Гринвуд Корбин Макс

Глава 1

На огромном булыжном плацу главной и пока единственной Военной академии Свободного Союза Широв ровными рядами выстроились курсанты. Все в парадной форме, при оружии. По толстой роже генерала Брика было видно — доволен. До революции он успел послужить сержантом и страшно обожал муштру. Именно поэтому, когда стал вопрос о назначении ректора, канцлер выбрал его. Ну, возможно, еще и потому, что в юности часто выпивали вместе.

— Посмотри на них, Лерой.

— Да, сэр.

— Какая осанка. Даже чертовы аристократы не умели стоять так гордо!

— Да, сэр.

— Даже инженеры выглядят вполне пригодно.

— Да, сэр. — Лерой отметил про себя, что генерал в отменном настроении, раз уж даже инженеры не получили традиционного порицания.

— Возможно, даже стоят своих палашей.

— Да, сэр, — еще раз согласился Лерой, после чего мысленно обругал себя и окончательно проснулся. — Но я уверен, что с топорами, как вы предлагали, смотрелись бы еще лучше. — Нелегкое дело — соглашаться с начальством.

— К несчастью, тогда они на офицеров были бы похожи еще меньше.

— Да, сэр.

— Стрелки — вот образец силы и мужества! — Генерал перевел взгляд от серых мундиров инженеров к таким же красным, как его собственный. В отличие от остальных курсантов кроме легкой сабли у каждого стрелка имелось длинное револьверное ружье. С барабаном на семь патронов и длинным стволом, оно было гораздо тяжелее однозарядных ружей пехоты.

— Несомненно, сэр.

Генерал еще раз восхитился высокими стрелками, конечно, не такими высокими, как гренадеры, но сейчас сложно понять, ведь ребята еще растут. Вон Ратлер за последний год вымахал во взрослого гренадера, а отец категорически отказался от перевода. На чужое мнение генералу было откровенно начхать, но герой революции Ратлер занимал пост министра промышленности, не стоило ему перечить.

Брик принялся утюжить взглядом пехоту и артиллерию. Да что там: портупеи начищены, на мундирах ни пылинки, а медные бляхи киверов так сияют на солнце — смотреть больно.

— Красавцы, просто красавцы! — Как Брик ни старался, глаза возвращались к инженерам и выхватывали чернявого парнишку во втором ряду. Ростом немногим меньше стрелков, да и некоторых гренадеров, он совершенно не вписывался в строй. Впрочем, причин оставлять его в инженерах хватало. С легким вздохом сожаления Брик спросил Лероя: — Гринвуд еще безобразничает?

— В этом месяце замечен не был. — Уклончиво ответил Лерой. Он, конечно, подозревал Лиама в паре проделок, но доказательства отсутствовали, а шуточки тянули максимум на детскую шалость.

— А второй?.. С такой неподходящей фамилией.

— Вулфи, Джон?

— Да, он.

— Вулфи лишь подпевала, сэр.

— Хорошо. Но где же черти носят тюремщиков? В свое время я получил пулю в бедро. Оно начинает ныть от долгой ходьбы.

— Приказать принести стул?

— Ты же не хочешь, чтобы я уселся, когда курсанты стоят?

— Но ваше ранение, сэр…

— Я привык терпеть лишения, Лерой.

— Да, сэр, — ответил Лерой и украдкой глянул на огромное выпирающее пузо. Имея такое, тощий Лерой не смог бы простоять и пяти минут.

— Наконец-то перестал пялиться, — сказал Джон. Он находился в первом ряду, поэтому говорить приходилось, не шевеля губами. Впрочем, делал он это мастерски. Вот у Лиама получалось гораздо хуже.

— Думаешь, пронюхал, Волчонок?

— Не трусь, никто не знает.

— Как думаешь, где их берут? — тихо спросил Лиам.

— Кого?

— Ведьм.

— Откуда ж я знаю? — Так же тихо прошептал Волчонок.

— Шестнадцать лет после революции прошло, а они все никак не переведутся. Я думал, крысы всех переловили.

— Заткнитесь оба, — прошипел стоящий рядом Кэвин. — Вечно от вас одни проблемы. Не дай бог, наставник услышит — опять половине взвода плетей выпишет.

— Ты бы лучше пятно с формы счистил, — поддел Лиам.

— Где? — В голосе Кэвина зазвучала явная паника. Он стоял в первом ряду, а Брик мог и за меньшее выпороть.

