отслужил в церкви общины напутственный молебен[639].

11 октября отряд выехал из Москвы, а 14 октября прибыл в Белград.

Сразу по прибытии отряд начал работу в местных больницах, через несколько дней ему отвели помещение Второй белградской гимназии под устройство госпиталя. Весь инвентарь и оборудование, предусмотренные до мелочей, отряд привез с собой, что позволило за четыре дня полностью развернуть госпиталь и немедленно начать работу[640]. Еще 17 октября в Иверский госпиталь было переведено 17 тяжелораненых, нуждавшихся в экстренной помощи и тщательном уходе, к вечеру следующего же дня в госпиталь доставили 121 тяжелораненого в бою под Кумановом – всем немедленно была оказана помощь, потребовавшая непрерывной работы персонала до 5 часов утра[641].

Сербские власти оказали большое внимание московским медикам. На молебне по случаю открытия Иверского госпиталя присутствовали митрополит, министры военный и внутренних дел и другие должностные лица, а также вся русская дипломатическая миссия во главе с посланником Н. Г. Гартвигом. За время пребывания в Белграде Иверский госпиталь два раза посетил король Петр, а княгиня Елена Петровна в течение двух месяцев приезжала почти ежедневно, заботилась о судьбах раненых и раздавала им лакомства[642].

Так как с полным оборудованием на Балканском полуострове были только русские госпитали, то интерес к ним со стороны иностранных миссий был очень велик. Иверский госпиталь посещало много иностранных врачей, которые подробно его осматривали и знакомились со всеми отделениями. Все отмечали удобство, портативность и богатое оборудование лечебных учреждений Русского Красного Креста[643].

В самом начале деятельности госпиталя через супругу русского посланника в Белграде А. П. Гартвиг старшему врачу от дам белградского общества поступила просьба о разрешении им работать в качестве сестер милосердия в Иверском госпитале. Ввиду того что большинство этих сестер владели русским и сербским языками, сотрудничество их в госпитале было, особенно в начале, очень полезным: они оказывали постоянному персоналу посильную помощь, выполняя различные поручения. От дежурств сестры-волонтерки были освобождены[644].

В апреле 1913 г. старший врач отряда в сопровождении двух сестер милосердия и четырех санитаров выезжал с запасами перевязочного материала и медикаментов в Салоники для встречи парохода с больными и ранеными, следовавшего от Адриатического побережья, а на обратном пути отряд сопровождал 560 больных и раненых в санитарном поезде до Белграда[645].

Иверский госпиталь завершил свою работу 23 апреля 1913 г., когда остававшиеся в нем 60 раненых были переведены в резервную больницу. За все время работы в нем находилось на излечении 841 человек. 11 мая 1913 г. отряд благополучно вернулся в Москву[646].

Сестры милосердия городской общины «Утоли моя печали» выехали на Балканский полуостров в составе четырех городских санитарных отрядов[647]. В них состояло 24 штатные сестры общины и 18 временных сестер из числа фельдшериц городских больниц. Два отряда отправились в Болгарию. Старшими сестрами этих отрядов были назначены Т. К. Захарова и Е. М. Ивашкова. Один из отрядов, возглавляемый А. П. Зарюгиной, работал в Сербии, а еще один под началом старшей сестры В. С. Полысаевой – в Греции.

Первая мировая война 1914–1918 гг.

Прошло всего два года, и помощь сестер милосердия потребовалась уже русским солдатам. Российское Общество Красного Креста незамедлительно отреагировало на начало Первой мировой войны. На фронт потянулись санитарные поезда, один из которых был укомплектован персоналом Иверской общины сестер милосердия. В день отправления, 15 августа 1914 г., их провожали император с супругой и дочерьми и великая княгиня Елизавета Федоровна[648].