— Не тупи, — успокоил Джон. — Лиам пугает.

— Чтоб вас… — Кэвин так разозлился, что едва не плюнул под ноги прямо на глазах у Лероя. А тот не меньше Брика любил раздавать курсантам плети.

— Если б не чертова ведьма, могли бы отправиться домой уже с утренним дилижансом, — подосадовал Лиам.

— Тебе совсем не жалко? — спросил Волчонок.

— С чего бы мне жалеть какую-то старуху?

— Мой друг бессердечен.

— Волчонок, ведьма — не человек.

— Никто не заслуживает сожжения живьем.

— Вот сейчас и узнаем. Слышишь?

За спинами курсантов зазвенели подковы, и тут же послышался грохот выехавшей на булыжную мостовую кареты. Несмотря на длительное ожидание даже такие смутьяны, как Вулфи и Гринвуд, не посмели развернуться и посмотреть. Их спины и так довольно хорошо познакомились с плетями мистера Донована. А поэтому порки по возможности старались избегать.

Карета миновала ровные ряды курсантов и остановилась возле группы наставников. Генерал со своим адъютантом держались особняком. Первым из кареты выскочил здоровенный судебный пристав в древней церемониальной треуголке, с окованной медью палицей на поясе. В отличие от пыльной треуголки медь палицы хоть и темная, но синевой не отливала. Похоже, пристав чистил оружие чаще шляпы, а может, и не чистил — использовал по назначению. Убедившись, что добрался в нужное место, пристав сунул руку в карету и рывком выудил оттуда совсем еще юную белокурую девчушку.

— Господи, да она моложе нас! — ошарашенно прошептал Волчонок, отчетливо шевеля губами.

— А ты думал, ведьмы рождаются старыми? — резонно возразил Лиам, хотя и сам ожидал увидеть старуху. — Наверное, дочь дворян, не успевших сбежать на Дикий континент.

— Лиам, она ребенок!

— Она молодая девушка. Примерно на два года моложе нас.

— Не думаю, что ей уже есть четырнадцать.

— Законникам виднее. Кроме того, посмотри: кляп, повязка на глазах, колодка на руках. Они не знают, как она колдует и чего можно ждать. Ведьма не из джентри[1], а из пэров[2]. Наверняка даже уши забиты воском и ватой, чтобы не услышала лишних имен, не прокляла перед смертью.

В животе Лиама запорхали бабочки. Верный признак жуткой головной боли, что приходит, если долго не принимать лекарства. Боль бывала настолько сильной и резкой, что Лиам мог прийти в себя на земле в неизвестном месте, не помня о том, что делал и почему здесь оказался. Вот уже три года он прятал недуг от всей академии. Нередко при помощи Волчонка.

— К черту! — рыкнул Лиам и постарался посильнее разозлиться. Иногда злость помогала прогнать боль. А вот Волчонок записал последнюю фразу на счет ведьмы.

Пристав подвел девушку к высокому каменному столбу и со сноровкой привычного человека в несколько движений опутал цепями. Девушка, почувствовав неладное, дернулась было бежать, но пристав опередил. Схватив за шкирку, швырнул пленницу на грубый деревянный помост около столба. Свободной рукой закрепил цепи высоко на стальном крюке и сделал два шага назад. Посмотрев, как девушка извивается, пытаясь освободиться, он одобрительно кивнул.

Теперь в дело вступил местный завхоз мистер Донован — человек грубый, недалекий, любящий человеческие страдания так же сильно, как и картофельный самогон. Донован расплескал на помост полбанки керосина, подумал, плеснул еще и на платье девушки. Остатками обрызгал сложенные вокруг помоста вязанки хвороста. Нужно, чтобы сразу занялся сильный огонь, иначе толстые поленья под помостом не разгорятся, а Донован не хотел опростоволоситься.

— Готово, сэр, — обратился он к генералу.

— Поджигай, — разрешил тот и приготовил надушенный моднейшим парфюмом платочек.