Помимо санитарного поезда Иверская община в экстренном порядке снарядила и отправила на фронт пять отрядов. На Юго-Западном фронте работал этапный лазарет имени великой княгини Елизаветы Федоровны и был развернут Иверский госпиталь имени известного российского промышленника и мецената П. И. Харитоненко[649]. Все расходы по оборудованию и содержанию госпиталя взяла на себя В. А. Харитоненко в память своего покойного мужа, именем которого он и был назван. На Северном фронте, непосредственно в районе боевых действий, действовали два подвижных лазарета[650]. В 1915 г. к ним добавился хирургический передовой отряд имени великой княгини Елизаветы Федоровны[651]. Кроме того, Иверская община командировала в распоряжение Красного Креста 92 сестры милосердия для работы на санитарных поездах и в военно-полевых лазаретах[652]. Еще 10 сестер в течение 1915 г. трудились под руководством княгини М. К. Трубецкой в Сербии[653]. В общей сложности в 1915 г. на театре военных действий и во внутренних районах империи работала 481 сестра Иверской общины[654].

Сестрам милосердия, оставшимся в Москве, тоже пришлось работать в усиленном режиме. С конца 1914 г. палаты клиник общины заполнились ранеными воинами, здесь был устроен солдатский госпиталь имени Московского городского кредитного общества[655].

Великая княгиня Елизавета Федоровна, у которой уже была своя Марфо-Мариинская обитель милосердия, по-прежнему уделяла внимание Иверской общине: 2 декабря 1914 г. она посетила ее вместе с императрицей и великими княжнами Ольгой и Татьяной[656]. Члены императорской фамилии внимательно осмотрели лазарет, побеседовали с ранеными, раздав им образки, и помолились в церкви общины.

Огромную помощь фронту оказывал Комитет «Христианская помощь». В августе 1914 г. он командировал в Варшаву подвижной лазарет Александринской общины, в который вошло 2 врача, 6 сестер милосердия и 17 санитаров[657]. В 1916 г. в госпитали и лазареты Красного Креста, Всероссийского земского союза и Союза городов было командировано 35 сестер милосердия Александринской общины.

Сестра военного времени А. В. Тарасевич по распоряжению Главного управления Российского Общества Красного Креста совершила поездку в Германию в составе комиссии для выяснения условий содержания русских военнопленных[658]. Исследовательница О. С. Нагорная указывает, что за весь период войны в германских лагерях побывало шесть таких комиссий, целью которых были защита пленных от произвола противника и улучшение их положения[659]. Сестры милосердия беседовали с пленными, передавали их жалобы комендатуре немецких лагерей и командованию армейских корпусов, раздавали деньги. Они также обладали формальным правом выступать с требованиями в военном министерстве Пруссии[660].

Павловская община во время войны сосредоточила свою деятельность по оказанию помощи раненым в самой Москве. Она сформировала два временных лазарета: хирургический на 80 мест, чуть позже расширившийся до 110 мест, и терапевтический на 10 мест[661]. На фронт были командированы только три сестры милосердия в составе отрядов Иверской общины[662].

Широкую деятельность развернула во время войны Никольская община. На организованных ею курсах было подготовлено 1116 сестер милосердия. Из них 554 сестры были командированы в действующую армию для работы в отрядах Красного Креста и Всероссийского земского союза, а 497 сестер работали в тыловых госпиталях[663].

В мае 1915 г. Никольская община организовала отправку 150 больных солдат в грязелечебницу на озеро Эльтон в районе города Царицына. Грязелечение в течение шести недель под присмотром сестер милосердия оказало благотворное действие на заживление их ран[664].

Община проявила заботу и о детях воевавших солдат. В июне – августе 1915 г. стараниями попечительницы О. Л. Еремеевой была устроена летняя колония в Новороссийске[665]. Две сестры милосердия с педагогическим образованием вывезли на отдых 15 детей 6-14 лет, страдавших острым малокровием. В колонии они проходили курс лечения под наблюдением местного врача Н. Ф. Пальчиковской, получали усиленное питание, купались в море и принимали солнечные ванны. Все это дало превосходные результаты – дети поправились и окрепли.

В сентябре 1916 г. граф Игнатьев обратился в РОКК с просьбой позаботиться о судьбе большого количества русских солдат и офицеров, поступавших на излечение во французские санитарные учреждения. Их, как правило, размещали по одному-два человека в разные госпитали, где раненые оказывались в очень тяжелом положении, так как они в большинстве своем не знали французского языка, а персонал госпиталей не говорил по-русски. Было решено как можно быстрее командировать во Францию 30 опытных, желательно говорящих по-французски сестер милосердия для ухода за русскими ранеными[666].

Главное управление РОКК отреагировало на запрос оперативно – уже через месяц был сформирован отряд из 25 сестер. В него вошли 11 сестер Петроградской Георгиевской общины, по одной сестре из Петроградских Елисаветинской, Свято-Троицкой и Покровской общин, Белостокской и Варшавской Елисаветинской общин, Петроградского дамского лазаретного комитета, Киевской Мариинской и Тифлисской общин, а также, что особенно важно для нас, четыре сестры Московской Никольской общины: Л. В. Мосолова, Н. М. Пожарская, М. К. Палаюлион, М. А. Юрецкая и две сестры Московской Александринской общины: О. В. Крестовская и Т. М. Савкова[667]. Этот отряд под руководством сестры милосердия Петроградской общины Красного Креста Св. Георгия А. В. Романовой отправился во Францию 16 октября 1916 г.[668]

Судьба сестер во Франции оказалась очень непростой. Многочисленные формальности и бюрократическая волокита заставили их почти два месяца ожидать назначения. Только в декабре их распределили по госпиталям, где они неожиданно столкнулись с новой проблемой. Старшая сестра отряда Александра Романова писала: «Во всех госпиталях я была лично и убедилась, что постановка госпитального дела как Красного Креста, так и военного стоит у нас несравненно выше, чем во Франции, и контингент сестер милосердия во всех отношениях значительно ниже нашего <…> С французскими порядками трудно нам, русским людям, свыкаться, и нашим сестрам приходится проявлять много выдержки и такта. О медицинских знаниях говорить не приходится, кроме некоторых исключений, я еще почти не видела infirmieres[669], могущих сравниться с нашими сестрами» [670].

Возможно, именно низкая квалификация собственных сестер позволяла французским докторам пренебрежительно относиться ко всем сестрам милосердия вообще, в результате русские сестры оказались в очень тяжелом положении. Главное управление РОКК тщательно отбирало для французского отряда только опытных и образованных кандидаток, свободно говоривших по-французски. И вдруг эти лучшие представительницы сестринского дела оказались в совершенно неустроенных госпиталях, где им вменяли в обязанность лишь мытье полов и прочую грязную работу[671]. Можно представить, сколько «выдержки и такта» потребовалось русским сестрам милосердия и как сложно им это давалось.

Как только о сложившемся положении стало известно в России, Главное управление РОКК собралось на заседание, в котором постановило поручить уполномоченному РОКК во Франции А. А. Березникову сгруппировать русских раненых в определенных лазаретах, куда и перевести русских сестер милосердия. Предполагалось, что если в каком-либо госпитале все или подавляющее большинство сестер будут русские, то изменится и их положение[672]. Заседание состоялось 16 декабря 1916 г. Было ли выполнено распоряжение РОКК, и как сложилась судьба сестер французского отряда после революции – остается неизвестным.

Во время Первой мировой войны деятельность общин сестер милосердия приобрела огромный размах. Количество командируемых сестер исчислялось уже не единицами и десятками, а сотнями. Сестер милосердия назначали не только в лазареты и на санитарные поезда, но и в летучие отряды, которые до этого состояли только из санитаров и врачей-мужчин. Медицинский персонал, остававшийся в Москве, тоже напряженно трудился, создавая временные госпитали и лазареты, оказывая посильную помощь семьям солдат.