Прежде чем зажечь костер, Донован ударил-таки лицом в грязь. Так хотел, чтобы все прошло идеально, но сломал три спички и только с четвертого раза поджег хворост. Дальше пошло правильно. Огонь разгорелся мгновенно и с такой силой, что представление закончилось уже через двадцать минут. Вопреки всеобщим ожиданиям девушка не кричала. Жар и боль убили ее быстрее, чем перегорели завязки кляпа. Получилось слишком тихо и буднично. Даже костер не трещал — едва взвившись, пламя загудело. Завхоз использовал самые сухие и быстрогорящие дрова, щедро пересыпав их древесным углем. Пламя взвилось гораздо выше старых каштанов, что окружали плац, поэтому курсанты так и не почувствовали пресловутого запаха горелой плоти, да и генерал зря доставал платок. Дыма почти не было, а тот, что был, ушел в небеса.

Когда от дерева остались только угли, а самые длинные языки пламени едва доставали до раскаленного стального крюка, Брик кивнул горнисту, чтобы трубил отбой. Курсанты начали расходиться, только Волчонок завороженно смотрел на горящие останки, болтающиеся на оранжевых от жара цепях.

— С тем же успехом можно было пустить пулю в лоб, — печально произнес он.

— Не могу с тобой не согласиться. Ведьмы и колдуны, что правили старой империей, несомненно, заслужили костер, эта вряд ли успела натворить столько же. Джон, как бы печально все ни выглядело, скорбеть по ведьме — все равно что скорбеть по вампиру или оборотню. — Боль миновала, но поднятая из глубин злость еще бушевала.

— Лиам, ты урод.

— Урод успеет на вечерний дилижанс. А мистер больная совесть…

— У тебя ее вообще нет.

— Есть. Ты моя совесть, Волчонок. Не поспешишь, бессовестно оставлю на растерзание Ратлеру. — Дружески хлопнув Джона по плечу, Лиам направился в общежитие за дорожным саквояжем Волчонка и своим вещмешком. Никакие мелочи вроде сожжения ведьмы больше не могли задержать его в академии ни на секунду. Со звуком горна пришли летние каникулы, а их Лиам собирался провести дома: поближе к лесам и рекам, подальше от заносчивых курсантов и нудных преподавателей. Тем более что Волчонок жестоко унизил Ратлера на последнем уроке фехтования. О прощении речи не шло. Об этом говорила ноющая после вчерашней стычки скула. Спас наставник, но Ратлер как сын высокопоставленного чиновника получил лишь устное порицание, и Гринвуд очень надеялся отложить все неприятности, связанные с местью, на следующий учебный год.

Глава 2

Ночь оказалась довольно прохладной, но дождя не ожидалось — на небе ни тучки. В противном случае ребята пожалели бы о сэкономленных деньгах, но сейчас, разлегшись на крыше дилижанса, единственные пассажиры эконом-класса чувствовали себя гораздо лучше, чем набитые как сельди в бочке пассажиры в карете под ними.

Звезды яркой россыпью освещали небо. Луна с месяцем шли на убыль и превратились в тонкие серпы. Будто два огромных прищуренных глаза неведомого чудища с известной ленцой наблюдали за потенциальной добычей. Чудовище нынче насытилось и не собиралось срываться в погоню. Оно просто напоминало дичи, что не стоит наглеть, как и терять уважение к естественному порядку вещей.

— Такая же ночь была, когда де Арле встретил Графа-бродягу. — Вспомнил Лиам описание из одной книги.

— Как человек, столь люто ненавидящий магию, может любить запрещенную литературу?

— Брось, Волчонок, я люблю литературу, а не запрещенную литературу.

— Назови любимого героя, — потребовал Волчонок.

— Тибо де Арле, — нехотя признал Лиам.

— Хотя вся академия знает, что нужно говорить: Джек Майнер — свободный ведьмолов.

— В задницу Майнера, он тупой!

— Тише… — прошипел Джон. — Не дай бог, услышит кучер или кто-то из пассажиров.

— Извини, скажем, что говорили об артиллеристе со второго курса, — исправился Лиам.

— О том, что мел жрал?

— О нем самом.

— Так почему Майнер тупой?

— Он весь такой честный, белый и пушистый, что аж тошно, — намного тише продолжил Лиам. — При этом крошит могучих ведьмаков направо и налево. А самое главное, что конкретно ему маги не сделали ровным счетом ничего. Он, видите ли, руководствуется высокими моральными мотивами.

— Все еще не понимаю, — покачал головой Волчонок.

— Где ты видел шахтера-трезвенника, руководствующегося высокими мотивами?

— Согласен. Здесь мистер Томпсон допустил оплошность.

— Издеваешься? Майнер отдает последние гроши сиротам, а потом покупает тарелку отрубей в таверне — это оплошность. А «Святой поход Джека Майнера» — сплошное недоразумение.