§ 3. Неурожаи и голод в России

В конце XIX – начале ХХ в. Казанская, Самарская, Саратовская, Симбирская, Уфимская и другие хлебородные губернии России периодически страдали от неурожаев, которые становились причиной не только голода среди населения, но и масштабных эпидемий. Продолжительная засуха в сочетании с другими неблагоприятными климатическими явлениями приводила к полному отсутствию хлеба, овощей и трав. В результате крестьянское население жестоко страдало от голода, обширные территории были охвачены эпидемиями тифа и цинги – неизбежных спутников голода[673]. Особенно сильными, принимавшими катастрофический характер были неурожаи 1892/93, 1898/99 и 1911/12 гг.

В помощь земскому медицинскому персоналу Российское Общество Красного Креста направляло в пострадавшие районы продовольственно-санитарные отряды, состоявшие из врачей, фельдшеров и сестер милосердия, которые контролировали качество питьевой воды, открывали небольшие стационарные пункты – «больнички», устраивали хлебопекарни и бесплатные столовые, помогали наладить подвоз хлеба из правительственных запасов [674].

Докторов и фельдшеров было очень мало, поэтому основная часть работы в пострадавших от голода селах выпадала на долю сестер милосердия. На их попечении находились все столовые и «больнички», они отвечали за выдачу продовольствия и лекарств, вели прием больных, ухаживали за ними в стационарах и на дому[675].

В работе таких продовольственно-санитарных отрядов принимали участие и московские общины. Так, в мае 1892 г. по инициативе Московского отдела Общества охраны народного здравия три сестры милосердия общины «Утоли моя печали» отправились с первым санитарным отрядом в Челябинский уезд Оренбургской губернии, население которого, пережив зимнюю голодовку, страдало тяжелыми формами тифа и цинги[676].

В конце 1898 г. четыре сестры милосердия Иверской общины в составе продовольственно-санитарных отрядов на пять месяцев отправились в Казанскую и Уфимскую губернии, в окрестности города Царицына [677]. В 1899 г. община «Утоли моя печали» также командировала сестер милосердия в пострадавшие от неурожая губернии. В частности, один из ее отрядов под руководством Л. Бродского работал в Киеве[678].

В 1911 г. сильно пострадало от неурожая население Оренбургской губернии и Тургайской области. Чтобы помочь голодающим, Главное управление РОКК командировало в ноябре – декабре четыре врачебно-питательных отряда в Тургайскую область и один отряд в Орский уезд Оренбургской губернии[679]. Их основной задачей было открытие столовых для обеспечения населения бесплатными обедами[680]. Для открытия таких же врачебно-питательных пунктов в пострадавших от неурожая местностях Тургайской области и Оренбургской губернии были командированы и десять сестер милосердия московской Иверской общины[681]. Их ревностная работа была высоко оценена: вернувшись в 1912 г. из командировки, сестры удостоились благодарности от императрицы Марии Федоровны[682].

«Голодные» эпидемии достигали огромных масштабов. Так, в 1898 г. число больных цингой только в трех губерниях – Самарской, Казанской и Симбирской – доходило до 100 тыс. человек[683]. Для оказания эффективной помощи пострадавшим нужно было не только доставить в голодающие районы продовольствие и медикаменты, но и наладить их правильное распределение.

В этих условиях помощь сестер милосердия была незаменимой, так как женщины отличались честностью и бескорыстностью и при этом обладали необходимыми знаниями для оказания квалифицированной медицинской помощи, поэтому на них лежали заботы и о больницах и столовых.

§ 4. Работа сестер милосердия во время эпидемий

В марте 1880 г. «Московские ведомости» сообщали о первом московском отряде сестер милосердия, посланном в Полтавскую губернию на борьбу с эпидемией дифтерита[684]. Большинство в отряде составляли опытные сестры милосердия, прошедшие Русско-турецкую войну, но были и молодые выпускницы Родовспомогательного института и других учебных заведений. К тому времени эпидемия охватила обширную территорию. Врачей было так мало, что они появлялись в селах и санитарных пунктах очень редко, поэтому вся масса больных, в том числе и не дифтеритных, обращалась к сестрам милосердия. По словам редакции, народ боготворил тех сестриц, которые не растерялись в таком затруднительном положении и не отказывали крестьянам в советах и лекарствах.

Самыми частыми в России были эпидемии холеры. В 1848 г., во время такой эпидемии, в Москве возникла первая Никольская община сестер милосердия[685]. Работа ее сестер ограничивалась только московскими госпиталями, но в конце XIX в. отряды сестер милосердия уже отправлялись для оказания помощи во все губернии Российской империи.

В 1892 г. Россию охватила эпидемия азиатской холеры. В июле отряд из 47 сестер милосердия общины «Утоли моя печали» во главе с княгиней Н. Б. Шаховской выехал в Нижний Новгород по вызову губернатора Н. М. Баранова. Они трудились в плавучем госпитале, стоявшем в четырех верстах от города[686]. Тогда же общиной для ухода за холерными больными было отправлено 72 сестры в Саратовскую, Тульскую, Рязанскую, Ярославскую, Самарскую, Пензенскую и другие губернии России.

Сестры милосердия работали самоотверженно, не жалея собственной жизни. Две сестры заразились и скончались от холеры[687]. Одной из них, Т. А. Алексеевой, было всего 24 года. Растирая уже почерневшего больного ребенка и заметив признаки улучшения, она нагнулась к его лицу и стала радостно целовать. В этот момент из горла больного хлынуло извержение и попало ей прямо в рот. Несмотря на все принятые меры, сестра Алексеева все же заразилась и умерла через 24 часа.

В следующем, 1893 г. еще 60 сестер милосердия общины «Утоли моя печали» командировались в Тульскую, Орловскую и другие губернии, охваченные тифом и холерой [688].

А когда в 1910 г. эпидемия холеры охватила Симбирскую губернию, то на помощь пострадавшим Иверская община немедленно отправила отряд из 10 сестер милосердия с необходимым снаряжением[689].

С июля по сентябрь 1910 г. борьбу с холерой в Донецком районе успешно вел отряд Александринской общины Комитета «Христианская помощь», состоявший из 10 сестер милосердия и главноуполномоченного Главного управления РОКК профессора Г. Е. Рейна[690].

Работа во время эпидемий была очень опасным делом, стоившим жизни многим сестрам милосердия. Риск погибнуть там был не меньше, чем на поле боя. Всецело отдавая себя помощи несчастным больным, сестры часто забывали о мерах предосторожности и сами становились жертвами болезни. Но смертельная опасность не останавливала их порыв человеколюбия, и они работали даже в тех домах и госпиталях, куда не решались заходить врачи. За эту любовь население было безгранично им благодарно.

§ 5. Вилюйская колония прокаженных

В 1892 г. английская сестра милосердия мисс Марсден совершила путешествие в Якутскую область с целью ознакомиться с положением прокаженных в этой местности. Вернувшись, она рассказала об ужасающем положении этих несчастных, лишенных самого необходимого ухода и помощи[691]. Проказа – страшная болезнь. Она не только была неизлечима и страшно уродовала внешний облик больных, но и ставила их в совершенно невозможные условия жизни. Прокаженных изолировали от окружающих, насильственно помещая в лепрозории. В Якутской области было много таких больных, которые жили в дымных, холодных и темных юртах с окнами без стекол, так как стекла трескались от ужасного мороза.

Сестра милосердия Ф. Н. Слепченко с наиболее легкобольными прокаженными (РГВИА. Ф. 12651. Оп. 2. Д. 55. Л. 43)

Под влиянием этих рассказов среди сестер общины «Утоли моя печали» возникла мысль снарядить отряд для ухода за больными проказой. Многие сестры сами вызвались поехать в город Вилюйск, где была колония прокаженных, чтобы помогать несчастным. Средства для этой поездки мисс Марсден испросила у цесаревича Николая Александровича.