— Зато образами колдунов ты должен быть доволен.

— Господи, Волчонок, меня от них тошнит. Они настолько же плохие, насколько Джек хороший. Кроме того, тупые до крика. И это аристократы, что с пеленок учились разным наукам!

— Удивил, — признал Волчонок, но Лиам не слушал.

— Туссейнт — вот настоящий антигерой. Умен, коварен и, заметь, далеко не трус. Как ловко он сблизился с Тибо, чтобы добраться до наставника! А сам де Арле? В стремлении отомстить готов не просто убивать, а наслаждаться муками врагов. И так до тех пор, пока не убил невиновную девушку.

— В этом отношении Майнер намного симпатичней.

— Майнер тоже наслаждается болью жертв, — возразил Лиам.

— Он не убивает невиновных, — поправил Волчонок.

— Он не раскаивается!

— Твой Тибо тоже не рыдает над трупами врагов.

— Я знал, что не устоишь, дочитаешь, — улыбнулся Лиам.

— Ты бы не отстал.

— Правда, но после смерти девушки…

— Убийства девушки, — вновь поправил Волчонок.

— После убийства он всегда старается поступать справедливо. Прежде всего де Арле хочет быть уверенным, что человек заслуживает смерти. Больше нужного не мучит, даже Туссейнта убивает быстро, хотя уж кто-кто, а этот колдун заслужил того, чтобы помучиться напоследок.

— Ты восхищаешься им, — не то спрашивая, не то утверждая, сказал Волчонок.

— Я твердо понимаю, что де Арле всего лишь выдуманный персонаж. Но какой! Возможно, рукийские дворяне и были близки к этому образу, но там восстание вспыхнуло еще раньше, чем у нас. О чем-то это да говорит…

— О чем?

— О том, что таких дворян, как Тибо, на самом деле не было.

— Ха-ха-ха! — Звонкий смех Волчонка взвился к звездам. — Только ты мог прочитать книгу о благородном герое и прийти к заключению, что его придумали негодяи.

Слова Волчонка заставили Лиама задуматься, каким был автор любимой книги — Фабрис де Брюссар. Ведь он всегда думал о дворянстве в целом и не сомневался, что лорды и джентльмены — «болезненная сыпь на теле общества». Но разве человек, чуждый морали и твердых жизненных убеждений, смог бы придумать настолько живого, искреннего героя?

— Никто мне отца и мать не вернет. Кроме того, имею я право на собственное мнение? — сказал Лиам. — Сейчас оно подсказывает, что нужно спать. Дилижанс в Кирби может оказаться еще более загруженным. — В подтверждение своих слов Лиам пододвинулся к бортику и расстегнул пояс. Высвободив из нескольких петель, парень просунул свободный конец между крышей и бортиком, после чего вновь застегнулся. Немного подергав пряжку и поерзав, он убедился, что не свалится. Волчонок поступил умнее и привязал к поясу толстый кусок пеньковой веревки, предварительно закрепив второй конец на бортике. — Умный, да? — завистливо спросил Лиам.

— Ну, мне не придется спать с металлической трубой в обнимку. — Уклончиво, не без ехидства ответил Волчонок.

— А больше веревки нет? — обычно ребята все делили на двоих и делали вместе, поэтому, если Джон приготовил веревку себе, то и для Лиама она должна была найтись.

— Нет, — соврал Джон.

Второй кусок действительно имелся, но Волчонок еще сердился на друга за поведение во время казни.

— Чтоб тебе ведьмы всю ночь снились! — оценил подлянку Лиам.

— И тебе спокойной ночи! А главное, удобной.

Глава 3

К родному хутору Лиам добрался через четыре ночи. Уставший как черт и довольный как собака, получившая свежую кость. С Волчонком расстались в Бериде и там же зарыли топор войны. Оба понимали, что в противном случае будут волноваться все лето. Лиам поименно передал привет каждому члену многочисленного семейства Вулфи, а Джон — приемному отцу Лиама Безумному Финли. На том и разошлись. Волчонок продолжил путь к родной деревне на телеге знакомого рыночного торговца, а Лиам забрался под листву дубовой рощи, что граничила с лесом.

Роща — излюбленное место отдыха зажиточных горожан. Так как была суббота, многие из этих бездельников раскинули клетчатые одеяла на зеленой травке и лениво жевали сэндвичи, запивая местным темным, знаменитым на полстраны пивом. Часть ребятни носилась как угорелая, гоняя старый, не раз уже латанный мяч. Иногда орава дружно останавливалась и долбила друг друга по лодыжкам, пока мяч не выскакивал из ловушки. А вот те, которых в игру не взяли, смотрели на сверстников и завистливо пускали носом пузыри густых зеленых соплей.

В футбол Лиам научился играть в академии. В его детстве не было таких развлечений. Зато стрелять и драться на клинках уже тогда мог получше многих наставников. В этом найти учителя лучше Финли сложно. Шпага, палаш, сабля, кинжал, нож и стилет, а также мушкет и винтовка, пистоль и револьвер — вот друзья детства Лиама. Зато теперь не требовалось обходить глухие чащобы и тратить на дорогу два лишних дня. Здешние леса он знал лучше местных охотников, поэтому и не боялся.

Чем дальше в рощу, тем ближе друг к другу дубы, тем больше кустарников и прошлогодней листвы на земле и, соответственно, меньше отдыхающих горожан. Когда последние остались далеко за деревьями, Лиам сбросил вещмешок, выудил короткий охотничий скиннер в кожаных ножнах, прицепил на пояс. Ножны стилета прикрепил на внешнюю сторону левого предплечья поверх одежды. Правда трехгранная железка без гарды была настолько длинной, что острие выглядывало из ножен. Лиам достал из мешка двуствольный обрез. Преломил и вогнал в трубы удлиненные патроны сорок пятого калибра. Как уже говорилось, Лиам не боялся леса, скорее, лес бежал от него в ужасе.

Домой Лиам притащил двух зайцев — добыл броском стилета — и три медвежьих капкана. Часть леса, в которой они стояли, никогда не изобиловала крупным зверем, а мелкого такой капкан надвое переломит. Ничего зазорного в том, чтобы отобрать у неуча орудие охоты, Лиам не видел.

Стемнело уже изрядно, но звезды да луна с месяцем еще не засияли. Внезапно лес кончился, парень скорее почувствовал родной дом, нежели увидел. На чистом и широком лугу росли высокие, чуть ли не по пояс, травы. Лиам провел рукой по верхушкам, сорвал парочку. В руке оказалось несколько васильков да пара зеленых колосьев одичалого ячменя. Раньше, еще до революции, здесь было поле, а сейчас лес медленно отвоевывал земли. В прошлом году, как помнилось Лиаму, маков и васильков уже выросло больше, чем ячменя. А молодые сосенки с тисами хаотично возвышались над травами самое большое в двадцати метрах по эту сторону старого поля. Пройдет еще десяток лет, и молодые деревца войдут в силу, начнут плодоносить, лес сожрет еще немного луга.

Проблемы в этом Лиам не видел. Он любил и уважал лес. А людям новые поля еще не скоро понадобятся. Переживших революцию и пять страшных поветрий осталось слишком мало, чтобы охватить все земли. Зато народ стал богаче и зажиточней. Не зря, — считал Лиам, — бримийцы прогнали колдунов-аристократов с их Трусливым королем. Теперешние налоги идут в казну на развитие наук, армии и флота — таким же людям, как и он, на пользу.

Парень взял левее и вскоре увидел высокий старый частокол из ошкуренных сосновых бревен. Столбы так плотно подогнали друг к другу, что даже днем сквозь них ничего нельзя было увидеть. Щели в частоколе просто-напросто отсутствовали. Ворота, достаточно широкие для того, чтобы в них проехала не только сельская телега, но и почтовый дилижанс, как всегда на памяти Лиама, оказались надежно заперты и плотно подперты. Впрочем, они Лиама не интересовали, скорее, парень просто проверял, не изменилось ли чего почти за год отсутствия. Настоящий вход левее, и, если бы не огромный висящий замок да кованая ручка, это место ни за что было бы не отличить от обычной стены частокола. Кстати, замок из таких, что, если в него засыпать хороший заряд пороха, это наверняка подпортило бы механизм, но не открыло бы его. Параноик Финли испортил два таких своим лучшим порохом — для проверки. А петли, на которых замок держался, крепились к металлической планке с внутренней стороны частокола — как будто хутор кому-то сдался, — улыбнулся Лиам. — Наверное, Финли просто повторил устройство колониального форта, в котором служил в дни юности, но не смог придумать, как запирать снаружи, ведь изнутри гарнизона для охраны не имелось.