Отряд из пяти сестер милосердия выехал из Москвы 5 мая 1892 г. Двух из них иркутский генерал-губернатор А. Д. Горемыкин оставил в Якутской больнице, где было отделение для прокаженных. А остальные отправились в Вилюйскую колонию, освященную в декабре 1891 г. преосвященным Мелетием Якутским в честь наследника цесаревича Николая Александровича[692].

Последняя сестра милосердия Анна Гладушкина уехала из Вилюйска только через пять лет, в 1897 г. Другие уехали раньше, так что последние два года А. Гладушкина работала в колонии одна. Она беззаветно посвятила всю себя на служение прокаженным: обмывала и перевязывала им раны, стирала и зашивала их одежду, настойчиво ходатайствовала перед начальством об их нуждах и вообще проводила с ними все свое время [693].

Эти сестры были первыми, они послужили примером для других, проложив им дорогу. В мае 1897 г. к прокаженным Якутии выехали две сестры милосердия Санкт-Петербургской общины св. Евгении РОКК Анфия Михайлова и Аграфена Олейченко[694]. Для последней эта поездка окончилась трагично. Тяжелая работа в условиях морального перенапряжения, ужасный климат и постоянное недоедание подорвали ее здоровье. Сестра заболела туберкулезом, но выехать из Якутии не смогла. Когда в Петербурге узнали о ее состоянии, Главное управление РОКК выслало ей деньги на обратный путь, но было уже поздно. Сестра Олейченко умерла на месте своего служения, где и была похоронена[695].

Сестра милосердия Ф. Н. Слепченко, административно ссыльный доктор В. К. Рент (сидит) и два фельдшера (РГВИА. Ф. 12651. Оп. 2. Д. 55. Л. 346)

Через несколько лет, в 1906 г., нашлась еще одна подвижница, которая добровольно вызвалась поехать в Вилюйскую колонию прокаженных. Сестра милосердия Пятигорской Александро-Георгиевской общины Феоктиста Никандровна Слепченко несла свое служение вплоть до 1915 г.[696]

Подвиг служения прокаженным был чрезвычайно трудным. Здоровые люди боялись приближаться к их поселениям. Живя в полной изоляции, прокаженные теряли человеческий облик, опускаясь прежде всего нравственно. Сестрам милосердия приходилось выполнять тяжелейшую работу по облегчению физических страданий этих неизлечимо больных людей, по устройству элементарных удобств их быта. Но в первую очередь им приходилось бороться с моральным разложением и ожесточением несчастных. Это требовало колоссального напряжения всех сил, поэтому долго выдержать в таких условиях было невозможно. Работа сестер милосердия в Вилюйской колонии прокаженных в течение многих лет является подвигом, достойным удивления и восхищения.

Необходимость подготовить кадры квалифицированных сестер милосердия для ухода за ранеными и больными во время войн и народных бедствий явилась основной причиной возникновения общин и катализатором их развития. Деятельность московских общин в этом русле началась с 1848 г., когда в Москве свирепствовала эпидемия холеры, и закончилась с окончанием Первой мировой войны. В большинстве случаев сестры милосердия во время своих командировок поступали в ведение Российского Общества Красного Креста.

Служение сестер милосердия в экстремальных ситуациях, какими являлись войны и эпидемии, требовало от них наибольшего напряжения сил. В отличие от повседневной работы в учреждениях общин, такое служение, как правило, было кратковременным. Оно сопровождалось эмоциональным подъемом и воодушевлением, которые в какой-то степени компенсировали выпадавшие на долю сестер лишения.

Самоотверженное служение сестер милосердия и огромные средства, тратившиеся на снаряжение санитарных отрядов, привлекали к общинам внимание российской общественности и государственных деятелей, поднимали престиж сестер. Но в то же время не менее опасное и напряженное служение сестер милосердия в якутских лепрозориях осталось в русском обществе практически не замеченным. И если сестры милосердия терпеливо и самоотверженно выполняли незаметную работу, то это говорит о том, что в самих общинах истинный дух христианского служения ближним не был утерян вплоть до 1917 г.

Заключение

В истории московских общин сестер милосердия можно выделить много различных аспектов… Проанализированный материал позволил охарактеризовать некоторые из них: официальное функционирование общин как общественных благотворительных организаций, их повседневную деятельность, ориентированную на помощь городскому населению, работу в «горячих точках» – на театре военных действий и в очагах эпидемий, а также систему отбора, подготовки и материального обеспечения сестер милосердия, основные трудности их служения.

Структура управления, финансовое обеспечение и круг деятельности общин определялись их подведомственностью. Московские общины сестер милосердия подчинялись различным ведомствам: Александринская, Иверская и Никольская общины входили в состав Российского Общества Красного Креста, Владычне-Покровская община находилась в ведении Московского митрополита. Общины «Утоли моя печали» (1881–1906) и Павловская имели статус самостоятельных благотворительных организаций. Община «Утоли моя печали» с 1906 г. подчинялась Московской городской думе.

Общины РОКК управлялись коллегиально. Они занимались в основном оказанием медицинской помощи, не затрагивая другие сферы благотворительности. Красный Крест постоянно заботился о финансовом благополучии своих общин, при необходимости выдавая им значительные субсидии.

Епархиальной Владычне-Покровской общиной единолично руководила ее начальница, согласовывавшая свои действия только с Московским митрополитом. В Павловской общине управление осуществлялось коллегиально. Александровской общиной «Утоли моя печали» до 1881 г. руководила непосредственно княгиня Н. Б. Шаховская, а затем управление перестроили по коллегиальному принципу.

Деятельность самостоятельных общин была многосторонней: помимо оказания квалифицированной и доступной медицинской помощи неимущим слоям населения они выполняли важную социальную функцию, приходя на помощь государству в призрении сирот и престарелых. При этом их финансовое положение никогда не было устойчивым, так как они существовали главным образом на пожертвования благотворителей. Поэтому руководство общин было вынуждено постоянно изыскивать дополнительные источники средств для полноценного функционирования их учреждений. Относительно благополучным было материальное положение общины «Утоли моя печали», деятельность которой постоянно развивалась благодаря вложению личных капиталов ее начальницы.

Московские общины участвовали во всех военных кампаниях середины XIX – начала XX в., направляя отряды сестер на театр боевых действий. Несмотря на признание очевидной пользы от деятельности сестер милосердия, отношение общества к их присутствию на поле боя было неоднозначным: вплоть до Первой мировой войны высказывались самые разные мнения – от резкого неприятия до восхищения. Отличная профессиональная подготовка русских сестер милосердия высоко оценивалась иностранными докторами, работавшими с ними во время зарубежных командировок. Во время эпидемий сестры отправлялись в очаги заражения, где оказывались подчас единственными, кто рисковал заходить в дома больных и оказывать им помощь. Выполняя свой долг, они нередко забывали о собственной безопасности и погибали от болезней и ран.

Работа в чрезвычайных ситуациях была важной, но все же не основной стороной деятельности большинства московских общин. В мирное время их сестры трудились в городских госпиталях и в собственных благотворительных учреждениях: больницах, амбулаториях, аптеках, приютах, богадельнях. При этом общины уверенно заняли свою нишу как в системе общественного призрения, так и в организации городского здравоохранения.

Значительную роль в организации и поддержке общин играли члены императорской фамилии во главе с государями. Их примеру следовали многие представители знатных дворянских родов и богатых купеческих семейств, покровительствуя общинам и жертвуя им свои средства.