Как, впрочем, не было с собой ключа и у Лиама. Зато имелись плотные кожаные перчатки; надев одну на правую, Лиам полез в заросли высокой крапивы. Тут же выскочил, громко матеря на чем свет стоит интендантскую службу академии. Тонкие бриджи совершенно не защитили ног, и теперь они покрывались быстро вспухающими волдырями ниже колен и в нескольких неприятных местах, где иглы крапивы пробили еще и подштанники. Зато он достал сверток толстой промасленной парусины, в которую Финли прятал запасной ключ.

Дом встретил тишиной. Лиам повесил замок на крюк, запер дверь на щеколду (ее можно и снаружи открыть) и взялся за скиннер. Дневной переход давал о себе знать, отчаянно зевая, Лиам свежевал зайцев и едва не путал мясо с пальцами. Но натянуть шкурки на специальные рамки сумел, даже выпустил кишки, отрезал головы, занес тушки в погреб и бросил в бочку с рапой. Пускай мясо натянется солью, зато не испортится. Для приготовления супа — то, что надо.

Перед сном еще слазил на чердак и снял полоску копченой оленины. Как ел, уже не помнил. Добрался до постели, стянул сапоги и заснул. Посреди ночи разбудил звук взводящегося курка.

— Завтра, Финли, завтра… — пробормотал Лиам, и другой звук известил, что курок вернули на место.

Глава 4

— Доброе утро, лежебока.

— Отстань, я же говорил, утром, — пробормотал Лиам.

— Уже утро, вставай!

Все так же механически Лиам приоткрыл глаза, еще ничего не видя, сел и поставил ноги на пол.

— Тво-ою!.. — крикнул он, вскочив обратно на кровать. В глазах прояснилось, а сон как рукой сняло. — Что за?.. — Лиам посмотрел на пол и увидел пару полос металла.

Несомненно, работа довольно хихикающего Финли. Совсем не изменился: стройный, широкоплечий; с такой же черной и густой, но сейчас аккуратно подстриженной бородой, длинными, до плеч, распущенными волосами и по-детски озорным взглядом.

— Проснулся? Я это еще прошлый раз придумал. Берешь ржавый металл, мажешь топленым салом и оставляешь на ночь в погребе, чтобы был холодным.

— Да уж, ощущения, будто на слизняка наступил. — Совершенно не обидевшись, подтвердил удачность проделки Лиам. — Можно провернуть в академии.

— Что, старые шрамы уже не болят?

— А! — отмахнулся Лиам. — В этом году нас еще два раза пороли.

— Да?! Что натворили? — совершенно без порицания заинтересовался Финли.

Лиам считал, что именно из-за своей любви к розыгрышам отец и не прижился в деревне. Хотя старый охотничий коттедж графа Плю из Бериде, превращенный Финли в колониальный форт, куда удобнее тесной крестьянской лачуги. Да и поветрия к нему еще ни разу не добрались.

— Добавили перца в генеральский завтрак, это раз, а второй раз попались на самоволке.

— Всего-то? — разочарованно протянул Финли.

— Это заметили.

— Что еще было? — оживился Финли.

— Разбавили вино стрелкам…

— Мочей?

— Откуда знаешь?

— Служил. Солдаты всегда мочились в офицерское вино. Ничего нового.

— Так мы ж не в офицерское.

— Все равно, мелкая пакость элите. Стрелки еще в старой империи на хорошем счету были.

— Элита, как же… — фыркнул Лиам. — Волчонок Ратлера на последнем уроке фехтования трижды обезоружил.

— Чем дрались?

— На шпагах. У Джона к ним настоящий талант, — гордо заявил Лиам.

— Ну и конечно же немного твоей помощи…

— Ты не хотел, чтобы я показывал, чему научился, так я и не показываю, старательно валяю дурака на тренировках. Хотя до сих пор не пойму почему.

— Да потому, что я учился у аристократа, балда. У настоящего барона! Палаши и сабли еще куда не шло, но шпаги…

— Никто не заметит, — пообещал Лиам. — Я понемногу с первого курса приемы показываю. А наставник честно считает, что мастерство Волчонка — его заслуга.

— Наберетесь еще проблем.

— Собственно из-за этого нам пришлось покинуть академию как можно скорее. Ратлер хоть и тупой, но провалами памяти не страдает. Так что в следующем учебном году обязательно будет мстить.

— Вот только следующий год всего через три месяца наступит.

— Н-да… — Лиам скривился и почесал затылок. — Приятного мало.

— И что он может придумать?

— Ничего интересного. Скорее всего, просто изобьет. Если честно, у нас мало шансов. Он здоровый, да и дружки ему под стать.

— Вот и зачем? Шутить нужно так, чтобы никто на вас не подумал, но и другим не влетело. Кроме жертвы шутки.

— Хорошо, мы засыпали в револьверные патроны наставника новый порох. Он та еще сволочь, любит инженеров под плети ставить, если плохо отстреляемся. Вот мы и отплатили, отдача была… нос расквасил.

— Уже лучше. А что за порох? — Оружие наибольшая страсть Финли. Собственно, главная. На втором месте охота, на третьем, как ни странно, — книги, а розыгрыши только на четвертом. Отдельным пунктом стоят шлюхи. Иной раз Финли мог обходиться без них по полгода, но бывали периоды, когда не вылезал из борделей.

— Я привез пакетик. Стянул из личных запасов Донована. Бездымный, взрывается получше, но со временем становится жутко нестабильным. В Университете Великой революции придумали, — с явным уважением сказал Лиам. Финли только хмыкнул.

— Да уж, все там жуткие умники. На это посмотри, — достал из кобуры револьвер, надавил на барабан. Тот послушно отскочил влево. Финли надавил на основание барабана, и все патроны одновременно повыскакивали из гнезд. — Ну, что скажешь?

— Твоя разработка?

— Ага.

— В академию прислали несколько штук переламывающихся револьверов, так вот, в них гильзы сами выскакивают после открытия.

— Ладно, — помрачневший Финли вынул торчащий из барабана патрон и бросил Лиаму. — Додумались ваши инженеры до такого?

— Оболочка? Давно уже, только у тебя стальная, а мы медную используем, вернее, мельхиоровую — сплав из меди и никеля. У нас пуля полностью закрытая.

— Вот! Я оставил носик открытым, чтобы не рикошетила.

— Трудно судить. Не думаю, что мельхиоровые пули будут сильно рикошетить. Кроме того, стальные могут ржаветь. Как скажется на точности? А какой будет износ ствола?

— Пошли завтракать.

— Эй, Финли, обиделся?

— Нет, конечно. — Финли вздохнул. — Просто ты прав.

— Могу успокоить. Мельхиоровая оболочка слишком дорогая. Такие пули еще не скоро начнут выпускать массово.

— Ты прав, сталь нужно чем-то покрыть. Да и над экстрактором поработать, чтобы гильзы сами выскакивали. Пошли завтракать, я твоих зайцев стушил с луком и картофелем, — внезапно сменил тему Финли.

— А сам-то вчера что подстрелил?

— Ничего.

— Как? — На секунду у Лиама отвисла челюсть. — Опять с Грэгом в бордель ходил?

Грэг — старый знакомый Финли — тоже обожал охоту и оружие, но был ниже, шире в плечах и изредка подпускал к своему лицу бритву. Лиам иногда не мог понять — друзья эти двое или как. Могут не видеться месяцами, но доверяют друг другу в таких интимных и опасных вещах, как походы в бордель и пьянки в припортовых кабаках.

— Не твое дело, — набычился Финли.

— Стареешь… — улыбнулся Лиам. — Раньше и по пьяни из походов без добычи не возвращался.

— Все, хватит! Пошли завтракать. Сегодня еще лесозаготовкой заниматься.

Глава 5

Тяжелые капли пота прочертили на лице Лиама дорожки к подбородку. Финли сжалился и разрешил отдохнуть. Сам, несмотря на то, что махал топором гораздо энергичнее, по-прежнему оставался свежим и бодрым.

— Распаскудила тебя твоя академия. Совсем чахликом стал.

Лиам хотел возразить, что по выносливости один из первых, но вспомнил: Финли не знает, что такое «один из». В его понятии лучший — или нет.

— Да ну тебя. Побегаю по лесам, подтянусь.

— Ну-ну, — усмехнулся Финли. — Книги привез? — внезапно вспомнил он.

— Ты же современные не читаешь, подавай дореволюционные, а их ты и так все перечитал.

— Еще есть контрабанда из Новой Бримии.

— Смерти моей хочешь? Не стану такое покупать.

— А у меня такая имеется. — Финли хитро сощурился.