Главной задачей всех общин была подготовка высококвалифицированных кадров сестер милосердия. Сестринское служение являлось очень трудным, требовало нравственной силы и физической выносливости, поэтому к поступающим в общину предъявлялись определенные уставом требования. Сестрами милосердия могли стать главным образом девушки и молодые вдовы с безупречной репутацией, хорошим здоровьем и хотя бы минимальным образованием. В течение испытательного срока проверялись нравственные качества кандидаток и проходила их подготовка к будущему служению. Сестры обязывались безоговорочно подчиняться всем требованиям руководства, их жизнь в общине подробно регламентировалась. Во время работы в общине сестры полностью обеспечивались всем необходимым, а после 15–20 лет службы получали право на пенсию. Система их социального обеспечения в целом была плохо разработана: если сестра теряла здоровье и соответственно возможность работать ранее указанного срока, ее положение оказывалось очень тяжелым. В этом случае она могла рассчитывать только на небольшое единовременное пособие или на размещение в одном из приютов для сестер милосердия, мест в которых катастрофически не хватало.

Сестры по самым разным причинам принимали решение посвятить себя служению ближним. Вступая в общину, они сталкивались с многочисленными трудностями: крайне напряженным трудом, бытовой неустроенностью, сложными взаимоотношениями среди медицинского персонала, неопределенным будущим и прочими проблемами, которые в совокупности могли привести к разочарованию. В таких условиях многое зависело от личного настроя каждой сестры, от того, как она понимала свое служение, что видела в нем: способ найти свое место в жизни или подвиг самопожертвования.

Руководство отдельных общин сознавало важность воспитания и духовной подготовки сестер милосердия, но со временем такой подход стал скорее отрадным исключением, чем правилом. Российское Общество Красного Креста в начале ХХ в. создало целую сеть общин, число сестер милосердия в которых измерялось уже тысячами. Очевидно, что уделять необходимое внимание духовному воспитанию каждой сестры не было никакой возможности, потому такие цели и не ставились.

Общины сестер милосердия испытывали на себе влияние и таких социально-культурных тенденций того времени, как развитие женского образования и начало участия женщин в общественной жизни. Эти процессы способствовали развитию общин, привлекая к ним новые кадры и внимание благотворителей. Но в то же время влияние этих факторов имело и отрицательную сторону: в общественном сознании христианское понимание служения ближним все чаще заменялось гуманистическими и либеральными идеями. В результате работа сестер милосердия, лишенная духовных основ, стала восприниматься и общественностью, и самими сестрами зачастую только как профессиональное выполнение медицинских обязанностей.

С другой стороны, в русском обществе вплоть до 1917 г. сохранялось представление о высоком идеале служения сестры милосердия. Об этом свидетельствуют периодически появлявшиеся в печати критические статьи с призывами к изменению сложившейся ситуации, а также самоотверженная работа сестер в таких опасных местах, как якутские лепрозории, не приносившая труженицам ни материального вознаграждения, ни общественного признания. Несмотря ни на какие трудности, находились сестры милосердия, которыми руководило стремление до конца послужить Богу и ближним. И очень хочется верить, что их было немало.

Библиография

Источники

Архивные материалы

Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ)

Фонд 564 (А. Ф. Кони).

Фонд 826 (В. Ф. Джунковский).

Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА)

Фонд 12458 (Заведующий передвижением отрядов РОКК Юго-Западного фронта. 1917 г.).

Фонд 12651 (Главное управление Российского Общества Красного Креста).

Фонд 12652 (Комитет по реорганизации РОКК и Народного комиссариата здравоохранения).

Фонд 12670 (Комитет «Христианская помощь»).

Страницы: «« 1234 »»

Читать бесплатно другие книги:

Комментарий подготовлен в связи с вступлением в силу со 2 ноября 2006 г. Федерального закона от 2 ма...
Перейдя с оперативной работы на службу в Отряд милиции особого назначения, капитан Владимир Виноград...
Поэзия Ларисы Мироновой отличается оригинальностью и тонким юмором, с которым автор повествует о сво...
Могучая Бримийская империя пала. Магия родовой аристократии склонилась перед его величеством револьв...
Цикл Сергея Тармашева «Древний» стал легендой отечественной фантастики и самой популярной из постапо...
В мире, где черные маги полностью истреблены и даже упоминания об их былых деяниях боятся как огня, ...